Пропаганда

Солнечным утром понедельника Гермиона за завтраком помешивала ложкой пюре из замороженных ягод асаи с кусочками фруктов, отчего оно становилось всё более жидким, пока просматривала заметки к своему групповому проекту, набросанные накануне в библиотеке. Обучение в Кастелобрушу оказалось очень необычным для неё опытом. Каждый из присутствующих стажёров приехал учиться добровольно, а не пытался списать у неё домашнюю работу, и все были сильными волшебниками. И хоть «настоящие» занятия начинались только на второй неделе, а потому было сложно оценить, насколько легко им даётся учёба, у Гермионы не было списка для предварительного домашнего чтения, чтобы, как это всегда бывало, прибыть во всеоружии. В некотором роде её задевало, что многое приходилось учить на ходу — Гермиона предпочитала заранее готовиться к занятиям. Само же обучение казалось невероятно интересным. Оно отличалось от обычных уроков, на которых преподаватель просто зачитывает материал и просит отработать пройденное. Скорее, у них был кружок по интересам, где каждый делился своим опытом, и все учились друг у друга, включая профессоров. Первая неделя была всего лишь введением и ориентацией: они знакомились друг с другом, с зáмком, с учителями, со своими напарниками по проекту. Гермионе выпала тема о целебных растениях в группе с Жан-Батистом, Те Ранги и Бату. В отличие от прошлых проектов, ей не нужно было гоняться за своими партнёрами: каждый день после ужина и по выходным все собирались для работы в каком-либо пустом классе или библиотеке. После нескольких дней исследований и обсуждений финальной презентации они остановились на разработке целебного зелья, которое будет объединять растения всех их стран: Франции, Новой Зеландии, Монголии и Британии, а также амазонских джунглей. А чтобы оно получилось поистине уникальным, было решено использовать для этих целей ядовитые растения, чтобы подчеркнуть дуальность магической природы — на этом настояли Бату и Те Ранги, вопреки сомнениям Гермионы и Жан-Батиста. Единственное, что несколько омрачало стажировку: они практически не общались с Томом. За несколько лет, проведённых бок о бок, было необычно работать с кем-то ещё. Ни с кем из напарников у неё не случалось подобной синергии, как при их совместной работе: им не нужно было объяснять друг другу никаких шагов и давать особых указаний, они понимали друг друга с полуслова или жарко спорили, в итоге приходя к общему знаменателю. Если когда-то Гермиона и гадала, дело ли это в том, что он так же любит учиться, как и она, то теперь поняла, что в этом было нечто большее. У всех стажёров были ясные, пытливые умы, но им не хватало граней гениальности разума Тома, интуитивности, а ей не хватало взаимопонимания с ними. Однако между занятиями, работой над проектами и общими приёмами пищи их единственным временем друг с другом становилась ночь, которую они предпочитали не тратить на разговоры. С другой стороны, решила она, чтобы приподнять себе настроение, когда ещё у неё будет шанс обойти будущего Тёмного Лорда, Надежду Хогвартса, столь блестящего ученика, что даже после всех его злодеяний из Зала трофеев не убирали его награды. Гермиона вознамерилась добиться того, чтобы именно её проект стал лучшим, обойдя группу Тома. Это больше не было командное соревнование, но и личное тоже. В Главный зал лёгкой, несмотря на свой дряхлый вид, походкой вошёл профессор Мендес, весело насвистывая себе под нос. Он приблизился к общему столу и звонко провозгласил: — Доброе утро, сеньорита и сеньоры! У меня для вас небольшое организационное объявление, — все сидящие обернулись к преподавателю, кто-то учтиво кивнул. — Как некоторые из вас знают, в пятницу Сочельник, а на следующей неделе не будет занятий, поскольку у преподавателей рождественские каникулы. Вы тоже можете взять перерыв, и мы с удовольствием предоставим портключи для тех, кто хочет отправиться домой, чтобы провести время со своими близкими. Конечно, не все из вас отмечают Рождество, — обвёл он глазами стол, — и по желанию вы можете остаться в школе. Пожалуйста, примите решение до вечера среды, чтобы мы успели подготовить портключи. Увидимся на лекции через десять минут! — помахал он рукой и, забросив свою длинную бороду через плечо, удалился. Гермиона повернулась к Тому: — Чем хочешь заняться на каникулах? — спросила она с некоторым разочарованием в голосе. Никто не предупреждал, что их ждёт перерыв, стоит учёбе только начаться. Он слегка улыбнулся в ответ: — Ты не скучаешь по Британии? Она слегка нахмурилась в ответ: — Разве ты не собирался притвориться пропавшим без вести? — Зависит от того, выдают ли они портключи, подведомственные Министерствам, или нет, — задумчиво потёр Том подбородок. — Могут ли они нас отправить, допустим, в Брайтон? Тогда и через проверку Отдела магического сотрудничества проходить не придётся. — А что ты забыл в Брайтоне? — Это просто пример, — улыбнулся он чуть шире, но его взгляд попросту кричал, что он что-то задумал и вовсю просчитывает варианты. — Пошли на лекцию.

