Личный дневник Лорда Эль-Меллоя II

~16 января 2004: Imago~

      Грин-холл казался чудесным местом, сошедшим с рождественской открытки иллюстратора Томаса Кинкейда. Расположенный в долине посреди расступившегося леса, присыпанный снежком, с добротным первым этажом, сложенным из камня, и вторым — бревенчатым. В таком месте только и жить волшебникам, практикующим путь викки, варить зелья и содержать на службе легкокрылых феечек, разбрасывающих повсюду сверкающую пыльцу.       К сожалению, реальность далека от сказки.       Позади Грин-холла спускались волнообразными холмами к далёкой деревушке вересковые пустоши, а посреди них, словно на белом саване, чернело пятно сельского кладбища. Повод был печальный — похороны главы дома Эль-Меллой Арчиберг. Предавали земле урну с прахом — семья настояла на кремировании, что маги, владеющие Огнём Гофаннона, обеспечили без проблем в мастерской под усадьбой.       Вэйвер, задолбавшийся пробираться сугробами между надгробий, обречённо-галантно подал руку Райнес, чтобы та переступила колею растаявшего месива. Сестрица выглядела безупречно в траурном чёрном пальто в талию, отороченным серебристым песцовым воротником. Ладони она прятала в муфте такого же меха. Ни дать ни взять северная лисица, коей Райнес и являлась. Виртуозно изображала вселенскую печаль, хотя её вряд ли трогало горе незначительной ветви Эль-Меллоев. И стреляла глазами, размышляя, какую выгоду извлечь из вдовы Патриции и приёмной дочери Кирби. Патриция чересчур безутешно скорбела, как не принято на английских похоронах, когда родственники держат эмоции в себе. Лицо Кирби не выражало ничего.       Лувию бы сюда. Эта профессиональная гиена не упустила бы ни пенса из наследства даже не самой успешной семьи. Райнес практиковала свои методы: скрыть за обольщением искусную манипуляцию и мягкой силой добиться своего. Ребёнок без детства, вынужденная с семи лет противостоять многоходовкам и лжи взрослого мира. И только сама Райнес знала, какую цену заплатила.       Вэйвер не знал. Но он являлся одним из её трофеев.       — Сбил дыхание, братец? — с участием промурлыкала Райнес. — Сколько раз просила тебя бросить курить! Полюбуйся, как закончил сэр Джонатан.       Сэр Джонатан Эль-Меллой Арчиберг почил от апоплексического удара, что неудивительно при избыточном весе и пристрастии к курению, причём не качественных сигарет, а доморощенной байды из оранжереи Грин-холла. И злоупотребление яблочным бурбоном имело место быть, судя по наполнению бара в кабинете — Вэйвер имел возможность лицезреть по прибытии.       — С чего подобная забота? — саркастически усмехнулся он.       — Не хочу, что ты, маг, умер обычной смертью. Это непристойно, — прошептала Райнес и добавила громко, отрываясь от Вэйвера и семеня к вдове: — Тётушка Пэт, мои глубочайшие соболезнования! Чем могу быть полезна? Главная семья скорбит вместе с вами, такая потеря, такая потеря! Дядюшка Джонатан был так добр ко мне!       Видимо, доброта дядюшки Джонатана выражалась в том, что он не вступил в грызню за власть после смерти предыдущего главы, профессора Кайнэта Эль-Меллоя Арчибальда, тогда как остальные родичи решали, что лучше: управлять малюткой Райнес или убить её, и какие ещё артефакты и манускрипты из-под её носа украсть? По правде, посредственным алхимикам Арчибергам ловить было и нечего. Само по себе занятие данной наукой под юрисдикцией Часовой Башни — гиблое дело. Потому что, когда произносят «алхимия», априори подразумевают Институт Атлас с той стороны Средиземного моря.       Церемония прощания должна была состояться в главном зале с камином и окнами под потолок. Летом солнце наверняка слепило глаза, а сейчас зимние лучи едва разгоняли тени. На каминной полке с педантичностью, словно по линейке, выстроились восемнадцать фотографий по числу дней рождения, и на каждой — торт с подобающим количеством свечей и хмурая Кирби в неизменной диадеме и со стрекозьими крыльями за спиной на пластиковом каркасе.       Вэйвер вышел покурить, не желая мешать опять не по обычаям разрыдавшейся вдове и утешающей её доброй самаритянке Райнес. И не предупредить Патрицию, что эта самаритянка в любой миг поменяет маску на предательницу Далилу.       На подъездной дорожке, посыпанной гравием, мёрзли под снегом машины, среди которых выделялся габаритами лимузин Райнес. Продать бы такую роскошь, сразу четверть долга семьи погасится, но статус, статус… Маги так кичатся своей исключительностью, а по сути ничем не отличаются от людей. Выезжать, лавируя между остальными, будет проблематично, но автоматон Триммау справится. И с кашей на дорогах, и с плохой видимостью из-за падающих чуть ли не стеной хлопьев — тоже. Многие радуются снегу, как дети. Вэйвер его ненавидел, предпочёл бы жить в мягком климате, где вечное лето. Потому что такие вот чёртовы осадки — это чистка дорожек вокруг дома каждые два часа, сосульки и откидывание снега с крыши, талые лужи и последующий гололёд. Можно, конечно, вызвать специальные службы, но они только к весне и доедут. И когда всё приходится делать самому, перестаёшь смотреть на вещи сквозь гребаные розовые очки.       В стороне от роскошных автомобилей припарковался «Фиат Тополино», в переводе — «Мышонок», модификации сорок девятого года с удлинённым кузовом. Не вписывающийся в современность то ли раритет любителя ретро, то ли Тайный знак мага. И около него суетились, упаковывая саквояжи с реактивами, дивные создания. Невысокие, изящные, но неожиданно сильные, несмотря на габариты. Словно феи самой зимы или эльфы, что помогают Санта-Клаусу. Вот только у первоклассных гомункулов волосы снежно-белые, а глаза — карминово-красные, а у этой троицы в окрас явно примешался пигмент меланин — признак второго сорта.       — Лорд Эль-Меллой II? — на широкие ступени вышел Гордэс Мьюзик, на ходу запахивающий еле сходящийся на животе плащ. Чёрная старомодная шляпа, надвинутая на глаза, живо напомнила шпионские фильмы, в которых именно так изображали вражеских агентов. Гордэс отчасти и являлся таковым — состоял на Факультете Политики и занимался не преподаванием, как можно подумать из названия, а выявлением преступлений магического толка.       — Мистер Мьюзик? Закончили работу? — спросил Вэйвер. Когда умирает маг, как правило, Факультет Политики присылает своих людей, чтобы исключить вероятность убийства. — Вы не против табачного дыма?       — Кури́те, пожалуйста, сколько влезет, — Гордэс с отеческой теплотой смотрел на гомункулов, упаковывающих инструменты в «Фиат». Словно они не уступали изделиям Айнцбернов, о которых легенды ходили. И пусть гомункулы — вещи, но Гордэс даже называл своих по именам.       — Не останетесь на церемонию прощания? — да, у Вэйвера возникли крайне натянутые отношения с главой Факультета Политики, но на остальных сотрудников это не распространялось. Он с куда бо́льшим удовольствием общался с людьми простыми, чем с верхами. Райнес бы сказала, что братец не умеет заводить связи, а дружбе с ректором предпочтёт дружбу с уборщицей.       — На британских церемониях не вспоминают усопшего, вместо этого разговаривают о живых. А выслушивать семейные сплетни Эль-Меллоев… — Гордэс тихонько засмеялся, — боюсь, не в моей компетенции. Заключение о смерти я уже передал вдове.       — Благодарю.       — Да вам-то благодарить не сто́ит. Дейрдре, звезда моя, аккуратнее, груз хрупкий! Простите. Это скорее я так и не отблагодарил вас за Каулеса Форведжа.       Гордэс просил принять парня в класс Эль-Меллоев как своего сослуживца по семье Иггдмилления, если можно так выразиться. Титул Иггдмилления считался эгидой, под которой в поисках второго шанса собирались семьи, потерявшие слишком многое в магическом мире. Но после Войны за альтернативный Грааль в Румынии Иггдмилления расформировали, и каждый остался ни с чем. Форведжи пытались хоть как-то восстановить себя как древний род. Гордэс, мастер по гомункулам, нашёл пристанище на Факультете Политики.       Вэйвер выступил в той Войне, случившейся почти два года назад, в качестве консультанта. Она явилась для него полной неожиданностью, иначе он не упустил бы такой шанс. Но кто же знал, что во время Третьей Войны один из участников утащил проявившуюся форму Грааля и спрятал в Восточной Европе!       Имитации Войны за Грааль происходили во многих местах, где залегало достаточно лэй-линий. Шутили даже, что в Греции побеждал тот, кто успевал заполучить в качестве Слуги Геракла. Призывалось, весьма несовершенным образом, от двух до пяти Героических душ, а далее следовало их жертвоприношение, но явленная Чаша не синтезировала волшебство высших порядков. Ассоциация Магов даже не обращала на данные ритуалы внимания. В Фуюки же и духовные жилы были качественнее, и основатели ритуала огранили его до совершенства. Энергия погибших Слуг наполняла так называемый Малый Грааль — ими выступали гомункулы Айнцбернов, а после вызывался Великий Грааль — отражение в небесах цепи из многослойных Знаков, вырезанных на голой скале более пятидесяти метров в диаметре. Этот воплотившийся небесный Великий Грааль во время Третьей Войны и похитил Дарник Престон Иггдмилления, и спустя отпущенное число лет механизм ритуала запустили уже в Румынии — вотчине Иггдмилления.       В Фуюки же остались все инструменты для проведения нового ритуала: вырезанные на скале Знаки (шаблон Грааля), лэй-линии, связь с Троном героев для вызова целых семи Слуг и, конечно, гомункулы Айнцбернов. И новый виток готовился к запуску с минуты на минуту. Теперь Вэйвер понимал суть процесса, вот только сам не присутствовал.       Повторятся ли когда-нибудь в какой-либо точке земного шара подобные идеальные условия? Выпадет ли ещё шанс стать Мастером Героической души?       Он щёлкнул зажигалкой, заметил:       — Каулес талантливый, просто стандартный путь развития мага ему не подходит. Так что это мне впору благодарить за необработанный алмаз.       — Тогда уж и я скажу спасибо за то, что вы намекнули о моей кандидатуре Факультету Политики, когда им не хватало кадавров и фамильяров для мелких поручений. Здесь гомункулы проживут достойную жизнь, хоть и короткую. Недоработка, но мы с сыном бьёмся над проблемой. Это то малое, что я могу для них сделать, чтобы хоть как-то искупить былое отношение. Потребительское. Война за Грааль заставила меня пересмотреть взгляды. Я и не чаял, что это возможно в зрелом-то возрасте.       — Вы удивительно верно сказали про переоценку ценностей, — Вэйвер с наслаждением выпустил облако дыма. Привычные вкус и запах настраивали на созерцание. — Может, именно поэтому я вам и помог. Бывших Мастеров не бывает.       — Ходят слухи, что ваша реликвия всё ещё при вас.       Вэйвер проводил взглядом сизый дым, поднимающийся в небесную хмарь. Как туман над океаном на краю света. В мыслях возник обрывок кроваво-красной плащаницы. Кто-то назвал бы это физическим напоминанием возникших раз и навсегда уз, кто-то — якорем, от которого следует избавиться, чтобы двигаться вперёд. Вэйвер избавляться не хотел.       — Моя конфискована при падении Иггдмилления, — признался Гордэс. — Искал её в закромах Факультета Политики, но увы.       — Думаю, она перекочевала на чёрный рынок, а оттуда — в руки семьи Изельма. А далее с Изельма случился громкий скандал… и боюсь, ваша реликвия уничтожена.       — Мне слышится горечь в ваших словах, — Гордэс слабо улыбнулся. — Ладно, дабы прекратить обмен любезностями, открою вам, как Мастер Мастеру, один факт. Зная ваше шаткое положение. Сам по себе он роли не играет, но внутри Эль-Меллоев может принести пользу, впрочем, тут уж как вы сами решите, дело-то щепетильное и дурно пахнет. В общем, мы провели вскрытие. Сэр Джонатан и вправду скончался от кровоизлияния в мозг вследствие высокого артериального давления. Вот только перед смертью он имел отношения с женщиной. Омегой в эструсе. Весьма близкие отношения.       — Его супруга бета, — и Вэйвер подумал, что будь здесь альфа с превосходным обонянием, вроде Свена Глашайта, ему бы не составило труда найти эту любовницу. Но Гордэс являлся бетой, а гомункулы не имели статусных признаков. По-хорошему их следовало изготавливать бесполыми, но извращенцев среди магов хватало, так что опредёленный спрос на определённый товар никогда не иссякал.       Семья Мьюзик таким не занималась, отчасти поэтому и бедствовала.       — Может, вдова стремилась скрыть измену, — предположил Гордэс, — оттого и настояла на кремировании. Эх, не люблю копаться в грязном белье, о чём миссис Патриции Арчиберг и сообщил. Так что имейте в виду: не делайте правду достоянием общественности, ибо официальное заключение о смерти другое. Но в подковёрных играх…       — Учту, — кивнул Вэйвер. Распутывать чужие адюльтеры ему тоже не хотелось.       Гордэс приложил пальцы к шляпе, чуть кивнул и спустился к ожидающим его гомункулам. Те застыли не ровным строем автоматонов, нет. Толпились вразнобой, о чём-то переговариваясь. Но Гордэсу заулыбались, сказали что-то приветственное.       Словно настоящая семья.       Надо же.       Чем сложнее устроен вид с точки зрения биологии, тем ярче у него выражен родительский инстинкт. Это у примитивных существ выживание нового поколения обеспечивается количеством, но чем выше по эволюционной лестнице, тем чаще количество переходит в качество. Так почему же маги, мнящие себя венцом творения, относятся к детям, как это назвал Гордэс, потребительски? А Вэйверу потом лечить ду́ши «результатам» этого самого потребительского отношения, учащимся у него на потоке.       В главном зале ещё не подали закуски. Вдова успокоилась, как приличествовало распорядительнице церемонии. Нет места долгим слезам, семья всего лишь проводила одного из своих в дальнее-дальнее путешествие. В Британии, где так тонка грань между мирами, о чём знали друиды, которые именно здесь устраивали ежегодные собрания, смерть ассоциировалась со странствием, даже в легендах герои не умирали, а уходили в туманы, в роскошные дворцы под холмами-сидами, на остров Аваллон.       Приёмной дочери видно не было. Черноволосая мышка, тополино, она мелькнула тенью на кладбище и пропала где-то на верхней галерее. Ей плохо давалось нахождение среди скопления людей. У Кирби Эль-Меллой Арчиберг диагностировали аутизм, благодаря чему её отец и мать стали невыездными, а находились подле дочери.       