Пропаганда

— Гермиона, — э-кхм, — проходи в гостиную, но не садись в кресло у окна! — привычно крикнул Том, услышав шаги в прихожей. Осень была в самом разгаре, но Том, в отличие от природы, будто оживал заново. Наконец-то Гермиона пришла в себя и пришла к нему. Лето для него пронеслось будто в каком-то тумане, мареве сомнительных впечатлений, оно одновременно тянулось целую вечность и пролетело за один день. Главное, что всё постепенно возвращается на круги своя. Так уж вышло — как считала Гермиона, — слово за слово — тщательно подобранные Томом, — они снова начали регулярно видеться. Пройдёт какое-то время, чтобы всё стало, как было до их бессмысленной ссоры, но что Том умел — так это ждать. Главное, что он всегда в итоге добивался, чего хотел. Прежде чем выйти в гостиную, Том, еле сдерживая хохот, сжёг письмо от Вальбурги Блэк. Он не собирался себя утруждать даже дежурным ответом:       «Том,       Какого чёрта? Моя тётя уже почти месяц принимает ухаживания предателя крови и говорит, что это ты их познакомил. Ты в своём уме?!       Целую,       Вальбурга». Говорят, держи друга близко, а врага — ещё ближе. Том понимал, что гораздо лучше, чтобы Гермиона стала его последовательницей, чем соперницей. Чего бы они могли добиться, если будут работать вместе! Как бы он мог использовать её ум, знания и проницательность! Это будет великолепно. Том вживую удостоверился в этом при, казалось, пустячных обстоятельствах. Как бы его ни злило, что она смела с ним спорить, сомневаться в его методах, настаивать на альтернативах, пытаться спустить его на землю и обратиться к унылой посредственности, в конечном итоге они нашли общее решение проблемы, и сработало оно превосходно. Казалось бы, какая мелочь — познакомить никчёмного Уизли с какой-то девицей, но сколько птиц было убито одним камнем! Он, правда, так и не выяснил целей Гермионы, да они не так уж и важны. Ничего страшного, что ни одна из книг Эйвери не помогла найти решения обряда Фиделиуса. Без разницы, что она там пыталась обнаружить в записях Боргина — в них всё равно ничего интересного, ничего хоть сколько-то значимого они давно не продавали. Иначе бы оно давно было у Тома. Пусть она пока остаётся при своих секретах. Главное, что Том для себя убедился, что она не из тех, кто станет ему противостоять во имя дамблдоровских глупостей Добра и Света, скорее, они станут бороться за одно место. Но поскольку она не казалась большой охотницей до власти, Том решил, что будет просто переманить её на свою сторону, привить ей новые цели и использовать её разум и энергию для собственных намерений. Пусть реликвии пока побудут у неё — так даже целее, — главное, он знает, где их найти, а когда он их получит не так уж и важно. Рано или поздно она сама ответит на все вопросы и будет рада сама подарить ему артефакты. Чего стоят какие-то несколько — десятков — лет, когда у Смерти больше нет над тобой власти. Гермиона уже сама приходит к нему, сама поцеловала его — дважды! — и единственное, что ему остаётся сделать: убедиться, что теперь-то она никуда не денется. В этом он мастер. Том покрутил в руках заколку Гермионы и положил её в верхний ящик тумбочки рядом с деревянным йо-йо, оловянным солдатиком, перламутровой пуговицей, кожей гадюки, перьевой ручкой, дневником в чёрной кожаной обложке и высушенной веточкой плюща.

