Пропаганда

— Добрый вечер, — сказала Гермиона зашедшему в вестибюль молодому человеку и в следующую секунду посмотрела в глаза своему самому страшному кошмару. Он приходил к ней по ночам, волоча за собой её родителей на цепях, и пытал их, пока она заходилась в немом крике. Он заражал собою её сны и показывал, как день за днём увядает их с Роном любовь, пока они не окажутся на пороге смерти, в ловушке друг друга и потеряв всю свою жизнь друг на друга. Он водил её по миру, в котором Гарри умер, исполнив пророчество, в мире, где царят тьма и мрак, где нет места ничему радостному и как будто само Солнце потухло, отказываясь освещать это царство смерти и разложения. Он являлся ей младенцем, маленьким мальчиком и умолял сжалиться над ним, подарить ему немного ласки и тепла, которых он не знал, но если она давала слабину, то он выпивал её без остатка. А потом наконец-то приходил её черёд отдать медальон другому на очереди. Оказавшись на полвека позади, Гермиона мало думала о Волдеморте. Она знала, что будущей Первой магической войны не случится в ближайшие лет двадцать пять, а до своего становления он будет непонятно где и заниматься непонятно чем. По правде сказать, она даже не задумывалась, в какой год он предположительно закончит школу. Всё это её никак не волновало: у неё были куда более первостепенные задачи, а самой главной целью оставалось вернуться в своё время. Даже решив стать журналистом, она лишь вполсердца раздумывала о том, чтобы действительно привнести какие-то серьёзные изменения в это время. Некоторое честолюбие и жажда справедливости нашёптывали ей заманчивые мысли о том, что нельзя упустить такую возможность, но другая часть её души всё же сомневалась, насколько ей стоит вообще вмешиваться во временную линию, и не лучше ли будет жить под каким-нибудь камнем возле библиотеки в поисках дороги домой, чтобы это не привело к ещё более плачевным последствиям. Как бы то ни было, над этим ей предстоит подумать в самое ближайшее время, но пока что ей нужно разобраться с препятствием, стоящим внизу по лестнице и перекрывающим выход к парку, куда она направлялась на вечернюю прогулку. — Добрый вечер, мисс… Боюсь, нам ещё не посчастливилось познакомиться. Том Риддл, я переехал около двух месяцев назад в квартиру на первом этаже, — широко улыбнулся он вежливой, но картинной улыбкой, поднимаясь по лестнице ближе, но всё же держа учтивую дистанцию. Сердце Гермионы гулко било в ушах. Она знала, что в той, старой, человечной жизни он был чертовски обаятельным, искусным манипулятором. Что она не знала о нём, а зловещий образ внутри крестража не смог передать, так это насколько красивым он был в реальности. Можно сказать, ослепительным. Неудивительно, что столько человек попадали в ловушку его обаяния. Мама Гермионы, обожавшая Сэлинджера, называла таких «красавчик Гарри». А ещё она учила Гермиону, что красавчики Гарри и гроша ломаного не стоят, ни один из них в подмётки не годится уродливому, но отважному Бёрку с большим сердцем. Глядя на то, как лежали волосы этого Тома Риддла, будто он только что вышел из салона, мягкой чёрной волной с боковым пробором, небрежно, но в то же время будто специально так уложено, волосок к волоску, Гермиона прямо-таки слышала в голове сдавленный смешок мамы и её тихое: «Если у красавчика Гарри волосы растрепались, то всё, он человек конченый…» От тёплых воспоминаний у неё на губах заиграла лёгкая улыбка, но душегуб, видимо, решил, что она адресована ему, и улыбнулся ещё шире, радушнее: — Мисс?.. Как бы ей ни было противно любезничать с этим зародышем Тёмного Лорда, всё же правила приличия, а уж тем более в это время, требовали её ответить: — Гермиона Грейнджер, рада познакомиться, — она мало что знала о Томе Риддле, а не Волдеморте, но в чём она была уверена наверняка, так это что он всегда знал, когда ему лгут. Нет смысла выдумывать себе новое имя. Вот ублюдок потом удивится, когда она будет с Гарри уничтожать его душу осколок за осколком. — Взаимно, мисс Грейнджер, — его улыбка немного потускнела, видимо, потому что Гермиона не протянула ему руки и даже не сделала шаг навстречу. — Прошу прощения, я бы рада поболтать дольше, но мне нужно идти, — процедила Гермиона, стараясь звучать не слишком враждебно, и боком обошла Тома, чтобы спуститься к двери. Это лестница такая узкая или он огромный? Он был таким же долговязым, как Рон, даже, кажется, немного выше, но, хоть внешне и стройный, казалось, она обходила гору. Должно быть, это его эго настолько большое, что занимает лишнее место. Открывая дверь, услышала вслед: — Будьте осторожны, мисс Грейнджер, не задерживайтесь допоздна, юным леди небезопасно ходить одним по ночам, — произнёс бархатный голос, пока она спиной чувствовала пронзительный взгляд его чёрных, как самая чёрная ночь, глаз. Гермиона закрыла за собой дверь, не оборачиваясь.