Такой родительский подвиг достоин восхищения. Когда собственная жизнь кладётся на алтарь жизни ребёнка. Когда приходится быть опорой, слугой и проводником в мире для дочери, которая сама не справится. Судьба, эта потаскушка Fate, жестока и не принимает тех, кто отличается от остальных.       Но в среде магов родительское самопожертвование выглядит ещё более странно. Цель любой династии — передать лучшие гены, выточить совершенного потомка, который продолжит восхождение к Истоку. Если ребёнок оказывается слаб, его безжалостно устраняют, как отсекают куски мрамора с будущей скульптуры. И никто не вспомнит, что сталось с этими обломками, разбитыми и брошенными на полу мастерской…       Вэйвер миновал главный зал. В его обществе — обществе чужака — Эль-Меллои не нуждались. Да и Райнес достаточно выросла, чтобы говорить от своего имени. Девочка, которую тоже, возможно, отсекли бы, если бы не случившееся с её дядей Кайнэтом.       От Эль-Меллоев мало что осталось. У мамы-омеги Кайнэта во время второй беременности диагностировали онкологию, но лечиться запретили до родов: первый ребёнок получился ненужным бетой, и все ждали от неё статусного наследника. Так на свет появился альфа Кайнэт, а его родительница сгорела от болезни через несколько месяцев. Старшего брата Оливера, того самого бету, женили на Памеле Эль-Меллой Арчисорт, с последующим вхождением в семью супруги. Спустя пять лет он погиб в автокатастрофе при невыясненных обстоятельствах, их дочери Райнес исполнилось на тот момент три года. А Памела пышно вышла замуж за отца Оливера и Кайнэта — Марка Эль-Меллоя Арчибальда. Таким образом Райнес могла считать себя и племянницей профессора Кайнэта, и его сводной сестрой.       Марк Эль-Меллой Арчибальд скончался от обширного инфаркта — нет, не из-за известий о смерти сына на Войне за Святой Грааль, а когда выяснилось, что Магическая метка семьи, которую Кайнэт носил, уничтожена почти что полностью. Главенство над родом перешло бы к овдовевшей Памеле, если бы это право не оспорили её же матери из ветви Арчисорт. В результате магической дуэли погибли и Памела, и её мать-альфа. На какое-то время власть сосредоточилась в руках другой бабушки Райнес, но вскоре и её отравили. И тогда Райнес зафрахтовала первого в её жизни наёмника, чтобы устранить отравителя — сына ветви Арчихаус. Второй сын Арчихаусов через какое-то время лишился рассудка и был помещён в клинику для душевнобольных. А представитель ветви Арчисмит, пришедший предлагать оставшейся за хозяйку в главном особняке Райнес свою кандидатуру в качестве регента, был тотчас выставлен за дверь.       Таковы оказались первые шаги малышки Арчисорт на пути восхождения. Но далеко не последние...       Двери в оранжерею, величаемую домочадцами зимним садом, располагались под сводчатой аркой. У алхимиков все ингредиенты должны быть под рукой. Растения росли так пышно, что от обилия кислорода голова пошла кругом. И лекарственные дикоросы, характерные для их полосы, и экзотические под ультрафиолетовыми лампами, и даже редчайшие рута и мандрагора. Но не обнаружилось вербены, рябины, зверобоя и клевера — растений, отпугивающих фэйри. Стеклянные стены с наклеенными жёлтыми смайликами — улыбающимися, грустными или серьёзными — сбивали с толку, создавая видимость нахождения под открытым небом. На ближайшем грубо сколоченном стеллаже, почему-то не замененным на современные металлические конструкции, в идеальнейшем порядке располагался садовый инвентарь. Вэйвер не очень разбирался, но кажется, совсем не обязательно приделывать всему, буквально всему деревянные ручки. А они были и у лопаток, и у разрыхлителей, и у секаторов. Даже на ножницы кто-то намотал изрядный слой изоленты.       Слева что-то упало. Вэйвер вздрогнул, оборачиваясь. Из-за кустов росянки метнулась тень, только листья зашелестели.       — Мисс Кирби? — позвал он, понимая, что при общении с аутистом вряд ли поможет весь его педагогический опыт. — Мисс Кирби, я не хотел вас напугать. Вам нравится ухаживать за растениями?       Она сутулой тенью вышла из-за угла. Мелкие острые черты лица, плоская фигурка. Далеко не красавица. Вэйвер давно заметил, что чем болезненнее, несчастливее или неудачливее по жизни человек, тем его внешность дальше от общепринятых стандартов красоты. Будто природа всеми силами делала так, чтобы подобные не оставляли после себя слабого потомства, а если и соединялись в пары, то с такими же аутсайдерами. Это очень несправедливо. Но справедливости в жизни вообще нет.       — Они живые, — вдруг произнесла Кирби, бросая на Вэйвера настороженный взгляд. — Другие ритмы. Но живые. Когда я ухаживаю, они улыбаются. Smile, — она указала на один из смайликов. — Smile.       Вэйвер понял назначение наклеек на стенах. Кирби через них выражала чувства, не имея возможности показать мимикой. Испытывающая трудности при общении с людьми, она предпочитала проводить время с растениями. Про таких людей говорят, что у них зелёные руки.       Возможно, она талантливее, чем её родители. Между которыми, несмотря на самоотверженность, не всё было гладко.       — Простите, что нас собралось так много. Мы вас напрягаем, — мягко сказал Вэйвер. Чем-то Кирби неуловимо напоминала Грэй. Такая же скромная, неприметная, зашуганная и выросшая в деревенской тиши. Только Грэй нашла в себе силы покинуть кокон. Кирби этого не дано. Она останется вечным ребёнком, так и не повзрослеет. Но порой и затворники могут достучаться до большого мира, с развитием Интернета, наверное, это станет совсем просто. Если будут самореализовываться в чём-то требующем максимального сосредоточения, на что неспособно большинство, живущее в бурлящем ритме общества.       — Мои соболезнования, — возможно, Кирби действительно любила своего отца.       — Smile, — неожиданно ответила она. — Smile, — и бросилась вон.       Вэйвер успел сунуть руку за отворот пиджака и выронить ей под ноги металлический портсигар. Кирби остановилась перед ним, как вкопанная.       — Подни́мите? Если вас не затруднит, конечно, — сказал он, пытаясь вдохнуть её запах.       Кирби достала из-за пояса перчатки, надела их, аккуратно подняла портсигар за уголок и вручила Вэйверу. На миг они застыли близко, изучая друг друга глазами. Нет, Грэй так прямо смотреть не умела. Неуверенная в себе, она отводила взгляд, чувствуя за собой мнимую вину. У Кирби наличествовало иное восприятие мира. И, быть может, понятия вины для неё не существовало вовсе.       Портсигар оказался в руках Вэйвера. Кирби пальцем изобразила перед своим лицом улыбку и сбежала.       Райнес о чём-то беседовала с представителем ветви Арчисмит. Который не преминул (неожиданно искренне!) поздравить подошедшего Вэйвера с раскрытием громких убийств, имевших место по осени. И добавил, что выскочка Вельвет расцвёл в весьма дорогу́ю омегу. Миссис Патриция с бокалом вина делилась планами на атлантический круиз этой весной, чтобы отвлечься.       — Моя дорогая, — наклонился Вэйвер к Райнес, — на пару слов. Закончила источать мёд и елей?       — Как я могу отказать братцу? — оскалилась она и пропела Арчисмиту: — Прошу меня извинить.       