Пропаганда

Ранним утром понедельника солнечный свет проникал в кабинет Кастелобрушу через высокие арочные окна, отбрасывая мягкие тени на массивный деревянный стол, за которым сидели Том и его группа. Он окинул взглядом Эквуэме, Тяньлуна и Халдуна — все они выглядели спокойными и готовыми к финальной презентации. Перед Томом лежал аккуратно перевязанный свиток с докладом о проделанной проектной работе. Его пальцы небрежно скользили по пергаменту, но стоило Камиле войти в аудиторию, как Том тут же поднялся. Профессор поприветствовала их со своим обычным спокойным видом и с лёгким кивком взяла работу у Тома из рук: — Посмотрим, что вы мне принесли, — пробормотала она, разворачивая свиток и усаживаясь за учительский стол. Её взгляд быстро скользил по тексту, изредка останавливаясь, чтобы сделать небольшую пометку. Том внимательно следил за её хладнокровным лицом, выискивая хоть малейший проблеск одобрения или критики. Наконец она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Её тёмно-синие глаза загадочно блеснули, а на губах заиграла лёгкая улыбка: — Сильная работа, — начала она ровным, но напряжённым голосом. — Вам удалось гармонично переплести теорию У-синь с европейской магией стихий. Хоть я и ожидала, что вы столкнётесь с трудностями, но вы продемонстрировали глубокое понимание концепций, особенно касаемо идеи «последовательной передачи элементов». Губы Тома растянулись в сдержанной, но довольной улыбке. Но от следующих слов Дуарте он несколько напрягся. — Однако, — продолжала она, — впереди вас ждёт настоящий вызов. Вы должны будете представить это аудитории, которая может не понять тонкостей столь сложного заклинания. Им захочется ясности и практичности. Как они будут это использовать? Почему это важно? Вот на какие вопросы вам предстоит ответить. Том слегка наклонил голову: — Значит, Вы предлагаете меньше внимания уделить теории и больше — применению заклинания? — Именно, — ответила Дуарте, откладывая доклад в сторону. — Ваша теория впечатляет, но я хочу, чтобы вы подумали об аудитории. Введите их в контекст — покажите корни своей идеи, а затем очаруйте их тем, что может достичь это заклинание. Сеньор Тяньлун, — продолжила она, повернувшись к китайцу, — Вы начнёте с представления истоков концепции, обосновав её в китайской философии стихий. Поделитесь традициями, структурой и видением, лежащими в основе. Тяньлун задумчиво кивнул: — Я могу объяснить исторические связи, почему каждый элемент перетекает в следующий… Кратко, но по делу. — Хорошо, — одобрила профессор, затем повернулась к Эквуэме и Халдуну. — После сеньора Тяньлуна я хочу, чтобы вы оба представили культурные связи заклинания. Сеньор Эквуэме, объясните нигерийские магические взгляды на направление стихий с помощью одной лишь воли. А Вы, сеньор Халдун, можете рассказать об адаптивности марокканской магии, как она связана с гибкостью и контролем над несколькими силами одновременно. Халдун приподнялся на месте и с интересом во взгляде наклонился вперёд: — Значит, культурный контекст должен поддерживать адаптивность заклинания? — Да, — ответила Камила твёрдым тоном. — Именно слияние культур делает это заклинание непохожим на другие. Наконец она снова повернулась к Тому: — Том, Вы, как лидер группы, завершите презентацию. Ваша задача — продемонстрировать его практическую силу, показать, как легко можно переключаться между стихиями без палочки. Именно здесь Вы должны захватить внимание аудитории. Они захотят увидеть, каким может быть это заклинание в руках могущественного волшебника. Том встретил её взгляд, чувствуя, как внутри него всё трепещет и покалывает от предвкушения вызова: — Безусловно, — решительно ответил он. — Они этого не забудут. Камила некоторое время внимательно разглядывала его, а затем кивнула: — Хорошо. Не сомневаюсь, что вы произведёте впечатление, — сказала она, хотя в её взгляде сквозила критичность. — Но помните, что даже самое мощное заклинание должно быть под контролем. Ваша практическая демонстрация должна сочетать в себе могущество и загадочность. Привлеките их, заставьте их захотеть большего. Есть вопросы? — спросила Дуарте, складывая руки над развёрнутым пергаментом с докладом. Эквуэме поднял руку: — Профессор, а как насчёт стабильности заклинания без использования палочки? В ходе испытаний мы заметили, что добавление последнего элемента вызывает небольшую дестабилизацию. Дуарте задумчиво кивнула: — Хороший вопрос, сеньор Эквуэме. Я бы посоветовал вам заняться этим как можно скорее, но не зацикливаться. Вам повезло выступать последними, это даст вам лишние пару дней для отработки. Том, во время выступления Вы можете признать сложность поддержания баланса для беспалочковой магии, но затем переключите внимание на универсальность заклинания, — вновь повернулась она к нему, устремив пристальный взгляд. — Вы должны быть готовы ответить на вопросы, поскольку преподаватели захотят узнать, стабильно ли это заклятие на практике. Главное — уверенность. Уверенности ему не занимать. Том ровным голосом ответил: — Понятно. Отвечать чётко, но кратко, а затем я перейду к демонстрации. Дуарте выжала лёгкую улыбку: — Именно. Привлеките их практической силой. Покажите им, на что способно это заклинание, но при этом держите его под своим контролем. Внимательно слушавший Тяньлун взглянул на Тома: — Что скажешь, Риддл? Стоит ли нам подготовить запасной план на случай, если возникнет слишком много вопросов по поводу стабильности? Том покачал головой: — Нет, мы сделаем стабильность частью его привлекательности, — решительно ответил он. — Мы представим это как продвинутое заклинание, которое бросает вызов мастеру — то, с чем могут справиться только опытные волшебники. Это не недостаток, а часть его могущества. Он перевёл взгляд на Дуарте, которая одобрительно кивнула: — Хороший ответ, — сказала она, а затем снова обратилась ко всей группе. — Помните, что при выступлении важны и презентация, и демонстрация. Оставьте достаточно загадок, чтобы аудитория продолжала думать о вашей работе, когда вы уйдёте. На этом она встала, ясно давая понять, что их консультация окончена. Том чувствовал, как им овладевает предвкушение. Это было именно то, ради чего он жил — возможность блеснуть, в очередной раз доказать свою гениальность и оставить неизгладимое впечатление. Четверг не мог наступить достаточно скоро. Он обменялся взглядом с одногруппниками. Казалось, они все разделяли его уверенность. Когда они покинули аудиторию, в Томе вспыхнула та самая искра, которая всю жизнь толкала его вперёд. Она вела его за собой, как путеводная звезда, делала его Особенным, снова и снова показывала, что он сильнее и могущественнее любого волшебника. Что бы ни готовили остальные, он был уверен, что их презентация будет на голову выше остальных. И к концу этой недели он позаботится о том, чтобы об этом узнали все.

