Пропаганда

Рвота впитывалась в нагретую солнцем сухую красно-коричневую землю под колючим кустарником. Гермиону выворачивало наизнанку после второго дальнего прыжка аппарации. Она убьёт Тома. Плевать, что он создал крестраж в неизвестном предмете, вообще не проблема, как-нибудь она его обязательно убьёт. Именно из-за него её сейчас тошнило под солнцем пустыни Нью-Мексико так, что казалось, из неё выходит душа. Том без-магии-совсем-не-то Риддл решил, что поезда с пересадкой — слишком долго и сложно, поэтому они по очереди парно аппарировали почти на семьсот миль из Талквы в Абикиу с остановкой в Амарилло. У неё перед носом оказался стеклянный флакон с бирюзовой жидкостью, на этикетке которого ровным, чётким почерком Тома значилось «Укрепляющий раствор». Гермиона вытерла уголок губ тыльной стороной ладони и подняла глаза. Её будущая жертва протягивала ей зелье, глядя на неё сверху вниз, поджав губы. На его слегка загоревшем за лето лице — ну разумеется — не было и следа болезненности. Гермиона сделала пару глотков, и тошнота сразу отступила. — Спасибо, — протянула она ему флакон обратно. — Оставь себе, — ответил Том. — Давай подумаем, как найти ведьминскую общину, — принялся он листать книгу, которую подарил ей на день рождения: «Ведьмы из Абикиу». — Ну не по домам же мы будем стучаться, — пожала плечами Гермиона, складывая его зелье к себе в карман. — Ты, когда решил сюда попасть, наперёд совсем не думал? Нужно поискать следы магии. Том вопросительно приподнял бровь. — Ты не знаешь заклинания? — искренне удивилась Гермиона. Казалось, нет ничего, что он бы не знал или не умел. — Смотри, Аппаре Вестигиум! Гермиона, пригнувшись, описала полный круг, проводя палочкой по земле, отчего по ней разлетелось облако золотистых искр. Но золото лишь растворилось в воздухе. Никаких следов магии не проявилось. — Впечатляет, — усмехнулся Том. — А так и должно быть, что ничего не произошло? — Странно, — пробормотала Гермиона. — Мы же читали, что в этой пустыне собирались ведьмы? Том бегло пролистал книгу и ответил: — Да. — Уверен, что ты аппарировал в правильное место? Он нахмурился: — Сомневаешься во мне? Гермиона пожала плечами: — Приходится, — ответила она улыбкой на его сердитый взгляд. — Шучу. Ты ошибиться никак не мог. Сказала она это с сарказмом, но Том его не уловил, а лишь искренне просиял в ответ и заметил: — Может, нам стоит подняться? — махнул он в сторону невысокой горы, оранжево-бело-жёлтой от слоёв различных пород. — У твоего заклинания не очень большой радиус, пойдём посмотрим, что там. Путь занял около двух часов. Наконец, они, слегка запыхавшись от крутого подъёма в жаркий день, оказались на вершине с таким плоским пиком, будто её срезали ножом. Полуденное солнце неумолимо припекало и ослепляло глаза до такой степени, что всё вокруг казалось единым красно-оранжевым пятном. Том одним движением руки зачесал с лица волосы, слегка прилипшие ко лбу от пота, и, сделав глубокий вздох, сказал: — Теперь я призову твоё заклинание, — после секундной паузы он сдавленно рассмеялся под нос и добавил: — А то мало ли, может, ты просто не умеешь. Гермиона тут же гневно воскликнула: — Да ты о нём утром даже не слышал! С чего ты… Прежде чем она успела отчитать его за самонадеянность, Том от души расхохотался: — Шучу! Ты всегда слишком легко ведёшься, когда тебя дразнят, никак не могу устоять, — улыбнулся он. — Я просто хочу опробовать новое интересное заклинание. Можно? — насмешливо спросил он, наклонив голову. В этом был весь Том. От одной случайно (хотя вряд ли случайно) брошенной им фразы она вспыхивала от гнева. Но в следующее мгновение он вёл себя как ни в чём не бывало, переводя разговор так, что ей самой не хотелось устраивать перепалок. Он играл с ней, как с зажигалкой: чиркал огнивом, а в следующую секунду захлопывал крышку, и огонь тут же гас. Гермиона