Библиотека располагалась на втором этаже, где стены, как помнится, были сложены из брёвен. А дерево в сродстве со стихией Земли, которой пользовался Вэйвер. Он быстро начертил так и не докуренной потушенной сигарой Знак изоляции.       — Нас не подслушивают?       Глаза Райнес на миг вспыхнули красным.       — Чисто, — она уселась в глубокое кресло, поставила на колени клатч и достала коробочку с глазными каплями. — Надеюсь, это ненадолго. Мы рискуем показаться невежливыми.       — Будто тебя заботит чужое мнение, — Вэйвер прошёлся вдоль книжных шкафов. — Шекспир, Мильтон, Теннисон, Байрон, Блейк. Отличное собрание классической поэзии. Не хватает, пожалуй, лишь Уильяма Йейтса.       — Поэт туманных кромлехов, друидов и фэйри ушедшего кельтского мира? — Райнес запрокинула голову, закапывая в глаза. — Ты привёл меня сюда, чтобы прочесть литературную лекцию? Может, его тут нет, потому что он ирландец?       — Отнюдь, — Вэйвер положил палец на полку, где между двумя книгами красовался широкий прогал. — Знаешь, когда Алекс умыкивает из домашней библиотеки что-то почитать, на месте недостающей книги остаётся подобное пространство. А так как страницы соседних томов плотно прилегают друг к другу, а не размахрились веером, это означает, что книги не стояли так свободно, изначально они плотно прижимались обложками.       — Ты намекаешь, что кто-то взял почитать Йейтса? «Чтобы сгорели безверхие башни, чтобы помнили этот лик, нежно ступай здесь, не потревожь её одинокий миг. На четверть женщина, на три дитя, крадётся за окном, словно Дева в Медно-красном; как стрекоза над ручьём, витает мысль её над безмолвием», — это же его?       — Почему ты вспомнила именно эти строки?       — Вероятно, из-за стрекоз. Они здесь повсюду. Фигурки из бисера, наклейки.       Вэйвер остановился напротив окна, глядя, как снежинки вьюжат в воздухе.       — Да… Для кого-то Йейтс — настольная и подподушечная книга. Личная Библия. Ну или любимая сказка на ночь. Рассказать тебе сказку?       — Я слегка переросла, не находишь? — Райнес сложила руки на один из подлокотников, вполоборота поворачиваясь к Вэйверу. Прядь светлых волос безупречно-изящно легла на плечо.       — Тогда назовём это инвестицией в твоё будущее. Или моей внеплановой лекцией личной ученице.       — Вся внимание.       — Жили однажды супруги, двое бет. Уже немолодые, мечтающие передать кому-то своё ремесло. Но, как и во многих сказках, детей у них не было.       — Если сейчас последуют рассуждения о том, что гениальные дети чаще рождаются у поздних родителей вследствие возрастных отклонений, а гениальность — это, безусловно, отклонение, отсюда и мотив сказок…       — Не перебивай, будь так добра. Сама же предупредила, что времени в обрез. Так вот, единственный выход — усыновить ребёнка, такое у нас практикуется. И непременно с магическими задатками, и непременно статусного. Для статуса. Но вот незадача — супруги хотели чистый лист. Младенца. Который в идеале возможно и не узнает, что он приёмный. Так сказать, хочу побыть хорошим человеком, подобрать с улицы и спасти от голодной смерти щенка, но только чтобы это был чистокровный корги, других мне не надо! Вполне естественное желание для того, для кого усыновление — не порыв души, а расчёт, желание доказать, что я не хуже других могу оставить после себя продолжение. И вот с такими-то запросами уже труднее. Это люди часто отказываются от младенцев, особенно неблагополучные родители, или если ребёнок болен. Магам проще убить, а учитывая достижения в целительстве, ещё в утробе, так совесть не сильно мучает. Связываться с пьющими, либо с теми, у кого врождённые заболевания, вроде Мэлвина, супругам не хотелось, ибо проблем не оберёшься. Но однажды повезло. И в их доме появилась новорожденная девочка без видимых отклонений. Вот только заболевания аутического спектра невозможно выявить в младенчестве. Они проявляются много позже. И когда девочка стала вести себя странно, менять что-то оказалось уже поздно, ибо весь магический мир знал о юной наследнице. Точнее, полагаю, экзальтированная леди, грезившая мечтами о малыше, была готова на всё, в то время как её муж, ощутивший себя лишним, нашёл утешение в алкоголе. И леди потеряла внимание супруга, но нашла смысл в том, что кто-то остро в ней нуждался. Но так как она всё ещё помнила, что принадлежит не последней семье, чтобы заронить в дочери ещё больше привязанности и обязанности, рассказывала ей истории о фэйри. О подменышах. Якобы вырождающиеся фэйри крадут людского ребёнка, а вместо него оставляют своего уродца. И проверяется это лишь железом. Фэйри боятся железа, оно их убивает.       — Людские мифы, — покачала головой Райнес. — Мой дорогой братец, ваша ученица не понимает смысла лекции.       — А сказка не закончена. Есть продолжение, но с рейтингом R, а может быть и выше. Мне продолжать?       — Мне почти шестнадцать. Мне разрешён данный контент с дозволения взрослых, то есть тебя.       — Девочка стала куклой в руках пожилой леди. Её можно было наряжать, о ней можно было заботиться. Ею было легко управлять. Я не берусь судить, насколько и как именно опустился глава семейства, ограничусь лишь предположением, что очень, очень отравлял им жизнь. Устранить его традиционным способом? Вряд ли слабые женщины могли с ним справиться. Отравить в стиле типично английского убийства? Отравить алхимика — нонсенс, кто лучше него разбирается в ядах? Подстроить несчастный случай, в такой-то глуши? Проблематично, если нет сообщников, а их и не было, ибо уединённый мирок «пожилая леди — её дочка» был замкнут сам на себя. И тогда глава семейства просто умер от кровоизлияния в мозг. Учитывая его образ жизни, ни у кого и сомнений не возникло. Если бы не одно обстоятельство, о котором не принято говорить в приличном обществе. Зато в мифах его практикуют фэйри-прелестницы из числа ирландских дерг-дью, они же Девы в Красном, которых валлийцы называют тильвит-теги, а шотландцы и островитяне с Мэна — ланнан ши. Которые очаровывают мужчин, а после убивают через иссушающие занятия любовью.       — Фи, братец! — поморщилась Райнес.       — Чисто эльфийское убийство, моя дорогая. Приступ сэра Джонатана спровоцирован. Он бета, а не выносливый альфа. А омеги могут быть очень ненасытны в постели, тем более когда находятся в своей поре.       Райнес замерла с широко раскрытыми глазами. Но шокировать её было непросто:       — Сам-то не смущен тем, что говоришь, братец? Или по себе судишь? Надо же, какие откровения…       Вэйвер криво ухмыльнулся, хотя уши предательски горели:       — Мы с тобой по одну сторону баррикад, — намекая на омежий статус самой Райнес.       — Малютка Кирби — омега? Я знала, что она статусная, но не разобрала, кто именно. От неё пахнет мятой, и лавандой, и чабрецом, и ещё много чем, что они там выращивают?       — Я с ней разговаривал. Максимально сократил дистанцию. Омега. Либо имела место быть некая нанятая, но вряд ли. Не берусь их осуждать, не знаю, каким человеком был сэр Джонатан, что они пошли на крайние меры. Я не за вселенскую справедливость. Я просто люблю, когда пазл сходится. Разумеется, это лишь предположения. Моя сказка. Рискнёшь проверить? Или не будешь ставить на эту карту? Меня любой вариант устроит.       