Пропаганда

      «Дорогой Том,       Ты так и не дал мне чёткий ответ на приглашение отметить Литу у Малфоев. Праздник уже через неделю, я должна знать, будешь ли ты моим сопровождающим. Ответь как можно скорее, спасибо.       Обнимаю,       Розали». Том скомкал письмо и, подбросив в воздух, сжёг невербальным Инсендио, глядя на осыпающиеся на кремовый ковёр хлопья пепла. Розали Лестрейндж вот уже две недели донимала его своей вечеринкой в честь летнего солнцестояния. Какую всё же ужасную ошибку он совершил, вызвавшись сопроводить её на церемонию награждения «Самого элегантного волшебника». В этой девушке его раздражало примерно всё: от холодного заносчивого вида до безудержной страсти к светским мероприятиям, до приказного тона, которым она позволяла себе с ним разговаривать — вообще ни в какие ворота, поделом ей, что она плакала из-за Тома в Хогвартсе. Пожалуй, это стоит сделать очаровательной традицией. По какой-то неведомой ему причине эта особа сочла его вежливое: «Посмотрим», — достаточным, чтобы требовать его сопровождения и на этот вечер! Конечно, глупая девица не знала, что единственным мотивом, чтобы напроситься в её сопровождающие, вовсе не было его желание за ней поухаживать. Ему было необходимо увидеть Гермиону. Почти месяц Том с ней никак не пересекался, пытаясь решить, как ему действовать дальше. Змея подколодная украла то, что принадлежит ему по праву, у него из-под носа, да ещё посмела ему угрожать. Не на того напала! Да кто она вообще такая! Как она догадалась? Том доводил себя до настоящего исступления, размышляя, прокручивая и перебирая все возможные стратегии и следующие ходы. Для него не было ничего хуже не владеть ситуацией. Том всегда был на шаг впереди, а то и на два, всегда добивался своего. Любую неудачу можно обратить, любую ошибку учесть и исправить, чтобы в итоге выйти победителем, но впервые казалось, что лучше всего — не делать ничего. Настоящий мексиканский тупик. Они держат друг друга на крючке, но ничего не могут предпринять, не потеряв что-то сами, и при этом Том — больше всего. Не дождётся! Он отказывался соглашаться на то, что реликвии Основателей достанутся Гермионе — они его, его по праву! — но и не видел способа их у неё забрать. Хитроумная ведьма предусмотрела, казалось, всё, и добровольно она их не отдаст — Том бы не отдал. Зачем они ей вообще? Откуда она про них узнала? Неужто её надоумила её мать — ненавистница Дамблдора? Но даже они могли бы подождать, торопиться некуда, а что раздражало больше всего — она знает, что он знает. Том был вполне готов великодушно сделать вид, что ничего не произошло, и дождаться подходящего момента заполучить ему причитающееся. Как говорится: «Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывёт труп твоего врага», — а уж Том всех переживёт, он уже об этом позаботился. Тем временем он мог бы как ни в чём не бывало спокойно проводить время в компании Гермионы сколько потребуется — но нет, ей же обязательно нужно всё выпытать! Пронырливая всезнайка, сующая свой нос, куда надо и не надо, попробовавшая каши из каждой миски, покачавшаяся на каждом стуле со своими золотисто-каштановыми локонами! Она знала даже про крестражи — интересно, сделала ли она хоть один? Нет, Гермиона не такая. Наверное. Сделала или нет, в любом случае ей хватило бы сил, а это уже дорогого стоит. Ритуал по их созданию довольно трудоёмок и требует некоторого могущества, но теперь он получил осязаемое подтверждение её таланта. После Вечера Откровения Том потратил не один день на необходимые расчёты по соединению ритуала из «Тайн наитемнейшего искусства» и Фиделиуса. Интересно, сколько времени ушло на это у неё? Если она самостоятельно может произвести подобные нумерологические выкладки, на что ещё способна Гермиона? Он шёл на награждение «Самого элегантного волшебника», чтобы застать её врасплох, посмотреть ей в глаза и найти ответы на свои вопросы. Гермиона же усердно его избегала, делая вид, что на самом деле просто слишком занята работой. Как бы он ни старался, больше всего за вечер Том видел лишь её затылок с элегантным строгим пучком, который ей категорически не шёл. Совершенная трата времени в окружении тщеславных самодовольных болванов! Кстати о болванах… Его взгляд упал на последний номер «Спеллы» на столике между креслами.       «Розали, я пойду с тобой на празднование Литы. Том».