вздохнула: — Ну давай. — Аппаре Вестигиум! — повторил он её движение, выписывая круг, пригнувшись к земле. Облако золотых искр разносилось по красной пыли, разлетаясь по всей вершине горы. Оно оказалось гораздо больше того, что призвала Гермиона, окутав весь пик и слегка перелетев за край. Золотистая пыльца ослепляла под палящим — слишком ярким для октября — солнцем. — Ничего, — бесстрастно прокомментировал Том. — Ничего, — согласилась Гермиона. Они переглянулись. Конечно, они догадывались, что найти ведьм, скрывающихся в подполье пустыни, будет труднее, чем индейцев — «так удобно», как выражался Том, — собранных в резервации. Но всё же Гермиона рассчитывала, что заклинания обнаружения магических следов будет достаточно. Она вычитала его в одной из книг, которые одалживала в Публичной библиотеке Нью-Йорка. Может, конечно, она неправильно его произносит или считывает результат, но Гермиона быстро отмела эту вероятность — на свою память она могла положиться. — А вдруг у них есть скрытая часть пустыни? От маглов, — предположила она. — Вряд ли, — ответил Том. — Прячут обычно рукотворные места: улицы, площади, зачаровывают руины, как Хогвартс. Нельзя просто взять и скрыть пустыню. Да и маглоотталкивающие барьеры на нас бы тоже не сработали. Гермиона задумалась: — Полнолуние послезавтра. Если верить книге, ведьмы должны будут собраться для ритуала, — размышляла она вслух. — Значит, вернёмся сюда в полнолуние, — твёрдо заявил Том, направляясь к краю вершины, будучи не из тех, кто занимается долгим планированием. Если идея показалась достаточно подходящей в момент времени, она и станет основной, а со всеми последствиями можно будет справиться позже. — Пошли пока найдём жильё. Том пошёл впереди, протягивая Гермионе руку на крутом спуске.

***

Наступило полнолуние, но и оно не принесло им разгадок. На чернильно-синем небе сквозь россыпь мелких звёзд проступал силуэт серебристо-серой круглой луны. Том с Гермионой сидели на краю плоской вершины, свесив ноги, и ждали полуночи. Если ведьм не будет на их пике, то уж точно они должны собраться на тонком высоком Чимни-рок прямо перед их глазами, возвышающемся над всей пустыней, как каминная труба. Может, Гермиона не чувствовала волшебное присутствие в вещах так, как Том, но даже она понимала, что этот камень прямо-таки пропитан магией. — Знаешь, что я не могу понять? — начала Гермиона, разглядывая мерцающие на горизонте звёзды. — Что же? — ответил Том, продолжая смотреть на тёмные очертания кустарников пустыни. — Очень странно, что гонения на ведьм Абикиу случились в 1760-х. Это почти через 70 лет после принятия Статута. С чего бы им колдовать в открытую? Том хмыкнул: — Да, но мы же знаем, что американские волшебники использовали подавляющие магию ошейники для коренных народов, отказывающихся следовать Статуту. Значит, прецеденты всё-таки были, а ведьмы Нью-Мексико, судя по записям, происходили из пуэбло и генизаро. — Тоже верно, — согласилась Гермиона. — Хотя, судя по настроениям Америки, я не удивлюсь, если священник Толедо, наславший на них инквизицию, сам окажется волшебником. Мало ли, может, у него закончились ошейники. — А я удивлюсь. Это так по-магловски — уничтожать себе подобных во имя собственных абстрактных, ничем не подкреплённых убеждений, — с отвращением в голосе сказал Том. — Как бы ужасно себя ни вели волшебники на территории Америки, но коренные народы они не истребляли, лишь пресекали их магию. Что вполне справедливо, если они отказывались следовать Статуту и подвергали риску всё волшебное общество. Салем по-прежнему был свеж в памяти. Гермиона будто ослышалась. В её мире было пролито немало волшебной крови без особой на то причины никем иным, как пожилой версией сидящего перед ней юноши. Приподняв бровь, она повернулась к нему и решила подойти издалека: — Мы же вместе читали о том, что волшебники-рабовладельцы