Пропаганда

С раннего детства Том научился просыпаться с первыми лучами солнца (а зимой и вовсе задолго до их появления), чтобы выкроить для себя хотя бы час тишины и покоя в преддверии визгов и суматохи приюта. Колокол будил детей ровно в полседьмого, независимо от дня недели, и за час им требовалось успеть умыться и переодеться к порции склизкой серой овсянки и чёрствого хлеба со старым, соскобленным с противней застывшим мясным жиром. Хоть спальню и запрещалось покидать до подъёма, можно было почитать отложенную с вечера книгу или поразмышлять и распланировать будущее, от следующих шагов до далёких монументальных целей. Но впервые за многие годы, если не десятилетия, Тома что-то разбудило. От неожиданного звука он резко сел в кровати и непонимающе осмотрелся. Возле него тихо сопела Гермиона, и даже его собственная рука у лица едва различалась в утренних сумерках. Единственным источником света служило слабое голубоватое свечение сквозь щели бамбуковых жалюзи, по ту сторону которых раздавался тихий стук о стекло. Том пошарил по прикроватной тумбочке в поисках своей волшебной палочки, а затем невербально призвал заклинание Немоты на окно, другим взмахом его раскрыл и выскользнул из-под одеяла. На внешнем подоконнике пристроился стройный белый журавль с чёрной шеей и красным оперением на макушке. Он слегка, будто вопросительно, наклонил голову, аккуратно удерживая в длинном клюве перевязанный фиолетовой лентой свиток рисовой бумаги. Пульс участился, а ладони слегка вспотели — это не могло быть ничем иным, кроме как ответом Мастера алхимии. Том поспешил забрать свиток у птицы, и как только её клюв освободился, она расправила крылья и упорхнула в неизвестном направлении. Он проводил журавля взглядом, пару секунд любуясь удаляющимся силуэтом в лучах рассвета. Затем, взмахнув палочкой, закрыл окно и жалюзи и поспешил в крошечную гостиную, на ходу развязывая ленту. Утренней зарядкой иногда можно и пренебречь. Том, не глядя, приземлился на диван из резного красного дерева, обитый ядовито-жёлтым, местами протёртым бархатом, и развернул письмо.       «Почтенный искатель Пути, даоси Риддл:       Я получил письмо от мэра Чэня с просьбой взять вас с подругой в мои ученики. Мне лестно внимание к моим трудам, но я вынужден отказать.       Смею думать, что ты в какой-то мере знаком с учением Дао, а потому не должен удивиться моему решению. Путь к бессмертию — не дорога, по которой можно провести другого.       Дао, как вода, следует своим законам. Оно заполняет низины, обходит преграды, но не борется. Стремление управлять Дао лишь удаляет нас от него. Вместо того чтобы искать вне, загляни в своё сердце — там корень твоих поисков.       Пусть тебе будет известно, что бессмертие — это не всегда долгота дней или прочность тела. Быть в гармонии с Дао, следовать его зову в каждом мгновении жизни — это уже вечность. Умереть и не сгинуть — вот что такое долголетие.       Поэтому я могу лишь пожелать тебе терпения и внутренней ясности. Ты сам откроешь двери, которые ищешь, ибо ключи от них уже в твоих руках.       Единственное, чем я действительно могу помочь, — подать ходатайство о получении для вас с подругой допусков в Александрийскую библиотеку на будущий год. Лишь там хранятся древние книги, в которых, возможно, ты найдёшь недостающие части для обретения своего Дао. Дай мне знать до конца сентября, чтобы успеть получить необходимое разрешение.       