«Сага об О'Коннелле»

      «P.S: попробовал послать сигнального патронуса. Хер там плавал. Эта тварь не только сильная, но ещё и умная (предусмотрительная). Абонент оказался вне зоны действия сети, а мы в ещё большей жопе, чем я полагал. Надеюсь нас вытащат раньше, чем мы тут все начнём есть друг-друга или перемрём с голоду. Очень рад, что Браги куда-то улетел, если бы распотрошило его, а не патронуса, не знаю, чтобы я делал, наверное, размышлял бы над понятием:

      «У-Н-И-Ч-Т-О-Ж-Е-Н-И-Е»

       — ещё больше, чем я это делаю теперь. Но с другой стороны, Браги — это не чары патронума, — он мог бы и пробиться, особенно, если бы я его заколдовал, как экспериментировал ранее, так что обиду я на него по-прежнему держу.» — Такие строки Эдвард оставил в дневнике после неудачи с патронусом, на скорую руку сделал зарисовку того, как в полёте, шаржевый ворон, превращается в письменный стол, после чего продолжил рисовать Существо-за-щитами, как ни в чём не бывало.       Рисунок этот у него не выходил, как с технической, так и с артистической точек зрения. Прежде всего потому, что ему стоили больших трудов, и даже боли в лобных долях, попытки воспроизвести в голове увиденное. А также из-за того, что нарисовать нечто, что находится одновременно далеко и близко, в движении и покое, существует нигде и везде одновременно, — было задачей далеко не тривиальной, и даже магия, заставляющая картины двигаться и изменяться — не давала желаемого Эдвардом результата. После нескольких неудачных попыток и хаотично перечёркнутых набросков, Эд решил разбить видение на три составляющие: первая — широкий план, — поляна с гигантским дубом, вторая — гигантский дуб вблизи, — в корнях зреет тьма и видны два огонька, третья — пещера под корнями и два больших злых глаза, смотрящих прямо в душу. Раза с пятого последняя картина получилась, такой, как надо, Эд, оценивающе присмотрелся к результату своих трудов, а поняв, что неотрывно смотрит в нарисованные глаза уже несколько минут, — убедился в достоверности и аутентичности работы.       — Чем занят, Эд? — Поступил ему вопрос от Харриса, сидящего на корне, прислонившись спиной к стволу с поникшим видом, смотревшего в сторону Роджера Дэвиса и Джорджа Уизли постольку-поскольку.       — Рисую Н.Ë.Х., а до этого вëл дневник наших злоключений.       — Полезная тема, а рисунок покажешь? — Тому явно хотелось чем-то заняться, помимо наблюдения за никак не меняющимся из минуты в минуту пейзажем.       — На, — протянул Эд тетрадку, приподнявшись с земли, Харрису пришлось наклониться и даже прилечь на корень, чтобы до неë дотянуться.       Некоторое время порассматривав рисунок, Эрик вздрогнул, его передëрнуло и он с хлопком закрыл дневник и поспешил вернуть его Эдварду со словами:       — Кабздец, жуткая хренотень!       — А то!       — Это только ты еë видишь? Такой…       — Я еë не вижу, я еë такой чувствую.       — Легилименцией что ли?       — Да.       — Ну ты крутой, конечно. И вообще, за сегодня я для себя сделал вывод, что быть аврором — это круто! — Выдал он, посматривая на переливающийся всеми цветами радуги край щита, прилегающий к ели.       — Конечно, скажете тоже, товарищ! — Скептически отвечал ему Эд. — Почему у Авроров пенсия в сорок-сорок пять лет наступает, а у всех остальных в семьдесят-семьдесят пять? Потому что к этим годам здоровье у нашего брата убито гарантированно. Причём, как физическое, так и моральное, даже если без ранений, без войн и всякой экстренной херни, колени и спина — скажут: «До свидания!» — Сделал свой голос Эд по-мультяшному писклявым, таким голом в диснеевских мультиках разговаривают маленькие дети и милые лесные зверушки, и помахал рукой карикатурно: — Лет в тридцать. На тониках и обезболах старшие коллеги не просто так сидят. Ничто не даётся бесплатно. Сила, что физическая, что магическая — нарабатывается тренировками. Тренировки — истачивают организм. Почему, по-твоему, люди в древности по тридцать-сорок лет в среднем жили? Потому что к тридцати годам у них, по-скелетам если судить, — износ суставов был, как у шестидесятилетних сейчас! Остального организма — это тоже касается. Крутизна — понятие относительное.       — Блин, да я понимаю это… — Поморщился Харрис от слов Эдварда, как от дольки лимона или раскушенного перца, попавшегося в супе. — Бля, — всплеснул он руками, помолчав несколько секунд, — умеешь, ты, конечно, Эд, всю романтику убить.       — Романтика — это идеализм. А идеализм — это субъективно искажённое восприятие действительности, добровольный самообман. — По мнению Харриса, Эд стал страшно занудствовать, хотя общаться с ним, узнавать его, было по-прежнему для него интересно.       — Ну, а как же: «Будь реалистом — мечтай о невозможном!»? А как твой отец писал: «Эмоциональный заряд борьбы — также важен, как её конструктивные и деструктивные основы.»       — Не путай накера с нюхлером. Одно дело — эмоциональная вовлечённость в то или иное дело, объективная оценка действительности — дело совершенно другое. Человеческие эмоции никто не отменял, да и никто не собирается из людей хоть сколько-то адекватных, по крайней мере, роботов делать!       — То есть — это как с тем же пресловутым «правильным» коммунизмом-капитализмом, получается, что существует «правильный», «здоровый» идеализм, по-твоему? — Продолжал Эрик наседать, стараясь не уступить Эдварду во въедливости и дотошности.       — Нет! Я этого не говорил. Это разные вещи, говорю я тебе, повторяясь! Я тебе щас не телегу про отречение от эмоций задвигаю и правильность-неправильность, а про идеализм и материализм, и разность их подходов.       — Но ведь «материалистичность» достигается за счёт рационализма, а он подразумевает отказ от эмоций в угоду логики и прагматизму…       Эд, почувствовав, как у него начинает закипать мозг в полубессмысленной, праздной и едва ли уместной в их положении дискуссии, отчего вспылил и возмутился:       — Харрис, бля, ну ты-то чё?! Чё ты мне мозги компостируешь, — там и так насрано за сегодня, знаешь сколько?       — Да я понимаю, просто скучно и поговорить, — так и не поговорили… — Засквозили в тоне Харриса упаднические нотки, что совсем не понравилось Эдварду.       — Бляха, словно помирать! — Стукнулся он затылком об дерево. — Будет ещё время, чё уныл?       — Как от такого не уныть? — Окинув взглядом округу, риторически поинтересовался Харрис.       — А вот так. — Усмехнулся Эд стоически. — Дышать воздух носом, пить воду ртом и думать головой, а не жопой или каким-другим органом. К слову, к разговору об эмоциях, — вырабатывать самоконтроль, учиться понимать себя и окружающих, ловить, когда нести начинает. Вот я сегодня поплыл уже минимум дважды, и приплыл бы, если бы не вы. И вообще, повёл себя, как мудак, какой из меня аврор после подобного выступления?!       — Не понимаю я, чего ты загоняешься. Аврор не человек, что ли? Ему не свойственны человеческие слабости, эмоции? Не видишь ли ты здесь противоречия в своих словах… И того, что пессимизм, прикрытый за наукообразной философией — до добра не доведëт.       — Я смотрю ты мне конкретно так мозги взъебнуть решил, товарищ?! — Огрызнулся Эд резко озлобившись. — Я ему про Фому, а он мне про Ерёму! Я вам слово — вы мне проповедь! Это в тебе от бати твоего… с его полумракобесным христианским коммунизмом!       — Мой отец тут не при чём… — Плотно сжал губы Харрис, резко похолодев.       — А какого хера ты тогда!.. — Эд, накалившись чуть ли не до бела, резко осëкся и замолчал, лицо его в миг разгладилось, он отвернулся от Харриса и проговорил: — Чë то меня опять куда-то не туда понесло…       — Оно не удивительно. — Эрик тоже отвернулся в сторону, вздëрнув нос и скрестив руки на груди, верхняя его губа то и дело подрагивала от напряжения и обиды. — Учитывая влияние, которое на тебя оказывается.       — Я не чувствую никакого влияния извне. После того как вы насыпь сделали, — всë пропало, да и не может оно априори сквозь правильно сделанный круг проникнуть, если вы не напортачили, вы же не напортачили?       — Нет, — буркнул в ответ Харрис без особого энтузиазма.       — Тогда — это повод для беспокойства… — На время он тревожно замолчал. — Это не моë обычное поведение, я никогда на людей так не ору…       — Так и ситуация необычная, чего ты хочешь? — Скептично риторически спрашивал Харрис. — Я обычно никогда не матерюсь, а сейчас, вон, «бля» — вместо «здравствуй»!       Эд замолчал, подобрав ноги, уставившись в пространство, начав раскачиваться вперëд-назад, погрузившись в самокопания.       — Со мной чë-то не так и я начинаю догадываться, что именно… Это родовая тема, наследственная, чë-то типа гемофилии, только по части башни. Рецессивный ген, все дела… «Безумный, как О’Коннелл» — от этого идëт, потому что каждый второй мужик в роду с диагнозом, даже если не обследованный…       — Это касается доброй половины человечества, если спросите моего мнения.       — Тут — другое, в моей семье есть чëткая дихотомия на персонажей адекватных и с припиздью, или откровенно ебанутых, вроде моего двоюродного деда. Чтоб ты понимал, самый говорящий момент, вернее, поступок этого кадра, — это то, что он прямо из Хогвартса угодил в Азкабан, за что бы ты думал?! За нанесение тяжких телесных преподу по З.О.Т.И.       — Хах! Вот это да! — Приободрился Эрик от этой истории. — Почему я об этом не слышал?       — Мало спрашивало. С семьёй в разладе был с пелëнок, дед его только с матом вспоминает, как откинулся, — в криминал ушëл, сын его, мой двоюродный дядя, — по его стопам пошëл и преуспел — пипец, как! Оба, конечно, теми ещё людьми были, но умерли геройски, — в борьбе с фашистами, пусть и по своим мотивам…       — Так это же другая ветка. Отца твоего, как очень вменяемого знают, дед, тëтя, да и ты на мой взгляд…       — А я — головка от часов «FL»! Эта хрень через колено может перекидываться, как нехер делать, — рецессивная аллель, всё-таки.       — Ну, а чë ещë при этом наблюдается, кроме психоза и агрессии, и чë из этого у тебя проявляется? Просто пока я не могу тебя особо выдающимся «кадром» в этом плане назвать, и в этой вашей «врождённой социопатии» упрекнуть, со стороны смотря.       — Ну, в детстве по приколу насекомых давил, муравьёв, там, кузнечиков, когда совсем пиздюком был… Нравится смотреть, как вещи горят, и понял, за свои не полные семнадцать, что бить людей и не получать при этом люлей — прикольно. — От этих слов Харрис рассмеялся в слух, Эд в момент подхватил его смех, с целую минуту они оба ржали во всë горло в унисон, люди посматривали на них со стороны, как на не нормальных.       — Не, ну это точно П.Н.Д. при Мунго! Кранты, вилы! — Угарал Эд с абсурдности своих слов.       — Смирительная рубашка по тебе плачет! А-а-а, с кем меня заперло, он же меня ща камнем грохнет, как кузнечика.       У Эдварда свело живот, из глаз полились слëзы, он стучал головой об еловый корень, ибо смеяться было больно, но прекратить сам по себе он не мог. Эд рассудил, что эмоциональная разрядка пошла им с Харрисом на пользу. Отсмеявшись, О’Коннелл заговорил выровнявшимся тоном:       — Лады, посмеялись и хватит, пора делом заняться. Подожди, посиди пока я личсостав проверю, потом ты будешь в пространство втыкать, а я за периметром смотреть.       — Сколько это будет продолжаться, мне интересно… — Отвлечëнно задумался Харрис вслух.       — Столько, сколько потребуется, ладно, не скучай тут, я быстро. — Проговорил он, поднимаясь, и направился к Хагриду. — Товарищ-профессор…       — Чегой? — Обернулся он к нему, занятый доселе плетением последнего навенза из последней тоненькой полоски коры.       — Узнаëте? — Спросил его Эд и беспардонно, и бесцеремонно, сунул тетрадку под нос, для проверки эффекта, который изображение монстра оказывает на смотрящего.       — У-а-а-а! — Раздался утробный испуганный вскрик. Лесничий взмахнул руками, отшатываясь, и тетрадь взмыла высоко в воздух, шелестя листами, и по высокой параболе вернулась обратно Эдварду в ладонь.       — Сочту за положительный ответ. — Ухмыльнулся он.       — Как точно вы это… Фото… Фото… Это самое…       — Фотореалистично? Сомневаюсь, что ту хрень можно запечатлить на фотоаппаратуру, как того же самого Василиска… Новое слово в живописи мы тут только что открыли: нейрофотографический псионический портрет. Вы это знаете, как я понял.       — Знаю-знаю… Но назвать не могу… — Затëр пальцами полувеликан глаза, силясь вытереть из них запечатлëнное на бумаге наваждение.       — Значит, я был прав.       — Это в чëм же? — Поинтересовался Хагрид, но тут же понял и ответил сам себе. — А, ну да… Знаем, но вспомнить не можем… Точно…       — У вас тут всë нормально?       — Справляемся. А вы там, то кричали чего-то друг на друга, то смеяться начали…       — Спорили. А потом ржали над тем, над чем спорили.       — Понятно. — Почесал бороду Хагрид.       — Пойду проверю другие посты. — Доложил Эд старшему по званию, после чего, — занялся, тем, чем планировал, и о чëм доложил.       Атмосфера там, как и везде, царила депрессивно-тревожная, люди коротали время, как могли, на посту «Манназ», — Джордж изо всех сил пытался развеселить Роджера Дэвиса, буффонадой, приколами, анекдотами, любым способом заставить его рассмеяться, а тот практиковался в игнорировании внешних раздражителей и держании Покерфейса. Пост «Иса» являл собой диаметрально противоположную картину, Фред имел вид забитой церковной мыши, а Джонсон шефствовала над ним и била, злоупотребляя вверенной ей властью, его при каждом шорохе и взгляде в неправильную сторону, испытывая при этом великое душевное удовлетворение. Спокойнее всего было на посте «Соулу», где Диггори и Аккенбороу о чëм-то тихо обособленно беседовали. На вопрос Эдварда: «Всё ли в порядке?» — звучали в основном положительные ответы. Отхожие места к этому времени уже были давным-давно организованы, имели они вид полуземлянок и от них уже шёл запашок, едва-евда перебиваемый травами и чьими-то духами, вода, заготовленная в больших глиняных сосудах, то пополнялась, то опустошалась. Всë действительно было в порядке. Вплоть до того момента, когда Эд, завершив обход, собрался вернуться к Эрику, после чего события стали развиваться реактивно…

