Пропаганда

На пустыню опустилась чёрная ночь. Том и Гермиона брели вдоль безлюдной дороги, направляясь к маячившим огням Лас-Вегаса. У них не было часов, но, судя по отдалённости огней, этот путь должен занять около часа. — Нам надо залечь на дно, — решительно начала Гермиона. — Согласен, — кивнул Том. — Наверное, стоит убираться из Штатов, — продолжала она. — По крайней мере, на какое-то время. — Согласен, — утвердительно сказал он. — Мафия достаточно быстро разнюхает, что нам удалось соскочить, — рассуждала вслух Гермиона, — значит, стоит выдвигаться как можно скорее. — Согласен, — снова повторил Том. — Вот что ты заладил?! Том опустил на неё взгляд и заметил, как в тусклом оранжевом свете редких уличных фонарей вдоль шоссе её глаза пылают от возмущения. — А что? Я согласен, — ухмыльнулся он. — Нет смысла тебя дразнить за разумные рассуждения. Гермиона скрестила руки на груди: — Ладно, спишем твою покорность на кислородное голодание в участке… Том принялся хохотать. Иногда она приводила его в недоумение: Гермиона всегда злилась, если он делал что-то, по её мнению, «плохое», но постоянно находила стороннюю причину, чтобы списать на неё что-то «хорошее»: выспался, кислородное голодание, это вообще не его заслуга. Том догадывался, что иногда он не подарок, но уж точно не такое невыносимое зло во плоти, каким она его часто выставляла. — …Переночуем в гостинице, а утром выдвинемся. Только вот куда? — закончила она свою мысль. — В Мексику, — решительно сказал Том. — Это ближайшая другая страна отсюда, а нам нужно сматываться как можно скорее. Гермиона кивнула. — Только ночевать здесь мы не будем, — добавил Том. — В каком смысле? — покосилась она на него. — Мы в Лас-Вегасе, не стоит разбрасываться такой возможностью легко заработать. Мы не можем пользоваться нашими банковскими счетами, нас отследят моментально. Если с палочками ещё неизвестно, реагируют ли они на саму палочку или только магическую активность, то со счетами всё однозначно, — подумав, он добавил. — Неизвестно, когда ты устроишься на работу, если вообще сможешь её найти в Мексике. Да и я должен попрощаться со своими сбережениями на неопределённый срок. Гермиона ахнула: — Ты хочешь сыграть на свои оставшиеся наличные? Том пристально посмотрел на неё, широко улыбнувшись: — «Сыграть»? Кто сказал «сыграть»? Это не игра, если ты знаешь, что победишь. — А ты, разумеется, победишь, — закатила она глаза. Он слегка склонил голову набок: — Разумеется. Я же буду играть в покер. — Ах, ещё один талант из неисчерпаемого списка Тома Риддла! — Гермиона, я вырос в магловском приюте среди шпаны и прочих отбросов общества. В истерзанном войной, нищем, голодном Лондоне. Чем, ты думаешь, мы там занимались? Бридж, вист, блэк-джек, баккара — назови любую карточную игру, я, скорее всего, в ней мастер. Но мой конёк — покер. — И почему я не удивлена? — усмехнулась она. — Кому нужен старый, заплесневелый вист, если можно играть в модный, щеголеватый покер! Том снисходительно посмотрел на неё: — Конечно, ведь всё стоит делать либо с шиком, либо не браться вообще. Но самое главное — как всё-таки удобен покер, когда ты умеешь читать своих соперников как раскрытую книгу, — подмигнул он ей.

