Пропаганда

— Доброе утро, Гермиона, — сказал Том, садясь напротив за столом во время завтрака. Из подмышки он достал газету и развернул на одной из последних страниц. — Я нашёл нам квартиру, завтра переезжаем, — повернул он в её сторону и показал на одно из объявлений. — Я уже договорился, хозяин не против помесячного договора, если внести больший залог. Гермиона со стуком свою поставила кружку с кофе на стол: — А тебе не пришло в голову сначала спросить меня? — Ты спала, — пожал он плечами. — А хозяин квартиры — нет. Не станешь же ты отрицать, что это гораздо удобнее? Раз уж мы тут задерживаемся. Гермиона рассерженно ответила: — Не стану, но ты должен был сначала спросить меня. — Но ты же согласна, — искренне недоумевал Том. — Я просто сэкономил нам обоим время и обо всём договорился. Не благодари. Гермиона бессильно рыкнула и закатила глаза: — Я и не собиралась. Том слегка прищурился, готовясь произнести какую-то колкость, но их отвлекла официантка, которая принесла ему меню. Юная девушка двигалась с кошачьей грацией, а чёрные блестящие волосы были такими густыми, что, казалось, её пучок держится на честном слове, а шпильки вот-вот сдадутся и рассыпятся по полу. Как и любая другая девушка, женщина, появляющаяся в радиусе тридцати футов возле Тома грозы-мудаков-потому-что-сам-мудак-ещё-больше Риддла, она тут же принялась жеманничать и строить ему глазки. Головой Гермиона понимала, что это не её дело, что они с Томом всего лишь, наверное, напарники, что её никак это не должно трогать. И всё же её ужасно раздражали хихикающие девицы, стремящиеся его окружить. Их исследования в библиотеке слишком отчётливо напоминали ей четвёртый курс, когда вся женская часть Хогвартса собиралась, чтобы поглазеть на Виктора. Любая проходящая мимо женщина любого возраста останавливалась, чтобы бросить на Тома взгляд сквозь полуопущенные ресницы, намотать локон на палец или и вовсе попросить помочь достать для неё тяжёлый фолиант. Не сказать, что девушек в библиотеке было много, но достаточно, чтобы внутри Гермионы начинало клокотать что-то поистине тёмное. В свою очередь, Том никогда не поддавался их кокетству и, в целом, никак на него не реагировал, что Гермиона находила достаточно удивительным. Даже Виктор, привыкший к вниманию фанаток, тушевался, хмурился и сутулился, когда девочки были особенно настойчивыми. Что уж говорить про остальных мальчишек, которые едва ли не пускали слюни, если им хлопала ресницами симпатичная девушка. Том же отвечал на их поползновения уверенной, но степенной вежливостью, галантно соглашался помочь, если был в хорошем настроении, и обаятельно улыбался, отказывая им в знакомстве, если находилась редкая совсем отчаянная девица. Чаще всего он просто не обращал на них никакого внимания. Правда, от этого они не раздражали её меньше. Вот и сейчас Том делал заказ, не поднимая взгляда от меню, а затем передал его официантке, даже не глядя на неё. Вместо этого он пристально смотрел на Гермиону: — Что у тебя с лицом? — В смысле? — Ты выглядишь так, будто планируешь чью-то медленную и мучительную смерть, — он слегка улыбнулся и добавил: — Уж мне ли не знать. Гермиона прыснула, отпивая свой кофе: — Да, твою, — вернула она кружку на стол. — За то, что решаешь за меня. Он усмехнулся: — Время твоего суфражизма ещё не пришло. Веди себя подобающе, не позорь меня, — и рассмеялся во весь голос в ответ на её испепеляющий взгляд. В ответ Гермионе лишь оставалось закатить глаза. Хоть Том и был невыносим в своей непоколебимой уверенности в своей правоте, но она не могла не признать, что он действительно был прав. И, возможно, ей даже было немного приятно, что не она думает за всю группу.