***

Первым настоящим уроком стала лекция по травологии профессора Мендеса. Понедельник был посвящён целебным растениям амазонских джунглей, и Гермиона приготовилась ловить каждое слово — никогда не знаешь, что может пригодиться для проекта их группы. Стажёры собрались в большой аудитории, где в высоком сводчатом глянцевом потолке из красного дерева были вырезаны замысловатые узоры переплетающихся, начиная от стен, лиан. Солнечный свет проникал через большие окна в пол, отбрасывая золотистые блики на волшебные растения, плотным полотном выстроившиеся у дальней стены, каждое из которых цвело и колосилось сочной зеленью благодаря тщательному уходу кафедры травологии. Посреди аудитории возле резного пюпитра стоял профессор Олаво Мендес в бархатной тёмно-изумрудной мантии, и в его глубоких болотно-зелёных глазах, казалось, отражалось само естество тропических джунглей, которые ботаник считал своим домом. В его взгляде блестел ребяческий задор, который будто разглаживал глубокие морщины, испещрявшие его лицо. — Добро пожаловать на ваше первое настоящее знакомство с сердцем магии Амазонии, — начал профессор Мендес, его обычно смешливый голос звучал властно и в то же время отдавал теплотой. — Сегодня мы погрузимся в волшебную флору джунглей, сосредоточившись на растениях, которые веками исцеляли и защищали наш род. Стажёров было мало, поэтому они сгрудились в середине первых трёх рядов аудитории. По правую руку от Гермионы сидел Том, а с другой стороны — Те Ранги, который, казалось, немного скучал, но старался не подавать виду. Остальная часть её группы по проекту расположилась позади. — Как я уже вам рассказывал на обзорной экскурсии на прошлой неделе, — продолжал Мендес, подходя к одному из горшков, — Амазония — дом для некоторых уникальных и особенно мощных магических растений в мире. Посмотрим, к примеру, на амазонскую лилию, Амарилис Фортуната, крайне редкую и известную своими омолаживающими свойствами. Он осторожно взял в руки один блестящий цветок, лепестки которого были глубокого золотистого оттенка с серебряными прожилками: — С правильно приготовленным зельем Амарилис Фортуната может восстанавливать не только физическую, но и магическую силу. Эту лилию часто ищут ведьмы и волшебники, желающие вернуть утраченные силы после напряжённой работы над заклинаниями или изматывающей дуэли. Гермиона подняла руку, и Мендес кивнул ей, позволяя задать вопрос: — Профессор, я читала, что эта лилия цветёт только раз в сто лет. Влияет ли редкость этого растения на доступность зелий из него? — Отличный вопрос, сеньорита Грейнджер, — благодушно ответил Мендес, отчего у неё на губах заиграла довольная улыбка. — Вы правы. Редкость этого растения делает его очень востребованным, но в то же время необходимо тщательно следить за его сохранностью. Здесь, в Кастелобрушу, у нас есть небольшой участок, который находится под магической защитой. И хотя лилия цветёт редко, мы храним лепестки в стазисе, что позволяет нам поддерживать постоянный запас для приготовления зелий, — погладив бороду, он добавил: — К тому же наши предки позаботились о том, чтобы высадить саженцы с небольшими временными интервалами, таким образом, каждый год есть несколько цветущих растений, нам лишь остаётся тщательно следить за их сохранностью. Гермиона кивнула, оставляя пометку в конспекте. — Перейдём к следующему растению, — продолжил лекцию Мендес, направляясь к скрученной клубком на полу лозе, покрытой мелкими колючками. — Это лоза курупиры, названная в честь озорных лесных духов, защитников джунглей и Кастелобрушу, с которыми вы познакомились ранее. Считается, что она защищает священные места в лесу, и мы обнаружили, что она обладает аналогичным защитным эффектом при изготовлении зелий. Он жестом указал на лозу, которая, казалось, слегка шевельнулась, когда ей оказали внимание: — В зельеварении она может использоваться как ключевой ингредиент защитных заклинаний или зелий, отпугивающих нежелательные магические вторжения. Но учтите, — добавил Мендес с лёгкой улыбкой, — в лозе столько же озорства, как и в самом духе. Если вы будете обращаться с ней неосторожно, то получите неприятную сыпь. Те Ранги откинулся назад, ухмыляясь: — Похоже на то, что мы используем дома для защитных ритуалов. У нас в Новой Зеландии есть свои шаловливые духи. — И с ними так же сложно справиться? — с усмешкой спросил Мендес. — Иногда и того сложнее, — ответил Те Ранги. — Существует множество историй о путешественниках, пропавших без вести, потому что они случайно разгневали одного из них. По аудитории раздалось несколько смешков, у других стажёров в глазах мелькнуло любопытство — включая Тома, — но Гермионе было непонятно, почему это может веселить. Это ведь так опасно, подобные существа должны быть под тщательной охраной министерского контроля. Мендес повернулся к другому растению, на этот раз оказавшемуся небольшим зелёным корнем, покрытым грязью. Оно не впечатляло по сравнению с яркой лилией или устрашающей лозой, но по напряжённым движениям преподавателя стало очевидно его могущество. — Это, — с благоговением сказал профессор, — мандрагора