Пропаганда

Новый, 1948-й, год начался для Тома, как это часто водится, с двух новостей: хорошей и плохой. Хорошая: Гермиона позволяла ему целовать её везде и всегда, а иногда даже брала инициативу на себя. Том старался держать себя в руках, чтобы её не отпугнуть, но уже вовсю готовился вскоре воплотить в жизнь всё, что ему когда-либо о ней снилось. Пока что, он решил, можно довольствоваться снами и фантазиями, с которыми если и нужно что-то держать в руках, то не своё самообладание. Самое главное, что она постепенно осознаёт, что принадлежит ему. Для себя же он это решил уже давным-давно. Плохая: точнее, их было две. Во-первых, Гермиона упорно изводила все его следы со своей кожи, сколько бы он их ни оставлял, что его категорически возмущало, но она отказывалась внимать его доводам. А во-вторых, она его невероятно отвлекала. Том достаточно хорошо владел собой, чтобы это не мешало его делам и целям, но теперь это требовало гораздо больше усилий. Если к чему-то и стоило прислушаться у Отца Джона, так это к его проповедям про Искушения. Но что плакать о пролитом молоке. Теперь, когда он узнал, каково это, он бы выбрал это ещё сотни раз. Вот и сейчас Том сидел возле Гермионы на полу из терракотовой плитки перед раскрытым старинным — дублированным — фолиантом, накручивая её локон на указательный палец левой руки. Правой он слегка оттянул её воротник вниз, чтобы посмотреть на отметину, которую оставил накануне прямо под её ключицей. Она впервые не стала её стирать, поскольку её было довольно легко спрятать под одеждой, а Том впервые видел на её коже фиолетово-синий, вместо свежего багрового. И не мог оторваться… — Том, ты меня слушаешь? — вздохнула Гермиона. — Конечно, — ответил он, проводя пальцем вдоль косточки ключицы, отчего на её коже проступили мурашки. Он улыбнулся одним уголком губ и, не сводя глаз от её бледной кожи, продолжил: — Я не думаю, что мы можем обойтись простым дублированием сердца или трансфигурацией чего-то в него. Это слишком логично, нужно что-то более метафоричное. Гермиона нахмурилась: — Хорошо, что мы ещё знаем о сердце? Одна из частей души хранится именно там, тей­о­лиа. Мы должны отдать ягуару её? Но она даже по легендам ацтеков неотделима от живого тела. Том в последний раз обвёл синяк большим пальцем и вернул воротник на место. Выпустив волосы Гермионы, он полистал свой блокнот с заметками и произнёс: — А ещё тей­о­лиа — божественный огонь. Оживляет людей, придаёт энергию чувствам и мыслям, — перевернул он страницу. — Хм, её количество можно увеличить за подвиги на войне, а ещё за успехи в сфере искусства, — задумчиво потёр он подбородок ладонью. — А, ну тогда у меня её с избытком, я всё-таки героиня войны, — усмехнулась она. — А ты как-нибудь сам справляйся. Том сузил глаза и весело произнёс: — Ты героиня только благодаря мне. Эй! — потёр он плечо, в которое его небольно ударила Гермиона. — Это несмешно! — процедила она сквозь зубы. — Даже чуть-чуть? — встретился Том с её разъярённым взглядом. — Ладно, я думаю, ягуару будет нужно не сердце как таковое, а именно вот этот «божественный огонь». Что бы это ни значило… Она облокотилась головой ему на плечо и вздохнула: — Зачем мы в это ввязываемся? — Магия принадлежит нам, — ответил Том, вдыхая тонкий аромат её волос. — Мы всего лишь забираем своё. — Но четыре года… Что, если мы правда будем там блуждать четыре года? Том согнул руку, к которой она прильнула, чтобы перехватить её волосы, и начал накручивать её локон на палец: — Вряд ли. Путь, конечно, предстоит неблизкий, но в нём нет ничего, что заняло бы четыре года. Маглы просто подвязали его к сроку разложения тела. Но, думаю, нам не помешает немного удачи. Может, сварить Феликс Фелицис? — Слишком долго, его надо настаиваться полгода, — покачала головой Гермиона. — Да и пить его часто нельзя, неизвестно, на сколько нас туда забросит. Хм… Но мы могли бы сделать гри-гри на удачу, зря мы, что ли, учились вуду. Вместо ответа Том жадно её поцеловал.

