Тени прошлого

Том был занят чтением книги, когда к нему зашёл Абраксас. Друг выглядел почти встревоженно. Гонт поднял бровь: -- Что? Малфой несколько секунд тупо смотрел ему в глаза, вздохнул: -- Сивый сообщил, что к нему в поселение аппарировала дамочка с полуживым Люпином. Сама она, судя по всему, тоже не очень в порядке. Том наклонил голову: -- Дамочка...? Абраксас кивнул: -- Да, та дамочка. Гонт отложил книгу и встал, призывая пальто. Направился в сторону аппарационной площадки: -- Пойдём. Майра ещё позови. Она сильная, если не убивать — то нужно больше человек. Рейс пришёл довольно быстро. Сонный, ничего не понимающий. Но сделать серьёзное лицо он мог всегда, поэтому, когда они аппарировали в деревушку Сивого, выглядел почти пугающе. До дома Фенрира их провожать было не нужно, поэтому, когда ближайший оборотень сказал, что прибывшая лежит там, они направились в нужную сторону. Пошёл небольшой снежок, и Том вздохнул. Слишком уж умиротворëнная была атмосфера для чего-то сложного. Но с незнакомкой, повсюду преследовавшей его, нужно было наконец разобраться. Они зашли в дом. Гонт уверенной походкой направился в гостинную, не снимая ни пальто, ни перчатки — растаявший снег на его одежде раздражал, и он не хотел даже случайно прикасаться к мокрой ткани сухими пальцами. Майр с Абраксасом остались в проходе, закрывая его. Сивый отошёл к окну. Помимо лежащей на диване незнакомки, в помещении был ещё один оборотень. Том узнал в нём местного лекаря. Женщина выглядела... не очень, откровенно говоря. Заметно побитая, она слегка щурилась, смотря на него каким-то... странным взглядом. Как всегда слишком всеобъемлющим, словно поглотить его пыталась. Том сел в кресло. Молчал, раздумывая, что же хочет узнать первым. Осматривал незнакомку тщательнее, стараясь ухватиться за самые мелкие детали, но она была какой-то... слишком стандартной. Пока она не двигалась и молчала, казалось, будто это тело ей подходило не совсем до конца. Словно это другой человек. Вопрос с оборотным зельем встал красной табличкой. Внезапно, словно не контролируя себя, поймав его взгляд, женщина выдала: -- Трахнешь меня? Гонт, что странно, даже не удивился. Словно ожидается от неё чего-то подобного. Но по телу прошлись неясные мурашки. Почему-то эта фраза заставила что-то в нём... заинтересоваться. Помолчав немного, он всё же спросил: -- На кого ты работаешь? Женщина попыталась сесть, несмотря на то, что ей явно было больно — она морщилась при любом движении. Том почувствовал уважение. -- Ни на кого. Я просто много путешествую и очень любопытная. Гонт скользнул по её вьющимся волосам взглядом: -- Ты преследуешь меня. Незнакомка прикусила губу, заставляя Тома сосредоточиться на её губах: -- Да? Ну, я очарована. Это был бессмысленный разговор. Гонт махнул рукой, пропуская сквозь неё множество заклинаний проверки, наверное, почти все, какие знал. Но они ничего не показали. Вопрос с оборотным зельем отпадал. Это начинало раздражать. Том покачал головой: -- Ты знаешь явно больше, чем обычные люди. Говори. Она снова отвлекла его от мысли, надув губы: -- Да ладно тебе, я же ничего плохого не сделала... Раздражение превысило допустимые границы, и Гонт, уже подустав от её бессмысленной болтовни, не выдержал — резко встал и схватил женщину за горло. Немного насилия, на его памяти, всегда развязывало людям язык. В любом случае, если это не сработает, то он просто заберёт её с собой в Нотт-мэнор. А там уже будут другие разговоры. Впрочем, если она продолжит раздражать его, то ничего не мешает просто избавиться от проблемы. Внутри что-то противно заворочалось — и всё же убивать эту женщину не хотелось. Он понятия не имел, почему. Незнакомка захрипела, прищурилась, схватила его руку