Пропаганда

Не успели ноги Гермионы коснуться влажной, чавкающей от проливных дождей студёной грязи, как в следующий миг её сдавило давно привычным, но оттого ничуть не менее отвратительным давлением аппарации. Уже через пару секунд они оказались на твёрдом полу промозглого помещения, в темноте которого невозможно было рассмотреть даже очертания собственной руки перед носом. В нос ударил неприятный аромат затхлости, пыли и плесени. Уши различали завывающий в худых окнах сквозняк, проносившийся даже по комнате, отчего по спине бежали мурашки. А может, они образовались из-за зловещей обстановки. Рука Тома выскользнула из-под её, раздался тихий шорох, а следом последовало резкое: — Люмос!— и его кончик палочки загорелся ярким жемчужно-белым светом. Гермиона полезла за собственной палочкой, осматривая представшую перед ней комнату: каморка, служившая и гостиной, и кухней. Со стропил свисали гроздья паутины, смешавшейся с пылью и мошками, толстый слой грязи на окнах не пропускал и без того слабый звёздный свет, замызганная дряхлая мебель, покрытая толстым слоем пыли, кривые половицы с большими щелями, а с покосившегося обеденного стола так и не убрали грязную посуду, но забыта она была так давно, что даже плесень на ней зачахла и высохла. — Люмос, — призвала Гермиона собственной палочкой и искоса взглянула на Тома. Совершенно очевидно, что ему было неприятно находиться в этом месте. Сузив глаза, Том презрительно осматривал обстановку, крепко стиснув зубы, отчего его чёткие скулы казались ещё острее, а на челюстях ходили желваки. Его осанка была по-армейски жёсткой, с идеально прямой спиной, будто он старался не касаться даже спёртого воздуха. В руке, под которую его ещё минуту назад держала Гермиона, теперь был чёрный кожаный саквояж, очевидно, чтобы не ставить его на грязный пол. Том дышал частыми, неглубокими вдохами, не давая осквернённому кислороду лишний раз задерживаться в лёгких. — Подожди минуту, я схожу за кольцом, и можем отправляться в Лондон, — коротко бросил Том, делая шаг к выходу. Но тут же остановился и сказал: — Хотя нет, пошли со мной, надо будет замести следы. Не дав ей произнести и слова, Том схватил Гермиону за руку и потащил за собой: — Вентус, — попутно призывал он через плечо, удерживая заклинание под таким контролем, что лишь лёгкий ветерок, не сильнее старого вентилятора, срывался с кончика его палочки, выравнивая за ними на полу слой пыли. Оказавшись на улице, Том сел на корточки возле порога, поставив саквояж себе на колени, и принялся шептать различные заклинания, пока в земле не появилась небольшая лунка, напоминающая кроличью нору, что вела куда-то под фундамент покосившейся лачуги. Просунув руку, он вытащил из-под хибары золотой перстень с чёрным — Воскрешающим, что чуть не огласила Гермиона, вовремя прикусив губу, — камнем. Том смахнул грязь большим пальцем и надел кольцо Гонтов на мизинец левой руки, а затем поднялся на ноги, взмахом палочки скрывая лунку-нору. — И как ты только не побоялся показать мне свой тайник? — язвительно протянула Гермиона, всё ещё раздражённая тем, что он таскал её за собой, как собачку на поводке. Том лишь прыснул: — А чего мне бояться? — спросил он с излишней самоуверенностью. — Ты не станешь лишний раз вмешиваться в свою временну́ю линию. — Я уже почти четыре года в прошлом, — хмыкнула Гермиона, добавив голосу колкости. — Мне поздно об этом переживать, я могла бы и воспользоваться возможностью. — Конечно, — широко улыбнулся он, добавив тону своего голоса противной снисходительности. — Но вместо этого ты мне даже поможешь, чтобы получилось именно так, как было в твоём времени. А то ещё, упаси Мерлин, станет хуже! — к его голосу добавились поддразнивающие нотки. Гермиона ответила прищуренным сердитым взглядом. Она сама до сих пор не знала, как ей лучше действовать: вмешиваться как можно меньше или всё же попытаться исправить прошлое. В путешествиях и новых увлекательных исследованиях было легко об этом забыть, и после них подобное редкое столкновение со сложностью реальности выбивало из колеи. Не помогало и то, что о путешествиях юного Волдеморта было ровным счётом ничего неизвестно, а потому ей даже не с чем было свериться. Всё же Том успел узнать её слишком хорошо. Ослепительно улыбнувшись, он насмешливо сказал: — Давай ты нырнёшь в пучины рефлексии в Лондоне? — протянул он руку. — Тут омерзительно, — слегка поморщился он. — Тогда зачем ты решил здесь спрятать кусок своей бесценной души? — всё ещё ехидничала Гермиона. — Место не должно быть приятным, чтобы быть важным и великим, — пожал он плечами, продолжая держать руку протянутой. — Здесь закончилась глава позора рода великого Слизерина. Это что-то да значит. Чтобы не оказаться ввязанной в очередной разговор о величии и наследии, Гермиона поспешила взять Тома за руку, и он, ухмыльнувшись, перенёс их в Лондон.