***

Первое казино, до которого они добрались, называлось «Ласт фронтир», и встретило оно их лужайкой из искусственной травы, одноэтажным, но огромным белым домом и американским флагом на высоком флагштоке. Чтобы не привлекать внимание службы безопасности, они решили разыграть пару молодых британских детей богатых родителей, которые приехали поразвлечься в Вегас. Хоть американские казино и не были такими помпезными, как показывали в кинофильмах, и там не было строгого дресс-кода, они всё равно переоделись после суток в камере предварительного заключения. Том надел свой парадный костюм-тройку с шёлковым галстуком-бабочкой и свежей рубашкой, а Гермиона — платье, которое он ей купил для похода на концерт, длинные перчатки и лаковые туфли на каблуке. Оба были полностью в чёрном. К счастью, чары, изменяющие дату рождения в паспорте, всё ещё держались с их посещения джаз-бара пару дней назад, иначе Том бы вряд ли прошёл проверку документов на входе, несмотря на совершеннолетнюю Гермиону, держащуюся за его локоть. Его сердце размеренно билось под несколькими пачками купюр — его и Гермионы, — он ничуть не волновался. Помещение ослепило своей вульгарностью. Повсюду раздавались крики, гвалт, громкая музыка и звон игровых автоматов. Пол был застелен ковролином ярко-синего цвета с геометричными оранжево-жёлтыми узорами, от пёстрости которого к его горлу подкатывала тошнота. Повсюду горел яркий свет всех цветов, а окон так же не было, как и в камере, намеренно лишая людей возможности следить за временем. Все игорные столы были обиты синим сукном в тон полу, а стулья были выкрашены в перекликающийся с узором оранжевый оттенок. Повсюду сновали официанты, предлагающие бесплатный алкоголь, а помещение заполнял густой, едкий табачный дым. Они отправились прямиком к покерным столам. Том выбрал тот, где играли на самые большие ставки: лучше закончить со всем побыстрее. Он подошёл с Гермионой, держащей его под руку, и сел за свободный стул между пожилым мужчиной с густыми усами в бежевом костюме и мужчиной средних лет с коротко остриженными рыжими волосами. За столом играли ещё три человека: старуха с туго завитыми волосами, увешанная бриллиантами, как рождественская ёлка, щуплый мужчина с бегающими глазками и трясущейся под столом ногой и тонкокостная блондинка с волосами, уложенными в элегантную высокую причёску, на пару лет старше Тома. Несмотря на синий булыжник на её безымянном пальце, ей ничто не помешало томно прищуриться, оглядывая его с ног до головы. Том ухмыльнулся и, не отводя от неё взгляда, перехватил руку Гермионы, поцеловал её костяшки пальцев и положил её ладонь себе на плечо. Затем он повернулся к ней и едва слышно прошептал: — Готова? Гермиона еле заметно кивнула и ослепительно улыбнулась. — Добрый вечер, леди, джентльмены, — вновь повернулся он к сидящим за столом и учтиво кивнул. — Надеюсь, Вы не против, если моя дорогая Эмма побудет со мной? Она приносит мне удачу, — растянул он губы в одной из своих самых обаятельных улыбок, накрыв пальцы Гермионы на своём плече ладонью. — Никаких проблем, если мисс… ис? Эмма не будет мешать игре, — ответил приземистый чернокожий крупье в белом смокинге с чёрным галстуком-бабочкой. — Замечательно, — ещё шире улыбнулся Том и, убрав свою руку с плеча, чтобы приоткрыть пиджак, молча вытащил из внутреннего кармана четыре пачки по две тысячи долларов, перехваченные бумажными лентами с печатью Каменного национального банка, и передал их через суконный стол крупье. — Восемь тысяч! — крикнул тот через плечо коллегам. Вскоре один из них принёс им разноцветные фишки: бордовые в сотню, зелёные по двадцать пять и жёлтые по пять долларов. Том деловито выстроил несколько башен различного номинала. — Анте — сто долларов, — возвестил крупье, тасуя колоду. Каждый из шести участников игры положил по фишке перед собой. Крупье сгрёб их в одну кучу и принялся раздавать карты. Том смотрел на всё происходящее с бесстрастным выражением лица, которое за годы притворства во всех сферах жизни стало для него таким же естественным, как дышать. Карты по одной пролетали по синему сукну