С глубокой мудростью и почтением,       Даочжан Чжан» Не дав себе даже секунды, чтобы обдумать следующие действия, Том в три быстрых движения скомкал бумагу, подбросил шарик в воздух и поджёг его одним взмахом руки и резким намерением. Тлеющий пепел мягкими хлопьями падал на грязно-бежевый ковёр, пока Том боролся с клокочущей в горле яростью. Узкоглазый урод как будто нарочно издевался! Ясное дело, раз они обратились к нему за помощью, у них не было ключей и идей! А уж пространные изречения восточных мудрецов, напоминавшие ему Дамблдора, и вовсе давно действовали на нервы. Пока Том пытался усмирить гневные мысли различной степени смертоносности, неподалёку раздался сонный голос Гермионы: — Что за вонь? — и следом гораздо более бодрое: — Мы горим?! Том молча перевёл взгляд себе под ноги и заметил, что ворс паршивого ковра на полу дымился, а от упавших клочков бумаги расползается чёрная копоть. Со следующим взмахом руки слабый огонь погас с тихим шипением, а на ковре образовалась смердящая мокрой псиной тёмно-серая лужа. Он поднял глаза и встретился с сердитым взглядом Гермионы, скрестившей руки на груди. — Что происходит? — возмущённо спросила она. — Доброе утро, Гермиона, — машинально поздоровался Том, всё ещё проживая в голове свою досаду. — Ты не ответил на вопрос. Том раздражённо закатил глаза. Ну до чего дотошная. Вздохнув, он сказал: — Мастер Чжан написал, что не возьмёт нас в ученики. — Ну и что? Подумаешь, — беспечно пожала плечами Гермиона и села на диван возле него. — Сами разберёмся. — Мы уже два месяца только и делаем, что читаем книги, и ни на шаг не приблизились к разгадке, — пробубнил Том. — Почитаем ещё. Разве это плохо? — разговаривала она с ним как с маленьким ребёнком. Том повернул голову в её сторону и прищурился: — А человек, который знает об этой теме больше кого бы то ни было, не хочет взять нас в ученики, — прошипел он. Гермиона лишь закатила глаза в ответ и усмехнулась: — Пф, приблизился да не добился. Конкретно сейчас у нас с ним равнозначные шансы. Невелика потеря. Под его прожигающим взглядом она добавила: — Если в мире что-то достижимо, то, уверена, тебе хватит сообразительности найти разгадку самостоятельно. Кому, если не тебе? — в её взгляде мелькнула искра чего-то неподдающегося описанию Томом, но согревшего ему самую душу. Он постарался не расплыться в глупой мальчишеской улыбке и, слегка прикусив губу, пространно заметил: — Думаю, нам всё же не помешает воспользоваться предложением Чжана, — намеренно растягивал он интригу. — И что он предлагает? Том пристально на неё посмотрел, не желая упустить ни одного мельчайшего изменения на её лице, когда произнёс: — Доступ в Александрийскую библиотеку. Глаза Гермионы мгновенно расширились от потрясения, напоминая два сияющих ослепительных солнца, отливающих чистым золотом восторга: — Библиотека существует?! — выдохнула она. — Видимо, да, — позволил себе широко улыбнуться Том. — И ты сжёг письмо?! — ахнула она. — Ты не в себе?! Ответом ей стал его громкий хохот, сквозь который ему удалось выдавить: — Мы же пошлём ответ совой, а не Королевской почтой. — Хватит гоготать, пиши! Акцио, бумага! — приманила она чистый лист.