***

У них сложилось некоторое подобие расписания. Переехав на новое место — в небольшую двуспальную квартиру в отдалённом районе города, — они смогли заниматься своими исследованиями в любое время суток, а не только в библиотеке или номере одного из них. Хоть они и сделали дубликаты всех необходимых для изучения мифологии ацтеков кодексов, всё же они продолжали днём ходить в библиотеку, чтобы сменить обстановку, прогуляться и просто потому, что она им нравилась. Том вставал в шесть утра и занимался своей зарядкой или бегал, а к её подъёму в восемь уже выходил из душа. Гермиона об этом знала наверняка, потому что не единожды сталкивалась с ним в коридоре, одетым лишь в полотенце, обёрнутое вокруг бёдер, провожая его взглядом. Точнее, крошечные капли воды, стекающие с его влажных волос вдоль по его спине, которая за прошедший год будто стала шире, чем когда они в первый раз съехались в Нью-Йорке. К девяти утра они уже были в библиотеке, как на уроке, обложившись всеми необходимыми материалами. В воздухе витал упоительный запах старой пожелтевшей бумаги и кожаных окладов. — Итак, что мы уже выяснили, — начал Том спустя несколько недель исследований. — Во-первых, ацтеки были одержимы кровью, так что нам стоит заранее поднять уровень гемоглобина, — сдавленно рассмеялся он себе под нос. Гермиона нахмурилась: — Не вижу ничего смешного. Если тексты правдивы, возможно, даже если мы выпустим всю свою кровь, её не хватит. Том подкатил глаза: — Это написано маглами для маглов. У страха глаза велики. К тому же волшебная кровь гораздо ценнее, её нужно меньше. Гермиона бросила на него сердитый взгляд. — Что? — слегка расширил глаза Том, будто он не понимает, почему вызывал у неё такую реакцию. — Это правда. Волшебная кровь гораздо сильнее, в ней есть магия. Ты же не станешь с этим спорить? — Тогда и сказал бы «сильнее», а не «ценнее», — вздохнула она. — Детали, — фыркнул он. — Так вот. Нам точно потребуется много крови. Проходим девять испытаний. Встречаем Миктлантекутли и Миктлансиуатль. Осталось только выяснить, где находится вход в Миктлан, а также разработать план прохождения уровней. Меня пока что больше всего настораживает ягуар, для которого надо распахнуть грудь и отдать сердце. Гермиона приподняла бровь: — То есть ты уже точно уверен, что мы должны туда идти? Мы даже не знаем, ради чего! Том загадочно улыбнулся: — Не знаем. И не узнаем, потому что для маглов это верная смерть. Но, на нашу удачу, мы не маглы. — Но ради чего? — принялась листать Гермиона заметки. — Предположим, мы всё преодолеем живыми. Ты думаешь, духи загробного царства чему-то станут тебя учить? — Если честно, не знаю, — серьёзно ответил Том. — Но у меня твёрдое предчувствие, что в конце нас будет ожидать что-то поистине впечатляющее. Иначе бы всё это не было сокрыто такой тайной. — Так, может, оно сокрыто, потому что там ничего нет? — скептично посмотрела она на него. — Или потому что никто не выжил. Том ответил ей пристальным взглядом: — Неужели тебе нисколько не любопытно? — Очень, — вздохнула Гермиона. — Но я стараюсь не совершать опрометчивых поступков. Он рассмеялся: — Ты участвовала в войне подростком, преодолела пятьдесят лет времени, переехала на другой конец света, сцепилась с вампирской мафией, обманула полицию и уже больше месяца исследуешь возможность попасть в некоторое магическое измерение, чтобы потенциально познать древнюю магию ацтеков, — широко улыбнулся он. — Думаю, тебе уже немного поздно делать вид, что ты степенная маленькая леди. Гермиона сделала паузу, взвешивая его слова, а затем спросила: — Но мы можем хотя бы не делать этого без подготовки? — Конечно, нет, — заверил её Том. — Я же не из Гриффиндора. Как, кажется, и ты, — рассмеялся он в кулак. — Ладно, давай начнём с начала. Перво-наперво, думаю, нам нужно раздобыть обсидиановый нож, его используют все жрецы, — перевернул