Виридис, вид мандрагоры, встречающийся только в тропических лесах Южной Америки. В отличие от своей европейской родственницы, которая используется в основном для лечения, мандрагора Виридис имеет двойственную природу. Её корни можно использовать для изготовления мощных целебных зелий, но и для более… опасных целей. Молчаливый, но улыбчивый Саито, задумчиво пишущий конспект на протяжении всей лекции, поднял руку: — Опасных? В каком смысле, профессор? Мендес мрачно улыбнулся: — Крик мандрагоры, конечно, смертелен, но это ещё не всё. При неправильной обработке мандрагора Виридис может усилить некоторые сглазы, проклятия и привороты до смертельного уровня. Это растение крайностей. Оно может исцелять самые тяжёлые раны или превращаться в оружие. Всегда жизнерадостный и смеющийся Ифеани наклонился вперёд с любопытной ухмылкой: — Значит, всё зависит от намерений? Профессор слегка наклонил голову, в его глазах плясали задорные чёртики: — Разве есть какая-то область магии, где намерение не играет роли? Не растения выбирают сторону. Они могут быть орудием добра или орудием разрушения, в зависимости от того, в чьих руках они находятся — как и любая другая магия. Снова заговорил Саито, всё еще размышляя над словами Мендеса: — В Японии есть растение, схожее по своей двойственной природе, — кику-синзо, из которого можно приготовить как средство от лихорадки, так и яд замедленного действия, в зависимости от способа. Гермиона согласно кивнула: — Мы часто упускаем из виду баланс магии и природы. Многие используемые нами зелья могут обладать одновременно и целебными, и ядовитыми свойствами. Те Ранги взглянул на неё с широкой улыбкой: — И как же ты обычно находишь этот баланс, Гермиона? — спросил он с некоторым нажимом, что ей показалось странным, ведь они буквально накануне вместе обсуждали это за подготовкой к проекту. Гермиона задумчиво ответила: — Думаю, это сводится к уважению к самой магии. Должно быть понимание, признание её потенциала. Иначе мы рискуем вообще потерять контроль. — Мудрые слова, — вмешался профессор Мендес, явно довольный тем, что группа приняла участие в обсуждении. — Контроль, уважение и равновесие. Этому нас учит Амазонка. Здешние растения могущественны, но они также дикие. Они требуют уважения, и их трудно без последствий подчинить воле волшебника. Ифеани сдавленно рассмеялся, заполняя аудиторию своим гулким, глубоким голосом: — Похоже на наших деревенских старейшин. Они говорят: «Магия будет служить тебе, если ты будешь ей хорошо служить». В этих отношениях всегда должно быть доверие. — Именно так, — согласился Мендес. — Это мы и будем изучать на практике после обеда: как работать с этими растениями, как варить зелья, которые исцеляют и защищают, но также как распознавать опасности, которые они таят в себе при неправильном обращении. Пока продолжалась дискуссия, мысли Гермионы метались между лекцией и её собственными рассуждениями. Она от души наслаждалась этим уроком: ей нравилось, что люди из разных стран и культур могли собраться вместе и поделиться своими знаниями. Было что-то волнующее в том, чтобы слушать, как каждый делится о магии и обычаях своей страны. Даже в самом воздухе будто витало интеллектуальное любопытство и взаимное уважение, и если бы ей сказали, что это просто чудесный сон, она бы поверила, не задумываясь.

***

Послеобеденное солнце пробивалось сквозь плотный изумрудный полог зачарованных садов Кастелобрушу, отбрасывая тёплый, приглушённый свет на собравшихся стажёров. Профессор Мендес стоял на небольшой поляне и, казалось, еле сдерживал нетерпение. Воздух был густым от влажности, земляной запах почвы смешивался со сладким ароматом цветущих волшебных растений. — Итак, — провозгласил Мендес, когда все собрались вокруг него плотным кольцом, обводя рукой густые заросли вокруг них. — Сегодня вы будете работать в парах, собирая образцы магических растений, которые мы обсуждали ранее, а именно: Амарилис Фортуната и лоза курупиры. Эти образцы необходимы для занятия по зельеварению, которое состоится позже на этой неделе, поэтому обращайтесь с ними осторожно. Помните, что эти растения живые. Они обладают собственными формами магии, так что относитесь к ним с уважением. Энтузиазм Гермионы, казалось, покалывал в самых кончиках пальцев. Она ждала этого момента — возможности не только применить полученные знания на практике, но и поработать с такими редкими и мощными растениями. Она оглядела других стажёров, многие из которых разделяли её волнение. — Вы будете работать в парах, — продолжал Мендес, оглядывая группу. — Правда, один из стажёров в последний момент не смог прибыть, и теперь у нас нечётное число. К сожалению, одному из вас предстоит работать в одиночку, но не волнуйтесь, я с радостью помогу с любыми трудностями. Гермиона инстинктивно бросила взгляд на Тома, стоявшего поодаль. Она прекрасно знала, как он относится к групповым заданиям и другим людям в целом. Но прежде чем она успела сделать шаг, чтобы стать его партнёршей, Том заговорил сам: — Я могу работать один, — кивнул он преподавателю. — Так в любом случае будет