Пропаганда

Наступил последний четверг июня, а с ним и последний экзамен Ж.А.Б.А. Разумеется, именно в этот день поставили самый непопулярный предмет — магловедение, чтобы у всех остальных каникулы начались чуть-чуть пораньше. На экзамен записалось целых четыре человека, из них два маглорождённых ученика из Рейвенкло — юноша и девушка, — ожидающих халявы, лёгкой дополнительной положительной оценки и улучшенного среднего балла, один гриффиндорец, мечтающий стать чиновником в Управлении по связям с маглами, и Том Риддл — блистательный ученик, староста школы, обладатель награды «За заслуги перед школой». Нет такого экзамена, который бы Том не сдал с блеском. Для такого ничтожного количества экзаменуемых не было никакого смысла занимать Большой зал, а потому экзамен проводили в обычном кабинете магловедения на втором этаже. Небольшой класс казался больше обычного оттого, что из него убрали почти все и без того немногочисленные парты. Яркое летнее солнце било в окна из толстого, неравномерного стекла в свинцовых перекрещенных оправах. Эффект усиливался ослепительным отражением блестящей поверхности Чёрного озера, на которое они выходили. Любой другой ученик бы предпочёл провести такой погожий день на улице, но Тому экзамены были даже приятнее. Какой бы ни была хорошей погода, ни один праздный день не заменит возможность добавить ещё одно достижение в копилку успехов. Представители Волшебной экзаменационной комиссии — два древних, полупрозрачных от своей старости волшебника, оба с длинными белыми бородами, в круглых маленьких очках, тёмных мантиях (синей и бордовой) и остроконечных шляпах в тон, и одна молодая ведьма из Министерства с каштановыми волосами, уложенными в кудри по магловской моде, с большими карими круглыми глазами, с красной помадой и в бежевой, светлой летней мантии — указали им на их места. Ведьма выдала всем зачарованные от списывания перья и отслеживающие содержимое чернильницы, чтобы ученики не смогли влить туда самоправящиеся чернила, и предупредила о запрете использования любых шпаргалок, вспомогательных устройств и магии. Ничего нового, это как-никак двенадцатый экзамен Тома. Ровно в девять утра, когда все расселись и разложили свои принадлежности, перед экзаменуемыми появились бланки с шапкой Отдела магического образования. По команде ведьмы из комиссии они перевернули титульный лист, открыв текст заданий, и пошёл обратный отсчёт письменного экзамена.       Вопрос 1. (3 балла)       Приведите пример магловских приспособлений, которые можно считать аналогами указанных ниже волшебных предметов. Допустимо назвать несколько вещей, а также их комбинации. Объясните, что послужило Вашим решением для выбора именно этого предмета (ов) в качестве эквивалентных:       a) громовещатель;       b) проявитель врагов;       c) каминная сеть.       Вопрос 1*. (2 балла)       Укажите преимущества магловских предметов перед волшебными для перечисленных приспособлений.       Вопрос 2. (3 балла)       Опишите принцип работы канализации.       Вопрос 2*. (4 балла)       В XVIII веке канализация была установлена и в Хогвартсе. Перечислите основные предпосылки и положения Совета попечителей при принятии решения о её установке. Укажите основные особенности системы канализации Хогвартса. За задания со звёздочками начисляли дополнительные баллы и не вычитали их за неправильный ответ, как на основные. «Потрясающий вопрос, — подумал Том, читая текст второго. — Интересно, сколько дополнительных баллов дадут за Тайную комнату? А если я опишу роль Корвина Гонта?» Усмехнувшись себе под нос, он принялся за ответы. Его также ждали вопросы о перфокарточных табуляторах, телефонах, электричестве и небольшое эссе на тему, как принятие Статута о секретности повлияло на развитие магловского изобразительного искусства. Том старался выводить ответы убористо, насколько ему позволяло перо, но всё равно исписал все бланки с двух сторон и попросил дополнительный лист, чтобы закончить эссе. Но даже несмотря на всё это, он умудрился сдать экзамен первым, за двадцать