Путь к свободе 2 "Не враг"

Она опоздала. Ло поняла это с пугающей ясностью. Она опоздала с этим разговором. Откладывала его до последнего и просто упустила время. А сейчас уже поздно что-то говорить. Ведь губы Ка’ани завладели ее губами, а тонкие пальцы скользнули по ее щекам, бесконечно нежно коснулись шеи, прошлись по плечам. Ло’ота понимала, что лишь одно движение навстречу, лишь одно робкое прикосновение, один вдох – и для нее все будет кончено. И мужчина, который сейчас так нежно обнимает ее, примет это за согласие. Согласие стать его, стать для него кем-то большим, чем просто соратник, чем неприступная, гордая тсахик. «Прошу, стань моей, Идущая в Огонь…» «Нет!». Ло’ота хотела бы просто отстраниться, сказать, что не может, что у нее уже есть избранник, есть любимый, ради которого она готова отправиться на смерть, войти в огонь и совершить любое безумство. Ей бы хотелось просто поговорить с Ка’ани, объяснить ему, почему она никогда не сможет быть с ним, не сможет стать его миром, не сможет создать семью, родить детей и жить как обычная на’ви. Ей бы очень хотелось это сказать, но… Но она уже давно была не той тихой девушкой, той безропотной травницей, которая нянчила детей и врачевала чужие раны. Она уже давно не была тенью Мо’ат. Та девочка, может, и рада была бы принять ухаживания такого воина, как Ка’ани. И в его объятиях она бы обрела покой. Та девочка, но не Кэа Тэап. Ло выхватила нож, взмахнула им, и только отменная реакция позволила охотнику вовремя отпрянуть и пропустить лезвие мимо лица. Ло’ота же, невзирая на то, что на ее плече не было повязки, перекатилась, припала к земле и, вытянув руку с зажатым в ней ножом, громко зашипела, оскалилась, обнажив клыки на полную длину. По ее щекам катились слезы, руки дрожали, но в глазах светилась холодная решимость. - Никогда больше так не делай! «Прости меня, Ка’ани, прошу, прости, пожалуйста, прости!» - Иначе я убью тебя! Никогда больше не смей ко мне прикасаться! Охотник медленно поднял руку и дотронулся пальцами до щеки. Острое скошенное лезвие все же задело его кожу. И хотя царапина была едва заметна, ее следовало обработать, ведь на ноже Ло мог остаться яд морских чернецов. - Я не хотел тебя оскорбить, Кэа Тэап. «Я же вижу, что ты дрожишь, моя Свэ’йза. Почему ты не хочешь довериться мне?» - Позволь, я закончу с твоей раной. «Ты же понимаешь, что теперь мне даже находиться рядом с тобой опасно? Зачем ты это сделал?!» - Нет! Я справлюсь сама! - Хорошо, как скажешь. «Просто сделай шаг ко мне навстречу, и все! Моя Тхаум, я же вижу твою боль и готов ее принять! Стань моим миром, и с этого момента я понесу тебя. Мы улетим отсюда, Мать укроет нас от небесных людей, мы проживем совсем иную жизнь! В этой жизни не будет войны – будем лишь мы! А еще будут бескрайние небеса, будет наша любовь. Просто дай мне руку и…» - Промой свою рану. – Голос Ло дрожал, но охотница старалась держать себя в руках. – А после вернись к икрану и жди меня. Я закончу с плечом. Она, не отрываясь, смотрела в желтые глаза Ка’ани и видела в них отражение его мыслей, видела его порыв. Но она уже ответила на эти чувства. Ответила ударом ножа, потому что иного выбора у нее и в самом деле не было. «Ты был моим последним союзником. Последним из тех, кому я могла верить. А теперь я осталась одна…» Ло выпрямилась. Руки у нее дрожали, и попасть ножом в ножны за спиной она смогла лишь со второй попытки. Неприятные ощущения в плече, которые она до этого не замечала, сейчас вернулись, и вся рука буквально горела огнем, боль отдавала в шею, кипятком растекалась по спине, но охотница молчала. Однако сильнее, чем боль, ее обжигали воспоминания об этом поцелуе. Ей хотелось содрать кожу, сделать что угодно, лишь бы стереть эти ощущения, выкинуть их из памяти, забыть, словно их и не было! Как Ка’ани посмел дотронуться до ее губ? Как посмел коснуться ее так, как касался Майлз? Неужели она дала повод? Неужели позволила подумать, что с ней так можно? Да. Осознание затопило ее горечью. Да. Ты десятки раз позволяла до себя дотрагиваться, носить на руках. Позволяла ему одевать себя, заботиться о себе. Неудивительно, что он переступил эту границу. Это было ожидаемо. Ты сама виновата. «Я сама виновата». Дождавшись, пока