он страницу одной из книг. Гермиона сверилась со своими записями: — Может, где-то в Мексике есть аналог Косого переулка? Мы могли бы попробовать найти магические следы в Мехико… — Нет, в Мексике ничего такого нет, — ответил Том. — Здесь живёт не так много волшебников, поэтому общее Министерство покрывает Центральную и север Южной Америки и находится в Бразилии. Мы туда целую вечность будем добираться. Гермиона скептически посмотрела на него: — А ты откуда знаешь? — Эйвери прислал мне буклет со всеми международными контактами и адресами, он работает в отделе международного сотрудничества, — ответил Том. — Просто возмутительно, что его не выдают всем путешественникам. Там адреса Министерств и входов в волшебную часть городов. — И ты мне не рассказал? — возмущённо спросила Гермиона. — Сова прилетела буквально этим утром, я на него едва взглянул, только чтобы проверить Мексику. Гермиона решила не устраивать перепалку на пустом месте, но задала другой волнующий её вопрос: — А как он тебе его прислал? Мы так далеко, да и откуда кто-то знает, что мы здесь, — с тех пор, как она перебралась из Штатов, у неё не было возможности связаться с Септимусом. Том вернулся к своим книгам и заметкам и ответил, не поднимая головы: — Сова Лестрейнджей достаточно хорошо обучена и вынослива, только она меня может здесь найти. Поэтому Эйвери передал буклет с ней. У Гермионы неприятно кольнуло в районе солнечного сплетения. В прошлом году, когда они поссорились из-за Хепзибы, Том ходил на вечеринки с Розали Лестрейндж. Неужели он до сих пор с ней общается? Гермиона поспешила затолкать неприятное чувство подальше на задворки сознания. Он может общаться, с кем хочет, ей-то что. Стараясь не подавать виду, что ей неприятна эта новость, потому что, ну правда, какое ей дело, Гермиона спросила: — Как дела у Розали? Том не поднял головы от страницы: — У кого? — У Розали Лестрейндж? — А мне откуда знать? — посмотрел он на неё с недоумевающим взглядом. — Я общаюсь с её братом, до неё мне дела нет. Смотри, как думаешь, — перевернул он фолиант в её сторону, — вот здесь говорится о том, что река лишает путника одежды. Значит ли это буквально только одежды или любых предметов? Гермиона мигом забыла про Розали и включилась в поиск ответа на загадку: — Хм, — сверилась она со своим конспектом. — Считается, что семьи оставляют амулеты для своих усопших, чтобы они помогли им пройти этот путь. Думаю, это значит, что амулеты точно остаются с ними. Но сложно сказать, это относится только к ним или ко всему, что не одежда. Том задумчиво постучал кончиком карандаша по подбородку: — Как думаешь, а волшебная палочка может сойти за амулет? — Хотелось бы, — с содроганием ответила Гермиона. — Будет обидно лишиться палочки на пути к возможной смерти.

***

Рождество наступило и прошло. С середины декабря весь город был украшен красными, похожими на звёзды, пуансеттиями, а вместо Рождественской ёлки — ведь в Мексике не растут ели — повсюду на улицах установили сцены из Нового Завета о рождении Иисуса. Гермиона с Томом вспомнили о Рождестве лишь утром двадцать четвёртого декабря, когда пришли в библиотеку, и их встретила закрытая дверь. Поэтому следующие два дня они занимались своими исследованиями прямо в квартире, разложив дубликаты фолиантов прямо на полу, потому что их небольшого кухонного стола было бы недостаточно. Приближался день рождения Тома, и Гермиона решила, что раз теперь он знает, что она знает, то она может его поздравить. Она принялась раздумывать над подходящим подарком, ведь Том уже дважды дарил ей замечательные книги, и ей хотелось ответить ему тем же. Всё осложнялось тем, что они находились в Мексике, где у неё не было возможности купить ничего, кроме магловских товаров, а она знала наверняка, что подобное ему неинтересно. В конечном итоге она не выдержала и спросила его напрямую: — Том, а что бы ты