по очереди к каждому игроку. Наконец, каждый получил по пять штук. Том заглянул в свои. Четыре червонных — король, шестёрка, семёрка и десятка — и одна пиковая семёрка, что давало пару семёрок. Он быстро обвёл глазами соперников, считывая их «руки»: кикер туз, кикер король, пара троек с кикером дамой, пара троек с кикером валетом, три четвёрки. Семёрок больше ни у кого не было, значит, он может рискнуть и обменять какие-либо карты в надежде получить три семёрки, а то и вовсе каре. В колоде остаётся двадцать две карты. Если обменять три, то вероятность получить хотя бы одну семёрку: двадцать двадцать вторых с первой картой, девятнадцать двадцать первых со второй и восемнадцать двадцатых с третьей, а общая вероятность — их произведение. Если сократить двадцать в числителе и знаменателе, а также всю дробь на три и на два, получается пятьдесят семь семьдесят седьмых, что составит… Ну, если очень грубо округлить, около трёх четвёртых. Значит, вероятность вытащить хотя бы одну семёрку составит один минус три четвёртых — около двадцати пяти процентов. А если попробовать флеш? В колоде тринадцать карт одной масти, у Тома четыре червонных, а ещё две — двойка и тройка — у других игроков. Получается, остаётся семь возможных червонных карт, а всего остаётся двадцать две карты в колоде. Вероятность вытащить одну червонную — семь двадцать вторых, что примерно треть, около тридцати одного процента. Из возможных очевидных комбинаций флеш может перебить только потенциальное каре четвёрок у дёрганого парня или его же возможный фулл-хаус из четвёрок и, вероятнее, десяток, потому что туз — его последняя карта — уже был у усатого старика. Что ж, Том только сел за стол, а значит, некоторое время можно играть в поддавки. Он решил попытаться собрать флеш. Самое сложное — повышать ставки так, чтобы остальные игроки включались в игру, а не устраивали в страхе массовый фолд. Блондинка постучала по столу, что означало колл. Куда уж ей с её одиноким королём. Следующим шёл рыжий сосед Тома, который добавил сотню. Том ответил на его повышение и удвоил ставку. Усатый старик с тузом предпочёл фолд, а следом и бриллиантовая старуха со своей парой троек, очевидно, предпочитающая играть осторожно. Дёрганый парень тоже удвоил ставку, а значит, чтобы продолжить игру, нужно было выложить по восемьсот долларов. Рыжий и Том ответили коллом, добавив недостающую сумму, а блондинка, ожидаемо, вышла из игры. Том обменял свою пиковую семёрку и получил взамен червонную пятёрку. А вот и флеш! На его лице не дрогнул ни один мускул. Зато его главный конкурент решил рискнуть и сбросил и десятку, и туза, получив взамен восьмёрку и валета. Его дёргающаяся под столом нога начала двигаться ещё чуть быстрее. Рыжий предсказуемо остался со своей парой троек, ведь он не знал, что вторая уже лежала в отбое после старухи. К этому времени общий банк составлял три тысячи долларов, а ставка — восемьсот. Рыжий, от которого начинался круг (поскольку блондинка вышла из игры и теперь теребила своё помолвочное кольцо, наблюдая за Томом), постучал по столу. Теперь Том знал, что у него лучшая рука за этим столом, и хоть он пока не мог заявить об этом слишком нагло, всё же дёрганый парень был достаточно дерзок и считал, что у него неплохой шанс с его тремя четвёрками. Том решил начать с повышения ставки ещё на двести долларов. Глаза оппонента снова забегали, но он ответил и коллом, и рейзом. Он пересчитал свои фишки, которых у него всё ещё оставалось приличное количество, и увеличил ставку до двух тысяч. Рыжий сбросил карты. Том на мгновение раздумал, стоит ли делать ререйз, ведь у него в любом случае уже будет лишняя тысяча от дёрганого. Затем он решил, что хочет выглядеть за столом удачливым, но разумным юношей, а не агрессивным матёрым игроком. Поэтому он просто ответил коллом, добавив недостающую тысячу. Крупье собрал все фишки в общую кучу, насчитывающую пять тысяч долларов, и провозгласил: — Раскрываем карты, — дёрганый перевернул свою руку. — Три четвёрки, неплохо, — Том довольно скромно, чтобы поддержать свой образ любимчика судьбы, открыл свои