Пропаганда

      «Светский Олимп Волшебного Лондона потерял свою ярчайшую звезду — Хепзиба Смит, икона стиля, покровительница искусства и настоящая легенда нашего времени, ушла из жизни в возрасте восьмидесяти трёх лет. Её уход оставил пустоту, которую невозможно восполнить, но её наследие будет жить в наших сердцах и историях, которые мы будем рассказывать вновь и вновь.       Хепзиба всегда была больше, чем просто светская львица. Она была символом эпохи — третьим крестражем, неизвестно каким по счёту трупом безголового подонка…» Гермиона в сердцах скомкала пергамент в тугой шарик и с силой швырнула его в разожжённый камин. Завтра ей сдавать статью-некролог о Хепзибе, но она совершенно не могла сосредоточиться ни на чём, кроме недавней стычки с Томом. Её сдавливало от отвратительного, тошнотворного чувства, что она своими собственными руками всё испортила и просто потеряла год впустую: как вернуться — неизвестно, что на уме у Тома — непонятно, где искать крестражи — кто знает. Он же точно сделал новый крестраж! Иначе бы он не стал убивать Хепзибу. Самым лучшим исходом было бы, что он купился на копию, заключил туда крестраж, но подделка не выдержала и разложилась от силы тёмной магии. Но Гермиона не настолько наивна, а значит, он, должно быть, засунул очередной кусок своей больной душонки куда-то ещё, и теперь она вряд ли узнает, куда. Гермиона корила себя за то, что импульсивно не пришла на тот злополучный завтрак, но она понимала, что в подобном состоянии он прочитал бы её как открытую книгу. Ей же просто хотелось выиграть немного времени и успокоиться. Написать вечером записку с извинением. Но нет, Том в своём коронном стиле предпочёл устроить очередную сцену на лестничной площадке! Удивительно, что не стал выбивать дверь. Но это уже неважно. Всё бы так или иначе рано или поздно вскрылось, раз ему удалось добыть настоящие воспоминания Хепзибы. Гермиона просто поспешила побыстрее нарисовать на спине мишень, а почему бы и нет. Небось потому и притащился в Германию, собирался там на Блоксберге с ней и расправиться, но вот незадача — его там опоили. Такой умный, такой начитанный всезнайка, а про ритуалы ни сном ни духом, как же так. Гермиона сгорала от стыда, вспоминая о произошедшем в Вальпургиеву ночь. Когда закончилось действие дурманящего зелья, ей больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю, прокрасться под какой-нибудь камень и тихо разложиться. Подумать только, всего несколько дней назад она была благодарна Тому, что он не воспользовался её беспомощностью и бредовым состоянием. Даже позволила себе думать, что он ещё не успел вырасти в абсолютное зло. Но теперь она не понимала, почему он всё это сделал, какое очередное завихрение его непостижимой логики вообще побудило его. А тот поцелуй?.. «Мне нравится видеть, как ты узнаёшь что-то новое», — эхом отдавалось у неё в ушах. Врун. Лжец. Змей. То, что ей тогда показалось чем-то… Значительным, стало отчётливо отдавать дешёвой уловкой, которой пудрят мозги дурочкам вроде Лаванды Браун. Подмигни ей, улыбнись — и она в твоих руках. Рыкнув от бессилия, от злости на саму себя, что позволила себе развесить уши, расслабиться, Гермиона достала чистый свиток пергамента.       «Светский Олимп Волшебного Лондона потерял свою ярчайшую звезду…»