Ка’ани отвернётся, Ло с остервенением провела ладонью по губам раз, другой, третий, четвертый, но спохватилась, поняв, что еще немного, и она просто сдерет ногтями нежную кожу с губ, вцепится в собственное лицо в бессильной ярости. «Успокойся. Пожалуйста, просто успокойся! Ты обдумаешь это потом, а сейчас соберись!!!» Сказать было проще, чем сделать, но она, каким-то чудом все же сумев взять себя в руки, небрежно промыла рану, а после залила клеем и прикрыла повязкой. Делать все одной рукой было ужасно неудобно, но охотница понимала, что если бы Ка’ани сейчас попробовал подойти к ней, то она бы просто спрыгнула со скалы! Понимал это и охотник, а потому не двигался с места, лишь наблюдал за своей спутницей. Он уже трижды пожалел о том, что позволил себе эту слабость. Он видел, как Кэа Тэап нуждается в нем, видел и понимал, что ей не справиться без его поддержки. Но он и подумать не мог, что она отреагирует таким образом. Она не просто оттолкнула его – она впала в отчаяние, словно… Словно кого-то предала? И вдруг все встало на свои места: он вспомнил, как Ло все те годы, что летала в его клине, не подпускала к себе никого из охотников и раз за разом отвергала все предложения. Множество лучших воинов претендовали на то, чтобы стать ее мужем, но ни один из них даже не приблизился на то расстояние, на которое Ло вынужденно подпустила его. Пятнадцать лет. Пятнадцать раз великий дождь пролился на лес, а она все еще была одна. Мо’ат раз за разом заставляла ее выходить в круг, танцевать с другими девушками, но ученица тсахик хотя и исполняла эти танцы, ни разу не сделала шаг навстречу, ни разу не позволила кому-то танцевать рядом с ней. Она всегда была одна. Яркая, красивая, светящаяся, точно кентейна, (светящаяся веерная ящерица) но – одна. А после праздника она скидывала ритуальные одежды и вновь становилась немой тенью старой тсахик. Ло’ота смотрела не по сторонам, а вглубь себя, всматриваясь в образы, которые жили в ее памяти, в ее душе. И там, в этих образах, которые были видны лишь ей, она находила того, кого терпеливо ждала все эти годы. А теперь – дождалась? Ка’ани казалось, что еще миг, всего один взмах крыльев банши, и он поймет, кого так отчаянно ждала Ло все эти годы, по кому проливала потоки слез и чей образ хранила в сердце. Весь всего-то и нужно, что… - Я готова. Можем отправляться. Он не мог определить, что за капли на ее щеках - слезы или дождь. Ло же, лишь бросив взгляд на своего спутника, тут же отвернулась и торопливо сотворила тсахейлу с банши. Кексик вздрогнул, взмахнул крыльями, нервно затоптался, но охотница коснулась его жесткой шкуры, что-то зашептала, и икран успокоился, позволив ей сесть в седло. - Веди меня. – Она обращалась к Ка’ани, но при этом избегала даже смотреть в его сторону. Ее голос звучал неестественно спокойно. – Нам долго лететь? - Всю ночь. Ты справишься, Идущая в огонь? - Конечно. Ее голос сорвался, и Ло, заставив икрана взлететь, торопливо прижалась лицом к черно-рыжей шкуре. Последний полет. Это их с Ка’ани последний совместный полет. Они доберутся до выживших, а после этого она останется одна. Так надо. Сильный опытный охотник нужен своему клану. Вот пусть с ними и остается. А ее путь будет пролегать вдали от них. Потому что по этой усыпанной пеплом дороге она должна идти одна. В это же время на островах. - А ну, стоять! Резкий окрик и ударивший по ушам грохот выстрелов заставили мальчишку замереть на месте и поднять руки. Он бы мог сбежать, но зачем? Ведь он сам пришел к людям, сам решил сдаться. И все, чего он сейчас хотел, - это чтобы Кири не высовывалась, просто осталась за этой черной коралловой грядой, а потом… - Лежать! Сильный удар свалил его с ног, и Паук, зашипев от боли, оглянулся было, но тут же получил новый удар, заставивший его уткнуться лицом в мокрый песок. - Вот так! Мордой вниз! И не дергайся, а то ноги отстрелю! Со всех сторон слышались шаги и голоса, а земля содрогалась под лапами тяжеленных УМП, которые, как оказалось, тут тоже были. Запястья захлестнула узкая пластиковая лента, и подросток болезненно застонал. Но еще больнее стало, когда его вздернули на ноги. В эти секунды он почти ничего не видел, поскольку в лицо ему был направлен свет сразу