Личный дневник Лорда Эль-Меллоя II

      ~25 декабря 2004: Чёрный кот. Рождественский спецвыпуск. Адвент-окошко №6~

      Чёрная кошка ловко проскочила между урнами и вихрем пронеслась вдоль обочины.       — Грэй-чан, продолжай преследование, не потеряй объект! — вопил Флат. Мальчишки отстали.       Грэй тоже едва поспевала за кошкой, поскользнулась на крышке канализационного люка, помнившей ещё королеву Викторию, в честь которой была названа улица. Чугун громыхнул под ботинками.       — Осторожнее! — донёсся крик Свена. И вот ведь всегда укажет на её промахи и никчёмность!       Сердце ёкнуло, щёки вспыхнули, но Грэй сосредоточилась на погоне. Впереди высились ворота закрытой стоянки Нового Скотланд-Ярда, в спину и под ноги ударил тугой поток ветра. Грэй мысленно поблагодарила Флата и взмыла над воротами. Воздух замерцал — кто-то наложил заклятие невнимания, точно не она. Она бы и не озаботилась сокрытием таинства, привыкла полагаться на Флата и Свена.       Ворота скрипнули, через плечо Грэй заметила, как их в прыжке перемахивает Свен, словно сигает через гимнастический снаряд под названием «конь». Флат врезался в решётку, вцепился в неё и взвыл:       — Ну почему я всегда последний? Le Chien, помоги-и!       Используя инерцию от прыжка, Грэй оттолкнулась ногами от стены ближайшего гаража и приземлилась на крышу. Кошка впереди бежала по водостоку. Грэй бросилась следом.       — Ату её, ату! — подбадривал Адд.       Они миновали стоянку, частные задние дворы, вылетели из кустов на брусчатку и припустили к знакомой арке, ведущей на Слюр-стрит.       Кошка перемахнула через собственную могилу под ясенем и помчалась к дверям главного корпуса, украшенным венком омелы, под которым целовались Бьянка и Эрик.       — Я всё видел! — поддразнил Флат.       — Idioti! — рявкнула Бьянка. Эрик охнул, когда у него под ногами прошмыгнула кошка, за ней под сплетёнными руками парочки нырнула Грэй, а после вломились Флат и Свен.       — Где она? — кричал запыхавшийся Флат, держащийся на одном магическом укреплении.       — Эскардос, придурок, я с тобой ещё не договорила! — ворвалась в двери Бьянка.       — Туда! — Грэй, как медиум, поймала кошкин след и метнулась к лестнице. Мальчишки за ней. Мимо просвистел один из берцев Бьянки, но во Флата не попал.       На втором этаже по мраморному коридору шагали два мага. Воровато оглядываясь, несли в руках подозрительно звенящие и булькающие коробки.       — А вон и старуха! — обрадовался Флат.       — Ах… — сконфузилась Грэй.       — Флат, это не старуха… — принялся поправлять Свен, но осёкся.       Потому что перед ними стоял полный дяденька с Факультета Политики, которого Грэй видела пару раз при закрытии очередного дела, а рядом с ним…       — Здравствуй, красавица, — тон развязный, голос грубый, но удивительно тёплый.       — Здравствуйте… Счастливого вам Рождества и с наступающим Новогодьем, мистер Кайри…       Он ничуть не изменился. Та же бессменная косуха, те же очки со сколом, разве что небритости и помятости стало больше.       — Я ж тебе говорил, псих… — прошипел раздражённый Свен. От него так хлестнуло альфьими феромонами, что Грэй вжала голову в плечи.       — Эй, пацан, полегче, — без лишних нравоучений бросил ему мистер Кайри и хохотнул, глядя на усатого спутника: — Слышь, Гордэс, первый раз слышу, чтоб тебя старухой называли! Я ещё понимаю, если бы Черепаха спутали, но тебя-то!       — Молодёжь, — покачал головой тот.       — А обещал: посидим, отметим, пока начальница укатила, никто не потревожит и не вздрючит…       — …за алкоголь, — нарывался Свен. Этим альфам лишь бы поцапаться! Потому Грэй и опасалась Свена.       — Не борзей, пацан.       Флат захохотал:       — Le Chien уже и борзый, и легавый, и служебный! А старушка — ну вон же она, в конце коридора, у проекторской.       — Это ж Дейрдре, — заметил названный Гордэсом. — Сдала, да? Гомункулы быстро изнашиваются, но вы уж её не обижайте.       Пожилая леди с белыми, как снег, волосами, окинула их непонимающим мутно-красноватым взглядом. Кошка обогнула её и была такова.       — Внимание всем постам, ведём объект дальше! — бросился вдогонку Флат, и Грэй и Свен за ним.       — Ну и маги нынче пошли! — донеслось смешливое ворчание мистера Кайри. — Ладно, звони сыну и Форведжу, будем отмечать в кругу ветеранов румынской войны. Эй, красавица, передавай учителю своему от меня наилучшие пожелания!       — Да! — обернулась Грэй. Ей бы самой увидеть учителя, раньше она тенью за ним ходила, а теперь почему-то больше гуляла со сверстниками… Даже не получилось отдать ему и Алексу подарки — связанные носки на козьем пуху. Учителю очень нужно, он устаёт на работе на ногах. Да и Алекс не замёрзнет зимой на поле. Но Грэй всё-всё подарит! — Обязательно! Простите нас!                     Погоня за кошкой привела на карниз, а дальше через круглое слуховое окно на чердак, куда они вкатились кубарем.       — А вот и ведьма! — первым сообразил Флат.       — Да нет же! — перебил Свен. — Это…       На освещённом колдовским огнём чердаке высокая ведьма, закутанная в фиолетовую мерцающую мантию с капюшоном, повернулась к ним и щедро выхаркала под ноги ошмётки крови.       — …мистер Вэйнс, — закончил Свен.       Грэй уже не знала, куда деваться от смущения за их выходки.       — Ведьма, значит, — мистер Вэйнс вытер губы платком. — Отчего ж не Санта-Клаус?.. Что ты ещё поведаешь мне, Эскардос, чего я не знаю?       — Excusez-moi, мы тут эта… сатанинское отродье искали.       — Ну, в какой-то степени нашли. И будь любезен, не верещи, крещендо в твоём исполнении ужасно.       — Э-э… Счастливого Рождества! — выпалила Грэй, всё ещё пытаясь казаться вежливой.       — Как-то не в масть для сатанинского отродья. Ещё какие версии происходящего будут?       — Твою ж! — выдохнул Свен.       — Уже ближе к истине.       — Да мы вон ту кошку искали! — указал Флат на искомую, свесившуюся с поперечной балки. — Упс… или кота, — лоснящийся жирный красавец запрыгнул на откос окна. — Или… Я уже не знаю, кого… — ещё две кошки с горящими глазами выплыли из полумрака и уселись у ног мистера Вэйнса.       — А, эти… Они тут целым прайдом живут, — отмахнулся мистер Вэйнс. — Как мне утром крестник процитировал некоего сэра Пратчетта: «В былые времена в каждом мало-мальски подходящем сарае обитало в благоденствии и кровосмешении огромное кошачье племя, а в соломе то и дело появлялись мяучащие клубки свежих котят».       Флат победно вздёрнул руку:       — Вон оно как! Теперь всё ясно! Я раскрыл это дело!       — Интер-ресно, как? — рыкнул Свен. — И что ты для этого сделал? И кажется, это Алекс Вельвет раскрыл, вот что значит хорошая родословная.       — Хотя здешнему кошачьему семейству недолго осталось… — заметил мистер Вэйнс к ужасу Грэй. — Не бледнейте, глупые дети. На воскресном приёме мы решили организовать шутливый аукцион по пристрою кошек Часовой Башни в хорошие магические семьи. Ещё и колер более чем подходящий, таких с руками оторвут! Так что завтра вызову волонтёров, сначала транспортируем усатых-хвостатых в ветеринарную клинику, после — на выставку-продажу.       Грэй вдруг ощутила себя такой же кошкой, которую оторвали от её пушистого клубка в амбаре и закинули далеко-далеко… Вот только кошки помнят дорогу назад, хотя и не всегда хотят возвращаться. И Грэй не забывала, но боялась ступать по ней одна.       — Вэйверу не говорите, если он узнает, что я приторговываю кошаками, которые над его Факультетом живут, он отберёт у меня пропуск! И я уже не попаду сюда в любое время дня и ночи.       — Так пригласите его на свой аукцион и отстегните проценты, от денег он не откажется, — запросто нашёлся Флат. Грэй завидовала тому, как легко он сходился с людьми и насколько моментально смекал, что ответить. Сама она с трудом подбирала слова и пока настраивалась открыть рот, кто-то вместо неё уже заводил в компании.       А Грэй оставалась в тени. Уйдёт — и никто не заметит.       Но Флату она была благодарна. Он первым в Лондоне предложил ей дружбу, не потому, что симпатизировал, а потому что Флат ко всем благожелателен. Грэй никогда не общалась с кем-то настолько лёгким и весёлым, и ей понравилось. И серёжки Флата нравились, только сама она прокалывать уши не планировала: когда-то в шутку отец сказал, что однажды дочь, как все девочки, будет носить серьги, а Грэй заупрямилась и пообещала, что этому не бывать. И данное слово держала железно, даже если дело касалось откровенной глупости.       — Ещё чего! Демонстрировать Вэйвера нашим знакомым снобам? — возмутился мистер Вэйнс. — Не желаю рисковать. Вэйвер... он был бы весьма ничего, если бы не хмурился до морщин. Не язвил в ответ на любой, даже самый безобидный комплимент. И нормально питался для аппетитной фигуры, а то кожа да кости. Хотя осанка и стать видны, здесь не поспоришь.       — Был бы первым в списке желанных мужчин, а не вторым! — перебил Флат.       Грэй покраснела. Флат нёс всё, что в голову взбредёт. Но при этом оставался таким искренним… как никто и никогда…       — У него судьба быть Вторым, — буркнул Свен. А вот Свен был сильным, потому с ним следовало держать ухо востро.       — И это Вэйвер ещё не знает, что я по его складам копошусь, — хихикнул мистер Вэйнс, — кстати, удивительно, что их мало затронула атака доктора Хартлесса. Позаимствую на вечер артефакт, — он продемонстрировал нечто вроде тряпичной монетницы на завязках. — Китайская диковина, бездонный мешок цянькунь, такие раньше носили в рукавах. Слушайте, можно же столько вещей туда уместить, вроде чемодана с медикаментами, и не тратиться на оплату багажа при покупке авиабилета! Но вообще-то мне это нужно для сегодняшнего благотворительного вечера.       Мальчишки молчали, переваривая информацию.       — Благотворительного вечера? — переспросила Грэй, ничего не понимая. Кошек же разберут завтра, мистер Вэйнс так сказал! Наклонилась, чтобы почесать за ухом кота, трущегося о её ноги.       — Да, наша семья устраивает торжество в детском отделении онкологии. Грустное учреждение. Но деткам тоже нужен праздник и вера в чудо! Они вертеп сами смастерили и подготовили рождественскую сценку о том, как волхвы явились приветствовать Христа, — мистер Вэйнс актёрским жестом оправил мантию. — Как вам перформанс? Я в ней защищал Феса, как сейчас помню. А сегодня буду одаривать ребятишек. Но подарков так много, что мне со слабым здоровьем не донести. Пришлось импровизировать, — он спрятал цянькунь в рукав. — Ну что, юные детективы, отпускаете меня?       Грэй заправила за ухо выбившуюся при беге прядь. Юные детективы… Ей всегда было интересно, почему учителя сравнивают с Шерлоком Холмсом, она имела слабое понятие о том, кто это, составленное в основном по немым фильмам, которые любил мистер Берзак. Но когда в этом сентябре Грэй уединилась в боксе для омег, она сняла с общей полки давно присмотренный томик «Собаки Баскервилей». И прочла не потому, что сюжет захватил (она не понимала, зачем читать чужие фантазии, оторванные от реальности), а из академического интереса. И теперь пыталась подмечать в окружающих детали и делать выводы. Но что можно подметить в мистере Вэйнсе кроме лукавой улыбки, оставшегося кровавого следа на подбородке, паутины в волосах и чёрных шерстинок на обуви, брюках и перчатках? Разве что то, что его слова — правда?       — Я не понял, маги присутствовали при рождении Иисуса? — ляпнул Флат.       — Святая Церковь костями бы легла, но не пустила, — резонно заметил Свен.       — Всё было совсем не так! — тихо, но твёрдо сказала Грэй. — Вы не знаете текста Писания?       — Я знаю Старшую и Младшую Эдду.       — А я прочитал всего вышедшего «Берсерка»! — не остался в долгу Флат. И показал ему язык.       — Я вам расскажу, — укрепилась в решимости Грэй. И ощутила себя сильной и смелой. Потому что… потому что они её не обижали и слушали бы с неподдельным вниманием.       Рождественские представления… В Блэкморе такие проводились каждый год. Грэй не допускали до лицедейства, но ей, ребёнку, тоже хотелось чудес для себя и для мамы. Однажды она связала в подарок варежки, записала на магнитофонную кассету с радио новогодние песенки, которые крутили аж с ноября. И придумала костюм Санта-Клауса из старого халата и войлочной бороды.       А тайно провернуть эти приготовления очень трудно, когда каждый твой шаг контролируют и зеркалят.       На Рождество ударил трескучий мороз, какого в их краях не помнили и старожилы. Грэй, отпросившись вне расписания в туалет, шмыгнула в дровяной сарай, где переоделась в Санту, положила в целлофановый пакет подарки и отправилась поздравлять маму. При входе в дом поставила в магнитофон кассету, включила и прокричала:       — Хо-хо-хо!       — Ты что делаешь! — визги мамы заглушили такими трудом записанные песенки. — Ты в своём уме? Ты сняла пуховик и оделась в тонкий халат на таком морозе? Спятила? Твоё тело драгоценно, тебе нельзя простужаться! Ты думаешь, оно принадлежит тебе и ты вольна им распоряжаться? Так вот нет, твоё тело — достояние всего Блэкмора! Быстро снимай это рваньё и иди греться к камину!       — Но я не Грэй! — она отчаянно отыгрывала роль. — Я Санта-Клаус, хо-хо!       — Святые угодники, она ещё и языческим обычаям следует! Выключи музыку, у меня от неё мигрень! И живо переодевайся!       Грэй помнила, как от обиды защипало в носу. Как она молча передала маме пакет с варежками и побежала в комнату.       — А был бы жив отец, он бы подыграл! — выпалила она голосом, в котором звенели слёзы.       — Милая… — заломила руки мама. — Я всё понимаю… Но ты могла заболеть… И у тебя не должно быть тайн от меня, иначе наши мысли не синхрони…       Грэй замерла.       — Ибо ложь — грех, — назидательно закончила мама.       Мама… Которая спасла её. Которая готова была пожертвовать жизнью, и как замечательно, что благодаря учителю, Флату и Свену этого делать не пришлось. Потому что Грэй не знала, что она ощутила бы, если бы вдруг не стало мамы… Про которую она смела думать, что совсем её не любит, а любит только рано ушедшего отца…       Как она там? Они так долго не виделись. Кто поздравил её с Рождеством? А ведь Грэй даже открытку послать не решилась, ту могли перехватить и узнать, что она жива и что она спуталась с магами. Но ведь можно, наверное, встретиться за чертой деревни? Хотя бы одним днём. Завтра Праздник Подарков, откроется ярмарка в соседнем городке, мама всегда ездила туда, отдавала малоимущим коробки с едой…       А Грэй научилась накладывать чужие личины. И даже не воспринимала это как что-то неловкое, она и своё-то лицо своим так и не привыкла считать.       Отправиться завтра утром с Паддингтона самым быстрым маршрутом, который Каулес подобрал ей по Интернету… Одна-одинёшенька через полстраны… Это страшно. Но не страшнее, чем когда учитель с обожженной спиной упал ей на руки, как позже в купе Каулес, точнее, доктор Хартлесс передавал ему энергию от Первобытной батареи, а Грэй просто слушала частое поверхностное дыхание, надеясь, что оно не прервётся. И корила себя, что не уберегла. Мазь друидов убрала с его кожи рубцы, но мелкая паутинка белых полосок осталась, похожая на декоративное шрамирование, как у Ролана на запястье. И за это Грэй себя тоже корила.       И если она так и не рискнёт увидеться с мамой, она тоже будет виниться. Что ей, злых попутчиков страшиться? На этот случай Адд рядом. Или опасаться заблудиться? После извилистого Лондона это просто-напросто глупо! И она столько путешествовала с учителем и ребятами, что знает и где билет купить, и у кого расписание спросить, может даже дать совет или указать на ошибки.       Совсем городская стала.       Но Грэй никогда не забывала, что она — Могильщица из Блэкмора. Она так задыхалась в родной деревушке, так устала от неё, но Блэкмор снился ей по ночам. И если сон был связан с местом, где Грэй жила, она ни разу не видела комнату кампуса, лишь родительский дом, за которым к цветущим болотам спускались заросли падуба.       — А лучше эти неучи посмотрят сценку наших подшефных больных ребятишек, — подмигнул вдруг мистер Вэйнс. — У нас есть Святой Николай, это главврач, а вот эльфов-помощников не хватает.        Побледнели все трое.       — Боитесь детишек? Бойтесь-бойтесь. А там ещё журналисты с центральных каналов будут.       Они отрицательно помотали головой. Точно испугались, Грэй ощутила в феромоновом фоне кислинку волнения. Возможно, не так явственно, как это чуял Свен, но статусным положено ловить эмоции подобных себе. Тем более когда они молоды и ещё плохо себя контролируют. Вот мистера Вэйнса было уже не прочесть.       — Тогда решено! — тот ударил кулаком по раскрытой ладони и достал телефон, наверное, очень дорогостоящий, металлический и противоударный. — Папуля, я нашел недостающее звено. Внеси, пожалуйста, в книгу приглашённых имена ещё трёх человек. Флат Эскардос. Свен Глашайт. И Грэй…       — Блэкмор, — уверенно закончила она. — Грэй Блэкмор.                     

