Путь к свободе 2 "Не враг"

Коралловый риф. Недалеко от покинутых остравов. Нейтири никогда бы не призналась в этом, но сейчас ей было страшно. Страх, казалось, проникал под кожу, сидел в носу, тек по спине раскаленной смолой и сковывал движения, точно противная липкая паутина. Страх преследовал её неотступно, как вонь от мертвых тел, коих вокруг было в достатке. Первое время островные на’ви еще пытались побыстрее избавляться от туш морских обитателей, но сейчас просто некому было это делать. Никто не понял, откуда появилась эта болезнь. Она вошла в деревню неслышно, как заходит вор или убийца, и за ночь распространилась настолько, что не осталось ни одной хижины, ни одной семьи, где не было бы заболевших. И от этой страшной заразы не помогали ни снадобья, ни молитвы тсахик. Ронал, забыв про еду и сон, не отходила от больных, но и в ее хижине поселилось горе: болезнь свалила всех. Ао’нунг, единственный сын, надежда и опора родителей, слег. Нейтири не видела его, но Ло’ак рассказал, что сын вождя находится при смерти. Цирея заболела спустя короткое время. Дольше всех продержался Тоновари, но страшная болезнь поразила и его. Все заболеют. Нервно дернув хвостом, лесная на’ви покрепче прижала к себе младшую дочь. Она каждый час искала на коже своей малышки страшные отметины – оставленные болезнью знаки смерти. Но Туктирей, хотя и явно выглядела больной, все же казалась гораздо более бодрой, чем остальные заболевшие. И у Нейтири теплилась робкая надежда: а вдруг это вовсе не неизвестная болезнь, а просто недомогание? Ведь в последнее время с океана, не прекращаясь, дул холодный ветер, да и дождь был буквально ледяным! Может, ее малышка просто перекупалась и разболелась? Ведь так уже бывало, ничего страшного… Однако сказать наверняка, болезнь это или же обычная простуда – не могла. Она много раз помогала своей матери лечить раненых и заболевших, но так и не преуспела в целительстве. Кири в этом деле пошла гораздо дальше и она бы наверняка могла помочь Ронал с заболевшими. Однако в последнее время Нейтири опасалась отпускать от себя своих детей. Она очень хорошо помнила слова Джейка о том, что сейчас никому нельзя доверять. Тук на ее руках вздохнула во сне, вздрогнула, заставив Нейтири поморщиться. От движения дочери у нее в боку шевельнулась боль. Рана заживала хорошо: мастерство Ронал спасло ее, но островная тсахик недвусмысленно дала понять, что будь рана глубже или нанеси ее Ло чуть выше, всё было бы кончено. Ло’ота… Невольно Нейтири оскалилась. Предательница, которая столько лет прикидывалась своей! Мо’ат обучала её, учила слышать лес, говорить с Эйвой и вот чем она отплатила за все то добро, что для нее сделали?! Переметнулась на сторону небесных демонов?! Ведь именно из-за нее Джейк ушел, сдался, лишь бы спасти детей! Если бы не Ло’ота, то их главный враг остался бы ни с чем! И тут же Нейтири сама себя остановила. Нет. Не дай горю и ярости лишить тебя разума. Ло’ота говорила, что враг использует оружие и уничтожит острова. Она рассказывала, что на деревню обрушился огонь с небес и погибло очень много жителей. Даже Парящие горы не спасли несчастных от огненного ада. Так может, она и в самом деле была права? Ло’ак подтверждал её слова: несмотря на запрет, он с другими детьми сплавал к покинутым островам и после вернулся с неутешительными новостями: там все сожжено дотла, а песок стал цвета запекшейся крови. Небесные демоны сотворили там что-то настолько ужасное, что погибло все живое. Это же подтвердил и Тоновари, когда с другими охотниками отправился туда. Небесные демоны лишили островных на’ви крова. А теперь, похоже, и надежды на выживание. Тук вновь раскашлялась, и Нейтири, покачав дочь на руках, устало прикрыла глаза. Проклятая болезнь появилась из ниоткуда, и никто не понимал, как заразился. Тсахик подозревала, что виновата вода, но вскоре её все равно бы пришлось прекратить пить, ведь она стала странно пахнуть. В источник не могло попасть какое-то живое существо и погибнуть там, но запах от воды стоял ужасный: гнилостно-сернистый. И теперь те из женщин, что еще держались на ногах, отправлялись на далекий атолл собирать пресную воду. Охотники же отправлялись еще дальше, но часто возвращались без добычи. Вся морская живность на несколько перелетов вокруг погибла, а потому волны и ветер раз за разом прибивали к берегам раздувшиеся гниющие туши морских обитателей. И теперь все обитатели страдали от жажды и голода. А потому болели еще сильнее. - Мама, - голос Кири заставил Нейтири вскинуться. Ее старшая дочь неслышно прошла в шатер и уселась рядом с ней, прижалась к ее боку. - Что такое, дитя мое? – осторожно освободив руку, она обняла Кири за плечи, с ужасом отметив, что девочка очень похудела. – Что такое, моя красота? - Я хочу домой… - Кири устало закрыла глаза. Из-за непроходящего чувства голода она плохо спала по ночам и потому все дни ходила сонная. - Наш дом здесь, - произнесла Нейтири слова своего мужа и тут же засомневалась: а что сделал бы Ма Жейк, если бы был рядом? Стал бы он оставаться с семьей в этом месте? Или бы отправился дальне? Но куда им лететь? И надо ли? - Я есть хочу. Голос Тук-тук раздался неожиданно, заставив вздрогнуть её мать и сестру. Маленькая девочка, усевшись у Нейтири на коленях, потерла кулачками глаза и клыкасто зевнула, а после повторила: - Мамочка, я хочу есть. - У нас ничего не осталось, - едва слышно пробормотала Кири, но тут же сказала громче. – Потерпи, Тук-тук, скоро Ло’ак вернется. Уверена, он принесет большую рыбу! Мы пожарим ее в листьях, как ты любишь. Правда, мама? Нейтири, у которой у смой от голода прихватывало живот, устало кивнула. Сил лгать у нее не было. Она бы могла сказать, что Ло’ак, скорее всего, вернется ни с чем. Но в золотистых глазах ее маленькой дочки засветилась такая надежда, что она просто не могла ее разрушить. Мысленно она обратилась к Великой Матери: прошу тебя, умоляю, пусть Ло’ак привезет хоть что-то! Рыбу, моллюсков, пучок съедобных водорослей – что угодно, лишь бы он вернулся не с пустыми руками! Подумав так, она заставила себя выпрямиться и обвела дочерей нарочито суровым взглядом: - А пока Ло’ак не вернулся, надо бы навести порядок. Кири, циновка порвана, почему ты до сих пор не починила ее? Туктирей, что я говорила на счет костяных игрушек? Где они должны лежать?! Ты болеешь, но болезнь не помешала тебе их разбросать. Не помешает и собрать. А я схожу узнаю, не принесли ли воду. И проведаю икранов. Последнее она добавила уже себе под нос. Почему-то в последнее время она переживала за банши, которых держали в самой удаленной части рифов. И она даже могла сказать, какого толка было это беспокойство. Голод становился все сильнее, а банши – это мясо. Это жизнь. Зябко закутавшись в накидку, Нейтири поморщилась: ветер принес запах гари и паленой плоти. На берегу горели костры. Тсахик запретила хоронить погибших от болезни в море, да теперь и невозможно было опуститься в зеленоватые мутные воды океана. А потому приходилось сжигать тела, тратя на это драгоценные куски дерева, которые приносило прибоем. Нейтири знала, что этого топлива не хватает, и обгоревшие тела, из которых, как говорила Ронал: «Пламя выжгло заразу», увозили на дальнюю косу и хоронили в покрасневшем вонючем песке. Лесная на’ви не знала, правильно ли поступала Ронал, но спорить с тсахик у нее не было сил. Вздохнув, она посмотрела вдаль, на теряющуюся в туманной дымке линию горизонта. Они с Ронал сразу же не понравились друг другу, а из-за последних событий пропасть между ними стала лишь шире. Ронал винила лесных на’ви в том, что люди сотворили с их Древом Души. Винила за то, что люди, желая изловить беглецов, пришли в эти края. А с той поры, как на острова пришла болезнь, Нейтири не видела тсахик. Она вспомнила, как Ронал общалась с Ло’отой, и это почему-то ощутимо кольнуло её. С предательницей местная тсахик быстро нашла общий язык. Может, потому что Ло ни разу не попыталась оспорить лидерство островной на’ви, чье лицо и тело было покрыто замысловатыми татуировками? «А может, потому что