***

Потратив два месяца на изучение философских трактатов и магических трудов, Том и Гермиона решили, что пора начать двигаться в сторону какой-никакой практики. Поскольку нет ни одного известного случая достижения бессмертия, они сошлись на том, что триста совершённых подряд добрых поступков — лишь ошибочная гипотеза, а вовсе не необходимое, как утверждали некоторые книги, условие внутренней алхимии для производства организмом эликсира бессмертия. Однако, возможно, ещё рано списывать со счетов сам фундамент этой гипотезы — управление энергией «ци». В отличие от Гермионы, у Тома уже имелся некоторый опыт работы с ци во время их стажировки в Кастелобрушу. Хоть проект его группы и опирался на более приземлённую концепцию У-синь, для правильного исполнения беспалочкового заклинания стихий требовалось направить собственную энергию в нужное русло. Стало быть, чем тратить время на сомнительной эффективности медитации, можно совместить приятное с полезным и обучить Гермиону магии стихий. Для тренировки они выбрали тихую тёплую июльскую ночь с субботы на воскресенье, а местом её проведения — относительно пустынный крошечный остров Хэншадао в устье реки Янцзы. Луна высоко висела над пустынным пляжем, отбрасывая на песок бледное сияние. Ночную тишину наполнял ритмичный плеск волн, бьющихся о берег, что показалось Тому странно успокаивающим. Слабый ветерок обдувал щёки солёным воздухом залива, взъерошивая волосы и шевеля тонкую ткань их одежды. — Это заклинание, — начал Том ровным голосом, — не просто овладение стихиями. Чтобы оно получилось, необходимо научиться делать его продолжением себя, что затрагивает внутреннюю энергию ци. Твоя задача — направить её и использовать как мост между твоей собственной магией и магией в окружающей среде. Гермиона слегка нахмурила брови и ответила с лёгким скептицизмом: — Я всё ещё не понимаю, к чему всё это. К теории вопросов нет, — сказала она. — Цикл стихий У-синь хорошо согласуется с потоком ци. Но как это заклинание помогает её тренировать? Ведь это просто элементарная манипуляция. Том позволил себе слабую ухмылку: — Это гораздо больше. Думай о стихиях как о ступенях энергии внутри тебя. Земля — это основание, твоя база. Огонь — это жизненная сила, вода — способность к адаптации, а воздух — высвобождение. Чтобы овладеть ци, тебе нужно уметь приводить эти силы внутри себя в равновесие. Это заклинание не просто манипуляция, это дисциплина. А работа без использования палочки требует больше сосредоточенности. Он жестом велел Гермионе занять позицию и с помощью палочки расчистил небольшой круг на песке: — Смотри, — сказал он, выходя вперёд. Том поднял руки. Его движения были выверенными, но плавными, как у виртуозного дирижёра, управляющего оркестром. Он ненадолго закрыл глаза, сделал глубокий вдох, чтобы сосредоточиться, а затем произнёс заклинание: — Такáмулю аль-Анáсири. Почва под его ногами слегка завибрировала, образовался небольшой курган песка, который затем затвердел, став плотным и похожим на камень. — Земля, — произнёс он спокойным, но несколько властным тоном. Затем Том обвёл силуэт холмика круговым движением одной руки, и вместо камня вспыхнуло яркое пламя. Оно горело ровно и спокойно, но достаточно сильно, чтобы опалить их обоих своим жаром. — Огонь, — прокомментировал он, удерживая контроль над заклинанием. Плавным жестом Том закрутил языки пламени по спирали, и в следующую секунду они превратились в воду, с громким плеском обрушившись на почерневший участок тренировочной площадки. По её краям образовалось блестящее в лунном свете неровное стекло, а прозрачная жидкость мягко качалась, напоминая жидкое, подёрнутое рябью серебро. — Вода. Наконец Том резко выдохнул, подняв обе руки. Там, где только что была вода, образовалось крошечное торнадо, раскрутившееся в порыв ветра. Он пронёсся по пляжу, расшвыривая во все стороны песок, а на месте, где только что плясали стихии, осталась лишь присыпанная песком яма, глазированная кустарным стеклом. — Воздух, — закончил Том, опуская руки. Он повернулся к Гермионе: — А теперь ты. Она шагнула вперёд, заправляя за ухо выбившийся из шпилек локон. В её лице читалась решительность, но Гермиона двигалась с осторожностью, её взгляд метался между песком и лицом Тома. — Так, — пробормотала она и подняла руки, подражая его позе. — Сначала сосредоточься на земле, — наставлял Том. — Иными словами, заземлись. Почувствуй энергию под собой и направь её во что-то осязаемое. Гермиона кивнула, закрыв глаза. Через мгновение песок слегка пошевелился, образовав рыхлую насыпь. Но когда она попыталась уплотнить его, он рассыпался обратно как ни в