***

Том, скрестив руки, откинулся на жёсткую спинку стула, когда Гермиона и её группа заняли свои места в передней части Большого зала. Она выглядела уверенной в себе, пока оглядывала профессоров и студентов в аудитории, и была готова к тому, что ей предстоит. В Томе разгоралась знакомая жажда соперничества, но в этот раз она была смешана с чем-то ещё — возможно, собственнической гордостью. Гермиона хорошо потрудилась, и он знал, что она намерена произвести впечатление. Но как бы он ни уважал её работу, ни гордился её знаниями и силой, Том не собирался ей уступать в их споре. — Спасибо всем, кто сегодня к нам присоединился, — с отлично скрытым волнением в голосе начала Гермиона. — Наш проект основан на концепции зелья двойного намерения — зелья, которое меняет своё действие между исцелением и уничтожением, в зависимости от воли пользователя. Для достижения этой цели мы использовали ингредиенты с противостоящими друг другу свойствами, но работа позволила нам продемонстрировать передовые принципы магии, основанной на намерении. Гермиона жестом указала на своих одногруппников, каждый из них кивнул, готовясь поделиться своим вкладом. Первым вышел вперёд смазливый Дюфорт: — Флёр-мортель, он же смертельная беладонна, он же смертоносный паслён, — это растение, которое с крайней осторожностью употребляется во французском целительстве, — начал он. — В небольших количествах он может навевать сон или облегчать боль, но при недобросовестном использовании он очень токсичен. В нашем зелье он придаёт как успокаивающие свойства, которые мы подбирали для целебной части, так и опасную токсичность, необходимую для нанесения вреда. Пока тот говорил, Том внимательно изучал лицо Дюфорта, отметив, что французский волшебник чрезвычайно гордится своей работой. Следом шёл Хуч, чьё спокойное поведение контрастировало с напористостью француза: — Кровавый лотос издавна используется в монгольской медицине благодаря своей способности усиливать кровоток и ускорять заживление, — сказал Хуч ровным голосом. — Но при неправильном употреблении он может стать причиной образования смертельно опасных тромбов. Такая двойственная природа делает его идеальным ингредиентом, требующим точности и баланса. Затем настала очередь Фаитири: — В культуре маори корень танивы известен тем, что восстанавливает магическую энергию, — объяснил новозеландец, нервно заправляя длинные волосы за ухо, но его обычная ослепительная улыбка даже не дрогнула. — Однако в больших дозах он может и истощать жизненные силы, что делает его потенциально смертельным. Гермиона снова вышла вперёд, и Том сел ровнее, внимательно наблюдая за ней, пока она рассказывала про аконит и крапиву дьявола. — Аконит, или волчья отрава, — растение, хорошо известное в Британии благодаря своей способности лечить ликантропию, — сказала она. — Но, как и другие наши ингредиенты, он очень токсичен. Двойственность его лекарственного и ядовитого применения сделала его бесценным для нашей работы. И, наконец, мы включили в состав крапиву дьявола из амазонских джунглей. Это редкое и мощное растение, известное тем, что создаёт защитные барьеры благодаря своей токсичности. Гермиона сделала паузу, окинув взглядом аудиторию, а затем снова обратилась к сидящим в зале: — С помощью этих ингредиентов мы создали зелье, эффект которого меняется в зависимости от намерений пользователя — концепция сложная, но обладающая богатым потенциалом для тех, кто владеет искусством зельеварения. Том приподнял бровь, он был впечатлён, но его терзало любопытство. Ему не терпелось увидеть демонстрацию. Оперевшись на колени, он наклонился вперёд, а Гермиона взмахом палочки призвала пару белоснежных лебедей. — Сейчас мы продемонстрируем двойную функцию зелья. Для этого мы будем использовать лебедей, поскольку их пары скрепляются уникальной эмоциональной связью, — сказала она. — Нам необходимо создать условия, чтобы у существа, принимающего зелье, появилось суицидальное желание. Гермиона подошла к одной из птиц: — Диффиндо! — на переливающейся жемчужным свечением груди появилась тонкая красная полоса. Кровь растекалась по мягким перьям, создавая ужасающее, но потрясающе притягательное для Тома зрелище. Он не позволял себе даже моргнуть. — Раненые животные инстинктивно жаждут исцеления, поэтому сначала я продемонстрирую вам лечебный компонент зелья. Откупорив флакон почти чёрной жидкости с золотыми крупинками, Гермиона налила немного в блюдце и поднесла к клюву лебедя. Птица выпила зелье, и прямо на глазах Тома рана затянулась, слегка отливая золотом, а сам лебедь вновь стал здоровым и энергичным. Уже через несколько мгновений он радостно хлопал крыльями, а его перья красиво переливались в свете факелов, несмотря на подсохшую бордовую кровь. — А теперь, чтобы продемонстрировать другой эффект зелья, — продолжала Гермиона ровным голосом, но в нём слышались нотки напряжённости, — нам нужно создать намерение, побуждающее к жажде смерти. Диффиндо! — снова призвала она. На этот раз голова лебедя слетела с его шеи, заливая кровью парту и обнажив полую трубку трахеи. Вся аудитория в унисон ахнула, но Том лишь прикусил губу, чтобы сдержать улыбку. Ни к чему её показывать остальным, но он в