***

Они оказались в тёмном закоулке Лютного переулка. В свете уличных фонарей поблёскивала влажная от моросящего дождя брусчатка, а в столь поздний час на улице не было ни души. Все магазины были закрыты, встретив их тёмными витринами, и лишь злачный паб в конце улицы проливал яркий жёлтый свет на чёрные лужи. — Ну и ну, — раздался над головой голос Тома. Гермиона проследила за его взглядом: напротив, на два дома левее от места, где они стояли, располагалась лавка «Боргин и Бёркс». Хоть витрина и встретила их чернотой закрытия, она поменялась с декабря, когда они были в Волшебном Лондоне в последний раз. — Похоже, стариков выпустили из тюрьмы, — озвучил Том её мысли. — Окна больше не заколочены. Не сговариваясь, они подошли к магазину. Стекло витрины хоть и оставалось грязным, но ассортимент изменился, а многолетнюю пыль худо-бедно смахнули. Том слегка наклонил голову, изучая новые товары. — Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросил он. — О том, что их как-то слишком быстро отпустили? — отвела Гермиона глаза от товаров, чтобы встретиться с ним взглядом. Ответом ей стал громкий смех. Успокоившись, Том взял её за руку и переплёл с ней пальцы: — Нет, — сказал он, — ну, то есть да. Но ещё тут-то мы и сможем купить необходимое оборудование для новых чар. Разумеется. Все мысли Тома не-гиперфиксация-а-сосредоточенность Риддла были были заняты исключительно кольцом. — Думаю, ни тебе, ни мне там не будут рады, — скептично заметила Гермиона. — А мы туда и не пойдём, — загадочно произнёс он, не вдаваясь в детали очередной сомнительной задумки. — Давай пока разберёмся с ночлегом. Той ночью Гермиона долго не могла уснуть, ворочаясь в чистых, хоть и несколько ветхих, простынях «Дырявого котла». Она снова чувствовала себя на распутье. Том совершенно точно намеревался зачаровать кольцо Гонтов тем самым образом, который покалечил Дамблдора, и при этом ничуть не сомневался в том, что она не только ему в этом не помешает, но и поможет. Откуда такая уверенность? Перед её глазами проносились последние три года, и она вспоминала все их приключения, сделки и обещания, но они не помогали ей прийти к какому-либо осязаемому выводу. Когда Гермиона почувствовала, что её голова вот-вот лопнет, а груз ответственности, которую она добровольно на себя возложила, грозил раздавить её гранитной плитой, тяжело вздохнув, она обратилась к тому, что всегда удавалось ей лучше всего — логическим рассуждениям. Она выскользнула из кровати, стараясь не потревожить давно заснувшего Тома, в потёмках натянула свитер и брюки и, взяв в одну руку свою волшебную палочку и бисерную сумочку, а в другую — пару туфель, на цыпочках вышла за дверь. В коридоре Гермиона надела обувь, а после отправилась вниз, где собиралась расписать свои мысли при свете камина. Паб был давно закрыт, но постояльцам гостиницы позволялось пользоваться помещением. Облюбовав небольшой столик, Гермиона зажгла свечу и подготовила свиток пергамента и перо, оставшиеся после учёбы. Итак, перед ней стоял выбор: позволить кольцу стать тем омерзительным, смертоносным предметом, каким она его знала, или хитростью — или чем бы то ни было ещё, об этом можно подумать позже — это предотвратить. Достаточно просто. Она расчертила лист, чтобы записывать все «за» и «против». Допустим, она предпочтёт помешать усилению защиты крестража. Мысли в голове обгоняли друг друга, спеша как можно скорее перейти к разработке плана действий, но Гермиона одёрнула себя, не позволяя снова утонуть в разрозненных идеях. Главным сейчас было принять решение, а об его исполнении можно подумать позже. Вздохнув, она обмакнула перо в чернила и принялась выписывать возможные исходы:       «Саботаж крестража:       1. Дамблдор не страдает от проклятия       — помощь Ордену       — отсрочка войны?       — проще найти крестражи (диадема? седьмой?)» Гермиона пусто уставилась на страницу. Больше ведь не было смысла в поиске крестражей. Что бы теперь ни произошло и ни случилось, их всегда будет только три (если только не вмешаться во временну́ю линию снова). У неё было такое чувство, будто в ней одновременно существовали два сознания — старое и новое, — и они только сейчас решились обменяться информацией. То, что было когда-то важно и необходимо, резко потеряло какой бы то ни было смысл. Она продолжала смотреть на пергамент, силясь придумать хотя бы ещё один пункт и стараясь не слишком вдаваться в размышления, насколько сильно уже изменилось её будущее — прошлое. Вздохнув, Гермиона добавила ещё одну строчку:       «2. Том перестанет мне доверять». Её перо резко остановилось, отчего по пергаменту начала расползаться отвратительная клякса, постепенно скрывая буквы: «ь», «т»… Осознание пришло так резко, что поезд мыслей резко врезался в стену, превратившись в груду налетевших друг на друга покорёженных вагонов. Почему Том вообще собирался ей позволить принять в этом участие? Если она что-то о нём и знала, так это то, что его скрытность родилась задолго до него самого. Сначала акушер принял скрытность, потом ревность, следом — безжалостность, самодовольство, и только в самом конце, последним, на свет появился малыш Том. Даже сейчас он ставил её перед фактом, а не советовался, куда они направятся дальше: он аппарировал их обоих в Мексику, тащил за руку из хибары и решал, куда они отправятся из Лютного переулка. По правде говоря, это чертовски раздражало. Гермиона рассудила, что и целой ночи не хватит, чтобы разгадать его мотивы. Чтобы отвлечься от запутанных мыслей и вырваться из паутины подозрений, она решила подумать над другим вариантом. Перо снова отправилось в чернильницу, а следом на пергаменте появилось:       «Помощь с кольцом:       1. Я буду знать наверняка, как защищён крестраж.       — Может помочь в будущем.       — Важны ли теперь вообще крестражи?       2. Дамблдора можно уберечь, если сделать защитные обереги ещё сильнее.       — Ритуал с Фиделиусом?       3. Доверие Тома.       4. Удивительная магия.       5…» Буквы расцветали из-под пера без заминок и задержек. Все исходы с лёгкостью выливались на пергамент, о них не нужно было долго думать и тщательно взвешивать. У этого варианта как будто не было минусов. Усмехнувшись под нос, Гермиона даже укорила себя за то, что позволила себе так сильно запутаться в своих мыслях, что вообще сочла нужным относиться к этому как к какому-то сложному Решению. Ведь выбор был вполне очевидным. В последний раз пробежавшись по пергаменту взглядом, она широко улыбнулась и смяла пергамент в тугой комок. Гермиона собрала письменные принадлежности, встала из-за стола и подошла к камину. Полюбовавшись пару секунд языками пламени, она бросила пергамент в огонь и слегка улыбнулась самой себе. На самом краю её пронёсся тихий шёпот совершенно безумной мысли: «Если Том по какой-то причине уже доверяет мне достаточно, чтобы позволить стать частью его задумок и тайн, возможно ли и вовсе предотвратить войну? Он ведь и сам готов меняться…» Дождавшись, пока исписанный комок полностью прогорит, Гермиона направилась в свой номер. Поднимаясь по лестнице, в ушах звучал мелодичный голос Миктлансивтль: »…отправившись сюда вместе, вы лишь подтвердили в первую очередь самим себе, что ваши судьбы сходятся… Помните, что величайшие достижения приходят лишь в результате сотрудничества. Не дайте личным амбициям ослепить вас». Усмехнувшись, Гермиона напомнила себе, что прорицания — бестолковая чушь, но всё же оставила сорняки последних мыслей расти на задворках сада своего разума. Тонкие ростки начали укрепляться в благодарной почве, где вот-вот должно было распуститься осознание чего-то гораздо более серьёзного и несоизмеримо более важного. Возможно, даже опасного. Бутоны этих цветов уже источали тонкий аромат ветивера, но Гермиона, устало зевнув, отмахнулась от непрошеных размышлений. Наложив заклинание немоты на свои ноги и ручку двери, она зашла в номер.