***

К выходным Гермиона наметила план и начала действовать. Первым порывом было отправить Тома в Азкабан за убийство. Во-первых, ему там самое место. Сидя в тюремной камере, думая над своим поведением, у него не будет времени на всякие глупости вроде крестражей и Пожирателей Смерти. Но, переспав с этой мыслью, Гермиона решила, что гораздо вероятнее, раз уже ему удалось как-то восстановить воспоминания, это что он и впрямь подставит её, как когда-то Хагрида за свою домашнюю змею, и тогда уже у неё не будет времени на поиски дороги обратно в будущее. Действовать нужно быстро. Она немного отсрочила свой какой бы то ни было ужасный конец, надёжно спрятав реликвии, но рано или поздно Том беда-пришла-откуда-все-ждали Риддл найдёт лазейку. Взвесив все «за» и «против», Гермиона не придумала ничего лучше, как вспомнить, зачем вообще решила работать в журнале, и провести собственное журналистское расследование. Это было рискованно, возможно, она потеряет время и ничего не найдёт, но… Если, то есть, конечно, когда у неё всё получится, под суд пойдут владельцы «Боргин и Бёркс», а с ними заодно и Том как соучастник. Если её чему и научили годы учёбы в Хогвартсе, так это распутывать загадки и находить виновных. Требовалась некая подготовка. Не успела Гермиона устроиться на работу, ей показалось хорошей идеей поискать какие-то связанные со временем артефакты в самой таинственной лавке, которую она знала. Она зашла почти под закрытие, и у них произошёл очень неприятный разговор с владельцем, который не хотел тратить время на плохо одетую незнакомку. В отчаянии от безвыходной ситуации, действуя импульсивно, Гермиона попыталась использовать своё удостоверение журналиста, отчего её выставили из лавки ещё быстрее. Теперь путь ей туда был заказан, но зато у неё появилось смутное подтверждение, что им есть что скрывать. К счастью, у неё достаточно опыта проникать туда, куда не следует. Ж.А.Б.А. по этому предмету она бы сдала на все пятьсот процентов. Под холодным солнцем раннего мая Гермиона уверенно шагала по мощёной дороге Лютного переулка в уже знакомую ей аптеку. На всякий случай, если почта как-то отслеживается, она решила не рисковать доставкой по каталогу. В мрачном, пыльном помещении тихо прозвенел колокольчик. — Доброе утро, мисс, чем могу помочь? — проскрипел из-за прилавка дряхлый продавец. — Доброе утро, сэр, — улыбнулась Гермиона. — Можно мне, пожалуйста, сушёных златоглазок, водоросли, немного спорыша… — замялась Гермиона, решая, стоит ли сразу выкладывать весь список. Была не была, это же Лютный переулок. — А также рог двурога и кожу бумсланга. Старик понимающе ухмыльнулся: — К сожалению, у меня сейчас нет в наличии кожи бумсланга, но я успею заказать к тому времени, как будет готов Ваш настой златоглазок, — взмахом палочки он призывал с полок указанные ингредиенты. — Водоросли, подходящие для Вашего зелья, у меня тоже закончились, но полнолуние наступает через четыре дня. Если хотите, я могу отложить для Вас порцию, а Вы заберёте её вместе с кожей бумсланга. Гермиона кивнула, отсчитывая монеты в кошельке: — Было бы отлично, спасибо. Сколько с меня? Сложив в сумочку аккуратный свёрток из коричневой бумаги, она отправилась в паб через пару домов от аптеки, из которого открывался вид на «Боргин и Бёркс». Мрачное помещение полнилось фигурами в длинных плащах с капюшонами, отчего Гермиона чувствовала себя, будто перепутала дресс-код и пришла на званый вечер, нарядившись на костюмированную вечеринку. В остальном, несмотря на обшарпанные деревянную обшивку стен и балки на потолке, паб ей показался в чём-то даже уютнее «Дырявого котла». Должно быть, это всё крошечные оплывшие свечи на столиках, которые служили единственным источником освещения. А ещё молодая ведьма за стойкой оказалась гораздо приветливее брюзги бармена Тома, который, как выяснилось, был брюзгой и в молодости. Гермиона заказала кружку сливочного пива, нашла столик возле мутного, грязного окна, выложенного маленькими витражами оттенков жёлтого, и принялась делать вид, что читает газету. Проработав в «Спелле» много месяцев, она знала в лицо многих волшебников и их семьи, включая печально известные — для неё — «Священные двадцать восемь». Не совсем уверенная, кого она собирается встретить, заходящим средь бела дня в лавку с сомнительной репутацией, она всё же решила устроить слежку, чтобы не терять время, пока идёт подготовка к зелью. Сидеть в засаде оказалось чрезвычайно скучно и одновременно утомительно. Гермионе хотелось есть, размять ноги, заняться чем-то полезным, но она едва ли позволяла себе отлучиться в туалет, чтобы случайно ничего не пропустить. За целый день в магазин пришёл только один посетитель — розовощёкий, бедно одетый волшебник, который, судя по его расширившимся глазам, был в полном ужасе от предстоящего ему посещения магазина. Возможно, он один из тех, кто надеялся выручить хоть какие-то деньги за старинные бабушкины безделушки, на кого так часто жаловался Том. Кстати о дьяволе. Нужно убираться, пока не закончилась его смена. Гермиона допила третью кружку сливочного пива, чувствуя небольшую хмельную лёгкость в голове. Целый день она думала об этом магазине, и что-то в нём категорически не сходилось. Каким бы тёмным, полным редких вещей он ни был, простой пыльный ломбард не мог бы просуществовать больше полусотни лет, особенно после смерти трагично известной мисс Смит. У него совершенно нет клиентов.