минут до окончания. Проходя к главному столу, где сидели экзаменаторы, Том заметил, что маглорождённые ограничились односложными отписками и больше таращились в окно, а гриффиндорец корпел где-то в середине. Никаких шансов, что он ответит на все вопросы в срок. Видимо, электричество — непостижимая наука для волшебников даже после нескольких лет изучения. Ему бы стоило провалиться сквозь землю от стыда и не тратить на своё бесполезное тело общий кислород. И эти люди потом работают в Министерстве. Какой позор. Перед практической частью экзамена полагался двухчасовой перерыв, включающий в себя обед. У Тома же были дела. Детство в приюте и несколько летних каникул, проведённых на продовольственных карточках, научили его не обращать большого внимания на такие низменные потребности, как голод. Конечно, он высоко ценил пищу в Хогвартсе (по правде, только еду в Хогвартсе он и считал «пищей», потому что суп из брюквы, подаваемый в приюте, едва ли тянул на категорию «клейстер»), но она всё же часто отходила на второй, а то и на третий план в списке его приоритетов до тех пор, пока её было какое-никакое достаточное количество, чтобы не упасть в голодный обморок. Существует множество вещей гораздо важнее и полезнее еды, и очень жаль, что на неё вообще нужно тратить время. К тому же, как бы сильно ему ни было вкусно в Хогвартсе, сами трапезы для него были невыносимы. Чревоугодие его сокурсников, накладывающих горы печёного картофеля на ужине, борющихся за право первым схватить ложку у общего блюда, вызывало в нём не меньшее отвращение, чем прочие пороки слабости духа вроде алкоголизма или блуда. И им ещё хватало наглости заикаться о наследии Слизерина, о том, кто достоин или недостоин учиться в Хогвартсе или магии в целом. Как им самим не противно: избалованные, изнеженные сытой жизнью, достатком, исполнением любой их прихоти по щелчку пальцев и приказу домовому эльфу, эти самопровозглашённые аристократы устраивали чуть ли не побоища ради самых сочных кусочков жаркого на ужине (разумеется, следующих после тех, что достанутся самому Тому, но это не меняет дела, а даже отягчает обстоятельства), словно никогда раньше вовсе и не ели. Устрой они такое в приюте Вула, никакая магия бы их не спасла от розги миссис Коул. (Ладно, может, это и было некоторым преувеличением — пропитанная джином миссис Коул ни секунды бы не выстояла перед магией, но лишь отчасти). Таким образом, вместо того чтобы спуститься к обеду в Большой зал или хотя бы отправиться в гостиную Слизерина и передохнуть, Том пересёк этаж и зашёл в библиотеку. У него оставался последний день, чтобы получить то, что он хотел. Том всегда получал то, что хотел. Он учтиво, слегка улыбнувшись, кивнул библиотекарше на входе. Как и любая другая трухлявая грымза, она не могла устоять перед его обаятельной улыбкой, полной мальчишечьей юности и вежливого, благовоспитанного очарования. Тома будто окатило холодной океанской волной, стоило ему почувствовать, как библиотекарь от неё млела. А точнее, затхлым болотом, если бы на болотах собирались волны. Мерзость. Прихватив «Историю Хогвартса», Том направился в дальний уютный уголок библиотеки. Конечно, можно было сесть где угодно, и не нужно тащиться через всё помещение, ведь сейчас она пустовала: на весь замок оставалось лишь четыре семикурсника да несколько пятикурсников с несданным последним экзаменом, но для его задачи, чем меньше ушей потенциально могут услышать его разговор, тем лучше. Том в нетерпеливом ожидании принялся листать книгу, чтобы убить время. Он читал её уже множество раз, а части про реликвии Основателей знал наизусть. У каждой из них были удивительные свойства, которые не давали покоя Тому. Ему с самых младых ногтей хотелось владеть всем, что представляет хоть какую-то ценность (иногда лишь для него одного), и никакие нравоучения Дамблдора не снизили его тяги обладать понравившимся. Если он чего-то и добился своим пошлым, унизительным спектаклем с поджиганием, так только того, что Том стал лишь более изворотлив. Однако меч Годрика Гриффиндора, являющийся