эффективнее. Ей оставалось лишь закатить глаза. Выпендрёжник. Сама же Гермиона за одну неделю успела соскучиться по совместной работе, попав в проект с другими стажёрами. В глубине души неприятно уколола тревожная мысль: неужели он — нет? Пытается ли он так отстраниться от неё? — Хорошо, сеньор Риддл, — спокойно ответил Мендес. — Если Вам будет нужна помощь, обращайтесь, — затем он обратился к группе: — Остальные, разбивайтесь на пары. Казухико, тихо стоявший у самого края, одарил Гермиону кроткой, нерешительной улыбкой. Она улыбнулась в ответ, тепло и ободряюще, и шагнула к нему. — Не хочешь работать вместе? — спросила она. Его глаза слегка расширились от удивления, но он быстро кивнул, и на его щеках появился слабый румянец: — Да, спасибо, Грейнджер-сан. — Пожалуйста, зови меня Гермиона, — в ответ на что он лишь снова кивнул. Гермиона ценила мягкий, скромный нрав Саито. Он казался полной противоположностью всегда уверенного в себе, но горящего своими страстями Тома, и она находила робость японца очаровательной, глотком свежего воздуха. Когда все пары сформировались, Гермиона заметила, что Том уже отошёл в чащу и придирчиво изучает ближайшую лозу курупиры. Глядя на это, Гермиона почувствовала что-то вроде разочарования и, возможно, ностальгической тоски. Ей хотелось снова работать вместе, ощущать знакомое чувство синхронности, эффективности, которое она больше никогда ни с кем не испытывала за совместной работой. Повернувшись обратно к Саито, Гермиона отогнала эту мысль. Она здесь для учёбы, и у неё есть задание. Нельзя позволить себе витать в облаках. Магические растения, с которыми они имели дело, были по-своему опасными. — Начнём с лилии? — предложила Гермиона, жестом указывая на несколько цветов, тускло мерцавших в приглушённом свете. Саито кивнул, точным, резким движением поправляя перчатки: — Да. Они крайне чувствительны к изменениям температуры, поэтому нам следует быть осторожными. Прежде чем прикасаться к ним, нужно использовать лёгкие охлаждающие чары. Гермиона кивнула в знак согласия: — Хорошая мысль. Они вместе наложили вокруг растения слабые заклинания Охлаждения и медленно наклонились, чтобы осмотреть лилии. Рука Гермионы зависла прямо над светящимися лепестками цветка, восхищаясь его красотой. — Невероятно, правда? — пробормотала она. — Подумать только, что нечто столь хрупкое может обладать такими мощными магическими свойствами. Саито присел рядом с ней, его глаза пристально смотрели на растение: — Да. В Японии есть похожее растение, но оно гораздо меньше. Его часто используют в зельях для успокоения ума. Но это… — указал он жестом на светящуюся Амарилис Фортуната. — Она кажется гораздо более мощной. Гермиона улыбнулась: — Здесь так много магии, связанной с землёй. Мне кажется, мы могли бы потратить годы на изучение, но всё равно бы казалось, будто только начали. Пока они аккуратно добывали образец цветка, Гермиона слышала разговоры других пар вокруг. Хохот Те Ранги рокотал по поляне, когда он смеялся над тем, что сказал Жан-Батист, а громкий, беззаботный смех Лукаса доносился с другого конца, где они с Ифеани пытались собрать свои образцы. — Осторожно, Моргенштерн! — воскликнул Ифеани. — Эти растения не так просты, как тебе кажется. — Я осторожен! — ответил Лукас, хотя ухмылка на его лице говорила о том, что он совсем не осторожен. Гермиона с Саито работали в тишине, их движения были медленными и продуманными. Амарилис Фортуната была хрупкой, и одно неверное движение могло повредить её магические свойства. После того как они собрали цветы, Саито взглянул на Гермиону: — Перейдём к лозе? Гермиона кивнула, вытирая перчатки о защитный фартук. Вместе они направились к длинным извилистым лианам, которые цеплялись за деревья, и их тёмно-зеленые листья слегка поблёскивали на пробивающемся сквозь листву солнце. Лоза курупиры пользовалась дурной славой: её связь с озорными духами делала её непредсказуемой. Но Гермиона и Саито подошли к делу со всей ответственностью, обмениваясь идеями и прикидывая, как лучше собрать урожай, не разгневав духов. — Я слышала, что если не быть осторожным, то лианы исчезнут, как только ты до них дотронешься, — сказала Гермиона, взглянув на Саито. — Как думаешь, это правда? Японец слабо улыбнулся: — Возможно. У нас есть поговорка: если ты уважаешь землю, она будет уважать тебя. Думаю, здесь может работать похожий принцип. Пока они старательно собирали лозу, их окружала тишина леса. Слышался лишь далёкий смех одногруппников и тихий шелест листьев. Работа в древних волшебных джунглях казалась умиротворяющей, почти сакральной. Через несколько минут Гермиона заметила Те Ранги и Жана-Батиста, которые приближались со своим уловом. Те Ранги широко улыбался, держа в руках особенно большой кусок лозы. — Только посмотрите на эту красоту! — воскликнул он полным гордости голосом. — У нас тут столько, что хватит на целую партию зелий! Жан-Батист захихикал рядом с ним: — Возможно, ты перестарался, Те Ранги. Нам нужен лишь небольшой кусочек, а не всё растение. Те Ранги пожал плечами, не обращая внимания: — Лучше пусть останется, чем не хватит.