карты. — Флеш! — возвестил крупье. — Поздравляю, мистер. Крупье собрал все карты и принялся их тасовать, а Том потянулся вперёд, отчего рука Гермионы, которая всё это время была на его плече, соскользнула, и сгрёб фишки. За несколько минут их банк пополнился на три тысячи долларов. Блондинка, как она думала, соблазнительно улыбнулась и с придыханием сказала: — Впечатляет, — не сводя с Тома глаз. Он лишь ухмыльнулся: — Новичкам везёт. На его плечо вновь опустилась ладонь Гермионы, на этот раз левая, а правой она слегка взъерошила волосы у него на затылке: — Какой ты у меня умный, Джон! — воскликнула она, перегнулась из-за его спины и оставила быстрый поцелуй на его левой щеке, слегка задев скулу ресницами. По его шее побежали мурашки, а на лице от места, которого она коснулась, разливалось приятное тепло. Он быстро улыбнулся, но тут крупье вновь воскликнул: — Анте — сто долларов, — и Том вновь надел своё бесстрастное лицо, бросив бордовую фишку на синее сукно. Покер продолжился. Том отыграл ещё несколько раундов, продолжая поддерживать свой образ удачливого, но разумного сынка богатых родителей — якобы ему хотелось насладиться игрой, но он боялся слишком проиграться, чтобы не получить нагоняй от отца. Пару раз он специально сбрасывал карты, а один раз уступил усатому старику уже после обмена, великодушно разрешив ему порадоваться своему стриту. И всё же спустя примерно час их восемь тысяч превратились в двадцать семь и триста долларов. После очередного выигрыша — из пары валетов с кикером девяткой — Гермиона слегка сжала его плечо, что означало, что за ними начала приглядывать служба безопасности. Том тут же обратился к игрокам: — Пожалуй, на этом я вас оставлю, — снова обаятельно улыбнулся он, приподнимаясь из-за стола. — Не хочу, чтобы моя невеста скучала, можно только представить, как это утомительно — стоять и смотреть, как шесть человек молча подбрасывают фишки и переворачивают карты, — он отсчитал три бордовых фишки и передал их крупье в качестве чаевых. — Вот, возьмите, сэр, большое спасибо за великолепную игру. Не могли бы Вы, пожалуйста, обменять мой куш на больший номинал? Боюсь, нам всё не унести даже в четыре руки. Крупье разменял его двести семьдесят бордовых фишек по сотне на пятьдесят четыре серых по пятьсот долларов. Они пожали руки, и Том с Гермионой пошли прочь от покерных столов. — Ты был неподражаем! — ликующе воскликнула Гермиона, беря его под руку. — Джон, — добавила она с лёгкой насмешкой в голосе. — А ты была ослепительна, Эмма, — таким же насмешливым тоном ответил Том. — Что скажешь, может, нам напоследок попытать удачу в рулетке? Гермиона нахмурилась: — Том, ты с рулеткой не договоришься легилименцией. Он улыбнулся, прикусив нижнюю губу: — А зачем она нам? Это не единственный мой талант, — подмигнул он ей. — Пошли! — потянул он её за собой. Небольшая толпа собралась вокруг ещё одного стола с синим сукном. На дальнем конце расположилась круглая рулетка, размеченная чёрными и красными делениями, а сам стол был разлинован квадратами с числами на красном и чёрном фоне. Ещё один чернокожий крупье в белом смокинге — на этот раз долговязый и тощий — передвигал фишки с прошлой игры длинной тонкой палкой, напоминавшей букву «Т». Втиснувшись между зеваками, наблюдавшими за игрой, Том подошёл поближе к столу, подтягивая за собой Гермиону. Народу было так много, что для того, чтобы встать у рулетки, им приходилось находиться вплотную друг к другу, и он чувствовал тепло её тела вдоль всего своего левого бока. — Всё на семёрку! — поставил он все пятьдесят четыре фишки на квадрат с белым числом «7» на красном фоне в две стопки высотой примерно по три с половиной дюйма. — Т… Джон! — шикнула Гермиона. Толпа начала шушукаться. Том мягко улыбнулся, но лишь обхватил Гермиону за талию и прижал к себе: — Со мной сегодня мой талисман, что-то мне подсказывает, что мне сегодня повезёт! Крупье с широкой улыбкой, хихикая себе под нос, покачал головой. Он повидал немало самоуверенных глупцов, возомнивших себя любимцами Удачи. Хорошо, что Том не полагался на подобные эфемерные материи, а лишь хорошо