нескольких фонарей. Голос, который он уже слышал до этого, резанул по ушам: - Мальчишка из местных. Ошивался рядом с предателями! - Сами вы… Сильный удар вышиб из Паука дух, вынудив безвольно обвиснуть в руках солдат. Голос же издевательски добавил: - Возомнил себя одним из на’ви? Ростом не вышел, сопляк! Паук хотел было огрызнуться, но вдруг сквозь звон в ушах до него донесся звук, заставивший его вздрогнуть. Крик Кири. Глаза наконец-то перестали слезиться от яркого света, и мальчишка, оглянувшись, увидел, что дочь Грейс тащит один из УМП. Тащит в буквальном смысле слова, схватив за косу и держа на весу, как какую-то забавную, но кусачую зверюшку. - Отпусти ее! Паук дернулся всем телом, но очередной удар прикладом заставил его заскулить от боли. Впрочем, рвался он напрасно, ведь Кири бросили на песок рядом с ним, а оператор УМП заставил устрашающую машину встать рядом с высоким человеком, который истязал Паука. Голос человека, сидящего в кабине, был искажён динамиками: - Нашел эту падаль за грядой. Сучка там пряталась. Только она странная какая-то. Не похожа на местных. - Потому что это лесная на’ви, – злобно усмехнулся мужчина. – На корабль их. Ньюман будет доволен. В это же время. - Зря ты отпустил их. Мы должны были отправиться с ними. Цирея прижалась к спине илу и повернула голову, разглядывая Ло’ака, который напряженно всматривался в туман. Подросток нервно дернул хвостом и прижал уши. - Знаю. Мы не должны быть здесь одни! Надо было взять с собой Паякана! - Мы вообще не должны быть здесь, – мягко поправила его Цирея. – Мы сунули голову пхазангу (крупный морской хищник) в пасть и надеемся выжить. - Мой отец говорил, что если уж сунул голову в пасть к тигру, то надо пересчитать его зубы, – невесело хмыкнул Ло’ак. – Так что попробуем. - А кто такой тигр? - Зверь наподобие палулукана, только с шерстью. - Он обитает в лесу? - Не, тигры живут на планете, откуда мой отец родом. Он же раньше был демоном… Над головами подростков раздался странный звук, словно там, в тумане, пролетел какой-то аппарат, и оба на’ви тут же припали к спинам илу, затаившись. Тут, над водой, туман был довольно жидким, но как бы Ло’ак ни старался, он не сумел рассмотреть источник звука. Цирея же и вовсе практически сразу забыла про это и вновь заговорила: - Мы должны дождаться Кири и Паука и вернуться. Если мама узнает, что мы ушли, то она разозлится. - Моя мама бы тоже разозлилась, – тяжело вздохнул Ло’ак. – Но она еще слишком слабая… - Все будет хорошо, пожалуйста, не волнуйся. – Цирея взяла его за руку, и он с благодарностью сжал ее пальцы. – Моя мама вылечит ее, не сомневайся! Ло’ак заставил себя улыбнуться. - Не сомневаюсь. И мы победим небесных демон… Новый звук, раздавшийся в тумане, был в разы громче. Он дробился, словно обходя подростков со всех сторон, запутывался в серо-молочной мгле. Ло’ак на несколько секунд растерялся, но все же узнал этот шум и, отпустив руку своей подруги, вцепился в упряжь илу, коротко крикнув: - Ныряй! Однако они опоздали. Из тумана показался первый легкий катер, который пронесся по темной воде, подняв сильные волны. И в ту же секунду илу точно обезумели. Тот из них, на котором не было седока, первым нырнул, но тут же вновь появился на поверхности, вдруг забившись в агонии. Ло’ак даже понять ничего не успел, как илу под ним вывернулся, сбросил его и стремительно погрузился в воду, скрывшись в ее толще. - Прекратите!!! Дикий крик Циреи резанул слух, и мальчишка, оглянувшись, увидел хрупкую островную на’ви, которая прижала ладони к ушам, зажмурилась, закричала от боли. В два гребка оказавшись рядом, Ло’ак попытался схватить илу, но тот, скинув наездницу, ударил по воде плавниками и судорожно вскрикнул. Все еще не веря, что они оказались в ловушке, и не понимая, что происходит, Ло’ак прижал к себе бьющуюся в страшных конвульсиях и кричащую Цирею, затравленно обернулся, но бежать было некуда – сразу два катера показались из тумана. И когда металлический борт одного из них оказался рядом с подростками, а мотор был заглушен, Ло’ак услышал голос, который был ему слишком хорошо знаком, потому что принадлежал главному врагу его отца. - Какой у нас сегодня богатый улов, а! Сразу две ценные рыбки попались в сеть!