чём не бывало. — Не форсируй, — сказал Том ровным голосом. — Ты слишком много думаешь. Земля — это стабильность, пусть она трансформируется естественно. Гермиона попробовала ещё раз, и хотя курган сохранил свою форму, ему не хватало плотности, как у Тома. Она нахмурилась: — Это сложнее, чем кажется, — признала она. — Конечно, — ответил Том. — Если бы это было легко, любой бы этим овладел. А теперь — огонь. Гермиона принялась описывать рукой круг в попытках вызвать пламя. Слабая искра замерцала, но погасла, так и не сумев стабилизироваться. На её лице промелькнуло разочарование. — Ты слишком жёсткая, — сказал Том, подходя ближе. Его голос немного смягчился: — Ты должна направить в огонь свою энергию, но при этом дать ему дышать. Огню необходим кислород. Попробуй ещё раз. Гермиона резко выдохнула и повторила движение. Пламя вспыхнуло на мгновение, но тут же погасло. — Может, тебе стоит больше учить и меньше критиковать, — проворчала она с разочарованием в голосе. Том ухмыльнулся: — Может, тебе стоит меньше тратить силы на ехидство и больше следить за дыханием? Гермиона бросила на него сердитый взгляд, но промолчала, явно не желая сдаваться. После нескольких попыток с огнём и водой она тяжело вздохнула, отряхивая песок с юбки. — Я безнадёжна, — сцепив зубы, пробормотала Гермиона. — Ни к чему это самоуничижительное кокетство, — твёрдо ответил Том. — Ты просто нетерпелива. И слишком много сил тратишь на управление. Слейся с магией, действуйте заодно. Попробуй воздух, может, он поможет тебе лучше понять энергетический поток. Некоторое время Гермиона колебалась, но в конце концов кивнула. Она сделала глубокий вдох, медленно и целенаправленно двигая руками. Её взгляд стал жёстче, и на мгновение всё вокруг словно замерло. В следующую секунду сорвался мощный порыв ветра. Воздух закружился вокруг них, поднимая вверх волосы Гермионы, её юбка вздымалась, а пригоршни песка летели во все стороны. Недавний курган сначала обратился в груду щебня, а затем так же разлетелся, и Том едва успел призвать заклинание Манипуляции почвы, чтобы возвести небольшую стену песка в качестве щита. Прикрыв лицо рукой от ветра и песчинок, он посмотрел на Гермиону, сосредоточенно держащую руки поднятыми. Её глаза ярко сияли, а магия искрилась вокруг неё, будто освещая её лицо, но это был всего лишь яркий лунный свет. — Что ж, — заметил Том с ноткой удивления и гордости в голосе. — Ты определённо чувствуешь воздух. Гермиона резко повернулась в его сторону, её лицо раскраснелось, но в нём читалось торжество: — Смотри! — по пустынному пляжу пронеслось восклицание. — Я всё-таки не совсем безнадёжна! — ликовала она. — Безнадёжна? — ухмыльнулся он и слегка покачал головой. — Нисколько в тебе не сомневался. Улыбка Тома стала шире, в голове проносились разные мысли, одна ярче другой. Её сила, могучая и необузданная, поражала воображение. Он гордился своим контролем и пониманием магии, а тут Гермиона продемонстрировала власть над стихией, которую даже он сам с таким трудом довёл до совершенства. Не удержавшись, Том резко притянул её в поцелуй, будто пытаясь попробовать эту силу на вкус. Он сжимал тонкую талию, всё ещё не до конца веря, как в таком хрупком теле помещалось столько магии. Оставлял синяки на её шее, в очередной раз заявляя на весь мир о своих правах на неё. И трогал, трогал, трогал Гермиону везде: от шелковистых волос до самого потаённого секрета между её бёдер — ведь она была вся и полностью его. — Том, — задыхаясь, произнесла Гермиона, мягко отталкивая его запястье, — мы в публичном месте. Он лишь усмехнулся: — А где публика? — но всё же убрал руку из-под летящей юбки. Задумчиво облизнув её сладость с пальцев, Том перевёл взгляд на горизонт. Ветер слегка усилился, принося с собой лёгкую прохладу: — Как будто воздух изменился, — пробормотал он. Гермиона нахмурилась, проследив за его взглядом: — Вряд ли это что-то серьёзное, — сказала она, но её тон был несколько неуверенным. Том ничего не ответил. Сила, которую они высвободили сегодня ночью, казалась предвестником чего-то большего — чего-то, чему он пока не мог дать определение. Лёгкая тревога смешивалась с восторженным предвкушением, но он не мог до конца понять, чего ожидает. — Давай на сегодня закончим, — сказал он наконец. — Нам ещё есть над чем поработать, но мы продолжим завтра. Гермиона медленно, настороженно кивнула. На пляже снова воцарилась тишина, прерываемая лишь шумом волн да слабым шелестом ветра, что нёс в себе обещание приближающейся бури. В следующую секунду Том взял её за руку, и они аппарировали в свою квартиру, где он собирался продолжить то, от чего его отвлекли.

