Пропаганда

Первые лучи рассветного солнца пробивались через щель в тяжёлых парчовых портьерах. Том не проспал ни единой минуты. Они с Гермионой аппарировали обратно в гостиницу глубокой ночью: тому времени их дыхание уже вырывалось густым белым туманом, на горы опустилась зловещая тишина, и даже местные жители, празднующие День мёртвых, закончили разносить на могилы подношения предкам и отправились по домам. И всё же, несмотря на столь поздний час, у Тома не было сна ни в одном глазу. То, что он с детства считал Особостью, оказалось магией, и Том благоговел перед магией в любом её проявлении. Музыка была магией — стихийной, волнующей, так же как и живопись, и танец. Магией было письмо, и ею же была математика, способная описать и разрушительные волны океана, и хрупкие снежинки — так почему же в Хогвартсе учат нумерологии, но не преподают алгебру? Этого Том не мог понять за все семь лет обучения, но в его распоряжении было достаточно книг, чтобы освоить точные науки самостоятельно. Самой мощной магией, самым всепоглощающим волшебством, конечно же, была сама Магия: бегущая по его венам, направляемая палочкой, собирающаяся на кончиках пальцев, — но следующей за ней, как ни странно, оказался секс. Тысячи снов, но ни один из них и близко не мог сравниться с реальностью. Тому не удавалось понять, как что-то столь обыденное, приземлённое, доступное каждому может оказаться настолько могущественным. Как выяснилось, самое животное из всех возможных для человека действий воплощает силу и элегантность всех трёх Непростительных сразу: божественную власть Империуса, сладкие пытки Круциатуса и элегантность Убивающего проклятия — не зря французы называют оргазм «маленькая смерть». Разумеется, животным и приземлённым это действие может быть только среди приземлённых животных. Том и Гермиона были Особенными, а потому и секс между ними был Особенным: их магия искрилась, грозя разгореться в пламя, в котором они оба сгорят дотла, и дело было вовсе не в древнем магическом ритуале. Но волшебникам огонь нипочём, только у Икара плавятся крылья возле Солнца — Боги же всего лишь возносятся на своё законное место. Опыт прошлой ночи омрачало лишь то, что пусть сам Том и вознёсся на небеса, Гермиона по-прежнему оставалась на земле среди простых смертных, а это совершенно непозволительно. Тому не было равных в магии, он понимал её как самое себя, а она податливо подчинялась любому его приказу. Ему ещё только предстояло раз и навсегда попрать Смерть и крепко зажать в кулаке Жизнь, но магия — магия принадлежала ему, и простого «было приятно» Гермионы для него недостаточно. Том твёрдо решил показать ей, каково это, когда слишком хорошо, заставить её задыхаться и тонуть так же, как она заставила его, когда удовольствие становится таким неумолимым, что почти превращается в пытку. Показать ей истинную магию. Гермиона упрямо отказалась попробовать ещё раз по возвращении в отель, заявив, что у неё всё саднит. Весь её переизбыток упрямства в равной мере компенсировал недостаток фантазии и воображения, будто именно этими чертами уравновешивались весы её личности: Том предложил ей десятки обходных путей из имеющихся заклинаний, но она предпочла ждать дольше месяца обыденного бытового противозачаточного зелья. Так же и в этот раз его идея применить бадьян против ссадин (любым из способов: капнуть внутрь, заблаговременно облить им член, распределить языком) была отвергнута. Вместо этого она решила лечь спать, а Тому оставалось лишь вдыхать тонкий цветочный аромат её свежевымытых волос. Гермиона мерно сопела на его груди, а он лёгким взмахом палочки снова и снова призывал недавно освоенное заклинание Временного сдвига, чтобы пережить произошедшее час, два, три назад, пока, наконец, не взошло солнце. Перуанское заклятье оказалось не в пример эффективнее, чем медитация и прочая ранее известная ему магия разума. Том прожил совершённый во время затмения ритуал не один десяток раз, пока не наступил рассвет. Глубоко вздохнув, он осторожно переместил голову Гермионы на подушку и наложил на ноги заклинание Немоты. Том надел свои спортивные шорты, завязал парусиновые ботинки для бега и отправился навстречу освежающей горной прохладе. Выращенная заново в больнице Святого Мунго стопа уже давно работала без сбоев, но ничто не могло сравниться с утренней пробежкой для того, чтобы прочистить разум и отвлечься от назойливых мыслей. Особенно если тропинки пролегают на крутых горах, которые можно использовать для скалолазанья вместо гимнастического зала.

