Личный дневник Лорда Эль-Меллоя II

~26 мая 2004: Эльфийский без словаря, или Трое на колесах, не считая собаки и того придурка~

Всем пропавшим без вести в фэнтезийных мирах посвящается

      Liebste Schwester,       я не уверен, что дела мои хороши́, скорее, пло́хи. Кхе… И кто возле меня сидит, я подавно не знаю. Где мои очки… а, вот же, на ветке…       Как башка раскалывается… Бр-р-р… Была бы ты сейчас рядом... А… а где я, собственно? Здрасте, вы кто? Котелок мой, котелок, не варит… Я сплю или нет?       М-м, что? Что вы говорите? Ай? Да, ай. Вот точно — ай. Ай-яй-яй, на кого я похож! Не волнуйтесь, фройляйн, сейчас на ноги встану. Неужели и дальше валяться буду, и так всё перележал… у, как болит! А где другие, я не понял? Полная машина народу была, с поклажей, как влезли-то? Ха! И… куда подевались? С машиной? И что это за полянка такая?       Э-э… Что, извините покорно? Бар? Без понятия, где бар. А… вы думаете, что бар мне нужен, что я… Нет-нет, я трезвый, как окно… виндоуз… тьфу ты, как стекло или как его там? Уже трезвый, да. А вы… вы хорошая! И такая… Дитя, я пленился твоей красотой… Гм. Простите. Вам очень идёт это белое платье, тонкое, как у Арвен… Ну не краснейте под цвет ваших волос, иначе я тоже покраснею… Локоны, словно облака на рассвете, и вы такая хрупкая, как ветерок, как…       Как Фран… Милая Фран…       Совсем ничего не соображаю. Тяжело ты, утро, то есть вечер… почему уже вечер? А вы всё равно лучше всех, только уши острые какие-то. Не поймите неправильно, фройляйн, простите, не знаю вашего имени, уши вам к лицу! Лучше с ушами, чем без. Э, не о том болтаю. Меня, кстати, Каулес зовут, Каулес Форведж, а вас?       Элен сила лю… что? Знакомые слова, где-то я такие слышал… Элен? Вы иностранка? Ду ю спик инглиш? Или это, как его там? Шершень ля фам, вот! Точно француженка, раз Элен.       У, чёрт, да что же там в черепе происходит? Как будто о кирпич приложили и сверху поленом ударили. Вы что-то сказали? Вэдуи? Я сам не ведаю, куда меня угораздило. Стоп, стоп, стоп… сейчас… сейчас вспомню. Вы побудьте рядом, не уходи́те! Молчи́те? Ну и ладно. Всё равно спасибо.       Разобраться бы ещё, где я и как сюда попал. Месяц тому назад       — И-и-и!.. Изабель Северин получает 15,2 балла за работу на брусьях! — орал Флат. — Это золотая медаль! Золотая олимпийская медаль, дамы и господа, очередная в копилку сборной Евросоюза!       На парте перед ним упражнения якобы исполняла раскрашенная в цвета французского флага лягушка-оригами, на спине которой красовалась надпись «SEVERINO». Если нажать ей… гм… на хвост, она подскакивала и вертелась в воздухе.       — ЙЕЕЕ! — заревел сидящий рядом с Флатом Ролан Бержински. Обычно Свен сдерживал Флата в рамках приличий, но сегодня у громоотвода Глашайта вместе с Эдельфельт по расписанию числились индивидуальные занятия по экзорцизму, а Ролан не пытался приструнить Эскардоса, скорее сам заражался его бзиками.       — А теперь перенесёмся на Площадь Нации в олимпийский бассейн! — Флат достал из картонной коробки, сложенной опять же в стиле оригами, бумажную гоночную машинку, на которой был намалёван Юнион Джек и надпись «ADAM FAULKNER». Ролан из второй коробки извлёк такую же фигурку, но белую с красным кругом и надписью «KASUKA MASUKA».       — Два пловца выходят на дорожки! — вещал в ручку, как в микрофон, Ролан. — Представитель Великобритании и представитель остального мира, в нашем случае Японии по просьбам второго комментатора Эскардоса. Take your mark. Get set. Go!       Флат и Ролан принялись одновременно дуть под зад машинкам, чтобы те проехались по столешнице. У Ролана получалось лучше, Касука Масука вырвался вперёд.       — Ну ты хоть поддайся, у нас же сборная Евросоюза против сборной мира! — возмутился Флат.       — Давай, давай! — болели окружившие парту сёстры Пентел. — Вперёд, вперёд!       Наблюдающая за соревнованиями Бьянка Петриццо захохотала, прижимая руки к животу и складываясь пополам. Грэй, стоявшая рядом, молчала, явно не понимая юмора. Каулес тоже не понимал, зачем Флат и Ролан, как дети малые, складывали эти оригами и игрались в Олимпиаду в Афинах, до которой ещё полгода. Страшно подумать, как эти болельщики всех допекут, если Олимпиада вдруг случится в Лондоне.       Да ну, не бывать этому. Скорее сборная Германии по футболу, эти неудачники, вернут себе золото на международных стартах.       — Что это вообще такое? — скептически оглядела место представления вольнослушательница Садзё Аяка, тряхнув обесцвеченными волосами. Она проучилась на их курсе где-то с месяц, но сейчас почти не посещала занятий. Брезгливо подцепила пальцами коробку с нарисованными на боках окнами и флагами разных стран. В коробке шуршали фигурки оригами.       — Дурдом на колёсиках, — ответила Иветт.       — Ты ничего не понимаешь! — отвлёкся от соревнований гоночных машинок, то есть пловцов, Флат. — Это автобус со спортсменами! Мы сейчас ещё вольные упражнения под «Freestyler» запилим!       — Профессор Ламоль идёт, — предупредила Грэй.       Студенты мигом разбежались по местам, оригами были убраны под стол, только Флат и Ролан похихикивали. Угомониться у них никак не получалось.       Лекция по тотемизму началась.       Каулес открыл текстовый файл на ноутбуке. На него уже не косились, как на идиота, все остальные, отставшие от научно-технического прогресса. К нему привыкли, и он тоже освоился. Но иногда приходилось тяжко, и в такие минуты Каулес мысленно жаловался старшей сестре, воображая её мотивирующие советы. Из Фиоре получилась бы лучшая наследница, она родилась превосходным магом, но из-за обратного цикла Магических цепей произошла атрофация нервной системы нижних конечностей, проще говоря, Фиоре лишилась возможности ходить, а с ней и связи с внешним миром, зато посвятила себя делу семьи. Но после Войны за Святой Грааль в Трифасе сестра пересмотрела убеждения, отказалась от Магических цепей и пошла на выздоровление. Магическая метка Форведжей перекочевала к Каулесу, не все остались довольны, особенно дядя и тётя, и когда прошлой осенью Каулес чуть не разбился, потому что на мопеде отказали тормоза, а после его серьёзно лихорадило до температуры выше сорока по невыясненной причине, стало понятно, что родственнички этого так не оставят. Жить стало страшно.       По счастью, у него имелись коллеги по остаткам семьи Иггдмилления, спрятавшие его в Часовой Башне.       Где он пытался прыгнуть выше головы. Его Магические цепи были слабее, чем у сестры, и в детстве он уделял мало времени обучению — подростковая жизнь за пределами мастерской казалась куда занимательнее. Каулес отставал по программе, нагонял и не спал ночами, держась на укрепляющей магии (удивительно, сколько появляется свободного времени, сто́ит лишь исключить из расписания сон), и одновременно разрабатывал игры, состоял аж в нескольких сообществах мододелов и не собирался бросать хобби, как когда-то бросила свои увлечения сестра. Хобби приносило удовлетворение, Каулес создавал что-то новое, личное, и видел результаты собственного труда.       А ещё он являлся бетой. И раньше жил в нормальном мире, где беты — абсолютное большинство, и где никого не ущемляли в вопросах гендера. В Иггдмилления Каулеса окружали представители таких же среднестатистических магических семей, такие же беты, разве что во главе собрания стоял альфа — дядюшка Дарник, как обращалась к нему Фиоре. Но это было естественно — признавать власть альфы, мужчины. Такие и ведут за собой.       В Часовой Башне всё оказалось иначе. Аристократы сочетались браками исключительно с альфами или омегами, в результате концентрация рецессивных статусных была такова, что бета Каулес, всегда выглаженный, аккуратный, застёгнутый под воротник и даже старающийся не ходить под солнцем, чтобы не заработать легкомысленные веснушки, сам себе чудился белой вороной. Ещё бы эти статусные соответствовали себе стереотипным, какими он привык их представлять, но нет же! Ролан — альфа, но настоящий клоун, ни грамма серьёзности и величественности. Бьянка — тоже альфа. Девочка-альфа. Итальянка, исполнившая мечту всех итальянок: выпрямившая и осветлившая волосы. Каулес смотрел на неё как на восьмое чудо света, с этими её выбритыми висками и затылком, с ядовито-жёлтым скутером Vespa Granturismo, который она называла осой и подвозила на нём Эрика О’Брайана, и с футболками с дурацкими картинками, как сегодня: знаменитый кадр из «Титаника» на носу лайнера и подпись внизу: «Толкай». Каулес над этим кадром тоже посмеивался, потому что добирался до Лондона из Бременхафена на лайнере через Северное море и знал, что на баке судна ледяной, сбивающий с ног ветер, и ни о каком блаженстве на лицах в такую минуту не может быть и речи, скорее, их перекосит.       Liebste Schwester,       я и по сей день вспоминаю то отплытие, и как ты стояла с ходунками на берегу в вечерних сумерках, а до этого сопровождала меня через всю страну, и Астольфо тоже, надеюсь, он оберегает тебя, как и обещал. В последний год мы с вами, насмотревшись экранизаций, зачитывались произведениям Джона Рональда Руэла Толкиена, и я помню, как отплывал на запад, оставляя позади старую недобрую Европу, где прошёл Войну, где терял близких, где так устал от семейных трений, а впереди, за туманами, ждали острова друидов, напитанные древними чарами и современными ариями. Мне казалось, что в этом закатном огне я попаду в сказку, передо мной откроется что-то невиданное, сосредоточие знаний и прогресса. Как я ошибался! В Лондоне нет ничего сверхъестественного, он такой же мегаполис, как и прочие. А хоббит не стал эльфом, а остался хоббитом.       Тем временем Бьянка, сидевшая позади Ролана, шарахнула его учебником по голове, сминая поставленный лаком хайр. Опять он её достал. Эти двое альф были известны не только постоянной грызнёй (причём Ролан не гнушался хуком угостить вообще-то девушку, несмотря на её вторичный гендер) но и дружбой по гроб жизни. Факультет Современной Магии до сих пор обсуждал «Кун-фу в Чайна-таун». Когда однажды один из чужих старшаков обозвал Назику Пентел слепошарой ботанкой, потому что она отбрила его подкат, и Радия уже отодвинула близняшку за спину, готовясь разбираться, но тут их загородил Ролан. Подмигнул скучающей у окна Бьянке, в ту пору ещё бывшей его врагом номер один:       — Ты в деле, макаронница? Наших обидели.       — Не зассы, краковская колбаса, — ответила она, засучив рукава.       Старшака и его компанию они дубасили вместе. Обидчик оказался родом из Чайна-таун, представитель какой-то древней династии, и вечером квартал забил Ролану и Бьянке стрелку. Каулес лишь по сплетням знал, что там происходило, а те с каждой итерацией обрастали всё новыми подробностями, вплоть до того, что кто-то летал по небу, кто-то вынес пятьдесят бойцов ушу, замаскированных под лапшичников, а кто-то запулил кухонный нож в циферблат Биг-Бена, якобы именно поэтому часы готовили к ремонту. Как бы то ни было, Ролан и Бьянка, перевязанные и заклеенные пластырями, целую неделю бегали на перерывах в госпиталь, но к ним больше не лезли, а тот старшак и его товарищи обходили студентов Нориджа стороной.       