в Америке уничтожали рабов с волшебными способностями. — Позор всей волшебной истории, — закатил глаза Том, глядя на скалу. — Но Америка привлекла всех самых отвратительных отбросов общества, использующих целый континент как игровую площадку для разгула своих пороков. Думаю, это тоже магловское влияние: они могут сколько угодно прикрываться законом Раппопорт, но нельзя отрицать, что их общество самым тесным образом переплетено с магловским. У них даже нет своего отдельного здания для МАКУСА! — Хорошо. Но как же Гриндевальд? — А что Гриндевальд? — Он развязал кровавый террор, масштабную волшебную войну, в которой погибли десятки, а то и сотни волшебников. — Это закономерное последствие сражений, — пожал плечами Том. — Но он не устраивал геноцида. Вся его доктрина сводилась к превосходству волшебной крови. Он ценил любое проявление волшебства, даже среди разумных магических существ, которых Министерство, будем честны, считает не больше, чем говорящими собаками, — столь вдохновенно начал Том, что Гермионе лишь оставалось слушать. Ей нравилось, насколько увлечённо он мог говорить о том, что его волнует, даже если это было что-то, с чем она несогласна или что приводит её в ужас. — Потому у него и было столько последователей: нищие малообразованные волшебники видели в этом социальный лифт, угнетённые вампиры и оборотни — возможность выйти из тени. Конечно, подобный популизм — утопия, но а как ещё собрать последователей, если не продать им мечту? — сделал Том небольшую паузу, но уже вскоре продолжил: — Только маглы способны мечтать о том, чтобы изжить целый этнос как способ возвеличить себя. Я же тебе давал почитать газеты о Нюрнбергском процессе? Только маглы способны бросить бомбу, которая уничтожит целый город, ради сомнительного назидания, чтобы показать силу, только потому что могут. Волшебники разумнее этого. Ну, или осознают, что их и без того мало, — хмыкнул он. Гермиона не верила своим ушам. И это говорит зачаток Волдеморта? Она повернулась к Тому, неотрывно глядевшему на скалу перед собой. В лунном свете его ресницы отбрасывали длинные тени, а бледные скулы выделялись особенно чётко. Он был красив настолько, что у неё захватывало дух. Слушая подобное, настолько идущее вразрез с его доктриной в будущем, любуясь его чертами лица, можно было с лёгкостью убедить себя, что он столь же прекрасен внутри, сколь и снаружи. И всё же Люцифер был самым красивым, самым мудрым из ангелов — любимцем Бога. — Разве ты сам не убивал себе подобных? — еле слышно спросила она. Том улыбнулся одним уголком губ, не поворачиваясь к ней: — У меня была на то причина, — в его глазах, похожих на чёрные дыры, поглощавшие лунный свет, мелькнул зловещий, таинственный блеск. — Хепзиба получила то, что заслуживала. Но она у нас была такая одна, — усмехнулся он. Липкий страх скрутил желудок Гермионы в узел и начал медленно разливаться по всему телу, как патока. Никогда прежде Том не казался настолько опасным, как в этот момент. Он не был пай-мальчиком: самоуверен, горделив и вспыльчив, он дразнил и подтрунивал, его тянуло к сомнительным областям магии. Гермиона знала, что даже в столь юном возрасте он уже был могущественен, в нём была сокрыта такая сила, что казалось, он держит на поводке самого дьявола. Но когда он кричал и в гневе сметал с петель её дверь взмахом руки, это и близко не было так страшно, как его спокойное, насмешливое отношение к убийству. — Как-то ты слишком легко размениваешься чужой жизнью для человека, который так сильно боится смерти, — вырвалось у Гермионы. Впервые за весь разговор Том повернулся в её сторону. Отставив правую руку позади себя, он развернулся к ней всем корпусом, отчего тени на его лице стали темнее, а лунный свет отражался от его волос с мягким свечением: — Я боюсь своей смерти, — ответил он. — И это справедливо: в этом мире всё