***

Вторник встретил их тропическим ливнем. Гермиона с Томом бодро шагали к лекционному залу, продолжая начатое за завтраком обсуждение свойств амазонской мандрагоры. Она всё ещё была в восторге от предыдущего дня, но сегодня её ждало нечто более мрачное. Сегодня они будут изучать зловещую сторону травологии: растения, используемые в тёмных ритуалах. Все стажеры расселись по местам, и в аудиторию зашёл профессор Олаво Мендес. Пока он подходил к пюпитру, по классу будто распространялся туман напряжения, ожидания. Все сидели, затаив дыхание: кто-то тревожился, кто-то сидел в предвкушении — но всем было безгранично любопытно. — Сегодня мы обсудим более тёмную сторону травологии, — начал Мендес серьёзным тоном. — Магия, как и растения, которые её питают, может быть использована как во благо, так и во зло. Хотя в основном мы сосредоточимся на лечении и защите, очень важно понимать, какую роль играют растения в ритуалах, что называется, тёмной магии. Профессор махнул рукой позади себя на некое большое колючее растение. Его листья были тёмно-зелёными, почти чёрными, а колючки на стеблях, казалось, зловеще поблескивали. — Это, — сказал Мендес, — крапива дьявола, Urtica Diaboli. Это одно из самых опасных растений, произрастающих в Амазонии, которое веками использовалось в ритуалах тёмной магии. Яд из его колючек может вызывать сильную боль, галлюцинации и даже безумие, если его подмешать в некоторые зелья. Гермиона слегка наклонилась вперёд, её перо зависло над пергаментом. Когда-то она читала в книгах о крапиве дьявола, но увидеть её воочию — совсем другое дело. Растение казалось почти живым, как будто чувствовало на себе пытливые взгляды. — С ней очень трудно обращаться, — читал лекцию профессор, — не только из-за яда, но и потому, что оно частично разумное. Оно реагирует на магию. Если вы попытаетесь справиться с ним без должной защиты, оно нападёт. Он сделал паузу, давая каждому должным образом осознать его слова. — Зачем же кому-то использовать такое растение? — насмешливо продолжал Мендес. — В южноамериканской тёмной магии крапива дьявола ценится за свою силу. Её используют в сглазах, проклятиях и приворотах, особенно тех, которые направлены на то, чтобы вызвать смятение и страдания. Однако её можно употребить и в мирных целях, в составе защитных чар, отпугивающих нападающих. Именно эта двойственная природа и делает его таким опасным. Гермиона лихорадочно писала, перебирая в голове всевозможные этические последствия. Чем больше она изучала магию, тем больше всё выученное ею в Хогвартсе казалось юношеским максимализмом. Их не уберегали от самого наличия тёмной магии, но идеалистично делили многое на «хорошее» и «плохое». Серой морали и ответственному выбору не было места в школьной программе. Когда Мендес заговорил об этических аспектах использования подобных растений, Гермиона подняла руку. Он кивнул ей, позволяя задать вопрос. — Профессор, — начала Гермиона, — с таким растением, как это, где грань между наступательной и защитной магией размыта, как определить этические границы? Если его можно использовать не только для защиты, но и для вреда, кто решает, что допустимо? Мендес задумчиво смотрел на неё. — Это важный вопрос, сеньорита Грейнджер. Нет общепринятых норм этики для использования тёмных магических растений. В Южной Америке некоторые магические сообщества считают, что главное — намерение, стоящее за магией. Если растение используется с намерением защитить сообщество, то его применение оправдано, даже если оно причиняет вред другим. В других регионах, например в Европе, само использование растений, связанных с тёмной магией, не одобряется, независимо от намерений. Этот спор ведётся уже многие века, но волшебники и ведьмы никак не могут прийти к единому мнению. Гермиона кивнула, но вопрос всё ещё мучил её. Дело не только в намерении, но и в силе и ответственности. Она продолжала чувствовать некоторую недосказанность. Саито наклонился к ней с ряда позади и прошептал: — В Японии нас учат, что использование магии, причиняющей вред, даже непреднамеренный, бесчестно. И всё же… это растение очаровывает, как ты считаешь? Гермиону умилило его любопытство. — Безусловно, — улыбнулась она ему в ответ. После секундного размышления она вновь подняла руку. — Да, сеньорита Грейнджер? — с весёлой улыбкой слегка наклонил голову дряхлый преподаватель. — Вчера мы проходили и другие растения, обладающие свойством дуальности, — начала Гермиона. — Так почему они считаются «хорошими», но требуют осторожного обращения, а крапива дьявола — «тёмной»? Профессор широко улыбнулся: — Как всегда отличный вопрос. Думаю, так просто сложилось исторически. Долгое время крапива дьявола считалась исключительно ядовитым растением, и её защитные свойства были исследованы сравнительно недавно, в то время как амазонская лилия сразу стала использоваться с добрыми намерениями, но через некоторое время мы обнаружили её опасные побочные эффекты. Продолжая лекцию, Мендес начал излагать международные правила использования растений, классифицирующихся