***

Сидя в пустой комнате, Паук смотрел в стену и пытался размышлять. Однако мысли прыгали, как шестиноги, и ему никак не удавалось сосредоточиться. Он подвел ее. Подвел Кири. Он не должен был тащить ее с собой. Что теперь с ней будет? Что с ней сделают? Людям ведь известно, кто она. Дверь за его спиной открылась. Судорожно оглянувшись, Паук окинул злым взглядом высокую фигуру рекомбинанта, который шагнул в комнату и остановился у дверей. И хотя именно ради него мальчишка решил возвратиться к людям, признаваться в этом он не собирался, так что тут же отвернулся, скрестив руки на груди, и сердито буркнул: - Чо надо? Пришел, как эти… Поиздеваться? Под издевательством он явно имел в виду двух молчаливых солдат, которые привели его сюда, сняли с него наручники и надавали по голове, когда он попытался вырваться. Однако, даже несмотря на свою обиду, подросток понимал, что если бы его и в самом деле хотели избить, то он бы сейчас и на ноги подняться не смог. А называть побоями пару синяков глупо. Куоритч усмехнулся. Паук не оглядывался, но прекрасно знал, как выглядит эта усмешка, как тонкие губы хищно изгибаются, обнажая острые белые клыки. - Я думал, что ты неплохо бегаешь. – Голос у рекома был глубокий, бархатистый. – Что привело тебя сюда, малыш? Паук молчал. Он знал, что должен ответить, но слова застревали в горле. Наконец он решился и выдохнул: - Люди должны быть с людьми. - Ты же считаешь себя на’ви? Или уже нет? Мальчишка тут же обернулся и гневно выпалил: - Я больше на’ви, чем ты! Ты только выглядишь как они, а я… - Однако закончил он скомканно: - Но я подумал и… И решил. И… Вот. - Почему? Голос рекомбинанта звучал ровно, на его лице тоже не было никаких эмоций, но Паук понимал, что его собеседник удивлен. - Я… испугался. Тогда. На корабле. – Подросток опустил взгляд. Ему было больно произносить это, но он понимал, что должен. – Нейтири, она… - Она готова была разделать тебя там же, – усмехнулся Куоритч. – Назло мне. Она хотела отомстить мне за смерть своего сына. Паук неловко кивнул и прошептал: - Она снова попыталась меня убить, но Джейк остановил ее, а потом она… Упала. Ло отравила ее. - Отравила? – Впервые за весь разговор в голосе Майлза послышался неподдельный интерес. – Маленькая мисс Уилсон не перестает меня удивлять. И что женушка Салли? Сдохла, надеюсь? - Не смей про нее так говорить! - А то что? Паук обиженно отвернулся и насупился. - Ничего! Не говори так про Нейтири. Она не виновата в том, что я твой сын. - Она виновата лишь в том, что поверила своему тупому муженьку. - А как бы ты поступил на ее месте?! - К счастью, я не на ее месте. Паук решил закончить этот дурацкий спор. - Джейк сказал, что убьет Ло, если встретит. Он сказал, что она предала всех. Она заставила Тоновари отдать ей твоих бойцов! И Джейк ее за это возненавидел! Но я думаю, что она… не предавала. Она… - Она ведет свою партию. – При этих словах реком печально улыбнулся. – Не важно. Так что ты хочешь, малыш? Остаться с людьми? Паук неуверенно пожал плечами, не зная, что ответить. Куоритч же, приняв молчание за согласие, кивнул своим мыслям. - Я отправлю тебя в город. Тут слишком опасно. А в городе ты… - А ты помнишь? – Паук удивился вопросу, который сорвался с его губ, но отступать было поздно, и он вновь обернулся, глядя на высоченного рекомбинанта. – Ты помнишь… Ее? Майлз непонимающе нахмурился. - Кого? Паук не знал, куда деть руки, и судорожно обхватил себя за локти. - Ну… Маму. Рекомбинант отвел взгляд в сторону и нервно хлестнул себя хвостом по ногам. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос хотя бы потому, что он не знал, как на него ответить. Парнишка смотрел на него, ждал, но… Но Майлз молчал. Он сам спрашивал себя об этом еще тогда, полгода назад, когда к нему прибился этот «маугли», которого окрестили его сыном. И что тогда, что сейчас у него не было ответа. - Нет. – Он все же решил ответить честно. – Я помню ее имя, помню, что она была пилотом. Но я не могу вспомнить ее лицо, фигуру. Так что нет, Паук. Я не помню твою мать. Мальчишка тяжело вздохнул, отвернулся было, однако тут же вновь вскинулся. В его глазах блеснули слезы, но он моргнул, и крохотные капельки пропали. - А Ло ты помнишь! – с неожиданной злостью выкрикнул он. – Мою мать ты забыл, а Шарлотту помнишь! - Да, – эхом отозвался рекомбинант, а после повернулся к мальчишке спиной и, уже открыв дверь, бросил через плечо: – Шарлотту я помню.