***

— «Зелье Лунного цикла Кильи», — читала вслух Гермиона. Стояло яркое солнечное утро. Весна в Перу постепенно сменялась летом, и оно уже неловко переминалось на пороге, обдавая их своим жарким дыханием даже на высоте в одиннадцать с лишним тысяч футов. Тем утром они завтракали на залитом солнечным светом патио, выложенном изразцовой плиткой. Между ними — единственными постояльцами — хлопотала полная пожилая кухарка, изо всех сил стараясь уговорить Тома на лишнее тамале. В её видении мира со дня на день на Куско обрушится ураган, и тогда Тома снесёт с горы вместе с его «теловычитанием». Того самого Тома, кому купленный в Рио пиджак за три месяца стал тесноват в плечах, но, к сожалению, ткань плохо поддаётся трансфигурации. — «Зелье, замедляющее старение на протяжении одного лунного цикла, взаимодействуя с цикличностью природы Мамы Кильи, олицетворяющей обновление», — продолжала Гермиона. — «При приёме в полнолуние снижает скорость старения на один лунный месяц. Для поддержания эффекта требует постоянного приготовления и употребления». — Хочешь попробовать? — спросил Том, покачивая остатки своего чёрного кофе в чашке. — Не знаю, — задумчиво накручивала Гермиона локон на палец. — Думаешь, если пить его регулярно, оно может стать заменой Философского камня? Том на секунду поджал губы, размышляя: — «Снижает скорость старения на один лунный месяц», — процитировал он зачитанный отрывок. — Это может означать что угодно, формулировка очень пространная, — провёл он языком по зубам. — Организм не постареет на один месяц, организм постареет не так сильно за один месяц, организм не постареет внешне, но отмеренная продолжительность жизни не изменится, и тогда человек умрёт с юным лицом. Гермиона вздохнула: — Ответ не узнать, если только не пить его несколько лет подряд каждый месяц… И то не факт, — вернулась она к своему завтраку. Том слегка наклонил голову набок: — Думала использовать это в счёт решения бессмертия? — Возможно, — пожала она плечами, откусывая от тоста. — Мы можем считать это планом «Б», — подмигнул он. — Чем постоянно варить и пить зелье на протяжении вечности, уверен, должно быть более элегантное решение. — Но тебя всё устраивает в постоянной варке и приёме противозачаточного зелья? — скептически приподняла она бровь. — Это другое, — усмехнулся Том. — Временная мера, пока мы не получим доступ к академической библиотеке Кастелобрушу. Уверен, существует более эффективное решение. Иначе у волшебников бы было куда больше детей. Ладно их вечная лень, чтобы его сварить, — они могут купить зелье в аптеке. Но большинству не хватит мозгов вспомнить схему приёма: один большой глоток раз в неделю. Пару секунд он наблюдал, как Гермиона продолжает есть свой завтрак. Том слегка сжал её бедро под столом и добавил: — Некоторые вещи стоят того, чтобы целую вечность варить зелье, — сказал он поднимая выше край её юбки. — Том! — воскликнула Гермиона. — Держи себя в руках. На это он лишь широко насмешливо улыбнулся: — Разве тебе не всё равно, что подумают три калеки вокруг? Стыд и нормы приличия у нас не от природы, но навязаны воспитанием и обществом. Сильнейшие же делают всё, что хотят, и никто не то что не смеет, даже не думает им возразить. Том проскальзывал рукой всё выше, любуясь расцветающим румянцем на её веснушчатых щеках. — Никто из них не мог бы остановить меня прямо здесь, — продолжал он её дразнить. — В крайнем случае, мы могли бы стереть их память, если тебя заботят их чувства. — Том, — вздохнула Гермиона, накрыв его ладонь своей, чтобы убрать, на что он лишь сжал её бедро крепче, — я пока не готова… — Знаю, — ответил он. — Но мои предложения о бадьяне всё ещё в силе. Хихикая, она шутливо ударила его по предплечью, слегка отталкивая руку: — Ни за что! Том не обратил внимания на её толчок. С тем же успехом она могла бы попробовать подвинуть дом, а не его руку. Выводя по внутренней стороне её бедра круги пальцем, под которым отчётливо проступали мурашки на её шелковистой коже, Том решил сменить тему: — Думаю, нам стоит найти Вуаль Апу Кавак. — Зачем? — скептично приподняла бровь Гермиона. Том вытащил руку из-под её юбки, поставил локоть на стол и подпёр кулаком подбородок. На его губах всё ещё играла улыбка, но теперь он не дразнил Гермиону, а просто мечтательно размышлял об открывающейся возможности: — Чтобы заполучить её, конечно. Полезно иметь артефакт, который сделает тебя невидимым и для человеческого глаза, и для магии. В глазах Гермионы промелькнуло сомнение, какое-то подозрительное узнавание, что Том списал на её нежелание нарушать правила и разграблять древние храмы. — Ты прав, — в следующую секунду сдалась она, — это может быть полезно. Но это же воровство… — Воровство — это если бы она кому-то принадлежала, а мы её взяли. Нам же сначала ещё надо найти её, и тогда это не воровство, а награда за разгадку, — широко улыбнувшись, обнажив зубы, заверил её Том.