как тёмные. Гермиона отметила, что во многих странах действуют строгие запреты на такие растения, как крапива дьявола, но правила в Южной Америке были более мягкими, что позволяло использовать их в некоторых ритуалах и практиках. Под конец лекции поднял руку Ференц: — Профессор, вы упомянули, что крапива дьявола реагирует на магию. Значит ли это, что её можно приручить или контролировать с помощью определённых заклинаний? Мендес довольно улыбнулся: — Теоретически да. Опытные ведьмы и волшебники, имеющие глубокую связь с природой, иногда могут сделать её более сговорчивой. Однако дело не столько в контроле, сколько в уважении. Если вы попытаетесь заставить растение подчиниться, оно будет сопротивляться. Но если вы подойдёте к нему с пониманием его природы, то, возможно… сможете договориться. Ференц усмехнулся, словно представляя, как он пытается подружиться с ядовитым растением. Тем временем задал вопрос Ифеани: — А что будет, если кто-то попытается использовать это растение во зло? Растение об этом узнает? Мендес ответил звонким смехом: — У растения нет сознания, совести, как у нас, но оно чувствительно к эмоциям и намерениям, стоящим за магией. Если кто-то использует крапиву дьявола в злых целях, растение, скорее всего, отреагирует более жёстко. Оно процветает в тёмной магии, но оно также непредсказуемо. Когда лекция закончилась, Мендес обратился к группе с серьёзным выражением лица: — Сегодня после обеда у вас будет возможность поработать с крапивой дьявола на практике. Я призываю вас помнить, что грань между магией, используемой во благо, и магией, используемой во зло, может быть очень тонкой. Относитесь к этим растениям с уважением и осторожностью. Стажёры вышли из лекционного зала, в их головах гудело от осознания того, что они узнали. Они с Томом вместе отправились на обед, а Гермиона уже начала предвкушать практическое занятие. — Скорее бы уже практика! — энтузиазм Тома совпадал с её собственным. — Интересно, как крапива будет реагировать на нашу магию? Мы никогда не работали ни с чем подобным! Гермиона согласно кивнула, но всё же заметила: — Да! Но мы должны быть осторожны. Оно может обернуться против нас, если мы допустим ошибку. Том широко улыбнулся, не в силах больше сдерживать эмоции. Его рука дрогнула, казалось, он почти притянул её к себе, но в последний момент остановился — в этом времени избегали публичных выражений привязанности, особенно в учебных заведениях: — Разве это не самое привлекательное? — вместо этого спросил он с тем лукавым огоньком во взгляде, от которого в желудке Гермионы появлялась приятная, тёплая лёгкость. — Подобная непредсказуемость. Именно такие растения напоминают нам, что магия столь же опасна, сколь и сильна.

***

Гермиона сидела за длинным деревянным столом в лаборатории зельеварения Кастелобрушу. Перед ней лениво булькал котёл, из которого густой пеленой вытекал голубоватый, тяжёлый пар. Земляной аромат трав и кореньев наполнял воздух, смешиваясь со слабым намёком на что-то более пряное, более волшебное. Наступила середина недели, и Гермиона уже полностью освоилась в учебном ритме, будто школьная пора никогда не заканчивалась. Сегодняшнее задание стало, на текущий момент, самым сложным: создать защитное зелье с ограниченными ресурсами — имитация того, что приходилось делать волшебникам и ведьмам в военные годы в некоторых странах. Вторая мировая война едва затронула Волшебную Британию, но странам Континента под пятой Гриндевальда, а также Японии и Китаю, где магическое общество более переплетено с магловским, было не так просто. Большим подспорьем для них стали джунгли, где можно было добыть множество сильных ингредиентов, но всё же многое привычное Гермионе оставалось недоступным: профессор Мендес специально ограничил доступ к учебной кладовой. Рядом с ней над столом склонился её напарник Жан-Батист Дюфорт со своей извечной обаятельной улыбкой. Его тонкие пальцы ловко нарезали какой-то амазонский корень с большей лёгкостью, чем Гермиона могла ожидать. И всё же это не шло ни в какое сравнение с зельеварением с Томом. — Как думаешь, стоит ли добавить чуть больше лозы курупиры? — спросил Жан-Батист. Казалось, он не слишком серьёзно относится к заданию, но всё же блеск в его глазах говорил Гермионе о том, что ему нравится работа. Она взглянула на рецепт. Зелье, которое они варили, требовало точных дозировок, и, хотя лоза должна была усилить защитные свойства, слишком большое её количество могло сделать зелье нестабильным. Она оценила его предложение, но не хотела рисковать. — Давай пока придерживаться точных граммовок, — ответила она, помешивая смесь по часовой стрелке. — Один неверный шаг — и вместо защиты мы получим нечто взрывоопасное. К тому же мы должны представить работу в условиях дефицита. Жан-Батист пожал плечами, но его улыбка ничуть не потускнела: — Справедливо. Хотя иногда лучшие зелья получаются с небольшим риском, а? Гермиона не могла с этим поспорить. Её собственный опыт приготовления зелий — не без помощи Тома — научил её, что творческий