знал цену своим способностям. — Джон, — снова прошипела Гермиона, — за угаданное число платят 35 к 1! Получится почти миллионный выигрыш, нам столько в жизни не отдадут, да и незачем привлекать такое внимание. Том поджал губы и сузил глаза, глядя на Гермиону. В нём уже бурлила энергия предвкушения большого куша, и ему категорически не хотелось соглашаться на меньшее. И всё же Гермиона, как это часто бывало, оказалась права. За такой выигрыш им могут даже переломать руки молотком. Он обаятельно улыбнулся и перевёл взгляд на крупье: — Однако мой талисман слишком переживает за наш бюджет, — сдавленно рассмеялся он. — Так что, пожалуй, остановимся просто на красных, — передвинул он фишки на участок для всех красных чисел — большой квадрат сбоку. Брошенный в рулетку шарик некоторое время быстро кружился вдоль по окружности бортика, а затем постепенно начал терять скорость, приближаясь к самим числам. Он слегка покачивался: вверх — ближе к борту, вниз — ближе к красно-чёрным ячейкам. Том неотрывно смотрел на рулетку. Когда шарик начал опускаться к пятёрке — красное, — он слегка отскочил и перекатился на четыре деления вперёд, прочно упав на семёрку. Конечно, для Тома уже не было большой разницы, пять или семь, но это было делом принципа. — Семь, красное! — провозгласил крупье, ставя стеклянную гирю на выпавшее число. — Сожалею, сэр, у Вас действительно мощный, но такой осторожный талисман, — покачал он головой, будто жалея, что Том лишь удвоил свой выигрыш. Толпа взревела и принялась аплодировать. Гермиона же подпрыгнула, а затем, будто вспомнив о своей роли, обвила руками шею Тома и оставила у него на щеке ещё один — куда более крепкий — поцелуй. Он широко, ликующе улыбнулся, и вовсе не из-за выигрыша. В нём-то он нисколько не сомневался. Таким образом, они оказались владельцами пятидесяти четырёх тысяч долларов — можно сказать, он практически отыграл три тысячи галлеонов, доставшиеся ему после заключения Боргина и Бёрка. Осталось только получить наличные безо всяких чеков. Они направлялись к кассе, разделив фишки между собой, поскольку все они не помещались в ладонях Тома, несмотря на их довольно внушительный размер. Теперь они шли возле друг друга. Спектакль со счастливой обручившейся парой перестал быть настолько необходим. Внезапно перед Томом возник коренастый мужчина со стрижкой-полубокс в чёрном костюме. Он слегка улыбнулся, но улыбка не касалась его глаз: — Мои поздравления, сэр, мисс! Меня зовут Ричард, и я представляю службу безопасности казино. Не могли бы мы, пожалуйста, обсудить кое-что с глазу на глаз? Мы лишь хотим помочь вам с организацией вашего выигрыша. Том слегка повернул голову, искоса взглянув на охранника: — Конечно, а в чём дело? Ричард подозвал их, махнув рукой в сторону дальнего угла казино, где располагались несколько дверей: — Следуйте за мной. Мы лишь должны убедиться, что с вашей выплатой не произойдёт никаких заминок и что ваш выигрыш в безопасности. Том и Гермиона переглянулись, но проследовали за работником службы безопасности. Он завёл их в небольшой кабинет, где помещался только один рабочий стол и стул. — Что ж, мы заметили некоторые странности в ваших последних играх, и нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, чтобы прояснить ситуацию, мистер?.. — Конфундо, — раздалось у Тома из-за спины. Он не знал, как ему на это реагировать. Оправившись от секундного шока, Том повернулся и увидел, как Гермиона, прижимая фишки к телу одной рукой, направляла палочку на охранника. Шок сменился некоторой гордостью. — У нас нет времени на разглагольствования, а он сейчас начнёт просить документы да устроит допрос про твой выигрыш. Небось попытается забрать процент. Лишнее внимание нам ни к чему, тем более в Неваде с Мартинезом, — спокойно объяснила она, сдув с лица выбившийся локон. — Ну ты даёшь! — улыбнулся Том. Затем он вернул внимание охраннику: — У нас всё чисто, сэр, мы пойдём обналичим выигрыш? Служитель лишь пространно покивал, оперевшись на свой стол, и они поспешили к кассе, а оттуда — прочь из казино, пока никто не обнаружил их использование палочек.