***

Доступное жильё, несмотря на все усилия лейбористов, всё ещё оставалось большой проблемой Лондона. Новые дома строились не так быстро, как всем бы хотелось, и тысячи семей продолжали скитаться по ночлежкам и местам временного проживания. К неудовольствию Тома, Собачий остров в Ист-Энде превратился в рай модульных домов — «префабов», как их уже успели окрестить лондонцы, — в сторону которых он презрительно шипел, когда они прогуливались по берегу Темзы. Это было бы неважно, если бы мистер Боргин не устроил им непреднамеренную задержку в Лондоне. Раздобыв на чёрном рынке «Кабаньей головы» Оборотное зелье у кого-то с рук, а в злачном пабе Лютного переулка — волос местного пьянчуги, Том отправился в «Боргин и Бёркс» за кинжалом из серебра с вкраплениями лунного камня, как ему случайно подсказал профессор Паредес. Такой диковинки в недавно открывшемся магазине не нашлось, но мистеру Боргину было необходимо восстановить свою репутацию, а потому он не стал задавать лишних вопросов о своём случайном клиенте и его необычном заказе. Исхудавший продавец, раболепно извиняясь, заверил, что раздобудет нож в течение двух — в крайнем случае трёх — недель. Оставаться в Волшебном Лондоне так долго было чревато встречей со знакомыми. В конечном итоге они остановились в небольшой гостинице над пабом в тихой части Кенсингтона. Тихий, зажиточный район почти не пострадал от бомбёжек. Но они оба согласились с тем, что гостиничные номера и крошечные комнаты школьных общежитий успели порядком надоесть. Кочевой образ жизни, как бы привлекателен он ни был, всё же начинал действовать на нервы. Хотелось задержаться в одном месте хотя бы на несколько месяцев, но ещё оставалось решить, где будет это место. — Думаю, нам стоит отправиться в Китай, — заявил однажды утром Том, листая газету за завтраком в тихой магловской чайной. К их обоюдному сожалению, паб в Косом переулке, в который они когда-то ходили почти каждое утро, сейчас казался плохой идеей. Том так и не рассказал ей, почему ему важно было прослыть пропавшим без вести, но Гермиона отправила всё своё раздражение по этому поводу в дальний ящик. И не зря: поссориться об этом они всегда успеют, а другая тема сейчас выводила её из себя куда сильнее. — Почему ты всегда решаешь? — сердито спросила она. — Меня это достало! Том поднял взгляд от печатных страниц и, слегка наклонив голову, пристально посмотрел на неё: — У нас был уговор, — размеренно ответил он. — Ты помогаешь мне исследовать бессмертие. А никто, судя по всему, не приблизился к этому ближе, чем китайские алхимики. Фламель не в счёт, — хмыкнул он. — Ему как будто повезло. — А ты, по тому же самому уговору, должен был помочь мне исследовать время, — парировала Гермиона. — Но за целый год мы ничего не сделали в этой области, — скрестила она руки на груди. Том слегка прищурил глаза и едва заметно стиснул челюсть. К удивлению даже самой себя, всё же наступил день, когда она решила перестать мириться с его дурным характером. — По плану мы должны были изучить разработки древних майя, — продолжала она, изо всех сил стараясь не повышать голос, чтобы не привлечь ненужное внимание, — но вместо этого отправились в Кастелобрушу. — Ты что, жалуешься? Тебе нравилось в школе! — Нравилось, — согласилась она, — но факт остаётся фактом: мы снова всё сделали как ты хочешь. Мне это надоело! Твой эгоизм у меня уже вот тут, — провела она ребром ладони по горлу у самого подбородка и хлопнула кулаком той же руки по столу. Руки Тома сжались на тонких страницах, почти порвав газету. Костяшки пальцев побелели ровно настолько, насколько потемнели его глаза, почти слившись по цвету со зрачками. Он смерил её долгим, гневным взглядом, но затем, будто мысленно придя к какому-то решению, моргнул и слегка приподнял один уголок губ. В ответ Гермиона лишь сердито прищурилась и приготовилась отбивать его аргументы, не собираясь уступать. — Ты права… — начал Том. От неожиданного ответа у неё слетело с губ пустое: — Прости, что? — Не перебивай, и узнаешь, — усмехнулся он. — Ты права, мы не уделили достаточно внимания исследованиям Времени. Но смотри, — перевернул он газету в её сторону. — В Китае вовсю идёт гражданская война с коммунистами. Кто знает, чем она закончится. Один Железный занавес в мире уже есть. Гермиона быстро пробегалась глазами по статье:       «Могут ли коммунисты захватить власть в Китае?       ШАНХАЙ, среда.       Независимо от того, случится ли война или мир, Китаю суждено стать одной из главных проблем 1949 года.       Переговоры в китайском стиле неизменно растягиваются. Вполне возможно, что пройдут недели, пока националисты и коммунисты сядут за стол переговоров в Бэйпине, прежде чем простой народ Китая узнает, будет ли достигнуто то, чего он больше всего хочет — прочный, постоянный мир.       