***

Вуаль Апу Кавак считалась давно утерянной, мифической реликвией древних жителей Анд. Том с Гермионой корпели над книгами, сопоставляя факты из «Древней магии кечуа» с записями испанцев об империи инков. Конечно, всегда оставалась вероятность, что Вуаль тихо лежит в чьей-то частной коллекции, но в Южной Америке не было достаточно могущественных волшебников, кто мог бы ею владеть, а маглы бы точно не обратили внимание на кусок ткани — если вообще в состоянии её увидеть. По мере изучения материалов, они также обнаружили ещё две интересные для себя реликвии, путь к которым казался гораздо более очевидным. Всё больше их поездка в Перу напоминала не просто исследовательскую поездку, но самую настоящую экспедицию. После того как они найдут Вуаль Апу Кавак, Том уже наметил следующей точкой назначения Зеркало Айни, которое показывает истинную связь между посмотревшими в него двумя людьми. Ритуал Связывания теней и нитей, по всей видимости, не сработал: они ничего не видели ни друг между другом, ни между другими людьми. Единственное объяснение отсутствию перемен, которое мог предположить Том, — действия ритуала не распространяются на маглов и тех волшебника и ведьму, кто им занялись. Но у них не было другого волшебника под рукой или времени, чтобы отправиться в Лиму к торговцу Перуанским порошком мгновенной тьмы. В любом случае, даже если и так, это всё равно не поможет Тому увидеть его связь с Гермионой, а это была одна из главных целей этого ритуала. Гермиона же хотела отправиться на поиски Сферы Пачамамы — мифической реликвии, с помощью которой, по легендам, можно манипулировать временем и видеть возможные варианты развития будущего. Сфера была создана жрецами культа Пачамамы — богини Земли, Вселенной, Времени и Пространства. Книга предупреждала их об опасностях использования артефакта и необходимости соблюдения баланса сил, но даже это не могло остановить Гермиону — ради Сферы она была готова нарушить все правила, которых придерживалась сама и которым заставляла следовать Тома. Ни о чём другом она не читала с таким блеском в глазах. Тому нравилась эта сторона Гермионы: чем больше правил нарушено, тем легче отбросить и другие, а лишь её чопорность удерживала их обоих от свершения поистине великих дел. Но сначала — Вуаль. Все следы вели на север, в Уаскаран, к самой высокой горе Перу. Они скрупулёзно изучали древние предания, разыскивая подсказки в магических текстах и по крупицам собирая секреты Апу — священных духов гор. Древний спрятанный храм обязан находиться на вершине Уаскаран, другого места просто и быть не могло. — Думаю, вот оно! Судя по этому преданию, — однажды нашёл зацепку Том, переворачивая раскрытую страницу к Гермионе, сидящей напротив, — храм будет скрыт туманом. Апу позволяют приблизиться к нему только достойным. Путь к нему откроется сам, когда мы окажемся достаточно близко. — И с чего ты решил, что мы достойны? — в её голосе прозвучали резкие нотки. Том на секунду задумался, переведя взгляд на потолок. Затем снова посмотрел на Гермиону, расплываясь в улыбке: — Помнишь запись, которую мы нашли вчера? Они уважают силу. Уверен, я смогу показать им, насколько силён. К его большому разочарованию, Гермиона на это ничего толком не сказала, лишь снисходительно улыбнулась и вернулась к книгам. Спустя чуть меньше недели исследований они решили, что готовы попробовать отправиться на поиски Вуали. Том аппарировал их обоих к Кордильера-Бланка и почувствовал, как его пронзила резкая тяжесть высоты, хотя ему хорошо удавалось скрывать дискомфорт. Они находились высоко в Андах, гораздо выше тёплого Куско. Его взгляд остановился на бесплодном пейзаже — пустынной красоте возвышающихся заснеженных вершин и зубчатых скал, уходящих вдаль. Ветер свирепствовал, обнажая его лоб своим острым зубам, но Том почти не замечал этого. Его