***

В их предстоящем путешествии оставалось много неопределённого, но в одной вещи они были единогласно уверены: им нужен обсидиановый нож. Обсидиан упоминался в каждом кодексе, в каждом ритуале, в каждом источнике, ссылающемся на жрецов. Проблема заключалась в том, что его нельзя было купить в обычном магазине. А Гермиона категорически отказалась своровать один в каком-нибудь историческом музее. Они решили испытать удачу в Мехико. Раздобыв список антикварных лавок из «жёлтых страниц», Том и Гермиона аппарировали в столицу и выдвинулись на поиски. Удача, в свою очередь, как это часто бывало с Томом, решила не сдаваться им без боя. Целый день они бродили по городу и методично проверяли магазин за магазином. Продавцы лишь качали головой — настоящих ножей ацтекских жрецов, с пятнадцатого-то века, было мало, почти все сломались после набега испанцев, а оставшиеся растащили по музеям и частным коллекциям. Том упрямо тянул Гермиону за собой из лавки в лавку, не собираясь сдаваться слишком быстро. Наконец, приближаясь к окончанию рабочего дня, они попали в крошечный пыльный ломбард. Старик за прилавком откровенно скучал, листая газету под радио, громко играющее мелодии марьячи. Он настолько не привык к посетителям, что подскочил от звука колокольчика на двери. Ему хватило профессионализма взять себя в руки. Старик тут же свернул газету и поднялся на ноги: — Здравствуйте, сеньор, сеньорита, чем я могу помочь? — спросил он на испанском с мексиканским выговором. — Добрый вечер, сеньор, — поздоровался Том. — Мы ищем кое-что конкретное. — Конечно, конечно, — энергично закивал продавец. — Что Вам угодно? Том обвёл глазами помещение. С потолка свисали комья паутины, придавая комнате вид запустения. Полки были заставлены всевозможными куколками и горшками с традиционными узорами, но на них не было ничего, напоминающего холодное оружие. Решив, что раз они уже пришли, спросить всё же стоит. — Сеньор, мы ищем обсидиановый нож, — ответил он. — Знаете, из тех, что использовали ацтекские жрецы. Тут же вмешалась и Гермиона: — Да, сеньор, мой отец коллекционирует необычное холодное оружие со всего света. Мы ищем ему необычный подарок на юбилей. Старик нахмурился: — Боюсь, я не могу ничем помочь. Все ножи из древности давно подсчитаны и записаны, их не бывает в свободной продаже, разве что изредка на аукционах. И если кто-то попытается Вас убедить в обратном, — продолжал он, — то это мошенники, пытающиеся продать Вам новодел по цене древней реликвии. Том на секунду задумчиво подкатил глаза, а затем вновь устремил взгляд на продавца: — Думаю, это достаточно редкая вещь, чтобы обрадоваться ножу, даже если он был сделан в наше время. Вы не знаете, где мы могли бы найти один? Продавец просиял, и вокруг его глаз собрались мелкие морщинки: — Мой сын — владелец мастерской по изготовлению сувениров для взыскательных путешественников. Я могу ему позвонить, спросить, есть ли у него в наличии нож, одну минуточку! Он поспешил к телефону, а Том прошептал Гермионе на ухо: — Лгать было необязательно. Она лишь пожала плечами: — Зато так убедительнее и менее подозрительно. Том заправил её локон за ухо, чтобы сказать ещё тише: — Ложь для тех, кому не хватает воображения. Учись говорить неполную правду, это гораздо надёжнее. Люди охотно додумают недостающие детали в наиболее подходящей для себя манере. Не успела она что-то ответить, как к ним вернулся радостный старик: — Сеньор, сеньорита, у меня для вас отличные новости! У сына есть несколько ножей на выбор, думаю, вы сможете с ним договориться о цене. Он вас ожидает, вот, держите, — протянул он бумажку с написанным от руки адресом. Том её принял и пожал продавцу руку: — Большое спасибо. Вы не представляете, как Вы нас выручили, — учтиво кивнул он улыбающемуся старику. — Всего доброго! У сына продавца действительно нашлись ножи, целый ассортимент. В итоге они купили два, на