истинным гриффиндорцам ради сотворения какого-то беззаветного подвига, пожалуй, самый бесполезный в этом списке. Какой смысл в волшебном артефакте, если его у тебя из-под носа может увести любой сорвиголова, не ценящий даже самое дорогое, что у него есть — свою жизнь — по крайне сомнительной, если не сказать глупой, причине? В этом смысле даже отсутствие у Тома возможности его добыть, в общем-то, меркнет. Потому что, будь у него желание, он бы его добыл. Диадема Ровены Рейвенкло наделяла того, кто её наденет, умом и мудростью, сравнимыми только с самой хозяйкой. Это уже гораздо более заманчиво. Что это вообще может значить? Новые области разума? Улучшенную память? Быструю скорость мысли? (А главный вопрос: заметит ли Том вообще какую-то разницу, когда её наденет?) Что бы это ни было, мало что может сравниться по ценности, чем знания. Том даже мог понять желание познать всё, что только можно, которое было присуще рейвенкловцам, но, конечно же, знания — всего лишь инструмент, чего ученики Ровены не понимали, какими бы умными себя ни мнили. Как любой (самый важный) порядочный слизеринец, Том считал благодетели Хаффлпаффа — верность и честность — довольно сомнительными качествами (ведь они касаются только низших существ, тех, кто служит Тому, но никак не его самого), но чаша Хельги Хаффлпафф всё же казалась ему очень привлекательной. До сих пор велись споры, какие именно у неё свойства. Кто-то говорил, что если налить в неё любую жидкость, то она там никогда не закончится. Другие считали, что она превращает любое содержимое в целебный настой, излечивающий любые болезни и ранения. Самые отчаянные мечтатели верили, что она может попрать сами законы Гэмпа со всеми его исключениями и создавать бесконечную еду и питьё. Кто откажется от того, чтобы проверить это в деле? Наконец, Салазар Слизерин. В своём медальоне величайший из Основателей заключал свои самые сокровенные тайны и секреты. По преданиям, умирая, он передал его своей жене со словами: «В нём всегда будет моя любовь» (Том относился к этому с некоторой толикой презрения, ведь это довольно сопливо, если не сказать бессмысленно, но списывал на погрешность предания за давностью лет и тягу людей к подобной чуши. Конечно, такой великий волшебник, как Салазар Слизерин, заключил туда гораздо более важные секреты, чем какая-то любовь) — о, сколько бы вещей Том мог в нём сокрыть! Сколько тайн спрятать! И, конечно же, он по праву принадлежит ему, последнему наследнику Слизерина. Но его бесполезная мать, как и во всём, что она делала, оказалась слишком глупа, чтобы его оценить, даром что украла у брата. Наверное, потеряла или продала за краюху хлеба. Остаётся полчаса до начала практического экзамена. Ну где же она? У Тома под столом нервно задёргалась нога. В горле собирался неприятный комок, который было невозможно проглотить. В глубине души нарастал гнев, обжигающая ярость — как она смеет! Он не выносил ничьих опозданий в принципе, но именно это особенно выбивало его из колеи. Ничего страшного не случится, если сейчас не получится, однако всё же потом доставит хлопот, которые хотелось бы по возможности избежать. (Но, по правде сказать, опоздание, проходившее в текущий момент, всегда казалось самым страшным, самым волнующим. Потом, когда ситуация разрешится, оно может показаться ничтожным и не заслуживающим внимания, но именно в эту минуту Тому казалось, что ничего хуже этого опоздания быть не могло.) — Ой, Вы всё же пришли, я не смела и надеяться, — раздался тихий, робкий женский голос. Каким-то образом он сочетал в себе и сладострастие, и раболепие, и самодовольство. Скорее всего, она опоздала нарочно, с неё не убудет устроить проверку. Конечно, пришёл. Воистину, мелодраматичная идиотка. Любой другой человек бы хлопнул дверью после часового опоздания, и она бы точно вывернула его отсутствие как знак пренебрежения, вздыхая об этом многие годы. Надев на себя своё самое обаятельное лицо, Том обернулся: — Я бы ни за что не пропустил нашу встречу. Как знать, быть может, это наша последняя