хотел получить на свой день рождения? Он оторвал взгляд от своих заметок, которые перечитывал: — Я не отмечаю свой день рождения, — подумав секунду, он добавил с усмешкой: — По крайней мере, пока он не станет национальным, мировым праздником. Гермиона закатила глаза: — Ну разумеется. Улыбнувшись, он вернулся к своим заметкам: — Так что даже не думай о том, чтобы что-то устроить. Этот день — лишь памятник некомпетентности моей матери, — он перевернул страницу, оставив пометку на полях. — Каждый прожитый мною день — праздник моей жизни, нет смысла выделять какой-то один. — Но, Том, — попыталась переубедить его Гермиона, — это же такая веха, ещё один год… — Не пытайся изменить моё мнение, — по-прежнему не отрывался он от страниц. — Я уже достаточно взрослый, чтобы у меня были твёрдые убеждения. Это одно из них. Вопрос закрыт. Гермиона не стала продолжать явно неприятный ему разговор. Какое-то время она озабоченно наблюдала, как Том, прикусив губу, задумчиво что-то перечёркивает. У неё кольнуло в сердце от жалости, ведь, понятное дело, ему никогда не устраивали праздника. Да и откуда? Он не просто попал в приют, он в нём родился. Перебрав все варианты, она решила, что не стоит устраивать ничего грандиозного. Она купит ему торт в пекарне, пока он будет на своей пробежке, вставит туда свечки и приготовит для него подарок. Минимум. Для первого настоящего праздника достаточно. Всё же главное — внимание. Осталось только придумать подарок. Самым ценным бы стало что-то магическое. Но все заклинания, которыми она была готова с ним поделиться, он уже знал, а артефактами, которые она была готова ему отдать, — владел. Даже больше. Подумав, она вспомнила про «Сказки барда Бидля», которые ей оставил Дамблдор, но быстро отмела эту идею: во-первых, возможно, не стоит о них рассказывать Волдеморту в процессе становления, а во-вторых, ей ещё самой предстояло разобраться, как вернуть книгу Дамблдору, чтобы ещё больше не нарушить свою будущую временную линию. Скорее всего, как и в случае с Чашей Хаффлпафф, поскольку эта копия у неё, то у Дамблдора её сейчас нет. Перебирая вещи в бисерной сумочке, она наткнулась на одну из любимых книг своего папы. Собираясь на поиски крестражей, она взяла несколько и маминых, и папиных, чтобы иногда их перечитывать. Так ей казалось, что она к ним ближе. Когда-то они читали их ей на ночь вслух, несмотря на то, что это взрослые произведения. Гермиона какое-то время раздумывала, стоит ли отдавать что-то столь ценное для неё Тому. Он вряд ли должным образом оценит магловскую художественную литературу. С другой стороны, ему будет определённо приятно обладать чем-то из будущего, а это произведение не издадут ещё лет двадцать. Магловская литература или нет, это определённо что-то особенное, как любит выражаться Том. В канун Нового года Гермиона встала раньше обычного и забрала из пекарни в соседнем квартале торт с дульсе де лече — всё-таки они в Мексике. Вернувшись в квартиру, она разложила на кухонном столе книгу, обёрнутую в серебристую бумагу, и торт, вставив в него двадцать одну свечку, и принялась ждать возвращения Тома, читая один из кодексов. Входная дверь отворилась в без пятнадцати восемь. Гермиона вскочила и поспешила в прихожую, шлёпая босыми ногами по терракотовой плитке. Он ещё не успел разуться, как она прокричала: — С днём рождения, Том! Он выпрямился, оторвавшись от развязывания шнурков, и его пропитанная пóтом майка натянулась на груди: — Доброе утро, Гермиона. Спасибо, но, кажется, я… Она подскочила к нему и, схватив за руку, будто не слыша его, потянула за собой: — Пошли, я приготовила тебе подарок, торт!.. Он резко вырвался из её хватки: — Что я тебе говорил про мой день рождения? — спросил он низким, опасным голосом. Гермиона обернулась и увидела, что его взгляд пылает гневом. Признать по правде, от столь мрачного выражения его лица было даже