***

      — Эдвард! Эдвард! Эдвард! Т-о-о-о-в-а-а-а-р-и-и-и-щ! — Заголосили постовые, которое, как и положено, первыми заметили изменение в окружении, Эду стоило осмотреться лишь мельком, чтобы понять, из-за чего они его звали. Туман вновь стал сгущаться, плотным сплошным кольцом быстро приближаясь к защитному периметру со всех четырёх сторон.       С глухим ударом мгла сомкнулась вокруг щитов с севера, запада, юга и востока: «У-у-у-х!» — После чего протянула свои щупальца, и поползла вверх, в мгновение ока сомкнувшись над головами учеников и профессора. Света стало поступать в половину меньше, в пространстве за щитами воцарился полумрак, главным источником освещения сделался разведённый и поддерживаемый студентами большой волшебный костёр. Раздалось несколько испуганных вскриков и взволнованных восклицаний. Эд посмотрел на руны, те вспыхнули, безукоризненно исполнив своё предназначение в поддержании щитов, и стали плавно затухать, как и было положено, поэтому О’Коннелл не нашёл для себя поводов для крика и паники в моменте.       — Спокойно! Пока всё ништяк! Щиты даже не заметили этого. — Громким твёрдым голосом обнадёжил он сокурсников. «Паниковать рано, а вот беспокоиться — самое время!» — Подумал он, ибо решил, что волна тумана была не атакой, а лишь её маскировкой… и оказался прав…       — У-У-У-У-Р-Р-Р! — Раздался, уже слышанный учениками ранее рокочущий вой. Земля задрожала и заходила ходуном, как при землетрясении. Кто-то упал на колени, кто-то свалился с бревна от неожиданности и испуга, опустевший керамический чайник заплясал на ветке, упал и разбился о камень. Все люди, как один, вновь почувствовали приближение чего-то большого, чего-то могущественного, чего-то очень злого, и все из них, включая Эдварда, возложили все свои надежды на то, что охранные щиты, скреплённые рунами особым ритуалом, подпитываемые навензом, поддерживаемые опорами и обозначенные солевой насыпью — выдержат тот напор, с которым на них уготовилось обрушиться Нечто.       — Камрады, смена планов! — Скомандовал Эд. — Все в центр, встали вокруг костра и светите люмосом, пробивая туман! Это всех касается! — К большому удивлению О’Коннелла, люди стали, чётко и слаженно, и беспрекословно исполнять его распоряжения. — Хагрид!       — Да?! — Отозвался полувеликан.       — Посылайте искры вверх так высоко, как можете, щиты пропускают заклинания сквозь себя!       — Но ведь вы раньше сказали, что…       — Раньше — это раньше. — Быстро отвечал ему Эд. — Теперь — лишним не будет, и зовите кентавров. Раз в две минуты, пока не сможете больше, пока горло не охрипнет.       — Понял. — Кивнул лесничий.       Слова О’Коннелла сказались на группе крайне деморализующем образом. Положение всего за минуту из тяжёлого превратилось в отчаянное.       — Ну всё, братец, приплыли… — Стали переговариваться близнецы под приближающийся рокот.       — Да, пожили и хватит…       — Придурки, заткнитесь! — Нервно рявкнула на них Анджелина Джонсон и топнула ногой.       — Скоро заткнёмся, дорогая! Совсем скоро! — Ответили они ей и заржали во весь голос, на что Джонсон не выдержала и зарыдала, продолжая светить лучом белого волшебного света в непроглядную стену тумана, рука с волшебной палочкой нещадно дрожала и оттого луч прыгал вверх-вниз, мельтеша. Руки тряслись не у неё одной.       — Я не хочу! Не хочу! — Запричитала она в соплях и слезах.       — Никто не хотел… — Продолжили было Уизли над ней подтрунивать.       — Так, бля, а ну заткнитесь и делайте, что сказано! — Прервал Эд сцену, выйдя из охвативших его на добрые полминуты судорожных размышлений. — Не светите все на север! — Именно туда, в сторону приближающейся угрозы, интуитивно целились волшебными палочками ученики. — Это может быть отвлекающая атака! На триста шестьдесят светите, чем ярче — тем лучше, сколько сможете, устанете — меняйтесь! Кто-то один следит за костром.       — Это могу быть я… — Вызвался Харрис добровольцем и Эд утвердил его кандидатуру.       — Хорошо. Щиты должны выдержать, мы не просто так тут целый час с ними возились!       — А если не выдержат… — Спросил его кто-то.       — Если у бабушки отрастёт хер, — она уже не будет бабушкой! Успокойтесь, не тряситесь, и не задавайте тупых вопросов, по-возможности-спасибо-вам-большое-за-понимание! — Затараторил он, вместе с тем, гул нарастал и усиливался, приближаясь к северному щиту, и… БАМ! — Что-то ударилось в него, не то пушечный снаряд, не то товарный поезд, словно объект до конца не определился со своими размерами, экран завибрировал, пошатнулся, дрогнул, но выдержал, отразил атаку и зарезонировал стеклянным звоном: «У-у-у-и… У-у-у-и… У-у-у-и…» — Руны вспыхнули и погасли, отбросив туман от щитов на несколько метров, но он снова приливной волной нахлынул на них.       — У-У-У-У-У-У-Р-Р-Р-Р-Р! — Раздался совсем близко новый оглушающий вой, похожий на крик профессионального атлета, вместе с этим крик, вкладывающего все свои силы в движение. БАМ! — Второй удар, на этот раз по верхнему щиту, по крыше. У некоторых учеников подогнулись колени, у некоторых клацнули зубы, кто-то инстинктивно прикрыл руками голову и пригнулся к земле, собираясь, уворачиваясь, отпрыгнуть в сторону. Эд заметил, что от этого удара весь защитный периметр ушёл в холм на пять сантиметров, словно забиваемая в землю свая.       «Поросёночек-поросёночек! А не впустишь ли ты меня?» — Пронеслась в голове у него шуточная мысль, при понимании, что плоды его сегодняшних непосильных трудов работают как надо, и справляются со своей задачей. И он решил развить и продолжить шутку вслух:       — Никого нет дома! — Раздались несколько нервных смешков, — это были Уизли и ещë несколько поддержавших их студентов.       — У-У-У-У-У-У-Р-Р-Р-Р-Р! — БАМ! — Третий удар тоже пришëлся по крыше, заставил пространство, заключëнное в волшебных щитах ещë глубже уйти в грунт. На этот раз лишь некоторые ученики попрятали головы в плечи.       — Простите, но наши мамы нас учили не открывать двери незнакомцам! — Смешки на этот раз прозвучали увереннее, — это Эд предавал однокурсникам уверенности, подбадривая их юмором, хотя сам он не до конца был уверен в благополучном исходе в этой передряге.       — А-э-о-э-й! — Раздался низкий утробный зов, в воздух взмыл столп разноцветных искр, Эд не сомневался, что он поднимется над кронами, но вот увидит ли его кто?       — У-Г-Р… — Вой на этот раз прозвучал по-другому, не то устало, не то разочарованно, и удар пришëлся в левый щит. — БАМ.       — Простите, мистер, сэр, уважаемый магический реликт, но если вы не прекратите, то я буду вынужден принять меры… — Эду показалось, что он несколько перегнул палку, слишком издевательским вышел тон. На этот раз никто не засмеялся, все застыли в ожидании нового удара, который заставил себя подождать, тот, кто бил, словно собирался с силами, и тут…       БАМ! БАМ! Б-У-У-Х! — Слева, справа, сверху, — кто-то пошатнулся, кто-то даже упал, кто-то вскрикнул, кто-то нервно засмеялся, — щиты выдерживали с большим запасом.       — У-У-У-Р-Г-Х-Х-Х! — Прозвучал ещё один, ещë более раздосадованный вопль.       — Я тебя, тем временем, предупредил уже дважды. — Посерьëзнел голосом Эд, увидев, что за щитами образовался уже полуметровый порог из глины. — Redditio exaruit! — Сошëл с его губ криком вокальный компонент заклинания, вместе с чем, косой рубящий взмах и фехтовальный выпад завершили магическую формулу. Синий луч устремился чуть ниже места, куда пришëлся последний удар, после чего раздался полный боли и гнева, похожий на слово, произнесённое на никому из группы неизвестном языке, крик:       — У-Э-Р-Н-А-С-Э-Э-Э-А-А-А-Х! — В этот миг, в сплошной пучине тумана, высветился громадный, внешне гуманоидный призрачный силуэт, сотканный из тьмы, замахнувшийся вверх двумя руками для очередного молотоподобного удара. Словно корона, голову эфирного существа венчали два больших жёлтых ненавидящих глаза, при виде которых две девочки из группы потеряли сознание и упали, — это были Алекса Грейсон и её подруга — Саманта Уиллбороу. Засвеченный образ ярко вспыхнул, словно занялся изнутри синим пламенем, и стал плавиться на глазах студентов, словно восковая свеча, и распадаться на лоскуты, словно ворон-патронус, атакованный им же.       — Ты убил его?! — Полным надежды эмоциональным криком, спросил Эда Фред.       — Эту хрень нельзя убить, по крайне мере, — не так просто… — В целом, довольный результатом, отвечал ему он. — Это то же заклинание, которым я Пизва огрел, если вас интересует. Оно ему, как слону дробина — неприятно, но не более того. Я хотел проверить, сработает ли оно на нём. Сработало, как видите. Растворился. Но не волнуйтесь, ща снова сотворится — это его ментальная проекция на наш план бытия, как я понял. И поднимите кто-нибудь Грейсон и Уиллбороу с земли — застудятся!       — Эд, почему оно сейчас атаковало? Почему не сделало этого раньше, когда мы щиты ещё не успели усилить?       — Потому что планировал он нас измором взять, чего ж тут непонятного, мистер Диггори! — Ответил за Эдварда Хагрид. — А сейчас его что-то поторопило, видать, вот он на нас и полез!       — Да. — Согласился О’Коннелл со словами лесничего. — Это хорошие новости, судя по всему, за нами идут, а значит наступил эндшпиль нашего сегодняшнего приключения.       — А-э-о-э-й! — Позвал Хагрид кентавров, почти ликующим голосом и выстрелил искрами вверх.       — Эд, темнеет! — Указал ему Диггори на то, что он и сам заметил.       — Да, оно сгущает тени. Так, видимо, ему проще работать.       — Фокусировка?       — Она самая. Эрик, прибавь, пожалуйста, огня, но не слишком сильно, иначе весь кислород выгорит.       Тут магический барьер затрясся, словно чьи-то гигантские невидимые руки пробовали продавить щиты, взять их на разрыв, раз пробить силой с наскока их никак не получалось. Экраны затряслись и завибрировали, противодействуя напору. Затрясло и всех, кто находился внутри них.       — Осторожно! В костёр не упадите, отойдите от него подальше! — Крикнул Эд людям. Туман тем временем сделался столь густым, что свет более не мог пройти сквозь него и за периметром не было видно совсем ничего.       — Эд, чем мы можем помочь?! — Прыгал на пятках Джордж Уизли, который, как и брат, находился в крайне возбуждённом, эмоционально перенапряжённом состоянии.       — Ничем, — молчать и не мешать.       — Ты про огонь говорил…       — Пока — отставить огонь. Он может против нас сработать, представьте себе большую коптильню…       — Не подавай ему идей, он же нас слышит! — Взбаламутилась предистеричная Джонсон. — И понимает, если через тебя по-английски говорил!       — А то он не знает! — Усмехнулся Эд, поглядывая на пылающие, словно уличные фонари руны. — Уверен, он мог бы. Был бы уверен в своих силах, — давно бы попытался нас выкурить. Но это, видимо, не его методы, я так полагаю.       — Т-А-А-А-А-А-Р-А-М-А-А-А-Г-Х! — Бам. Бам. Бам.       — Прозвучало как слово! — Сказал кто-то из группы, когда люди, опять было посгибавшись, стали распрямляться, Эд не разобрал, кто именно.       — Да, он до этого тоже, словно что-то говорил! — Поддержал неизвестного Ли Джордан.       — Эд, это не Ирландский разве? — Вопросил Эрик Харрис.       — Не знаю, не похоже…       — Не похоже или не можешь разобрать? — Тоном, срывающимся на визг переспросила Джонсон под непрекращающийся град ударов и рëв, от которого закладывало уши.       — И то и другое, наверное. — Пожал плечами Эд, прицелился, и повторил заклинание: — Redditio exaruit!       — Г-р-а-а-а!.. — Взревело чудище так, что воздух внутри щитов задрожал, многие студенты позакрывали уши и пригнулись к земле, некоторые уронили палочки. У Эдварда в носу засвербело, он шмыгнул несколько раз и ощутил во рту железистый привкус.       «Плохо…» — Подумал он. «Долго я его так отгонять не смогу, ещё на пару раз хватит, — потом свалюсь без сил.» — И крикнул однокурсникам напряжëнно: — Я кому, блять, сказал светить не переставая?! А ну подняли палочки все, на!       — Я не могу! Я не могу так больше! — Послышался чей-то женский скулëжь с другой, южной, стороны костра, вокруг которого держались студенты.       — Я те щас разнемогу! — Грозно крикнул Эд, не глядя в ту сторону. — Светите, от этого ваша жизнь зависит! Оно может по тени внутрь периметра перекинуться! Не давайте ей этого сделать, я вам решительно, бля, не сове…       — А-э-о-э-й! — Перекрыл последнее слово Эдврада оглушительный крик лесничего.       Тут над их головами что-то затрещало с таким звуком, словно рвалась сама плоть мироздания.       — Что это?! Что это?! ЧТО ЭТО ТАКОЕ?! — Раздались разноголосые восклицания.       — Дерево падает. — Флегматично определил О’Коннелл по звуку. — Судя по всем, на нас…       «У-у-у-х…» — Предсмертно простонала выгоревшая изнутри сосна и с грохотом обрушилась на щит, под перекрывающие даже этот кошмарный шум вопли учеников и учениц. — БА-БАМ!       