случай, если вулканическое стекло каким-то образом разобьётся. В конце концов, на одном из уровней их будут поджидать две горы, грозящие на них схлопнуться и размазать по камню. К тому времени уже стемнело. Магазин сувениров располагался на оживлённой туристической улице, где, несмотря на поздний вечер и закрытые магазины, горели огни, а из ресторанов и баров разливались шумная музыка и громкая болтовня, смешиваясь какофонией звуков. Они с Гермионой прогуливались в поисках подходящего безлюдного места для аппарации, болтая о предстоящем путешествии. Наконец нашёлся небольшой переулок, куда они незамедлительно свернули. Не успели они пройти по нему и десяти шагов, как внезапно на тёмной улице раздался тихий щелчок взвода курка и еле слышное: «Ах!» — Гермионы, отчего Том встал как вкопанный, продолжая держать её за руку. — Доставайте кошельки, или девчонке конец! — прозвучал приглушённый голос бандита, на котором, скорее всего, была надета какая-то маска. Том не думал дважды. В ту же секунду вытащив палочку, он резко повернулся и выкрикнул: — Авада Кедавра! Одна зелёная вспышка, и отброс упал безвольной кучей наземь. — Том! — с ужасом воскликнула Гермиона. Но он её не слушал. Том подошёл к мёртвому телу в вязаной чёрной, покрывающей всё лицо шапке, которая оставляла видимыми только его остекленевшие карие глаза, взял из остывающей руки револьвер и, призвав невербальное заклинание Немоты, выстрелил ему в живот и плечо, чтобы это выглядело как бандитская разборка дилетантов. Хоть в Мексике и не было волшебного представительства, лучше не рисковать и не привлекать лишнее внимание на случай, если к стране всё равно приставлена группа обеспечения магического правопорядка. Кровь уже начинала густеть, но этого хватило, чтобы слегка пропитать его одежду вокруг огнестрельных дыр. Проведя языком по зубам, Том открыл барабан и пересчитал оставшиеся пули — четыре и две пустые гильзы. Судя по тому, что у бандита не топорщились карманы от добычи, падаль решила начать свой разбой с них. Что ж, его ошибка. Том вернул барабан на место одним уверенным взмахом револьвера с приятным уху щелчком. — Том! — снова окликнула Гермиона. Он повернулся на её голос: — Да? — направился он в её сторону, на ходу покручивая револьвер на пальце. У неё был возмущённый вид: — Ты зачем его убил? Ты в своём уме? — в глазах плескался испуг, который он списал на недавнюю угрозу покушения. — Он тебе угрожал, — бесстрастно ответил Том, складывая оружие в карман. — Это не решение! Нельзя просто так убивать людей! — выкрикивала Гермиона. — Ш-ш-ш, — прижал Том палец к её губам. — Не привлекай лишнего внимания, ты чего? Отчитаешь меня дома. Он схватил её за руку и аппарировал в их квартиру, постаравшись сделать особенно громкий хлопок, чтобы появились свидетели, услышавшие выстрел. Подобное дело полиция даже не подумает расследовать. Стоя посреди гостиной с хмурым лицом и глазами, полными гнева, смешанного со страхом, Гермиона продолжила читать свою нотацию: — Том! Какого чёрта это было?! — Не чертыхайся, — отмахнулся он от неё. — Хочу и буду! Не убивай невинных людей! Том серьёзно посмотрел на неё, любуясь огнём в её взгляде: — Он не был невинен. Он посмел угрожать твоей жизни, а я не собираюсь ею рисковать, — пожал он плечами, подходя ближе. — Есть сотня других способов с этим справиться, не включающая в себя убийство! — кричала Гермиона, замахнувшись на него. Том с лёгкостью поймал запястье её поднятой руки и притянул к себе, стиснув в крепком объятии: — Этот самый действенный, — положил он подбородок ей на макушку. — Мне здесь не нужно никаких рисков. Если потребуется, я бы повторил это сотни раз. Гермиона безуспешно дёрнулась, затем раздражённо вздохнула и сдавленно произнесла: — Не надо меня спасать, я могу сама позаботиться о себе. — Я знаю, — усмехнулся он. — Но позволь мне помочь. Шаман сказал, что это моя обязанность.