Райнес задумчиво откинулась на спинку кресла. Закрыла кружевным рукавом половину лица, как часто делала, чтобы скрыть улыбку. Хищную. Лисью.       — Каково же будет завершение истории, братец мой?       — А это зависит от любящей племянницы наших героев, приехавшей из большого города. Смотри сама, нужна ли тебе семья посредственных алхимиков в качестве должников. Как по мне, это худшее наказание за убийство, чем казематы Факультета Политики. Впрочем, Факультет Политики тоже найдёт осужденным применение. А ещё присмотрись к Кирби. Во-первых, я бы сказал, что у неё синдром Аспергера, а не аутизм, то есть она вполне контактна, социализировать её возможно, если обратиться к психологам из числа людей, маги в этой сфере не сильны. Лечить души мы не научились, может потому, что их у нас нет. Во-вторых, двигается Кирби поразительно бесшумно и тихо. Сильная. А самое главное — не терзается совестью. Сложнее всего раскусить того преступника, который свою вину не осознаёт виной.       — Зачем же тётушка Патриша цинично использовала дочь? Изваляла её в такой грязи?       Вэйвер пожал плечами:       — Плата за то, что она не выгнала из дома подменыша своей малютки? Сложно это всё… Со стороны она кажется матерью-героиней, но зачастую людям такого склада для самоутверждения необходимо кого-то жалеть, помогать, ощущать зависимость других существ от них. Это не любовь, это эгоизм. В таких условиях Кирби не повзрослеет, потому что мать хочет видеть в ней ребёнка.       — А тебя это коробит? — спросила Райнес, намекая, что, попав в разработку к ней, у Кирби появится шанс встроиться в общество. Вырваться из душащего Грин-холла.       — Наши дети и воспитанники не глина, из которой можно вылепить всё, что пожелаешь. Дети нам ничего не должны, мы их для себя рожали. Поиграться в дочки-матери, продлить род, заставить прожить ту жизнь, о которой мы мечтали. Но они нас об этом не просили, — уверенно заключил он.       — М-м-м… — протянула Райнес, — побеседую, пожалуй, с тётушкой Патришей… И пора возвращаться, внизу подают неожиданно изысканные канапе.       Перевалило за полдень, когда лимузин Райнес Эль-Меллой Арчисорт выехал с территории Грин-холла. Вэйвер хмуро потягивал бренди из мини-бара, которое плеснул на два пальца в тяжёлый бокал. Райнес приглаживала роскошный мех муфты, расположенной на коленях.       — Тётушка Патриша даже прослезилась под конец нашего кулуарного разговора, — выдохнула она. — Была весьма тронута моим обещанием хранить всё в тайне. А я размышляю, пригодится ли мне эта Кирби в качестве асассина. Назову её, пожалуй, Imago.       Ассасин. Она не сказала «наёмник» или «киллер». Райнес очень метко подбирала слова, чтобы ударить по больному. И в этом находила удовольствие. Исковерканное детство — исковерканные потребности.       А у Вэйвера привычно потянуло желудок. Это даже не гастрит на нервной почве. Это чистой воды психосоматика.       — Бедняжка… — притворно сокрушалась Райнес. — Она в самом деле считает себя фэйри?       — Не исключено. Может статься, Кирби видит мир правильнее, чем все мы вместе взятые, собравшиеся на этой стороне здравого смысла.       — А вдруг она действительно подменыш?       — Маловероятно. Я видел настоящих фэйри.       — А ещё я размышляю, братец, зачем ты мне это поведал. Не козырнуть интеллектуальным превосходством, нет, это тебе несвойственно. Плесни мне тоже. Whydunit?       И Вэйвер колющим нутром почуял, что грядёт не самый приятный виток беседы.       — Чтобы у тебя имелся ещё один козырь на руках. Чтобы было, на кого опереться, пока меня не будет рядом. Нет, не обольщайся, ты меня не слишком волнуешь. Но ты — гарант безопасности Алекса.       — И я слово держу… — протянула Райнес, точно обкатывая во рту конфету. Сладкую-сладкую, но с горькой начинкой. — Братец… — вскинула руку, совсем как Вэйвер. Его жест. — Подожди, не перебивай! Я против того, чтобы ты участвовал в Войне за Святой Грааль!       — Ты уже неоднократно…       — Я ещё раз повторю. Да, от Часовой Башни вакансии заняты. Но ты можешь поехать как вольный участник. И ты твёрдо вознамерился, я знаю! Но такую игрушку, как милый братец, мне никто не заменит. Так что если не думаешь о себе, подумай о нём, о сыне! Ты его фактически бросаешь!       — Я не рассчитывал, что Пятая Война начнётся так скоро, я надеялся, что Алекс вырастет к тому времени. Но даже если так. Я осиротел в тринадцать. Алекс сильнее меня, он справился бы.       — Тогда подумай, кого я воспитаю из него? Ещё одного Imago? Потому что у всех нас нет детства. Мы сразу взрослеем. И одновременно остаёмся на всю жизнь подростками. Потому и собственных детей воспитать не способны, сужу по тётушке Патрише. Но ты, ты другой. И не хочешь такого для Алекса.       — Я не собираюсь умирать, я дал обещание жить. Если бы сомневался, не думал бы о Войне вовсе! Я планировал выиграть!       — Ну да, да, — мотнула головой Райнес. — Возможно, я даже поставила бы на тебя. Но тебе-то это зачем? Что ты хочешь доказать?       Вэйвер залпом осушил бокал. Его бы не поняли. Его мало кто понимал. Он и в Четвёртую Войну ввязался просто чтобы продемонстрировать, что родословная не играет в судьбе мага ключевую роль. В этом турнире он хотел посрамить аристократов, тем самым доказывая свою выстраданную теорию, раскритикованную профессором Кайнэтом.       Время показало, что Кайнэт был прав. А его ученик — нет.       Турнир обернулся грязной игрой без правил. Даже не сражением «сила на силу», а крысиной вознёй. Тогда Вэйвер действовал честно, по наивности неспособный заключать союзы, выстраивать многоходовки и предавать. Сейчас же… с высоты опыта он знал, что справится. А что до личной безопасности, её обеспечила бы Грэй. О лучшем телохранителе и мечтать нельзя. Полгода назад, перетряхнув кучу архивов в поисках информации, он отправился в деревушку Блэкмор, намереваясь увезти оттуда одного из Могильщиков — специалистов по упокоению духов, Героических душ в том числе, не догадываясь, что найдёт нечто большее. Привет из прошлого. Как говорилось в разрабатываемой игре «The Witcher», куда он записался бета-тестером — пепельноволосое Дитя Неожиданности.       — Ты хочешь увидеть его, да? — допытывалась Райнес. — Поговорить? Выяснить, помнят ли Слуги, вызванные вторично, события прошлого призыва? Помнит ли он тебя? Оценит ли тебя нового? — каждая фраза хлестала плетью. — Хочешь погрузиться с ним в пучины любви, братец?       Вэйвер стиснул зубы. Живот скручивало узлом, и если бы он стоял на ногах, то сложился бы пополам от резкого приступа.       Пучины любви… Как глупо звучит, он не юнец, чтобы не осознавать, что за первым романтическим флёром следует жизнь со всеми её проблемами. И невозможностями.       Да и какие отношения?.. Это Он стал для Вэйвера целым миром. А кто Вэйвер для Него? Какой-то малец, один из многих, песчинка.       А Райнес не отступала:       — Хочешь рассказать, что у него есть сын?       — Ты дура, — припечатал он.       — В Часовой Башне долго обсуждали, откуда у тебя взялся Алекс. В какой-то мере ничего удивительного, необязательно создавать семью, чтобы обзавестись наследником. Мы — не людишки с их отжившими социальными институтами. Тем более учитывая, что сын по количеству од и качеству Магических цепей намного превосходит тебя.       Ещё бы не превосходил, учитывая его бабушку-колдунью, первую жрицу Зевса и культа кабиров, владычицу змей. Догадываетесь ли вы, сколько этих гадов обитает в черте города? Вэйвер знал абсолютно точно — когда Алекс только научился ходить и говорить, они сползались со всех пригородов Лондона на их задний двор. Сын змей совершенно не боялся, они его — тоже. Эта связь сохранилась и по сей день.       — Мнения разделились, — Райнес перевела взгляд на окно, за которым проплывали пасторальные пейзажи. — Одни считают, что ты во время своего путешествия пустился во все тяжкие, отсюда и мимолётный роман с выдающимся магом или магессой-альфой, но, как человек мудрый, ты, конечно же, не упустил хороший генетический материал для наследника. А другие всерьёз полагают, что ты прижил сына от дядюшки Кайнэта. А ваши бурные академические споры — это так, элементы брачных игрищ. Якобы именно поэтому я взяла вас с Алексом под крыло, именно поэтому ты сейчас занимаешь должность главы Эль-Меллоев, и вашего общего сына мы так же введём в семью. Но абсолютно все сплетники сходятся во мнении, что Война за Грааль тебя изменила, хотя-я... игра на выживание, этакая королевская битва, в принципе ломает каждого. И те немногие, кто в курсе, кто именно стал твоим Слугой, считают, что ты, впечатлённый образом Искандера-завоевателя, назвал сына в его честь. Но никому и в голову не приходит теснее связать Искандера и наше юное дарование.       — Потому что это бред, — отрезал Вэйвер. — Слуги — не живые люди. Это духи, фамильяры. Да, мы можем их видеть. Да, они могут поглощать пищу и вино. Но это не отменяет того, что призванные Слуги — по сути своей бестелесные призраки. Моя дорогая, ты разочаровываешь меня. Мне следует озаботиться твоим образованием.       — Я тебе не верю!       — Твоё право. Я не собираюсь тебя переубеждать. Но в Часовой Башне тоже не дураки сидят. И если они отметают саму вероятность потомства у Героических душ, следовательно, так и есть. Иначе многие уже бились бы над возможностью охмурить великого Калиостро. Или подвергнуть репродуктивному насилию не менее гениальную Фата Моргану. То, что ты утверждаешь — невозможно. И как это тебе в голову взбрело?       Деревенские пейзажи за окном потихоньку сменялись городской застройкой. Лимузин въезжал в Лондон. Скорость сбросилась из-за светофоров и загруженного пятничного трафика.       — В чём же правда? — остро глянула Райнес. — Раньше ты отмахивался, что это было сродни курортному роману, и отношений с отцом Алекса вы не поддерживаете. Сегодня я хотела бы выслушать расширенную версию.       Почему-то при разговорах с Райнес слишком поздно вспоминалось, что Вэйвер вообще-то не обязан отвечать на провокационные вопросы! А первой реакцией, которой он и следовал, было смутиться и кое-как отбрехаться.       — В ней нет ничего занимательного или возвышенного, — словно по тонкому льду заскользил Вэйвер. — В той битве, сойдя с дистанции за четыре часа до финиша, я был так рад просто тому, что жив… Тебе не понять, не представить, уж извини, моя дорогая. И я, как правильно предполагают, решил взять от жизни всё. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Полгода путешествий по земному шару. Gap-year, и только попробуйте возразить, я имел на него право! И альфа, с которым я познакомился в Дели… кхм!.. у меня как раз начался период. И я себе ни в чём не отказывал, знаешь, надоело быть пай-мальчиком, хотелось от души вляпаться в какое-нибудь дерьмо! Мы не оставили друг другу контактов, да меня это и не интересовало. Я не видел его в Часовой Башне, вообще подозреваю, что он из организации Блуждающего Моря. Не уверен даже, что названное мне имя — настоящее. Противозачаточные из местных аптек оказались липовым мелом в оболочке. И так появился Алекс. Которого спасло лишь то, что о его существовании я узнал на слишком позднем сроке, когда уже нельзя было что-то изменить. Да, это жестоко. Но такова жизнь.       Воцарилась тишина. Из динамиков доносились струнные переборы арфы Лорины МакКеннитт, так обожаемой Райнес.       — Ты права, Алекс назван в честь Александра Великого, — добавил вполголоса Вэйвер. — Я никогда не скрывал, что бесконечно восхищаюсь этим человеком. И не раз утверждал, что я его подданный навек. Но я бы ни за что не стал опошлять эти отношения. И хотя многие считают, в том числе и ты, и Грэй, что я грезил Войной за Святой Грааль ради ещё одной встречи с ним, на самом деле всё несколько не так… Моя цель в другом.       Райнес ждала ответа, склонив голову. Вэйвер вспомнил, как на «Рельсовом цеппелине» было удобно прятать глаза и искренность за фальшивыми очками. Именно тогда он впервые поведал правду мисс Ольге-Марии Анимусфер. Решится ли он вывернуть душу снова? И перед кем, перед Райнес?       — Я мечтал доказать и ему, и всему свету, что он победил бы в Четвёртой Войне. Он бы смог. Причина нашего поражения — лишь во мне, в том, что я — бестолковый Мастер. Я тянул команду вниз.       — Ты считаешь, что проиграл? — рассмеялась вдруг Райнес, хлопнув в ладоши и едва не расплескав свой бренди. — Да тысячи магов мечтали бы о таком проигрыше! Если бы это были Олимпийские игры, журналисты объявили бы, что два лидера, шедшие нос к носу, сдулись на финише, победу определил случай, и кому-то пришлось довольствоваться серебром. Второе место — самое обидное. Зато Вэйвер Вельвет и Райдер заслужили трудовую бронзу. Ха-ха! Ты бронзовый призёр, глупый.       — Потому что остальные претенденты мертвы.       — Тем более! Ты обошёл таких зубров, как Тосака, Макири, дядюшку Кайнэта в том числе. Это ли не виктори, братец? Не потому ли тебя называют мистером V? Но если ты, остолоп, ввяжешься в Войну сейчас… если бросишь на произвол судьбы Алекса… ты только представь… Такой лакомый кусочек, и я не приберу его к рукам? У него превосходные Магические цепи. Он альфа. Между нами несущественная разница в возрасте. Лучшей партии мне не найти. Кстати, сегодня мистер Арчисмит прямо спросил, когда я официально привью на родовое древо ветвь «Эль-Меллой Вельвет»? Звучит?       Слова резали без ножа. Желудок сводило.       — Ты не посмеешь тронуть Алекса, маленькая ты дрянь! — выплюнул Вэйвер.       — Почему нет? Он же тебе не нужен?       — Ты гарантировала его безопасность!       — А ты обещал вернуть долги семьи и восстановить Магическую метку! И где?       ...Вспомнилась ночь и едва освещенный особняк Эль-Меллоев. Скорые на расправу телохранители Райнес, бывшей тогда младшеклашкой, но с глазами взрослой женщины. Кровь, прилившая к голове, тяжко пульсирующая в висках, в набухших капиллярах глаз, отдающая болью в темени. Немеющие руки и ноги. Слова Райнес о том, что подвешенный вверх ногами человек живёт не более нескольких часов, прежде чем сердце откажет от обратного кровотока.       — Ты выкупил класс Эль-Меллоев, — тянула, как ириску, Райнес.       Да, выкупил, потому что, как бы не были глубоки противоречия и неприязнь между ним и профессором Кайнэтом, Вэйвер понимал, как много этот Лорд дал ему в плане образования и умения использовать то малое, что даровано от природы. Видел других потерянных ребят лишь на пару лет младше него. Нью-эйджеры, которым не нашлось места на иных Факультетах из-за низкого происхождения или отсутствия денег. Куда им теперь? Что за судьба их ждёт?       У него на руках был Алекс. Он едва сводил концы с концами. Он уже забыл, что такое полноценный сон и время на самого себя — его не существовало по определению! Но взял свободные уроки по скользящему графику, одолжил денег у Мэлвина и кое-как завершил обучение тех ребят. Привив им ту модель мышления и применения сил, которую когда-то вложили в самого Вэйвера.       Один из студентов сдал выпускные с результатом, достойным Прайда. Очень высокое звание. И на Вэйвера обратили внимание. Сочли бы счасливой случайностью, но новый набранный класс на междисциплинарных срезах опять показал баллы на порядок лучше, чем снобы с остальных Факультетов. И лектор Вельвет попал в поле зрения Райнес Эль-Меллой Арчисорт.       — Значит, ты мучаешься чувством греха, — шептала она, подперев щёчки кукольными кулачками. — За то, что украл у профессора Кайнэта катализатор для призыва Искандера, и — ах! — бедный дядюшка довольствовался каким-то ирландским отребьем и бесславно умер. Оставив нас с долгами и без главы.       — Я не виноват, что у него было туго с экономикой! Той наукой, которая на девяносто процентов — обычный здравый смысл! Но я не хочу, чтобы его методика канула в Лету. Каким бы человеком он не был, он не заслужил! Это не наследие в виде Магической метки… Это что-то совсем иное, что должно пережить его, остаться в веках!       — Что ж, раз ты взвалил на себя ответственность, начни с погашения нашего долга.       — Хорошо.       — Что? Правда? — звонко воскликнула она, на миг показавшись маленькой девочкой.       — Я разве похож на того, кто шутит?       Его злость развеселила Райнес:       — Тогда второе. Ты наверняка слышал, что Магическая метка Эль-Меллоев изуродована. Даже Настройщики будут восстанавливать её три поколения. Ах, наша семья обречена…       — Да, хорошо, что-нибудь придумаю, — самоуверенно бросил Вэйвер. Ему нельзя было задерживаться здесь. Нельзя умирать. Пока он не достиг своего океана на краю света.       — Так просто? Тогда перейдём к следующему пункту. Мы не можем разбрасываться положением в Часовой Башне. Не согласился бы ты стать регентом до моего совершеннолетия и временно носить титул Лорда Эль-Меллоя?       — Подожди… — в голове не укладывалось. Потрясение оказалось слишком велико. Он… Лорд?       — Ты правильно понял, — прищурилась Райнес. — Вести дела с другими Лордами, с этими чертями — занятие опасное, но я на тебя рассчитываю, как на своего личного преподавателя. Или же… буду звать тебя по-другому… Мой любимый братец?       — Добавь к титулу «Второй»… — его трясло то ли от шока, то ли от нахождения вверх ногами. Некстати вспомнилась одноимённая карта Таро. Навеянная образом бога Одина, подвешенного на Мировом Древе и постигшего таким образом мудрость рун. Что за инициацию проходил сейчас Вэйвер? — Это имя тяжёлое для меня. Его заслуживает лишь учитель.       — Я бы провозгласила, что по рукам, — Райнес спрыгнула с высокого стульчика и подошла к пленнику. Их лица находились теперь на одном уровне, хотя и видел Вэйвер новоявленную сестру в неправильном перевёрнутом ракурсе. — Но как я могу тебе верить? В знак доброй воли… не мог бы ты передать мне на хранение Магическую метку семьи Вельвет?       Магическая метка, печать внутри тела… Сама суть умений мага. Передаваемая из поколение в поколение, напитываемая силой и опытом, тем, без чего существование рода лишено смысла. Индивидуальное таинство, оригинальный путь на продвижении к Истоку… Изымать её так же рискованно, как и внедрять.       — Ты с ума сошла? — выдохнул Вэйвер. Не веря до конца в суть предложения. Потрясения нарастали снежным комом. А он так не любил снег…       — Значит, аннулируем наш контракт? — опять развеселилась Райнес.       — Я готов был… Ради наработок учителя… Ради искупления своего преступления… Но раз ты ставишь вопрос таким образом…       — Тогда задайся другим вопросом. Где сейчас твой сын? На попечении глуховатой соседки?       И всё в мире перестало иметь значение. Сердце, натужно качающее кровь, замерло. Но вместе с тем неожиданно ясно и пусто стало в голове.       Как выяснил из хроник Вэйвер, словно по воле проклятия или в уплату за величайшую славу, дети Александра Македонского не прожили долго. Геракл от наложницы Барсины был убит в возрасте шестнадцати лет. Александр IV от Роксаны — в двенадцать. Царица Статира, отравленная Роксаной, в предсмертных муках разродилась пятимесячным ребёнком, не прожившим и пары минут. Александру Рэймонду Вельвету исполнилось уже два года… Всего два года.       — Ты не посмеешь, — твёрдо произнёс Вэйвер. Это был не вопрос. Не просьба. Это было абсолютное утверждение.       — Почему же? — из голоса Райнес исчезла уверенность.       — Потому что тогда я убью тебя. Где Алекс? — рубил Вэйвер.       И Райнес отступила на шаг, активировала свои Мистические глаза. Путы вспыхнули и осыпались пеплом. И, глядя на кое-как поднимающегося с ковра Вэйвера, приглаживающего взлохмаченные волосы и подбирающего брошенный пиджак, фыркнула:       — Третья дверь по коридору справа.       Вэйвер направился туда, чеканя шаг. Он не знал, как это работает. Как-то раз, только-только после заселения на кампус, альфы с пятого курса попробовали запереть новенького омегу в библиотеке, заманив его туда якобы за одолженной книгой. Чёрт знает, почему они сделали стойку на него, задохлика со слабыми феромонами, то ли ослепли, то ли чокнулись, are you nuts? Но Вэйвер бесстрашно, без капли сомнений, оглядел трёх ухмыляющихся лбов и шагнул к запертой двери, напротив которой стоял четвёртый.       — Не хочешь познакомиться поближе? — хмыкнул тот.       — Открой дверь, — спокойно сказал Вэйвер. Он понятия не имел, откуда бралась эта ледяная уверенность. И понимание, что будет так, как он скажет.       — Зачем бы? — замешкался альфа. — А может…       — Сам откроешь, — припечатал Вэйвер, глядя ему в глаза.       И тот и правда открыл, пропуская омегу под недоумённые шепотки дружков.       Много позже Райдер заметит, что большинство боёв выигрываются ещё до начала стычки. Если ты безоговорочно веришь в свою победу, в драку с тобой ввязываться не станут.       За третьей дверью находилась комната для гостей. Алекс, свернувшись в клубочек, спал на огромной, застеленной пурпурным атласом, кровати. Живой. Невредимый.       — Алекс! — Вэйвер бросился к нему, поднял на руки, прижимая тёплого со сна, трущего глазёнки сына.       — Он милашка, — заметила от порога Райнес. — Такой маленький Александр Рэймонд так трогательно спал на такой большой кровати… Я бы не причинила ему вреда.       