глаза оставались сосредоточенными на предстоящей цели: вершине возвышающейся над ними горы Уаскаран. Том взял Гермиону за руку в перчатке из шерсти альпаки, и они отправились в путь. Холодный воздух пронизывал их тяжёлые мантии и кусал шеи даже сквозь толстые шарфы. Том шёл уверенно, а его мысли неслись навстречу предстоящим загадкам и испытаниям. Считалось, что Вуаль Апу Кавак дарует истинную невидимость, не просто скрывает владельца от глаз и от всех известных видов магии, но делает его неприкосновенным, способным перемещаться между физическим и духовным мирами. От подобной силы откажется только глупец. Предвкушение покалывало на кончиках пальцев и разливалось теплом по всему телу, спасая от ледяного ветра. Приближаясь к вершине, его мысли перебил голос Гермионы: — Я ничего не вижу, — пробормотала она. — Если храм скрыт, откуда нам знать, что мы не ходим кругами? Том подавил вздох. Неужели она действительно настолько не верит в него? Его всё чаще раздражали её сомнения в его способностях. Он ценил их споры и то, как она бросала ему вызовы, заставляя взглянуть на проблемы под другим углом. Но этого было… слишком. Будто она пытается взять верх в их интеллектуальном первенстве, занять позицию учителя, а точнее председателя экзаменационной комиссии. — Мы уже близко, — сдержанно ответил он. — Разве ты не замечаешь? Магия здесь была тяжёлой, древней, проходила под поверхностью земли, как постоянный ток. Апу определённо наблюдали за ними, оценивая их присутствие, и Том это чувствовал так же отчётливо, как и ветер на своём лице. Его ничуть не смущал их суд, пускай. Они увидят, что он более чем достоин их секретов. Внезапно туман вокруг них сгустился. Он поднимался от земли, как живое существо, клубился вокруг их ног и окутывал гору. Плотное белое марево преградило им путь, оставляя видимость не больше пары футов. — Люмос, — прошептала Гермиона, выпуская мягкий свет из своей палочки. Сияние едва пробивалось сквозь туман, но Том не дрогнул. Он чувствовал путь, даже если его не было видно. — Вот оно, — тихо сказал он. — Тропа Туманов. Пошли. — Ты уверен, что это того стоит? — неуверенно спросила она. Они вместе читали истории о том, как путешественники уходили в горы и не возвращались, потерявшись в тумане духов Апу. — Апу испытывают нас, — заверил он её. — Это их путь. Со мной тебе нечего бояться, — сжал он её руку чуть крепче. — Если уж мы не достойны, то кто? — ухмыльнулся он. Том услышал, как она что-то пробормотала себе под нос, вероятно, снова какую-то чушь о морали или его самоуверенности. Он не обратил на это внимания. Гермиона не понимала, что значит быть достойным в глазах истинной власти, а не чудаковатых моралистов. Но скоро поймёт. Дальше они пошли медленнее, туман сгущался с каждым шагом. Том чувствовал, что горные духи наблюдают за ним, ощущал тяжесть их взглядов. Туман проверял их решимость, их силу воли. В самом уголке глаза, на самом краю зрения мелькали тени, а фигуры, казалось, возникали из тумана, но исчезали, когда Том переводил на них взгляд. Он чувствовал, как вокруг них меняется магия. — Ты уверен, что это не какая-то магическая защита? — спросила напряжённым голосом Гермиона. — Может, на храме есть обереги побуждения, чтобы сбить нас с толку? Том покачал головой: — Нет. Это испытание. Апу за нами наблюдают. Ты не чувствуешь этого? Мы должны двигаться дальше. Они продолжали идти вперёд, всё глубже погружаясь в туман, ветер завывал в скалах вокруг. Холодное марево казалось бесконечным, но Том знал, что они приближаются к храму. Апу уважали лишь силу, и он покажет им, что они никогда не сталкивались ни с кем более могущественным. Неизвестно, прошла ли минута, час или сутки, но вскоре Том увидел сквозь густую пелену его. Храм Апу Кавака. Он был высечен прямо в камне, а вход в него украшали две возвышающиеся статуи