Пропаганда

Всё развивалось так стремительно, что у Гермионы совершенно не находилось времени просто обдумать последние события. Вот Том рассказывает ей о своих сомнительных идеях, а вот они уже вместе уплыли из Китая под мантией-невидимкой инков, чтобы позже сесть на самолёт в Индию. Лишь оказавшись в Гонконге, она смогла выдохнуть и в должной мере осознать, что же произошло. А случилось самое настоящее чудо: Том открыл ей свои планы. Пусть невнятные, пусть очевидные, пусть больше похожие на фантазии, но самым важным в сказанном были не его пафосные речи о величии, а то, что он как будто бы начал ей доверять. Если это не шаг в правильном направлении, то что? Разумеется, Гермиона по-прежнему переживала, что сделает только хуже для своего будущего и, возможно, известный ей мир уже не узнать. Но если есть хотя бы крошечный шанс предотвратить смерти и разрушения — пусть всего лишь частично и с ничтожной вероятностью успеха, — это того стоит. Том, казалось, был одновременно таким же, каким она его всегда себе представляла, пытаясь залезть к нему в голову во время поиска крестражей, и одновременно был совершенно другим. Ненависти к миру в нём хватило бы на небольшое островное государство, но она в какой-то мере даже была обоснована. Холодный расчёт шли рука об руку с безрассудством, но в его арсенале было куда больше заклинаний, чем Убивающее проклятье. Нездоровая привязанность к школе не покидала его многие годы после выпуска, но он не стремился вернуться в неё любой ценой. Это был всё тот же могущественный волшебник с манией величия, способный совершить самое страшное, но в то же время вовсе не он. Этот талантливый молодой мужчина — уже вовсе не юноша — с комплексом Бога Гермионе определённо нравился, и если бы она была с собой честна, то давно признала, что в его спасении она заинтересована ничуть не меньше, чем в спасении своего мира и будущего — прошлого. А если уж говорить совсем начистоту, то и спасение кого бы то ни было всё больше отходило на задний план. Впереди их ожидали новые приключения и исследования, шанс прикоснуться к которым никак нельзя было упустить. Обо всех остальных проблемах можно подумать позже, всё равно они никуда не денутся. Их следующей точкой назначения был Тибет. Том, как шебутная гончая, бежал по каждому следу, который мог бы привести его к бессмертию. Новым наваждением для него стала Шамбала — таинственная страна, где сходятся измерения, где, по преданиям, живут Великие учителя. К даосской алхимии они всегда смогут вернуться, позже, в следующем году, когда доберутся до Александрийской библиотеки. За прошедшее лето они прочитали все доступные свитки и скрижали Волшебного Шанхая о попытках создания Золотого эликсира. Теория казалась здравой: зелье должно было заменить все непостоянные органические материи в теле на минеральные, неспособные стареть и разлагаться. Однако по прошествию веков китайские волшебники всё больше обращались к внутренней алхимии — духовному преобразованию, достижимому с помощью упражнений для культивации внутренней энергии. Скорее всего, ответ лежал где-то посередине, но после письма мастера Чжана даже Том оставил попытки найти однозначную разгадку. Поскольку никому так и не удалось достичь результата, лишь логично предположить, что одних исследований Дао не будет достаточно для обретения бессмертия. Гермиона же стремилась исследовать Время. Она мало знала о его природе, собирая по крупицам всю доступную ей информацию: из чтения научной фантастики, из просмотра с папой «Доктора Кто», из изучения исследований Отдела тайн, теории относительности Эйнштейна и философских трактатов Бергсона и Спенсера. Прошло уже больше четырёх лет в сороковых, и возвращение в своё время перестало быть для неё наваждением, однако многое всё ещё вызывало тревогу: повлияло ли перемещение на неё саму, как именно устроен скачок, как же это произошло, не успела ли она создать временные парадоксы, как с ними справляться — слишком много вопросов и ни одного ответа. Возможно, хотя бы некоторые найдутся в Шамбале. Путь туда предстоял неблизкий. Тибет всё ещё оставался спорной автономией, а коммунисты, поначалу пообещавшие «отпустить» некогда захваченную националистами территорию, сделали вид, что ничего такого не говорили. Рассудив, что им хватило проблем с китайскими властями, Том и Гермиона собирались попасть туда со стороны Индии, благо волшебникам доступно чуть больше способов для перемещения и пересечения границ, чем маглам. Путешествие начиналось с перелёта в Калькутту ранним утром пятницы, последним днём сентября. Регистрация на рейс в сороковых происходила дольше и вручную, зато пассажиров было существенно меньше и отсутствовал досмотр, что позволяло прибыть в аэропорт гораздо ближе ко времени, чем в девяностых. Уже днём они приземлились на часовую дозаправку в Бангкоке, а оттуда им предстояла ночная остановка в Рангуне. Вместо исследования истерзанного гражданской войной города они с Томом решили посвятить вечер чтению «Махабхараты», чтобы найти зацепки для поиска Шамбалы. После учёбы в Хогвартсе и нескольких лет странствий они знали наверняка, что древние мифы и предания зачастую пересекаются с волшебной реальностью. Наутро их ждал ещё один ранний перелёт, и вот они, наконец, в Калькутте. Едва они успели сойти с трапа, как Том тут же остановился у газетного киоска и приобрёл утренний выпуск «Хиндустан Таймс». — Что ж, Китая больше нет, — заметил он, листая газету по дороге в гостиницу. — Хорошо, что мы успели уехать. — В смысле «нет»? — нахмурилась Гермиона. Сердце незамедлительно, тревожно забилось быстрее: неужели и это отличается от того, что она знала о мире. Оказалась ли она в параллельной вселенной, а не в прошлом? — Теперь это Китайская Народная Республика, — губы Тома растянулись в кривой презрительной улыбке. — А вчера Мао Цзэдуна избрали председателем правительства. Из груди Гермионы вырвался вздох облегчения, и пульс начал приходить в норму. По крайней мере, хотя бы в Магловском мире всё идёт своим чередом.