восхищении смотрел на свою ведьму. Вторая птица громко гаркнула и принялась отчаянно хлопать крыльями, заодно пытаясь клюнуть Гермиону. Если бы у горя был физический облик, оно бы было этим лебедем. Остальные стажёры сидели с бледными лицами и расширившимися от шока глазами. Держась на достаточном расстоянии, Гермиона отлевитировала блюдце с остатками зелья к взъерошенной птице: — На этот раз мы позволим намерениям зелья совпасть с отчаянием, отражая скорбь лебедя, — сказала она и, дождавшись подходящего момента, влила вязкую тёмно-фиолетовую жидкость в раскрытый клюв. Почти сразу же глаза лебедя потеряли фокус. Последний слабый вскрик — и, оборвавшись прямо посреди, птица умолкла навсегда. Белые крылья безвольно обмякли, а в чёрных глазах-бусинках отразилось спокойное смирение, когда он испустил последний вздох. Зрелище было крайне мрачным, но до жути красивым в своей трагичности, что приковывало внимание зрителей. Однако Том чувствовал беспокойство профессоров. Профессор Гимараес прочистил горло, нахмурив брови: — Эта демонстрация… впечатляет, сеньорита Грейнджер, — сказал он, — но как Вы думаете, насколько это реалистично? Как часто у пользователя возникают столь интенсивные, противоречивые намерения: в один момент он исцеляется, а в другой — жаждет суицида? Гермиона даже не дрогнула: — Демонстрация призвана показать масштабы двойственности зелья, профессор Гимараес. Для практического использования может подойти зелье с более мягким двойным эффектом, но эта версия показывает глубину возможностей, когда мы точно контролируем намерение. Кровь лебедя тихо капала с парты на паркет, растекаясь бордовой лужей и смешиваясь с опавшим белым пухом. Испачканные перья птиц зловеще поблёскивали в огнях, а кровь стала казаться чёрной в тусклом свете. Профессор Дуарте изогнула бровь со скептическим выражением лица: — Это, конечно, передовой метод, но не кажется ли Вам, что он может затмить практическое применение зелья для лечения? Целебное зелье не должно так легко превращаться в яд. Во взгляде Гермионы мелькнул вызов, а сама она встала прямее, расправив плечи: — Напротив, профессор, — спокойно ответила она, — такой подход требует глубокого понимания зельеварения. Двойственность заставляет зельевара в совершенстве владеть манипуляциями, основанными на намерении. Это демонстрация мастерства, а не просто практическое средство. Их наставник, Мендес, обычно отличавшийся весёлым нравом, спросил с несвойственным ему серьёзным тоном: — Если позволите спросить, как Вы собираетесь стабилизировать эту адаптивность, основанную на намерениях, таким образом, чтобы не навредить в реальных условиях? Гермиона вздохнула, явно предвидев вопрос: — При дальнейшей доработке зелье можно было бы откалибровать с помощью эмоциональных защит, реагирующих только на определённые намерения, что снизило бы риск случайного причинения вреда. В этот момент вмешался Фаитири. Он рассказал, что в некоторых ритуалах маори зелья с двойным действием предназначались не для повседневного использования, а для церемониальных целей. — В таких случаях цель — почтить жизнь и смерть, а не сосредоточиться исключительно на практическом применении, — пояснил он, что, похоже, нашло отклик у профессоров. Том просто не мог не впечатлиться. Несмотря на сложные вопросы профессоров, Гермиона сохраняла спокойствие, её ответы были быстрыми и точными. Он видел её увлеченность проектом и тщательность, с которой она выполняла свою работу. В то же время он заставил себя мыслить критически, обдумывая, как бы он ответил подобные вопросы, будь это его собственный проект. Дуарте же, как обычно, старалась вставить Гермионе как можно больше палок в колёса: — Демонстрация мастерства — возможно, — сказала она, — но в конечном итоге это непрактично. Если зелье предназначено для исцеления, мы должны убедиться, что его главная цель — именно это. Взгляд Гермионы стал жёстче, но она сохранила самообладание, отчего Том ухмыльнулся себе под нос: — Профессор, зелья не привязаны к одной цели, — ответила она твёрдым голосом. — Они отражают намерения того, кто их употребляет. Этот проект должен был исследовать эту сложность, показать, что даже целебное зелье в неумелых руках может быть опасным. Это признание двойственной природы магии. Дебаты продолжались, и с каждой проходящей минутой Том всё больше уважал Гермиону, пусть с его лица и не сходила нахальная ухмылка. Он знал, что его ведьма любит бросать вызов ничуть не меньше него, и он был рад, что она расширяет границы магии и смотрит дальше своего носа, даже если это означает споры с профессорами. Она представляла свой проект с несгибаемой уверенностью, с которой мало кто мог сравниться, и в каждом её слове чувствовался накал её амбиций. Когда вопросы наконец закончились, Гермиона и её группа ушли со сцены под вежливые аплодисменты. Однако даже после их ухода напряжение аудитории, пусть и слабое, но оставалось достаточно осязаемым. Том откинулся на спинку стула. В нём бушевала смесь восхищения и азарта перед предстоящим соревнованием. Он был уверен, что его проект произведёт впечатление, а пока он мог оценить столь блестящую презентацию. В любом случае, эта последняя неделя будет незабываемой.