***

Малфои с достоинством, а то и вовсе с удовольствием, поддерживали свою славу самого претенциозного, больше всего на свете обожающего пускать пыль в глаза семейства всей Волшебной Британии. Ежегодный праздник Литы, который проводился в их поместье, служил лишь ещё одним подтверждением. Бескрайний сад, засаженный всевозможными диковинными цветами, был украшен во все оттенки спектра, от жёлтого до красного, а золота среди убранства было столько, что под солнечными лучами от него слепило в глазах. Подъездная дорога и большие кованные ворота были украшены плетущимися розами всех оттенков, источающими сладкий удушливый аромат. Домовые эльфы на входе раздавали гостям венки из подсолнухов и ромашек, сочетающимися с украшением вычурного фонтана, воду в котором зачаровали выглядеть так, будто в нём течёт жидкое золото. Золотой пылью посыпали и белых павлинов, надменно вышагивающих среди гостей. Несмотря на ранний час — сбор гостей начинался с шести вечера, задолго до заката, — повсюду уже летали светлячки. Том вёл Розали под руку и категорически не обращал внимания на её брюзжание касаемо его внешнего вида. Тонкая чёрная мантия возмущала старшую Лестрейндж так, будто он предложил ей заняться чем-то непристойным прямо в живой изгороди Малфоев. Сама же она была в длинном оранжевом шёлковом платье с широкими длинными рукавами, расшитом золотой кельтской вязью, выдерживая традиции праздника. Ну разве не дрянь? Сначала она пускает по нему слюни, а потом, вместо того, чтобы радоваться своему счастью, позволяет себе делать ему замечания. Будь он не так занят, то обязательно поставил бы зарвавшуюся девицу на место, но в первую очередь ему необходимо найти представителей «Спеллы». Среди всего безумия золотого и оранжевого было непросто разглядеть рыжую голову Уизли, но, наконец, взгляд Тома обнаружил его со стаканом пунша возле плюгавого мужчины с лицом хорька. Гермионы возле него не было. Вздохнув, он продолжил рассматривать гостей, параллельно играя роль денди-джентльмена, идеального ученика, воспитанного хорошего мальчика, что за столько лет практики стала даваться ему машинально. К полуночи пришло время зажигать костёр, и к тому времени у Тома в прямом смысле болели щёки и сводило скулы от вымученных улыбок. Он не мог позволить себе дурного поведения после всех приложенных усилий выбить себе место среди чистокровных волшебников, но с каждым рукопожатием с отцом одного из его приятелей, с каждым фальшивым комплиментом их вульгарных, потасканных матерей в нём будто что-то умирало. Если у него ещё хоть кто-то спросит, где он работает и почему он к нему не обратился за рекомендацией для должности в Министерстве, костёр в честь Литы зажжёт его ярость, и столб огня взметнётся до самой Луны. — Том, ты меня слушаешь? Да что с тобой сегодня такое! — возмущённо прошипела Розали. — Не слушаю, — ответил Том. Подумав, он добавил, дежурно улыбнувшись: — Извини, — нет нужды портить отношения с Лестрейнджами. — Ты сегодня как будто сам не свой, — грустно протянула девушка. Внезапно его ослепил яркий свет. Из-за огромной, размером с голову, вспышки фотоаппарата показался Уизли. — Кажется, нам лучше переделать фотокарточку, — ухмыльнулся он. — Розали, улыбнись! Риддл, расстроил ещё одну девушку? Может, поищешь в библиотеке руководство какое? — Ты о чём? — спросил Том, слегка сузив глаза. Уизли беспечно пожал плечами, перематывая плёнку для нового кадра: — Гермиону ты уже доконал. — Я не… Что она тебе сказала? — волна возмущения накрыла Тома. — Ничего такого, но у неё был очень грустный вид, когда я однажды спросил о тебе, — ответил юноша, поднимая фотоаппарат к глазам. — Улыбочку! Том, не стой столбом, обними свою спутницу. И лицо попроще тоже сделай, а! Том подавил в себе негодование и улыбнулся одной из тех фальшивых улыбок, которые отработал ещё в приюте. Всегда срабатывали безотказно. Внутри него же всё клокотало. Его разум накрыло лавиной вопросов, в которых он тонул, погружаясь в самую пучину гнева, захлёбываясь яростью, отплёвываясь невысказанными ругательствами. Почему Уизли спрашивает у неё о нём? С чего бы Гермионе обсуждать его с Уизли? Что ещё за грусть? А не надо было угрожать доносами, сама же и загнала их обоих в этот тупик! И что теперь делать? О чём ещё она разговаривает с Уизли? И много они разговаривают? А ему-то какая разница? Почему она вообще тратит своё время на общение с подобной посредственностью? Когда костёр наконец распалился, Том под предлогом работы извинился и покинул вечеринку одним из первых, галантно поцеловав на прощание костяшки пальцев Розали — липко вонявшие удушающими розами. Он поблагодарил Малфоев за приём, кивнул Абраксасу и спешно аппарировал домой. Полный провал. Стоило посмотреть, кто ведёт колонку светской хроники, прежде чем решить, что Гермиона будет на этом празднике. Поворочавшись в кровати без сна, покручивая в руке её заколку, не в состоянии заглушить роившиеся мысли, Том вздохнул, надел свои парусиновые ботинки на резиновой подошве и отправился на ночную пробежку вдоль каналов.