своей. Том сжал сильнее, чувствуя странное успокоение от происходящего. Девушка всё же отпустила своё упрямство, не доводя до крайности, и нервно похлопала его по предплечью, хрипя: -- Ладно, ладно, хватит, пожалуйста. Гонт отпустил её, и женщина судорожно вздохнула, с хрипом набирая воздух. Кинула на него какой-то... слишком неприличный взгляд, опять поджимая блядскую губу, и, потрогав своё горло, сглотнула: -- Я... правда ни на кого не работаю. Просто шатаюсь туда-сюда, мне скучно, и я... ну, знаете, ввязываюсь во всякие проблемы. Но я точно знаю, что всей душой ненавижу Дамблдора. И я... знала, кто такой Ремус Люпин. Знаю, что сегодня полнолуние. Увидела его окровавленного, явно злобно настроенных магов и отбила. Потому что не хочу давать этому... ублюдку, Дамблдору, возможность порадоваться. Я знаю, что Том Реддл — Воландеморт. Но это же многие знают? И я... я увидела вас, и вы мне очень понравились. Я общалась с очень большим количеством людей, знала, где вы можете появиться, но больше ничего не знаю. Знаю ещё, что что-то намечается, как бы не новая война, но я люблю заварушки. И я... э-э-э... не хочу присоеденяться ни к вам, ни к Аврорату, ни, упаси Господи, Дамблдору! Том, наконец добившись нормального ответа, заинтересованно слушал. Только вот на последней её фразе невольно сжал пальцы, чувствуя, как противно режет по сердцу. Божились только маги, росшие у маглов. Как Рей, к примеру. Который, пусть и переучился на «Мерлина», но в его речи всё равно проскальзывали остатки от жизни с магглами. В этот раз её рассказ звучал куда более убедительно. Гонт ей поверил. Но оставался ещё вариант, что она наëмник. Конечно, узнать про это просто в разговоре они бы не смогли. Здесь вообще изначально стоило применить зелье правды, но, как более очевидный вариант, сейчас можно было проверить её на наличие особых татуировок. Пусть подобное и было довольно устаревшим. У Рея, вот, было несколько за его жизнь. Он их удалял, когда переходил к новой организации, но в голове Тома остались смутные воспоминания того, как они выглядели на его теле. Гонт вздохнул, смутно понимая, что просто хочет увидеть её обнажённой: -- Хорошо. Раздевайся. Женщина резко дëрнулась назад, удивлённо смотря на него, и выгнула брови: -- Ну нет, пожалуйста! Я вам клянусь, нигде не работаю! Том покачал головой. Незнакомка насупилась: -- Кто вообще сейчас ставит магические татуировки как принадлежность к организации? Это же глупо! И снова пустые пререкания. Какая же она... Гонт сжал челюсть: -- Мне помочь? Женщина поспешно замотала головой, с нервной улыбкой подхватывая подол платья: -- Нет, нет. Но... может, останитесь только вы? Я не очень хочу факт обнажения перед пятью мужчинами в свою биографию. Том смотрел на неё, всерьёз раздумывая заломить руки и раздеть насильно. Он никогда не был особым джентельменом, особенно с раздражающими его особами. Хотя эта конкретная почему-то бесила его в каком-то... слишком неправильном ключе. Незнакомка, видя его взгляд, вздохнула и начала стягивать с себя платье. -- Хорошо. Я поняла. Гонт внимательным взглядом следил за тем, как обнажается чужая кожа. Почти удивился, поняв, что на женщине, кроме, собственно, верхнего платья, ничего больше и не было. Трусы, разве что. Это было так странно. На улице стояла зима, а она щеголяла даже без бюстгальтера. Это какой-то особый вид извращений? Он начинал всё больше верить в её слова. Впрочем, несмотря на вопиющую обнажённость, она всё же прикрыла грудь рукой, хотя по её взгляду нельзя было сказать, будто её действительно волнует происходящее. Том схватил её за плечо и вывел на середину комнаты, чтобы осмотреть лучше, стараясь игнорировать неуместное возбуждение, кольнувшее его. Кинул взгляд на синеющие