приходит и уходит, у нас нет ничего, кроме самих себя. С этим она поспорить не могла. Но и принять подобное отношение к людям — тоже. Гермиона нахмурилась: — Кто назначил тебя санитаром леса? Какое право ты имеешь решать, кто достоин или не достоин жить? — А этого, Гермиона, я не скажу, — ухмыльнулся он. — Я тебе позволил хранить свои секреты, оставь мне мои. В ответ на это она лишь возмущённо отвернулась и уставилась на залитую лунным светом пустыню, пытаясь подобрать слова для ответа. — Какая ты всё же удивительная девушка, — раздался его глубокий голос, сквозящий насмешкой. — Сидишь, ждёшь начала шабаша возле убийцы. Любая другая бы давно аппарировала куда подальше. — Ну, ты же пообещал, что не причинишь мне вреда, — слегка сдавленным голосом, храбрясь, ответила Гермиона. Она и впрямь была на грани того, чтобы сбежать оттуда. Но к этому времени она уже зашла так далеко, что было бы глупо просто бросать свою надуманную миссию на полпути. А оставалось ли это до сих пор миссией? Да и куда ей идти? Как это ни было странно признавать, в этом мире у неё, по сути, не было никого, кроме Тома. Она ведь знала, что он убийца, когда согласилась начать с ним путешествовать, и она провела с ним достаточно времени, чтобы он стал частью её жизни. Ничего не изменилось, чтобы теперь вдруг куда-то убегать. — А мы решили научиться друг другу доверять, — добавила Гермиона после небольшой паузы. На её плечи опустилась крепкая мужская рука, и Том притянул её к себе, смеясь: — Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего? — произнёс его голос у неё над ухом, и ей не надо было смотреть на него, чтобы знать, что он улыбается. — Ты всё схватываешь на лету. Запах раскалённой за день глины уступил место запаху Тома — ветивера и нагретого на солнце дерева, сквозь который пробивался его собственный. Он окутывал её вместе с теплом его тела, пока Гермиона силилась осознать, значат ли что-то это объятие и эти слова? Ещё месяц назад Том вздрогнул, когда она его утешительно обняла за плечи. Может ли измениться что-нибудь ещё?

***

Абикиу — маленькая деревня на задворках Санта-Фе. Мест для поиска разгадок у них там было не так много: церковь да центральный рынок. Именно туда они и направились после фиаско с горой для шабашей, но там их тоже ждала неудача. После недели бесплодных поисков они решили аппарировать в Альбукерке — крупнейший город Нью-Мексико. Там хотя бы есть библиотека. Альбукерке оказался из тех американских городов, которые как будто массово застроили одновременно и совсем недавно: все улицы были широкими и прямыми, дома — одинаковыми и на вид довольно новыми, хоть в них и сквозил некий мексиканский шарм, отличный от типичной американской архитектуры. Альбукерке казался довольно пустынным по сравнению с Нью-Йорком, хоть и старался быть похожим на него в стиле планировки, а основной источник дохода как будто составляли туристы: каждое шоссе было густо застроено мотелями, магазинами и кафе по обе стороны дороги. Перелопатив множество доступных книг, они всё равно не нашли ничего нового, что могло бы помочь им с поиском местного сообщества ведьм. Всё это уже было в подаренной Томом книге: священник-францисканец Хуан Хосе Толедо заподозрил нескольких женщин в том, что они насылали порчу и болезни, и, когда заболел сам, принялся за экзорцизм. После сеанса одна из девушек назвала ему сто семьдесят восемь человек, которые тоже занимались колдовством. Но в конечном итоге испанская инквизиция, которую Толедо вызвал в город, не нашла состава преступления и посоветовала преподобному выучить язык местного коренного населения, а не наводить поклёп. Они решили, что на сегодня хватит, но стоит ещё вернуться и попробовать поискать больше. Может, им удастся найти инквизиторские записи или ещё какие-либо наводки. Пока что казалось, что они ходят кругами, но никак не могут