***

Том сам от себя не ожидал, но ему понравилось бегать. В детстве в приюте, глядя на старших мальчиков, несущихся вдоль реки небольшой группой, он не понимал, как этим можно заниматься добровольно: задыхаешься, потеешь, и ради чего? Не зря когда-то это было пыткой в тюрьмах. Маленький Том рос быстро и скачками, всегда на голову выше ровесников, а потому руки и ноги не всегда хорошо его слушались. Сцепив зубы, он пробовал снова и снова, пока ему не удавалось выполнить заданное упражнение лучше самого крепкого мальчишки, из тех, у кого мяч для регби вместо головы. В своём положении он не мог позволить себе чего-либо, кроме круглых пятёрок и лучших результатов — даже по физподготовке, раз уж старая плесень в госаппарате решила, что британской нации необходимо добавить атлетизма. Но кончилось время унизительных неудачных прыжков через «козла» и неудавшихся подтягиваний на канате. Когда он оказался в Хогвартсе, то пообещал себе, что занятия физической культурой для него на этом прекратились раз и навсегда. Полёты на мётлах могут остаться сорвиголовам, которым нравится сидеть на жёстком дереве на немыслимой высоте. В остальном, волшебникам, как более совершенному виду, нет нужды стремиться к магловскому «быстрее, выше, сильнее» — всего этого добивается самый могущественный маг. Элегантность волшебных дуэлей не шла ни в какое сравнение с варварским рукопашным боем, в котором не требуется совершенно никакого ума: исход битвы решали скорость реакции, сила магии и знания, а не самый тяжёлый кулак и изощрённое оружие. И всё же, как оказалось, магия не всемогуща. По крайней мере, в обозримом будущем. Целители в больнице Святого Мунго не знали способа, как приручить новую стопу Тома. «Бегайте, — сказали они. — Разрабатывайте сустав, занимайтесь укрепляющими упражнениями. Вам нужно научить мозг видеть Вашу стопу, использование ноги покажет ему дорогу». Какая чушь. Том решительно отказывался верить в то, что вырастить новую стопу можно, а беспрепятственно присоединить её к нервным окончаниям — нельзя. И всё же неочевидное, неортодоксальное решение может занять долгое время, а чувствовать себя подстреленной хромой лошадью было невыносимо. После пары недель борьбы с собой, Том смирился и отправился в парк в первый раз. Оказалось, бег помогает прочищать голову куда лучше, чем медитативные техники из книг по окклюменции. Когда он бежал, единственное, что занимало его мысли — дыхание: вдох — раз, два, три, выдох — раз, два, три. Стоило отвлечься, перестать отсчитывать шаги, как дыхание сбивалось, и вернуться к пробежке уже не получалось. Дни становились длиннее и теплее, и вскоре Том сам не заметил, как бегал почти каждый день. Стопа работала всё лучше, отчего и сам процесс становился приятнее. Тому нравилось ставить себе новые цели, каждый раз превосходя самого себя: выдержать чуть дольше, пробежать чуть быстрее. Позже он даже нашёл спортивную площадку возле Примроуз-хилл, где самозабвенно подтягивался на брусьях, перекручивался на кольцах, нарабатывая силу и ловкость, закаляя оказавшееся таким хрупким тело и свою и без того железную дисциплину. В конце концов, зачем лишать себя возможности встать ещё на одну ступень выше всех остальных волшебников. К сожалению, никакая физическая активность не помогала ему устать достаточно, чтобы спать без снов. Каждую ночь ему снилась Гермиона и её отвратительный, похожий на гриб, пучок на затылке. Во сне Том вышвыривал все шпильки, чтобы её дикие волосы необузданно рассыпались по её плечам. Он наматывал её кудри на руку, крепко притягивал её к себе и самозабвенно целовал её, как тогда на горе, свободной рукой разрывая оставшуюся одежду, а позже делал всё то, о чём она умоляла его в номере. В его снах её глаза были полны истинного желания, а не пьяного дурмана, в них горел присущий лишь Гермионе огонь, которому он позволял сжечь себя заживо. Том не даст никакому зелью Сна без сновидений лишить его этого.