***

— Расскажи мне, Гермиона, — однажды начал Септимус за обедом. — Каков Риддл с близкими людьми? Такая же заноза в зад… Кхм, заноза? Они вместе обедали на веранде кафе возле редакции «Спеллы». Стоял тёплый солнечный день конца мая, из тех, когда в воздухе уже пахнет летом, но промозглый лёгкий ветер напоминает, что ещё рано забывать о джемперах. Волшебные или нет, англичане не из тех, кто станет упускать хорошую погоду, а потому Гермиона и Септимус вырвались из кабинетов, чтобы насладиться солнечными лучами на свежем воздухе. С учётом материала, собранного у немецких спортсменов, сейчас работы у них было гораздо меньше, чем у остальной редакции. Остальные занимались подготовкой к вручению премии «Самый элегантный волшебник», которая состоится уже со дня на день. — С чего ты взял, что мы близкие? — произнесла Гермиона лишь немного слишком резко, чем хотела бы. Септимус посмотрел на неё, будто она внезапно стала привидением: — Вы вместе гуляете, какие же ещё. — Что-что мы делаем? — Вы собираетесь на завтраки, проводите вместе выходные, он даже навестил тебя в командировке — мы все удивились, что за этим не последовало предложения руки и сердца. Гермиона поперхнулась водой, которую в этот момент отпила, и, чтобы не окатить своего компаньона брызгами, задыхаясь, проглотила всё одним глотком, чем обожгла себе нос и горло: — Всё не так… — еле выдавила она, вытирая слёзы на глазах. Септимус протянул ей салфетку: — А как? — Мы с Томом просто соседи, — вытерла Гермиона лицо. — Ага, — ухмыльнулся Септимус. — Нет, правда! — воскликнула она. Он посмотрел на неё немного снисходительно, как в детстве делала её бабушка, когда она на каникулах жаловалась ей на школьных обидчиков, а та уверяла её, что это потому, что мальчики не могут по-другому проявить интерес к девочке: — Слушай, ты не училась с ним семь лет в одной школе. У него даже и друзей-то не было, не то что девушки. Он был лучшим учеником, любимцем учителей, но… Ну, в его собственном факультете его травили, пока он не стал старостой. Не знаю, что изменилось, может, перерос и смог постоять за себя, да это и неважно, — слегка покачал он головой. — Первые пять лет он был совершенным одиночкой, а потом однажды вымахал за лето, обзавёлся своей компашкой, и все девчонки начали строить ему глазки, но ему никогда никто не был интересен. Ты первая девушка, с которой он, на моей памяти, разговаривал о чём-то кроме выговора или домашнего задания. В голове Гермионы начали проноситься их встречи, разговоры, обсуждения, его улыбки, и как Том как будто специально пытался её удивить. Но она быстро от всего этого отмахнулась. Теперь уже всё равно. Ей повезёт, если она сможет выжить. — Понятно… — только и смогла задумчиво сказать она. — Ну, это неважно. Мы давно поссорились, я даже не видела его уже несколько недель. — Ой, да кто бы сомневался! — воскликнул Септимус. — Старую лошадь новым трюкам не научишь, небось по старой памяти включил зануду. Гермиона криво улыбнулась, пытаясь не думать об их истинной причине разлада: — А что насчёт тебя? — попыталась она перевести тему. — Я тебя тоже ни разу не видела с девушкой. Юноша задумчиво посмотрел на неё: — Да как-то, знаешь, не сложилось. — Что, даже в школе? — В школе я ухаживал за несколькими девушками, но всё не то, — пожал он плечами. — Не нашлась пока та самая, понимаешь? Гермиону кольнуло дурное предчувствие: — А ты ищешь? — Не скажу, что прям отправился в крестовый поход, — широко улыбнулся он. — Я не хочу торопиться, хорошо, что мои родители хоть не забивают свои головы чепухой о чистоте крови, так что, когда она найдётся, я сам решу. Никаких договорных браков, спасибо, — выразительно посмотрел он на неё. — А что за девочки? Расскажи, мне так интересно! — пыталась подобраться Гермиона. — Помнится, дочка Лиссандры Блэк из февральского номера наша ровесница… — Блэк? Мерлин с тобой! — рассмеялся Септимус. — Сумасшедшая семейка устраивает свадьбу троюродных брата и сестры, лишь бы не замарать свою драгоценную кровь. Гермиона в неверии уставилась в такие родные и одновременно чужие глаза Рона. Существование которого, по всей видимости, под угрозой. Каким-то образом Артур должен будет родиться меньше чем через четыре года, а его родители не знакомы и не собираются. — Гермиона, раз уж вы разбежались с Риддлом, пойдём на церемонию награждения вместе? «О нет!» — Ладно, — улыбнулась она.