***

Оказавшись в Калькутте, им предстояло добраться до севера Западной Бенгалии, чтобы пересечь границу с Тибетом. После недолгих споров Гермионе удалось убедить Тома поехать поездом вместо аппарации. Они не знали языка и географии страны — риск расщепления в этом случае оставался высоким, несмотря на расстояние в «какие-то» триста миль. Поэтому следующим пунктом назначения стал Силигури, откуда можно будет пересесть на поезд до Дарджилинга. Однако сначала предстояла небольшая подготовка. — В горах будет холодно, — заявил Том перед покупкой билетов, — нужно позаботиться о тёплой одежде. Точнее, о том, как зачаровать имеющиеся у нас плащи. Гермиона листала купленную в Гонконге «Звери, люди и боги» в попытках найти зацепки в автобиографичной художественной литературе. Она подняла взгляд: — Зачем на это тратить время? — У тебя есть какие-то другие идеи? — его глаза сверкнули от превкушения его самой любимой части использования магии: изобретения нового. Она заложила страницу чистым пером и закрыла книгу: — Можем положить в карманы баночки с голубым пламенем, чтобы они нас грели. Ни к чему тратить время на разработку чар. Том презрительно хмыкнул: — Ещё мы в Гималаях не гремели какими-то банками, — закатил он глаза. — Неужели тебе неинтересно создать новое заклинание? Ни за что не поверю. Гермиона вздохнула: — Интересно. В ответ на что Том широко, победоносно улыбнулся: — Вот это уже Гермиона, которую я знаю. — Но разве не проще тогда зачаровать ткань? — принялась она мысленно перебирать в уме варианты. — Это гораздо стабильнее, безопаснее… — Зато гораздо менее универсально! — перебил её Том. — Заклинание можно отменить, а зачаровывание? Каждый раз отпарывать руны? Переписывать со сменой сезона? Быстро взвесив все минусы, Гермиона признала: — Ладно, ты прав… — Я всегда прав! — самодовольно улыбнулся Том. — …Но ткань гораздо капризнее, чем другие материи. — Тем интереснее, — отмахнулся он. — Нам понадобится много, очень много одежды, — слегка качнула Гермиона головой, как бы прикидывая затраты. Том лишь фыркнул: — Пф-ф, зачем? Мы можем просто продублировать её или трансфигурировать. Гермиона собиралась было согласиться, но тут же вспомнила, что дети семьи Уизли всегда донашивали одежду друг за другом, а долговязый Рон слишком быстро вырастал из вещей, создавая немалые трудности для семейного бюджета. Если бы ткань с лёгкостью поддавалась магии, то подобной проблемы бы не стояло, а потому нельзя ожидать, что заклинание будет работать одинаково на обычной и волшебной ткани. Учитывая, что им предстояло обращаться с теплом — а это почти что огонь, — Гермиона решила, что риск того не стоит. — Нет, магия непредсказуемо работает на ткани, — заметила она, — хоть это и не исключение из законов Гэмпа. Для чистоты эксперимента нужна обычная материя. Некоторое время Том пристально её изучал, будто обдумывая сказанное, но вскоре согласно кивнул: — Тогда нам понадобится много, очень много одежды, — насмешливо повторил он за ней, а затем, хихикнув, добавил: — Хорошо, что в Индии полно дешёвого хлопка. Создание заклинания — процесс не из простых и, вспоминая трагичную кончину мамы Луны Лавгуд, ещё и крайне опасный. Но раз уж жажда открытия перевешивала все возможные риски для Гермионы, то что уж говорить о Томе. Они приобрели целый ворох тонких, дешёвых платков и приступили к работе. Первые несколько попыток не увенчались успехом: какой бы ни была интонация, какое движение палочкой они бы ни пытались подобрать под вербальные формулы, Калорвестис, Игнивестис и Калефацито не дали ровным счётом ничего. Они произносили заклинания на разные лады и до исступления спорили о скорости взмаха и обвиняли друг друга в слабом намерении, но результат был ничем не лучше, чем если бы они потрясли палочкой с криком: «Фокус-покус!» — а именно никаким. Том знал немного латыни с тех времён, когда ещё думал, что поступление в Оксбридж подарит ему билет в лучшую жизнь, поэтому взял составление вербальной формулы на себя: — Ладно, «тепло» и «огонь» не подошли. Давай попробуем жар? Эстусвестис! — взмахнул он палочкой над вещью в движении, напоминающем вызов Инсендио. Красный платок незамедлительно вспыхнул. — Агуаменти! — моментально потушил Том пламя с широкой улыбкой. Огонь же в его взгляде распалился только сильнее. — Наконец-то! Уже что-то. — Думаю, стоит изменить движение, — предложила Гермиона. — Прошлое слишком напоминало призыв огня. Как насчёт… Эстусвестис! — взмахнула она палочкой в подобии вызова чар Горячего воздуха. На этот раз