***

То, что должно было стать вечерней прогулкой, чтобы подышать воздухом, превратилось в нервное расхаживание вдоль каналов Камден-тауна. Прогуливаясь под кирпичными мостиками возле подёрнутой зелёной тиной воды и редких барж, Гермиона пыталась успокоить мысли, несущиеся со скоростью миллиарда миль в час. Не может быть простым совпадением, что Том я-убью-всех-даже-вашего-пекинеса Риддл поселился этажом ниже. Наверняка помимо переноса в 1945-й он ещё добавил в Чашу какие-то чары слежения. Он однозначно так знает, кто она и откуда взялась, а обмен приветствиями на лестнице не более чем игра в «кошки-мышки». Волшебный Лондон, конечно, деревня по сравнению с магловским, но всё же не настолько. А вот вскружить голову своими обаятельными улыбками, а потом уничтожить во сне врага, расчистив дорогу будущему себе — с него не убудет. Что бы ни было наложено на Чашу, Гермиона не знала, что. Перебрав все возможные заклинания обнаружения, от простого Ревелио и до самых сложных, известных ей и из всех имеющихся в наличии книг, даже капнув на него условно-разрешённым зельем из лавки в Лютном переулке, она не нашла на ней ничего. Оставалось два варианта: либо попробовать последнее заклинание из «Тайн наитемнейшего искусства», которые она украла в кабинете Дамблдора, либо признать, что Чаша в данный момент времени не зачарована вообще (возможно, так действовало Время: раз заклинание было наложено позже, то в 1945-м его на Чаше быть не может). Глядя на закатное солнце, Гермиона силилась придумать хоть какой-то план. Вариант убить Риддла-Волдеморта отпал сразу. Те крестражи, которые он уже сделал, она понятия не имеет, куда он спрятал. Кажется, кольцо он закопал под домом Риддлов? Гонтов? А дневник? По окончанию школы у него уже имелись в наличии как минимум эти два, и это если он не успел метнуться в Албанию за диадемой Ровены Рейвенкло, которую они с Гарри и Роном так и не выяснили, где он нашёл и как потом скрыл. Может быть, задержись она здесь на десятки лет, она бы их нашла, но, будем честны, эти крестражи были уничтожены первыми. Если Гарри вновь придётся оказаться в Тайной комнате, это показалось ей меньшим из зол, поскольку в конечном итоге в тот год никто не умер. Даже избавление от кольца Гонтов не спасёт Дамблдора, ведь умер он не от проклятья кольца. А вот если она помешает ему создать новые крестражи… Чаша у неё в руках. Не хватает медальона и диадемы. Но кто знает, не заключит ли он свою душу куда-нибудь ещё? Тогда она, наверное, лишит своих друзей и будущую себя вообще каких-либо подсказок. С другой стороны, если она что-то и знала о Волдеморте, так это о его непомерном эго и бреде величия. Держа в руках реликвии Слизерина, он вряд ли согласится на меньшее, если дело касается части его души. Что может быть равноценно кольцу Гонтов и артефактам Основателей? Дары Смерти, но по всем признакам он вряд ли знал эту сказку и просто охотился за сильной палочкой. Реликвии любой другой страны ему тоже вряд ли будут близки. Таким образом, если запутать его поиски, оттянуть создание крестражей, быть может, и Первую войну удастся отсрочить. Эта мысль придала Гермионе некоторый оптимизм. Даже если Риддл знал, кто она и как тут оказалась, по крайней мере, она потенциально готова к его нападению. А если не знал, что ж, какое удачное совпадение. Она не питала иллюзий, что каким-либо образом сможет напроситься в близкое окружение злого гения, но на приятельские любезности девочки из соседней двери была вполне способна. Сцепив зубы, конечно же. Над всем этим ещё предстояло