Вэйвер обернулся к ней. Девочка, выжившая в борьбе за власть. Она и в Часовой Башне заткнёт всех за пояс. И возможно, это окажется полезным, если начнёт всплывать правда о происхождении Алекса… Пока спасало то, что его отец в хрониках описывался как бета невысокого роста, русоволосый, с гетерохромией. В тех строках сквозили ненависть и зависть к человеку, который навек обессмертил своё имя, чего не добились все хроникеры вместе взятые. Который стал не просто царём — воплощением мечты. Путеводной звездой для самых разных людей. Идеей.       Но благодаря тем мелочным клеветникам, сейчас никому и в голову не пришло бы, на кого похож сын Вэйвера.       Он и сам ожидал после призыва увидеть бету среднего телосложения, интеллектуала, обучавшегося у самого Аристотеля, но никак не двухметрового рыжего великана с повадками нувориша. И запах… От него ярко пахло самцом, а ещё чем-то тёплым-тёплым, как раскалённый песок, и от этих совсем не скрываемых феромонов ноги подкосились, и Вэйвер шлёпнулся на землю, не находя слов. И никак не мог надышаться. А потом вдруг глупо покраснел и улыбнулся.       Но если однажды всё вскроется… Какая война вспыхнет за Алекса! Как будут рвать его на куски, возможно, буквально, как обладателя Магических цепей потерянной Эпохи Героев. Как ребёнка не живого человека, а Героической души. Как носителя генома греческих богов. Или назначат на Печать, что ещё хуже.       А тут Райнес с её связями… С её хваткой. Долги, которые наделал Кайнэт, её вряд ли сильно беспокоят, но метка… За метку Эль-Меллоев она отдаст всё.       А Вэйвер пожертвует меткой Вельветов в обмен на Алекса.       — Я выполню твои условия: приму титул, верну долг, восстановлю метку, — медленно сказал он. — Но в договоре участвуют две стороны. Выполни и ты мои. Я хочу, чтобы ты гарантировала безопасность Александра Рэймонда Вельвета. В обмен на мою метку.       — А я уж испугалась, что ты дурак, — также очень серьёзно кивнула Райнес.       Прошло почти семь лет. Долгих лет вынужденного сотрудничества. Которое обернулось в итоге некими новыми узами, к добру ли, к худу ли…       Из-за этих уз Райнес сейчас переживает? Или не хочет снова остаться одна против всего мира?       Но по её безмятежному лицу, по которому пробегали блики неоновых огней, ничего нельзя было прочесть.       — И всё-таки ты плохо слушала меня, дорогая, — Вэйвер потянулся за пальто, так как они свернули на Рочестер-Роу. — Я говорил о Пятой Войне в прошедшем времени. Я не буду в ней участвовать. Уже нет. Не сейчас, когда мне бросили вызов на моём поле боя. Когда доктор Хартлесс угрожает всему, что я воссоздал из обломков. По кусочкам. Когда он касался моей реликвии. Когда он запятнал её, вызвав Фэйкер. Когда он может затребовать класс Эль-Меллоев под своё руководство. Я не могу закрывать свои гештальты, не разобравшись сначала с Хартлессом.       — Ты серьёзно?       — Более чем. Но он сильный противник. И если что-то случится… У вас должны быть гарантии, у тебя и Алекса, у моих учеников, у Мэлвина. А ещё я планирую отбыть с Грэй на её родину. Там тоже осталось незавершенное дело. Я хочу, чтобы Грэй отпустила прошлое, разобралась в нём, чтобы двигаться дальше, не застыть Imago. Для Пятой Войны мне пригодилась бы не Грэй, а король Артур, которого из неё лепили. Но теперь я предпочту, чтобы она осталась собой.       Лимузин мягко затормозил, двери отъехали в сторону. Стылый воздух ворвался в салон, Райнес спрятала нос в меховом воротнике.       — Я зайду в понедельник.       — Братец… — донеслось вслед, когда он уже сошёл на мостовую перед чугунной оградой, за которой краснели в сумерках двери и высокое крыльцо. — Ты всё очень складно говорил… Думаю, окружающие, знакомые и нет, рассудили так же. Они маги, и им простительно принимать тебя за такого же мага, которому и в голову не придёт ложиться под собственного Слугу, фамильяра, вещь. Но я знаю тебя как облупленного. Повести меня тебе не удастся. Так что я уже вывела для себя единственную истину. Разве что не прояснила один момент, впрочем, отвечать сейчас не обязательно. Что такого ты провернул, чтобы зачать от Героического духа, м-м?       Вэйвер дёрнул плечом, показывая, что разговор окончен. Не собирался он объяснять, что незадолго до этого Райдер, Сэйбер и Арчер распивали алкоголь, доставленный из Врат Вавилона самим Гильгамешем. А Гильгамеш, сын богини Нинсун, какую попало бурду пить не станет, лишь пиво, что употребляют шумерские боги в вышних сферах: хмельной напиток, дарующий им бессмертие, а людям — здоровье и долгую молодость; напиток, заключающий в себе саму концепцию жизни. А в те древние времена жизнью считалось появление на свет множества детей, в них видели наивысшую ценность, ведь народ с низкой рождаемостью был обречён.       Но кто подтвердит или опровергнет эти выводы?       Дома Вэйвер первым делом применил простенькую формулу, расщепляющую в организме алкоголь. И вывел из гаража машину.       Биг-Бен отстучал четыре часа пополудни. Снег превратился в дождь. Сумерки сгущались — зимой в Лондоне темнеет рано. Вэйвер вырулил к Темзе и помчался вдоль чёрной реки, на которую яркими полосами ложились тысячи огней с противоположного берега.       Путь предстоял неблизкий, но он успел. Из восточных ворот Уинфред-стадиона как раз выбегали гурьбой дети. И среди них болтающий о чём-то взахлёб Алекс. При виде машины спешно скинувший капюшон и натянувший на уши вытащенную из кармана шапчонку.       Вэйвер вздохнул, решив сделать вид, что не заметил. Нет, а чего он ожидал? Сам-то не носит головной убор, а дети в первую очередь подражают тому, кого считают авторитетом. И только от тебя зависит, станешь ли этим авторитетом ты сам, или спихнёшь ответственность на учителей в школе, или вообще на уличную компанию.       Алекс подбежал вприпрыжку, закинул огромный рюкзак на заднее сиденье и шлёпнулся на переднее. Терпеть не мог, как он сам выражался, смотреть на затылки других людей, когда впереди — такая интересная дорога!       — Па, ты успел? — спросил Алекс.       — Я же обещал. Нет, ну ты посмотри, что она творит! — Вэйвер убрал руку с ключа зажигания, потому что перед ним с парковки, опасно дёргаясь по ломаной траектории, выруливала какая-то дамочка с дитём. — Ослица тупорылая!       Алекс прыснул.       — Как прошёл день?       — Нормально.       — Много в школе задали?       — Да фигня, — отмахнулся Алекс. Шапка съезжала ему на глаза, и он постоянно отодвигал её на макушку. — Всё сделаю. У меня под контролем!       Вэйвер вдруг отстегнул ремень безопасности и порывисто притянул к себе сына. И замер, ощущая его тепло, мягкое прикосновение щеки и холод промокшей куртки.       — Па, ты чего? — испугался Алекс. — Тебя кто-то обидел? Ты только скажи, я ему морд… по лицу поколочу, вот!       — Никто меня не обидел, — улыбнулся Вэйвер. — Защитник мой! Накатило просто. Можно я так посижу чуть-чуть?       Маленькие руки обняли в ответ, холодный нос ткнулся в шею, и не было ничего роднее этих объятий.       — Подзарядка? Тогда ладно, — постановил Алекс. — Хочешь, я на ужин тосты поджарю с сыром фета? Пап? Поехали домой?       — Поехали, — кивнул Вэйвер.