загорелся кремовый платок. — Агуаменти! — призвала Гермиона. — Эванеско, — добавила она, чтобы избавиться от обуглившихся лохмотьев. Подобным образом они уничтожили больше полусотни платков, и продолжение исследований пришлось отложить на следующий день, после того как они с утра купят новых. В ожидании открытии базара они весь вечер обсуждали, что ещё могут попробовать. — Может, привязка к одежде — это чересчур, поэтому вещи и сгорают? — предположила Гермиона, когда у них закончились идеи о вариантах взмахов палочками. Том с любопытством наклонил голову: — А что ты предлагаешь? — Что, если сделать якорь заклинания не в самом предмете, а в том, чем он должен стать? — размышляла Гермиона. — Защита от холода… Том, придумай что-нибудь с «защитой». Некоторое время он размышлял, беззвучно шевеля губами, будто проверяя заклинания на мелодичность. Наконец, Том сказал: — Думаю, Эстусгард могло бы сработать. — Гард, серьёзно? — усмехнулась Гермиона. — Такое и я могла бы придумать. — Но не придумала же, — снисходительно хмыкнул он, скрестив руки на груди. — У этого варианта самый верный ритм. Я чувствую это. Гермиона открыла было рот, чтобы поспорить, но в последний момент передумала. Всё же Том действительно понимал и чувствовал магию, как никто другой. Пусть он и уничтожил несколько дюжин платков неудачными заклинаниями, остаётся только гадать, сколько бы это заняло времени у неё или какого бы то ни было другого волшебника. Насколько ей известно, даже Дамблдор ограничивался обычными чарами Горячего воздуха. К вечеру следующего дня они стали обладателями двух плащей с капюшонами, шарфов и пар перчаток, зачарованных на подогрев и поддержание тепла. После нескольких неудачных попыток нестабильного заклинания им удалось подобрать подходящий взмах, ритм и вербальную формулу. Эстусгард.

***

Гермиона сто раз пожалела, что уговорила Тома на поезд. У них были почти целые сутки на чтение магловских книг и скопированных волшебных свитков о Шамбале. За окном проносились потрясающей красоты пейзажи, внутри их ждал комфортабельный, тихий и, что ещё более важно, чистое купе первого класса, а в вагоне-ресторане подавали действительно вкусную еду и наливали изумительный чай. Но всё это меркло для Тома, чьё нетерпение усиливалось с каждым новым часом поездки с двумя пересадками. — Мы бы, наверное, уже давно были бы в параллельном измерении, если бы я тебя не послушал, — бубнил он себе под нос, перевернув страницу так резко, что она чудом не порвалась. Решив, что больше не выдержит и секунды его ворчания, Гермиона, сидевшая у него на коленях, соскользнула на пол и удалилась в уборную. Укрепив несколько почти выскользнувших из волос шпилек и поправив покосившуюся стрелку чулка, она отправилась обратно в их вагон. Как можно более медленно, останавливаясь в коридоре, чтобы насладиться проносящимися видами. Сахарные пики величественных Гималаев, лазурное небо и бескрайние изумрудные чайные плантации — казалось, что она попала в волшебную открытку. — Гермиона Грейнджер? — окликнул её непривычный голос с чистым английским акцентом, отчего она непроизвольно вздрогнула. Обернувшись, её глаза встретились с отдалённо знакомыми водянисто-голубыми на заострённом лице… — Р… Роджерс? — с трудом припомнила она имя бывшего коллеги. — Здравствуй, Грейнджер! — искренне обрадовался он. — Какими судьбами? — Привет! — улыбнулась она в ответ на радушное приветствие. — Я просто… путешествую. А ты как здесь оказался? — Я здесь в командировке, — просто ответил Роджерс и встал возле неё у окна. Он ничуть не изменился за прошедшие несколько лет: всё такой же лощёный, одетый с иголочки по последней моде и напоминающий хорька. Гермиона нахмурилась: — Ты ушёл из «Спеллы»? — Что? Нет, конечно, — тоненько хихикнул он. — Мне нужно попасть на один званый вечер, но приглашения туда выдаёт лично министр Тафт. Чтобы её умаслить, было решено купить чай «Дарджилинг» — её любимого сорта, но его продают только напрямую на плантации и не посылают почтой. — Но почему ты для этого едешь в поезде? — Гермиона никак не могла понять, почему встретилась с английским волшебником в Магловской Индии. Роджерс пожал плечами: — Отдел магического сотрудничества отказал в запросе на портключ. Ты можешь себе представить Тельму в магловском поезде? — снова хихикнул он. Гермиона рассмеялась в ответ: — Вот уж точно! Как она поживает? Как остальные? — Ох, всего и не упомнишь… Ну, Гриффит на месте, куда он денется, Тельма переживает кризис от того, что её младший брат женится, а она всё