рёбра и обошёл по кругу, поднимая волосы на затылке. Осмотрел тонкую спину в кровоподтеках от проклятий. Прищурился, замечая множество мелких ранок на тонких лопатках. И что-то... Что-то такое свернулось в его сердце, что так сильно захотелось прикоснуться к этой коже. До безумия. И он, стянув с себя перчатку, прикоснулся к горячей, израненной коже подушечками пальцев. В этот самый момент его словно током прошибло. Острая стрела кольнула сердце, его отшатнуло. Женщина тоже вздрогнула всем телом, отступая вперёд, разворачиваясь к нему. Остальные в комнате выхватили палочки, не понимая, что происходит, а между Гонтом и Незнакомкой, от сердец, протянулась тонкая светлая ниточка, постепенно обвивая их, рассеиваясь. Том замер, пораженно раскрыв глаза. Сердце пропустило удар. Горло сжало, и ему стало совершенно нечем дышать. На глаза начали наворачиваться слезы, и поглощающее всё его существо неверие заполнило душу. Он... не понимал. Почему...? Гонт одними губами прошептал: -- Рей...? Женщина, замершая, неловко улыбнулась. У Тома внутри всё перевернулось от этой улыбки. Это... он? Но... как? Почему он... почему не пришёл? Почему... Абраксас, совершенно ничего не понимающий, переглянулся с Майром и прошептал: -- Том, что происходит? Причём здесь... Рей? Но Гонт его не слышал. Он, словно стараясь найти ответы в чужом лице, осматривал совершенно незнакомые черты. Супружеская связь, исчезающая белоснежная нить, восстановилась. И в эту же секунду на него обрушилось огромное чужое чувство сожаления, неуверенности, грусти и радости. Том почувствовал горечь, сжимающую грудную клетку. Обиду. Злость. Почему? Почему он тринадцать грëбанных лет ни слова ему не сказал!? Он убивался по нему каждый чëртов день после его смерти! Ему что, настолько сильно всё равно!? Смит, испуганный чужими ощущениями, кинулся к Тому: -- Нет, нет! Том, я... Гонт почти зарычал на него: -- Ничего не говори. -- Рей открыл рот, Том крикнул, -- Ничего мне не говори! Я слушать тебя не желаю! Ты...! Женское лицо, совершенно незнакомое несколькими минутами ранее, внезапно показалось ему самым родным на этом свете. Том прикусил губу и, сжав зубы, отвесил ей сильную пощёчину. Рей и принял этот удар смиренно. Поджал губы, но всё равно подошёл ближе, несмотря на ярость в чужих глазах. Прижался к боку, и Том только сейчас понял, что Смит всё ещё обнажён. Обнаженна? Ему стоит переучить себя обращаться к нему в женском роде. Смит тихо прошептал: -- Я... -- Заткнись. Гонт схватил его за подбородок и посмотрел в глаза: -- Заткнись, Рей. И впился в его губы самым грубым поцелуем, на который был только способен, пытаясь в этом горячем касании губами к губам передать всю свою боль, всю ярость, которую он испытывал. Зная, что Смит и без этого всё прекрасно ощущает. Рей издал тихий вздох, хотел закинуть руки Тому на шею, но мужчина с силой перехватил его ладони, заставляя оставить их на талии, и запустил свою руку Смиту в волосы, сжимая. Он тихо застонал, покорно поднимая голову выше. Малфой переглянулся с Рейсом, затем с Фенриром, таким же искренне недоумевающим и, мягко говоря, охреневающим от происходящего. Внезапно Гонт прошипел женщине в губы: -- Только попробуй хотя бы на метр от меня отойти, я тебя прикончу к чертовой матери, грёбанный ты ублюдок. И на весь дом раздался оглушающий хлопок аппарации. Том вместе с... Реем? Исчезли. Платье, лежащее на полу, с тихим шелестом рассыпалось, исчезая. На его месте, одиноко лежа, осталась палочка. Та самая палочка мастера артефактора, прикасаясь к которой, можно было остаться без руки. Абраксас почувствовал слезы, наворачивающиеся на глаза. Прикрыл рот и вздохнул. -- Мерлин, Рей... Рейс хлопнул его по плечу, ошарашенный: -- Он и в правду жив.