горных духов. Их глаза тускло светились, словно живые. — А вот и он, — с удовлетворением в голосе объявил Том. Гермиона судорожно выдохнула, выпустив изо рта плотное белое облако: — Добрались, — с облегчением сказала она, прильнув к его руке всем телом. Не говоря больше ни слова, они направились ко входу, а возвышающиеся статуи смотрели на них холодными, немигающими глазами. Стоило им приблизиться, статуи зашевелились, их каменные конечности со скрипом, нарочито медленно задвигались. Светящиеся глаза устремились на Тома, оценивая его. Он встретил их взгляд, не дрогнув: — Мы пришли за Вуалью Апу Кавак, — сказал он твёрдым, властным голосом, призывая всё своё магическое намерение. — Я требую входа. Мгновение ничего не происходило. Статуи стояли неподвижно, не сводя с него сияющих каменных глаз. Том потянулся к палочке, всегда готовый к практической демонстрации собственного могущества. Пока он размышлял, какое из разрушительных заклинаний придётся по вкусу любящим силу духам, статуи медленно отступили в сторону, открывая вход в храм. Том ликующе улыбнулся, поворачиваясь к Гермионе: — Я же говорил! Они уважают силу. Она ничего не ответила, но выдавила из себя кривую улыбку. В её глазах мелькнуло беспокойство. Том списал это на тяжесть этого места. Он и сам чувствовал мощную, давящую древнюю магию, наполнявшую воздух. Том же наслаждался этим чувством, превозмогая давление, грозившее сокрушить его. Подобной силой необходимо уметь владеть, если он собирается достичь всего, что запланировал. Внутри храма было ещё холоднее, а в воздухе витала липкая, влажная пыль. Стены испещряли вырезанные изображения сценки из легенд инков, изображающие богов, горных духов и существ подземного мира. Но Том не стал тратить на них время. Его внимание было приковано к центру комнаты, где висела серебристая Вуаль, сияющая будто потусторонним светом. Она была прекрасна, даже лучше, чем он мог себе представить, — мерцающая полупрозрачная ткань, которая, казалось, струилась, как туман. Он чувствовал, как исходящая от неё сила взывает к нему, стремится слиться с его магией. Не раздумывая, он шагнул вперёд и протянул руку. Его пальцы сомкнулись вокруг Вуали, и на мгновение мир словно замер. — Стой! — прорезал тишину возглас Гермионы, схватившей его за руку. Том раздражённо повернулся к ней: — Ну что теперь? — Мы не знаем, к чему это может привести. Апу… — Не остановят меня, — закончил он холодным, уверенным тоном, глядя Гермионе прямо в глаза. — Это то, за чем мы пришли, — добавил он мягче. Резким движением он вырвал свою руку и взял Вуаль, набрасывая её себе на плечи. Как только она коснулась его кожи, воздух вокруг него изменился. На секунду его закружило в вихре тумана, а затем он развеялся, вновь являя помещение храма. Только теперь все поверхности мерцали серебристым свечением. Том почувствовал, как магия Вуали обволакивает его, сливаясь с его. Угрожавший им раньше туман больше не был преградой — он стал ему подвластен. — Том… — раздался далёкий голос Гермионы. — Гермиона? Ты слышишь меня? — Том, где ты? — со страхом в голосе спросила она. Он притянул её за талию: — Прямо здесь, — усмехнулся он над самым её ухом, отчего она вздрогнула. — Как будто меня снёс ветер с ног, — испуганно сказала она. — Ревелио! Гоменум Ревелио! — перебирала она проявляющие заклинания. — Не работает… Том скинул с плеч Вуаль, громко рассмеявшись от того, как резко вздрогнула Гермиона с его появлением в полудюйме от её лица. В нём пульсировала новая сила, грозившая выплеснуться из него, и ему было необходимо, чтобы Гермиона её тоже почувствовала. Он притянул её в глубокий, страстный поцелуй, чувствуя, как она плавится в его руках. — Получилось, — тихо сказал он, отстранившись. Том ощущал сокрушительный триумф. В его руках оказалось что-то поистине стоящее. И это только начало.