ходит в девках… Роджерс самозабвенно сплетничал. Возможно, именно поэтому он был таким успешным корреспондентом и мог попасть практически на любое светское мероприятие — кроме новогодней вечеринки Малфоев. Вот уже десятилетие этот Эверест ему никак не покорялся. — …Ну, Уизли, думаю, скоро уйдёт… Сердце Гермионы пропустило удар. Она часто вспоминала о Септимусе, гадала, женился ли он в итоге на Седрелле, но пообещала Тому не связываться со знакомыми в Волшебной Британии, чтобы случайно его не раскрыть. Конечно, теперь, когда она узнала, что он не замышляет уничтожения маглорождённых на основании чистоты их крови (по правде сказать, ничего толком он не замышляет вообще), как будто не так уж и страшно раскрыть личность будущего Волдеморта, но она не могла позволить себе предать начинающее проклёвываться доверие Тома. Однако, если Роджерс расскажет всё сам, вреда же не будет? — …У него второй ребёнок на подходе, вряд ли зарплаты простого фотографа хватит на большую семью. А семья его жены — только представь себе! — отрезала её от наследства! — предавался Рождерс любимому занятию — сплетням. — Да? — словно боясь спугнуть удачу (что было глупо, ведь всё уже случилось), осторожно уточнила Гермиона. — А кто его жена? — Седрелла Блэк, конечно! Весь Лондон на ушах стоял от такого мезальянса… — Гермиона? — раздался из-за спины угрожающе спокойный голос Тома. — Я потерял тебя. Ещё даже не обернувшись, Гермиона уже могла представить его суровый взгляд и вежливую улыбку, за которой скрывалась опасность. Так и оказалось. В чёрных глазах Тома клокотал гнев, а выверенная улыбка в любой момент могла обернуться поджатыми губами, произносящими сквозь зубы Убивающее проклятье. Оставалось понять, что именно разозлило Тома. У неё ушла секунда на то, чтобы вернуть себе самообладание: — Ой, я не хотела тебя беспокоить, — судорожно пыталась решить Гермиона, может ли она представить Тома, как это предписывали правила этикета. — Мы случайно столкнулись с Роджерсом в коридоре, мы работали вместе в «Спелле»… Том поправил галстук и произнёс: — Очень приятно, Том Риддл, — протянул он ладонь вперёд. — Взаимно, Питер Роджерс, — ответил корреспондент, принимая рукопожатие. Лишь его слегка расширившиеся глаза выдали то, что хватка Тома была крепче, чем он рассчитывал. У Гермионы слегка разомкнулись губы, но она вовремя спохватилась, чтобы не дать челюсти отвиснуть полностью. Следующей реакцией стал скрутившийся узлом желудок: будущий Том восставший-из-зада Риддл не просто представился, но ещё и полным именем. Стало быть, если она не вмешается, часы Роджерса сочтены. Она была почти наверняка уверена, что теперь, когда он во всём сознался, то и сдерживаться станет куда меньше. — Что ж, — наконец сказал Питер после обсуждения неравного брака одной из Блэк, обмена новостями Волшебной Британии и пары дежурных, но обязательных для англичан фраз о погоде, — был очень рад встретиться, Грейнджер, но мне ещё нужно успеть кое-что подготовить до прибытия поезда. Будешь в Лондоне, заскакивай на чай в редакцию! Ещё раз приятно познакомиться, Риддл, — кивнул он на прощание и удалился в своё купе. Том проводил его долгим тяжёлым взглядом, который, казалось, мог бы призвать бурю, сочетающуюся по темноте с его глазами и общим мрачным настроением. Гермиона приготовилась к тяжёлой борьбе её здравого смысла с его параноидальной жестокостью. — Надеюсь, ты понимаешь, что подобная встреча не могла случиться, — грозно произнёс он. — Том, успокойся, — взяла она его за руку. — Мы даже не приятели, не нужно его убивать… — Что? — фыркнул он, очевидно, сдерживая смех. От его суровости не осталось и следа, в глазах резвились бесенята. — Разве кто-то говорит об убийстве? Гермиона искоса посмотрела на него: — Разве не ты только что намекал об его устранении? На этот раз Том расхохотался в голос, запрокинув голову: — Я лишь хотел стереть его воспоминания! Тебе охота думать, что делать с телом, и разбираться с магловской полицией? Теперь уже рассмеялась и Гермиона. Мысленно она даже укорила себя за то, что сразу подумала о худшем. На краю сознания прозвучал тонкий голос, спрашивающий её, возможно, ей стоило не только заботиться о доверии Тома к ней, но и её — к Тому. В Тома. Гермиона позволила этим рассуждениям пока что остаться на задворках разума. — Но не буду лгать, — наклонился Том к ней так близко, что его аромат вытеснил чистый воздух, — мне нравится ход твоих мыслей, — пульс Гермионы ускорился, но было трудно понять: всё дело в подобном признании или его запахе.