* * *

                    Международный аэропорт в Скопье лишь на словах гордо именовался таковым. По сути ни размерами, ни количеством направлений он не отличался от маленького аэродрома какого-нибудь провинциального городка, с натяжкой носящего статус столицы графства. Один терминал, пара стоек регистрации, взлётная полоса, заасфальтированная параллельно загородной трассе, где поданый для пассажиров автобус являлся излишеством, потому как дойти пешком несколько десятков метров казалось быстрее и проще.       Что ж, это не Хитроу и даже не скромный Лутон, откуда Хишири вылетела рано утром, потому что лишь из этого аэропорта ходили рейсы в Северную Македонию. Зато вокруг дышала первозданностью живая природа: лес, в субтропиках почти что зелёный, воздух, свежий несмотря на самолёты, и взлётная полоса, уходящая в поля. Покатые невысокие горы терялись за административными постройками и вышками.       Власти планировали дать терминалу имя Александра Великого, что, как прочла в журнале в самолёте Хишири, вызвало дипломатический скандал с соседней Грецией. Забавно, как бы сам Македонский отреагировал, узнав, что его имя носит подобное убожество? Впрочем, не исключено, что он пришёл бы в восторг от белых железных птиц в небе.       Лорд Эль-Меллой II наверняка знал ответ на этот вопрос.       Еловые ветви и стеклянные шарики присутствовали повсюду, но с Рождеством пока не поздравляли — его отмечали после Нового года. Хишири поморщилась, ориентируясь на редкие надписи на английском и путаясь в непривычной кириллице, вроде и похожей на латинские буквы, и отличной, а дьявол, как известно, кроется в деталях. Но все аэропорты одинаковы, тем более такие маленькие, где свернуть в не ту сторону просто некуда.       Над парковкой, залитой таким тёплым солнцем, что Хишири сняла с головы шёлковый платок, развивался государственный флаг, напоминающий имперский штандарт Японии. Но здесь в символы наверняка вкладывали иной смысл. «Край, обласканный солнцем» — наверное, так.       В сообщении, пришедшем вчера по личному сверхсекретному каналу, защищённому от взлома и использования посторонними, но, как выяснилось, нет ничего невозможного, местом встречи значился летник кафе при аэропорте, состоящий из двух пластмассовых столиков, холодильной установки с напитками и кофемашины. Хишири всё больше казалось, что она не на самолёте прилетела, а переместилась на машине времени в прошлое. Даже люди вокруг вели себя иначе: не суетились, лениво прохаживались и ни о чём не волновались.       Другие.       Первой она увидела голубоглазую чёрную кошку, обнюхавшую её ноги и чемоданчик из змеиной кожи. Кошка тронула лапой колёсико поклажи, а после вернулась к человеку, сидящему с газетой за столиком спиной к гостье. Потёрлась о его ноги и заслужила поглаживание рукой по голове. Уши её при этом прижали, но она нисколько не возражала.       — Чёрная кошка для эффектного появления, полагаю? — спросила Хишири. Голос позвучал глухо. Недотягивает в игре, волнуется. Непорядок, так нельзя.       — Они любят меня, я — их, и даже моё первое имя переводится как «Черныш», — последовал ответ. — Кат Ши благоволили моей маме, не последней викканке, рыжей, как и положено. Всегда хотел спросить, в кого у меня такой цвет волос, в неё или отца, имеющего связи с первыми оммёдзи Японии, происходящими наряду с микадо от огненно-солнечной Аматерасу. Но спросить было не у кого, отец бросил маму и уехал из Англии, чтобы на родине жениться на присмотренной старейшинами партии.       — Прожили они недолго, если тебя это утешит.       — Но тебе наверняка известно об отце и о его роде. В прошлой нашей жизни более десяти лет назад я был чересчур занят, чтобы обсуждать эти вопросы с девочкой, только-только расцветшей в девушку.       Хишири сжала кулак под длинным рукавом пиджака. Предпочла европейскую одежду, и без того на её азиатскую внешность косились, как на восьмое чудо света. Кимоно только усугубило бы нежелательный эффект.       Ногти впились в кожу, боль помогла думать.       — А теперь время появилось?       — У мёртвых его предостаточно. По сути это единственное, что у нас есть, ибо остальные измерения сворачиваются в ноль. Разве что существуют отрицательные вроде Трона героев, Зеркал души, Ада и Рая, Джанната, Чистого Мира, нирваны и прочего, недоступного для идущего путём магии. Нам открыта лишь Спираль Истока, Акаши, потому все так туда стремятся. Ради бессмертия. Всё сущее боится смерти. Впрочем, не затянулась ли наша прелюдия? Я не буду утверждать, что рад тебя видеть, но мне несомненно любопытственно.       — Спасибо за честность, — вздохнула Хишири, поневоле вспомнив Рокко Белфебана и его «только смелые могут позволить себе быть честными», — брат.