***

Том Марволо Риддл всегда презирал неопределённость. Она была слабостью, изъяном в идеальной структуре его бытия. Стоя перед некогда золотым, но теперь лишь каменным фасадом Кориканчи, древнего храма Солнца, эта неопределённость грызла его изнутри. Причины, побудившие его прийти сюда, были личными, более личными, чем он мог бы признаться даже самому себе. Он хотел увидеть узы. Закатное солнце отбрасывало длинные тени на камни Куско, и его угасающий свет отражался на остатках золота, которое не смогли или не стали отрывать испанцы. Для неподготовленного глаза Кориканча представлял собой лишь древние руины Империи инков, лишённой конквистадорами былого величия. Но Том знал больше. Где-то за фасадом, в глубине священных стен, лежало то, за чем он пришёл, — Зеркало Айни. Айни. Взаимность. Равновесие. Взаимовыручка. Считалось, что Зеркало раскрывает истинную природу отношений, отражая не только поверхность, но и скрытую, часто неудобную правду между двумя людьми. Познать это Тому было необходимо. Ему нужно было воочию увидеть их связь с Гермионой — не (только) потому, что он сомневался в ней, а потому, что неизвестность была невыносима. Гермиона молча шла возле него, её шаги были размеренными, почти благоговейными, когда они вошли в древний храм. В её глазах снова появился знакомый ему огонь любопытства, которое ей никогда не удавалось подавить. Ни одно солнце не могло согреть Тома так, как жар этого пламени. — Нам стоило прийти позже, — еле слышно пробормотала Гермиона. — За Кориканчей наблюдают, маглы… — Маглы, — презрительно прервал её Том, — не имеют никакого значения. Ты знаешь, зачем мы пришли. И ты знаешь, что для Зеркала необходимы солнечные лучи. Он не дал ей времени на протест. Набросив на них обоих Вуаль Апу Кавак, он обхватил её за талию и направился вглубь храма. Их шаги гулко отдавались от камня, пока они они спускались в нижние покои. Гермиона, несмотря на свои колебания, последовала за ним. Она всегда так делала. Чем глубже они спускались, тем сильнее менялся воздух. Становилось прохладнее, и магия, давно осевшая в камнях, казалось, гудела под ногами. Наконец они добрались до сердца Кориканчи — камеры, где установлено Зеркало Айни. — Алохомора, — постучал Том палочкой по непримечательной стене, совпадавшей по описанию с местом, описанным в «Древней магии кечуа». Тяжёлая каменная стена со скрипом отъехала в сторону. Посреди неожиданно светлой комнаты, в которую из всех щелей пробивались солнечные лучи, стояло огромное обсидиановое зеркало, обрамлённое каменной рамой с древними изображениями Солнца, Луны и Космоса. Оно было на несколько голов выше Тома — а он сам был выше многих, — круглым, а его поверхность стала шероховатой от возраста. Том чувствовал, как в нём пульсирует магия, живая, ждущая. — Вот оно, — пробормотал он по большей мере себе под нос, сбрасывая с их плеч Вуаль. Том шагнул ближе, ощущая пульсацию древней силы, излучаемой зеркалом. Гермиона задержалась на пороге, держа палочку наготове, а глаза осматривали комнату, словно ожидая, что на них вот-вот что-то выпрыгнет. — Ты не хочешь сначала использовать какие-то проявляющие заклинания, проверить, что ничего не проклято? — спросила она ровным голосом, в котором всё же слышались нотки беспокойства. Том не ответил. Вместо этого он подошёл ближе, протянул руку и провёл пальцами по холодной, поцарапанной поверхности зеркала. Это было похоже на прикосновение к краю чего-то непостижимого — и всё же он не дрогнул. Он зашёл слишком далеко, чтобы позволить колебаниям остановить его. Глядя на своё расплывчатое отражение в тёмной блестящей поверхности, подсвеченной золотистыми лучами солнца, он повернулся к Гермионе: — Подойди сюда, — мягко приказал он, протягивая ей руку. Она колебалась, но лишь мгновение, прежде чем шагнуть вперёд и вложить свою ладонь в его. Том взглянул на своё отражение: он возвышался рядом с ней, его тёмные глаза блестели от предвкушения, сливаясь с блеском поверхности вулканического стекла. Но отражение оставалось мутным, а обсидиан — тусклым и непроницаемым. На нём не проявлялось ничего, кроме них самих, стоящих друг возле друга. Том нахмурился, наклонился ближе, ожидая, что отражение изменится, покажет что-то ещё — что угодно. Его сердце колотилось в ожидании, что зеркало сработает, и на нём связь, за которой он пришёл. Но ничего. Проходили минуты, а в зеркале по-прежнему оставались лишь их собственные расплывчатые фигуры. Не случилось никакого магического откровения. Зеркало оставалось таким же неизменным и неподвижным, как и камень на стенах вокруг них. Внутри Тома разгоралось раздражение. Он крепче прижал руку к зеркалу, желая, чтобы оно откликнулось, выдало свои секреты. Но оно продолжало быть безмолвным. Совершенно пустым. Его захлестнула волна разочарования. — Согласно легендам, это зеркало должно отражать… — Оно не предназначено для отражения, Том, — тихо, но твёрдо заметила Гермиона. — Айни — это равновесие. Зеркало… оно не показывает тебя. Оно раскрывает природу связи. Мы не должны были ничего видеть. Мы должны были это почувствовать. Том оторвал руку от стекла и повернулся к ней с мрачным выражением лица. Конечно, в этом был смысл. Зеркало было создано не для тщеславия или даже откровения в традиционном смысле. В нём должно содержаться не то, что можно увидеть. Он сжал челюсти, разочарование грозило закипеть. — Думаю, нам пора идти, — тихо сказала Гермиона и направилась к выходу. Том ещё мгновение смотрел на зеркало, в котором бесполезно пульсировала сила. Резко выдохнув, он повернулся на пятках и последовал за Гермионой. Они молча поднимались по каменным ступеням, а в голове Тома всё ещё бурлили раздражение и разочарование. По мере приближения к выходу в храме становилось всё холоднее, воздух тяжелел. Но едва они вышли в угасающий свет сумерек, как Гермиона издала невнятный, захлёбывающийся звук: — …Ргх!.. Том повернул голову и увидел, что у неё закатились глаза, а изо рта пошла бордовая пена. Он тут же достал из нагрудного кармана пузырёк Укрепляющего раствора, но снадобье лишь вышло из неё пеной бирюзового цвета в тон зелью. — Блядство! — выругался Том и, подхватив Гермиону на руки, незамедлительно аппарировал в номер.