истинная тсахик без труда распознает равную себе»? Эта мысль принесла боль. Мо’ат надеялась, что ее младшая дочь пойдет по выбранному ею пути. Но когда в жизни Нейтири появился Торук Макто, она забыла обо всем. Так может, потому Мо’ат и взяла себе другую ученицу? Это было не по правилам, но Нейтири знала, что в тот момент, когда душа старой тсахик уйдет к Эйве, место у Древа должна занять другая. Обычно у тсахик несколько преемниц, и место у ног Великой Матери достается самой достойной. Но война отняла у Мо’ат всех. Помимо Ло’оты было еще две девушки, но даже Нейтири понимала, что мать не рассматривает их в качестве своей правой руки. А вот с предательницей Ло разговор был совсем другой. В любом случае с Ло Ронал веда себя совершенно иначе. Смотрела на неё не как на досадное недоразумение, а как на свою. Как на равную себе. И это задевало Нейтири. Так, за грустными размышлениями она и сама не заметила, как дошла до икранов. Те, прижавшись друг к другу, были довольно вялые. Голод коснулся и их: могучие звери страдали, и лишь постоянное присутствие кого-то из наездников удерживало их от драк и дальнейшего пожирания павшего собрата. Но Нейтири не сомневалась, что вскоре это произойдет. И первым, скорее всего, будет икран Кири: самый маленький и слабый. Потом – икран погибшего Нетейама. А уже следом и её. Останутся лишь два: икран Ло’ака и Джейка. И тот, который принадлежал Торук Макто – огромный, ярко-бирюзовый, с изумрудными полосками на шкуре, скорее всего, станет последним выжившим из всей стаи. «Но как мы отправимся домой, если у нас останется только один икран?» - от этой мысли она вздрогнула и вдруг с пугающей ясностью поняла: оставаться тут больше нельзя. Болезнь лишь набирает обороты, а океан больше не дает пищи. И если так и продолжится, то они просто умрут от голода. А это значит, что нужно возвращаться в лес как можно быстрее. Пока икраны еще способны перелететь через океан. И стоило ей так подумать, как ее разум словно очнулся от спячки, и в голове закрутились мысли: прежде нужно будет отлететь подальше, на атолл, и набрать пресной воды, напиться самим и напоить икранов. После нужно поговорить с Ло’аком и отлететь как можно дальше: даже дальше, чем расположена разорённая Бухта Предков. И уже там, на расстоянии дневного перелета, они, быть может, найдут какую ни будь пищу. Вряд ли люди успели заразить воду и там. Так что они смогут немного восстановиться, сделать припасы и отправиться в лес. Да, расстояние увеличится, а икраны не способны нести большой груз. Но это оправданный риск. Так у них хотя бы есть шанс. В ином же случае они обречены. Ей захотелось заплакать, упасть на песок и закричать от непереносимой боли. Джейк оставил их, и они вновь были сами за себя. Нейтири была ему бесконечно благодарна за эту жертву, но вместе с тем ненавидела – он оставил свою семью, оставил! Невольно она припомнила слова матери: та отговаривала ее, умоляла не улетать, говорила, что скрыться можно и в лесу, но она тогда слепо доверилась мужу… И в итоге потеряла и мужа, и старшего сына. А теперь и её жизнь, и жизнь детей была под угрозой. Но стоило ей так подумать, как она тут же мысленно отвесила себе пощечину, в ярости хлестнула себя хвостом по ногам: соберись! Не время плакать! Нужно спасать детей! Меткаинам некуда деваться, они останутся здесь. А у лесных на’ви есть шанс! Подойдя к икранам, она требовательно свистнула, заставив их расцепиться, и внимательно осмотрела упряжь, проверила узлы и ремни: не разъела ли их морская вода? Не выглядят ли икраны ослабевшими? Нет ли у них признаков болезни? Банши, которые были вынуждены встать на лапы, не казались счастливыми. И пока таронью обходила их, резкими тычками и окриками заставляя подниматься и поворачиваться, они шипели раздраженно, хлопали крыльями, а в какой-то момент произошло то, чего Нейтири меньше всего ожидала. Крупный, самый здоровый икран атаковал ее. Этот зверь принадлежал Джейку. Он долгое время кружил над покинутыми островами, но спустя какое-то время все