взять след. Гермиона направилась к библиотекарше с книгами, но тут её окликнул голос Тома: — Гермиона, у тебя кровь! — Что? — обернулась она. — У тебя кровь на юбке. Что случилось, ты поранилась? — с беспокойством смотрел он. — Когда ты успела? — Ах, это… — видимо, у неё начались месячные на пару дней раньше. Как неловко. — Всё в порядке, мне просто нужно зайти в аптеку. — Зачем? — недоумевал Том. — У меня есть настойка растопырника, чтобы залечить рану. — Э-э, — она чувствовала, как краснеет, — боюсь, растопырник тут не поможет. — С чего ты взяла? Он помогает практически при любых ранениях! — Эм… Для этого, — выразительно расширила она глаза, — растопырник не поможет. — Ну тогда экстракт бадьяна, — пожал он плечами и принялся шарить во внутреннем кармане. — У меня месячные, Том, включи голову. — У тебя что? — Месячные. Том продолжал смотреть на неё с недоумевающим взглядом, будто она говорила на чужом языке. — Менструация? Э-э… Регулы? — пыталась она подобрать более старое слово, но ответом ей было всё то же непонимание. — Том, что ты знаешь о женской физиологии? Том пусто моргнул: — Женщины могут выносить ребёнка, и у них нет пениса. — Кхм, — поперхнулась Гермиона, не ожидая такого быстрого и лёгкого перехода на термины, — хорошо. А за счёт чего женщина может выносить ребёнка? Он слегка повернул голову, глядя на неё искоса: — У женщин есть яйцеклетка, которую оплодотворяет мужчина. Ну, и там матка… — Ладно, не продолжай, — поспешила перебить Гермиона. — А откуда у женщины появляется яйцеклетка? Том скептически прищурился: — Она просто есть? Настала очередь Гермионы пусто моргнуть: — И ни в какие циклы она не созревает, просто находится внутри и… Ждёт своего часа? — Ну да? А она в своё время ещё злилась на Гарри и Рона, отпускавших шуточки об «этих днях» и её плохом настроении. С другой стороны, у Рона была младшая сестра и целый скоп старших продвинутых братьев. А у Гарри был Рон. Не говоря уже о весьма осведомлённых одноклассниках в начальной школе. Был ли у Тома кто-нибудь, чтобы всё объяснить? Вздохнув, Гермиона вкратце рассказала, как всё устроено, не вдаваясь в детали. Лишь достаточно, чтобы, если её подведёт ненадёжная прокладка старого образца, он не испугался и не заставил её обливаться растопырником. Том, казалось, воспринял информацию достаточно спокойно, ничуть не скривившись, что было в какой-то мере неожиданно, учитывая его природную брезгливость и общие настроения того времени. Он лишь слегка побледнел, когда уточнил: — И кровотечение у тебя каждый месяц? — Ну да. — И у тебя ничего не болит? — Ну, бывает, болит, но ничего страшного. Все девушки через это проходят, — пожала она плечами. — Только теперь мне надо в аптеку. Увидимся в гостинице? Том нахмурился: — Аппарируй сразу туда, прими душ, я не знаю, чем вы там, женщины, занимаетесь. Не ходи по городу, истекая кровью. Я куплю тебе… А что тебе, кстати, нужно? — Том, не стоит… — начала было красная от смущения Гермиона. Ещё ей не хватало, чтобы Том покупал ей прокладки! Он лишь отмахнулся: — Что тебе нужно? — снова спросил он голосом, не терпящим возражений. Поняв, что разубеждать его бесполезно — если что-то пришло ему в голову, то аргументы против должны быть крайне убедительными, и то это ещё не гарантия, — Гермиона объяснила ему, что купить, и аппарировала из уборной прямо в свой номер. Через полчаса она нашла у своей двери снаружи коричневый бумажный пакет с «гигиеническими салфетками». Ещё через пятнадцать минут она постучалась в его дверь, чтобы позвать выпить чаю. Том лежал на заправленной кровати сверху и читал взятую в библиотеке брошюру под названием «Между нами, девочками»: — Нет, ну ты только представь, страница тринадцать: «Мальчики знают всё о менструациях!» — это же надо так лгать! — возмущался Том, пока Гермиона держалась за дверной косяк, сгибаясь пополам от смеха.