подумать позже, а пока что оставалось решить, что делать с Чашей. Если ей не изменяла память, уже совсем скоро Хепзиба похвастается своей коллекцией обворожительному, обходительному Тому, и нужно убедиться, что чаша у Хепзибы есть, хотя в голове не укладывалось, как она может находиться в двух местах одновременно, но её не будет у Тома. А если нет, то разговаривать с представителями Отдела магического правопорядка её тоже привлекало мало. Взглянув на небо и заметив тонкий убывающий месяц, у Гермионы в голове появился план. Как раз вовремя. Завтра после работы нужно будет зайти в магазин за необходимыми ингредиентами. Всю обратную дорогу — а она успела уйти довольно далеко — Гермиона продумывала детали своего плана и возможные последствия. Во всей стратегии оставалось много неопределённости, как в самой страшной игре в шахматы, которые никогда не были её сильной стороной, а на поле едва ли была разыграна первая пара пешек. Дальше может произойти примерно что угодно, пока что, наверное, ещё рано пытаться просчитать наперёд всё, но можно наметить пару возможных исходов. Уже отошли на задний план все предостережения об изменении времени, это становилось вопросом выживания, если держать в уме возможность того, что он знает, кто она. Пока что ей казалось, что её план неплох, а со всеми последствиями и следующими проблемами можно будет справиться по мере поступления. Гермиона слабо верила в возможность перевоспитания психопата, уже вкусившего вкус крови, она смирилась с тем, что убийство ей не по зубам, но она всё ещё питала надежду, что он ещё не тот неумолимый страшный Тёмный Лорд, держащий в страхе всю Британию, и будет оступаться и ошибаться, а она-то уж сделает всё возможное, чтобы поставить ему как можно больше подножек. Подходя к своему дому, она услышала глубокий баритон: — Мисс Грейнджер, такой очаровательной леди не стоит ходить одной так поздно, — на первом этаже, свесившись с балкончика перед окном в пол, стоял никто иной, как Том Риддл. Кошмар, занимавший все её мысли с их встречи, облокотившись на кованый бортик, улыбался ей так, будто действительно рад её видеть. — Давайте в следующий раз я Вас сопровожу? — Спасибо, мистер Риддл, уверена, я вполне в состоянии себя защитить. Наверное, Вы забыли, что мы с Вами живём в собственности Волшебного Лондона, а я считаю себя вполне компетентной ведьмой, чтобы противостоять уличным хулиганам, — Гермиона попыталась напустить на себя вежливую улыбку, но внутри неё всё одновременно холодело и пламенело. Почему он здесь именно сейчас? С какой стати он решил, что она не в состоянии постоять за себя? — Простите меня, я ни в коем случае не хотел Вас обидеть или оскорбить, но всё же осторожность никогда не помешает. В конце концов, я хоть и был старостой школы, но не припоминаю Вас в коридорах Хогвартса, простите мне мою фамильярность, я лишь предполагаю, что Вы достаточно юны, чтобы мы точно бы пересеклись в школе, если бы Вы там учились, а, стало быть, мне сложно судить о Ваших навыках самозащиты, — по-доброму усмехнулся он, но испытующе прищурил глаза. Очевидно, наступило время допроса. К счастью, Гермиона уже успела несколько раз его пройти за свои неполные два месяца на работе. История была отточена и выучена на зубок, но оставалась проблема лжи перед лицом Тома Риддла. Гермиона лишь усвоила, что люди склонны додумывать многое сами, если дать им достаточное пространство для домыслов, а потому решила, что постарается сказать лишь необходимый минимум, не подтверждая, но и не отрицая домыслов. — Я многому научилась