Но на данный момент «война братьев», которая пронесла китайских коммунистов на многие мили от Северной Маньчжурии до реки Янцзы, остановлена. Армии националистов и коммунистов, стоящие друг против друга на берегах Янцзы, бездействуют, пока общаются политики». Том же тем временем продолжал: — Что, если Китай — единственный шанс достигнуть бессмертия? У нас был уговор, а эта дверь вот-вот закроется. В этом был какой-то никакой смысл, но её терзало чувство, что её держат за дуру: — Ты волшебник, с каких пор тебя волнует политическая обстановка маглов? В ответ он лишь покачал головой: — Я не смогу туда аппарировать, Китай слишком далеко и слишком отличается от нас культурой и менталитетом. А найти такой сложный портключ и остаться инкогнито — целая история. Гермиона не собиралась уступать и по-прежнему прожигала его сердитым взглядом. — Я человек своего слова, — серьёзно заверил её Том, глядя прямо в глаза. — Поедем сейчас в Китай, и если там не узнаем ничего о Времени, то, когда закончим, ты выберешь следующую страну. Договорились? В ответ она лишь скептично приподняла бровь, но её решимость и жажда конфронтации начали колебаться. Том не отводил взгляда, и она тонула в его глазах. Ему не нужно было вламываться к ней в разум или применять Империус — они и без того действовали на неё гипнотически, скрывая за блестящей тёмной поверхностью бесконечные загадки, заставляя в них теряться с головой, будто они были отлиты из вод океана Бермудского треугольника. Том и сам будто колебался, но после долгой паузы, вздохнув, медленно произнёс: — Обещаю, — протянул он руку, — следующий выбор будет за тобой, я и слова не скажу. Гермиона перевела глаза на его крупную ладонь с изящными длинными пальцами. Скользнула взглядом вдоль голубой вены на запястье, уходящей под манжет чёрной рубашки с простой ониксовой запонкой. Это был приятный, даже в какой-то мере джентльменский жест, но этого мало. Она всё ещё злилась на него за многие месяцы помыканий и наплевательского отношения к её желаниям. Но головой Гермиона понимала, что всё же это шаг навстречу, он даже почти уступил ей контроль — пусть и с заделом на будущее, но это дорого стоило, и Том не станет нарушать своё обещание. Устроить сцену в ответ, чтобы выплеснуть подавленные желания и прошлые разочарования, будет непродуктивно, даже глупо. Но можно попробовать получить что-то ещё, раз уж он уже уступил чуть-чуть своей территории. Слегка поджав губы, Гермиона взвесила риск и вновь посмотрела на него: — И ты расскажешь, зачем разыгрываешь спектакль своего исчезновения, — заявила она, что было равносильно попытке перелезть через забор к злобному соседу. Она была готова отбиваться от его спущенных цепных псов, но вместо этого Том, теперь уже фигурально, протянул ей руку, сказав: — Хорошо, — кивнул он. Не успела она отметить, что он слишком быстро согласился, Том добавил: — В Китае, — и насмешливо улыбнулся. Мысленно переглянувшись со всеми силами и аргументами, которые она собрала в кучу, готовясь к — как ей казалось — неминуемому спору, ей оставалось лишь пожать ему руку и сказать: — Значит, в Китай, — растянулись её губы в ответ на заразительную улыбку Тома. Он кивнул и вновь развернул свою газету: — Как раз успеешь подумать, куда отправиться следом, — сказал он из-за страницы. — Хоть на Луну, выбор за тобой, — язвила ей печатная страница. Гермиона хотела ответить какой-нибудь колкостью, но её глаза, лениво пробегавшие по строчкам первой полосы, непроизвольно обратили внимание на фотографию каких-то женщин с большим букетом цветов. Над изображением был заголовок: «Опоздали на один день». Наклонившись вперёд, она слегка приподняла газету над столом, чтобы прочитать текст: «Шесть уставших русских женщин прибыли в Лондон прошлой ночью для празднования Международного Женского Дня — на день позже. Они задержались на 24 часа в Берлине после самолёта из Москвы». — Ух ты, — вырвалось у Гермионы. — Что там? — раздался голос Тома из-за газеты. — Новость о том, что русские опоздали на празднование Международного женского дня… — Да, и? — В будущем его не празднова… ли? Не празднуют? — силилась она подобрать правильное время. — Я даже не знала, что такой существует. Газета опустилась на стол, и Гермиона оказалась лицом к лицу с Томом. — Это что же получается, твои суфражистки за полвека свернули куда-то не туда? — улыбался он, отчаянно сдерживая смех. — Ничего смешного! — огрызнулась Гермиона. В некоторой мере ей стало обидно, что на несколько дюжин лет британцы забыли о таком, казалось бы, важном и значимом дне. — А по-моему, очень, — сдавленно хихикнул Том под нос и вернулся к чтению. — Зря только столько лет ходила с задранным носом о том, какие мы тут все пещерные женоненавистники. Скривив верхнюю губу, Гермиона его раздражённо передразнила, лишь вызвав ещё больше смеха. — Даже ты не можешь отрицать, что в твоём времени к женщинам относятся гораздо хуже, — буркнула она. — Это просто один незначительный промах. — Возможно, — пожал он плечами и перевернул страницу. — Откуда мне знать, я просто верю тебе на слово. Но всё же незначительный или нет, а советскую делегацию бы просто так не прислали, — снова скрылся он за газетой. Эта мысль не давала покоя и Гермионе, но всё же она попыталась принизить значение этого дня: — Вряд ли праздник отмечали с большим размахом, — заметила она. — Иначе мы бы знали о нём как подобает, а не из косвенной заметки два дня спустя. — Угу, — раздалось из-за газеты, что явно свидетельствовало о потере Тома интереса к теме. Гермиона отпила глоток своего чая. В конце концов, это такая мелочь. Но всё же ей, никогда прежде не склонной к ностальгии и вздохам других девочек о «временах, когда мужчины были мужчинами», было как будто не по себе от того, что девяностые даже на такую малость уступили прошлому — тем более в области, в которой они, казалось бы, бесспорно далеко впереди.