***

В Большом зале царило спокойное ожидание: Моргенштерн, Казухико и Золтанфи стояли посреди просторного помещения, готовые представить свой финальный проект. Все трое выглядели одновременно уверенно и почтительно. Том наблюдал за ними со сдержанным интересом. Они гордились своим проектом, и это было видно невооружённым глазом. Моргенштерн сделал шаг вперёд к аудитории: — Спасибо всем за то, что пришли, — сказал он звонким голосом. — Наш проект — это универсальный ритуал привязки к земле, который сочетает в себе элементы швейцарских, японских, венгерских и бразильских магических практик. Ритуал предназначен для того, чтобы позволить ведьме или волшебнику сформировать связь с духом определённого участка земли — леса, горы или реки — и создать акт взаимной защиты. Он сделал паузу, давая залу осмыслить концепцию, прежде чем продолжил: — Мы разработали этот ритуал таким образом, чтобы он был адаптируемым и мог проводиться в любой точке мира, с любым духом. Каждый из нас привнёс аспекты из своих культур, чтобы сделать его одновременно универсальным и глубоко укоренённым в традициях. Моргенштерн жестом указал на маленький столик, где они разложили все инструменты для ритуала: прозрачный, переливающийся в свете факелов кусок горного кварца, деревянный талисман, испещрённый рунами, шёлковый мешочек и небольшую чашу с тропическими фруктами. Том задержал взгляд на кварце, уловив, как свет отражается от его прозрачной поверхности, и почувствовал нескрываемое восхищение практической элегантностью проекта. Следующим заговорил Казухико, объясняя свой культурный вклад. В его голосе сквозило мягкое благоговение: — В Японии, — начал он, поднимая мешочек, — мы используем соль во многих ритуалах, чтобы очистить пространство и почтить духов. Это символ уважения и приглашения, позволяющий нам соединиться с потусторонним миром, сохраняя границы. В нашем ритуале мы рассыпаем священную соль вокруг места проведения ритуала, создавая круг чистоты и определяя место для присутствия духа. Он развязал мешочек и высыпал себе в руку немного белой соли, после чего продолжил: — Затем волшебник стоит в тишине внутри этого круга — этот момент мы называем подношением неподвижности. Молчание демонстрирует уважение к присутствию духа, приглашая его наблюдать и признать наши намерения. Следом подошёл Золтанфи, держа в руках небольшой деревянный амулет: — В венгерской магии, — объяснил он, — мы почитаем защитных духов нашей земли, часто с помощью резных талисманов, которые связывают нашу защитную энергию с природой. Для этого ритуала мы создали деревянный амулет с венгерскими рунами и символом животного, характерным для данного региона. В лесу, например, это может быть волк или ястреб. Талисман, закопанный рядом с каким-нибудь природным объектом, например деревом или рекой, связывает нашу защитную энергию с духом, обозначая общую ответственность между нами и землёй. В комнате воцарилась благоговейная тишина. Талисман с его рунами и резьбой в виде животных излучал тихую, но ощутимую силу. Даже Том восхищался изяществом этого предмета, сочетавшего в себе волшебную и природную магию, — а уж он-то знал толк в артефактах. Следом продолжил Моргенштерн, подняв со стола кристалл кварца: — В соответствии со швейцарскими традициями мы выбрали горный кварц, камень, способствующий заземлению. Кварц олицетворяет стабильность и служит мостом между волшебником и духом. Швейцарские алхимики давно поняли силу эха — и как природного, и как магического явления. Мы шепчем свои обещания в кварц, создавая «защитное эхо», которое созвучно с нашими обещаниями духу. Оно служит напоминанием о нашей связи, резонируя через землю как талисман взаимного осознания. Профессора обменялись взглядами, все они были явно под впечатлением. То, как Моргенштерн объяснял ритуал, казалось почти искусством. Ему удивительно легко удавалось простыми словами передать древнюю мудрость. Наконец Золтанфи представил последний элемент их ритуала: — Бразильский компонент, вдохновлённый курупирой, защитным лесным духом, добавляет подношение и танец. После того как круг установлен, волшебник должен начать исполнять ритмичный танец вокруг места проведения ритуала, двигаясь по кругу и символизируя единство, — спокойным голосом объяснил он. — Этот танец одновременно заземляет и заряжает энергией, приглашая духа присоединиться к заклинателю для взаимной защиты. Ритуал завершается подношением местных фруктов или трав, которые кладутся на край круга в качестве последнего жеста благодарности. Венгр продемонстрировал несколько ритмичных шагов, раскачиваясь в мягком медитативном танце. Это простое движение оказалось удивительно мощным, вызывая чувство покоя и силы. Даже Том, который обычно скептически относился ко всему слишком символичному, предпочитая чёткие, быстрые заклинания, на мгновение проникся уважением к тщательно продуманному ритуалу. Снова вышел вперёд Моргенштерн, связывая всё воедино: — Проводя этот ритуал, — объяснял он с лучезарной улыбкой, — волшебник приглашает духа земли установить взаимную связь. Она проявляется в виде защитной ауры, совместного осознания и даже руководства со стороны духа, когда это необходимо. Ритуал создаёт отношения с духом земли, обещание взаимной опеки. Первым подал голос профессор Мендес: — Впечатляющая работа, господа, — весело сказал он. — Вы органично соединили уважение к культуре, практическую магию и защитное намерение. Однако мне любопытно, насколько адаптируемым является этот ритуал? Можно ли изменить его для связи с конкретными духами, или он предназначен исключительно для духов земли? Казухико кивнул: — Его можно адаптировать к другим типам духов, например, речным или лесным, изменив символы и подношения. Мы хотели, чтобы он был гибким, чтобы ритуал можно было перестроить в зависимости от типа духа и окружающей среды. Свой вопрос задал и профессор Паредес: — А каков риск такого ритуала? Можно ли случайно пригласить агрессивного или беспокойного духа? На этот раз ответил Золтанфи: — Именно поэтому в самом начале мы подчёркиваем уважение и тишину. Мы считаем, что чистота соляного круга и медитативный танец помогают обеспечить взаимное намерение. Но, конечно, приглашение могущественных сущностей всегда сопряжено с определённым риском. Именно поэтому мы включили венгерские защитные руны. Они в том числе обеспечивают дополнительный уровень защиты. По аудитории прошелестел одобрительный ропот. Даже Том, критически проанализировав каждый элемент, признавал красоту в практической простоте каждой части ритуала. Профессор Гимараес одобрительно кивнул: — Это ритуал, основанный на традициях и универсальности. Вы взяли идею защитных уз и адаптировали её в универсальное заклинание, которое может быть бесценным в различных условиях. Еле сдерживая любопытство, последний вопрос задала Гермиона: — Столкнулись ли вы с какими-то трудностями при балансировании между столь разными культурными подходами? Моргенштерн широко улыбнулся: — Да, особенно при работе с такими специфическими понятиями, как защитная энергия и гармония стихий. Но мы обнаружили, что, хотя каждая культура имеет свои уникальные методы, все они опираются на уважение и защиту. Как только мы сосредоточились на этих общих ценностях, ритуал сложился сам собой. Когда они завершили своё выступление, зал разразился аплодисментами, и Том не мог отрицать эффективность их работы. Это был простой, но мощный ритуал с огромным потенциалом. Он размышлял об этом по пути в джунгли, где должна была пройти практическая демонстрация.