***

— Мистер Риддл, добро пожаловать. Хозяин уже ждёт Вас в саду, — поприветствовал его морщинистый домовой эльф, обёрнутый в кусок бордовой бархатной портьеры, подвязанной золотым шнуром с кисточкой. Том кивнул и принялся следовать за ушастым зеленоватым созданием. Стоял жаркий июльский день, разумеется, Эйвери не преминул насладиться столь редким для британских широт солнцем. Выйдя на заднее крыльцо, его лицо обдало жаром, и Том тут же призвал Охлаждающее заклинание. Эйвери уже сидел в белой кованой беседке, увитой разноцветными петуниями. Его светлые волнистые волосы торчали во все стороны, а чёлка прилипала к покрасневшему веснушчатому лицу. Видимо, он забыл, что волшебник, раз закатал рукава рубашки. Маленький столик перед ним был накрыт с большим кувшином холодного ягодного лимонада, клубникой с плотными взбитыми сливками и персиковым трайфлом. — Привет, Риддл! — помахал ему Эйвери. — Сколько лет, сколько зим! — Эйвери, — кивнул Том в знак приветствия, присаживаясь. — Однако! — налил он себе стакан лимонаду. — Слышал, что ты ухаживаешь за сестрицей Лестрейнджа, ах ты пёс! Том чуть не подавился своим лимонадом, который в этот момент отпивал: — Как тебе пришла в голову такая глупость? — Да ладно тебе, — рассмеялся Эйвери. — Уже три недели все обсуждают, что ты дважды выводил её в свет, даже фотографировался с ней для журнала. Признавайся, в школе нарочно её отшивал, чтобы она за тобой сама бегала? Ну ты плут! — Я просто сходил с ней на пару вечеринок, это ничего не значит, — пожал плечами Том. — Ой да полно тебе лукавить, все свои! Лестрейндж, небось, уже потирает руки, что породнится с наследником Слизерина. Но всё же, — забросил Эйвери в рот клубнику, — тебе стоит подумать о должности попрестижнее, прежде чем просить её руки. Том подавил рвотный позыв, но лишь позволил себе закатить глаза. — Нет, я серьёзно! — неправильно истолковал Эйвери его реакцию. — Она, конечно, товар на любителя, раз её младший брат женился раньше, а ей не нашлось жениха даже для договорного брака, но всё же её отец не отдаст её за простого мальчика на по… кхм, продавца без именитой фамилии. — Учту, — процедил Том, оставляя у себя в голове пометку на будущее, чтобы связаться с идиоткой Лестрейндж и расставить точки над i. — Но что мы всё обо мне? Что у тебя нового, Эйвери? — Да потихоньку. Хотя знаешь, к нам в отдел устроился новый грязнокровка, чёртов Грин, — нахмурился Эйвери. — Просто курам на смех! Отец в ярости, говорит, в его время его бы не пустили даже в обслуживающий персонал. До чего докатился Отдел магического сотрудничества, уму непостижимо! Эйвери продолжал жаловаться на нового маглорождённого коллегу, чей единственный промах, судя по рассказам, был родиться у пары маглов. В остальном он казался гораздо более компетентным волшебником, чем сам Эйвери, и попал в один из самых престижных отделов своим умом и достижениями, а не по протекции папочки. Том участливо кивал, погрузившись в собственные мысли. Эти разговоры о чистоте крови порядком ему надоели ещё в Хогвартсе, и по этой заезженной грампластинке он совершенно не скучал. С приближением заката они переместились из жаркой беседки в библиотеку. Просторное помещение было магически расширено, чтобы вместить в себя несколько этажей книг, их было так много, что в комнате даже не осталось места для окон. Стеллажи поднимались под самый сводчатый потолок, сходясь на середине, а магия помогала попрать силу притяжения, от чего создавалось ощущение огромного книжного тоннеля. В центре комнаты расположились уютные бархатные диваны винного цвета, а также резные столики из красного дерева и настольные лампы из разноцветного муранского стекла с образами цветов. Эльфы подали им чай, а юноши обсуждали последние новости волшебного мира. Наконец, Том перешёл к истинной цели своего визита. — Эйвери, я хотел бы одолжить у тебя несколько книг, — сказал он, поставив чашку на блюдце. — Конечно, не вопрос, — зевнув, ответил Эйвери. — Тебе помочь найти? — Спасибо, сам справлюсь, — это был далеко не первый раз, когда Том посещал их семейную библиотеку. — Хотя… У вас есть что-нибудь о магических обрядах? — Хм-м, — почесал затылок Эйвери. — Что-то было. Посмотри в третьем стеллаже от дальней стены, самые старые книги там.