***

За две недели они так и не нашли никакой зацепки. Они пересмотрели все доступные источники. Хоть в них и упоминалась «брухерия», как в Латинской Америке, а потому и в Нью-Мексико, называли магию, но не было никаких достоверных источников или даже наводок, как найти их практикующих. Коренные племена, пуэбло и генизаро, давно были обращены в христианство. Том с Гермионой попытались найти их поселения, но потерпели неудачу: они не жили единой общиной, как чероки, а местные, кого им удалось расспросить, не знали никого коренного происхождения. Они даже нашли архивные записи испанской инквизиции, относящиеся к штату Нью-Мексико, в те годы принадлежавшего Новой Испании, и целую вечность переводили их с помощью испано-английского словаря. Ничего даже относительно подходящего там обнаружено не было. Абсолютный тупик. — Так странно, — сказала Гермиона, закрывая очередную книгу. — Обычно магловский фольклор не появляется из ничего. А здесь как будто действительно Толедо перепутал. Том, заканчивая перевод ещё одной инквизиторской записи, задумчиво произнёс: — Даже если и перепутал, мы же оба видели Чимни-рок. Он прямо-таки пропитан магией, только не говори, что ты и этого не почувствовала? — Почувствовала, ты прав, — ответила она. — Но, может, ведьмы просто уехали отсюда? Том быстро пробежал взглядом по своей записи. Затем он невпопад сказал: — Тут тоже ничего, посадили двенадцать человек, потом в назидание на всякий случай продали маглам в рабство. Гениальное решение, — усмехнулся он, — а если они всё же владеют магией? — Думаю, нам тут ловить нечего. Зачем терять время? Давай лучше поедем в Салем? Вот там точно есть ведьмы, несмотря на все гонения, — предложила Гермиона. — К тому же Хэллоуин уже в следующую пятницу. Том поднял на неё взгляд, лукаво улыбнувшись: — Ты больше не боишься ходить со мной отмечать волшебные праздники? Кто ты и что ты сделала с Гермионой? Гермиона лишь шутливо закатила глаза. Они нашли карту Соединённых Штатов, чтобы прикинуть расстояние до Салема. Оказалось, это примерно другой конец континента, и до него почти две тысячи миль. Памятуя прошлый опыт, Гермиона наотрез отказалась от цепной аппарации, и они сошлись на том, что отправятся на поезде. Точнее, на поездах — из Нью-Мексико не было прямых путей до Бостона, а потому им предстоит пересадка в Чикаго. На обратном пути от вокзала, где они купили билеты на поезда, в гостиницу они прошли мимо небольшого блошиного рынка и, за неимением лучшего занятия, заглянули. Они гуляли мимо лотков с разными старинными вещами — «грязным хламом», согласно комментариям Тома, — пока не оказались возле пожилой, на вид, латиноамериканки. Помимо всего прочего, представленного в её ассортименте, у неё была маленькая куколка размером чуть меньше ладони, сшитая из лоскутов с жутковатым лицом. Том резко остановился, будто ищейка, напавшая на след. Он наклонился, чтобы прошептать Гермионе в самое ухо, обжигая своим дыханием: — Ты тоже чувствуешь магию в кукле? — Нет, — честно ответила она. Кукла казалась просто кустарной поделкой. Том усмехнулся: — А она там есть. Пойдём спросим, — и, не дожидаясь согласия Гермионы, подошёл к продавщице. — Добрый день, как поживаете? — Здравствуйте, — вежливо кивнула торговка. — Чем могу помочь? Том обаятельно улыбнулся: — Нас очень привлекла Ваша куколка, — показал он на поделку. — Она выглядит просто удивительно. Должно быть, у неё богатая история? Продавщица опасливо покосилась на куклу: — Она принадлежала моей бабушке, — ответила она. — Она недавно скончалась, вот пару лет