же вернулся в стаю. Нейтири знала, что разлука с наездником плохо сказывается на банши, но она и подумать не могла, что этот зверь решит напасть. Видимо, его на это вынудил голод, и он, повинуясь своим инстинктам, выбрал самую слабую добычу. Её спасла случайность. В ту секунду, когда икран, которого она оставила за спиной, сделал выпад, намереваясь вцепиться ей в плечо, повались и растерзать, она сама наклонилась, увидев, что подпруги седла на икране Кири распустились. Огромные челюсти клацнули прямо возле ее уха, и таронью, взвизгнув, красивым пируэтом ушла в сторону, выхватила из ножен нож и зашипела, припала к земле. Голова у нее закружилась от резкого движения, а в боку снова шевельнулся колючий шар боли, однако у нее не было страха. Победить икрана возможно. Если только… Если только к нему не присоединятся остальные. Несмотря на холодный ветер, ей вдруг стало жарко. Желтые немигающие глаза банши внимательно следили за ней, а ее собственный икран выгнул шею и по-змеиному зашипел, продемонстрировав черную пасть. Она в опасности, билась в голове мысль, она сейчас в страшной опасности! И словно в ответ на ее мысли, сверху спикировал икран Ло’ака, шумно хлопнул крыльями, и внимание банши переключилось на него. Нейтири физически ощутила, что напряжение спало, а агрессия зверей улетучилась, словно её и не было. Икран, который едва не растерзал её, сейчас потерся головой о плечо её младшего сына, зажмурился. Ло’ак же, отпихнув его, торопливо разорвал тсахейлу и бросился к матери. - Мама! Что ты здесь делаешь? Что случилось?! Нейтири, только сейчас поняв, что по-прежнему сжимает в руках нож, покачнулась. Клинок выскользнул из ее пальцев, а она сама обессилено опустилась на песок, прижала к себе ничего не понимающего сына. В первую секунду ей захотелось рассказать ему, поделиться своим страхом, заплакать, но она сумела взят себя в руки. Её сын еще слишком молод, чтобы взваливать на него заботу о ней. Ничего, она справится. - Всё хорошо, - она кашлянула, надеясь, что сын не услышит дрожь в её голосе. – Всё хорошо. Ты принес рыбу? Туктирей голодна. - Нет, - Ло’ак отстранился и обессилено опустил руки на колени. Нейтири машинально отметила, что изящные кисти подростка сильно похудели. – Мама, я.. Я почти ничего не добыл. Я сейчас же снова полечу… - Нет! С силой сжав кулаки, Нейтири поднялась на ноги и помогла подняться сыну, прижала его голову к своему плечу. - Нет, ты больше никуда не полетишь один. - Но я… - начал было Ло’ак, но мать прижала пальцы к его губам, и он замолчал. - Теперь нам тут опасно находиться. - Почему… - Твои глаза ослепли?! – не сдержалась Нейтири и, схватив сына за плечи, с силой встряхнула его. – Тут смерть! И мы умрем от болезни или от голода! Как ты хочешь чтобы умерли твои сестры и я?! У Ло’ака задрожали губы. Он понимал, что мать в отчаянии, но вместе с тем знал, что она права. От первого и до последнего слова права. Он и сам об этом думал. Но мать лишь недавно начала вставать. Как раз в то время, когда на рифы обрушилась эта напасть. Болезнь, от которой слегла и Цирея тоже. - Я нашел съедобные водоросли, - он отвернулся, чтобы мать не заметила сверкнувшие на его глазах слезы. – Там немного, но на ужин хватит. - Оставайся с икранами. Мы поужинаем не здесь. - Что?! – вскинулся он. – Мама! Мы… Мы улетим прямо сейчас?! - Да. Нейтири медленно наклонилась и подняла с земли свой нож. - Мы улетим прямо сейчас. Больше нечего ждать. Сперва мы полетим на атолл. Нам нужна вода. - Но сборщицы уже принесли воду, а та, что накопится нужна клану. - Мертвецам она ни к чему, - Нейтири казалось, что она слышит свой голос со стороны и сама поразилась своей жестокости. – Все, кто заболел – умрут. И я не хочу, чтобы умерли вы. А если мы не уберемся отсюда, то болезнь доберется и до нас. Туктирей вся горит! Может, она уже болеет! Она не замечала, что кричит, наступая на сына и вынуждая его пятиться. - Мы должны убираться отсюда, пока смерть не забрала и нас! Твой отец, когда уходил, сказал мне одно: выживи! Выживи