Девочки-омеги класса Эль-Меллоев тоже вели себя… слова не подберёшь, как. Лувия увлекалась реслингом и фанатела от Стинга. Ролан как-то раз магией повесил ей на спину записку «Врежь Стингу», в итоге Лувия врезала самому Ролану на ближайших занятиях по физподготовке. Грэй была в общем-то неплохой фройляйн, но на все процессоры примороженной. А Иветт… Про Иветт ходили слухи, что она и не омега вовсе, иначе зачем тогда пользуется таким количеством туалетной воды с феромонами, что пахнет от неё как от клумбы? За плотным амбре совершенно не разобрать вторичный гендер.       Кстати, главный над ними, студентами, сражающий противников харизмой Лорд Эль-Меллой II тоже являлся омегой. Решившимся завести ребёнка для себя. Наверное, Каулес происходил из слишком консервативной семьи, чтобы понять это.       Он успел записать тему занятия, прослушать сетования на погоду профессора Ламоль, худощавой женщины слегка за тридцать, но уже с проседью в густой косе, когда в аудиторию, постучавшись, зашёл Эрик О’Брайан. Ещё один омега. Хипстер, как сказал бы Каулес, но Эрик именовал себя меломаном. Завивал русые волосы в объёмную шапку, носил свитера поверх рубашек и слушал Битлов.       Неделю назад он отпросился на больничный. И Каулес решил бы, что больничный — и больничный, мало ли, весна, смена сезонов, простудные заболевания, но статусным было виднее, даже не так — слышнее, если запахи всё-таки слышат. Каулес всё узнавал последним, когда альфы и омеги уже судачили вовсю, у кого начался период и как и с кем он был проведён. И к этому Каулес тоже привыкал. Старался по крайней мере. И жаловался сестре, к каким психам его забросила судьба.       Появление Эрика сопроводилось гробовой тишиной. И это напрягло. Он поздоровался, стараясь казаться как можно незаметнее, извинился за опоздание, шаркнул ногой и просочился на своё место под строгим взглядом профессора Ламоль, тихим свистом Ролана, молчанием Грэй, покрасневшей так, что даже под капюшоном заметно, и восклицанием Иветт, которая сидела перед Каулесом:       — Oh là là!       Что-то точно произошло, что-то такое с Эриком, точнее, с его запахом, что настолько всколыхнуло аудиторию. Для Каулеса не изменилось ничего. Он спросил бы у Свена, с которым неплохо общался, но Свен был на других занятиях, а ведь его нюх регистрировал не только статусные заморочки, но даже и то, например, что от Лувии пахнет средствами для похудения, на что Глашайт всегда добавлял, что омеги, склонные к полноте, его не прельщают, то ли дело стройняшка Грэй! Лувия, аналогично способная внести ясность в ситуацию с Эриком, тоже отсутствовала, Каулес её не боялся в отличие от других учеников, да, она слыла сложноватой личностью, но адекватной — разговаривать с ней было вполне реально. Впрочем, Ролан на это фыркал, что Каулес с кем хочешь сработается, и вообще он единственный нормальный чувак в классе.       В любом случае Флат и Ролан сидели на первой парте, и лезть к ним с расспросами — подставляться профессору Ламоль, Бьянка состроила слишком зверское выражение лица, оставалась только…       — Иветт! — позвал Каулес, ложась на парту. — Иветт, что случилось?       — У Эрика была его сладкая пора… — прошептала та, накручивая локон на палец.       — И что в этом криминального? — Каулес поморщился. Иветт, как благовоспитанная маркиза, не называла вещи своими именами, но от её деликатностей уши вяли. — Не первый раз, даже за время моего пребывания здесь. Эрик омега, почему он должен этого стесняться?       — Потому что он провёл период с альфой, полагаю, — пропела Иветт. — Наш Эрик, увы, уже не ангел.       Каулес выпрямился так, будто кол Влада Цепеша проглотил. Он не спрашивал, у кого из класса имелся опыт близких отношений, не то что бы ему было неинтересно… но, так как он оставался профаном в интимных вопросах, они его смущали. Не хотелось выяснять, что он последний девственник в компании, тем более когда ему стукнуло восемнадцать, а многим куда как меньше!       — На нём не написано!       — Ты не учил анатомию? — развернулась к нему Иветт, шепча так громко, что слова звенели на всю аудиторию. — У девочек-омег, как и у бет, есть hymen, и при его разрыве ток желёз внутренней секреции уже не встречает препятствия. Мускус начинает отходить свободно, и запах невинной омеги меняется, и окружающие прекрасно слышат, что это уже не бутончик, а шалунишка. А у мальчиков в rectum, выше prostata, находится устье — вход в очень короткий канал к uterus. У безгрешных устье плотно сомкнуто, и даже во время сладенького периода секрет отходит мало, мускус не пахнет особо сильно. Но когда устье размыкают membrum virile, при очень глубоком coitus, происходит то же самое, что у девочек-омег — меняется запах. Да, Эрика не метили, и амбру альфы он смывал явно не в одних водах, но его феромон… он другой.       — Да при чём тут это, это я знаю! — проворчал Каулес.       — Ах, не смущайся так!       — Я не смущаюсь! Я пытаюсь донести, что нормальные омеги маскируют запах всякими средствами, разве нет?       — Вероятно, средство Эрика ему не очень подходит и ничего не скрывает. Кто бы мог подумать… Кто бы мог предположить, что самый тихоня, пай-мальчик… далеко не красавец… первым из класса не сможет подойти к единорогу?       Каулесу было чихать на единорогов. Он обернулся назад, где на галёрке рядом с близняшками Пентел устроился Эрик. Странно, почему он прошёл туда, всегда же сидел посреди аудитории с Бьянкой. А сама Бьянка… которая обычно вилась около него, ухаживала, казалась бледнее, чем смерть.       Каулес уже ничего не понимал. Класс гудел возбуждённым ульем и, похоже, не понимал тоже. Эрик наклонился к тетради так, что волосы завесили лицо.       — И что такого, что О’Брайан провёл эструс с Бьянкой? — спросил Каулес. — Они давно пара.       — Видимо, не очень-то и пара, — Иветт хлопнула в ладоши. — Ты посмотри на неё. Явно не её шаловливых ручек дело. Quel scandale! Как мне это нравится! Продолжайте! Больше непристойностей богине непристойностей!       Liebste Schwester,       нет, это совсем не Валинор. И не спрашивай, что случилось с нашей Ив. Она, помнится, мечтала стать стервой, вот и стала. И абсолютно довольна собой. Видела бы ты её… Ты же её наверняка помнишь, каждое лето наша семья отдыхала в Швейцарии, кантон Фрибур. А Лерманы владели соседней загородной усадьбой. Но где та скромная девочка, кто этот разодетый в пух и прах арлекин, так откровенно пытающийся себя предложить, и кому? Тоже омеге? Да где такое видано!       И всю жизнь в моём окружении эти розоволосые, но если Фран — произведение искусства, Астольфо — просто неправильно красится хной, то Иветт — словно неряшливый ребёнок, расчертивший себя фломастерами. Неестественная. Как та твоя кукла, которую мы разукрасили чернилами.       Астольфо, наверное, тоже безумно одевается? Как победителю в Войне за Святой Грааль ему дарована жизнь, но Грааль исполняет желания с фальшью. Так что пусть не пренебрегает подпитывать жизненную силу одним из своих двенадцати фантазмов. Ну тем самым, название которого он забыл.       — Замолчите все! — профессор Ламоль поднялась с кафедры и с грохотом шлёпнула бумаги на столешницу. — Какой позор… Не ожидала такого падения, не ожидала… Мистер О’Брайан, я лично знакома с вашими родителями, весьма благочестивыми магами чистой друидической линии. Как вы это допустили? А об их репутации вы подумали?       — Вот завелась, старая калоша! — прошипела Иветт Каулесу. — Эрик не виноват, что её никто не хочет! Чтоб эта дура фригидная повесилась на собственной косе!       На потупившегося Эрика было больно смотреть. И Каулес считал, что оскорбления излишни, тем более прилюдные! Они не в семнадцатом веке живут, чтобы подвергать людей остракизму. Но, судя по смешкам в аудитории, некоторым представление пришлось по вкусу.       — Мистер О’Брайан, выйдите к доске! — скомандовала профессор Ламоль. — Пусть все полюбуются! Как ни стыдно! Вы хоть испытываете чувства к ней или к нему? Кто эта альфа? Надеюсь, вы планируете узаконить отношения? Молчите?       — Эрик, народу же интересно! — встрял Ролан. — Как оно, а? В первый раз очень больно для всех, но есть друг, значит, будет успех.       — Возьми как тему для практики и всем потом расскажи! — пнул его под партой ногой Флат.       — Эй, я альфа вообще-то!       — А чего тебе не хватает, чтобы попробоваться в роли омеги? Слабо?       — Да ты! — на голову Флату надели картонные коробки, выкрашенные под цвета государственных флагов, со всем содержимым. Флат в долгу не остался, скастовав сгусток prima materia, как всегда не рассчитав для реакции горения дозу пирита, носимого с собой. Грянул взрыв. Занятие было сорвано.       Liebste Schwester,       Лорд Эль-Меллой II, выдернутый с другой лекции, стоял рядом с профессором Ламоль и с тоской взирал на нас. И мне почему-то было совестно за всех. Наверное, я стал частью общества, чего, как вы, родные, говорили, мне всегда не хватало, хотя подозреваю, что мне надлежит общаться с бетами, как и я (беты в нашем классе присутствуют, например, Вернер Цезармунд, которого перевели недавно по личной просьбе профессора из-за какого-то дела в замке Адра) и ребятами постарше, своими ровесниками (как Лувия). Но нечаянно я влился в компанию малолетних альф и омег. Если ты помнишь, я и в детстве, на отдыхе в Швейцарии, общался с юными племянниками семейства Лерман, рисовал им героев мультфильмов, от которых они сходили с ума. А ты упрекала, чтобы я не якшался с теми, кто мне не ровня, что за одни только картинки любить меня не станут. Хотя сама дружила с Иветт, которая младше тебя, но то простительно, вы были единственными девочками в компании, а я, оставленный в стороне, слегка, самую чуточку ревновал. Пусть так, но, наверное, дети — это мой эмоционально-психологический уровень развития. Если смотреть на перспективу и если я действительно стану разработчиком игр, если у меня не выгорит с магией, этот свежий взгляд на мир и то, что я предтеча молодого поколения, сыграет мне на руку. Для эффективной работы на целевую аудиторию.       И да, прости, что я так и не научился считать своей целью Исток. Мне по-прежнему кажется, что у меня могут быть свои мечты, а магия призвана помочь их достичь. Сама по себе она не должна быть самоцелью, потому что магия ради магии — бессмысленно.       — И вам не стыдно, ни на дюйм? — спросил Лорд Эль-Меллой II.       — Я тоже вопрошала, не стыдно ли мистеру О’Брайану! Не вожделеет ли он стать куртизаном и пойти по рукам, раз не способен сдержать инстинкты и отстоять честь перед альфами!       — Мисс Примавера, я спрашивал не мистера О’Брайана, а остальных, которые позволили себе превратить его сугубо частные дела в ток-шоу. Эрик по Конституции имеет право на неприкосновенность личной жизни. И с кем и когда ему встречаться, решает он один, а если захочет что-то обсудить, то только с родителями или будущим супругом или супругой, но никак не с нами со всеми!       — Но позвольте… — не унималась профессор Ламоль, — я знакома с его семьёй!..       — Рад за вас, но впредь попрошу не заниматься поборничеством морали в моём классе, — он опёрся тонкими пальцами в перчатке о край кафедры. — Тем более когда вас об этом не просят.       — О да, да! — воскликнула Иветт, заставив Каулеса снова поморщиться. — Доминируйте ещё, профессор, вам так идёт! Для законченного образа не хватает лишь стека, могу одолжить свой! И ваш новый парфюм такой пикантный, м-м! — Лорд Эль-Меллой II при этих словах чуть было не поднёс к носу запястье, но вовремя одёрнул руку. — О-бо-жа-ю. Обожаю целоваться с мужчиной, от которого пахнет одеколоном и табаком!       — Изо рта, — брякнула Бьянка.       Класс повалился от хохота.       — Я сейчас пересмотрю свой миролюбивый настрой! — гаркнул профессор. На его виске билась жилка.       — Я буду жаловаться в дисциплинарный комитет! — не отставала Ламоль.       — Вы не будете жаловаться в дисциплинарный комитет, потому что в таком случае я подниму вопрос о том, правомерно ли оставлять рабочее место в целях посещения ателье. Простите, мисс Примавера, я уважаю вас как специалиста и не желаю вступать в конфронтации, всего лишь хочу донести, что ничего из произошедшего не должно покинуть стен аудитории, ибо это гнусно, мелко и недостойно магов нашего уровня, не так ли? Благодарю за понимание. Теперь вы, — Каулесу показалось, что глаза Лорда Эль-Меллоя II сверкнули сталью, а морщины на переносице отбросили глубокие тени. — Чтобы я никаких обсуждений и сплетен не слышал! Разве что-то поменялось в учебном процессе, ваших межличностных взаимоотношениях? Я полагаю, что нет. Бьюсь об заклад, никому из вас не понравилось бы, если бы его подноготную вынесли на всеобщее обозрение. Омеги, для которых оттенки запаха как унижающее проклятие, меня поймут, а альфам и бетам я предложу примерить данную ситуацию на себя. И попросить прощения.       Liebste Schwester,       мы и просили прощения. Некоторые ворчали, но в итоге согласились с доводами профессора. И слишком жалко выглядел Эрик, таким разбитым я не видел его никогда. Неимоверно тяжело быть омегой в высшем свете. Поэтому, наверное, нам следует быть тактичнее в некоторых вопросах, чтобы случайно не ранить чувства Астольфо. Если он с тобой, а не сорвался в очередное приключение, передавай ему мои наилучшие пожелания.       P. S. Мы решили устроить Эрику сюрприз в качестве извинения и организовать празднование его дня рождения, что состоится через месяц, двадцать шестым мая.       Но сказать — одно, а реализовать — совсем другое. Собрать приличное число студентов в одном месте ради общей цели оказалось задачей невыполнимой. Тем более костяк класса составляли тяжёлые на подъём британцы, которые перед самой поездкой нашли у себя разного рода заболевания, или вспомнили неблагоприятные прогнозы погоды, или сорвались ухаживать за занемогшими бабушками и дедушками. Некоторые высокородные вроде Иветт и Лувии посчитали ниже своего достоинства участвовать в празднествах плебеев. Девочки строгого воспитания, вроде близняшек Пентел и Грэй, узнав, что планируется выпивка, да ещё и с парнями, пошли в категорический отказ. Надежды возлагались на Бьянку и на то, что она помирится на пикнике с Эриком, но и тут не срослось, не выгорела их работа свахами. В итоге остались немец, поляк, швед, уроженец Монако непонятной национальности и сам виновник торжества — ирландец. Словно какой-то анекдот.       Автомобиль — вполне себе вместительный белый «Форд Фокус» германской сборки — взяли в прокат. За руль отрядили Каулеса как единственного, у кого в силу возраста наличествовали права. И кому сказать «нет» в прямом смысле помешала отчаянная зевота. Ночь он спал плохо, потому что в закрытые веки ему мерцал монитор работающего компьютера: шла конвертация в avi-формат DVD-дисков сестёр Пентел, а это процесс небыстрый. Каулес наивно полагал, что «Друзья» — полнометражный фильм, а оказалось, мультисезонный сериал про трёх парней (альфа, бета и омега) и трёх девушек (тоже альфа, бета и омега), в другие тонкости сюжета он не вникал. И недосып стал первой ошибкой в череде фатальных совпадений сегодняшнего дня.       Каулес и Свен занимались закупкой продуктов, подбором музыки и прочими организационными моментами. Ролан виртуозным образом от хлопот откосил, и никто даже не понял, как. Флата отрядили приобрести выпивку, потому что только он мог умыкнуть из Часовой Башни автоматон для переноски ящика с бутылками, и этого никто не заметил бы. И здесь крылся второй просчёт, так как нечего было представителям пивных стран поручать выбор горячительного представителю страны винной. Потому что автоматон и Флат притащили с гордым видом шесть бутылок коньяка Napoleon. На пятерых человек. Ухнув на него весь общак, так что из остальных продуктов пришлось довольствоваться коробкой пиццы, чипсами, соком и любимыми Эриком яблоками. Хорошо хоть мясо Свен замариновал накануне, а Ролан уверил, что фигня вопрос, он и без штопора раскупорит бутылки ножом. В общем, народ находился в приподнятом настроении и махнул на всё рукой. И вслед удаляющемуся, выполнившему программу автоматону тоже помахали.       На самого Флата махнуть рукой не получилось. Он нацепил ободок с кошачьими ушами с бубенчиками, жутко звенел и с горящими глазами рассказывал, как выписывал сей головной убор с какого-то японского сайта, как посылка добиралась к нему сначала через Америку, потом через Берлин, и только сейчас — в Лондон. В итоге обогнув весь земной шар. А Флат отслеживал три месяца, волновался, возмущался, что неужели нельзя было выбрать маршрут покороче, но делать нечего — нигде больше ушки именно светлого цвета он не нашёл, японцы, наверное, пошивали только чёрные для своих брюнетистых деток.       И кто бы мог подумать, что этот чёртов аксессуар станет третьей ошибкой.       — Как там твой зачёт по экзорцизму? — беспокоился Каулес за Свена, выносящего пакет с углём для барбекю из супермаркета, около которого они припарковались. — Ты точно завтра будешь в состоянии сдать?       — Точно.       — То есть уже умеешь изгонять суккубов и инкубов?       — А они тебя мучают? — Ролан присел перед зеркалом бокового вида, поправляя свой недоращенный каштановый ирокез, который совсем недавно остриг, но теперь захотел вернуть обратно. — Меня вот наоборот радуют.       — Ня! Ня! Ня! — лез под руку Каулесу Флат.       — Почему не «миау»? — не понял Каулес. — Откуда там «н»?       — А я думал, — подхватил Ролан, — что немецкие кошечки рявкают: «Миаухт!»       — Ты не тех фильмов насмотрелся.       — Потому что НЯ! — и Флат поджал руки как лапки. — Ну НЯ же! Ну почеши за ушком!       — Кто-нибудь, спасите! — Каулес бросил на водительское сиденье ветровку, которую захватил на случай непогоды. — Свен, трахни его по кумполу чем-нибудь тяжёлым, Флат опять завис.       Ролан прыснул:       — Свен, да просто трахни Флата!       — Ты опять за своё? — с тоской протянул Свен, возящийся у открытого багажника. — Каулес, зачем нам газеты и мусорные пакеты?       — Для объедков. Никто из вас не подумал, а я подумал.       — Не, ну а чё… — Ролан нагло сцапал из стратегических съестных припасов яблоко. — Я всё жду, как однажды зайду к Свену за конспектом, а мне откроет Флат в одном полотенце.       — На голове, — буркнул Каулес, ещё раз сверяясь с картой.       — Боже упаси!       — Чего это тебе во мне не нравится, ня? — возмутился Флат. — Тебе показать, показать, ня?       — Флат, успокойся!       — Держите Флата, он опять таблетки не принял!       — Ролан, стопэ жрать, мы ещё не приехали, а еды и так мало!       — И это Флат всё бабло растранжирил!       — Хватит! — веско заявил Каулес. — Погнали уже. И, Ролан, не пророчествуй, пожалей меня, я ж по соседству со Свеном живу, стены тонкие, всё слышно.       Liebste Schwester,       я совершенно не понимаю, почему все считают, что у Свена и Флата хотя бы в теории что-то вероятно. Быть может, привыкли видеть их вместе, быть может, я, как новенький, чего-то не знаю или у Ролана шкурный интерес, потому что он поставил свои кровные на их пару. Но мне кажется, что Свен неровно дышит к Грэй, и не замечает этого факта разве что слепой. А таких в Часовой не водится, даже искусственный глаз Иветт зрячий. Иногда даже слишком. Нельзя не отметь, как она растёт над собой, я не ожидал от неё такого прогресса. Может, и я в один прекрасный момент стану Брандом?       Но речь не об этом. А о том, что впереди ждёт отдых на природе, подальше от каменных джунглей и спёртого воздуха. Сэр Толкиен вдохновлялся сельскими просторами Британии, здесь он представлял и холмы Шира, и белые рощи Лотлориэна. Я хочу увидеть это лично и подзарядиться творческим порывом, и ощутить себя наконец-то на благословенной земле, по которой ходили Сидхе, которые стали прообразом его эльфов.       День обещал быть тёплым и, как все надеялись, без осадков, хотя заклинать Британию о хорошей погоде — гиблое дело.       Учебных занятий, на счастье, почти что не было. Полным ходом шла подготовка к сессии, а дальше ждали летние каникулы, и по сути пикник стал бы последними их посиделками перед длительным расставанием. Каулес слегка грустил.       Зато обрадовался Эрик, которого разбудили сигналами клаксона под окнами кампуса и песнями: «Happy Birthday to You!» Бедняга даже прослезился.       Путь пролегал в западный Эссекс, Свен вынюхал это местечко, когда зимой они с профессором вели тайное расследование перед Судом Великих, сплетни о котором даже до Каулеса долетели. Свен ориентировался по запаху, а запаху было плевать на проезжие части, болота и буераки, и Каулес прилагал немало усилий, чтобы перевести аллегории своего живого навигатора с соседнего кресла в нормальные слова и предложения. На заднем сидении Ролан, Флат и Эрик слушали любимых Битлов последнего, что-то громко обсуждали, хохотали, и на душе теплело.       Liebste Schwester,       это очень щекочущее чувство, когда тебя окружают люди, которым не всё равно. Когда тебе спокойно в их компании. И хочется смеяться пустякам, спорить, делиться сокровенным… Как бы я мечтал, чтобы тебе встретились такие же хорошие подруги!       В Иггдмилления нас окружали маги взрослее и опытнее, это уважение (не ко всем), наставничество, но не дружба. И я боюсь, что отравлен отношениями со старшими коллегами и разучился приятельствовать с ровесниками, как в детстве бывало. Порой они кажутся мне скучными, недалёкими… но только рядом с ними возникает это уникальное тепло.       Колдобины и выбоины трепали «Форд», как бы Каулес ни старался их объезжать. Не асфальтовое полотно, а ужас!       — Это тебе не Дойчланд, квадратиш, практиш, гуд, — с выражением подколол Ролан.       — Я всё понимаю, но не до такой же степени! — процедил сквозь зубы Каулес. — Похоже, дороги как проложили при римлянах, так и не ремонтировали.       — Именно. Потому что владениям выгоднее выплачивать страховку автомобилистам, чем чинить пробоины. Зато римские виадуки красивые.       Каулес тихо выругался. Друзьям-то что, им весело, а ему надо довезти их в относительной целости и сохранности и попутно не покоцать арендованный автомобиль. «Форд» согласно урчал под рукой соотечественника.       Беседка и площадка для отдыха были арендованы у кемпинга «Живописное озеро». Облака неслись по небу и отражались сталью в воде. Подёрнулись ряской и мхом мостки для рыбалки, и почти высохли от брызнувшей полчаса назад мороси столики и скамейки под навесами. Пусть это и не полянка, где Берен впервые увидел танцующую Лютиэн, но тоже вполне волшебно, а главное — тихо. Других посетителей не оказалось. Май — всё-таки рановато для барбекю. Не все же такие умные, как студенты Часовой Башни, тепло одевшиеся и прихватившие с собой пледы.       И совершенно напрасно девочки подозревали грядущие попойки и необузданных альф, тем более из альф присутствовали лишь Ролан и Свен. Одного всерьёз никто не воспринимал, другой был помешан на личной ученице Лорда Эль-Меллоя II. Всё было прилично: и площадка для жарки мяса на решётке, и музыка-старьё специально для именинника, включенная на ноутбуке, подсоединённом к Первобытной батарее, смахивающей на колбу с металлическими набалдашниками, и компания подобралась не выражающаяся и не напивающаяся вдрабадан, чтобы, например, голыми сигать в озеро — нет, все они маги, учёные и в высшей степени существа интеллигентные. Даже от предложенной рыбалки отказались.       И начали вовсе не с коньяка, а с пива, которое всё-таки прикупили на заправке, скинувшись тем, что у кого завалялось в карманах. Как всегда, у Каулеса завалялось больше всех.       — С Днём Рождения!       — Будем здоровы!       — Ребят, — вытер рукавом мокрые глаза Эрик, — а давайте и ваши дни рождения отметим с размахом, а?       — Супер идея! — подхватил Флат, раскрывая коробку с пиццей. — Налетай! Слушайте, классно так свалить из Часовой, пока остальные парятся.       — А нормальная еда будет? — Ролан закутался в плед от дувшего в спину озёрного ветра. — Свен, ты говорил, что умеешь жарить мясо, вперёд! Мясо-мясо-мясо!       Каулес представил, как Ролан и хвостом машет в предвкушении. И кто из них после этого Le Chien?       — Я помогу! — подскочил Эрик. — Я хочу научиться!       — Бьянке для совместной жизни и пасты хватит, — засмеялся ему вслед Ролан. — Берёшь всё, что есть в холодильнике, бросаешь на сковороду, мешаешь с макарошками и готово. Ты, главное, не забывай в кровати глаза закатывать и кричать: «Mamma Mia!»       — Откуда такие познания о вкусах Бьянки? — заговорщицки подмигнул Флат. — Вы что, не просто победители в разборках при Чайна-таун, вы что-то большее?       — Чтоб я — и с альфой? — скособочился Ролан. — Да ну блин, её феромон палёным несёт, невозможно же, не продохнёшь! И вообще женщины-альфы… Такие странные… Эти их постельные практики… — он поднял руку, выставил пальцы копьём, а после сжал в кулак. — Не, ну я понимаю, у баб ладошки узкие, природа всё предусмотрела, но как представлю… Главное: а с чего они сами кайф-то ловят? С упоения властью? Не, я слышал, что у альфа́чек всё от головы, и оргазм в том числе, но чтобы…       — А если их… — подпёр щёку ладонью Флат. — Ну, обычным способом ня?       Каулес взял со стола ножик и принялся чистить яблоко, чтобы к нему, занятому, не лезли.       — Они ж там недоразвитые, — философствовал Ролан. — Канал есть, но оканчивается половыми железами и всё, тю!       — А если зайти с тыла? — заговорщицки прошептал Флат, почти ложась на стол.       — А у баб туда никакие железы стенками не выпирают, — так же пробормотал Ролан, наклоняясь навстречу Флату. — Кайф им ловить не с чего. Вообще не секу, как они в дикой природе размножаются.       Свен, достающий из багажника контейнеры с мясом, всё прекрасно расслышал и без тени смущения фыркнул:       — А они и не размножаются. Суки-альфы в дикой природе редко приносят потомство. Лижут себя под хвостом, а после — партнёра-омегу, и то мало шансов, что смазка омеги, которая в течку ходит в брюхе ходуном из-за спазмов мышц, доставит спермии куда следует. Впрочем, спермии очень живучие, если сравнивать со сперматозоидами самцов, и это повышает шансы. С развитием технологий заводчикам стало проще…       — Свен, хватит, — перебил Ролан, — Эрик сейчас взорвётся. Эрик, ну не красней так! Слушай, походу месяц назад ты был не с девчонкой, а?       — Ролан, сам помолчи! — состроил серьёзную мину Флат, хотя с кошачьими ушами все старания сошли на нет.       — А что, никому не интересно? Моё мнение: только маньячки могли додуматься всё делать руками, видимо, не зря приматы эволюционировали свои культяпы. Зато у альфачек дети случайно не получаются, всё продумано. Нет, парни, а всё-таки, всё-таки как они получают оргазм? С их партнёрами ясно, а они? Массаж клитора? Не, он у них развитый, не пять сантиметров, конечно, но всё же.       Каулес представил шкалу линейки. А Ролан продолжил, не глядя на сбежавшего к огню Эрика и повизгивающего от смеха Флата.       — По размеру клитора в средневековье альф и отличали. И всё равно ошибались, тут уж период созревания расставлял всё по местам: кто потечёт, кто в гон войдёт, а кто каждый месяц начнёт обливаться кровью — вот подстава-то, а? В принципе, с пацанами та же засада: у альф вроде должен прощупываться узел, но порой узел формировался только к подростковому возрасту, как и клыки прорезались, вот тогда и решали, кому в какой нужник ходить. Это сейчас анализы изобрели.       — Обратись с этими вопросами к сексологу Лерман, — посоветовал Каулес, отрезая ломтик яблока.       — Иветт сама целка набитая. Был бы у неё опыт, не выражалась бы так вычурно, а называла вещи своими именами. Я вот думаю, может, оргазм альфачек кроется в точке J?       — А не G?       — X! — озвучил свой вариант Флат. — Потому что на сайтах толком не написано, где она.       — Я тебе больше скажу: на девчонках тоже не написано. Истина где-то рядом! Где-то… там, — поводил руками в воздухе Ролан. — Точка F. От слова «fuck».       — А она вообще у альфачек есть, ня?       — Должна быть, что они, не люди, что ли... Мы с вами протупили! Надо Эрика к Бьянке заслать, пусть всё выведает и нам доложит!       Что свидетельствовало, что никто понятия не имел ни о каких мифических точках. А Каулес взял обратно свои слова насчёт приличия. Скосился на батарею пивных банок. Они только приступили, языкам развязываться рано…       И опять же, он старший в компании, но если станут пытать и спрашивать, будет сидеть с каменным лицом и вещать что-то из прочитанной литературы, лишь бы никто не догадался. Жаль, что читал он чаще всего сэра Толкиена, а тот этих вопросов не касался, и ничего, гениальные же сюжеты сочинял и без горизонтальных сцен!       — Да и не горю я желанием заводить отношения со статусными, — скривился Ролан. — С омегами в смысле. Это ж столько хлопот… перепады настроения, гормоны, шизы… Не-е, мне оно не надо. Я женюсь на девочке-бете. С ними спокойно.       — Сёстры Пентел? — оживился Флат. — Две по цене одной? Зато точно будешь знать, что родятся у тебя близнецы! В их роду по-другому не бывает.       — Тьфу на тебя, Пентел свои в доску. Мало ли бет на свете, их, между прочим, большинство!       Liebste Schwester,       и заметь, я в этот момент ни слова о тебе не упомянул! Отмахивался от комаров и с удовольствием слушал ирландскую джигу, которая сменила The Rolling Stones и Aerosmith. Протащил всеми правдами и неправдами в плэйлист, чтобы хоть так вдохнуть что-то аутентично-эльфийское. Саундтреки из «Властелина Колец» компания не заценила бы.       — И чё там как с нашей едой? Знаете, как по-польски будет еда? Potrawa.       — Готовится ваша potrawa! — донёсся ответ хлопочущего у решётки Свена. Аромат, смешанный с дымом, и правда становился умопомрачительным.       — Слово на русское смахивает, — заметил Каулес.       — А ты знаешь этот язык? По лингвомагии учил?       — По лингвомагии я сдавал квэнью, изобретённую сэром Толкиеном. Моя личная инициатива, преподаватели, мягко скажем, обалдели. А русский в школе учила сестра, а я… вслед за ней, потому что в школу ещё не ходил, а интересно было. И вот занятное свойство памяти: квэнью я сдал и забыл, а те уроки до сих пор помню. Ну как помню... уровень слабый, но хоть что-то. Опять же, дед нас натаскивал. А ещё прапрабабка учудила. Залила фамильный медиумный амулет смолой, чтобы заэкранировать от соперников, и с получившимся кулоном завещала себя похоронить. Только не учла горячих грунтовых вод, янтарь разложился, и теперь амулет каждый год в день летнего солнцестояния фонит: бьёт фиолетовым лучом из могилы в небо. А мы, потомки, вынуждены приезжать в Кёнигсберг и дежурить, маскировать луч, чтобы обычные люди не засекли. И знание языка пригождается…       Впрочем, Каулеса уже никто не слушал.       — Если они запорят всю potrawa… — Флат отхлебнул пива, — то останутся только пицца, чипсы и яблоки. Ох, надо было у Райнес спереть Трим, она бы нам сготовила.       — С ртутью вместо приправ. А я предлагал пожарить накануне, — заметил Каулес.       — А как же запах дымка?       — Вот не понимаю эту привычку — забивать холодильник, — крикнул со стороны гриля Эрик, сам не зная для чего махая прихваченным на заправке глянцевым журналом над мясом. — А у Каулеса всегда найдутся припасы, как не придёшь. И большой белый друг-холодильник в комнате, соответственно, тоже есть. Почему бы не готовить по одной порции, когда голоден, так же быстрее! И вообще нас и в столовой неплохо кормят.       — Потому что никогда не знаешь, что случится через минуту. А если ремонт в кухонном блоке, или водопровод прорвёт, или доктор Хартлесс восстанет из мёртвых и пойдёт опять крушить Норидж? — возразил Каулес. — Глядя на состояние английских дорог, я уже ничему не удивлюсь!       — У тебя самого фамилия английская, — выразительно поиграл бровями Ролан.       — Прусская, — уточнил Каулес. Он, родившийся глубоко на суше, как и Толкиен, слышал иногда во снах шум моря, его зов. А бабушка повторяла, что у них с сестрой в глазах плещутся холодные балтийские волны. — От прусского Perwaiditajs — «управляющий».       — Так мы почти земляки!       Каулес поправил очки. Не желал развивать эту тему. После войны Восточная Пруссия отошла Польше и Советскому Союзу, а депортированная семья Форведж обосновалась в глубинке под Дрезденом.       — Он же немец, — не понял Эрик. — Германия далеко от Кракова.       — Есть саксонцы, баварцы, вестфальцы, но немцы — это немного не… — попытался объяснить Каулес, но его всё равно не поняли.       — Я так и не разобрал, где ты родился, ня, — упёрся в него взглядом Флат.       — В ГДР, — устало ответил Каулес.       — А это где?       — Уже нигде.       На всю поляну с жутким акцентом запело:

      STRAY!.. STRAY!..

      Подскочили все.       — Без паники! Мой новый рингтон, — Флат достал мобильник в зелёном чехле с наклейкой очередного анимешного героя. — Сугой, скажи! Это из «Волчьего дождя», суперская анимка, там ГГ превращается в белого волка…       — Ну всё понятно, здравствуй, дедушка Фрейд, ты реально был умнее всех… — протянул Ролан. — Вот уважаю мужика. Я ж говорил…       Кто о чём, а пан Бержински о своём…       — Алё! — прижал мобильник к уху Флат, не выпуская банку пива из другой руки. — Да, Грэй, уже на месте. Без происшествий. Всё пучком, не нервничай. Помним, помним, что магию не применять, сокрытие таинства, все дела. Ага, поздравления передам. Оу, да не извиняйся ты, ну не поехала — и не поехала…       — А чего это тебе звонит моя милая Грэй? — рыкнул сквозь дым жарящегося барбекю Свен.       — Давайте за коннект и мир во всём мире! — подорвался Ролан, пока не случилась потасовка или Флат не принялся пересказывать сюжет очередного мультика. Эта славянская манера провозглашать тосты оказалась заразительной. — Выпьем!       В прохладное майское небо взметнулись банки с пивом.       К грилю решили откупорить коньяк, тем более пиво приговорили. Пластиковые стаканчики, предусмотренные Каулесом под сок, имелись в наличии, но вот как и с чем употреблять благородный напиток, никто не представлял.       — Охладить или наоборот подогреть? — размышлял Ролан, на манер сомелье держа бутылку на вытянутых руках. — И с чем подавать, с кофе и сигарами?       — Нет ни того, ни другого, — возразил Каулес. — И охлаждать чем собрался, фризом? Раскрытие таинства.       — Скучные вы. Может, с соком замешать, какой у нас, апельсиновый?       — Как будто там пробегали апельсины, — Каулес потянулся за пледом, потому что солнце скрылось за облаками и похолодало. — С ароматизатором, идентичным натуральному.       — А льда наколоть? Я серьёзно, парни, я воду сейчас заморожу, и никто Факультету Политики не настучит.       — Коньяк тёплым пьют, — подал голос Свен. — Но градусов там много.       — В самый раз, чтобы согреться, — чихнул Каулес.       — Я бы разбавил, — пискнул Эрик.       — Мне пофиг, ня! — отмахнулся Флат.       — Решено, коктейли замутим! — Ролан отмахнулся от комара, вьющегося у него перед носом. — Так надольше хватит, и меня в сон не потянет от крепкого алкоголя.       Пропорции смешивались на глаз, и Каулес очень сомневался, что получится что-то приемлемое, а не очередное непотребство.       — Чтобы не заснуть, тебе скорее энергетик нужен, — предположил Флат. — А ты вместо этого портишь Nya-poleon.       — Бутылку колы смешать с двумя растворимыми кофе, — Эрик лениво прожевал яблоко. — Вкус кошмарный, но не заснёшь гарантировано. Или гуарана. И зажевать яблоком. Или из колы лишний газ убрать, и на этом варить кофе.       — Нехилые у тебя познания, — восхитился Ролан, протягивая ему первый стаканчик с пойлом.       — Я сессии только на энергетиках и сдаю, — обвёл компанию наивными глазами Эрик. — А вы не так?       Liebste Schwester,       а я, наивный, справлялся укрепляющей сознание магией…       Беру свои слова обратно. Здесь, на западных островах, водятся вовсе не эльфы. Меня окружают одни гномы.       — Можно смешать кофе и энергетик, но эффект будет тот же, что и от колы, — делился Эрик… в приватной обстановке удивительно быстро выяснялся его богатый опыт в разнообразных сферах жизни. — А вспомнилось мне потому, что однажды, когда было совсем жёстко после двух ночей переписывания лекций, я держался на коньяке и энергетике. Ломало потом жутко.       — Ну мы не настолько кульно набодяжим, — уверил Ролан. — Самый страшный коктейль — это треть водки, треть вермута, треть сока и лимон. Память отрубает только так.       — Да это детский вариант, — почесал нос Эрик. — Мне память отрубает только с одной водки, двойного мартини, льда и лимона без закусывания.       Каулес слушал эту браваду и посмеивался про себя.       — А Эрику я скажу, чтобы он не нажирался, как всякий ирландец, — глубокомысленно изрёк Ролан. — И не закусывал одной картошкой. Как всякий ирландец.       — Какие-то проблемы? — взвился Эрик, но конфликта опять не случилось, потому что его взгляд упал на наручные часы. — Серьёзно? Уже четвёртый час? Я родился в 15:20! Каулес, включи «Let It Be»! Я хочу родиться под «Let It Be»!       — Нахер это старьё! — умудрялся везде влезть Ролан. — Давай «Take Another Shot»!       — «Du hast»? — пошутил Каулес.       В итоге разгорелись музыкальные дебаты, затем все выпили за силу искусства, потом за день рождения, в итоге потеряли счёт времени, и Эрику пришлось «рождаться» под «Stray» Флата.       — Да, Грэй? Не-а, мы не пьянствуем, мы культурно сидим. Честно! Трезвые! Ваще! У нас только на сок с амортизатором денег и хватило. Ага, ага, — Флат увернулся от пытающегося отнять мобильник Свена, при этом звеня раздражающими бубенчиками на ободке, — мы помним, как проф Харизма заикнулся, что только идиоты закидываются палёным бурбоном и, типа, не лучше ли вам в компаниях, как знающей себе цену элите, употреблять фешене... шампанское короче.       Звонок сорвался, потому что Свен вырвал-таки мобильник, демонстративно нажимая красную кнопку, и лишь вовремя обливший его коньяком из стаканчика Эрик спас неповинную технику от утопления в озере.       — Нда… — покосился на творящийся бедлам Ролан. — Надо было брать не коньяк, а шампусь. Вы какое предпочитаете, panowie?       — Французское? — предположил Эрик, оттирая салфетками рубашку Свена.       — А бывает не французское? — удивился Флат.       — Брют, — проворчал Свен, отбирая у Эрика салфетку.       — Лучшее шампанское — это пиво, — вздёрнул нос Каулес и выпил за это.       Обсуждение одноклассников, преподавателей, предстоящей сессии, шпаргалок, взяток, учебного процесса и прочего плавно перетекло в разговоры о девчонках и нытьё Эрика на дуру Бьянку, а после настал черёд политики, в которой, как самый трезвый Каулес понял, никто ничего не понял. Чуть было не зарядил дождь, но обошлось лёгкой моросью, которую тут же разогнал ветер, зато пригнал новую партию комаров. Кровь в жилах согрелась, так что пледы были отброшены в сторону. Именинник, как всякий возвышенный омега, на покачивающихся ногах отчалил фотографировать росшие вокруг полевые цветы. Непонятно, зачем.       — А что, используешь потом его фотки для фонов в своей игре, — хлопнул Каулеса по плечу Ролан, устроившийся с ногами на краю скамейки. С другого стороны в позе римлянина возлежал Флат, объедавшийся остатками чипсов: ему сказали, что нужно закусывать, чтобы не опьянеть, но Каулес сомневался, что от снеков будет польза.       — Я типа прошёл его игруху, — заметил Флат, крутя в пальцах чипсину. — Ну такое… прикольненько. ГГ — огнище.       Главная героиня была срисована и списана с Фран… Но об этом Каулес никому не рассказывал. И музыкальную тему он подбирал целую неделю, часами зависая в сети и выискивая то, что подошло бы именно ей, пока не нашёл тонкую ломкую мелодию, невероятно чувственную и на эльфийском языке — сочинили и исполнили ролевики из толкиенистов, а у трио вокалисток были высокие, под стать эльфам или ангелам, голоса.       Фран и являлась чем-то неземным. Изящные балетные руки в кружеве перчаток, подвенечное платье, фигура такая, какой не может быть у рядовых девушек: невероятно узкая талия, затянутая в корсет, стройные ножки с маленькими ступнями, непринуждённо балансирующие на высоких каблуках, так что хочется подхватить их обладательницу, чтобы она не утруждалась и не упала: ей бы по облакам ходить, а не по бренной земле. Почти модельный рост, ни одного лишнего килограмма, и при этом высокая грудь и округлые бёдра. Но Каулес не проникся бы одной лишь красотой. Он видел её чистый взгляд ребёнка не от мира сего. Слишком хорошего, чтобы в грязной реальности существовать, она, эта реальность, таких недостойна. Святая, венец гармонии, вознесённый андрогин с двадцать первого Аркана Таро. Так трогательно привязанная к Каулесу, желающая лишь, чтобы он был счастлив, дарящая ему цветы ради одной лишь улыбки.       Каулес смотрел на неё глазами творца. В детстве он, наглядевшись на коллекционных кукол, в которых играли Фиоре и Иветт, по ночам думал создать нечто похожее. Миниатюрное, гибкое, принимающее любые позы, чтобы было видно каждый пальчик, каждое сочленение. Удивительный покров не пластика, нет, а чего-то похожего на тёплую кожу, который не намокал бы и не загрязнялся. И волосы… он представлял не паклю, а длинные локоны, чтобы выглядели как настоящие, и почему-то необычных оттенков, например, розовых, как лепестки шиповника. Роза — банально и высокомерно, а вот нежный шиповник... Он и благоухает куда как приятнее розы!       Когда Каулес на Рождество попросил у мамы в подарок куклу, она удивилась и спросила, почему. А он пожал плечами и ответил, что они очень красивые. Наверное, запретный плод сладок — его не подпускали к куклам сестры, да те были и неинтересны, у них не сгибались руки и ноги, их завитые кудри были слишком коротки, чтобы заплетать причёски — в фантазиях он придумал что-то более идеальное, с тонким ароматом шиповника. Каулес вырос, наваждение стёрлось… а быть может, у доктора Франкенштейна имелось похожее наваждение, но он ничего не забыл, а вдохновенно воссоздал образ, что являлся в мечтах, не низменных и пошлых, а возвышенных.       Те странные чувства, что испытал Каулес, впервые увидев это созданное человеческими руками совершенство, были незамутнённым восторгом творца. Никогда более не доводилось ему испытывать такой трепет. Ему, осколку народа, которого не было, досталось в Слуги сокровище, которого тоже не должно было существовать, а он не сберёг. Он хотел, чтобы Фран тоже была счастлива, просто радуясь каждому дню. Но оказался никудышным Мастером, потому что она погибла… но вместе с тем навсегда оставила ему часть своих умений. Управление электричеством, а не жалкие потуги Каулеса в виде атакующей собакообразной тени или слабых способностей медиума. Выжженное Молнией Древо по-прежнему подчинялось ему, он мог вызвать его в любой миг. То была частица Фран, нашедшая пристанище в нём, тот энергетический кладезь, что вложил в неё когда-то доктор Франкенштейн, чтобы вселить в сшитую мёртвую плоть саму жизнь, аниму. И потому Каулес не имел права умирать, ведь пока есть он, остаётся на этом свете и капелька Фран.       Это не любовь, не желание и не преклонение. А цель, которой, как он увидел, можно достичь. Каулес осознавал свои возможности: наяву он повторить такого не сможет. Он шёл своим путём. После гибели Фран погрузился в размышления о природе искусственных созданий, от мифов про Галатею до сказок Гофмана. Пока не нашёл вдохновение в пьесе Хасинто Грау «Сеньор Пигмалион».       И монологи главного героя, такого же творца, помогли ему понять, что подражание или присвоение чужих лавров не принесёт удовлетворения. Он не Бецалель и не Авицеброн, чтобы создавать человекоподобных слуг. Его больше интересовали те, кто разыгрывали бы какие-нибудь сюжеты, представления, кто были бы прекрасным и в его глазах, и в глазах зрителей… или геймеров… Он мог воображать идеалы, или не идеалы, что даже круче, а после находить форму, чтобы донести до остальных свои сны и фантазии. Он слышал придуманных персонажей, видел их, каждого любил, как дитя, даже если заставлял разыгрывать драмы, и был привязан. И увлечён действом, самой его красотой.       И, как ни странно, но с реализацией ему помогли обычные люди, а не маги. Всё же не привык Каулес вращаться в эзотерических обществах.       В одиночку он не разработал бы игру с нуля, но списался с группой энтузиастов, и они на собственноручно собранном движке создали визуальную новеллу, воздушные арты к которой нарисовал живущий за километры и мили от Каулеса таец. Получилась история о приключениях Фрэнки — супергероини с булавой, прибывшей на Землю с погибшей планеты. Фрэнки противостояла злодею, который и погубил её родину, а позже вторгся на Землю и скрывался среди новых друзей девушки. И игрокам предстояло вычислить, кто же из окружения Фрэнки предатель и кто постоянно подсылает к ней киборгов-убийц.       Визуалка была выложена на одном из некоммерческих сайтов, объединяющем разрабов, и неожиданно заимела успех на Дальнем Востоке. Япония даже выкупила права и выпустила диск, а команде Каулеса выплатили гонорар и отправили рекламные плакаты, которыми он и по сей день дорожил. Но за год интерес угас, да и самому Каулесу наскучило.       Вдобавок наложилось увлечение мирами Толкиена, и игры отодвинулись на дальний план. Всё-таки главной проблемой Каулеса было и оставалось огромное количество занятий, он распылялся и не мог сосредоточиться на чём-то одном. Хватался за всё и мало что доводил до конца. Теперь ещё и титул наследника семьи на него повесили…       — Я помогал в разработке пары игр, но профессионально этим заниматься — увольте. Чокнешься, — Каулес снял и протёр очки. — Я элементарно не успеваю. Хотя… саундтрек с главной темой Фрэнки крутится в мыслях и сейчас… Я подумал, не начать ли самому записывать треки. Оборудование есть…       — Ты поёшь? — перебил сидящий по соседству Свен.       — Нет, — улыбнулся Каулес. — Просто треки, без слов. Мелодию можно генерировать, ноты я знаю. Нас с сестрой обучали классической музыке, но в своих комнатах мы всё равно слушали, что хотели.       — А возьми… ик!.. Флата в вокалисты, — загорелся Ролан. — А то он ж постоянно чёт мурлычет, задолбал уже, а так бабло приносить будет, а то стипухи ни на что не хватает! Ик!       — Смотря как тратить, — возразил Каулес. — И потом, это не синглы, как вы подумали, и на этом много не поднимешь. Обычные мелодии… цифровые…       — Как у диджеев?       — Нет же! Я про саундмейкеров. Как бы объяснить… эти эпики потом для игр берут, для фона в репортажах, для…       — А давайте кастинг прям щаз запилим, ик! Как в муз-шоу! — закинул ноги на стол Ролан. — Вот, во-о-от Флат чё-нить исполнит, да, Флат? А Эрик чё-нить сочинит, как поэт, и всё, и The Prodigy лососнут.       — Ты ещё предложи Евровидение выиграть,       — Да кому оно нахер упало? Попса — отстой! Ик!       — А ты можешь включить «Paris au mois d'août»? — оживился Флат, которого не надо было просить дважды, и уселся на спинку скамейки, устроив на сиденье ноги.