***

Ледяной воздух Тибетского нагорья неприятно резал глаза — единственное, что не удавалось прикрыть зачарованной одеждой, — перед которыми простиралось пустынное великолепие холода: бескрайние равнины из покрытого морозной коркой камня, обрамлённые далёкими зубчатыми пиками. Над головой медленно двигались облака, отбрасывая огромные тени. Том молча шёл возле Гермионы, не сводя взгляда с далёкого силуэта горы Кайлас. Так они шли уже несколько часов после неудачной попытки аппарации на границе Индии и Тибета. Антиаппариционное поле едва их не раздавило, когда Том попробовала перенести их прямиком к горе, отчего они бездыханно упали на землю. По крайней мере, их не расщепило, а Живительный настой коки помог справиться и с выбитым духом, и с большой высотой. О повторной попытке не могло быть и речи. Это можно было бы назвать приятной прогулкой, если бы не завывающий ветер и гнетущее ощущение, будто за ними наблюдают. Уже дважды краем глаза Гермиона замечала едва уловимое движение на нависших над ними горных хребтах. — Том, кажется, там что-то есть, — шепнула она ему, слегка кивнув головой в сторону соседней горы. Его глаза моментально показались холоднее разряжённого воздуха. Быстро взглянув в указанном направлении, Том слегка прищурился и стиснул зубы: — Возможно, китайские шпионы. Небось ищут партизан, — так же шепнул он в ответ. Том притянул Гермиону ближе. Свободной рукой он стиснул палочку, а она последовала его примеру. Они принялись идти быстрее, периодически сверяясь со схематической картой, купленной на границе. Некоторое время спустя постепенно начало темнеть. — Мы теряем время, — пробормотал Том, отряхивая снег с плеч. Его дыхание поднималось бледными облачками: — Ходьба совершенно неэффективна. — Думаешь, я этому рада? — с трудом выдавила Гермиона. На высоте было тяжело дышать, лёгкие горели, пока она старалась не отставать от поступи его страусиных ног. — Но если ты не придумал, как обойти антиаппариционный барьер без взлома неизвестно где начертанных рун, а насколько я знаю, ты не придумал, то ходьба — наш единственный выход. Том ничего не ответил, но в его молчании отчётливо чувствовалось раздражение. Каждый шаг отнимал у них всё больше сил, несмотря на перуанское зелье. Оно смягчило последствие перепада высот, но всё же усталость давала о себе знать. Внезапно из-за следующего холма донёсся слабый звон колокольчиков. Сердце Гермионы учащённо забилось в надежде. Ослы. Она уже видела их раньше: местные жители перевозили на них припасы по труднопроходимым тропам. — Ослики, — сказала она, указывая в сторону хребта. — Конечно, это медленнее, чем аппарация, но всё же быстрее и физически проще, чем идти пешком. Том ничего не ответил, лишь молча кивнул, но впервые за весь переход уголки его губ слегка приподнялись. Они забрались на гребень холма и увидели внизу небольшое поселение — скопление деревянных хижин с покатыми крышами. Между домами медленно двигались несколько жителей, которые несли тюки сена, горшки и мешки с зерном. Ослики стояли в небольшом загоне, упираясь копытами в припорошенную снегом землю. Они с Томом принялись осторожно спускаться вниз, петляя по узким отвесным тропинкам, вырубленным в склоне холма. Стоило им приблизиться, как все взгляды местных устремились на них. Жители смотрели с подозрением. Двое пожилых мужчин о чём-то шептались, а женщина, несущая воду, поспешила прочь. Краем глаза Гермиона заметила ещё одну тень на краю деревни — всего на мгновение, пока она не скрылась за скалой. — Надо было призвать Дезиллюминационное заклинание, — пробормотала она, переводя взгляд на Тома. — Надо было, — кивнул он. — У нас два пути: либо выпрями спину и повторяй за мной, либо предлагаю всех оглушить, а потом стереть память. Ответом ему стал немой укор. — Думаю, ты выбираешь первый вариант, — усмехнулся он. — Расправь плечи и веди себя, будто ты лендлорд этой деревни. На этих словах Том как ни в чём ни бывало отправился в сторону загона с ослами. Никто из жителей даже не рискнул его остановить, лишь молча провожали взглядами. То ли они остолбенели от подобной наглости, то ли в его