***

Наконец наступил день презентации Тома. Он уверенно стоял посреди школьного двора, окидывая взглядом собравшихся. Их заклинание требовало использования всех стихий, что гораздо логичнее демонстрировать на природе. Его одногруппники расположились возле него, и все они излучали спокойную решимость, готовясь представить свой проект. Том позволил себе улыбнуться, заметив предвкушение на лицах зрителей. Он позаботился о том, чтобы их проект был одновременно сложным и впечатляющим — таким, который выдержал бы самую тщательную проверку. — Спасибо, что присоединились к нам, — начал Том ровным, властным тоном. — Мы рады представить вам результат нашей работы — заклинание, позволяющее управлять стихиями — землёй, огнём, водой и воздухом — с помощью одного заклинания. Мы стремились создать заклинание, способное плавно переходить от одного элемента к другому, предоставляя заклинателю полную возможность адаптации. Чтобы добиться этого, мы опирались на многочисленные магические традиции, сочетая элементы европейской структуры заклинаний, марокканской изобретательности, китайского баланса и нигерийской связи стихий. Он сделал паузу, давая аудитории осознать масштаб их цели, а затем жестом подозвал своих товарищей по команде. — Для начала я расскажу о европейском вкладе в заклинание, — продолжил Том. — В Британии в магии большое внимание уделяется структуре и последовательности, которые мы использовали для сохранения контроля при переходе заклинания от одного элемента к другому. Эта структура стабилизирует магию, позволяя каждому элементу усиливать остальные, не перегружая его. Настала очередь Халдуна. С задумчивым выражением лица он обратился к залу: — Мы остановились на вербальной формуле на арабском — Такáмулю аль-Анáсири, — что означает «гармония элементов» или «интеграция элементов», — рассказывал он своим ровным, бархатным голосом. — Арабский был выбран по нескольким причинам. В марокканской магии мы часто работаем с природными силами в сложных условиях, таких как пустыни, где баланс ограниченных ресурсов имеет решающее значение. Эта концепция гармонии помогла нам создать заклинание, которое плавно адаптируется к меняющимся потребностям, не жертвуя контролем. Фонетика арабского также помогает придать вербальной формуле более чёткий ритм в сочетании с напевностью, что позволяет лучше контролировать намерение. Далее слово взял Тяньлун: — В Китае философия У-синь подчёркивает циклы элементов. Все они работают вместе естественным образом, — отчеканил он, стремясь подавить нервозность из-за выступления перед большой группой. — Мы использовали этот цикл, чтобы помочь заклинанию плавно переходить от одного элемента к другому, рассматривая их не как отдельные силы, а как этапы в сбалансированной последовательности. Такой подход позволил нам сохранить единство заклинания, даже при смене элементов. Наконец вышел Эквуэме и добавил, придав своему громогласному голосу всё спокойствие, на которое был способен: — В нигерийских магических традициях глубоко укоренилась практика связи со стихиями через силу предков. Мы адаптировали эти методы, чтобы сформировать прямую связь с каждым элементом, позволяющую заклинателю вызывать землю, огонь, воду или воздух с помощью концентрации и намерения. Эта техника — ключ к тому, чтобы наше заклинание успешно работало без использования палочки. Том увидел, что у зрителей в глазах вспыхнуло любопытство. По залу раздался заинтригованный шёпот. Отлично. Том жестом подозвал своих товарищей, и они заняли позицию для демонстрации. — Сейчас мы покажем вам заклинание в действии, — нетерпеливо сказал Том. Он так давно хотел продемонстрировать свою магию в действии. Он сделал вдох, концентрируя намерение, а затем призвал: — Такамулю аль-Анасири. Воздух вокруг него сгустился, и Том потянулся к первому элементу — земле. Сконцентрированным движением он поднял руки, и земля под его ногами сдвинулась, образовав прочную, компактную структуру, напоминающую плотный камень. Он почувствовал, что заклинание стабилизируется, что достигалось за счёт европейской структуры, поддерживающей его при переходе от земли к огню. Том отпустил элемент земли, позволив ему естественным образом перетечь в огонь. Его подхватил Эквуэме. Нигериец поднял руки и создал контролируемое пламя, которое черпало силу из земли под ногами. Огонь горел ровно, горячо и ярко, но в то же время оставался в своих границах. Эквуэме передал управление Тяньлуну, призвавшему воду, чтобы охладить огонь, и, слившись с ней, появился туман, распространившийся в сторону зрителей. Наконец Халдун призвал воздух, превратив туман в струящийся поток — аудиторию всколыхнул порыв ветра, пронёсшийся между остальными стажёрами и преподавателями с удивительной силой. Эффект был плавным, каждый элемент усиливал следующий, не подавляя его. Завершив цикл, группа отпустила заклинание. Том довольно вздохнул и почувствовал прилив гордости: их демонстрация была безупречной. Первым заговорил профессор Паредес: — Очень творческий подход, сеньоры, — сказал он, ступив вперёд. — Но скажите, почему вы считаете, что необходимо такое сложное заклинание? Разве отдельные заклинания для каждого элемента не могут дать аналогичный результат с меньшими усилиями? Том степенно встретил взгляд профессора: — Действительно, отдельные заклятия могли бы справиться с каждым элементом, но наше предлагает гибкость, заключённую в единое заклинание. Представьте себе ситуацию, когда волшебнику нужно быстро адаптироваться — единое заклинание, которое может переходить от одной стихии к другой, это позволяет, особенно в ситуациях, когда палочка может быть недоступна. Профессор Мендес задумчиво кивнул, но в его глазах прослеживался скептицизм: — Интересно. Однако заклинание кажется требовательным. Учитывая уровень необходимой концентрации, не будет ли сложно использовать его под давлением? А я полагаю, его главное применение — в условиях боя. Том предвидел этот вопрос, и ответ уже был