***

Том сидел за столиком круглосуточного дайнера, где юная официантка в коротком — едва достающем до колен — канареечно-жёлтом платье и белом переднике строила ему глазки, пока подливала ему в кружку водянистый, отдающий бумагой кофе. Перед ним была расстелена карта, которую они за завтраком изучали вместе с Гермионой, сидевшей напротив. Они уже давно переоделись в будничную одежду и ждали, когда наступит рассвет, а с ним поедут и первые автомобили. Чтобы замести следы, они решили доехать до границы с Мексикой на попутках в Калифорнию, а оттуда уже аппарировать. Граница была не так далеко от Лас-Вегаса, но, поскольку культура и язык сильно отличались, аппарация могла не сработать или грозила бы сильным расщеплением, особенно с учётом их злоключений и общей усталости последние несколько дней. — Как думаешь, мы могли бы доехать прямо до Мексики? — спросила Гермиона. — Наверняка туда едут многие. — Может, и могли бы, но, во-первых, это может показаться водителю слишком подозрительным, а во-вторых, нам придётся проходить паспортный магловский контроль, — заметил Том. — В обоих случаях это лишний риск обращения к представителям власти. — Ты прав, — вздохнула Гермиона. — Тогда попробуем найти кого-то, кто едет в Лос-Анджелес — самый большой город, да и Трасса 91 ведёт напрямую в него. Это займёт часов семь. — Да, а там найдём кого-то, кто поедет в Сан-Диего, — добавил Том. — Это ещё часа три. — Получится аппарировать из Сан-Диего? Оттуда до границы всего… Миль двадцать, — сверилась она с картой. — Лучше давай поищем там автобус до Сан-Исидро, — предложил Том. — Гораздо проще будет незаметно аппарировать, когда ты видишь назначение. Мы даже языка не знаем. Гермиона приподняла бровь: — Как же ты аппарировал в Гейдельберг год назад? Это ещё дальше, и ты не знаешь немецкого. — Я аппарировал не в Германию, а к тебе, — ухмыльнулся он, отпивая кофе. — Это разные вещи. Гермиона, слегка покраснев, опустила глаза в свою тарелку с яичницей и тостами. Том сдавленно рассмеялся под нос, любуясь румянцем на её щеках. Ему нравилось видеть, как он влияет на неё простыми словами. Наконец, утро было в разгаре, и пришло время отправляться в путь. Они оба не умели водить, а автобусы занимали преступно долгое время, поэтому они решили поймать попутку. Выйдя к дороге, они старались остановить хоть какую-то машину. Наконец, перед ними притормозил голубой «Шевроле» с улыбчивой парой средних лет на переднем сидении. Оба супруга были круглолицыми, розовощёкими и, казалось, не умели не улыбаться. Они как раз отправлялись в Лос-Анджелес на выходные, а Том, считав, как сильно он напоминал женщине — Рут — её сына, недавно отправившегося в колледж, включил всё доступное ему обаяние, и вскоре в Калифорнию они ехали вчетвером. Муж Рут, Кларенс, оказался настоящим лихачом и не терпел лишних остановок. Они добрались до города за пять с половиной часов вместо семи. Пара оказалась болтливой, но Том взял общение на себя, позволив Гермионе вздремнуть, прильнув к окну. Супруги решили, что они тайком ездили в Вегас, чтобы тайно обручиться без родителей. Том лишь позволил им выдумать историю самим, про себя смеясь над тем, как легко люди готовы обмануть сами себя, без необходимости для него произнести и слова лжи. Добравшись до Лос-Анджелеса в полтретьего пополудни, они, объединив обед и чай, перекусили в какой-то грязной закусочной и отправились на поиски новой попутки, но на этот раз им не везло. В итоге они сели на «Грейхаунд» до Сан-Диего, едва успев на рейс в полшестого. Автобус шёл дольше автомобиля, зато не нужно было общаться с водителем, а вместо этого они обсуждали планы на ближайшее будущее. Из окна автобуса Том впервые увидел новый для себя — Тихий — океан. На вид он мало чем отличался от известного ему Атлантического, но в золотисто-оранжевом вечернем солнце под красно-фиолетовым небом он выглядел просто потрясающе. Наконец-то Том понял, что имели в виду люди, восхищающиеся калифорнийскими закатами. В Сан-Диего они прибыли в полдесятого вечера, поэтому вместо ужина торопились на один из последних автобусов до Сан-Исидро. И вот, в районе двенадцатого, они стояли неподалёку от границы между США и Мексикой возле шоссе, на котором длинной вереницей плотно выстроились моторы. За аркой с отдельными буквами «М-Е-К-С-И-К-А» виднелись широкая дорога, множество афиш и редкие уличные фонари. По одну сторону развевался флаг США, а по другую — Мексики. В Калифорнии было гораздо теплее, чем, как ни странно, в пустынях, а воздух был тяжелее от океанской влажности и пах солью и бензином от толкущихся автомобилей. Том взял Гермиону за руку, сосредоточился на дороге и смуглых, диковинно одетых офицерах с высокими шляпами по ту сторону арки. Они аппарировали на противоположную сторону границы, чуть поодаль от дороги. Теперь он смотрел на точно такую же арку, но с буквами «С-О-Е-Д-И-Н-Ё-Н-Н-Ы-Е-Ш-Т-А-Т-Ы». — Мы сделали это! — радостно воскликнула Гермиона. — Том, ты такой молодец! Она приподнялась на носочки, и он почувствовал её дыхание на своей щеке, но, прежде чем она успела её коснуться, он резко притянул Гермиону к себе и жадно накрыл её губы своими.