самоуверенности было что-то угрожающее, с чем они не решались спорить. Как бы то ни было, Гермиона поспешила за ним, радуясь, что по крайней мере они не станут применять Обливиэйт на целое поселение в горах Тибета. Они подошли к загону. Ослы — приземистые крепкие существа с густой серой шерстью — шарахнулись в сторону, как только Гермиона потянулась к уздечке ближайшего из них. — Тш-ш, тише, тише, — мягко прошипела она, протягивая руку ладонью вверх. — Всё в порядке. Мы просто туристы. Ослик навострил уши, а его глаза настороженно расширились. Он фыркнул, покачал головой и сделал два шага назад, едва не столкнувшись с другим ослом. Гермиона нахмурилась и медленно приблизилась, по-прежнему держа руки открытыми и вытянутыми. — Странно, — пробормотала Гермиона. — Обычно они не такие пугливые. Терпение Тома было на исходе. Резко процедив: — Да плевать, — он решительно выступил вперёд, удерживая палочку на высоте морды осла. — Легилименс. Животное отреагировало мгновенно. Осёр громко проревел: «Иа!» — и встал на дыбы с такой силой, что едва не врезался в деревянную ограду загона. Остальные ослы присоединились к нему, топая ногами и неистово галдя. От их метаний ввысь вздымались клубы пыли и снега. — Просто блеск, — прошипела Гермиона, отступая назад, когда загон погрузился в хаос. — Это стадные животные, Том. Ты только что напугал их всех. — Они боятся нас, — задумчиво процедил он. — Они боятся тебя, — огрызнулась она. Её глаза встретились с его непреклонным взглядом. — Легилименция на животном? Чего ты ждал? Его губы скривились в слабой усмешке: — Дело не в легилименции, Гермиона. Я занимался ею с детства. Это запах магии. Животные чувствуют его, но это… — замолчал он, его глаза сузились, когда он посмотрел на брыкающихся ослов. — Это другое. Они не хотят сотрудничать с волшебниками. У Гермионы сжалось горло. Она перевела взгляд с животных на Тома. Его душа расколота. Тёмная магия прилипла к нему, создавая зловещую ауру. Слова задержались на языке, невысказанные, но и без того очевидные. Гермиона никогда не произносила их вслух, но знала, что в этом нет необходимости. Том знал. Не мог не знать. — Дай мне попробовать, — тихо сказала она, направляясь к другому ослу. Она приближалась медленно, её движения были спокойными, плавными. — Может, дело в твоей магии. Взгляд осла метнулся в её сторону. Его уши прижались. Как только она приблизилась, он крутанулся на копытах и быстрыми, пугливыми шагами побежал прочь, оставив её с расширившимися от недоумения глазами. — Видишь? — насмешливо спросил Том. — Твоя магия ничуть не чище моей. — Пожалуй, ты прав, — задумчиво произнесла она, — они действительно не хотят сотрудничать с волшебниками. Гермиона отказывалась позволить себе сомневаться в своей магии. Внезапно прямо за её спиной раздался хруст ветки, но, обернувшись, на поляне никого не было. Тревожное чувство, что за ними наблюдают, многократно усилилось. Вдалеке на вершине одного из холмов маленькая человеческая фигура оставалась на месте, не пытаясь скрыться. Гермиона перевела взгляд на Тома, снова державшего перед собой палочку. В нём не было страха и тревоги, лишь жёсткая решимость. — Думаю, — медленно заговорил он, не сводя взгляда с гор, — всё же лучше исчезнуть. С деревенскими мы разберёмся, но неизвестно, какие тузы в рукавах шпионов. Может, не только мэр Шанхая волшебник. Том потянулся свободной рукой во внутренний карман плаща и вытянул мерцающую ткань Вуали Апу Кавак. Без лишних слов Гермиона подошла ближе, и он набросил на них мантию-невидимку инков. Не успела зачарованная материя коснуться их плеч, как тут же стало холоднее. Мороз стремительно просачивался сквозь плащ, одежду, до самых костей. — Кажется, вуаль действительно скрывает и от магии, — заметила Гермиона. — Стоило сразу проверить! Том широко улыбнулся: — Думаешь, и с аппарацией поможет? — Есть только один способ узнать, — взяла она его за руку. — Но сначала надо стереть память жителям. — Плевать, — хмыкнул Том. — У горных народов миллион поверий, просто решат, что мы какая-то нежить. В следующую секунду внутренности Гермионы сжало давление аппарации.