***

Наутро они прочитали в газетах про тайфун, обрушившийся на японский остров Окинава, но уже вечером тот же ураган пришёл и в Шанхай. Улицы затопило, автомобили не могли проехать, вода доставала до пояса, а потом и вовсе поднялась на шесть футов — возможно, лишь Том бы смог пройти в этой толще, и то ему пришлось бы задирать голову. Люди пересекали улицы вброд, бегая в поисках убежища и стараясь спасти свои скромные пожитки. Сквозь завывающий ветер и ревущий дождь доносились крики и мольбы о помощи. Тайфун удалился лишь спустя сутки, оставив после себя разрушенный город. Бараки и деревянные сарайчики, служившие жильём для бедняков, снесло, а обломки разметало по затопленным переулкам. Река вышла из берегов, под окнами проплывали ветки, доски, различный мусор. Город, в котором и без того не хватало жилья, оказался на грани гуманитарной катастрофы. Они с Гермионой жили на четвёртом этаже, а квартира была укреплена достаточным числом защитных заклинаний и оберегов, чтобы тайфун был ни по чём. Фоном работало радио, сообщавшее об убежищах и местах оказания первой помощи. В истерзанной гражданской войной стране едва хватало ресурсов, чтобы обеспечить всех временным жильём и оказать необходимую помощь, но худо-бедно город приводили в порядок. Волонтёры помогали расчищать завалы, пожарные откачивали воду из подвалов, восстановили электричество — постепенно наводнение стихало. К среде в газетах сообщили подсчитанные убытки: двадцать девять погибших, двести тысяч человек, лишившихся крова, разрушенные здания, уничтоженные запасы риса, от которых в тот же день подскочили и без того высокие для простых людей цены на продукты. Тайфун был единогласно признан самым разрушительным в истории Шанхая за последние несколько десятилетий. На Гермионе не было лица, но Том не мог понять её подавленность. — Ты тут ни при чём, — попытался утешить он её. — Ураган мог случиться и без магии, это природное явление. Мир несправедлив. Не твоя вина, что они живут в прибрежном городе и не знают, как справиться с потопом. Ответом ему стал укоризненный взгляд полных слёз глаз. Как будто их покрыли стеклом, но оно готово было сорваться крупными каплями от малейшего колебания ресниц. — Почему тебя заботят люди, которых ты даже не знаешь? — продолжал наседать Том. — Их бы интересовала только собственная шкура, так почему они тебя беспокоят? Они не волнуют даже собственных правителей. Помнишь, Вентао рассказывал, как националисты с крыш зданий отстреливали жителей перед приходом в город коммунистов? — И что? — горько пробормотала Гермиона. — Это на их совести. А эти смерти вызвала моя магия. Из-за меня люди лишились крыши над головой! В отличие от Гермионы, от мысли, что подобный тайфун вызвало её заклинание, Том покрывался мурашками. Сколько ещё необузданной магии таится в его ведьме? Он совершенно не разделял её горя, а лишь испытывал гордое восхищение перед её могуществом. О, чего они могли достичь вместе, когда Гермиона научится полностью управлять своей силой. — Так устроен мир: выживает сильнейший, — сказал Том и взял её руки. — Ты — сильнейшая, — поднёс он её ладони к своим губам и поцеловал костяшки, будто старался впитать немного той силы, что случайно вызвала тайфун. — Ошибки случаются, это часть обучения. Ты лишь раскрываешь свой истинный потенциал. У неё от ужаса округлились глаза: — Ты… монстр, — лишь выдохнула она. — На твоих руках куда больше крови, но монстр я? — огрызнулся Том, но осёкся, заметив, как по её щекам скатились две крупные слезинки, оставляя за собой длинные блестящие дорожки. — Я солгу, если скажу, что сочувствую этим людям. Мне совершенно всё равно, они безликая масса, пешки в играх более могущественных людей. На них плевать остальным, и им плевать друг на друга. Гермиона стёрла слёзы с щёк, по которым тут же скатились новые капли. Её тело сотрясали беззвучные рыдания, а горе было практически осязаемым. Том мог его понять в каком-то логическом смысле, но был не в состоянии разделить. В его картине мира подобные чувства считались слабостью, требующей истребления на пути к величию. — Каждый сам за себя, и чем скорее ты это поймёшь, тем проще тебе будет жить, — более мягким тоном сказал он. — Неправда, — сдавленно возразила Гермиона. — Я знала людей, готовых пожертвовать собой ради спасения других. — Да-да, я уже это слышал, — отмахнулся Том. — Общее благо, которое определили одни люди для других, не спросив их. Мученичество и жертвенный героизм красивы лишь на бумаге. А на деле приносят боль самым близким ради неблагодарных обывателей, которые за считанные годы, если не раньше, забудут об этой жертве. В ответ Гермиона всхлипнула и обхватила колени, притянув их к груди. Она опустила на них подбородок, и слёзы впитывались в тонкий лён её брюк, просачиваясь сквозь опущенные ресницы. Некоторое время Том молча разглядывал фиолетовое кружево сосудов на её припухших веках, а затем сел ближе и обнял за плечи. Раз она не поддаётся логическим доводам, то можно хотя бы попробовать её просто утешить. — Ты действовала согласно своим знаниям и с наилучшими намерениями, — мягко заметил он. — Что сделано, то сделано, Гермиона. Ты, конечно, можешь тратить своё время на слёзы, а можешь сосредоточиться на том, чтобы это никогда не повторилось. Гермиона лишь тихонько шмыгнула и повернула голову в его сторону. Она посмотрела на него с лёгким недоверием. Слёзы перестали литься, но глаза всё ещё блестели, и она явно была готова снова заплакать в любую секунду. — Ты самая могущественная ведьма, которую мне доводилось знать. Не позволяй таким пустякам сломить тебя, — добавил Том с долей искренней гордости. — Используй эту боль, чтобы стать сильнее. Я бы поступил именно так. Она молча уткнулась в его грудь, пропитывая ткань рубашки новыми слезами. Том медленно гладил её по волосам, позволяя выплакаться. Он надеялся, что ей просто нужно это пережить, а когда эмоции стихнут, Гермиона поймёт, что он прав. В худшем случае это станет для неё отличным стимулом овладеть своей энергией ци, чтобы приблизиться к разгадке бессмертия.