***

Книга сработала как нельзя лучше, именно так, как и рассчитывал Том. Теперь он мог провожать Гермиону с работы, не делая вид, что случайно столкнулся с ней в Косом переулке, а она при этом улыбалась ему — была рада ему, — спускаясь из бюро. Без Уизли в поле зрения им всем будто стало легче дышать. Удивительно солнечным днём конца октября Том стоял, облокотившись на стену возле двери редакции. Наконец, показалась Гермиона, одетая в свой обычный бордовый плащ, наброшенный на плечи поверх свободной белой рубашки, прижав к груди стопку бумаг и толстый альбом волшебного искусства эпохи позднего Ренессанса. Её буйные волосы падали на плечи, переливаясь в закатном солнце. Том улыбнулся: — Добрый вечер, Гермиона. Она резко обернулась. — Привет, Том, — улыбнулась она в ответ. — Как дела? Давно ждёшь? — У меня всё хорошо, спасибо, — он протянул руку, чтобы помочь ей нести вещи, и она передала ему книгу и бумаги. — Как сама? Гермиона пожала плечами: — Да как всегда. Мне сказали, что, может быть, в декабре я поеду в командировку. Это пока неточно, должна была отправиться Тельма, но она будет подружкой невесты на свадьбе сестры и утверждает, что порт-ключи её сильно изматывают. Том искоса посмотрел на неё: — А куда командировка? Гермиона сдавленно рассмеялась: — Так я тебе и сказала! — шутливо воскликнула она. — Чтобы ты опять придумал, как заявиться посреди недели? Том пристально посмотрел на неё: — Я уже сто раз извинился! Мне просто интересно, это нормально — интересоваться жизнью друзей. Она замялась на секунду, но всё же произнесла: — Что ж, туда ты точно не аппарируешь… — вздохнула Гермиона. — Командировка в Америку. Там будет проходить какой-то шикарный аукцион, куда соберётся весь международный волшебный свет. Том искоса взглянул на неё: — Не знал, что ты теперь освещаешь… искусство? Гермиона фыркнула: — Если бы! Мне нужно будет подготовить статью о завидных женихах! — Какая пошлость, — искренне посочувствовал Том. — И не говори! — С другой стороны, в Америке должно быть удивительно. Я слышал, там потрясающая школа, в ней учат совершенно другой магии, чем в Хогвартсе, интересно, чем ещё отличаются американские методы… — пространно начал Том. — Кстати об интересной магии, что ты делаешь в следующий четверг? Гермиона приподняла бровь: — Работаю, — неуверенно протянула она. — Будет Хэллоуин. — И что с того? — Я слышал, что на Самайн на холме Тлахты… — Только не это! — перебила Гермиона. — Вальпургиеву ночь мы уже отметили, с тобой я больше на шабаши ни ногой. Том нахмурился: — Тебе не понравилось? Гермиона молчала, вдумчиво глядя на него, будто подбирая слова. — Приходи ко мне. Я хочу попробовать один обряд, нашёл его в старинной книге, — он заметил, что в её глазах вспыхнуло любопытство, смешанное забавной для Тома опаской. — Интересно было бы посмотреть на него вживую, но, думаю, нам и вдвоём будет весело. — Что за обряд? — требовательно спросила она. Он усмехнулся под нос: — Так я тебе и сказал, — улыбался он, прикусив нижнюю губу. Гермиона не оценила его веселья: — Так я с тобой и пошла! Том закатил глаза: — Говорят, в день Всех святых открываются врата в загробный мир… — Давай сразу к делу, — перебила его лекцию по истории Гермиона. — В общем, есть обряд предсказания будущего на огне, но он работает исключительно точно только в ночь на первое ноября, пока границы между былью и небылью остаются размыты, — вдохновенно вещал Том. — Парадокс, находящийся между двумя мирами, но не принадлежащий ни одному из них и одновременно в них обоих. — Я не верю в прорицания, — подытожила его речь Гермиона, как отрезала. — Что?! — Дешёвые фокусы, — пожала плечами Гермиона. — А ты что, веришь? — Конечно! — жарко ответил Том. — Нельзя верить в один вид магии, но отрицать другой. Это как верить в силу тяготения, но считать, что центробежная — чушь. — Да ладно тебе, — закатила глаза Гермиона. — Это просто уловка, чтобы навязывать свою точку зрения. Все эти предсказания не более чем проекция нашего собственного желания. Каждый толкует символы так, как ему бы хотелось, опираясь на собственное мнение и ни на что больше. Том возмущённо взмахнул рукой: — Только лишь потому, что это не такая чёткая форма магии, как нумерология, не значит, что она менее могущественная! — воскликнул он. Гермиона фыркнула. — Смейся-смейся, — прошипел он. — Приходи ко мне на Хэллоуин, я тебе докажу, — Том ухмыльнулся, зная, что она обязательно проглотит эту наживку. Гермиона не из тех, кто готов с лёгкостью отмахнуться от брошенного вызова и упустить возможность доказать собственную правоту. Смерив его скептическим взглядом, она вздохнула: — Ладно, — и после небольшой паузы добавила: — Но мы будем полностью одетые. Том громко рассмеялся, запрокинув голову.