подход может привести к настоящему прорыву. Но она также знала, что существует тонкая грань между инновациями и катастрофой. Пока они работали, Гермиона не смогла удержаться от того, чтобы взглянуть на Тома с его напарником Алу на другом конце кабинета. На днях он сознался, что ненавидит работать в паре с кем угодно, кроме неё, но преподаватели не разрешали им объединяться во имя культурного обмена. Именно этим он и объяснил своё недавнее желание вызваться добровольцем в сборе растений. Том работал, сосредоточенно нахмурив брови, точно отмеряя ингредиенты. Его движения были резкими и выверенными, и он, как и всегда, преуспевал. — Знаешь, — сказал Жан-Батист, вновь обращая на себя внимание, — что-то в этом захватывает, тебе не кажется? Один неверный шаг — и вместо защиты мы получаем взрывчатку. Я чувствую себя настоящим искателем приключений. Гермиона лишь усмехнулась в ответ: — Да, впечатляет. Надеюсь, нам удастся сварить рабочее зелье. Жан-Батист откинулся на стуле, наблюдая, как она добавляет в котёл следующий ингредиент: — Я в этом ни капли не сомневаюсь. В конце концов, именно в нашей команде самая гениальная ведьма группы. Гермиона закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку, которая заиграла на её губах. Жан-Батист всегда с лёгкостью поднимал ей настроение. Тем не менее она чувствовала, как на неё давит эта задача — это было первое задание, которое будут оценивать, и хоть в конце не полагается ни аттестата, ни очков факультета, Гермионе всё равно необходимо было получить высший балл. Когда зелье стало приобретать свой окончательный цвет — мягкое золотистое сияние, — Гермиона почувствовала волну удовлетворения вперемешку с облегчением. У них получилось. Она взглянула на Жана-Батиста, который весело кивнул ей, как будто их успех никогда не вызывал сомнений. — Что ж, — сказал он, подмигнув, — думаю, мы создали нечто, что защитит нас практически от всего. Пока они разливали зелье по бутылкам для проверки Мендесом, Гермиона не могла избавиться от странного тёплого чувства — как от проделанной работы, так и от товарищества, которое она строила со своими однокурсниками. Даже если рядом с ней не было Тома, она начинала понимать, что работа с другими людьми имеет свои преимущества. — Гермиона, — обратился к ней Жан-Батист, закупоривая флакон, — не хочешь присоединиться ко мне на каникулы? У одного из моих друзей шале в горах, мы собираемся покататься на лыжах. Не то чтобы Гермиона даже отдалённо рассматривала это предложение. Но всё же что-то ей в нём показалось… подозрительным. Излишне открытым, несвойственным общению людей, которые знали друг друга чуть больше недели. — Спасибо за приглашение, — вежливо начала она. — Но я собиралась провести время с Томом. Жан-Батист обаятельно улыбнулся: — Да? У вас планы? Гермиона попыталась быстро придумать ответ, но он тут же заметил её замешательство. — Раз планов нет, — ещё шире улыбнулся он, проведя рукой по светлым волосам, — то почему бы тебе не поехать со мной? Откуда ни возьмись, на Гермиону опустилась горячая рука, отчего она слегка вздрогнула от неожиданности, но в следующую секунду поняла, что это Том, заговоривший размеренным голосом, на самой глубине которого она могла расслышать угрожающие нотки: — Кажется, леди сказала тебе, что не хочет. Ты не понимаешь с первого раза, Дюфорт? Жан-Батист, прищурившись, посмотрел на её плечо и слегка наклонил голову набок: — А тебе-то что, Риддл, Гермиона — твоя невеста? Я что-то не вижу кольца. Тут уже подала голос Гермиона: — А что это меняет? Француз глумливо улыбнулся: — Пока нет кольца, шансы всех равны. Рука Тома слегка сжала её плечо, но его тон никак не выдавал раздражения. Как всегда бархатным, уверенным голосом он сказал: — А ты считаешь единственной причиной отстать от девушки, только если есть другой? Зачем, по-твоему, ведьме вроде Гермионы вообще обращать внимание на мусор, способный уважать только мужчин, но не её желания? Ей показалось, что она ослышалась. Даже в её времени сказать: «Простите, у меня есть парень» — была одна из самых действенных отмазок на непрошенные ухаживания. А уж в мире, где на рекламных плакатах женщин бьют за невкусный кофе, от некогда заявившего об «испорченных» женщинах Тома подобного она вовсе не ожидала. Однако ей ещё предстоял общий проект с Жан-Батистом, и ей не хотелось всё усугублять, поэтому она накрыла ладонь Тома своей и обернулась, запрокинув голову, в его сторону: — Я сама разберусь, Том, увидимся позже. Ответом ей был опасно тёмный взгляд с клокочущим в нём гневом: — Да уж я вижу. — Том, — предупреждающе посмотрела она на него и еле заметно перевела взгляд в сторону француза в надежде, что он догадается не устраивать сцену. — Раз ты уверена, — выпустил он её плечо, но сцепил зубы. Еле заметно он кивнул на прощанье: — Дюфорт. — Риддл, — холодно ответил ему Жан-Батист. — Что ж, — поднялся он с места с флаконом зелья в руке. — Пойду отнесу его Мендесу, увидимся в библиотеке после ужина. Не успела Гермиона что-то добавить, как его уже и след простыл.