и спаси детей! И я спасу вас! - А как же Цирея! – закричал в ответ Ло’ак, шагнул матери навстречу. И Нейтири вдруг поняла, что сын уже практически ее роста: его глаза находились вровень с ее глазами. А ведь он все еще растет… - Я не брошу её! - Когда мы вернемся, ты встретишь другую девушку! - Я принес водоросли и для нее, - Ло’ак отвернулся и снял с седла икрана небольшой мешок, - Тут хватит и для нее с Ао’нунгом… Мама! Нейтири ловко выхватила из его рук драгоценную еду и тут же оскалилась: - Это для твоих сестер! О Цирее есть кому позаботиться! - Мама! – на миг Нейтири показалось, что Ло’ак готов броситься на нее с кулаками. – Ао’нунг и оло’эйктан болеют! Ронал не летает на охоту! Цирея наверняка голодает, как и мы! - Тут все голодают, сын, если ты не заметил! Прекрати это ребячество и оставайся с икранами! Я приведу твоих сестер, и мы улетим отсюда! Ты поведешь нас! Сперва мы отправимся на атолл, а после к Бухте Предков… Даже дальше. Мы должны добраться до чистой воды! - Я никуда не полечу без Циреи, - Ло’ак вдруг успокоился и опустил руки. – А она сейчас не сможет удержаться на икране, так что я останусь с ней. Нейтири покачнулась, взмахнула хвостом, чтобы сохранить равновесие, и, коротко размахнувшись, отвесила сыну звонкую пощечину. - Ты нужен своей семье! Не смей даже думать о том, чтобы остаться! Ты нужен… - Ей я тоже нужен. И вдруг она узнала этот взгляд. Её младший сын всегда был похож на Джейка, но именно в этот момент Нейтири поняла, что у Ло’ака его глаза. Она слишком хорошо знала этот взгляд: спокойный, упрямый. Он принял решение. И теперь от него не отступит, она поняла это слишком отчетливо. Однако опустить руки и сдаться она тоже не могла. Пусть её сын выбрал свой путь, над которым она была уже не властна, но ей нужно было спасать девочек. Она никогда не умела хитрить и всегда говорила то, что считала нужным, не думая о последствиях. И сейчас, едва ли не впервые в жизни, она поняла, что нужно действовать по-другому. А потому вместо того, чтобы схватить непокорного сына за хвост и закинуть в седло, Нейтири осторожно коснулась его щеки, на которую и пришелся удар. - Прости меня, мой родной. Мое горе ослепило меня, - она помолчала. – Я знаю, что Цирея дорога тебе, и в любое другое время я бы и слова не сказала. Но сейчас мне некого просить о помощи. Одна я не справлюсь. Помоги нам. Помоги мне спасти твоих сестер. Ло’ак молчал. Он привык к вспышкам гнева, которые были столь часты у его матери, и потому ни ее крик, ни пощечина не произвели на него особого впечатления. Но вот следующие ее слова… Она просила о помощи, и он понимал, что она права. Её рана хотя и закрылась, но от голода его мать ослабела. Кири, пусть и слышала Эйву, после всех событий вновь замкнулась и сейчас уж точно была не способна на охоту. А малышка Тук-тук и вовсе болела. Внутри у парня боролись два чувства. Он знал, что отец оставил мать и сестер на него, что он должен заботиться о них. Но и бросить милую, добрую Цирею он не мог. Да и Паякан будет скучать без него. Его-то в лес не перенесешь… - Помоги нам, сынок… Голос матери выдернул его из задумчивости и он, окинув взглядом её изможденное лицо, медленно кивнул: - Хорошо, мама. Но я должен попрощаться с Циреей. – и добавил, глядя куда-то поверх головы Нейтири, - Без этого я никуда не полечу. К его удивлению, мать не стала с ним спорить, а кивнула и, вновь погладив его по щеке, отступила. - Тогда иди к ней, попрощайся. А я заберу девочек. Только… - она сама не знала, зачем это добавила: - Только будь осторожен. Ронал, она… Береги себя, сын. - Хорошо, мама. Ему хотелось попросить мать отдать мешочек с водорослями, но по ее взгляду он понял, что это бесполезно. А потом, отвернувшись, решительно зашагал в сторону деревни. Нейтири, проводив сына долгим взглядом, с силой стиснула зубы. Теперь надо действовать быстро. Нужно убраться как можно дальше отсюда и успеть на атолл до темноты. Идея забрать запасы воды претила ей самой, но она твердо решила выжить. А какой ценой – не важно.