возможность. Я бы себе никогда не простил, если бы пренебрёг ею, — обольстительно улыбнулся он. По крайней мере, он считал, что это обольстительно, ведь все представительницы женского пола, независимо от их возраста и положения, при виде этой улыбки таяли, как снежинки на ладони. Девушка-призрак выплыла сквозь книжный стеллаж перед ним, отводя взгляд. Если бы привидения могли краснеть, то она бы точно покрылась лёгким румянцем, какой всегда проступает у девушек, когда Том уделял им подобное внимание. Даже привидение Серой Дамы не было исключением. Слегка улыбнувшись, она сказала: — Вы знаете, я буду по Вам скучать. Никто никогда не понимал меня так, как Вы. И никто никогда не тратил на неё столько месяцев, в этом Том не сомневался. Оставалось только разыграть последнюю партию. — Я буду скучать не меньше Вашего. Хелена, если бы не наши беседы, мне бы в этом замке и поговорить бы было не с кем, — вкрадчивым бархатным голосом умасливал её Том. Конечно, она рассказала ему множество интересных историй об Основателях и жизни замка за многие столетия, но всё же это было некоторым преувеличением: больше всего призраку нравилось жаловаться на мать. — Завтра я навсегда покину Хогвартс, а я так долго собирался духом задать Вам один вопрос… Что ж, более тянуть уже нельзя. Простите заранее, вряд ли это приятная для Вас тема, но… — задумчиво отвёл от взгляд, будто подбирал слова, смущался. Сосчитав про себя до двух, он продолжил: — Мне бы очень хотелось почтить Вашу память. Девушка посмотрела на него в замешательстве. — Я имею в виду, мне бы хотелось посетить Вашу могилу. Возложить цветы, должным образом попрощаться, — Том смотрел ей прямо в глаза. От его пронзительного взгляда не могло устоять даже привидение. Серая Дама ахнула: — Никто никогда не интересовался, где я встретила свою кончину. Вы знаете, у меня даже не было погребения, наверное, мои кости уже давно развеяны албанскими ветрами… — Албанскими? — перебил Том. Он же не ослышался? Видимо, придётся отправляться в Албанию. — Да, албанскими. Я же подалась в бега, подстёгиваемая страхом перед своей матерью. Барон настиг меня именно там, я едва успела спрятать… — осеклась она. — Что-то я разболталась. С Вами всегда так легко просто говорить ни о чём, забываясь. Том снова очаровательно улыбнулся. Придав своим глазам самое невинное выражение, он нервно, будто смущённо, провёл рукой по волосам, взъерошив их выверенным движением, от которого, он знал, что выглядит как с плакатов американских кинолент, которые крутили в кинотеатре на Пикадилли. — Мне просто нравится Вас слушать. Что ж, тогда я точно должен найти это место и должным образом упокоить Вашу душу. Значит, Албания? — Сейчас-то уже много раз всё поменялось, в моё время королевство Албании вошло в Византийскую империю. Леса, в которых я скрывалась, находятся на границе… Кажется, сейчас это называется Югославия? От Круи нужно будет направиться на север, и дальше Ваша магия должна Вам подсказать. Это поистине могущественное место. Не противьтесь притяжению магии, и Вы выйдете на опушку с семью дубами, — Серая Дама остановилась, внимательно изучая Тома. Казалось, она взвешивала что-то, боролась с собой. Том её не торопил, он ещё в детстве уяснил, чем меньше он будет вмешиваться в разговоры, лишь изредка подталкивая в нужном направлении, тем больше он узнает. Люди обожают говорить о себе. — Думаю, если я кому и могу доверить это, так только Вам. Вы и без того мудры и могущественны, вряд ли это Вам поможет, у Вас и без того уже всё есть, а Ваше бескорыстие и большое сердце, жажда знаний и почтение Основателям… — метнула она быстрый взгляд на раскрытую «Историю Хогвартса» и вздохнула. — В общем, это я украла диадему своей матери. Том ахнул, расширив глаза. Призрачная дурочка, конечно, решит, что это из-за её признания, но Том уже давно догадывался, что именно Хелена стоит за пропажей диадемы Рейвенкло. Это было всего лишь подтверждением, что он в очередной раз оказался прав. Нет, Тома удивило, насколько легко она раскололась. На такую удачу он и не