страшновато. Но всё же она сказала: — Да-да, ты его никогда не отмечал. Но вот увидишь, тебе понравится! Он нахмурился: — Я не собираюсь ничего видеть. Я тебе чётко сказал: мне этого не нужно. Гермиона подкатила глаза: — Ну какая же ты свинья! — Это я свинья? — глумливо спросил он. — Я тебе, как человеку, сказал, что я этого не хочу, но ты решила, что твоё желание важнее. Она чуть не задохнулась от гнева: — Я старалась, подготовила для тебя торт, подарок, а ты ведёшь себя, как неблагодарный скот! Том сжал кулаки: — А ты упрямая ослица, которая не в состоянии понять или услышать, что ей говорят. До свидания, — и на этом он аппарировал в неизвестном направлении. Гермиона просто-напросто рыкнула от возмущения. Как он смеет! Неблагодарный урод! Сущая истеричка! Она даже не могла его догнать, чтобы высказать всё, что думает о его отвратительном поведении и невыносимом характере. И этому человеку она собиралась подарить папину книгу! Вне себя от гнева, Гермиона отправилась на прогулку, чтобы немного успокоиться. Прошло несколько часов, и вот стрелка часов приближалась к полуночи. Гнев и возмущение Гермионы постепенно стихли, уступив беспокойству. Куда подевался Том? Она лишь надеялась, что не занимается чем-то глупым и опрометчивым. Рано или поздно он вернётся — она заглянула в его спальню, где все вещи, как и всегда, были на своих местах в армейском порядке. Также это значило, что он где-то шатается в майке и шортах уже больше двенадцати часов. Она читала в кресле в гостиной, когда резко раздался хлопок аппарации, и посреди комнаты появился Том. От неожиданного звука она подпрыгнула, и её сердце рефлекторно забилось быстрее от испуга, но Гермиона не подала виду. — Добрый вечер, Гермиона, — улыбнулся он, будто ничего не произошло. — Пошли на кухню, мне нужно успеть разрезать торт, — протянул он ей руку. Гермиона слегка запрокинула голову и посмотрела на него исподлобья, встретившись с взглядом его тёмных глаз, которые сейчас напоминали ей Чёрное озеро ночью, когда оно отражает в себе сотни крошечных звёзд. Оставаясь в кресле, она ответила: — Ты не собираешься извиниться? — За что? — шутливо слегка качнул он головой, будто не понимая, о чём речь. — За то, что ты ослушалась мою просьбу, как именинника, и назвала меня свиньёй и скотом? Нет, конечно. Она вздохнула: — Прости, что я обозвала тебя. — Раненых бросают в воду, — подмигнул он. — Пошли, — махнул он рукой. Гермиона слегка сузила глаза: — Откуда такая резкая смена настроения? — Меня, конечно, ужасно злит, что ты ослушалась и решила причинить добро, но ведь ты Гермиона, что от тебя ещё ждать, — усмехнулся он себе под нос, заметив её возмущённый вид. — Но спасибо за внимание, это приятно. А теперь пошли, я хочу проверить, правду ли говорят про желания на день рождения. Она ахнула: — Ты что же, и желания не загадывал никогда? — У меня не было торта, чтобы его разрезать, — беспечно ответил Том. — В приюте Вула на день рождения давали бисквит с джемом, а не просто хлеб с джемом к чаю. Я и про торт-то слышал только от других да в книгах читал. — Какой ужас! — искренне возмутилась Гермиона. — Да мне плевать, — пожал он плечами. Они зашли на кухню, и Том заметил на столе торт, утыканный свечками, и подарок в серебристой бумаге, которые Гермиона за целый день даже не тронула. — Почему мой торт весь в свечах? — задумчиво спросил он, с жадным блеском в глазах проводя пальцем по серебристой упаковочной бумаге подарка, лежащего рядом. — Это традиция, — пожала она плечами. — Нужно задуть свечки по количеству исполнившихся лет. — Понятно. Что ж, тебе виднее, как празднуют дни рождения, — ухмыльнулся он и взмахом руки невербально поджёг сразу все двадцать одну. Выпендрёжник. — Загадай желание и задувай, — объяснила Гермиона. Том пристально посмотрел на неё, чему-то улыбнулся, будто самому себе, и за один раз задул все свечки