***

Дни и ночи она молила Матерь помочь ей, просила защитить её народ, но та оставалась глуха к её молитвам. После того, как небесные демоны уничтожили Древо Духов и разбомбили Бухту Предков, Ронал больше не слышала голос Эйвы. Она вообще больше ничего не слышала, кроме женского плача, стонов умирающих и криков бьющихся в агонии илу, которые умирали вдоль линии прибоя. Она выполняла свою работу как заведенная: сидела над заболевшими, пыталась облегчить их страдания травами и настоями, провожала к Великой Матери тех, кого забрала болезнь, но делала это словно во сне, неосознанно. Внутри же у нее набатом билась лишь одна мысль: мы обречены. Мы обречены. Нам не выжить. Матерь прогневилась и оставила своих детей. Цирея застонала, и тсахик, приподняв голову дочери, осторожно смочила ей губы. Капельки драгоценной жидкости скользнули по бледной коже, но несчастная не проглотила ни одной из них. Ронал знала, что наступила завершающая стадия болезни, после которой её дочь либо отправится к Великой Матери, либо пойдет на поправку. Она давно уже осталась одна: все её помощники заболели, а кого-то она сама вынуждена была отпустить – слегло слишком много на’ви, и все они нуждались в уходе. И хотя её авторитет был непоколебим, она не имела морального права заставлять женщин оставлять своих мужей и детей. Только не сейчас. Обернувшись, она посмотрела на Тоновари. Его глаза были закрыты и он, как и его старший сын, метался в бреду, стонал. Всегда такой сильный, такой спокойный и уверенный в себе, сейчас он был беспомощнее младенца… На мгновение на сердце потеплело. Её младшая дочь, которая родилась после того, как они сумели прогнать небесных демонов с островов в первый раз, была жива и сейчас лежала в большой плетеной корзинке, накрытая плотной шалью, которую Ронал сама сплела из мягких водорослей. Малышка росла не по дням, а по часам, и хотя в последнее время похудела, но не проявляла никаких признаков болезни, а напротив, требовательно плакала всякий раз, когда была голодна. «Дети вообще переносят эту болезнь легче», – вдруг подумала Ронал. – «Но все, кто пережил хотя бы десять сезонов дождей, болеют так же, как взрослые». Малышка тихонько мяукнула, завозилась и Ронал, оставив старшую дочь, подошла к младшей и подняла ее на руки. - Моя рыбка, - она приложила девочку к груди и пропустила между пальцами её тонкую косичку. Ее крошка Таам’ви родилась в сложное время. Родись она раньше, то все было бы иначе. Внезапно чьи-то шаги отвлекли ее. Подняв голову, Ронал оскалилась, обнажила длинные клыки и прижала уши, увидев, кто замер у входа в шатер. Ло’ак. На него Ронал не могла злиться, хотя он уже несколько раз влипал в неприятности. Несмотря ни на что, он был ребенком, и с него было глупо спрашивать, как со взрослого. К тому же тсахик видела, что лесной мальчик питает нежные чувства к её дочери, и та с радостью отвечает ему. И пусть они были из разных миров, пусть Ло’ак был рожден от ходящего во сне, но Ронал приняла эту связь и говорила себе, что мальчик, быть может, сможет стать одним из них. - Дочь хочет пить. Помоги ей, - она дернула хвостом, и Ло’ак, словно ждавший этой команды, метнулся вперед, рухнул на колени возле подруги и осторожно обнял ее. Цирея, застонав, с трудом приоткрыла глаз, и на её потрескавшихся губах появилось жалкое подобие улыбки. Ло’ак тоже заставил себя улыбнуться: - Как ты? Губы девушки дрогнули, но она не сумела вымолвить ни слова, и её веки обессилено опустились. Ло’ак понимал, что сейчас не лучшее время для прощания, но уйти просто так он не мог. Прижав девушку к себе, он зашептал так, чтобы слышала только она: - Я вынужден уйти, но я вернусь, обещаю тебе! Я только увезу мать и сестер в лес, а после вернусь! – и добавил, осторожно коснувшись нежного ушка девушки губами, - Пожалуйста, не умирай. Я… Я вернусь. Я вернусь к тебе. Обещаю. Он бросил взгляд на тсахик, которая была занята младшей дочерью. Ронал не обращала на него внимания, а потому он сам позвал ее: - Цирея выживет? - На все воля Великой Матери. – Отняв малышку от груди, тсахик уложила ее в корзинку, - Дочь борется. Другие уже ушли к Эйве, но она все еще с нами. И если ей хватит сил на борьбу, то она справится. - Как я могу помочь?! – эти слова вырвались у него, и Ло’ак тут же прикусил язык. Ну как он может помочь, если они сейчас улетают? – То есть… Я… - Не путайся под ногами, - Ронал, наконец, удостоила его взгляда, - Помогай женщинам с водой, добывай пищу. Звери из леса способны летать дальше, чем даже самые сильные цураки. Быть может, грязная вода кончается там, где океан целуется с небесами. Найди чистую воду. Тогда ты спасешь нас. - Я найду, - серьезно кивнул Ло’ак. – Мы с Паяканом найдем. Когда он вернется… Ронал медленно кивнула, а после дернула подбородком, явно намекая, что подростку пора. Спорить он не стал и, в последний раз коснувшись щекой щеки Циреи, осторожно опустил ее на циновку и вышел на улицу. Он не представлял, как его примут меткаины после того, как про их побег узнают. И как он сумеет вернуть доверие, раз мать твердо решила выкрасть запасы пресной воды. Но выбора не было. А потому он решительно зашагал вперед и лишь шепнул, на миг подняв голову к серым небесам: - Я вернусь. Обещаю.

***

Никогда до этого она не ощущала себя предательницей. Ни тогда, когда много лет назад отвергла Тсу'тея, ни тогда, когда покинула лес. Но сейчас Нейтири, неся на руках спящую Тук, чувствовала себя распоследней сволочью, которая предала всех и вся. Она в который раз пыталась убедить себя, что так надо, что они тут не выживут, но где-то внутри шевелилась мысль, что она просто струсила. «Ты обрекаешь на смерть многих». «Зато мои дети выживут!» Она ни о чем не могла думать, кроме чистой воды. Её добывали на одном из атоллов: женщины использовали довольно простое приспособление, состоящее из двух емкостей и тонко выделанной шкуры. Испаряя соленую морскую воду, они собирали получившийся конденсат. Воды, собранной таким образом, хватало впритык, да и копилась она долго. Обычно женщины собирали ее утром, пока солнце ещё не поднялось высоко. Атолл был далеко, но до него можно было дойти пешком: песчаная коса, которую порой скрывало приливом, протянулась на несколько перелетов на закат, и вода там редко поднималась выше колена. Оттого женщины и ходили туда, ведь почти все илу и цураки, на которых клан и перебрался на эти дальние рифы, погибли в этой мутной отравленной воде. - Мамочка, но как же… Кири, которая семенила рядом с Нейтири, прижимала к груди их немногочисленные пожитки: все, что уцелело после вынужденного кочевья. - Мы даже не попрощались… - Закрой рот, - рявкнула на нее Нейтири и покрепче прижала к себе Тук, - Не с кем прощаться! Все болеют! - Это неправильно, мама… - Мне плевать! Вы должны жить! Она молилась, чтобы Ло’ак уже вернулся, и ее молитвы были услышаны. Возле икранов, которые беспокойно хлопали крыльями, топтались, шипели, уже дежурил ее младший сын. Он избегал смотреть на мать, но Нейтири и без того знала, что сейчас в глазах сына осуждение. Она торопливо сотворила тсахейлу со своим икраном и, усевшись в седло, усадила Тук перед собой. В голове мелькнула мысль, что надо было бы оседлать икрана Джейка, подчинить непокорного, но она сразу же отошла на второй