Balayé par septembre,

Notre amour d'un été

Tristement se démembre

Et se meurt au passé.

J'avais beau m'y attendre,

Mon cœur vide de tout

Ressemble à s'y méprendre,

À Paris au mois d'août.

      Не сказать, что у Флата имелся поставленный голос, но слух присутствовал, а ещё он не стеснялся, а стеснение — первая преграда для хорошего исполнения. Фран, например, стеснялась, хотя Каулес часто слышал, как она пытается напеть что-то себе под нос. У неё получилось бы, но он, Мастер, не смог обеспечить ей долгую жизнь, какая досталась Астольфо.       Все заслушались. Нет, без шуток, прозвучало неплохо. Всё-таки французский язык — это язык любви… Не случайно именно французы придумали французский поцелуй, и оргазм назвали la petite mort, и даже вязка по-французски, когда партнёры меняются ролями, была их изобретением.       — Ик! Флат, а что это было за винтажное хламьё? — спросил Ролан.       — Любимая песня Жюли…       — Свен, ик, начинай ревновать, — дал отмашку Ролан. — Вон с какого перепугу твой наречённый интересовался женской анатомией, хех! Нашёл себе альфачку!       — Жюли — моя гувернантка, — и Флат улыбнулся так искренне, и это его так красило, а Каулес поневоле задумался, не с такой ли искренней улыбкой Свен слушал только что его песню? Но вслух ляпнул почему-то прямо противоположное:       — У Свена все мысли о Грэй.       Ролан присвистнул:       — Ну конечно! Свену надо ещё одну девчулю найти, и будет у него ABBA. Ик! Могу посоветовать леди Эль-Меллой, пха-хах! И обзовут себя «Горячие блонди»! Ик!       Liebste Schwester,       извини за такие подробности. Это не потому, что у Ролана скоро гон или он в кого-то влюблён. Он перманентно находится в подобном состоянии.       — А где наш виновник пропал, а? — взбудоражился Ролан. — Мож, на компанию альф напоролся, ик!.. пока мы тут ему праздник закатываем?       Ничего не скажешь, замечательное торжество, когда про Эрика все забыли.       — Нет здесь посторонних, — покосился на Ролана, как на идиота, Свен. — Я чую.       — А ты можешь учуять, они истинные с Бьянкой или нет? Ик. Между ними чёт было или нет?       — Не было. А насчёт истинности… запахи весьма гармоничны, но истину знают лишь они сами.       — А типа в Ярмарке женихов и невест подсмотреть, ня? — звякнул бубенчиком Флат.       — Точняк! — взревел Ролан, чуть не падая на стол перед Каулесом. Сидящий по левую руку Свен даже отшатнулся и взрыкнул, но на него не обратили внимания — привыкли не бояться. — Ик! Каулес, у тебя ж кабель для мобилы с собой? Который кабель, а не кобель, хех! А ну глянь, ик?       — Тебе не кажется, что это то же самое, от чего нас предостерегал профессор? — подавился возмущением Каулес. — И почему мы, собственно говоря, здесь! Это вмешательство в личное!       — Да ладно, хоть ты не зуди! Ик! Тока я хотел сказать, как хорошо, что девок нет, никто по мозгам не ездит, и на те!       — Тян не нужны, — поддакнул Флат.        — Если вы так хотите знать, ик, — Ролан вальяжно откинулся на спинку, — то я начну с себя. У меня секретов нет.       — Спасибо, не надо, — зыркнул в его сторону Свен.       — Ик. А я расскажу! — разобиделся Ролан. — Мои данные там тож есть. И есть девчонка-омега, которая подходит мне аж на восемь… ик… десят пять процентов!       Флат охнул:       — Сугой! Ты, как её встретишь и увидишь, точняк втюришься без памяти. Ну типа по идее так должно случиться. Праздравляю, чувачелло!       — Не встречусь и не втюрюсь, ик! Она из Парижа, и её зовут Фатима. И вряд ли увижу, снимок есть, но в парандже, тока глазищи торчат.       — Зато на всех фотках будет гарантированно хорошо получаться, ня-ня-ня! — громко расхохотался Флат.        А Каулес заметил:       — Привыкай, таково теперь истинное лицо парижанок.       — Смешно вам? — скорчил оскорблённую невинность Ролан. — А мои родаки, орто… ксальные католики, несмотря на то, что маги, в шоке! Ни о каких смотринах речи нет, ик. Да и её семья с нами на связь не выходила, ик, значит, тож не в восторге, значит, будут искать своей Фатиме правоверного мужа. Кроче, на том моё знакомство с Ярмаркой завершилось, эта дурацкая прога не хочет искать другие варианты, ик! Тип напоролась на самый подходящий, и идите со своими запросами в жопень. Каулес, ик, подрубай к ноуту ынтырнет!       — Предположим, — полез в карман за кабелем Каулес, — что мы войдём на сайт Ярмарки с твоего аккаунта. Но он только тебе покажет результаты, и только твои, понятно, да? Данные остальных защищены.       — Ну! Для тебя должно быть делом чести их взломать! Ик!       Пришлось соглашаться. Каулес явно захмелел, но не от коктейлей, а от свежего воздуха и общения.       Пока он подключал мобильник, пока настраивал GPRS, пока связь сбивалась несколько раз, а на всю округу раздавался характерный треск динамиков, перебивающий плэйлист, пока грузились базы данных Ярмарки, из картотек переведённые в цифровой формат, что расширило охват потенциальных супругов с Европы на весь земной шар, успели ещё раз выпить и позвать Эрика, который на объяснения, что они собираются делать, хлопал глазами, угукал, а после принялся фотографировать валяющиеся на столе объедки, упрямо игнорируя тот факт, что снимки не сохранялись, так как на экране горело «Память переполнена».       — Этому столику больше не наливать, — заметил Ролан и смачно рыгнул.       — Комаров от меня отгоняйте, — распорядился Каулес, расчёсывая руку и загружая брут.       Ничего интересного обнаружить не удалось. Данные и Эрика, и Бьянки присутствовали, но значительного совпадения у них ни с кем не наблюдалось, а кандидатов ниже пятидесяти процентов набралось слишком много, чтобы все их пересматривать. Друг другу сладкая парочка подходила процентов на сорокет, как выразился Ролан.       — Свен, ик, а ты?       — Шестьдесят процентов с кем-то, — буркнул тот. — Недавно узнал, что родители меня туда внесли. Остальным не интересовался.       — Шестьдесят — это мало, — посочувствовал Ролан. — Флат?       — А меня там нету, — пожал тот плечами. — Предкам это не упало, меня за продолжателя рода не считают. Так, бракованный. Они заведут следующего няследника, когда снова нястанет парад планет, ну который был перед моим рожде-НЯ-ем. А меня — в утиль. Мож, альфе какому подсунут, только хрен им. Выкусите! Я сам выберу, как мне жить, ня!       И такое положение дел Каулесу тоже было знакомо. До того, как сестра передала ему титул наследника, его судьбой тоже не интересовались. Нет ничего более ненужного, чем рождение в семье ещё одного мага, когда и без него есть кому передать метку рода.       Изучение сайта Ярмарки продолжилось. Самого Каулеса не трогали — из-за невысокого гормонального фона для бет не существовало понятия «физиологически подходящей партии». И слава Богу!       По приколу решили проверить Лувию, Иветт и Грэй, но их данных в базе не оказалось. Эдельфельт и Лерман слишком высокого полёта птицы, они сами решат, кто им выгоднее, не полагаясь на машинную аналитику. Грэй… та, наверное, слишком низкого полёта. Но, meine liebe Schwester, когда мы это упомянули, видела бы ты скалящегося Свена… Он посмотрел так, так… что поползновения в сторону Грэй были пресечены на корню.       — А профессор? — предложил Флат после выпитого тоста за любовь.       Каулес застучал по клавиатуре.       — Нет данных.       — Э-э… — Флат обогнул стол и уселся между Каулесом и Свеном, толкнув последнего куда подальше. Заглянул поверх плеча, звякнув бубенцами. Чёрт знает, чем там должно нести от статусных и что такого сногсшибательного они друг в друге вынюхивают, но от Флата пахло алкоголем. — Ты не то вбиваешь, да Винчи недовинченный. Не «Lord El-Melloi II»! Ясен пень, тут такого нет. Набери «Waver Velvet», ща я сам…       Имя нашлось. Каулес с минуту смотрел на результат, после выпил.       — Нет совпадений.       — В смысле в натуре нет?       — В смысле самое большее — двадцать шесть про. Вообще ни о чём.       — А я всегда говорил, что наш мистер V — уникум! — завопил довольный Флат. — Эт какой ж у него альфа должен быть мега-уникальный, прикиньте?!       — Не понял. Вроде запах профессора весьма привлекательный… — протянул Свен, разглядывая дно своего стакана. — Ролан, я не о том!       — Флат, твой на ИЗМЕНЕ! Пха-ха-ха-ик! Ик! Походу, это в обратную сторону работает, ик. Профессор всем кажется ничё так, но ему никто не нравится. Мож, с его альфой так же?..       — Нет, мне не ясно, что даёт такой эффект, — упёрся Свен. — Чего такого есть в крови, что нормальный омега оказывается вне общества?       Флат ткнул жирным пальцем в монитор, вызвав у Каулеса оторопь и подавленный крик: «Сам отпечатки счищать будешь!»       — Мож, это, ня? Он Kell-положительный.       — И что это значит?       Каулес полез в Википедию:       — А, ну в принципе ничего, это штуковина навроде резус-фактора. Профессору можно какую угодно кровь переливать, а вот его кому-то не советую. Частота встречи, частота встречи… у англичан восемь процентов. Он в группе редких восьми про. Ясно... То есть выборка его потенциальных партнёров сужается до восьми процентов, и шансы совпасть с кем-то, соответственно, катастрофически падают... Зато может построить отношения по любви, а не по гормонам.       — За профа! — провозгласил Ролан.       Выпил даже бурчащий что-то себе под нос Эрик. Ноутбук напевал риверданс. У Флата закончились снеки в качестве закуски. Да и мясо таяло на глазах.       — Надо бы пожарить ещё potrawa, — дёрнулся было Свен, но Ролан гаркнул:       — Сидеть, ик! Мы ищ тя с Флатом не проверяли!       — Ты псих?       Флат фыркнул:       — Ща будет ещё меньше про.       — Данных Флата там нет, — напомнил Каулес.       — Не вопрос, ик, качни из медкартотеки Часовой! Карточка-то у него есть, ик. И грузани всё с анонимного аккаунта.       — Вариант, — согласился Каулес. Идеей он загорелся хотя бы ради проверки, сможет ли взломать сервак Часовой в подпитом состоянии.       Оказалась, что сможет.       — Давай, обзовись «Appartement Juan Albertos», — советовал Ролан, пока Флат впитывал как губка действия Каулеса. Только бы магичить не начал, желая помочь! Кажется, Флат не соображал, что они лезут в его личную жизнь, а считал, что сейчас станет как все окружающие, то есть участником Ярмарки. Свен всё-таки сбежал к грилю, и за ним увязался ноющий что-то про Бьянку Эрик.       — Ты смотри, ик, уведёт же, — Ролан щёлкнул пальцами у Флата перед носом.       — Фе! Тогда мы вас с Бьянкой поженим. В Чайна-тауне, — не понял намёка Флат, точнее, понял, но по-своему, переживая за судьбу пары Петриццо + О’Брайан.       — Акк готов, — выдал Каулес.       — Круто, ня! Я там есть!       — Что дальше подгружать? Анализ крови?       — И-ик гормональный, Флату должны были делать, когда определяли вторичный гендер.       — Конвертнул. Дата рождения для натальной карты, ага. Тут запрашивают спектрограмму Магических цепей. А у него такого нет.       — Спермограмму загрузи, — захрустел яблоком Ролан. — Спермограмма — эт оч важно.       Каулес отмахнулся от озабоченного. Вылетело предупреждение, что без спектрограммы Магических цепей результат может быть недостоверным. Каулес запустил поиск.       Свен вернулся с новой партией барбекю, Эрик не вернулся — его рвало где-то в кустах.       — Не отвлекаемся, господа, — постучал пластиковой вилкой по пластиковому же стаканчику Каулес. — Есть результат. Ого! Ого-го!       — Чего там, чего? — оживился едва не залезающий с ногами на стол Ролан. — Сенсация века! Ик! Барабанная дробь! И-и-и… ЧТО ТАМ?       — Девяносто шесть процентов совпадения. Такое бывает? — покачал головой Каулес.       — Шестьдесят девять, конешн, ик, лучше…       — Завали уже, а? — рыкнул Свен.       — И кто это? — даже не огрызнулся на него Ролан. — Ну, ну! Ик! Не томи! Ик! Бабка Инорай Вальюэлета Атрохолм? Ректор Часовой? Или Бьянка? Какой трешак! Ик!       Каулес смотрел на экран и не верил. Ошибка, погрешность, о которой предупреждали? Или магия Ролана, которая выдала желаемое за действительное, хотя он на таком не специализировался. Ну не бывает подобных совпадений! Просто не бывает!       Молча Каулес развернул ноутбук, демонстрируя результат всем. Программа предлагала отправить официальное письмо с результатом теста и соответствующий запрос пользователю «S.Glascheit».       — Это судьба-а-а… — потрясённо выдавил Ролан.       — Каулес, ты подстр-роил? — от сдерживаемой ярости глаза Свена запылали фосфоресцирующим светом.       — Да ты гонишь! — подвёл итог Флат.       — Ну чё, ик, как грят у нас в Кракове, совет да любовь! Счастья молодым! — завёл любимую песню Ролан, не переставая ржать. — Ик! Прям щаз и отметим, чё тянуть, второй раз сбрасываться. Кроче, дети мои, волей, данной мне Ассоциацией Магов, ик, простить-те… объявляю вас мужем и женой! Плодитесь и размножайтесь! Можете прям щаз начинать, нас не стесняйтесь! Ик! Жених, можте пцеловать невесту… Не могу, щаз заплачу, как от сердца отрываю в твои волчьи лапищи нашу… ик… Кошачью Шапочку… Позвоню, огорчу Грэй...       — А ну захлопнул пасть! — Свен вскочил на стол уже звериными лапами.       Ролан, хохоча, понёсся к озеру, распевая по пути свадебный марш. Свен орал и рычал ему вслед что-то нецензурное по-шведски — весьма отрезвляющий язык.       — Идиоты! — Флат сорвал с головы надоевшие уши. Наконец-то этого звона не слышать. — Удали всё.       