***

Поиск подходящего кинжала занял у мистера Боргина почти месяц, но в некоторой мере это было даже хорошо: им предстояло подготовиться к путешествию, да и вообще скоротать время до поездки. Разработку защитных (по мнению Тома) и вредительских (по мнению Гермионы) чар для кольца было решено отложить: после первой пары испытаний на простых золотых кольцах, купленных для экспериментов в ломбарде за бесценок, стало ясно, что яд фер-де-ланс необычайно мощный. От простейшего переноса его физических свойств заклинанием кольца попросту разлагались. К тому же нельзя исключать возможность того, что в рунах он будет работать по-другому. Времени, чтобы его терять попусту, не было, а вот дел скопилось невпроворот: найти билеты на корабль, раздобыть самоучители китайского языка, словари и прочую литературу, а самое главное — купить или сварить мозговой эликсир Баруффио. Ни в одной аптеке Волшебной Британии — какой бы она ни была сомнительной — не нашлось готового, но, по крайней мере, по-прежнему было нетрудно раздобыть яйца огневицы, жала веретенницы и сироп морозника. К третьему приготовлению этого зелья все этапы у них с Томом оказались доведены до автоматизма. Так получилось, что последний корабль в Шанхай — крупнейший порт Китая — отбыл восьмого марта, а следующий отправлялся не раньше мая (в немалой мере из-за напряжённой политической обстановки). После недолгих обсуждений было решено, что к этому времени они уже почти доберутся до Гонконга, а там уже нетрудно будет разобраться на месте. Это всё же гораздо лучше, чем ждать следующего корабля — иначе в Китай они попадут не раньше середины лета. К тому же Гонконг всё ещё был британской колонией, а значит, им не нужно думать о получении туристических виз. Наверное. У них обоих были весьма посредственные знания о международных магловских путешествиях. Наутро они отправились в кассу «Блю Фаннел Лайн» в одном из самых фешенебельных районов Лондона — Мэйфэйр. Они с Томом бодро шагали по туманным улицам, направляясь к офису морских перевозок. В ушах звенел гомон спешащих на работу людей, тихий рокот двигателей проезжающих автомобилей и слабый гул послевоенной реконструкции: укладывали тротуары, скрипели строительные леса, где-то вдалеке стучал молоток. Впереди возвышалось здание в викторианском стиле с арками из тёмного камня, обрамляющими тяжёлые деревянные двери. Над дверью висела табличка из полированной латуни:

Blue Funnel Line

Пассажирские и грузовые рейсы

Америка, Европа, Африка, Дальний Восток

Том галантно придержал для неё дверь, что Гермиона, как бы она ни отнекивалась, втайне ценила. Бюро встретило их теплом и сухостью, приятно проникавшими под верхнюю одежду после промозглой улицы. В просторной комнате пахло отполированным деревом и чернилами. Повсюду сновали клерки, которые вели бухгалтерские книги, ставили печати на бумагах и отвечали на вопросы путешественников, одетых в самые разные костюмы — от сшитых на заказ меховых шуб до поношенных макинтошей не по сезону. Присутствие Тома, казалось, сразу привлекало внимание, и не только потому, что он был выше всех в комнате. Властность и самоуверенность сидели на нём так же идеально, как безупречно подогнанное чёрное пальто, а красивое лицо, несмотря на холодную отрешённость, притягивало взгляды, куда бы они ни пошли. Он направился к одному из окошек, а Гермиона шла следом, рассматривая по пути яркие плакаты с морскими пейзажами. Сцены величественных кораблей, рассекающих спокойные моря, так и сулили роскошь и приключения в далёкие экзотические страны: Сингапур, Гонконг, Египет, Японию. Заметив их приближение, клерк за стойкой, мужчина средних лет в круглых очках и с редеющими волосами, поднял глаза: — Доброе утро, сэр, мадам, — поприветствовал он вежливым, но холодным тоном. — Чем я могу вам помочь? Слегка наклонившись вперёд, Том положил на стойку руки в чёрных кожаных перчатках. Его голос был ровным и размеренным — тон человека, привыкшего получать именно то, что ему нужно: — Нам нужны два билета первого класса на борт «Агапенора», отправляющегося из Ливерпуля в Гонконг. Клерк приподнял