***

Церемония награждения «Самого элегантного волшебника Британии», как было заведено, состоялась в последний день мая. Гриффит лично занялся поиском помещения, чтобы всё было по высшему разряду. Каким-то непостижимым образом, даже, казалось, для него самого, ему удалось забронировать Тинтагель. Гермиона скептически смотрела на ликующих коллег, но оказалось, что он специально замаскирован под руины для маглов, чтобы они не использовали его для нужд Короны. По вечерам же, когда музей закрывался, волшебники устраивали там самые шикарные вечеринки и званые вечера. Гермионе было немного неловко отправляться на вечер с Септимусом. Она не была уверена, пытается ли он за ней ухаживать, но ей категорически не хотелось подавать ему никаких надежд. Между ними ничего быть не может. За три года он правдами и неправдами должен жениться на Седрелле Блэк, чтобы родился Артур Уизли. Эта мысль настолько прочно сидела в её голове, что, несмотря на всю схожесть с Роном, у неё не было к нему абсолютно никакого влечения, но всё же ей была приятна его компания. Они договорились встретиться на месте. Как работники журнала, им нужно было попасть туда немного заранее, так как позже им же придётся составлять новый выпуск журнала, освещающего вечер. Гермиона собрала пергамент и перо, пишущее без чернил, в вечернюю сумочку и аппарировала к замку. Она очутилась прямо у главных ворот. В детстве они с родителями ездили в Корнуэлл на летние каникулы, и она хорошо помнила руины замка. Сейчас же перед ней предстал он целиком, как она видела лишь на картинках, но гораздо величественнее. Каменный проход вёл её к Большому залу по мощёной мостовой. Закатное солнце окрашивало серый камень в нежные оттенки золотистого и персикового, а в ушах раздавались звуки разбивающихся лазурных волн. Большой зал был украшен диковинными цветами, а под потолком парили свечи, как в Хогвартсе. Последние лучи солнца били в разноцветные витражи, изображающие сцены из жизни короля Артура и Мерлина, зачарованные на движение. Всё пространство Зала было заставлено круглыми столами на восемь человек с хрустящими белыми скатертями и букетами цветов, сочетающихся с убранством зала, а в дальнем конце располагалась сцена с золотой ослепительной мишурой, будто сотканной из, как она сказала бы в детстве, пыльцы пикси, но, оказавшись в Хогвартсе, она узнала, что корнуолльские пикси не имеют никакого отношения к милым блестящим созданиям из сказок. По помещению разливалась мягкая ненавязчивая музыка из зачарованных инструментов. Септимус уже был на месте, облачившись в бордовую мантию, так сильно напомнившую ей о традиционном рождественском свитере Рона, но Гермиона поспешила отмахнуться от видений. На месте были и все остальные коллеги, кроме ветреной Тельмы. В этот раз она появится даже позже Гриффита, но, как и всегда, её назначили ведущей, а потому все понимали, что у неё уйдёт ещё больше времени на сборы, чем обычно. Гости постепенно собирались, а по Большому залу парили подносы с шампанским и лёгкими закусками. — Ну дела! — раздался за её спиной изумлённый голос Септимуса, когда почти подошло время начала церемонии. — Розали Лестрейндж пришла с Риддлом! Гермиона резко обернулась и заметила, как через огромные входные двери заходит Том, ведя под руку высокую, грациозную блондинку в синем бархатном платье в несколько средневековом стиле. Чистокровные волшебники его обожали, так что в этом не было ничего удивительного. Сам же Том, разумеется, был во всём чёрном. Он выделялся среди всех остальных волшебников, пытающихся перещеголять друг друга причудливостью нарядов, надев совершенно простую чёрную мантию из плотного шёлка и смокинг с чёрной рубашкой. Единственным украшением был изумрудный платок в нагрудном кармане. Девушка, висевшая у него на руке, казалось, не могла поверить своему счастью, но Том заходил с расслабленным, будто немного скучающим лицом. За месяц, который они не виделись, она будто забыла, насколько он красив. Бледное, идеальное — до омерзения — лицо резко контрастировало с тёмной одеждой и чернильно-чёрными волосами. Зачарованные свечи заставляли его тёмные глаза блестеть всполохами крошечных звёзд, будто в них сокрыт сам Млечный Путь — конечно, ведь подонок так любит воровать и прятать, небось и его украл. Внезапно их взгляды встретились, и он улыбнулся одним уголком рта. Гермиона поспешила отвести глаза. — Уму непостижимо! — продолжал причитать Септимус. — Он же её терпеть не мог, однажды я застукал её плачущей в раздевалке Слизерина между тренировками. Пошли поздороваемся, тут все остальные всё равно старпё… Взрослые, они наши единственные ровесники, — потянул он её за собой за руку. Гермиона хотела исчезнуть, а не идти здороваться с Риддлом. К её большому сожалению, Септимус был самозабвенным сплетником, а потому ему как воздух было необходимо разузнать всё о новой… паре. Он тащил её через здоровающихся друг с другом гостей в ярких причудливых одеяниях. Судя по всему, сливово-фиолетовый и тыквенно-рыжий были последним писком волшебной моды. — Привет, Розали, — весело улыбнулся он девушке, и она протянула ему руку, чтобы тот её поцеловал. Этикет старомодных волшебников никогда не перестанет поражать Гермиону. — Риддл, — кивнул он, чем ответил Том. — Привет, Септимус, — холодно ответила Розали. — Какими судьбами? — Я устроился фотографом в «Спелле», — пожал плечами Септимус. — Познакомься с Гермионой, это моя коллега! — подтолкнул он Гермиону вперёд. — Гермиона, мы с Розали учились в школе, она была на курс старше. — Очень приятно, — вежливо кивнула Гермиона. — Взаимно, — очевидно лживо ответила Розали. — Ну а с Риддлом ты знакома! — рассмеялся Септимус. — Добрый вечер, Гермиона, — продолжал улыбаться одним уголком рта Том. — Откуда ты её знаешь? — резко спросила Розали. — Мы соседи, я нижний, — ответил Том, не сводя с неё глаз. Гермиона пусто моргнула. Наверное, раньше у этого слова не было двойного смысла. Да? Розали с лёгким презрением во взгляде осмотрела Гермиону с ног до головы, а затем сказала: — Я пойду поздороваюсь со Смитами. Бедная Хепзиба, такая трагедия! Принесёшь мне шампанского? — обратилась она к Тому и упорхнула после его короткого кивка. На сцену вышла Тельма в длинном золотом платье со сложной причёской из тугих локонов, покрытых золотой пылью. Выглядела она, как обычно, ослепительно. Грациозно подойдя к микрофону, она широко улыбнулась и начала открывать церемонию: — Леди и джентльмены, волшебники и ведьмы, добро пожаловать на ежегодную церемонию награждения «Самый элегантный волшебник Британии»! — зал разразился аплодисментами, люди поспешили к своим столам. — Прошу занять свои места, ведь сегодня мы узнаем, у кого из наших замечательных мужчин самая нарядная мантия, самая остроконечная шляпа, самая гладкая метла, самые красивые туфли, а главное — самое роскошное нижнее бельё… Гермиона хмыкнула: — Что ж, нам с Септимусом пора, — махнула она головой в сторону стола редакции. — Приятно тебе провести вечер, — похлопала она Тома по плечу. Направляясь к своему месту, Гермиона физически чувствовала, как его взгляд прожигает дыру у неё между лопатками.