***

Из груди Смита выбило весь воздух, когда его с силой вжали в стену. Том с тихим придыханием прошептал ему в губы: -- Я ненавижу тебя, -- впился горячим поцелуем в мягкую плоть, с силой сжимая тёплые бока разгоряченного тела, чувствуя, как пальцы свободной от перчатки руки прошибает жаром. Зарычал, оттягивая нижнюю губу в кусачем укусе, -- Я люблю тебя. Они столкнулись взглядами и на несколько минут просто застыли, рассматривая радужки друг друга. Тёмные глаза женщины медленно поменяли свой цвет на зелёный. Гонт чувствовал, что у него сердце выпрыгнет из груди. Ему хотелось кричать. Его разрывало. Он почувствовал слезы, текущие по щекам. Вздохнул глубоко, нежно, мягко целуя любимые губы, почти невесомыми поцелуями спустился по тонкой шее, бормоча в бледную кожу: -- Люблю, люблю, люблю... Прикусил ключицу, вызывая у Рея тихий стон. -- Ненавижу, чëртов ты ублюдок, какой же ты ублюдок, Рей. Он поднял глаза, смотря на него, и Смит вздохнул, кидая виноватый взгляд из-под ресниц. Прижал свои губы к его, прошептал тихо: -- Если ты попытаешься, если ты хотя бы попытаешься ещё раз уйти от меня... -- Он поцеловал его, вздыхая, -- ...Я прикую тебя кандалами к стене и буду... Он недоговорил, мягко сжимая горло Рея, чтобы тот не пытался уйти от болезненных укусов в губы. Прижался к нему, проходясь ладонью по мягким изгибам женского тела. Непривычно. Но главное, что это Рей. Смит застонал, дёргаясь, от лёгкого шлепка по ягодицам. Губы уже болели, и он чувствовал стояк мужа, упирающийся ему в бедро, но, очевидно, не имел никакого права возмущаться. Внезапно Гонт, сорвав, наконец, вторую перчатку, подхватил его на руки и понёс наверх. Только сейчас Рей понял, что они находились в Гонт-мэноре, их небольшом домике посреди леса. Том держал его как сокровище, покрывая поцелуями обнажённую грудь, шею и плечи. Смит тихо прошептал: -- Это не моё тело. Я метаморф. Я... устал, Том. Ещё пару минут — максимум. Гонт удивлённо поднял бровь, чувствуя, как возбуждение медленно спадает, и уткнулся носом в висок: -- Блэк? Рей молчал несколько секунд. Затем пробормотал: -- Поттер. Том поражённо посмотрел на него и, не находя сил на новую злость, вздохнул, щипая за бедро: -- Мелкий гадёныш. Ты специально меня злил, да? Какого чёрта ты... -- Он внезапно широко раскрыл глаза и посмотрел Смиту в глаза, -- Я... почти убил тебя! В ночь, когда... Рей качнул головой. Положил ладонь на его щëку: -- Ты себя чуть не убил. А я тогда ещё ничего не понимал. В этот момент силы у Смита закончились окончательно, и он, устало вздохнув, медленно принял свой нормальный облик. Том замер на несколько секунд, рассматривая мальчика в своих руках. Затем нахмурился, понимая, что Рей всё ещё весь израненный, и в два шага поднялся в их комнату. Он очищал комнаты магией каждую неделю, но после смерти Смита в доме не жил. Кровать была давно нетронутой. Он посадил Рея на одеяло и взмахнул палочкой, исцеляя его раны. Смит вздохнул. Прикрыл глаза, падая на бок, и тихо, еле слышно, пробормотал: -- Том... Гонт лёг рядом с ним, накрывая половиной одеяла: -- М? Рей вздохнул и, свернувшись калачиком, прижался к тёплому боку, с усталой улыбкой шепча: -- Я люблю тебя. Том прикрыл глаза. Ничего не ответил. Но им не нужны были слова. ㅤ