***

Приготовления к путешествию в Миктлан шли полным ходом. Трансфигурированная из травы, бумаги и воды одежда (с расчётом, что если фундаментальная материя не ткань, то это не будет считаться одеждой), экстракт бадьяна, настойка растопырника, несколько целебных мазей, зелий, армейские сухпайки, купленные с рук у нечистого на руку военного на блошином рынке, и даже, по настоянию Тома, гигиенические салфетки Гермионы — всё необходимое складывалось в двойном экземпляре в два спичечных коробка. Так было решено на всякий случай, чтобы уберечь себя от риска потерять сумку как предмет одежды. Каждый коробок был магически расширен, а сверху Гермиона наложила заклинания на защиту от внешних разрушений и нанесла руны, чтобы они всегда возвращались к владельцу. В них отправлялось всё только самое необходимое, держа в уме вероятность того, что, несмотря на все предосторожности, они всё равно могут безвозвратно их лишиться. Следом пошли необходимые, если верить ацтекским кодексам, артефакты: обсидиановые ножи (для приношений крови), кусочки нефрита (залог для духов преисподней), защитные амулеты, созданные из собственных волос и ногтей. Они также создали два гри-гри на удачу, завернув в красную фланель по игральной кости, небольшому магниту и соцветию бархатцев — священных цветов ацтеков, — а ещё по кусочку алоэ, которое, в отличие от жёлудя, привлекало не только удачу, но и увеличивало силу, и по лоскуту, отрезанному от собственной одежды, чтобы заземлиться с этим миром — как объяснил Гермионе Том. Когда дело касалось скрытых, интуитивных значений магии, она с ним почти никогда не спорила. Больше всего Тома беспокоило то, что это путешествие должно привести к назначению, обнажив всё лишнее и оставив только душу человека. В разных источниках говорилось о различных исходах: вечный покой, вечные страдания и полное исчезновение. Списывая всё на недалёкость маглов, Том решил, что в конце их должно ждать некоторое сакральное знание или особенная сила. Но всё же ему не давало покоя осознание, что одна часть его души была отколота, а крестраж он так и не создал. Что, если он просто потеряет её в пути? Этого нельзя допустить. Когда январь, а вместе с ним и сборы, приближались к концу, Том заявил: — Я должен создать новый крестраж. Не хочу потерять часть своей души на одном из уровней. Гермиона посмотрела на него с расширившимися от испуга глазами, но в глубине он мог прочитать и отвращение: — Ты уверен, что не хочешь раскаяться и вместо этого соединить её обратно? Он усмехнулся: — Ты серьёзно считаешь, что я хотя бы отдалённо раскаиваюсь? — Нет, — вздохнула она, покачав головой. — Что ж… Не сказать, что я сильно удивлена. Просто… Это так отвратительно, как ты вообще на это согласился? — Ну, это мы уже выяснили, — слегка наклонил он голову в её сторону в некотором снисходительном жесте. А затем откинул обратно и шутливо слегка прищурил глаза: — Знаешь что? Не хочешь посмотреть? — Меня стошнит, — с отвращением сказала Гермиона, но в её взгляде блеснуло любопытство. — Ты ведьма, уберёшь за собой, подумаешь, — улыбнулся Том. — По глазам вижу, что тебе интересно. Я пошёл за Медальоном, можешь уйти в свою комнату, если тебе настолько противно. Вскоре он вернулся в гостиную и застал там Гермиону, сидящую со скрещёнными на груди руками. Он рассмеялся, громко, запрокинув голову, может, несколько маниакально, не обращая внимания на её напуганный вид. Все эти разговоры и нравоучения, но ничто не могло пересилить её любопытство. Том сел в соседнее кресло и, подмигнув ей, раскрыл медальон. Затем, сделав несколько глубоких вдохов, успокоил мысли, приблизившись к медитативному покою окклюменции. Ритуал был довольно трудоёмким и требовал большой сосредоточенности для призыва заклинания с достаточной мощью. Гермиона, не отрываясь, следила за его действиями. С помощью палочки, сохраняя свою холодную концентрацию, Том медленно и осторожно, как сапёр, вытянул из сознания осколок души, тянувшийся за кончиком лентами сизого дыма, и уложил его в одну половинку медальона. — Диффиндо! — взмахнул он возле своей левой руки, создавая длинный, чёткий порез через всю ладонь. Он следил, как алая кровь быстрым ручьём стекает вниз, заливая половинку медальона, иногда капая на его брюки и прибивая дымку его души к основанию. Когда её стало достаточно, чтобы вот-вот перелиться через край, он крепко сжал ладонь и перевернул её к потолку, чтобы замедлить кровотечение. Том взмахнул палочкой и произнёс заклинание на древнегреческом: — Éκβαλε τὴν ψυχήν μου ἐκ τοῦ σώματός μου καὶ δήσον αὐτήν, — к этому времени он уже выучил сложную вербальную формулу наизусть. Оставался последний шаг. Сделав глубокий вдох, Том поднёс медальон к губам и одним большим глотком выпил свою кровь. Услышав громкий вздох Гермионы, он не смог сдержать улыбки, несмотря на неприятный металлический привкус во рту и тепловатую жидкость, стекающую по горлу. — Ну вот и всё, а ты переживала, — подмигнул он ей, захлопывая медальон. — Я пойду залечу рану, пока не станет слишком поздно для рубца, — а также ему требовалось наложить защитные заклинания на крестраж. Поднимаясь, он быстро поцеловал её в щёку, оставив на ней ржаво-красный след собственной крови. Гермиона смотрела на него с расширившимися глазами и слегка приоткрытым ртом, не шевелясь и не пытаясь вытереть лицо. По пути в спальню Том решил, что красный ей очень идёт.