готов: — Да, заклинание сложное, но оно разработано для волшебников, обладающих достаточным мастерством и концентрацией, чтобы овладеть им. Хотя оно не всегда может быть практичным, в других случаях оно может оказаться незаменимым. А также оно открывает двери для тех, кто хочет расширить границы беспалочковой магии. Поднял руку Фаитири: — Если оно требует такой концентрации, не ограничит ли его использование потребность в энергии? Кажется, что только высококвалифицированные волшебники могут использовать это заклинание дольше нескольких минут. На этот вопрос ответил Халдун: — В какой-то степени это правда, — кивнул он. — Однако мы это учли и добавили стабилизацию, так что каждый элемент берёт энергию из предыдущего, создавая цикл, который помогает сохранить силы заклинателя. В этом случае потребность магической энергии постоянна и ограничена. Теперь вопрос решил задать профессор Гимараес: — Безусловно, впечатляющее заклинание, и я счастлив видеть столь глубокую культурную интеграцию, — тепло улыбнулся он. — Но скажите, с какими трудностями вы столкнулись, поддерживая его баланс? Были ли у вас проблемы с доминированием стихий? Тяньлун кивнул и вступил в разговор: — Да, профессор. В самом начале наших экспериментов огонь имел тенденцию подавлять другие элементы. Мы приспособили подход У-синь к тому, чтобы каждый элемент естественно перетекал в другой, уравновешивая их так, чтобы ни одна сила не подавляла другие. Мы также использовали различные элементы, например, в У-синь это не четыре стихии, а пять: огонь, вода, дерево, металл и земля, — но в конечном итоге заклинание было более стабильным с более европейским понятием стихий. На эксперименты потребовалось немалое время, но именно этот баланс делает наше заклинание стабильным. Том наблюдал за лицами профессоров, оценивая их реакцию. Он мог сказать, что они впечатлены, хотя и сохраняют некоторый скептицизм. Самым задумчивым, как ни странно, выглядел всегда смешливый профессор Мендес. — Впечатляющий проект, — наконец сказал старик. — И хотя практические возможности могут быть ограничены, ваша концепция единого элементального заклинания определённо новаторская. Редко можно увидеть беспалочковую магию настолько доступной. Том позволил себе кроткую довольную улыбку: — Поскольку заклинание черпает не только магию волшебника, но и природную энергию, это позволяет практически любому волшебнику освоить его без использования палочки, — кивнул он. — В нашей демонстрации мы по очереди манипулировали стихиями, чтобы показать лёгкость в использовании и адаптивность. Однако это необязательно, с этим заклинанием может справиться один волшебник. Разрешите, я покажу? Профессора кивнули, и Том с большим удовольствием призвал полный цикл стихий. Затем, под удивлённые возгласы, он потянулся за ними в разрозненном порядке, чтобы продемонстрировать универсальность. Сокрушительный успех. Когда вопросы закончились и все отправились обратно в школу, Том перевёл взгляд на Гермиону и заметил, что она наблюдает за ним с задумчивым выражением лица. Встретившись с ним взглядом, она ему искренне улыбнулась, отчего внутренности приятно сжало тёплой гордостью. Том знал, что их проект впечатляет и, по его скромному мнению, был лучшим. Однако в этом их должны были рассудить преподаватели. И всё же их работа была амбициозной, возможно, даже революционной, и профессора это признали.

***

В пятницу Большой зал Кастелобрушу был украшен и накрыт для торжественного прощального ужина. По просторному помещению разносился заливистый смех и оживлённые разговоры. Над головой горели свечи, отбрасывая тёплый свет на лица, которые когда-то были незнакомыми, но теперь некоторые даже стали друг другу друзьями. Том сидел среди своих коллег-стажёров, нацепив привычную маску обаятельного спокойствия, хотя под ней беспокойно метались мысли. Все вокруг него обменивались контактами, обещаниями написать письма и предварительными планами визитов. Во многом это был вечер прощаний. — Не могу поверить, что всё закончилось, — зычно сказал Эквуэме, покачав головой. — Кажется, что только вчера мы знакомились, и вот уже все разъезжаются. Хуч согласно кивнул: — Мне кажется, что здесь я узнал больше, чем за годы учёбы дома. Халдун, сидевший рядом с Томом, слабо улыбнулся: — Думаю, мы все заберём частичку Кастелобрушу с собой, — сказал он с теплотой в голосе. По столу пронёсся ропот согласия, все обменялись благодарными, мягкими взглядами. Том, однако, лишь склонил голову, его мысли уже были обращены к планам на будущее. Он признавал, что это бесценный опыт, но он был готов взять то, чему научился, и применить это в своих собственных целях. Через стол Моргенштерн поднял свой кубок, привлекая всеобщее внимание: — За профессоров, — объявил он, поднимая бокал. — За всю их мудрость, терпение и… терпимость к нашим опасным экспериментам. Стажёры громко расхохотались, и профессора кивнули в знак признательности. Мендес, в привычной ему манере, тихонько захихикал. Профессор Гимараес слегка поклонился со своего места: — Нам очень приятно, — тепло сказал он. — Вы все сделали эту стажировку одной из самых увлекательных и, можно сказать, запоминающихся за последние годы. К нему присоединился профессор Паредес, обращаясь к студентам с такой редкой, но несколько гордой улыбкой: — Каждый из вас привнёс в этот опыт что-то уникальное. Мы увидели блестящие идеи, впечатляющие навыки и, прежде всего, готовность учиться друг у друга. Внезапно сидевший рядом с преподавателями Казухико повернулся к профессорам с озорным блеском в глазах: — И всё же… чей проект был лучшим? — ухмыльнулся он, и весь стол затаил дыхание. Сердце Тома учащённо забилось. Он сохранял ровное и спокойное выражение лица, но внутри него вспыхнуло предвкушение. Он знал, что их проект был смелым, сложным и, что самое главное, новаторским. Его рука нашла ладонь Гермионы под столом, и он переплёл их пальцы. Профессор Мендес обменялся взглядом с профессором Дуарте, и