бровь, возможно, поражённый чёткостью просьбы. Он пододвинул к себе амбарную книгу и принялся быстро перелистывать страницы: — «Агапенор», отплытие двадцать первого марта, верно? Позвольте мне подтвердить наличие мест в первом классе. Пока клерк проверял данные, Гермиона приблизилась к Тому и произнесла тихим голосом: — Ты уверен насчёт первого класса? Это не совсем… незаметно. Да и к тому же дорого. Том перевёл на неё взгляд и усмехнулся: — Первый класс гарантирует уединение, Гермиона. Мы не будем тереться локтями с докерами и их гнусными семьями на нижних палубах. Если на то пошло, то в первом классе вероятность остаться незамеченными куда выше — чем меньше народу будут нас лицезреть, тем лучше. Клерк прочистил горло, привлекая их внимание: — Вам повезло, сэр. Осталось несколько кают первого класса. Вас интересуют двухместные или одноместные? — перевёл он взгляд на Гермиону. — Одну двухместную, спасибо, — кивнул Том, сжав её руку под стойкой. — Подготовьте билеты. — Отлично, — расплылся в дежурной улыбке продавец. Он достал бланк билета и свежий лист канцелярской бумаги. Его ручка быстро летала по странице, но буквы оставались аккуратными и разборчивыми. — Мне нужны ваши полные имена и паспорта, пожалуйста. Они совершенно не подумали о паспортах. Их путешествия давно вышли из обыденной плоскости, а по магловским законам они и вовсе множество раз пересекали границы нелегально. На короткое мгновение Гермиона даже испугалась, подумав, что паспортов у них и нет, но потом вспомнила, что они оба их сделали, когда собирались в Америку в первый раз — Отдел магического сотрудничества предоставлял магловские паспорта на случай, если путешественников остановит магловский полицейский. Подобная поездка, полностью соответствующая законам и порядкам, за прошедшие пару лет стала казаться почти невероятной. — В данный момент у нас… нет с собой паспортов, — плавно произнёс Том, потянувшись свободной рукой ко внутреннему карману пальто, где он носил палочку. Гермиона тут же толкнула его локтем и выразительно округлила глаза, когда он перевёл на неё взгляд. После короткого диалога, состоящего из моргания и взмахов головы, Том, нахмурившись и коротко, но театрально вздохнув, вернул руку на стойку. Его тон изменился, став более тёплым, почти заговорщицким: — Они находятся у нашего поверенного. Не могли бы Вы придержать билеты для нас до конца дня? Мы доставим документы к вечеру. Клерк слегка нахмурился, его ручка зависла над бумагой: — Боюсь, политика компании требует полного пакета документов на момент покупки, сэр. Мы должны заранее подать списки пассажиров для пограничной службы. К тому же каюты первого класса пользуются большим спросом, и мы не можем гарантировать… Том близко наклонился, оперевшись на локоть, отчего клерку должно было стать не по себе, и принялся медленно стягивать перчатки. С обаятельной улыбкой, но властным голосом он произнёс: — Я не прошу Вас ничего гарантировать, — сказал он, и края его улыбки заострились. — Лишь оказать мне любезность на несколько часов. Уверен, «Блю Фаннел» гордится тем, что принимает уважаемых пассажиров, — добавил он, слегка потерев большим пальцем перстень на мизинце. Было заметно, что клерк колебался. Его профессиональная выдержка боролась с авторитетом и уверенностью молодого человека у самого его лица. Наконец он вздохнул и кивнул: — Хорошо. Я придержу для Вас каюту до конца рабочего дня. Но если к тому времени я не получу ваши паспорта, мне ничего не останется, как освободить места. — Справедливо, — ответил Том, протягивая через стойку хрустящую пятифунтовую купюру с ослепительной улыбкой: — За Ваши хлопоты. Клерк быстро сунул деньги в карман, окинув комнату беглым взглядом, а затем поставил в книге учёта маленькую звёздочку и тихо сказал: — Они будут здесь, когда Вы вернётесь, сэр. Том коротко кивнул в знак благодарности и повернулся к Гермионе, жестом указывая на дверь. Они вместе вышли на шумную улицу, где холодный влажный ветер сразу же обжёг их лица. Как только дверь за ними закрылась, Гермиона не смогла сдержать ухмылку: — Ты забыл про паспорта. Я даже подумать не