***

Они спрятали все свои вещи — бисерную сумочку Гермионы и уменьшенный чарами чемодан Тома, полные их имущества под заклинанием Незримого расширения, — в укромном тайнике на маленьком кладбище Пуэблы. Тому удалось убедить Гермиону, что кладбище посещают очень редко, но при этом о могилах заботятся — благоговение людей перед смертью может сыграть им на руку, на случай, если их путешествие затянется. Подкопав одну из заброшенных на вид могил некоего погибшего в прошлом веке Хосе Карлоса, Том сложил их сумки в образовавшуюся яму и наложил все известные ему защитные заклинания, а Гермиона дополнила их своими. Она также нанесла маглоотталкивающие руны. Затем они вернули захоронению первозданный вид. — Готова? — спросил Том, протягивая руку. С молчаливым кивком Гермиона сжала его ладонь, и он перенёс их в руины заброшенного древнего города Митла. По их расчётам, вход в Миктлан должен располагаться именно там. Митла встретила их палящим солнцем в синевато-коричневом колодце горной гряды. Бежевые руины глиняных и каменных стен окружали их повсюду, куда хватало взгляда. Город располагался на возвышении, и остатки построек были хаотично разбросаны вдоль склона. Ступени местами разрушились, но сохранившихся частей было достаточно, чтобы уверенно передвигаться по городу. Они принялись изучать обломки колонн, фрагменты стен и черепки под ногами, рассматривая узоры и сопоставляя пиктограммы с известными им в науатле из словаря Алонсо де Молины. Солнце нещадно палило, но, к счастью, трансфигурированная из подручных материалов одежда хорошо удерживала Охлаждающее заклинание. Но это не помешало им полностью покрыться бежевой глинистой пылью, а мешочкам гри-гри, висящим на шеях под одеждой на красных шнурках, — липко приклеиться к груди. — Вот будет смешно, — внезапно заявила Гермиона, — если на самом деле это всё выдумки, и никакого входа никуда нет. Том бросил на неё хмурый взгляд: — Будет ничуть не смешно. Столько времени и трудов впустую! — Да ладно тебе, — махнула она рукой, отодвигая возле бывшего дверного проёма небольшой валун с помощью заклинания, — отсутствие результата — это тоже результат. Если бы учёные так цеплялись за каждую гипотезу, не видать нам никакого научного прогресса. Том фыркнул: — Утешение для неудачников, которые не смогли доказать собственную правоту. — Это так не работает! Это не правота или неправота, а законы природы. — Отговорки для глупых неудачников, — рассмеялся под нос Том. Гермиона в ответ лишь закатила глаза. Поиски продолжались. Изучив всю вершину, они принялись спускаться к подножию горы, несмотря на просьбы Гермионы просто вернуться и заняться другим проектом. Том лишь тянул её за собой, продолжая всматриваться в каждый закоулок, каждую тропинку, пытаясь напасть на след. Внизу расположился крошечный город, скорее деревня, в котором, несмотря на довольно современную застройку и отчётливо европейские прямые, выложенные крупной галькой дороги, сохранились фрагменты древних стен. Следуя за подёрнутым веками камнем, они с Гермионой добрались до некоторой церкви на окраине городка, выглядывавшей из-за ряда высоких, как забор, тонких кактусов. Построенная из рыжевато-коричневого песчаника с большими тыквенного цвета куполами, явно в испанском стиле, на её основании были вырезаны такие же узоры, какие они видели на руинах наверху. Том почувствовал себя ищейкой, напавшей на след. Если бы он был собакой, он бы сейчас вытянулся по струнке, приподняв переднюю лапу и навострив уши, указывая носом в направлении собора. Он схватил Гермиону за руку и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, потащил её за собой, обходя здание по кругу. На задней стороне обнаружился вход куда-то под землю, и из