она, улыбнувшись, кивнула. Он прочистил горло и окинул стол оценивающим взглядом. — Вы все проделали необыкновенную работу, — дипломатично начал он со смешливым огоньком в глазах. — Но если мы должны выбрать один проект, то мы хотим отдельно отметить тот, который продемонстрировал наибольшую практичность и потенциал для применения… Том слегка сузил глаза, приготовившись благодарно кивнуть. Разумеется, самым практичным проектом с наибольшим потенциалом была их работа. — …И это ритуал сеньоров Моргенштрена, Казухико и Золтанфи, — подытожил профессор Мендес. — Их работа о магических существах и их роли в защитных границах продемонстрировала как культурную интеграцию, так и практическое применение, которое может принести пользу магическим сообществам по всему миру. Раздались аплодисменты, и Моргенштерн усмехнулся, скромно принимая похвалу, в то время как его напарники выглядели довольными, но сдержанными. Том почувствовал, как внутри него поднимается жар, колючая ярость, которая кипела прямо под поверхностью. Он вложил в свой проект всё — свои знания, амбиции, своё видение — и ради чего? Он не мог поверить своим ушам. Малограмотные волшебники снова не смогли разглядеть революционных инноваций, когда их бросают им под ноги! И всё же Том знал, что лучше не давать волю эмоциям. Он заставил себя улыбнуться и даже похлопал вместе с остальными, выражая спокойствие и благодарность. Внутри него всё бурлило от негодования, вычисляя причины такого решения и мысленно перебирая недостатки проекта Моргенштерна. В разговор вмешалась профессор Дуарте: — Но, пожалуйста, не думайте, что наше решение означает, что чья-то работа была хуже. Каждый из вас проявил исключительное мастерство и нестандартный подход. Зелье двойного назначения было поистине передовым, а беспалочковое заклинание стихий — одно из самых амбициозных, которые я видела, — добавила она с тёплой улыбкой. Том склонил голову, изображая благодарность, хотя её слова прозвучали лишь как снисходительное утешение. Гермиона, сидевшая возле него, бросила на него быстрый, знающий взгляд, на который он ответил легкой ухмылкой. Она была разочарована не меньше него. У них будет всё время мира, чтобы ещё об этом возмутиться наедине. Вскоре атмосфера разрядилась. Студенты смеялись, шутили и обменивались прощальными пожеланиями. Хуч наклонился к Гермионе и протянул ей кусок пергамента с нацарапанным на нём адресом. — Оставайся на связи, хорошо? — сказал он с тёплой улыбкой, такой непривычной для его сурового от стеснения лица. — Я бы с удовольствием послушал о твоей будущей работе. Гермиона, вежливо улыбнувшись, кивнула, убирая бумагу в карман: — Конечно, Бату, — спокойно ответила она, хотя её мысли всё ещё явно были заняты решением профессоров. Она продолжила обмениваться адресами с Тяньлуном и Казухико, оба приглашали её в гости, если она когда-нибудь приедет в их страны. Наблюдая за ней, Том почувствовал знакомое чувство собственничества, но быстро подавил его, переключившись на разговор с Халдуном, чтобы обсудить возможное будущее сотрудничество. В этот момент профессор Гимараес поднял свой бокал для последнего тоста: — За каждого из вас, — сказал он, его голос был наполнен гордостью, — за преданность делу, любопытство и товарищество, которые вы проявили во время этой стажировки. Пусть знания, которые вы здесь получили, приведут вас к ещё большим открытиям. В зале раздались одобрительные возгласы и звон бокалов. Том присоединился к тосту, но его мысли уже далеко ушли вперёд. Сегодняшний вечер ознаменовал конец этого опыта, но это всего лишь одна маленькая ступень на пути к большим целям. Он многому научился, взял то, что ему было нужно, но нет времени утопать в ностальгии. Нужно двигаться дальше. Стремление остальных оставаться на связи казалось ему излишней слабостью, для него это было лишь обычной вежливостью. Его истинные цели лежали дальше, во власти и наследии, которые он намеревался создать. Но пока он обаятельно улыбался и искренне смеялся, понимая, что движется по пути Судьбы, которую он вершит своими руками. И пока другие праздновали сегодняшний вечер, он уже планировал свой следующий шаг.

***

Полуденное солнце экватора нещадно слепило в глаза и заставляло бусины пота скатываться по шее. Но даже эта душная влажность не шла ни в какое сравнение с терпкой духотой амазонских джунглей. Том полной грудью вдыхал соль Мексиканского залива, нетерпеливо ожидая, что уже совсем скоро они и вовсе окажутся в приятной сердцу промозглой прохладе. Они с Гермионой шли по мягкому грунту кладбища Пуэблы к предположительно заброшенной могиле, где были зарыты все их вещи. С каждым шагом удары сердца о грудную клетку становились всё сильнее — конечно, они наложили все им известные защитные и отпугивающие заклинания, но сумки пролежали под одной из обветшалых могил больше года. С ними могло случиться всё, что угодно. Рассыпающиеся надгробные камни и памятники будто насмехались над Томом, отчего он только плотнее стискивал челюсть, торопясь как можно скорее оказаться возле того самого захоронения. Дорога была утомительной. Позавтракав в Кастелобрушу и попрощавшись со стажёрами и преподавателями, они начали с аппарации в уже известное поселение волшебников в джунглях, к которому вышли после путешествия в загробный мир. Там они дождались волшебного каноэ до Рио — крупнейшей пересадочной станции, — а оттуда на другом отправились в прибрежный Акапулько. И только тогда они оказались достаточно близко, чтобы аппарировать в Пуэблу. Но даже такой сложный путь было приятно коротать под ворчание о том, что профессора не оценили должным образом их гении, а также спорами, чей проект всё же был лучшим. Наконец они поравнялись с нужной могилой. Том и Гермиона рука об руку снимали всю защиту, не сговариваясь произнося заклинания, но и не путаясь друг у друга под ногами. За прошедшие годы они научились работать сообща без лишних слов и объяснений, будто мысли одного становились продолжением