И Каулесу стало неудобно. Потому что они опять перегнули палку. Потому что он сам не желал бы оказаться в ситуации, в которую они втянули Флата, и только вторичный гендер беты, как броня, защитил его от посторонних топтаний в душе. А тут, получается, радовался, что зубоскалил вместе с большинством, что его этими щепетильными вопросами не унижали…       — А что, мы свадьбу отмечаем? — спросил вернувшийся к столу Эрик. — А я думал, а чего мы собрались…       — Да! — выплюнул разозлённый Флат. — Твою! — и водрузил ему на голову уши. — Дарю! А я всегда говорил, что брак не для меня, и я не шутил и не прибеднялся! — выпил залпом свой коктейль и на нетвёрдых ногах отправился прочь.       — А я грибов набрал, — высыпал на стол искомое из подола майки Эрик. — За кустами росли, кружком. Пожарим с мяском?       Ноут запищал предупреждениями о разрядке аккумулятора. Первобытная батарея опять не справлялась: не находила в окружающей среде достаточно электричества для впитывания и преобразования. Каулес стянул с неё кожух, надеясь, что открытый доступ к контактам исправит ситуацию.       И это стало последней ошибкой.       Liebste Schwester,       я попал в очень странное место…       Прекрасная фройляйн, знаете… Вы так похожи на кое-кого, но я про неё ни за что не скажу. Вот идём мы по лесу, а я не соображаю, что случилось. Началось всё с того, что Эрик родился. Ну, если подумать, ещё раньше, с того, как он поссорился со своей девушкой и изменил ей. Плевать, я ж не о том! В общем, мы это дело отмечали. То есть не измену, но… Вы, Элен, не подумайте, я не пью! Ну, иногда. Но тут такое событие, раз в жиз… то есть не раз в жизни, может, и больше. У меня, например, ещё не случалось. Я вообще холостой, если что. Ноу вайф, ноу.       Значит, сидим мы, никого не трогаем, празднуем. Чёрт его знает, почему, но Эрик вдруг стал кругами носиться, да… вспомнил! Он убегал от единорога. Опять эти единороги, будь они неладны! Они только в книжках красивенькие такие, а в жизни я видел… пятнистые клыкастые звери с козлиными копытами и хвостами, рогом пришибить могут, и пришибали, лютые твари. Ну в общем, мы от большого ума поехали давить единорогов. Я за рулём, за окном Эрик круги нарезает, а рядом почему-то бревном валяется Флат с ушами. И вот едем мы, едем, прямо сафари! Ещё эти выбоины на асфальте клятые, как после бомбёжки, а может, эти англичане после неё и не чинили ничего. Руль — туда-сюда. И тут Ролану стрельнуло сказать «Unicornis Monoceros». Ну не дебил, а? Пока он это выговаривал, с его-то икотой, впереди ка-ак выскочит дуб и ка-ак долбанется в нас со всей дури! А мне ка-а-ак хрясть что-то… прямо по роже! Аж искры из глаз! Боль жуткая. Всё. Провал. Больше ничего не помню. Ё-ё, какая шишага вскочила… рог единорога, к которым нельзя пускать Эрика. Вот почему у меня череп раскалывается!       Очухался, а тут полянка, цветочки, вы рядом сидите. Я, случаем, не умер? Вы такое неземное создание. Надо себя ущипнуть… Ай! Живой!       Так-то мёртвым я быть не должен. Не в первый раз в нас врезаются всякие разные дубы, пока обходится. Боюсь только, сейчас очнусь в каком-нибудь полицейском участке…       Чего? Извините, я вас совсем не понимаю. Сейчас… сейчас приму вертикальное положение, вот так! Что вы сказали? Адан или Адам? Я ж говорю, я не Адам, я Каулес. Это на прусский манер, а так было бы Клаус. Который не Санта-Клаус. Можно Николя.       Нам по этой дороге, ага? Вы простите, я слышу плохо, то есть одним ухом ещё нормально, а другим чего-то не очень. Когда в нас дуб въехал, сбоку что-то громыхнуло… или кто-то визжал?.. до сих пор в голове гудит. А вы, Элен, как назло, идёте слева от меня, ну ладно, демоны-искусители, суккубы там всякие, которых Свен изгоняет, а Ролан прикармливает, они и должны быть слева.       К слову, зачётный у вас прикид… я хотел сказать, платье шикарное. Вы из ролевиков? Что я говорю, вы же иностранка. Наверное, фронтменша французской фолк-группы, угадал? Не… платье от кутюр, высокая, худая. Точно! Вы фотомодель!       Вы сказали Эльдар? Какое-то типа русское имя, так зовут мага, у которого мы останавливаемся в Кёнигсберге… нет, я Николя.       Классно тут, не то, что в городе. Густой лесочек такой. Долго ещё до населённого пункта? Не возражаете, если я позвоню? Не смотрите так на мой мобильник! Сам знаю, что допотопный, такими ещё динозавры пользовались, потому и вымерли от деградации. Но мне навороты побоку, главное, чтоб функции выполнял. А вот это уже не есть гуд. Не звонит. Сеть не находит. У вас вышек рядом нет? Значит, облом.       Раз так, можно я вас сфотаю? Вот спасибо! Вы, похоже, решили, что я из-за одной вашей красоты выпендриваюсь. Зря, зря. Глаза у вас добрые, и вообще… Смотрите сюда, это вы. Элен, вы сейчас так мило улыбнулись. Эх, я бы тоже улыбался, если бы на фотках так хорошо получался. А вот ещё… э-э… это я, кажется, на пикнике нащёлкал, это смотреть не будем. Вот моя комната на кампусе, эти постеры смотреть тоже не будем, это мой дом, вот наш волкодав, зараза. Столько мяса выедает, вы не представляете! И такой балбес, во владения любой тип зайдёт и что хочешь вынесет, эта псина ему даже поможет, серьёзно. Хуан? Как вы догадались? Мы Флата обозвали в фейковом акке «Appartement Juan Albertos». Оригинально, ничего не скажешь. Нет, не Элберет, Альбертос!       Пойдём дальше? Что вы мне хотите сказать? Фэйри? Нет, я Fairy не пользуюсь, я тарелки мою горячей водой, экономлю. Простите, не слышу, в ухе стреляет. А? Синда?.. Зидан? Вы футболом увлекаетесь? Элен, вы совершенство. Я тоже Зидана уважаю. А? Не Зидан? Синдарин? А кто такой Синда́рин? За какой клуб играет? Имя не помните? Ладно, неважно, я про Синдарина не в курсе.       О… А… У меня нет слов! Это… это море впереди? Откуда оно? Дух захватывает! А на скалах что белеется? Ваша деревня? Неплохо устроились. У вас там есть, откуда позвонить? Мне предупредить, где я, чтобы не беспокоились. Ох, всё равно вы ни слова не понимаете. Французский надо было на лингвомагии сдавать, а не квэнью… квэнья… стоп, что-то такое в мозгах проясняется… Про лингвомагию забудьте, это всё разглашение таинства, мне нельзя.       Луна взошла. Я постою на краешке обрыва, можно? Я не боюсь высоты. Вы, я вижу, тоже не боитесь. Красотища… курорты отдыхают! Только мне та тучка на горизонте не нравится, молнии, что ли, сверкают? Гроза будет?       Почему вы отвернулись? Не хотите туда смотреть? Ну и не нужно. Давайте ещё побудем тут, над морем, вдвоём. Я, конечно, не подарок, но если приглядеться… очень пристально, не такой плохой. Только намекните, и пить буду только сок.       Звёзд-то сколько! И на небе, и в море отражаются. А я эти три огонька знаю, это Орион, видите? Как? Менельмакар? Ну, пусть будет так, я не разбираюсь. В честь космонавта, что ли, какого? А это что за созвездие? Вильварин? Хм, первый раз слышу. Валакирка? В общем, Большую Медведицу ковшом называют, но, наверно, и на кирку похоже. А? Хеллуин? Мне тоже это праздник не нравится, дурацкий какой-то. Что? Вас смутило слово «дурацкий»? Не расслышал. Дур? Ну да, я иногда дурак дураком.       М-м… Мы просто помолчим? Мне и в тишине хорошо, только… простите, мисс… то есть фам… нет, не так! Мадмуазель, вам не холодно? Всё-таки май месяц. Алкариэль? Не понял. Имеете в виду, алконавт? Вы что, я не такой! Вздыхаете? Ясное дело, мне тоже впору вздыхать, потому что хочется хоть в двух словах понять, чего вы рассказываете. Элберет Гилтониэль… что-то будто знакомое, но из-за боли никак не вспомню… Дошло! Это игра? Надо называть слова на «эль»? Пожалуйста, дизель! Ваша очередь. Алкариэль? Алкариэль уже было, но вам прощается! Хорошо хоть не Ариэль, та, наверно, рыбой воняет, мои предки из неё чего-нибудь приготовили бы… Постель. Тьфу, не обращайте внимание, это меня Ролан покусал. Я ещё много слов на «эль» знаю: карамель, бордель, цигель… ещё пиво такое есть — эль, я столько живу в Лондоне, а так и не пробовал, а вы? Чего я мелю!       Что-то не так? Да, мелю. Мел? При чём тут мел? Впрочем, вы сейчас так на меня посмотрели… я за один этот взгляд готов и о меле говорить, и о кирках. Вы смеётесь? Это у вас так по-доброму получается! Замечательно, что вы меня не понимаете, я болтаю, что захочу, например, что вы мне нравитесь до жути, и не стыдно за тупой юмор…       Мор? Я сказал, юмор. А, та туча — мор? Стоп. Это же не туча, это тьма какая-то над сушей, ещё и в молниях. Непорядок! Куда Парламент смотрит? Вам грустно, Элен? Из-за этого безобразия? Мор? Темень уморила? Да я! Да ради вас! Мне бы только до телефона дойти или лучше до вокзала или автобусной остановки, мигом пожалуюсь, куда надо, и задвинут эту тучу подальше! Мы ей на полном серьёзе покажем… э… торжество научно-технического прогресса!       Я и самолично могу это сделать. А что, пройду курсы лётчика, соберу из металлолома, палок и… хм… планер и снесу вашу тучку ко всем чертям. А хотите, голыми руками уберу? Вы только свистните. Вы мне верите? Верьте, Элен, я не шучу. Кого тут надо спасти? Для вас я стану героем!       Зазвучавшая скрипичная музыка так походила на «Into the West» Annie Lennox, что Каулес поневоле заслушался. Так могли бы играть эльфы. Головная боль растворялась, в руках и ногах почувствовалась лёгкость, на миг показалось, что он парит над землёй в невесомости, а после его швырнуло спиной наземь. Нет, на кровать.       Зашипев, он открыл глаза. Музыка оборвалась. Обрыв, море и Элен в белом платье, с волосами цвета шиповника, пропали.       — Ну что, — раздался смутно знакомый голос, — Алиса вернулась из кроличьей норы? Ну и как там, в Стране Чудес?       — Мистер Вэйнс? — прищурился Каулес. Без очков он ничегошеньки не видел. Всё-таки следует прекращать сажать зрение, но как помыслить жизнь без компьютеров? Это же квинтэссенция информации, а Каулес дышал информацией, души не чаял в её носителях — книгах и дисках, и именно такие подарки и предпочитал на дни рождения. В отличие от того, который они преподнесли Эрику.       — Энергетические меридианы в норме, — мистер Вэйнс убрал скрипку в футляр.       — Я что-то должен? — прохрипел Каулес, медленно осознающий, что находится не в лесу, а в больничной палате, и хорошо бы терапевтической, а не психиатрической. «Программа нашла ошибку и будет закрыта». Он уже ни в чём не был уверен. И так же медленно подсчитывал, во сколько обойдутся услуги одного из лучших на сегодняшний день Настройщиков Магических цепей.       — Не переживай, — из угла донёсся ещё один недовольный голос. — Пригласить его было моей инициативой. Поэтому я расплачусь.       — Вэйвер расплачется, — продемонстрировал словесную эквилибристику мистер Вэйнс. — Засим откланиваюсь.       — Валяй, — махнул рукой Лорд Эль-Меллой II. Пододвинул стул к койке Каулеса и проницательно уставился прямо в глаза. — А ты рассказывай, герой. Как вам угораздило врезаться в дуб? Эти посадки вдоль дорог не зря называют «деревьями-убийцами», да и сами трассы Эссекса оставляют желать лучшего, но чтобы ты уселся пьяным за руль…       Каулес терялся в догадках. Они вроде не налакались до такой степени, чтобы лихачить на тачке или, например, просыпаться в чужой постели, как в тупых американских комедиях. Эти дурные статусные… они же там под мухой не переспали друг с дружкой? Как хорошо, что Каулес не подвержен первобытным инстинктам!       И эльфийка Элен, похожая на Фран… она ему привиделась, что ли?       Да, не стать Каулесу спасителем фэнтезийных миров, бродяжником-дунаданом и далее по списку.       Профессор протянул ему очки с тумбочки, и мир прояснился.       — То, что Эрик поганки из ведьминого круга собрал — это я помню… — Каулес почесал голову, которая наконец-то не болела.       — Замечательно, — выдохнул Лорд Эль-Меллой II. — Вы ещё и в друидов играли?       — Да не могли мы… — нахмурился Каулес, только сейчас сообразив, что не видит своих приятелей. С ними всё в порядке? Но раз профессор спокоен, скорее всего, да.       — Остальные признаков наркотического опьянения не показали, — кивнул Лорд Эль-Меллой II. — Тем страннее, что самый рассудительный из всех…       — Я снял с батареи кожух. Как думаете, мог просочиться светоносный эфир? — и Каулес вспомнил, как на лабораторном занятии их учили пробовать на запах пары́ из пробирки, маша ладонью по направлению к себе, и разумеется Флат всё понял и первым нюхнул прямо из горлышка и от души. Кашлял ползанятия.       — Думаю, это возможно, и, следовательно, из ваших организмов он выветрился тоже быстро. Токсикоманы малолетние. С твоими друзьями всё хорошо, а тебе не повезло: подушка безопасности раскрылась слишком резко, а натяжение ремня не сработало, потому что в него влетел и застрял тонкий предмет… Ободок с мохнатыми ушами. Даже спрашивать не хочу, зачем он вам понадобился, пьянь. И если бы не укрепление тела, которое ты применил неосознанно, тебе сломало бы шею. А так отделался защемлением шейно-церебральной Магической цепи, скажи спасибо Мэлвину, он всё исправил. Магией ближайшую неделю не пользуйся, может, хоть выспишься по-человечески, знакомы мне подобные круги под глазами, по себе знаю. Не загоняйся, хотя кого я учу… — усомнился Лорд Эль-Меллой II, так как Каулес пристыжено молчал. — Я взял тебя на поруки по просьбе мистера Мьюзика. И нам с ним отвечать перед Форведжами, если с тобой что-то случится. Считай, тебе повезло, что мистер Мьюзик в командировке, но когда вернётся…       — Я понял, понял, — Каулес приподнялся, тут же откинулся назад, не в силах бороться с головокружением. — Никогда не думал, что связи Иггдмилления обернутся такой вот… взаимовыручкой. Когда мы были под эгидой Дарника Престона, мы больше напоминали корпорацию, чем коллектив. Коллектив — это когда у всех дружеские отношения, а корпорация — просто работа бок о бок.       — Вижу, лектор Перкинс вас чему-то всё-таки научил.       — Да, — опять почесал затылок Каулес, хотя вычитал эти сведения в библиотечном учебнике. — В семье разразился скандал, когда выяснилось о связи Дарника с нацистами, ну вы в курсе. Дед вообще рвал и метал, я думал, он родителей убьёт за то, кому они отдали нас с сестрой, но родители тоже не знали… У деда к этому особое отношение… он родом из Витебска, в пятидесятых служил в составе советских войск под Дрезденом, познакомился с бабушкой и так и остался. Но я… я теперь боюсь, что однажды вскроется правда…       — Если вскроется, то не от меня, — Лорд Эль-Меллой II прошёл к окну, одёргивая шторы. Яркий свет разогнал больничный полумрак. — Да и вашей с сестрой вины нет, вы же не идеи Престона разделяли, а всего лишь служили на общее дело корпорации, как ты сам сказал. Людям свойственно заблуждаться.       — Говорите так, будто маги — это люди.       — А разве нет?       Каулес сглотнул. В тишине медленно кружились пылинки в лучах солнца.       — Я больше не позволю себе так слепо верить, — твёрдо сказал он.       — Я боюсь, люди очень скоро забудут события той войны.       — Маги помнят дольше.       — Но у магов свои войны и свои идеологии. Что им до людей?       Каулес поджал губы. Он словно слушал урок, но странное дело — это даже нравилось. Возвращало в детство, когда ему дозволялось сидеть с отцом и дедом на террасе и слушать их разглагольствования под пиво. Или когда в первую установочную лекцию Лорда Эль-Меллоя II Каулес приготовился записывать скучные тезисы, а в итоге не набрал на клавиатуре ни слова, да профессор и не давал ничего под диктовку, он вдохновенно рассуждал о природе равенства и неравенства, о власти и подчинении, о том, что любым обществом управляют на всех уровнях жизни, и что члены этого самого общества должны тщательно отфильтровывать информацию, осторожно относиться к новым веяниям, не доверять даже авторитетному мнению, мозгами двигать, если не хотят в итоге попасть в число управляемых. С постулатами магии так же: следует анализировать чужое, чтобы на основе имеющегося компоновать своё. Не зависеть от вышестоящих семей, изобрётших те ли иные направления волшебства, а идти непроторенными тропами.       У Каулеса тогда мировоззрение перевернулось. Полтора часа он сидел, как приклеенный, и ловил каждое слово, сказанное будто гипнотизирующим голосом, и впервые желал, чтобы урок не заканчивался. Не факт, что Часовой Башне нужны такие индивидуалисты, какими их хотел видеть Лорд Эль-Меллой II. Не факт, что верхи в один прекрасный день не решат сместить вольнодумца. Но профессору было словно всё равно на чужое мнение. Или он не осознавал, что целая армия воспитанных им Прайдов, Фесов и их благодарных семей встанут на его сторону, случись новая делёжка власти. Странный человек. С необычными взглядами на жизнь. Он явно не замшелый маг из числа истари, но Каулес заподозрил бы в нём толику благородной крови нуменорцев. С того канувшего в океан острова… Что-то такое же непокорное, дерзновенное, озаренное некогда лучами славы…       Что-то скрытое, о чём с первого взгляда и не догадаешься. Как повезло его сыну, что его так воспитывают!       — Вы интересный собеседник, — брякнул Каулес и сам удивился собственной смелости. — Простите, я слишком разболтался. Вы меня останавливайте, если что. А то я нашёл благодарного слушателя, и меня теперь распирает. Вот с парнями о таком не поговоришь! — распалялся он. — Я пытался, но им политика побоку. Спрашивал у Ролана, как ему Квасьневский, президент его же страны, который на днях затащил Польшу в ЕЭС, а он отвечает: «Свиноносый». Я говорю, как он тебе как личность, по поступкам там, а Ролан подумал и выдал: «Свиномордый». Нет, в чём-то он, конечно, прав, но это ограниченный взгляд! Я не понимаю, это мне одному надо? Или я просто самый старый среди всех?       — Твои однокашники вращаются в иной сфере, — Лорд Эль-Меллой II обернулся к окну, где солнце вызолотило шпили Палаты общин. — Естественно, что интересуются лишь тем, что близко и необходимо для жизни. На остальное им не то что плевать... Они его не замечают.       — Но Ролан… У его семьи те же проблемы, что и у моей! Когда существовала ГДР, Форведжи в Блуждающем Море имели вес, но с распадом восточного блока весь наш общий дом был уничтожен. И мы ринулись под юрисдикцию Часовой Башни, а нас тут никто не ждал. И стали мы никем. Как восточных немцев в Германии считали за людей второго сорта, ограбили, пережевали и выплюнули, так и тут. Да на улицах Берлина сейчас больше турков, сирийцев, ливанцев и чёрт знает кого ещё, но не немцев! Границы, понимаете ли, открыты, и мы должны делать то, что нам велит Брюссель, и не важно, что на месте нам виднее. Дело даже не в том, что мне обидно за родину, а в том, сколько магов прибудет с беженцами, об этом в Ассоциации кто-нибудь размышляет? Эти пришлые отожмут у нас всю кормовую базу! А Ролана не задевает, что поляки все как один ездят в Германию на заработки и мечтают там и остаться? И на что вскоре будет похож его Краков? Обезлюдит? Вот уж нет! Никто не знает, кто хлынет на освободившееся место, и как далеко пришлые маги задвинут местных. В Блуждающем Море все знали серпентариусов Бержински с многовековой историей, а кем они стали сейчас? Обычными наёмниками? Кузина Ролана была зафрахтована Часовой Башней для Войны за Грааль в Румынии, где и погибла. И никому до неё и дела нет. То есть происходящее в человеческом мире напрямую Ролана касается, неужели ему всё равно? И я не хочу, чтобы однажды и меня выбросили, как пешку.       Лорд Эль-Меллой II помолчал, прежде чем медленно сказать:       — Ролан спокойнее относится к вещам, которые не в силах изменить. Бержински приспособились. И Форведжи вернут себе былую славу. Я говорю это не потому, что тебя в мой класс порекомендовали. Не потому, что у меня особое отношение к Мастерам, хотя это несомненно. И не потому, что до сих пор чувствую укол совести за то, что доктор Хартлесс втянул тебя в разборки на «Рельсовом цеппелине» и держал под рукой как запасного Мастера, и как хорошо, что всё-таки сделал ставку на меня, мага, связанного с лэй-линиями Фуюки, а не на тебя, связанного с лэй-линиями Трифаса. А потому что объективно считаю тебя весьма перспективным.       — Даже если я пьянь?       — Даже если ты пьянь.       — Даже если бета? Форведжи вырождаются.       — Статусность — не мерило. Когда Форведжи начнут набирать баллы на международной арене, в вашу семью станут отдавать и омег, и альф, и рано или поздно наберётся необходимое количество рецессивных генов, чтобы вернулась чистая линия статусных. Но ради Бога, не делай это самоцелью, не гонись за внешней шелухой. Я не считаю это сколь-нибудь важным, все гендеры равны, и возможно, быть бетой даже удобнее. А что касается угасания Форведжей… История любой династии — это не парабола, которая начинается с нуля, изгибается горбом и к нулю возвращается. Такого в природе элементарно не существует. Это синусоида с её волнами. Сейчас вы на спаде, и, как правило, на этом этапе соседние семьи забивают слабых, потому и бытует мнение, что род прекращает существование. Но если вы минуете яму с минимальными потерями, вы выйдите на траекторию подъёма. Главное — перетерпеть. Спокойно дышать и терпеть. Как и во всём в нашей жизни. И тогда нам воздастся.       — Другими словами, я должен учиться? — сощурился Каулес с недоверием. Он не обязан радовать своими успехами родных. Фран хотела радовать своего создателя, и к чему это привело? Каулес проникся её примером. Только дураки учатся на своих ошибках, умные — на чужих. — А толку? Я слабый маг, все это признают.       — Слабый, — не стал его жалеть Лорд Эль-Меллой II. — Как и я. Но тебе досталось сродство с электричеством, удивительное сродство. И если ты научишься этим даром управлять… Переплавлять электричество живых тканей в ману, хотя бы посредством Первобытных батарей…       — Да я даже утечку эфира в конструкции устранить не могу! — выдохнул Каулес. — Я думал, повторил технологию с того образца, который вы мне раздобыли, а оказалось, опять косякнул. Но если я пускаю светоносный эфир по замкнутому циклу, излишки энергии выделяются в виде света.       — А оригинальные египетские Первобытные батареи наверняка светились. Полагаю, во многом ради освещения они и использовались, — призадумался профессор и стал нарезать круги по палате, как делал, когда увлекался лекцией. — У тебя есть их детальные изображения, но одно дело глянцевые снимки в разворотах археологических монографий, а другое — увидеть барельефы собственными глазами, учесть размещение храма, окинуть, так сказать, всю картину целиком, а не вырвать из контекста. Я это к чему. Рисунки Первобытных батарей расположены в тёмных переходах между галереями храма Хатхор. Эти коридоры не освещены солнцем никогда. И если в этих местах изображались батареи, то они, вероятно, там стояли и исправно светили, не находишь?       — Реально? — встрепенулся Каулес, но Лорд Эль-Меллой II пригвоздил его к постели.       — Не вставай. Реально. Я сам видел эти барельефы и касался рукой. Не ради тебя, я тогда и не думал, что стану преподавателем, и что мне пригодится это знание. Просто посетил храм Хатхор близь города Кена. Как мне сказали служители местного музея, рядовой египетских городок, всего-то два миллиона жителей. Всего-то два миллиона… Огромный город на самом деле, невысотный, но протяжённый, утопающий в зелёной долине Нила. Мы привыкли считать Египет страной третьего мира, но он удивил меня тем, что это далеко не так. Это удивительный контраст современных небоскребов и традиционного уклада, порой даже без перехода. Как зелень Нила резко сменяется песками.       — Круто… — только и выдохнул Каулес. И почувствовал себя глупцом, нигде толком не бывавшим и ничего не знающим.       — Я распечатаю тебе фотографии с того места, если время найду и не забуду, — предложил вдруг профессор. — Может, наведёт тебя на мысль, как улучшить технологию. Или хотя бы запатентуешь и продашь то, что у тебя имеется из наработок, потому что деньги вам пятерым в ближайшее время очень понадобятся. Машину из проката вы разбили. Добро пожаловать в клуб вечных должников.       И Каулес хлопнул себя по лбу.       — Да мы разберёмся! — входная дверь распахнулась. На пороге застыли Флат, Ролан и Эрик. — Свен просил передать привет, сам прийти не смог. Сдаёт экзорцизм. Но вообще это он тебя довёз, а Эрик лечил своей магией, скажи, Эрик?       — Э-э… — засмущался тот.       — Надеюсь, не поганками, а то приходы у вас плохие, — профессор кашлянул в кулак. — Но я вам в чём-то завидую.       — Спасибо… — только и выдавил Каулес. Одновременно умиляясь и ужасаясь, какой на нём теперь висит долг. И хотя тачку они оформляли на его имя, вроде никто не собирался спихивать ответственность на одного Каулеса…       — Я всё продумал! — затараторил Флат. — Будем за деньги изгонять призраков из домов лондонцев. Грэй позовём.       — Грэй не вмешивайте, — отрубил Лорд Эль-Меллой II. — И попрошу без раскрытия таинства! Fucking охотники за привидениями…       — Не, профессор Харизма! — засиял Флат, подпрыгнув. — Мы назовёмся «Шаманов короли»!       Каулес хмыкнул. И на миг ему почудилось, как мелькнуло платье в волнах белого тюля, раздуваемого ветром. И запахло далёким морем. И видением растворилась знакомая улыбка той, что наверняка порадовалась бы, если бы у её Мастера появились друзья.       Liebste Schwester,       пусть вокруг одни чудики, пусть… На них можно положиться, когда доходит до дела, даже на кичливого Ролана. Я надеюсь, что я им небезразличен, как и они мне. Потому что, честно, вместе с ними я готов хоть дракону в пасть, хоть за золотом под гору. И я рад, что нахожусь здесь, в Норидже, а не где-то в фэнтезийных мирах. Потому что настоящая жизнь — она и начинается за пределами компьютера.       P. S. И из неё очень удобно тырить идеи для своих сюжетов. Интерлюдия. Неделю спустя       Вэйвер неверяще рассматривал свежераспечатанную на принтере фотографию барельефов храма Хатхор. Фотобумага была ещё тёплой. В кадр попали и другие туристы, и в отдалении человек, которого там быть категорически не могло. Они тогда не общались, Вэйвер и внимания не обратил бы, даже столкнись они нос к носу. Он просто фотографировал всё подряд и лишь сейчас, вернувшись к снимкам спустя девять лет... Впрочем, лицо не попало в фокус, может, это кто-то похожий?       Вэйвер потянулся за мобильником.       — День добрый. Извини за странный вопрос... Тебя случайно не было в Египте в феврале девяносто пятого? Да я понимаю, что это невозможно. Ошибся. Зайти не могу, прости, надо бежать, у меня зачёт у второго класса Анимусферов. Встретимся после сессии.

Бонус — Мини-словарик для тех, кто не понял

Адан — человек. Айя — общепринятое эльфийское приветствие. Алкариэль — имя главной героини. Бар — дом, жилище. Валакирка — созвездие Большая Медведица. Валар — эльфийские боги. Вильварин — созвездие Кассиопея. Вэдуи — в сочетании «на вэдуи» можно перевести как «наконец-то!» Дур — окончание мужских имен, переводится как «преданность». Квэнья — древнеэльфийский язык. Мел — корень слов, означающий «любовь». Менельмакар — созвездие Орион. Мор — темный; обычный корень в названии вражьих стран, не только Мордора. Синдарин — один из диалектов эльфийского языка. Фэйри — единственное неэльфийское слово в словаре, так люди иногда называют эльфов. Хеллуин — Сириус. Хуан — легендарный пёс-волкодав. Элберет Гилтониэль — обращение к богине (употребляется эльфами по поводу и без). Элен сила лумэнн омэнтиэльво — фраза-приветствие, переводится как «звезда осияла нашу встречу». Эль, элен — звезда. Эльдар — народность эльфов, слово можно перевести как «эльфы».