***

Остаток недели дался Гермионе с некоторым трудом. В их группе теперь царило некоторое вежливое напряжение. То, что она считала дружелюбием Жан-Батиста и Те Ранги, оказалось завуалированными ухаживаниями, и теперь за каждый шаг работы над проектом приходилось бороться: если раньше все партнёры Гермионы беспрекословно соглашались с её мыслями и идеями, то теперь её поддерживал лишь Бату, а остальные двое будто пытались спорить нарочно, просто из вредности. Оставалось лишь надеяться, что каникулы помогут всем остыть, и работа продолжится своим чередом. Несмотря на всю напряжённость и разногласия, им удалось продвинуться в своём исследовании: к концу второй недели они определились, какие растения будут использованы для будущего зелья, и договорились за время каникул отправиться в свои родные страны, чтобы исследовать их как можно глубже и привезти обратно несколько образцов. Бату выбрал кровавый лотос, известный своими свойствами по усилению циркуляции крови и ускорению заживления, но при неправильном использовании он может привести к тромбам. Те Ранги подобрал корень танивы, который восстанавливает магическую энергию, но при неправильном заваривании забирает жизненные силы. По словам новозеландца, это корень глубоководных водорослей в местах обитания танив — существ глубин, заманивающих моряков и пловцов на дно, а после принимающих их облик, чтобы несколько дней жить среди людей и питаться их страхом. Жан-Батист решил использовать флёр-мортель — смертельную белладонну, — что в маленьких дозах помогает снимать боль и засыпать, но при малейшем превышении — убивает. После долгих размышлений Гермиона остановилась на аконите, используемом во многих противоядиях, но в народе называемом «волчьей отравой». А по окончанию учебной недели было решено использовать яд крапивы дьявола как связующий элемент из Амазонии. Из всех стажёров в школе решили остаться только Алу и Ву, в странах которых не отмечали ни Рождество, ни Новый год — по крайней мере не в ночь на первое января. За завтраком Том, будучи негласным лидером их группы, раздавал им последние указания перед началом каникул. Гермиона тем временем болтала с Саито и Ифеани, обсуждая их праздничные традиции. Оказалось, что в Японии Рождество скорее праздник, чтобы собраться с друзьями, как Новый год у британцев, а в Нигерии вместо привычных месс в церкви и колядования по домам рождественские гимны все вместе дружно поют на улицах. На завтрак, поскольку практически все уезжали на Рождество, подали традиционное бразильское блюдо утра Рождества: рабанаду. Оно чем-то напоминало французские тосты, но гренки были маленькими и круглыми и обваленными в толстом слое сахара с корицей. Том сел слева от неё и принялся наливать себе кофе. — Готова вернуться домой? — заговорщицки спросил он, отпивая из чашки. — Не то слово! — искренне воскликнула Гермиона. Лишь этим утром она поняла, как сильно соскучилась по Англии. — Надень свитер потеплее, — внимательно осмотрел её Том. Сам он уже был одет во всё чёрное, включая длинную шерстяную мантию. Можно только догадываться, насколько он был рад снова облачиться в свою волшебную одежду. — Думаю, в месте нашего назначения одного пальто тебе не хватит. И шарф тоже прихвати. — Ты мне расскажешь про это место? — спросила она. Том уже несколько дней напускал туман о предстоящем путешествии. Ей, скрепя сердце, оставалось лишь ему довериться. — Нет, конечно, — усмехнулся он. — Скоро сама увидишь, — подмигнул он ей. Они прощались с отбывающими стажёрами и желали друг другу счастливых праздников. Наконец и их портключи — такие же тукумные кольца, как для прибытия в школу, — начали вибрировать. Гермиона едва успела помахать на прощание Алу и Ву, как портал открылся, и их перенесло в неизвестном направлении — оставалось лишь надеяться, что это Британия. Перемещение портключом чем-то напоминало аппарацию, но, по крайней мере, не отнимало все силы. Почувствовав твёрдую землю под ногами, Гермиона тут же ощутила шквальный морозный ветер, кусающий щёки мельчайшими кристалликами льда. Осмотревшись, она увидела унылый монохромный сельский пейзаж, сплошь усыпанный снегом, небольшую церквушку, к которой стекались жители на Рождественскую мессу, и голые поля. Сама же Гермиона стояла на вершине холма, проваливаясь по щиколотку в липкий снег. Обернувшись, на небольшом отдалении она увидела огромный особняк в классическом стиле. — Том, где мы? — спросила Гермиона, потуже затягивая шарф в попытках спастись от завывающего ветра. — В Литтл-Хэнглтоне, — просто ответил Том, глядя куда-то вдаль. — Это где? — В Йоркшире, — пожал он плечами. — Что мы делаем в Йоркшире? — с недоумением спросила Гермиона. — Портключи выдавали только в место жительства либо в Министерство. Поскольку мы больше не снимаем жильё в Лондоне, а я перестал числиться на попечении Короны, оставался лишь один вариант — Усадьба Риддлов. У Гермионы ошеломлённо округлились глаза и слегка разомкнулись губы: на вершине холма стоял дом, в котором Том в шестнадцать лет убил всю свою семью.