могла, что ты в состоянии о чём-то забыть, — язвила она. Том насмешливо подкатил глаза: — А сама-то? Начинаешь полагаться на крепкое мужское плечо? — рассмеялся он в ответ на её сердитый взгляд. — Ну-ну, — потрепал он её по щеке, — в этом нет ничего постыдного, многие женщины так и живут. Возмущению Гермионы не было предела. Её злила снисходительность Тома, но раздражала и собственная беспечность — как будто она становилась одной из тех декоративных женщин, близких по полезности к комнатным растениям. Она видела это бессчётное множество раз: девушки, забросившие свои амбиции и стремления ради мужа, домохозяйки, отказавшиеся от карьеры ради подтирания детских сопливых носов, девочки, мечтающие найти себе выгодную партию, чтобы не работать и не учиться. Подобная перспектива никогда её не прельщала. Она всегда гордилась своей предусмотрительностью и организованностью — сколько раз спасала Гарри и Рона, совмещая одновременно роль главнокомандующего и няни, то есть управляющего. А теперь она превращается в одну из бесполезных женщин-статуэток: ходит под ручку с Томом, не вспоминает о базовых документах и даже не зарабатывает собственных денег. Пока она боролась с собственным отвращением, Том заявил: — Надо будет зайти к Боргину, сказать ему, что у него теперь времени в обрез. — Давай я занесу паспорта, пока ты будешь в Лютном переулке? — вызвалась Гермиона, желая хотя бы такой малостью доказать самой себе, что они равные партнёры. Том, как будто почувствовав её огорчение и душевные метания, с лёгкостью согласился: — Хорошо, — взял он её за руку, — только нам нужно скоротать время, чтобы клерк ничего не заподозрил. Как насчёт «Фойлс»? Посмотрим, что у них есть для изучения китайского. Разумеется, Гермиона не могла отказаться от посещения любимого магазина. Фойлс-билдинг на Чаринг-Кросс-Роуд встретил их своим величественным фасадом из тёмного кирпича и высокими витринами, уставленными книгами. Из-за дождливой погоды окна были закрыты, а посетители не могли, как в тёплое время года, листать страницы прямо на улице. В детстве этот магазин казался Гермионе самым настоящим волшебным лабиринтом: несколько этажей, плотно заставленных стеллажами всевозможных книг, только и ожидающих, чтобы перенести маленькую Гермиону в другие миры со своих страниц. Это было одно из немногих мест, которых никак не тронуло время. Отличались обложки книг, а люди были одеты в другую одежду, стены были покрыты более свежей краской, а на деревянных полках было меньше сколов, но в остальном всё было то же самое: запах типографских чернил, шорох страниц и калейдоскоп цветов книжных корешков. Купив несколько самоучителей, словарей и путеводителей, а заодно пролистав дюжины других книг, они с Томом разбрелись по своим делам. Едва свернув за угол, он снова отпил немного Оборотного зелья и пошёл в расположенный неподалёку «Дырявый котёл» пешком. Гермиона же аппарировала прямо в их гостиничный номер с пакетом книг, забрала паспорта и отправилась в бюро перевозок. Через час они стали обладателями двух билетов в первый класс на двадцать первое марта на корабль, отправляющийся из Ливерпуля. Том же провёл «короткую беседу» с Боргином. Он дал ему одну неделю на поиски, но отказался разглашать Гермионе, какими именно угрозами придал ему ускорения. Наконец приготовления подошли к концу. Они собрали все свои вещи, включая новые книги для изучения китайского, свежий мозговой эликсир и коллекцию из пяти отменных ножей разного размера, серебряные лезвия которых отливали с добавлением крошки лунного камня. Едва забрезжил рассвет, они с Томом аппарировали в порт Ливерпуля и отправились в единственный открытый паб через дорогу, чтобы выпить чаю перед посадкой на корабль. Несмотря на безбожно ранний час, заведение уже вовсю гудело от громких разговоров и смеха рыбаков и моряков, заглянувших на быстрый дешёвый завтрак перед рейсом или за пинтой эля между рейсами. Пограничник спокойно пропустил их на корабль даже без дополнительного Конфундуса, и уже в полдень из окна каюты было видно лишь бескрайнее тёмно-синее море, прорезающее на горизонте серое мрачное небо.