***

В центр комнаты, на журнальный столик между креслами, Гермиона поставила свой медный котёл, который будет служить им вместилищем огня. Вокруг него разложили девять кристаллов: аметист, цитрин, кварц духов, оникс, кровавый камень, афганский лазурит, лунный камень, сердолик и нефрит. В сам же котёл сложили травы, которые будут служить пламени вместо дров: полынь, розмарин, лаванду, тимьян, календулу — и хвойные ветки. Том взмахом руки потушил свет. Настало время приоткрыть Завесу между мирами.       Склонивши голову,       Под взором Матери, даровавшей мне жизнь,       Под взором Девы, любящей меня,       Под взором Старухи, направляющей меня в мудрости… Размеренным голосом, призывая всё магическое намерение, на которое способен, Том зачитывал текст обряда, а Гермиона сосредоточенно выводила рунические символы над котлом. Палочка оставляла за собой след пылающих мельчайших искр, будто маленькие кометы вырывались и проносились вслед за её кончиком, оставляя в воздухе дорожки рун. С каждой строчкой обряда они сияли всё ярче, становились всё насыщеннее, от кремово-белого до алого.       …Как это делают Нестареющие в Гвинфиде;       Каждый цвет и каждый свет,       Каждый день и каждая ночь,       Каждый момент доброты,       Даруют нам Твоё Око. В котле резко вспыхнул столп пламени. — А теперь смотри в огонь, — понизив голос, произнёс Том. — Постарайся очистить разум от любых мыслей. Ты окклюмент, у тебя запросто получится. Оградись от мирского и жди образы будущего в пламени. Огонь поднимался выше и горел жарче, чем должен бы с таким количеством веток. По комнате распространялся тонкий, дымный аромат прогорающих трав. Раздавался громкий треск, искры разлетались и затухали до того, как касались стола или пола. Но, не считая этого, содержимое котла оставалось просто языками пламени. Том начинал терять терпение. — И долго нам ещё?.. — скептично протянула Гермиона по правую руку. — Ш-ш! — шикнул на неё Том. Он усиленно таращился на огонь, но он по-прежнему оставался огнём. Ну же! Неужели он где-то ошибся? Внезапно возле него ахнула Гермиона. В очертаниях пламени начали появляться образы. О, какие это были образы! Том видел себя, стоящего на вершине — фигурально, буквально, — в окружении армии почитателей. Он видел страх и ужас в глазах каждого. Люди раболепно склоняли головы, падали на колени, не смели поднять на него глаз. Даже глядя на огонь, он чувствовал, как напитывается могуществом, величием, как трещит вокруг него магия, разливаясь горячим растопленным оловом — нет, золотом! — по всему телу до самых кончиков пальцев. Поправший Смерть, владевший Жизнью. Том вглядывался в пламя, вбирая в себя каждый всполох видения. Он старался запечатлеть образы в мельчайших деталях, наслаждался каждой секундой, будто путник в пустыне, нашедший оазис с прохладной водой после недели странствий. Никогда не будет достаточно. Его охватывала эйфория, будто он уже всего добился, будто стоит протянуть руку — и всё, о чём он когда-либо мечтал, у него в кармане. Весь мир у его ног, и он растворялся в этом опьяняющем чувстве. — Том! Горим! — издалека раздался крик Гермионы над его ухом. Том молчал, продолжая любоваться своим предсказанием. — Ты оглох?! Агуа… — Экспеллиармус! — прорычал он, взмахнув палочкой вправо, не сводя глаз со своих видений. — Только попробуй! — Том! Твою мать!.. Он сгрёб её, не глядя, одной рукой, крепко обхватил запястья и накрыл её всем телом со спины, усадив перед собой между ног. Бороться ей было бесполезно, она слишком маленькая и хрупкая, чтобы отбиться. Он не мог оторваться от огня, ещё хотя бы секунду… — Ай! — внезапно он почувствовал резкую острую боль в правом плече. Том резко дёрнул головой и вышел из оцепенения своих видений. Гермиона укусила его в плечо. Только он хотел возмутиться, как почувствовал нечеловеческий жар. По его телу и лбу стекали бусины пота, попадая в глаза, а он этого раньше и не замечал. Гостиная была охвачена огнём: полыхали кресла, языки пламени распространялись по когда-то кремовому ковролину, подбирались к высокой стопке газет в углу… Резко вскочив, Том выхватил палочку и призвал Тушащее заклинание. Пожар стих, комната погрузилась во мрак, усиливающийся клубами дыма. — Акцио, палочка, — приманил он палочку Гермионы откуда-то с пола. Гермиона, в свою очередь, развернувшись к нему, сидела с округлившимися от ужаса, слезящимися от дыма глазами, но перекошенным от гнева лицом, насколько он мог разглядеть в тьме, где единственным источником света были тлеющие травы и лунный свет из балконного окна. Сдув прядь волос с лица, она воскликнула: — Что это, чёрт возьми, было?! Он машинально ответил: — Не чертыхайся… — Охуел?! Том поморщился, он терпеть не мог сквернословия, особенно от девушек. — Ты чуть не спалил дом! — ударила она его по бедру. — Да ладно дом, ты ничего не делал и мне не давал — мы чуть не погибли! Гермиона замахнулась кулаком на его грудь, но он успел перехватить её запястья и заломить ей руки за спину: — Но ведь в итоге ничего не случилось? Она пару раз дёрнулась и, поняв, что тщетно, прошипела: — Ты больной. Отдай мне палочку.