***

Стрелка пыльных часов приближалась к девяти, и в магазин зашёл мистер Боргин со своими извечно грязными волосами и бегающими глазами. Том поднял взгляд от одолженной накануне книги. — Привет, Том! — махнул он ему рукой. — Доброе утро, сэр, — кивнул Том. — Значит так, — начал он деловитым тоном. — Зайдёшь сегодня перед чаем к Булстроудам, мне удалось выбить время у миссис Берты. Сможешь пристроить ей браслет гоблинской работы, который мы получили пару недель назад? — Конечно, сэр. После трагической кончины Хепзибы в магазине практически не осталось покупателей. Почти все дни Том проводил за посещением домов различных зажиточных волшебников и ведьм, уговаривая их на покупку, что у него отлично получалось с различными пожилыми миссис. Сам же Боргин всеми правдами и неправдами пытался найти хоть сколько-то интересный товар, который ещё не успел покрыться годовой пылью на полках, для толстосумов. В последнее время он всё чаще отлучался, но Тому, в общем-то, было всё равно. — Отлично. А я тогда займусь учётом, — закатывал он рукава рубашки. — Куда ты вчера положил амбарную книгу? Том моргнул: — У меня же вчера был выходной? — Вот и я удивился, — хохотнул Боргин. — Но спасибо тебе, что вызвался сверить цифры, мне будет проще свести баланс! Так куда ты положил книгу? — Акцио, амбарная книга, — произнёс Том, с облегчением выдохнув, когда кожаный потрёпанный толстый блокнот выплыл из-под прилавка. — Держите, мистер Боргин. — Ха-ха, вот я старый дурак! Как будто у меня палочки нет, совсем замотался, — взял протянутый ему блокнот самоназванный старый дурак, хлопнув Тома по руке. Том машинально отряхнул плечо от невидимой грязи, размышляя о произошедшем. Вчера у него был выходной, и провёл он его за чаем у Эйвери, роясь в его библиотеке. А раз вчера он сидел на бархатном винного цвета диване с чашкой из тонкого фарфора, то Боргин встретил… Что задумала эта ведьма?!