сразу. — Молодец, — прокомментировала Гермиона. — Теперь сбудется. С днём рождения, Том. — Спасибо, — слегка наклонил он голову набок. — Давай проверим, сбудется ли. Он обогнул стол и подошёл к Гермионе. Не успела она что-то сказать, как он накрыл её губы своими и, подхватив её, будто она ничего не весит, усадил на стол, не прерывая поцелуя. Том целовал её, словно весь день блуждал по пустыне, а не чёрт знает где, и она была его оазисом. Одна его рука запуталась в её волосах, поддерживая голову, но не давая отстраниться, а второй он слегка водил пальцем вдоль её позвоночника, вызывая электрическую дрожь. Её окутал запах его тела, и хоть в нём не было присущей свежести и ветивера, он ей не был противен. Наоборот, как будто раскрывал в ней что-то дикое. Она провела рукой от его груди вверх по шее и принялась перебирать пальцами шелковистые тёмные пряди, отчего Том слегка прошипел и проскользнул языком в её рот, переплетаясь с её собственным. У Гермионы кружилась голова, она её попросту теряла и совершенно не хотела возвращать на место. Полностью растворившись в поцелуе, не отдавая отчёт своим действиям, она раздвинула ноги и обхватила ими Тома за бёдра, притягивая ближе. У него вырвался гортанный стон, от которого у неё по телу побежали мурашки, и он оторвался от неё только чтобы проскользнуть губами по челюсти и языком вниз по шее, резко запрокидывая её голову своей крепкой, сильной рукой. Он принялся целовать её шею, а когда слегка проскользнул по нежной коже зубами, у неё вырвалось тихое, с придыханием: «Ах, Том!..» — после чего он с несколько рокочущим стоном прикусил её сильнее и втянул её кожу, и Гермиона знала наверняка, что там останется тёмный синяк. Она крепко сжала его горячее, обнажённое в майке плечо, впиваясь ногтями в твёрдые мышцы, отчего Том шумно выдохнул и отстранился от неё, пытаясь вырваться из хватки её ног. Она опустила их, позволяя ему отодвинуться, и виновато произнесла: — Прости, я тебя поцарапала? Улыбаясь, Том поджал нижнюю губу, отчего на подбородке появилась ямочка, и покачал головой: — Нет, всё в порядке, дело не в этом, — в его глазах блеснуло что-то игривое, лукавое, но он лишь облокотился на стол рядом с ней и взглянул на часы на стене. — О, с Новым годом, Гермиона! Она повернула голову и увидела, что шёл первый час: — С Новым годом, Том! Он подвинулся ещё немного ближе и слегка наклонился, чтобы низким голосом сказать ей прямо на ухо: — В прошлом году я отказался давать новогоднее обещание, но, пожалуй, у меня есть одно на этот, — он провёл пальцем по месту на её шее, где, возможно, уже начинал расцветать багровый синяк. — В новом году я собираюсь делать это регулярно. От этих слов у Гермионы будто скрутило желудок в узел, а тонкие волоски на её шее встали дыбом, и она услышала его тихий смешок. Затем она почувствовала, как он перегнулся на другую сторону стола, проскользнув грудью по её плечу. — Посмотрим, что ты мне подарила, — поднял он с другого конца стола свёрток в серебристой бумаге. Том вновь сел прямо, но оставался достаточно близко, чтобы слегка задевать её рукой и коленом. Удерживая книгу на уровне бёдер, он рывком разорвал бумагу, будто пытаясь развернуть её как можно шире. Глядя на бежевую обложку с голубыми акцентами и отпечатанным в форме арки текстом, он прочитал: — «Бойня номер пять, или крестовый поход детей», — а затем перевёл на неё взгляд. — Магловская проза? — Одна из любимых книг папы, — ответила она. Он ответил именно так, как она ожидала: — Какой мудрый человек твой отец, — улыбнулся он. — Даром, что магл. Гермиона не стала на это реагировать, она знала, что он просто дразнится. Так что просто добавила: — А ещё её впервые издадут через двадцать два года. Том улыбнулся ещё шире: — Потрясающе, — наклонился он и поцеловал её в макушку. — Спасибо, — отстранившись, он добавил: — К таким дням рождения можно и привыкнуть.