сама, — пожала она плечами. Это не было ложью, она многому училась дополнительно, часто опережая школьную программу. Но она и не произнесла вслух, что не училась в Хогвартсе. — А где же? — в его чёрных глазах, даже слишком чёрных в тёмном небе с тонким стареющим полумесяцем, нечто блеснуло, возможно, любопытство. Лучше уж любопытство, чем недоверие. — У меня было множество учителей, — в Хогвартсе. Но ему этого знать необязательно. — Почему же Вы не пошли в Хогвартс? Ведь это же лучшая волшебная школа в мире! — казалось, его это заявление даже несколько оскорбило. Неудивительно, он же почитал реликвии Основателей достаточно, чтобы счесть лишь их достойными частей его души. — Моя мама не была в восторге от школы и преподавательского состава, — и это была правда. Даже папино: «Как ты жить потом будешь?» — поначалу не возымело должного эффекта, и у них ушёл почти год на то, чтобы убедить маму всё же разрешить ей учиться волшебству. Лишь в мае она согласилась пойти в Косой переулок за принадлежностями, отчего Гермиона переживала, что не успеет прочитать все книги перед началом учёбы. Каждый год она отправляла Гермиону обратно скрепя сердце. По крайней мере теперь, в Австралии, она больше за неё не волнуется, ведь она даже не знает о её существовании. На лице Риддла, казалось, одновременно проступило и оскорбление, и восхищение, его идеальная маска на секунду дала трещину, но он быстро вернул её на место, напустив на себя ещё одну улыбку: — Какая интересная женщина Ваша мама. Я не встречал ни одной ведьмы или волшебника, кто не восхищался бы Альбусом Дамблдором, — она ещё сильнее ощутила силу его пронзительного взгляда, но теперь почувствовала, как он пытается попасть к ней в разум. Не врывался с намерением вывернуть все её мысли наизнанку, но шёл по кромке. Гермиона всё же знала окклюменцию, тренируясь сначала самостоятельно, а потом долгими вечерами с Гарри, когда они остались вдвоём на поиске крестражей. Она сомневалась, что её навыков хватит, чтобы противостоять прирождённому легилименту Риддлу, но пока что этого хватит, чтобы подбросить ему воспоминание, которое его успокоит. — Да, она считала его слишком эксцентричным, — подумала она о том дне, когда мама в шёлковом пеньюаре на кровати в спальне (чтобы не показать слишком отличную от нынешней эпохи одежду), возмущалась его невнимательностью и взбалмошностью. Это случилось летом после второго курса, когда Дамблдор зашёл к ним, чтобы лично рассказать об истории с окаменением, а её родителей тогда не пустили в Хогвартс, и они были вынуждены несколько месяцев жить в подвешенном состоянии, пока Гермиону не исцелили. Вид директора в фиолетовой мантии, расшитой золотыми птицами, летающими по подолу, её ничуть не впечатлил. — Удивительная женщина, — ухмыльнулся Риддл и вышел из её головы. Казалось, ей стало легче дышать. — Уверен, что у такой леди и дочь не менее удивительная, — он смотрел ей прямо в глаза. Не пытаясь ворваться в разум, но в глубине его взгляда таилось что-то неизведанное, отчего Гермионе хотелось бежать, сверкая пятками, и одновременно она не могла сдвинуться с места. Нечто магнетическое. Гермиона сглотнула: — Пожалуй. Но, боюсь, я в этом вопросе буду предвзята. Что ж, извините, но мне пора идти, завтра как-никак рабочий день. Доброй ночи, — на этом она поспешно зашла в подъезд и побежала на свой второй этаж через ступеньку. На последнем шаге последнего пролёта она услышала снизу размеренное, немного насмешливое: — Доброй ночи, мисс Грейнджер, — и, не оборачиваясь, не останавливаясь, захлопнула дверь.