***

Прошла неделя, но Гермионе не становилось лучше. В течение первых суток прекратились извержения пены, и с тех пор девушка просто оставалась без сознания, несмотря на все попытки Тома привести её в чувство. Её волосы потускнели, а кожа превратилась в сухой желтоватый пергамент, туго натянутый на заострившихся чертах лица. Она не приходила в себя, но, по крайней мере, у неё продолжало биться сердце. Том перепробовал все имеющиеся у него в наличии зелья: Укрепляющий раствор, противоядия и от магических, и обычных ядов, а также сварил Рябиновый отвар и применил все упомянутые в «Древней магии кечуа» заклинания. Ничего не помогало. Не нашлось ни контрпроклятия, ни противоядия. Гермиона оставалась живой, но полностью без чувств — Том не смог пробиться к ней даже легилименцией, приподняв веки пальцами, чтобы установить зрительный контакт. Если бы полнолуние не прошло больше недели назад, он бы попробовал и зелье Лунного цикла Кильи — вдруг с замедлением старения можно добиться и замедления ядовитого действия того, что отравляет Гермиону. Том раздумывал, где можно добыть Тонизирующий глоток мандрагоры или хотя бы самих мандрагор, но ни в Волшебном Рио, ни в лавке перуанского аптекаря их не продавали. На восьмой день он аппарировал к торговцу Педро Альваресу без особой надежды на успех, но у него не осталось других вариантов. Куриный смрад и затхлость ветоши его убогой хибары ничуть не изменились за прошедшие два месяца. Пернатые монстры не оставляли попыток приблизиться к Тому, но он успешно отражал их любопытствующие поползновения разработанными ещё в приюте Вула методиками дрессировки с магией разума. Завидев продавца, Том без лишних церемоний схватил его за руку и в ту же секунду аппарировал с ним обратно в гостиничный номер. — Сеньор Альварес, найдите контрпроклятие для Гермионы, — показал он рукой на кровать. Торгаш цокнул языком, подходя к изголовью: — И Вам доброе утро, сеньор Риддл, — пожурил он. — Не до церемоний, — отмахнулся Том. — Она уже неделю не приходит в чувства. Продавец поднял голову от кровати и нахмурился, глядя на Тома: — И Вы обратились за помощью только сейчас? — Обычно мне не составляет труда найти решение для магической загадки, — процедил он с сердитым видом. Альварес криво ухмыльнулся: — Когда дело касается здоровья близких, обычно даже самые самонадеянные наглецы обращаются за помощью к целителям. Ответом ему стал полный ярости прищуренный взгляд Тома, от которого у любого человека по спине пробежит холодок. Торгаш не стал исключением. На его круглом лбу проступила испарина, а чёрные глаза-бусинки нервно забегали. — Давайте по порядку, — пошёл на попятную продавец. — Что произошло? — Мы отправились в Кориканчу на поиски Зеркала Айни, — начал объяснения Том. — Мы нашли обсидиановое зеркало в нижней центральной скрытой камере, которое выглядело точь-в-точь как в книге, но, правда, в отражении не было видно никаких уз, когда мы в него заглянули. Возможно, это было не оно, — вздохнул Том. — Когда мы выходили из храма, Гермиона начала захлёбываться, и у неё изо рта потекла бордовая пена. Я принёс её сюда и безуспешно пытался вылечить… — Глупцы, — перебил его продавец, снова цокнув языком. — Скрытые магические артефакты потому и скрыты. В Британии не учат не лезть куда попало? — А в Перу мораторий на любопытство? — огрызнулся Том. Продавец вздохнул: — Любопытство убило кошку. — Но удовлетворение воскресило её, — раздражённо парировал Том. Альварес покачал головой: — Зеркало называется зеркалом не потому, что отражает что-то в себе, но оно само является отражением. — Можно без загадочных нотаций? Говори прямо, — отбросил все церемонии Том и перешёл на «ты». — Зеркало показывает связь между людьми, — подбирал торгаш слова. — Вашу истинную связь, насколько вы важны друг другу. Том прикусил одну щеку, слегка подвинув рот в сторону. Он начинал терять терпение. Продавец тем временем продолжал: — Вы должны были увидеть не какие-то связи, но Зеркало само решает, как показать вам ваше