не дожила до столетия. Том придал лицу сочувствующее выражение и сказал: — Мои соболезнования. — Примите и мои соболезнования тоже, — вмешалась Гермиона. — Ваша бабушка любила играть в куклы? — Можно сказать и так… — пространно ответила продавщица. — А как ещё? Расскажите нам, — приказал Том ей своим голосом, которого невозможно было ослушаться. Гермиона как будто уже меньше удивлялась его беспечному использованию легилименции. Если быть до конца честной, иногда это было крайне удобно. Женщина покорно ответила на вопрос: — Говорят, бабушка моей бабушки была ведьмой… — на мгновение осеклась она, но Том лишь чуть шире улыбнулся и, будто понимающе, ободряюще кивнул. После этого она продолжила: — Но католичество настолько сильно в нашей общине, что она потеряла свои способности. — То есть как так? — опасливо спросила Гермиона. — Они просто ушли, — пожала женщина плечами. — Это ведь от лукавого, сами понимаете. Том и Гермиона переглянулись. Продавщица тем временем продолжала: — Когда-то в наших краях жило много ведьм, но пришли испанцы-миссионеры и всех крестили. Кто отказывался, тех подвергали пыткам и всё равно крестили, но отправляли в рабство испанцам, — рассказывала она историю своего народа. — Самые отчаянные просто убегали в другие края. Но оставшиеся жители искренне уверовали, а потому отказывались пользоваться своими способностями, искупали вину в церкви до конца дней своих, молили Бога забрать у них дьявольские способности. И Бог даровал им избавление от Лукавого. Постепенно волшебство просто стихло, и слава Богу. Больше в наших краях ведьм нет. Спросите любую сову. — В смысле? — не совсем поняла Гермиона. Женщина ухмыльнулась, будто её забавляло их невежество: — Если сказать сове: «Завтра ты придёшь за солью», — то на следующий день к вам бы постучалась этрона, по-английски ведьма, и попросила бы соли, — объясняла торговка. — Но сколько я ни пробовала, никто не приходил, — развела она руками. — А что за куколка? Её сшила Ваша бабушка? — спросил Том. — Раньше куклы были проводниками магии, — ответила женщина. — Эта кукла принадлежала бабушке моей бабушки. Бабушка не была такой набожной, а потому всю жизнь силилась разбудить свои магические способности, играясь с куколкой. Но ей этого, разумеется, не удалось. — Разумеется… — эхом ответила Гермиона. Они выкупили куклу за пять долларов — вполне сносно для вещи, которой больше сотни лет, в таком отличном состоянии. Должно быть, его поддерживала магия. Гермиона мяла куколку в руке, следуя за Томом. — Я не знаю, возмущаться мне или восхищаться, — вздохнул Том. — Ты о чём? — О католичестве, — просто ответил он, не поясняя, что имеет в виду. Гермиона подняла взгляд от куклы, чтобы посмотреть, сквозит ли на его лице издёвка. Он был лишь задумчив. — Что ты имеешь в виду? — С одной стороны, я возмущён, что маглы умудрились промыть волшебникам мозги так, что они добровольно изжили в себе всю магию и рожают сквибов, — произнёс он с сердитым взглядом. — Но с другой… Какова сила убеждения! Вот уже тысяча девятьсот сорок семь лет мы до сих пор всем миром отмечаем день рождения одного человека, — с лихорадочным блеском в глазах продолжал он. — Это достойно восхищения! Гермиона медленно, в некотором замешательстве, вернула взгляд обратно к кукле. — А ты бы хотел, чтобы и твой день рождения отмечали всем миром? — Почему «и»? Я бы хотел, чтобы отмечали мой, — усмехнулся он под нос, но почему-то это не было похоже на шутку. «Бедолага, — язвительно подумала про себя Гермиона, — тебе ещё придётся тягаться с кануном Нового года».