него прямо-таки сочилась магия. В этом Том был уверен совершенно точно — его собственная магия ответила на этот зов, покалывая на кончиках пальцев. Если это не лабиринт, который приведёт их к Миктлану, то им ничто не могло быть. Расплывшись в улыбке, он повернулся к Гермионе: — А ты не хотела идти! Мы нашли его! Она улыбнулась ему в ответ, и её глаза сияли от предвкушения, а в закатном солнце в карих радужках вспыхивали крошечные золотые искры: — Ты был прав! — Я знаю, — насмешливо ответил Том. — Пошли, — направился он ко входу. — Стой! — удержала его Гермиона за руку. — Нужно проверить, что на него не наложено никакой порчи. Они принялись использовать всевозможные проявляющие заклинания и простукивать стены входа палочками, но всё показалось чистым. На этом Гермиона вздохнула и произнесла: — Что ж, думаю, можно идти, — положила она палочку в руку. — Направление. Том же использовал простое заклинание, оставляющее за собой светящиеся метки, которое однажды вычитал в одной из книг библиотеки Нью-Йорка. Таким образом, они знали, что уже проходили какой-то участок, а также не нужно было дополнительно зажигать палочку с Люмосом. Трудно было определить, как долго они шли: может, десять минут, а может, десять дней. Время в этом месте как будто и шло, и остановилось. При этом они не чувствовали ни жажды, ни голода, ни усталости. Наконец, они оказались в очередном тупике. Правда, он отличался от всех остальных: вместо узкого слепого перекрытия коридора их ждала небольшая площадка, скорее напоминавшая крошечную комнату. — Кажется, оно, — выдохнула Гермиона. Том кивнул и призвал: — Люмос. На дальней стене был вырезан узор в виде арки, полный различных пиктограмм науатля, но самые часто встречающиеся из них означали «смерть». Они приблизились к стене, и Гермиона простучала арку палочкой, но ничего не произошло. Правда, на это они и не рассчитывали. Том достал из своего коробка один из обсидиановых ножей и сделал небольшой надрез на правой ладони. Затем, после быстрого Тергео, передал нож Гермионе, и она повторила его действия. Они одновременно приложили ладони к стене — большую, с длинными тонкими пальцами и слегка выпирающими венами Тома, и изящную ладошку, почти вполовину меньше его, с россыпью веснушек Гермионы, — но ничего не произошло. Том отнял руку от стены, недоумевающе разглядывая кровавый след: — Странно, это должно было сработать… — перевёл он взгляд на свою грязную ладонь, к которой прилипла пыль стены, смешиваясь с тёмно-красной сочащейся из пореза жидкостью. — Может, нас обманули, и это не обсидиан, а подделка? — принялся он рассматривать чёрное бугристое лезвие, зловеще блеснувшее в свете палочки. Гермиона продолжала держаться за стену и бормотала себе под нос: — Кровь — тоналли — божественный дар, но, видимо, этого мало. Сердце — тей­о­лиа — божественный огонь, но он фигурирует позже. Третья часть души — иий­отль — отвечает за заклинания, но она же в желудке. Нам что, надо на эту стену стошнить? — нахмурилась она. — Ещё иий­отль — телесный воздух в наших лёгких, — подал голос Том, продолжавший придирчиво рассматривать нож, и посмотрел на неё. Она метнула на него взгляд, в котором он прямо мог видеть, как включилась лампочка идеи: — Нет! — раздался её звонкий смех. — Неужели это настолько просто? Гермиона наклонилась и отрывисто выдохнула на камень. В ту же секунду стена внутри узора арки почернела, и постепенно камень начал растворяться, разгораясь красным светом. Том, не в силах сдержаться, притянул Гермиону в поцелуй, но уже довольно скоро он почувствовал, как её рот растянулся в улыбке, и она слегка отстранилась. — Пошли, Том, нас ждёт Миктлан, — произнесла она возле его губ. Тома не нужно было просить дважды.