истинное значение друг для друга. Или его отсутствие. Безразличный бросит другого и продолжит свой путь. Во рту Тома появился металлический привкус крови. Он сам не заметил, что всё сильнее стискивал зубы, пока они не прорезали щёку. По какой-то чёртовой причине об этом в книге не было ни слова. Подавив желание применить к пронырливому аптекарю Круциатус или варварски схватить его за волосы и размозжить череп о стену, чтобы спустить пар, Том лишь спросил: — Но почему Гермиона? — Зеркало выбирает того, кто меньше привязан, — пожал он плечами. — Значит, это тебе нужно обдумать её значимость для тебя, а не наоборот. В этом не было никакого смысла, ведь Том три года назад твёрдо решил, что Гермиона обязана стать частью его жизни. Видимо, замешательство отразилось на его лице, поскольку продавец добавил: — Связи могут проявляться по-разному. Связью может быть желание находиться возле человека, — на что Том лишь закатил глаза, — а может быть то, что ты готов отдать ради этого. Видимо, из вас двоих сеньорита Грейнджер готова пойти на большее и уступить больше. Том продолжал прожигать Альвареса взглядом. Продавец сам не знает, о чём говорит — Том отдал Гермионе больше, чем кому бы то ни было. Это она собиралась сбежать от него в будущее при первом удобном случае. Он же хотел сделать её своей, и в процессе уже потерял достаточно. — Мне нужно забрать одно снадобье из дома, ты же схватил меня без предупреждения, — сказал Альварес. — Я вернусь через минуту. Он повернулся на пятке и исчез с громким хлопком. Том принялся считать: секунда, две, три… — чтобы отвлечься от ядовитых размышлений. Ровно через сто семьдесят три секунды — прохиндей опоздал почти на две минуты — снова раздался хлопок, и посреди комнаты предстал Альварес с коричневой глиняной вазой с узким горлышком и ручками по бокам основания, украшенной вырезанными узорами. Продавец склонился над Гермионой и принялся лить неизвестное зелье в её приоткрытый рот. — Что это? — настороженно спросил Том. — Живительный настой коки, — отсутствующе ответил торгаш. Судя по безмолвному шевелению его губ, он отсчитывал необходимую дозу. На это Том лишь фыркнул: — Ну разумеется. Куда же без коки, — пробурчал он себе под нос. Альварес пропустил его замечание мимо ушей. Закончив лить зелье в рот Гермионы, он взмахнул палочкой и призвал заклинание для усиления жизненной силы из «Древней магии кечуа». Том не стал комментировать, что уже не раз бестолку применял это заклятье. Вместо этого он сдавленно спросил: — И это сработает? — Будет видно, — пожал плечами торговец. — Если её магия и организм достаточно сильные. Если нет, то необратимый процесс уже запущен, и поздно что-то исправить. Рука Тома непроизвольно потянулась к палочке. Именно гонцов испокон веков убивали за плохие вести. Это историческая справедливость! Одно Убивающее проклятье, и станет легче. Хотя бы в качестве эмоциональной разрядки. Длинные пальцы крепко обхватили родное, тёплое древко, пробуждая магию. Том уже был готов занести палочку, но тут его глаза уловили еле заметное коричневатое сияние вокруг Альвареса и Гермионы, окутывающее их обоих тонким свечением, будто бьющие из-за спины солнечные лучи. «Защита», — инстинктивно понял Том. Продавец стал защитником Гермионы, и этого было достаточно, чтобы сохранить ему жизнь. Пока что. По крайней мере, ритуал солнечного затмения сработал. Том сел на кровать возле Гермионы и взял её за тёплую безжизненную ладонь, безвольно обмякшую в его пальцах. Он раздумывал, когда Гермиона очнётся — а другие исходы невозможны, разумеется, её магия достаточно сильная, — насколько легко ему удастся уговорить её на бессмертие. Будет ли это сложнее, чем удержать её возле себя. Теперь, когда они с Гермионой даже при большом желании не смогут создать новый крестраж, поиск разгадки Вечной Жизни вставал особенно остро. Том напрочь забыл, что когда они только заключили своё соглашение, сама возможность, что Гермиона тоже обретёт бессмертие, казалась ему проблемой, требующей решения позже.