Могло показаться, что упало само небо, пройдя сквозь толщу тумана. Пятиметровый в обхвате ствол на секунду завис в пяти метрах над землёй, заставив верхний магический экран прогнуться под многотонным весом и натужно загудеть. Руны запылали ослепительным светом, перебив световые заклинания студентов и даже пламя костра, как солнечный свет заставляет меркнуть на фоне себя лампу накаливания.       Сила действия равна силе противодействия, прочность материала определяется соотношением твëрдости, пластичности и упругости. Любой четверокурсник, двумя простыми формулами без всяких проблем рассчитал бы, что сухая сосна не выдержит тех нагрузок, которые пришлись в этот момент на еë исполинское тело. Раздался новый треск, совсем близко, людям показалось, что звук этот заливался прямиком в уши, словно вода при погружении в озеро с головой. Большая часть ствола отломилась и стала подпрыгивать вверх-вниз и кататься из стороны в сторону по земле, рядом с щитами, словно подыскивая место, где останки стойкого дерева найдут свой вечный покой.       Меньшая часть, продавливая щит в глубину на несколько метров, покатилась в сторону ледникового валуна, где свалилась вниз, и, развернувшись торцом, заскользила в яр по склону холма, скрывшись с глаз в чëрном тумане. Ещё некоторое время мелкие ветки, куски коры и поднятые ударом комки земли барабанили об щит, но сквозь него не прошло и пылинки, после чего на недолгое время воцарилась тишина.       — Эдвард… — Заговорил Седрик Диггори наперекор всеобщему молчанию. — Тебе за эти щиты Орден Мерлина нужно выдать.       — Главное, чтобы не посмертно. Руны едва не перегорели.       — Но ведь не перегорели же! — Оптимистично воскликнул Харрис. — Смотри, остывают.       — Оно может на нас ещё одно дерево уронить, и не одно… — Оценивал Эд ситуацию вслух, водя взглядом по скрытой за туманом округе, смотря словно сквозь него.       — Иными словами… — Заговорил было Фред Уизли совсем не весело.       — Нужно накрыть эту тварь прежде, чем она накроет нас… — Миранда Кэрроу, продолжив за ним, сказала очевидное.       — И как ты, интересно, предлагаешь это сделать?! — Проявил интерес, задав совершенно закономерный вопрос, Седрик Диггори.       — Заклинанием Адского пламени. — Ответила та ничтоже сумняшеся.       — Не вздумайте! — Воскликнул Хагрид, багровея лицом от возмущения, представляя возможные последствия, как для себя, лидера группы, как для ученика, применившего запретную боевую магию, так и для леса и его обитателей.       — Я боюсь, что я вынужден согласиться с Мирандой… — Произнëс потускневшим голосом Седрик Диггори, резкими, неровными движениями теребя подбородок от нервов. — Тут либо мы, либо всë остальное…       — Пожалуйста, сделайте кто-нибудь хоть что-нибудь! — Взвизгнула Джонсон в истерике.       — Анджелина, успокойся. — Посмотрел на неë Эд, успокаивающе, по-доброму, не то закляв, не то загипнотизировав еë, так, что та умолкла и более не истерила.       — А ты можешь так с той хераборой сделать? — Указал Джордж Уизли палочкой и лучом света, исходящим из неë, на торчащий из земли, полый и обгоревший внутри пень, — обломок от поваленной Существом из-за щитов сосны, к которому по-прежнему крепились волшебные защитные экраны.       — Не могу. Адское пламя вызвать тоже уже не смогу, скорее всего…       — Но ты знаешь, как? — Насела на него Миранда. — Верно?       — Знаю. — Ответил он, помолчав и подумав несколько секунд.       — А некоторые из нас знают, как делегировать магический потенциал… — Эд понимал, куда она клонила, понимал, и направление это ему совсем не нравилось. — Ты уже на пределе, как я вижу, — одолжишь тогда сил взаймы и подпалишь метафизический зад той твари!       — Да! Да! Пожалуйста! Давай! — Еë слова сыскали у людей большую поддержку. Эд испытывал большие сомнения, на счëт этого предложения. Новый раздавшийся треск у них над головами заставил его склониться в сторону принятия предложения Кэрроу.       — Вы что?! Не вздумайте! — Заголосил Хагрид истошно. — Нельзя в этом месте такое делать! Это на всëм животном мире Британии отразится!       — Не спорю. — Плотно сжал губы Эд, склонив голову, словно заранее извиняясь перед матерью-природой, после чего заговорил эмоционально отрешённо. — Нужно принять меры для начала, — создать воздушные пузыри, всем и каждому, но желательно ещё и общий… Потом… Пролить землю водой основательно, чтобы нам тут внутри не испечься…       — Не делайте этого, я умоляю вас!       — Хагрид! — Зло зыркнула и рыкнула на него Кэрроу. — Вы, быть может, уже пожили, но у нас жизнь только началась, и никто не хочет, чтобы она закончилась здесь и сейчас, вопреки миллионам слëз всяких Гринписовцев, которые прольются по той нечисти! — Ткнула она наотмашь пальцем за щиты.       — Глубокими старухами тут тоже никто не хочет возвращаться! — Поддержал еë кто-то.       — Я не думаю, что еë прямо-таки убьëт, — заговорил Эд наперекор им всем, — но урон будет нанесëн конкретный, в любом случае… И на местной флоре и фауне — это тоже отразится так или иначе, но боюсь, у нас действительно нет иного выхода.       — Э-э-э-х… — Вздохнул полувеликан с вселенской тоской и дал им отмашку, когда щиты опять загудели от напряжения, — это земляной элементаль оттягивал ель и сосну в разные стороны друг от друга, пытаясь разорвать волшебную связь между ним. — Делайте… Тогда уж… Делайте… — В глазах у него заблестели слëзы.       Люди стали наскоро создавать воздушные пузыри вокруг голов, некоторые сконцентрировались на создании единого общего, дублирующего обвод волшебных стен в миниатюре, кто-то стал поливать землю водой из палочек, словно из шлангов.       — Харрис, по моей команде — туши костёр, скоро здесь и без того будет жарко…       — Есть. — Отсалютовал он Рот Фронтом.       Эдвард же с тяжёлым сердцем зашагал на не гнущихся ногах в сторону северного щита, глубоко погружённый в раздумья.       «Есть неплохая вероятность, что меня после такого посадят… Неполного совершеннолетия я уже два года, как достиг, а до полного всего-то два месяца, как раз на начальные разбирательства… Деньги на залог есть, если разрешат выйти — не придётся куковать в изоляторе. Но о карьере, службе и пацанах придётся забыть — это как пить дать, теперь уже наверняка с таким залётом. Ладно, подтянется Том, подтянется Гавань, подтянется общественное недовольство… если спасу тут всех, то, думаю, можно смело заручиться поддержкой доброй трети представителей «высшего» общества…» — Бросил он многозначительный взгляд на Кэрроу, говорящую о чём-то с сокурсницей в стороне. «А если не долбануть Пламенем, то как тут быть иначе?! Подставить щёку по-христиански? Был бы христианином — ссал бы кипятком от радости… Знать бы хотя бы, от кого отъеду в случае чего… Или за кого сидеть… Земляной элементаль… Лесное чудище, живущее в Запретном лесу… Лесу-лесу-лесу… Поросёночек-поросёночек, а не впустишь ли ты меня? Только вот — это не ко мне в гости напрашиваются, — это я без спроса в чужой дом пришёл… Пришёл в дом без спроса… в чей дом? Лесной дом! Но кто в доме хозяин? Чей дом лес? Кто в лесу хозяин? Земляной элементаль… Хозяин леса… Леший…» — Последнее слово, пронёсшееся в непрерывном обрывчатом мысленном потоке в голове О’Коннелла, прозвучало почти как первый вдох человека, всплывшего с большой глубины.       — Леший… — Произнёс вслух имя лесного духа Эд, уголок его губ при этом пополз вверх. — Дух леса… В лесу не ругаются, — лешего боятся, боятся разозлить! — Он стоял в пяти метрах от щитов, озвучивая мысли вслух, боясь потерять чудом найденную в глубинах сознания нить к их спасению. — Слово — сила волшебника! Эмоциональный заряд матерной речи воздействует на чувствительный псионический слух леших, как звуковой диссонанс на ухо профессионального музыканта… Мат — причиняет лешим, как и многим другим духам, физическую боль, и потому издревле известен, как одна из самых простых, но при этом эффективных форм экзорцизма… — Оставшиеся пять метров Эд преодолел одним быстрым рывком, некоторым студентам показалось, что он собрался прыгнуть за щит.       — Эдвард! Эд! — Крикнули в испуге Седрик и Эрик ему вслед, но Эд затормозил в тот же момент и заорал во всю мощь лёгких таким матом, что услышь его сейчас родная мать, то ни за что бы не поверила, что её сын может произносить вслух нечто подобное. Как он сам потом пошутил: «Самыми цензурными словосочетаниями в этой моей пламенной речи являлись: «пиздец блять» и «ёбаный в рот»!» — К мату он присовокуплял и Эдинбургские жаргонизмы, что придавало эмоционального веса его словам, и способствовало достижению желаемого, и должного результата.       Раздался крик боли. Он не был слышен ухом, а скорее ощутим, не то кожей, не то нутром. Эдварду стрельнуло в глаза, мир, и без того тусклый на цвета, померк для него. Вместе с тем задрожала сама земля, с деревьев полетела хвоя, из земли полезли корни, словно щупальца гигантского кальмара из воды, за туманом виднелись лишь их едва видные контуры, а внутри шитов, земля вздымалась волнами и оседала, словно что-то раз за разом пыталось пробиться сквозь неё, но не могло этого сделать. Студенты закричали и зашарахались, налетая друг на друга, спотыкаясь и падая. Казалось, что оживал и проходил в движение будто бы весь лес разом. Несколько чудовищной силы ударов пришлись на щит, над местом, где стоял Эд, тот не дрогнул, не дернулся, лишь набрал побольше воздуха и продолжил ругаться, заткнув бы за пояс этой руганью не то, что сапожника, а даже пьяного матроса.       — Эдвард, что ты делаешь?! — Спросила его криком Эллис Стокворт и взмолилась слёзно: — Прошу тебя! Прекрати! Прекра-т-и-и-и!       — Нет, О’Коннелл! — Противоречил ей Хагрид. — Теперь не останавливайся, ни в коем случае не прекращай! Вы все тоже начинайте ругаться, так грязно, как только можете, душу в ругань вкладывайте, от живота кричите! — И люди стали наперебой друг-другу орать матом, смотря туда же, куда смотрел Эдвард, в вычурности и метафорической витиеватости словесных конструкций, с ним могли состязаться разве что близнецы Уизли. Вместе с каждым сквернословием — люди чувствовали всë нарастающую пульсацию в передней части головы, у некоторых застучало в висках от возросшего кровяного давления. А Эд матерился уже не с целью причинения боли Лешему, но от головной боли, которую испытывал.       — Уймись! Охолонь! Дьявол твою мать… Это, того этого самого… Пакостник ты эдакий! Лиходей! Отстань окаянный! — Неловко и обрывисто, словно стыдливо и смущëнно, выкрикивал ругательства лесничий, слова его едва ли приводили к тому же самому эффекту, что матершина Эдварда и остальных злосчастных Хогвартсистов.       Лицо О’Коннелла было одновременно лиловым и бордовым, и пламенело в отсветах, так и не потушенного Эриком волшебного огня. Жилы на шее натянулись, словно канаты, на правом виске пульсировала вена. Голос его то и дело срывался на хрип, — голосовые связки почти наверняка были уже сорваны. Ветер протяжно завывал в кронах, отчаянные удары гигантских невидимых рук барабанили по щиту не переставая. Корни, вылезшие из земли, поползли по волшебным стенам, извиваясь, переплетаясь друг с другом, пытаясь отыскать лазейку и проникнуть внутрь.       — Г-Э-Л-О-Э-Э-Э-Р! — Прозвучал вопль столь громкий, что если бы не щиты, то у людей, услышавших его, полопались бы барабанные перепонки.       «Гэ-ло-ер…» — Разбил Эд на слога этот крик, сделав короткую передышку, чтобы отдышаться. «Это же «Go Leor», Гэ лор — прекрати или хватит на Ирландском, но звучит как-то странно, видимо, какой-то диалект Гэлика, скорее всего, древний. Чë он там ещё орал… Тар-ам-агх… Тармах… «Tar Mach»… Тар ма, — выходи… Так он не внутрь ломился, а меня на мужика вызывал…» — Осознал вдруг Эд. «Интересно, что означает «УЭРНАСЭАХ»? Наверное, что-то матерное…       — М-А-А-А-К-С-Э-Э-Э-А-А-А-Й! — Раздался новый крик, пока Эд был занят размышлениями, он тут же его разобрал и перевëл сказанное про себя:       «Мак се, — сукин сын, говорит! И кто бы ещё тут говорил!» — Зло подумал про себя О’Коннелл и произнëс вслух, разгневанным, но тщательно сдерживаемым тоном, охрипшим от криков голосом: — Простите, уважаемый, а вот с этим я категорически не согласен! Про маму мою — очень лишнее…       На время весь мир затих, прекратились крики, прекратились удары, корни застыли в движении, и земля перестала уходить из-под ног, ученики перестали испытывать давление в лобных долях, а вот у Эдварда оно, напротив, усилилось, он, как мог, противоборствовал напору невиданной псионической силы, который преодолевал магические экраны, защитные руны, солевую насыпь и навензы, и умудрялся при этом теснить сопротивление О’Коннелла, и очень скоро в голове у него послышался голос, произнëсший слово, произнëсший имя:       «Конхонналл!» — Сотрясло оно стенки черепа, словно язык колокола. «Как ты посмел вновь явиться сюда! После того, что сделал! КАК! ТЫ! П-О-О-О-С-М-Е-Е-Е-Л!»       «Да я тут впервые, блядь!» — Ответил мысленно Эд, корчась, жмурясь и часто моргая от боли, изнемогая при этом ещё от чувства потери контроля, от непонимания ситуации и причин, по которым он вообще в ней оказался. «Я никогда в этом лесу не был до этого!»       «Как ты посмел нарушить договор?! Как ты посмел нарушить данное тобой слово?!» — Продолжало существо гнуть свою линию, не обращая внимания на ответы О’Коннелла.       «КАКОЕ СЛОВО, ЧТО ТЫ НЕСЁШЬ?! Я С ТОБОЙ НИЧЕГО НЕ ЗАКЛЮЧАЛ!» — Пытался он не то оправдаться, не то объясниться, пока его сознание начинало рваться на части.       «НЕ ЛГИ МНЕ, КОНХОННАЛЛ!» — Новый удар едва не заставил расколоться и лопнуть череп О’Коннелла надвое.       «ДА КАКОЙ ЕЩЁ КАЛ, НАХ!..» — Собравшись со всеми силами, что у него остались, преисполнившись злобой и яростью, он постарался ударить в ответ, и попал, и удар его возымел эффект.       Земля под ногами содрогнулась, Эд почувствовал, что маятник качнулся в противоположную сторону, ему удалось, наконец, сдержать напор и повернуть его вспять, и он решил не останавливаться на достигнутом, и пойти в ураганную контратаку. Люди смотрели на него, застывшего в движении, перестав материться, переговаривались, перешёптывались и все, как один, боялись подойти, ибо чувствовали силу, исходящую в этот момент от О’Коннелла, чувствовали и мощь, что ему противостояла, все ожидали результатов противостояния, развязки, гадая, могут ли они чем-то помочь или хоть как-то повлиять на происходящее. Эд их не слышал, да и если бы услышал, — не обращал бы на них никакого внимания в этот момент.       «Кто такой «Конхонналл»?! КТО ОН, БЛЯ, ТАКОЙ?! Я никого с таким именем не знаю! Почему ты по нему ко мне обращаешься?! МОЁ ИМЯ ЭДВАРД! Э-Д-В-А-Р-Д, — ЕСЛИ ПО БУКВАМ! ЭДВАРД РОЙ ДЖОРДАН О’КОННЕЛЛ Я! Никакого Конхонналла не знаю и в помине! ДЕЙСТВУЮ СУГУБО В РАМКАХ САМООБОРОНЫ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЗАМЕТИЛ! ТЫ МНЕ УНЯТЬСЯ И ПЕРЕСТАТЬ КРИЧИШЬ, А САМ В БАРЬЕР УЖЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ ДОЛБИШЬСЯ! ВЫХОДИ, ГОВОРИШЬ, Я СОВСЕМ ЁБНУТЫЙ, ЧТО ЛИ, ПО-ТВОЕМУ?! Я так не считаю и я НЕ САМОУБИЙЦА, чтобы с тобой куда-то там выходить, ты меня кончишь за две секунды без щитов и рун!»       В голове у Эдварда вдруг стало тихо, давление на его сознание ослабло, но полностью не исчезло. Противник явно опешил, от полученной информации, и Эд было собрался выгнать незванного гостя из собственной головы, но одумался, ибо его насторожило то, с какой лёгкостью ему после его тирады давалась борьба. Он решил закрепиться, перевести дух и ждать дальнейшего развития событий, и оно не заставило себя ждать.       «О… Конналл…» — Прозвучал растерянный, непонимающий и какой-то стушевавшийся голос, более не угрожающий, не яростный и не злой. «Потомок Конналла…»       «Ну да! Так моя фамилия расшифровывается! Считается, что в честь предка. Конналла. Который жил хрен пойми в какую древность, не то в девятом веке, не то ещё раньше. ЭТО ТЫ МЕНЯ С НИМ ПЕРЕПУТАЛ?!» — Соединил Эдвард одно с другим, изумившись. «Я, конечно, всё понимаю, но не страдает ли ваш вид, случаем, возрастной деменцией, а?!» — Вопросил он, но ответа на свой вопрос не получил.       «Это невозможно! Я чувствую его в тебе!» — Эд почувствовал бурление в разуме древнего существа, как в своём собственном, они пробыли в ментальном контакте достаточно долго, и был он достаточно сильным, чтобы начать передавать не только их мысли, но и эмоции, и Эд чувствовал их, словно свои, смятение, непонимание, вновь закипающий гнев, торг… «Столько зим прошло, как такое возможно… Кровь должна была разбавиться, должна была смешаться и померкнуть, как капля дождя растворяется в пруду…»       Эд, окончательно переставший понимать что-либо, решил думать о деле, нежели чем вдаваться в рассуждения о каплях, крови, и что там, и в чём растворяется:       «Слушай, дед мой в Хогвартсе не учился, но его брат — да, как и мой отец, и тётя, и мать. Почти всё семейство! Ни у кого из них никаких проблем с тобой не было! Хотя в лесу они определённо были или, по крайней мере, мне о таком не рассказывали, что очень маловероятно. Почему именно со мной у тебя возникло это… недопонимание…»       «НЕ ПОНИМАЮ!» — Прогремели майским громом слова в голове О’Коннелла, перебившие его мысль.       «Уж я-то — тем более, и подавно, и поверь мне на слово!» — Положил Эд руку на грудь, в доверительном жесте, почувствовав, что овладел своим телом. «Знаю я гораздо меньше твоего, чисто математически, по годам жизни считая. Если бы я знал о существовании какого-то там договора, который мой, полумифический для меня пращур, когда-то там заключал, то я бы и шагу в этот лес не ступил, ноги бы моей тут не было! Но я ни о чём не знал!» — Эдварду было легко говорить уверенно, ибо он излагал чистейшую правду.       «Ты — не он…» — Произнесло существо как-то заторможенно, спустя многие секунды, растянувшиеся по внутренним ощущениям и биочасам Эдварда на многие часы. Мыслительные процессы, у духов подобных лешему, проистекают очень медленно, сам ход времени по отношению к людям для них замедлен в десятки раз, и Эдварду для общения с ним пришлось подстраивать скорость своих мыслей, думать медленно, не путаться в своих мыслях и, соответственно, не путать собеседника, что было весьма чревато. «Ты говоришь не как он, выглядишь совсем не так, как он… Но как ты можешь источать ту же энергию, что и он…»       «Я — это я!» — Указал Эд пальцем себе на грудь, успокаиваясь, стараясь при этом успокоить тоном мыслей и разбушевавшегося духа. «Сейчас люди в этих местах говорят на совсем других языках, чем тысячу лет назад, если для тебя это новость.»       «Английский, я знаю…» — Отозвался леший спустя минуту на слова О’Коннелла. «От Хагрида, и от Огга, и от того, кто был до него, и ото многих других, с кем я общался…»       «Я кое-что не понимаю, кое-что конкретное…» — Решил он уточнить это «кое-что». «Ты говоришь, что я источаю какую-то особую ауру, ты ведь по ней меня «узнал», если я правильно понял, но ведь аура у всех почти одинаковая! Различается только по силе и по влиянию, но я ведь не могу быть столь же силён, как тот, что по легенде воевал с божественными и полубожественными существами!»       «Ты не понимаешь! Вы, люди, слепые и глухие, как новорождённые котята, даже самые умелые и прозорливые из вас — никогда не смогут сравниться с самыми незоркими из Старшего народа! Там где вы плаваете — мы живём, там где вы прыгаете — мы летаем. Мы видим то, чего вы не видите, чувства, мысли, силу, самую суть существ! Твой пращур, юный О’Коннелл, действительно был силён, силён настолько, что эта мощь была видна всем, кто мог Видеть, она светила, словно солнце, смотря на него можно было ослепнуть! Но и сам он был слеп. Он не видел, куда шёл, и другие направляли его…»       «Кто это был?» — Интерес, охвативший в этот момент О’Коннелла, затмил для него все остальные переживания и беспокойства дня сегодняшнего.       «Мастера. Мастера повелевали им. Другие люди, что были меньше, тускнее него, светили не так ярко, но им это было и не нужно, — они были из тех, кто не на свету, но при тени работают. Твой пращур сотворил большое зло! Сам не ведая того, чего творил, ибо был не только слеп, но ещё и глух! И не внимал словам тех, кому нёс погибель! Мастера, ради выгоды своя, чужими руками жар загребали, и не было никогда в мире недостатка тех, кто готов был сломя голову бросаться в самое пекло. Конналл сын Олафа Норвежца — был одним из них. Его ещё в отрочестве прозвали Chú Connail — Могучий пёс. Он оправдал это прозвище… От личного знакомства с его могуществом я до сих пор так и не оправился…» — У Эдварда в голове возник, виденный им ранее образ Гигантского дуба, расколотого напополам, опалённого внутри, отчего по всему его телу пробежали крупные мурашки, ещё тогда Эд подумал, что ни одна молния не могла нанести тому дубу столь чудовищные повреждения. Он вздрогнул, вспомнил вдруг, о том, что он здесь не один на один с лешим, с ним ещё люди, время сейчас для него течёт по другому, по сравнению с ними, а они ждут его, ждут спасения.       «Люди ещё помнят о явлении кровной мести, кое-где она даже сохранилась на практике…» — Подумал он в ответ, предельно серьёзный и сосредоточенный. «Но я тут не один. Ты, помниться, говорил, что общался с Хагридом, он о тебе тоже по-дружески отзывается… Короче, если я останусь, они-то смогут уйти?» — Глянул он через плечо, ничего не видя перед собой кроме невнятных расплывчатых тёмных образов.       «Ха-ха-ха-ха-ха-ха!» — Раздался искренний весёлый смех, звучавший одобряюще, восхищённо и по-доброму, от смеха этого груз свалился с плеч О’Коннелла, и этот груз был настолько тяжёл, что он даже не смог бы на словах описать его вес при всём желании, равно как вспомнить, когда конкретно он стал таким тяжёлым, и когда он вообще успел взвалить его на плечи, но ещё большее облегчение ему принесли слова лешего:       «Конечно, они могут идти, я никогда не тронул бы Хагрида, как и других юнцов без нужды. Я шёл за тобой, но не видел, куда иду, поскольку был слеп, ослеплён собственной яростью, что считал давно погасшей, которую След твой непроизвольно вновь разжёг во мне, и сейчас я сожалею о содеянном, я мог бы убить тебя. И это было бы плохое убийство. Никакой кровной вражды между нами нет. Ты тоже можешь идти…»       «А эта тема с аурой…» — Вздохнув с облегчением, решил Эд, пользуясь случаем, разузнать поподробнее о причинах происшествия, его в ней роли, и его специфического силового потенциала.       «Загадка.» — Ответил лесной дух вкрадчиво и на время замолчал. «И не мне её разгадывать… Измотал ты меня… Устал я…» — Признание это стало большим шоком для Эдварда, как и голос, которыми оно было произнесено, если переложить речь лешего на человеческую, то зазвучала бы она, как речь глубокого старца, в ней не было больше гремящей силы, заставляющей содрогаться при каждом слове, Эд чувствовал, как сознание духа начинает угасать, леший засыпал. Возвращающимся зрением Эд увидел, как начал меняться лес, солнце стало пробиваться сквозь расходящиеся облака, туман стремительно утекал вдаль, корни возвращались под землю, а тени на положенные им места. «Скажи мне напоследок, юный О’Коннелл, кто научил тебя так колдовать?»       «Рунам дед научил, а всему остальному в Эдинбургском Аврорском Кадетском Училище.» — Подумал Эд с гордостью от того, что уроки те, хоть и дались ему не даром, — пригодились и лишними в жизни явно не были.       «Ясно… Удачи тебе… Прости, и не держи на меня зла… Остерегайся Мастеров и их трудов…» — Дал леший такое напутствие и уснул.       Эд тяжело задышал, упёрся руками в колени, и медленно осел на землю. Противостояние это измотало и его. С земли он осмотрелся, и увидел, что большая часть учеников нервно курила, стоя в стороне от него, видимо, у кого-то с собой нашлись сигареты, курил и лесничий, но самокрутку. В этот же момент Эрик Харрис, Седрик Диггори, Эллис Стокворт, близнецы Уизли и Хагрид, потушив окурки, полубегом устремились к нему.       — Эдвард, ты как? — Спросила его Эллис, подойдя и склонившись над ним.       — В порядке, всё в порядке… — Махнул он рукой устало.       — Ты тридцать минут стоял, как вкопанный! — Воскликнул Эрик, подавая руку, помогая подняться.       — Ты говорил с ним?! — Подхватив под плечо, поднимал его полувеликан вместе с Харрисом.       — Да. — Кивнул Эд.       — Значит, мы всё правильно поняли. — Закивал Седрик Диггори.       — И как всё прошло? — Вытягивали шеи Уизли, осматривая округу на севере, куда недавно утёк туман. — Ты уговорил его нас отпустить?       — Бру-пу-пу-пу-пум… — Встряхнул Эд головой, осмысляя, заданные ему вопросы, перестраиваясь на обычную человеческую речь. — Короче говоря, радуйтесь, у нас получилось не Аламо, а Роркс-Дрифт, — победа, можно сказать, за нами, а вообще — возникло недопонимание, которое едва не стоило мне… нам… жизни… — Оговорился он.       — О чём ты, Эд, какое недопонимание?! — Вопрошал Диггори.       — Самое обыкновенное. Леший нас не за тех принял.       — А за кого? — Округлил глаза Харрис.       — За старых врагов… — Эдварду не хотелось признаваться в том, что всё на самом деле тут произошло из-за него. — Обознался, короче… Встал не стой ноги… Кошмар приснился… Он вообще сейчас просыпаться не должен был… Но наше присутствие его пробудило и он стал подобен медведю-шатуну… Но я сейчас всё утряс… Мы можем идти обратно.       — Стой! Стой! Стой! — Запротестовала подошедшая Миранда Кэрроу. — Ты так легко ему поверишь? Вдруг это обман!       — Я чувствовал, как он засыпал, общаясь со мной, и уснул. Впрочем, есть лёгкий способ проверить, обман ли это. — Улыбнулся Эд половиной рта, достал волшебную палочку, в мгновение ока направил её вверх и произнёс заклинание: — Фините!       Люди все разом напряглись и испугались в последний раз за сегодня, когда волшебные щиты исчезли с достаточно громким хлопком. Некоторое время все стояли, замерев в движении, некоторые уже было попрощались с жизнью, когда О’Коннелл издал довольный удачной шуткой смешок, и сказал:       — Да спит он уже, блин! Пойдёмте поскорее отсюда.       — Как мы на это повелись, хех… — Усмехнулся, шмыгнув носом, Фред Уизли. — По-моему, братец, мы теряем хватку… — Ответил ему брат.       — Эдвард, ты герой, ты нас всех спас! — Воскликнула на эмоциях Эллис Стокворт и многие её поддержали торжествующими криками, на разные голоса выражали ей бурную поддержку и благодарность О’Коннеллу, сам же Эд, отводя взгляд, смотрел себе под ноги, улыбаясь и кивая, принимал их признательность, ибо считал, что заслужил её своими усилиями, но при этом про себя он думал:       «Ох, Элис-Элис, знала бы ты, что если бы меня тут с вами не было, то и спасать бы вас не пришлось…»       — Я думаю, нам нету больше смысла тут задерживаться. — Произнёс Хагрид, с ним все согласились единогласно, и группа стала поспешно возвращаться в Хогвартс.