***

Прошло две недели с тех пор, как они с Томом установили палатку на горе Кайлас, на всякий случай купленную в Дарджилинге. Всяким случаем стали трудности с открытием прохода в Шамбалу. Палатка сороковых была и близко не такой комфортабельной, как та, в которой Гермиона прожила с Гарри и Роном почти целый год, но с магией и приятной компанией жаловаться было не на что. Том был изобретателен не только в заклинаниях. Промозглый ветер обжигал лицо каждый раз, когда Гермиона выходила на улицу, несмотря на все согревающие чары на одежде. Дыхание зависало в воздухе густыми клубящимися облаками. Но холод был не самым страшным — им была тишина. Гнетущая, неестественная тишина этого забытого места на краю Земли. Гермиона перевела взгляд на выступ, где стоял Том. Его тёмный силуэт вырисовывался на фоне серого неба. Он держал тускло светящуюся палочку в вытянутой руке, проводя ею по камню. Между кончиком и поверхностью проскакивали искры, но результатом было лишь слабое потрескивание и неглубокий обугленный след. Ещё одна неудачная попытка. По крайней мере, на этот раз Том не бушевал. Он лишь отменил заклинание одним резким движением руки. Нетерпение. Гермиона отчётливо видела, как оно медленно нарастает, и теперь оно казалось плотнее горного воздуха. Том терял контроль над собой, будто он вода, просачивающаяся сквозь пальцы. — Вчера нам не удалось прожечь в нём дыру, — кинула она, выходя из тёплой палатки. Её голос отдавался слабым эхом, разносясь далеко по просторам снега и скал. — Не получится и сегодня. Том даже не обернулся: — Мы ведь уже всё перепробовали? — процедил он, будто на этот раз пытаясь прожечь дыру в камне взглядом. Гермиона подошла к нему, слушая как снег хрустит под ногами. Надвигалась очередная буря, тяжёлые тучи, словно едкий дым, клубились над хребтом. Она бросила взгляд на небо. У них оставалось не больше часа, прежде чем снова наступит белая мгла. — Не всё, раз мы ещё здесь, — попыталась утешить его Гермиона, с трудом сохраняя дыхание ровным в подобном холоде. — Я тут подумала… Мы пытаемся пробиться внутрь. Может, проблема в этом? — Любая магия ценит упорство и силу, — наконец повернулся Том к ней. Его глаза были похожи на чёрные осколки обсидиана, а взгляд был таким же острым. — У тебя есть другой вариант, Гермиона? Мы исследовали каждый дюйм этой скалы, начертили все руны, применили все отпирающие чары и все заклинания обнаружения. Ничего, — процедил он. Вздохнув, Гермиона отвела взгляд. Том был прав, они действительно две недели безрезультатно пытались найти вход. Они сверялись со своими заметками и перебирали все известные им заклинания. Но раз тот свиток был спрятан в библиотеке, то и Шамбала должна существовать — это были не просто магловские сказки. Разгадка будто витала в воздухе. После нескольких месяцев изучения восточных философий ей казалось, что нужен какой-то иной, непривычный для них подход. Не сила, а скорее смирение. Размышляя об этом, взгляд Гермионы перемещался по поверхности скалы, следуя за изгибами трещин и царапин. Повинуясь неожиданному порыву, она коснулась пальцами одной из бороздок. Камень был шершавым, но не таким холодным, как она ожидала. Кончики пальцев следовали за петлёй углубления — закрученной, словно… Бесконечный узел. — Не всё нужно открывать, Том, — тихо произнесла Гермиона, стараясь не упустить зарождающуюся мысль. — Некоторые вещи нужно распутать. Она опустилась на колени прямо в снег. Снова прикоснувшись к изгибу узла, на этот раз медленно, проводя пальцами по его извилистой траектории, словно прослеживая линию лабиринта. — Ты только посмотри, — сказала Гермиона, не поднимая глаз. — Это не руна. И даже не насечка. Это часть самого камня, природное образование. Позади неё послышался хруст шагов Тома. Он молча присел рядом, сосредоточенно рассматривая скалу. Гермиона прекрасно знала этот взгляд. Именно так он смотрел на неё в Волшебном Шанхае, когда они нашли свиток о Шамбале, — словно собирал воедино невидимые связи между вещами, которые мог видеть только он. — О чём ты думаешь? — спросил Том тихим, ровным голосом, словно не хотел нарушить ход её мыслей. — О Бесконечном узле, — пробормотала Гермиона. — Это в Китае он символ долголетия, но в тибетском буддизме — непостоянства и взаимозависимости. Мы перепробовали всё, — опустилась она на пятки. — Тужились, тужились, тужились. Остаётся только прыжок веры, — задумчиво