рассчитывал. — Да, именно поэтому я и подалась в бега. Мне очень жаль, что я так долго утаивала от Вас истину, пока Вы слушали мои стенания. Понимаете, я не могу так просто рассказывать об этом. Многие и многие ученики пытались расспросить меня о диадеме: кто-то хотел сдать экзамены, другими двигала алчность, а кто-то просто любопытствовал, — но лишь Вам я могу довериться. Возможно, в первый и последний раз, — Хелена прикрыла глаза. Её было сложнее считать, чем живого человека, и Том не был уверен, сомневалась ли она в своём желании открыться, или ей просто было стыдно, а может, и всё вместе. Тем не менее, она продолжала: — На опушке, которую Вы найдёте, в самом могучем из семи дубов есть дупло. В нём я спрятала украденную диадему. Пожалуйста, молю, верните её в замок. Я понимаю, что это большое неудобство, ведь завтра Вы заканчиваете школу, я даже не смею просить о подобных одолжениях, но… — её голос вновь смолк. — Не волнуйтесь, дражайшая Хелена. Я буду счастлив исполнить Вашу просьбу, — вкрадчиво пообещал Том. Возможно, он даже не солгал. Он пока ещё не решил, что будет делать со всеми реликвиями Основателей, которые соберёт. Самое главное сейчас — просто их найти и заполучить, однако что-то очень заманчивое было в том, чтобы превратить их все в крестражи. У него будет достаточно времени, чтобы всё обдумать, но пока что это казалось очень привлекательным — не так уж много вещей казались достойными хранить части его души. Девушка просияла, насколько может привидение. Благодарная улыбка расползлась по её лицу. Том ответил ей своей, полной предвкушения.

***

До практической части экзамена оставалось пять минут, но этого более чем достаточно, чтобы пересечь этаж и вернуться в класс магловедения. Том зашёл первым, гриффиндорец — минута в минуту. Маглорождённая парочка ввалилась с опозданием в пару минут. Каким бы бесполезным ни был экзамен, Том едва сдержал раздражённое фырканье. Ему отвратительно неуважение ко времени. За время перерыва обстановка несколько изменилась. Парты расставили на большее расстояние друг от друга. На каждой из них расположилось целое множество предметов: эмалированный таз, стиральная доска, два оцинкованных ведра с водой (от одного шёл пар), брусок серого мыла, флакон белого уксуса, подписанный от руки, голубая картонная коробка «Борокса» («Мягкий, как шёлк!»), банка мелких белых кристалликов, несколько катушек с нитками разных цветов, подушечка с иголками и тёрка. Возле каждой парты стояла небольшая деревянная машинка для отжима белья с двумя валиками и длинной кованной ручкой. Волшебная экзаменационная комиссия, как и на письменной части, сидела за большим учительским столом в удобных креслах. Волшебник в бордовой одежде дремал. — Добро пожаловать на практическую часть экзамена Ж.А.Б.А. по магловедению, — произнесла молодая экзаменатор, выходя из-за стола в центр комнаты. — Займите свои рабочие места. Экзаменуемые разошлись по классу. Не успел Том оказаться возле одной из парт, как перед ним появилась плетёная корзинка грязного белья. В ней лежали несколько некогда белых льняных салфеток с жирными разводами, одна хлопковая рубашка с коричневатыми пятнами в районе подмышек и пара белых носков с серыми подошвами и дыркой на одном из них. Что бы это ни было, по крайней мере, бельё не смердело. — Практическая часть экзамена по магловедению 1945 года — стирка и штопка. Ваша задача — отстирать пятна и починить вещи. Магию использовать категорически запрещено. Не пытайтесь вытащить палочки или призвать заклинание невербально — на время проведения экзамена в классе установлена вариация Надзора. Ученик, решивший рискнуть, будет незамедлительно удалён с экзамена с оценкой «Тролль», независимо от результатов письменной части. На сдачу экзамена даётся 4 часа. Поскольку этого недостаточно для того, чтобы бельё высохло, когда вы будете готовы, можете обратиться к мистеру Уилкинсу (старец в тёмно-синей мантии махнул рукой со своего места), и он вам поможет. Приступайте. Тому не впервой трогать чужое грязное бельё. С детства он