***

— Привет, Гермиона! — за соседний от неё стол плюхнулась Тельма Аббот, её коллега и ментор в «Спелле». Тельма была на несколько лет старше неё, и у неё были такие же большие карие, похожие на оленёнка глаза, как у Ханны Аббот из её времени. Гермиона решила, что если она и не её бабушка, то уж точно родственница. В отличие от неё самой, Тельма была идеальной кандидатурой для работы в глянцевом журнале вроде «Спеллы»: всегда тщательно уложенные волосы, с хирургической точностью наложенная помада самого модного оттенка, одежда, как со страниц самого журнала, и кружевные кипенно-белые перчатки. — Ты сегодня какая-то бледная, плохо спалось? У меня с собой есть румяна, сейчас найду, — принялась она копаться в маленькой лаковой сумочке. — Не нужно, спасибо, — Гермиона почесала голову, отчего её и без того растрёпанные волосы ещё сильнее стали походить на гнездо. — Я просто поздно уснула. — Как скажешь, — видно было, что Тельма разочарована, что её подмастерье не заботит внешний вид так сильно, как её. — Ты закончила статью о заклинаниях для марафета для девочек? До школы остаётся чуть больше недели. — Да, конечно, — Гермиона протянула свиток. Видит Мерлин, писала она её с перекошенным от презрения лицом. — Я тут подумала, как насчёт того, чтобы рассказать нашим читательницам об успешных женщинах? — Что ты имеешь в виду? — повернула Тельма голову, подозрительно на неё посмотрев. — Заклинания для марафета, безусловно, важны, но я подумала, что было бы здорово показать примеры того, как женщины добиваются успеха. Девочки могли бы взять с них пример, а женщины постарше — обсудить, возможно, вспомнить своих одноклассниц, может, что-то обдумать и изменить для себя самих. — Не уверена, что это интересно нашей аудитории. Самые высокие тиражи нам обеспечивает премия «Самый элегантный волшебник», а не «Самая трудолюбивая ведьма». Наши читательницы любят прекрасное, лёгкое — им хватает своих проблем в жизнях, мы помогаем им отвлечься от забот и вспомнить, что они женщины — прекрасные создания, райские цветы, — вдохновенно хлопала глазами Тельма. Гермиона вздохнула, пытаясь сдержать какое-нибудь колкое замечание: — А если мы отбросим карьеру? Мы можем поговорить о светских львицах, девушках, которые посещают балы. Тех, кто живёт красивой жизнью в стиле «Спеллы». Мы могли бы взять у них интервью и поделиться их историями, чтобы остальные читательницы смогли помечтать, как их тоже зовут на званые вечера. — Блестящая идея, Гермиона! Я уж было испугалась, что ты хочешь притащить в журнал каких-то синих чулок, уф! — картинно смахнула она пот со своего сухого лба. — Нам так повезло, что мы тебя нашли! Начинай готовить список потенциальных дам для первых интервью, а я схожу к Гриффиту, чтобы представить ему идею новой рубрики. Думаю, начнём с пяти человек, а там посмотрим, как пойдёт. Гермиона улыбнулась, хоть и несколько натянуто от упоминания «синих чулок». Она достала справочник совиных адресов для поиска потенциальных кандидаток, старые журналы для светской хроники и развернула чистый свиток пергамента. Самое главное, чтобы в этом списке оказалась Хепзиба Смит.