***

Воскресным утром Гермиона проснулась на рассвете, широко зевая и потирая сонные глаза. В течение следующих суток она будет варить Оборотное зелье. С этим зельем она уже давно была на «ты», но от этого оно не становилось менее утомительным в приготовлении. Не став приводить себя в порядок, прямо в ночной рубашке, она на всякий случай заглушила стены и пол и зашторила окна. Следом Гермиона поставила котёл прогреваться. По этому случаю она специально купила новый медный, чтобы приготовление заняло как можно меньше времени. Три меры водорослей, два пучка спорыша — в котёл. Перемешав четыре раза по часовой стрелке, она взмахнула палочкой и оставила их томиться час на медленном огне. Пока что можно подготовить остальные ингредиенты. Растолочь два черпака томлёных златоглазок в ступе. Руки действовали машинально, она размышляла о том, как будет доставать необходимую информацию. Оставляла себе мысленные заметки, какие ей пригодятся книги. Разыгрывала по ролям диалоги с мистером Боргином, прикидывала, откуда начать поиски. Четыре пиявки, две меры пасты златоглазок — в котёл. Томить тридцать секунд на медленном огне. Взмах палочкой. Три меры кожи бумсланга, одна мера толчёного рога двурога. Взмахнуть палочкой. Теперь можно оставить зелье кипеть на восемнадцать часов и заняться своими делами. Самое главное — не давать себе думать о том, что ей уже две ночи подряд снился поцелуй с хозяином волоса, оставшегося на перчатке, а наутро на губах оставался терпкий вкус пьяной голубики.