помогал в прачечной в приюте Вула, сначала развешивая вещи на верёвке, но, став старше, ему назначали полноценные дежурства. Чинить свою одежду тоже приходилось самому, рабочих рук в приюте никогда не хватало, а состояние вещей всегда было ответственностью самого владельца. Хоть многим сиротам было плевать на дырки на локтях, Том не выносил неопрятного вида (пусть его форма и была потёртой, доставшейся от предыдущего воспитанника Короны, но Том всегда старался выжать максимальные возможности из любой сложившейся ситуации), а потому попросил Марту научить его штопке, едва ему исполнилось пять. По правде, этот экзамен — настоящая буффонада. Видя, как от влажности растрепалась уложенная с бриолином причёска рейвенкловца, Том не смог не усмехнуться, представив, как жалок бы он был, заставь его проделать то же самое в приюте, где стирка приходит не с маленькой корзинкой, а неподъёмными тюками, и количество мыла надо аккуратно высчитывать так, чтобы растянуть брусок как можно дольше. Несмотря на то, что он маглорождённый, видимо, мамочка ограничивала его соприкосновение с домашними делами — он же мальчик! Как бы ни было противно Тому, всё же он не мог не оценить иронии в том, что последний раз в жизни, когда он что-то постирает без помощи магии, — всего лишь экзамен, фарс для тех, кто считает маглов едва выше по уровню диковинных зверушек.

***

Том зашёл в гостиную Слизерина. Вечеринка по окончанию учебного года была в самом разгаре, ведь Том — единственный со всего факультета, кто сдавал экзамен по магловедению. Все остальные считали ниже своего достоинства даже то, что этот предмет вообще значился в списке факультативов. Как бы сильно Том ни презирал маглов, он не собирался упускать возможность преуспеть в каком бы то ни было экзамене и выучить любую крупицу информации. Никогда не знаешь, что пригодится. И какую дополнительную награду можно получить. В комнате царил настоящий праздник. Зачарованная переносная арфа наигрывала весёлую музыку. Вспыхивали волшебные римские свечи, раздавались хлопушки и проносились искры фейерверков. Его однокашники подписывали друг другу альбомы на память, клялись в дружбе до гроба, а девочки обменивались зачарованными парными браслетами. Совершеннолетние ученики распивали огневиски и эльфийское вино, выпивка текла рекой. Лентяи и тунеядцы, потакающие своим плотским порокам. Некомпетентное, жалкое подобие волшебников. Им даже не хватило любознательности попросить провести курс алхимии, а ведь и магловедение внесли в расписание лишь из-за четверых желающих. Что толку от их разговоров о чистоте крови, они ничем не лучше самых презренных, праздных, недалёких маглов. Каждый второй ученик, выросший в Магловской Британии, затыкал за пояс всех этих чистокровных барчуков. — Не помнишь, когда должны прийти результаты? — Понятия не имею, да мне и плевать. Отец уже устроил меня в Отдел международного сотрудничества. — Блеск! А мне отец сказал, что, если у меня будет хотя бы два «Превосходно», он купит мне новый «Чистомёт-4». — Но ведь его обещают выпустить только в следующем году? — У него есть знакомые в Отделе магических игр и спорта, которые знают изготовителя. Он уже обо всём договорился. Фамилия Кроули что-то да значит! Так когда придут результаты? — Мальчики, не подпишете мой альбом? И не забудьте, если решите привести пару на мою свадьбу, пришлите сову как можно скорее, чтобы мы изменили рассадку! — Народ! Народ! Том пришёл! — Отмучился! Ну как твоё грязноведение? Завтра «Хогвартс-экспресс» увезёт его прочь из дома, как считали окружающие, навсегда. Том не предавался сентиментальным вздохам своих сокурсников, обступивших его в гостиной и протягивающих ему свои альбомы. Расписываясь на память для своей свиты, паствы, никакой грусти он не испытывал. Ему до них не было ровным счётом никакого дела, но он не из тех, кто расточительно разбрасывается своим имуществом, а потому ему ничуть не жалко уделить им необходимые и достаточные крохи внимания. А что до Хогвартса? Он знал, что вернётся. Том всегда получал то, что хотел.