добавила она. — Это место не требует силы. Оно просит сдаться. Гермиона искоса взглянула на Тома. Его челюсть мимолётно сжалась. В глазах отчётливо вспыхнуло пламя протеста, инстинктивное неприятие какого бы то ни было подчинения. Но что-то в том, как его взгляд задержался на камне, подсказало ей, что он всё понял. Шуньята — пустота, всеобщая относительность. — Хорошо, — медленно произнёс Том после долгой паузы. От его дыхания воздух возле них стал белым и густым. — Значит… Сдаёмся, — казалось, само это слово горчит у него на языке. Скрестив ноги, они сидели перед скалой. Снег падал плотной стеной, покрывая их плечи и волосы лёгкой белой пылью. Гермиона дышала медленно, ровно, в такт биению сердца. Вдох. Выдох. Спокойно. Снова пришли на помощь уже привычные медитации. Они не были магией, не такой, как воспринимал её Том. Но Гермиона её чувствовала. Она отличалась от волшебства, преподаваемого в школе и призываемого палочкой, но всё равно оставалась магией. Ведь больше ничего не могло бы излечить Гермиону от гнетущего чувства вины за смерти невинных людей. Её дыхание замедлилось, а мысли устремились к понятию Бардо — некоему промежуточному состоянию между мирами, между жизнью и смертью. На каком-то интуитивном уровне Гермиона понимала, что она должна оказаться именно в нём. Не жаждать его постичь, но не сопротивляться. Постепенно её мысли смолкали. Ноги затекли от сидения в одной позе на твёрдом камне, но Гермиона не шевелилась. Пусть будет так. Она слышала, что дыхание Тома оставалось не таким ровным, как у неё: шумные вдохи, резкие выдохи через нос. Гермиона постаралась отвлечься и от этого. Неподвижность. Холод начал отступать. Она больше не чувствовала его. Тяжесть плаща, тепло чар, ноющая боль в мышцах — всё исчезло. Всё остановилось. Прекратилось мягкое кружение снега. Затих далёкий гул горного ветра. Гермиона медленно открыла глаза. Каменная поверхность скалы начала меняться. Задвигался Бесконечный узел — медленно, как разматывающаяся ленивая змея. Пара секунд — и он распутался. Сердце Гермионы бешено билось в груди, и она искоса взглянула на Тома. Его глаза были по-прежнему закрыты, но губы шевелились в слабом выдохе, а Гермиона не решилась его прервать. Узел полностью развязался, его каменные нити оторвались от поверхности скалы. Камень медленно и беззвучно раскололся прямо посередине, и перед глазами Гермионы растянулась арка проёма, мерцающая, как вода в свете Луны. — Открыто, — тихо сказала она. В её голосе не было эха и резонанса. Он просто был. Том резко распахнул глаза. Его взгляд сразу же уловил извилистое движение входа — мерцание распутывающегося пространства, словно ткань, которую разрывают нить за нитью. Он посмотрел на Гермиону, и его лицо показалось таким же неподвижным, как и весь окружающий их мир. — Ты была права, — тихо признал он. В груди Гермионы потеплело. Это была не гордость, но нечто более монументальное. Признание. Вместо ответа она лишь кивнула с лёгкой улыбкой, на которую Том ответил своей. Они молча поднялись с земли, на ходу отряхивая снег. Том подошёл ближе и взял её за руку, крепко переплетая пальцы. Они стояли бок о бок у входа в Шамбалу. Из прохода дул тёплый воздух со слабым ароматом сандалового дерева и чернил. Оттуда пахло именно так, как должен пахнуть город учёных — библиотеками. Переглянувшись, они, не сговариваясь, одновременно вытащили палочки и призвали свои вещи — бисерную сумочку и чёрный кожаный чемодан — Манящими чарами. Затем, по-прежнему молча, но не в силах сдержать улыбки, они сделали шаг навстречу проходу. На мгновение Гермионе показалось, что она падает, в животе свело, словно они только что аппарировали, не имея чёткого направления. Затем мир изменился. Она снова почувствовала твёрдую землю под ногами, а кожи коснулся тёплый воздух. Оглянувшись по сторонам, Гермиона поняла, что они стояли на мощёной улице, по бокам которой возвышались каменные здания, украшенные золотыми знаками. Мимо сновали волшебники и ведьмы в струящихся мантиях, склонив головы над книгами. Дорогу освещало мягкое сияние фонарей. Никогда прежде ей не встречалось ничего подобного: город напоминал Хогсмид или Оксфорд, только древнее и казался куда более странным, чем даже коридоры Хогвартса. Гермиона медленно вдыхала аромат чернил, чувствуя, как сердцу возвращается привычный ритм. — Добро пожаловать в Шамбалу, — благоговейно прошептал Том у неё над ухом.