другого. Даже такая мелочь, как отмена заклинаний, была приятной после десяти недель работы порознь. Молодые учёные на стажировке были сообразительными и компетентными волшебниками, но ни с кем у Тома не было такой интуитивной связи, как с Гермионой. Он отодвинул каменное надгробие в сторону, а Гермиона приманила свою расшитую бисерную сумочку и его чёрный саквояж. Том спешно распахнул свой багаж и первым делом вытащил из него всю их общую мебель, купленную в Штатах. За считанные минуты возле могилы собралась небольшая куча уменьшенных предметов: две кровати, два кресла, обеденный стол со стульями, комоды и прикроватные тумбочки, всякого рода утварь и тюки с постельным бельём. Подумав, Том отлевитировал оба кресла и вернул им обычный размер. Гермиона усмехнулась: — Надеюсь, эта часть кладбища такая же забытая и заброшенная, какой она выглядит. — Какая разница, — пожал плечами Том, плюхнувшись на мягкое сидение, — мы всегда можем стереть всем память. Подумаешь, проблема. Гермиона лишь закатила глаза и покачала головой, присаживаясь в соседнее кресло со своей бисерной сумочкой. Том принялся проверять своё имущество. Привычная одежда, пальто, мантии (наконец-то больше не нужно ходить оборванцем в плохо скроенных рубашках), чёрная, но порядком ему надоевшая шляпа-трильби, несколько магловских наручников и одни подавляющие магию (возможно, их стоит доработать, чтобы дужки были не такими громоздкими), стопка старых выпусков «Дейли Миррор» и «Ежедневного пророка»… Это всё, конечно, хорошо, но самое важное ждало Тома на глубине: медальон Слизерина, уже ставший крестражем, палочка Слизерина и мятая жестянка из-под печенья. Том посмотрел через плечо, убедившись, что Гермиона занята разбором своих вещей, и приоткрыл крышку. Деревянное йо-йо, оловянный солдатик, перламутровая пуговица, сброшенная змеиная кожа, перьевая ручка, засушенная веточка плюща и заколка Гермионы — всё на месте. Он спешно закрыл жестянку и затолкал её на самое дно зачарованного саквояжа, а следом отправилась связка якобы целебных листьев змеиного дерева и оба вида наручников. Перекладывая из своего купленного для школы чемодана Перуанский порошок мгновенной тьмы, Том спросил, стараясь скрыть волнение в голосе: — Чаша на месте? Гермиона обернулась через плечо и встретилась с ним взглядом: — Да, не переживай. Но, судя по нашему прогрессу в изучении времени, тебе её не видать ещё очень долго, — казалось, она старается сдержать смех, но на самой глубине её голоса сквозила лёгкая грусть. Почувствовав тёплую волну облегчения, Том ухмыльнулся: — Когда жизнь не ограничена досадой смерти, то это не такая уж и проблема, — раскрыв отобранный у мексиканского бродяги «Смит и Вессон» он пересчитал оставшиеся пули. По-прежнему, четыре. — Ты не избавился от пистолета?! — послышался сбоку возмущённый голос Гермионы. — С чего бы? — недоуменно спросил Том. — Никогда не знаешь, что пригодится, — он раскрыл зачарованный спичечный коробок и достал два обсидиановых ножа, купленных для путешествия в Миктлан. Оружие к оружию. Следом улеглась и палочка Слизерина. — Никогда бы не подумала, что ты снизошёл бы до магловского огнестрела, — загадочно произнесла Гермиона. Том хмыкнул: — Кажется, ты слишком много думаешь, — принялся он перекладывать флакон с ядом фер-де-ланс и бесконечные пузырьки из аптеки Волшебного Рио. — Только представь, какое преимущество простейший револьвер может дать на поле боя, если противники ждут от тебя лишь взмахов палочки. К тому же пуля в состоянии физически разбить Щитовое заклинание. Одни плюсы! — А ты с кем собрался биться? — встревоженно спросила Гермиона. — Поживём — увидим, — хмыкнул он, не обращая внимания на прищуренный взгляд. Настало время книг. Отодвинув газеты в сторону, Том принялся доставать учебники, подаренную Гермионой «Бойню номер пять», украденную из библиотеки Нью-Йорка книгу об истории Ильверморни, несколько собственных томов из личной библиотеки — преимущественно купленные с рук в Лютном переулке — и буклет ОМС от Эйвери с указанием всех магических Министерств и поселений по всему миру. К ним добавился подаренный Гермионой ежедневник, «Древняя магия кечуа» и книги, купленные в Волшебном Рио. После этого аккуратные стопки отправились обратно в саквояж. Наконец, он достал чёрный кожаный бумажник и пересчитал оставшиеся из выигрыша в казино деньги: ровно пятьдесят тысяч долларов, как и должно быть. К ним добавились неистраченные четыреста долларов, плюс какие-то перуанские соле и волшебные бразильские луас. — Не хочешь что-то переложить в саквояж? — спросил Том Гермиону, перебирающую собственные книги между чемоданом и бисерной сумочкой. — Нет, спасибо, — ответила она, не поднимая головы. Том аккуратно свернул вуаль Апу Кавак и снова спросил: — Уверена? — положил он древнюю мантию поверх остальных пожитков. — У тебя же там и котёл, и Сфера… — Том, я в состоянии зачаровать сумку так, чтобы в неё поместились любые вещи, — огрызнулась она. В ответ он лишь широко улыбнулся и встал с кресла. Разумеется, в состоянии. Сложно было сказать, чьи чувства он задел больше: Гермионы-всезнайки, в чарах которой посмели усомниться, или Гермионы-суфражистки, в чьей силе посмел сомневать мужчина. «Скорее всего, всё вместе, — насмешливо подумал Том, укладывая разбросанную по могиле мебель в саквояж. — Одну из кроватей, наверное, стоит продать». Последними они заново уменьшили кресла, которые Гермиона принципиально потребовала сложить к ней в сумку под громкий смех Тома. — Готова? — спросил он, вытаскивая из кармана тукумное кольцо, которое ему выдали в Кастелобрушу. В другой руке он держал свой чёрный саквояж. Гермиона кивнула, подняла кольцо с его протянутой ладони, а затем той же рукой взяла Тома под руку: — До встречи в Англии, — улыбнулась она. — Как знать, вдруг Дороти была права, — подмигнул он ей в ответ, и Гермиона надела кольцо на палец свободной руки. В следующую секунду их скрутило привычным давлением магии порт-ключа.