***

К концу рабочего дня их главный редактор Ричард Гриффит одобрил представленную Тельмой новую рубрику. Если уже совсем начистоту, он остался в восторге, потому что между концом лета, когда было самое благодарное время дать советы старшеклассницам и заодно им что-то продать в Косом переулке во время покупок к школе, что повышало стоимость рекламы, и поздней зимой, когда начиналось трёхмесячное голосование с последующей премией «Самый элегантный волшебник», тиражи журнала, а с ними и доходы, сильно проседали. Ричард даже вызвался сам написать ведьмам. Это оказалось легче, чем она думала. Гермиона уже предвкушала успешное исполнение плана, но старалась не слишком радоваться, ведь цыплят считают по осени. Теперь нужно было купить перья болтушайки. Проблема заключалась в том, что зелья, которые из них варят, могут вызвать ненужные вопросы. Поэтому она решила идти не в аптеку возле входа в «Дырявый котёл», но в более мрачный магазин в Лютном переулке. В этом магазине нельзя было купить всё, самые подконтрольные, запрещённые и ядовитые ингредиенты придётся искать на чёрном рынке, через третьи руки и сомнительные связи, но дряхлый подслеповатый старик с узловатыми пальцами не станет задаваться вопросом, зачем Гермионе связка перьев болтушайки. Рассматривая пыльное, со свисающей с балок потолка паутиной, мрачное помещение, Гермиона ждала, пока клерк вернётся из задней комнаты, где у него небольшой склад. Стены крошечного, где едва поместятся двое, помещения были увешаны полками с подозрительными флаконами, колбами и склянками. Одна из банок была набита какими-то глазами, которые все тут же устремились на Гермиону, синхронно моргая. Жуть. — Пожалуйста, мисс. Что-то ещё? — спросил скрипучим голосом продавец. — Спасибо, это всё, — поспешно ответила Гермиона. Ей хотелось поскорее вырваться из этого странного места. — С Вас три сикля, — Гермиона принялась отсчитывать монетки. — Возьмите каталог, мы высылаем продукцию и почтой. — Да? — почему ей никто раньше об этом не сказал? Столько проблем можно было бы избежать во время обучения, как минимум, не пришлось бы воровать шкуру бумсланга у Снейпа. Что ж, лучше поздно, чем никогда. — Конечно! Мы высылаем всё, кроме особенно опасных материалов, например, рога взрывопотама и некоторых ядов. Многие покупатели не любят приходить сюда лично, если Вы понимаете, о чём я, — заговорщицки протянул старик. — Д-да, конечно. Большое спасибо, сэр, — она взяла из его протянутой руки свёрток с перьями и сложила в сумочку. — Всего доброго, до свидания. — До свидания, — поклонился ей продавец. Выйдя из магазина, она чуть не врезалась в Тома Риддла. Он оказался так близко, что она успела почуять его запах, что упустила на лестнице. От него очень тонко пахло каким-то нейтральным, даже почти больничным мылом и в большей мере мужчиной. Не в смысле пóтом. Просто мужчиной. — Добрый вечер, мисс Грейнджер, — на одну сторону, улыбнулся Том, бросив на неё насмешливый взгляд. — Вы меня преследуете? — огрызнулась Гермиона. — Отнюдь. Смею заметить, это Вы не смотрите по сторонам и чуть не сбили меня с ног по пути с работы, — в его глазах играли веселящиеся черти. «Тебя собьёшь», — подумала Гермиона. — Могу я проводить Вас до дома? Что-то мне подсказывает, нам по пути? — он усмехнулся под нос. Гермионе хотелось послать его куда подальше, но у неё не было правдоподобных причин для отказа. Может, это удастся для чего-то использовать. Например, совершенно случайно уронить на него каминную кочергу: — Я собиралась воспользоваться каминной сетью, но, если Вы настаиваете, мы можем вместе пройти до «Дырявого котла». — С превеликим удовольствием, — вежливо кивнул Том. Дорога занимала недолгое время, его едва хватило на непринуждённую беседу о погоде, что составляет бóльшую часть разговоров любого британца, неважно, волшебник он или нет, и небольшое обсуждение работы. Если отбросить все те ужасы, что Гермиона о нём знала, было понятно, почему девушки и даже некоторые юноши падали к его ногам, и даже учителя стелились перед ним. Он был обаятелен, учтив, приятным собеседником, в нём, как ни странно, не было надменности, но при этом он держался с какой-то неправдоподобной самоуверенностью. И, конечно же, он был красив. Но внешность для Гермионы никогда не значила многого. Гораздо больше она ценила остроумие, находчивость, преданность, даже, если быть честной, силу — в общем, много чего, после чего на внешность не оставалось и места. А какой бы притягательной ни была внешность Риддла, она не могла не видеть стекающую с его рук кровь. И всё же к концу их пути даже за такими пустыми разговорами каким-то образом этот обаятельный чёрт вынудил её отбросить «мисс» и «мистер» и перейти на имена вместо фамилий. По крайней мере, он держался от неё на достаточном расстоянии.