***

Горе Гермионы постепенно уступало место едкому чувству вины, а затем — грустной задумчивости. Казалось, её мысли приходят в порядок вместе с Шанхаем, над которым, не покладая рук, трудились власти и жители. Улицы осушились, подвалы восстановили, в город завезли больше риса — жизнь постепенно налаживалась, а следом улучшалось настроение Гермионы. Том позволял ей плакать, радуясь, что с каждым днём в ней всё меньше слёз, и отвлекал её внимание книгами и исследованиями. Спустя пару-тройку недель всё как будто вернулось на круги своя, но в их каждодневную рутину добавились обязательные медитации из руководств по внутренней алхимии. Техники даосизма были направлены на развитие ци, но вскоре Том и Гермиона разработали собственную методику, объединяющую китайские дыхательные практики с медитативным трансом, которому их обучила королева вуду. Сложно было сказать, насколько более эффективным был их способ, но, если верить некоторым источникам, их культивация ци происходила быстрее. И хотя Гермиона — к большому скрытому неудовольствию Тома — всё ещё открещивалась от желания обрести бессмертие, она так же усердно работала над укрощением своей энергии, считая это необходимостью после Случая с тайфуном. Но всё же китайских трудов было мало. Не могло быть иначе, ведь никто так и не пришёл к разгадке, несмотря на тысячелетия попыток. Следующей точкой своего назначения они наметили Александрийскую библиотеку, о доступе в которую для них позаботился Мастер Чжан. Два пропуска на 1950-й год и краткие указания о её местоположении прибыли в середине августа. Оставалось лишь придумать, как туда добраться. — Мэр, разумеется, нам отказал, — злобно прошипел Том, читая пришедшее утром письмо за столиком небольшого кафе в Волшебном Шанхае за завтраком. Гермиона нахмурилась: — Под предлогом?.. — Брешет, что все заметят, если он выпишет две лишние выездные визы, ведь их выдают всего двадцать пять в день, — выплюнул Том в ответ и скомкал письмо. — Он нас держит за идиотов! Как будто мы не знаем, что он волшебник. — Что ж, коммунисты специально ограничили количество виз, чтобы унизить иностранцев, — пожала она плечами. — Не вижу, почему бы ему в этом не последовать политике партии. — Ага, хоть в чём-то, — хмыкнул Том. — Выбираться отсюда всё равно придётся, пусть эта тварь, разумеется, и наложила подавление магии возле офиса выдачи виз. — Мы можем просто постоять в очереди, как все, — заметила Гермиона, разливая жасминовый чай. — Фу, — скривился Том в ответ, — «как все». Мы не все, мы что-нибудь придумаем, — добавил он, разворачивая утренний выпуск волшебной газеты «Шёпот дракона». На колдографии первой полосы какой-то белый мужчина средних лет снова и снова пожимал руку какому-то китайцу. Том быстро просмотрел глазами страницу:       Сделка века: новые перспективы для Китая и Британии!       Волшебный Шанхай вздрогнул — на прошлой неделе состоялась самая крупная сделка за столетие. Британский предприниматель Флимонт Поттер продал производство по изготовлению знаменитого зелья для укладки волос «Простоблеск» китайскому предпринимателю Ли Цзюньфэну. Теперь во власти Волшебного Китая новый перспективный бизнес, а Волшебная Британия обрела нового перспективного холостяка! (см. продолжение на стр. 3) — Можно подумать, он не был перспективным, когда владел компанией, — пробормотал Том под нос. — Что, прости? — раздался голос Гермионы из-за бумаги. — Да ничего, у меня вырвалось, — ответил он, переводя взгляд на следующий заголовок о прогнозах на урожай китайской жующей капусты. — Британский изобретатель продал производство своего зелья китайцам, и теперь его называют перспективным холостяком, — хмыкнул Том. — Что за зелье? — Снадобье «Простоблеск», ну, знаешь, для укладки. — Хм, — неожиданно задумчиво произнесла Гермиона. — А что за холостяк? — А ты зачем интересуешься? — насмешливо спросил Том и опустил газету. К его удивлению, Гермиона, в отличие от него, совсем не веселилась. — Флимонт Поттер, — несколько вопросительно ответил он, не до конца понимая её странную реакцию. Следом раздался звон разбившейся о стол фарфоровой чашки, выскользнувшей из тонких девичьих пальцев.