план. Пока они не доберутся до леса, и у нее не будет достаточно сил, это делать элементарно опасно. Тем более, что до поры этот икран все равно будет держаться поближе к стае. А когда они доберутся до богатых рыбой мест, то можно будет не опасаться того, что он нападет. Решив так, она заставила своего икрана подняться в воздух. Она не позволила себе оглянуться, зная, что оставляет за спиной не цветущий край и лазурные воды древнего океана, а покрытый копотью песок и стелющийся по земле дым. - За мной! Ло’ак, веди нас! Кири, чей икран поднялся в воздух следом за икраном матери, оглянулась. На мгновение ей показалось, что Ло’ак не полетит с ними, что останется на этом острове, но спустя несколько ударов сердца он все же уселся в седло. И вскоре небольшая стая банши уже скрылась в туманной дали…

***

Солнце поднималось все выше, и атолл, где женщины из клана Меткаина собирали воду, остался далеко позади. Все это время Ло’ак не проронил ни слова. Он даже отказался от той воды, которую они забрали из емкостей. Кири настойчиво предлагала ему, но он отпихнул ее руки и вернулся к икранам. Кири тоже не хотелось пить эту воду – краденную воду, но мать отвесила ей увесистый подзатыльник, и она вынуждена была сделать несколько глотков. Тук так и вовсе напилась до отвала. Нейтири тоже утолила жажду, а после прицепила оба меха с водой к седлу своего икрана. Всего два меха, всего! И глядя на них, Кири не могла отделаться от мысли, что они обрекли клан на гибель. Женщины придут за водой, но вернутся ни с чем. И сколько несчастных умрет лишь потому, что не получит драгоценный глоток воды сегодня? - Мамочка, это неправильно, - как заведенная повторяла она, но мать ее не слушала, так что девушка, подстегнув икрана, догнала брата и крикнула: - Далеко нам до чистой воды? - Да! – голос Ло’ак уносил ветер. – Я летел весь день, но вода все еще была грязной. Но уже чище, чем у берега. - Два перелета! – крикнула Нейтири и, держась за упряжь одной рукой, второй прижала к себе младшую дочь. – Больше икраны не смогут! Они потеряли силы! А после добавила тише, так, чтобы не услышала даже сидящая перед ней Тук: - Да поможет нам Великая Мать…

***

- Нет воды?! Ронал была в ярости, её прекрасные голубые глаза метали молнии, а хвост нервно метался из стороны в сторону. - Куда она делась??? Девушки, которые были ответственны за это, переминались с ноги на ногу и одна из них робко ответила: - Сосуды не были опрокинуты. Вода была вылита. И тут же в унисон ей вдруг зазвучал голос одного из охотников: - Небесные звери пропали. А хижина Торук Макто пуста. На мгновение Ронал показалось, что её с размаху ударили по лицу. Она покачнулась, и если бы не плетеная стена хижины, которая была за её спиной, то тсахик бы упала. В ту же секунду в её голове сложилась картина, и она выдохнула, сама не веря в то, что говорит: - Я знаю, куда пропала вода. Её забрали. В воцарившейся тишине было слышно, как стонет кто-то из умирающих, а после секундного промедления с низких серых небес вдруг хлынули потоки дождя, и капли, которые забарабанили по хижинам и плечам собравшихся, обжигали. Ронал, вскрикнув, отшатнулась, не удержалась на ногах и рухнула перед входом в хижину. Этот дождь пах смертью, пах кровью и металлом, и она, понимая, что эту воду тоже нельзя пить, в отчаянии вцепилась в волосы, зарыдала страшно, и крик её, казалось, достиг ушей тех, кто был уже бесконечно далеко от них: - Ты ответишь за все! Боль моего народа станет твоей болью, и ты потеряешь всё, что тебе дорого! Мать отныне отвратит от тебя свой взор! Проклинаю тебя, Нейтири те Тскаха Мо’ат’ите! Проклинаю!!!