***

Стареющий месяц перешёл в новолуние, и вот спустя лунный цикл, в следующее новолуние Гермиона держала в руке пузырёк образцовой сыворотки правды. Конечно, её можно было бы и купить, но даже перья болтушайки, ей казалось, вызовут меньше подозрений. К тому же было приятно вновь разжечь под котлом огонь и предаться медитативному зельеварению. За время, пока сыворотка настаивалась, Гермиона успела подготовить остальные части плана. После пары неудачных попыток она всё же создала идеальную копию чаши Хельги Хаффлпафф. Заклинание дублирования оказалось недостаточно стабильным, и копия заржавела примерно через неделю. Тогда Гермиона очень аккуратно добавила несколько рун на внутреннюю часть для стазиса, замаскировав их в гоблинской вязи, огибающей обод. Такая чаша должна прослужить, если не вечность, то хотя несколько десятков лет. Разумеется, никаких особенных свойств подделка не имела, а потому расчёт был на то, что Том не такой идиот, чтобы тащить всё, как сорока, и сначала убедится, что это настоящая реликвия. В худшем же случае она будет знать, что искать. Затем она отправилась в Хогсмид и купила два набора изысканных шоколадных трюфелей, один из которых сейчас методично начиняла сывороткой правды и снотворным отсроченного действия. У неё будет примерно час, чтобы выведать доступ к реликвиям. Если время останется, можно будет просто продолжить интервью. Через три дня наступило время интервью. Это было уже её третье в рамках новой рубрики «Светские звёздочки». Первой кандидаткой была одна из девушек Блэк, Лукреция, которая собиралась замуж за Игнатиуса Пруэтта, и это обещало стать свадьбой десятилетия. Второй выбрали Гортензию Фоули, младшую дочь бывшего министра и посетительницу всех званых вечеров Волшебной Британии. И вот пришло время Хепзибы. Гермиону встретила её домовой эльф Хоки. Эльфийка проводила Гермиону в вычурно обставленную гостиную, напоминающую больную фантазию Марии Антуанетты. Повсюду, где хватало взгляда, виднелась позолота, рюши, резьба, а на десятках столиков и полок были расположены различные, ценные на вид, безделушки. Хозяйка уже сидела на розовом шёлковом диване с горой бархатных подушек более тёмных оттенков, а сама она была одета в бледно-розовое платье с воланами. Волшебница высоко взбила свой рыжий парик, украсив его заколками с драгоценными камнями, а на обе руки, шею и в уши навесила ослепительные украшения. У Гермионы зарябило в глазах. — Доброе утро, мисс Смит, для меня огромная честь сегодня взять у Вас интервью для нашего издания, — вежливо поздоровалась Гермиона, сделав лёгкий реверанс. Ей показалось, что подобная обстановка вынуждает на столь пошлый жест. Это всё же добавило ей очков, потому что Хепзиба широко улыбнулась, польщённая манерами девушки: — О, душечка, полно Вам. Я рада поделиться своей жизнью. Я давняя преданная читательница Вашего издания, и наконец-то меня заметили. О, сколько историй я могу рассказать, Вы знали, что моим любовником был сам… Пожилая волшебница явно была одинока, и, несмотря на своё положение в обществе, ей не с кем было поделиться историями: её знакомые все их знали, а то и были участниками, а молодёжи неинтересны «россказни старухи», вздыхая, пожаловалась Хепзиба. Интервью потекло своим чередом, и Гермионе даже в какой-то мере нравились байки пожилой старлетки. Она искренне смеялась над неловкими ситуациями о сильных мира сего, почтительно кивала при перечне её коллекции и учтиво переводила разговор в нужное русло. Разумеется, была и фотосессия, и Хепзиба на всех фотографиях сияла, как новенький пенни. Она даже предоставила несколько старых фото из собственных архивов. Хепзиба приказала Хоки подать чай, после чего Гермиона вручила ей коробку трюфелей с большим шёлковым бантом розового — вот уж повезло угадать — цвета. Мисс Смит осталась в детском восторге и тут же съела три конфеты. Гермиона еле удержала свою челюсть на месте. Такого она не предвидела и надеялась, что лишний вес женщины поможет ей пережить такую дозу зелий. Отпросившись в туалет, Гермиона нашла эльфийку и, извинившись, наслала на неё Петрификус Тоталус. Когда она вернулась к Хепзибе, сыворотка правды уже точно должна была подействовать. — Мисс Смит, расскажите мне, пожалуйста, о своих самых ценных экспонатах коллекции. Уверена, нашим читателям будет безумно интересно узнать, — запоздало поняла Гермиона, что не было смысла притворяться, что интервью ещё идёт, но ладно. — Ой, зачем мне рассказывать. Я могу показать. Хоки, — размеренно, без эмоций, что было ей совершенно несвойственно, произнесла Хепзиба. Эльфийка, конечно, не появилась. — Странно, где же она? — Мисс Смит, давайте я схожу, мне несложно. Куда идти? — поторапливала Гермиона, потому что очевидно начинало действовать снотворное. Должно быть, она успела съесть ещё несколько конфет. — Выйдите из гостиной и попадёте в библиотеку. Там будет висеть картина с пейзажем французской Ривьеры, за ней сейф, — и женщина уснула. Гермиона отправилась в библиотеку, но начала подозревать, что план не удастся. Вряд ли сейф за картиной, хранящий самые ценные сокровища, открывается простым Алохомора. И что ей теперь делать? Сейф действительно не открывался заклинанием. Но, на счастье Гермионы, там была замочная скважина, а не требовался палец, как в ячейках «Гринготтс». Оставалось только найти ключ. «Акцио, ключ», конечно же, никак не помогло, ведь она не могла его в достаточной мере представить. Это если исключить вариант, что он зачарован против приманивания. Проверив все ящики старинного бюро, все бесконечные тумбочки, шкафы и полки, Гермиона по-прежнему оставалась ни с чем. Может, он у неё в спальне? Тут она вспомнила, что одно из множества украшений Хепзибы было длинной цепочкой, теряющейся у неё в декольте. Что ж, возможно, это излишне оптимистично, но попробовать стоит. Как бы ни было противно лезть в корсет пожилой женщины, это куда проще, чем искать непонятно что в бесконечном доме. Гермиона вернулась в гостиную и направилась к дивану. Потянув на тонкую цепочку, теряющуюся в ложбинке морщинистой, рябой груди, она достала маленький ключик. На вид он подходил сейфу. Вне себя от радости, Гермиона вернулась в библиотеку и повернула ключ в скважине. Замок поддался. Спаси Мерлин беспечных женщин! Гермиона быстро поставила копию Чаши (про себя отметив, что оригинала там не было, а значит, это важная подсказка к пониманию Времени и большая удача, что больше чем за полгода пропажа не была обнаружена), а через некоторое время был готов и дубликат медальона Слизерина, руны которого были скрыты на спинке украшавшей его змеи, будто узор чешуи. Дважды перепроверив рунический ряд и убедившись, что всё написано идеально, Гермиона вернула поддельные реликвии в сейф, картину — на стену, а ключ — в декольте. Оставалось последнее. Обливиэйт и прочие манипуляции с разумом Гермионе были хорошо знакомы. Ей хотелось думать, что она в них достаточно хороша, ведь Волдеморт не нашёл её родителей за несколько месяцев партизанской войны. Он бы не преминул использовать их как наживку для неё, если бы мог. Гермиона капнула Хоки немного снотворного, убрала у Хоки воспоминания о параличе и внушила, что хозяйка отправила её отдыхать после подачи чая. Ни одному эльфу ещё не помешало немного отдыха. Воспоминания Хепзибы изменить оказалось ещё проще, ведь ей не нужно было внушать ничей изменённый образ. После последней байки, после подачи чая, Гермиона тактично попрощалась и удалилась, а мисс Смит сморило после избытка шоколада (чью коробку она заменила на такую же, но без зелий, убрав съеденные конфеты). Теперь старушка спала с блаженной улыбкой на лице, довольная вниманием и предвкушающая какую-никакую минуту славы. Гермиона пообещала себе, что напишет о ней насколько сможет бесподобную статью, чтобы все, кто раньше воротил от неё нос, постыдились, а совы выстроились в очередь с приглашениями её на балы. Это меньшее, что она могла сделать для одинокой, словоохотливой старлетки. Кто знает, какой её ждёт конец теперь.