Плоть и Кровь

Преступники скрылись из Дерри до того, как полиция получила на них ориентировку. Оскар попросил определить место нахождения телефона Билла. Сердце билось глухо в груди, но шериф держал лицо, когда выехал с подкреплением туда, откуда исходил сигнал мобильника. Самые худшие предположения крутились в голове. Не лучшим утешением стала проверка собственного телефона — на дисплее высвечивался пропущенный вызов от Билла, произведённый несколько часов назад. Оскар нажал на вызов — без ответа. Когда группа полицейских добралась, улица пустовала. Двадцать минут прочесывали местность и проверяли дома. Обнаружено никого не было. И тогда, выйдя из машины и оглядевшись, Бауэрс позвонил на номер Билла ещё раз. Глухая одинокая трель зазвенела из чёрной дыры водостока. — Шериф… Один из офицеров смог достать телефон — каким-то образом тот не упал в сточные воды — похитители, вероятно, хотели устранить мобильник. Оскар сжал аппарат в руке и крепко закрыл глаза. — Продолжайте искать, — сквозь зубы выдохнул Бутч. — И оповестите близлежайшие города для плана-перехвата. Они наверняка уехали недалеко. Оскар направился к своей машине, находу отдавая ещё один приказ: — И доложите обстановку из больницы. *** В окне сквозь темноту проносился лес, бессчетное количество деревьев, тянущихся ввысь, к небу. Машина ехала не сбавляя темпа, но и не превышала слишком скорость. Было пропущено несколько одиноких заправок, совмещенных с маленькими магазинчиками. Билл тревожно закусывал губу, стараясь не подавать признаков жизни. Разум никак не хотел мириться с происходящим. Сейчас была глубокая ночь, он должен лежать в постели в одной комнате с младшим братом, а не быть в компании неизвестных опасных людей. Билл часто моргал, смахивая то и дело выступающие слезы. Мужчина, что затащил его в машину, больше не применял физического насилия — лишь рукой он обманчиво спокойно приобнимал и поглаживал по талии напряженного, как сжатые пружины, Билла. Мальчишку это тревожило ещё больше. Вслух сказать о своей неприязни и неудобстве он не решался. Да и после случившегося — кричать и стараться привлечь внимание уже будучи в салоне вылилось в оглушающе-жгучую пощёчину, из-за чего сознание на время помутилось — дыхание вырывалось судорожными неглубокими вдохами и выдохами, которые только усугубляли нервное состояние, а тело сейчас напоминало неподвижную мраморную статую. Похитители периодически о чем-то переговаривались, но Билл не понимал на какой язык они переходили. Утешал мальчика лишь тот факт, что, как он услышал из разговора, Джорджи и Генри спаслись, а Оскар уже знает о похищении, и уже сообщил об этом другим полицейским. Для собственного утешения Билл прокручивал в голове сценарии, как его освобождают. Мистер Бауэрс крутой и очень умный, он мастер своего дела, — рассуждал про себя Билл. Время шло. Дерри был уже очень далеко, а полицейских сигналов всё не слышалось. Мальчик рассчитывал, что рано или поздно его похитители заедут на заправку. И тогда он попробует сообщить о своем местоположении через сотрудников; выбраться и вернуться домой — это теперь главнейшее обязательство. И не только перед самим собой. Мысли хаотично прыгали то к планам побега, то к Джорджи, который с большей вероятностью с ума сходил в неизвестности. Еще ужасный последний разговор маячил в памяти — у Билла сердце рвалось из-за вины и страха за малыша, того в каком тот состоянии из-за утренних слов и насколько сильно он испугался при нападении. А Билла не было рядом и сейчас нет, чтобы успокоить. Хотя, мальчик, как бы тяжело не было, призвал ещё важный факт — его отсутствие спасло Джорджи от участи сидеть здесь в машине, похищенным. А Генри — он смог спасти Джорджи — Билл понял это из урывка диалога — за что бесконечная благодарность младшему Бауэрсу уже обеспечена. Билл терпеливо, хотя от нервов неосознанно быстро-быстро дрыгал ногой, ждал. И вскоре вдалеке показался свет от очередной стоянки. — Я х-хоч-чу в т-туалет… — пискнул мальчишка достаточно громко. Голос будто чужой, высокий и дрожащий. Билла даже в жар бросило; несмотря на ситуацию, он стыдится бессилия и трусости. И еще мальчик не врал, ему действительно сильно хотелось по малой нужде весь последний час. В ответ тишина. Ни один не отреагировал. А свет приближался и Билл не желал терять данный шанс. — М-мне р-реально над-до, — более настойчиво и громко, на грани визга, проговорил он. — Останов-вите на з-заправке следующей. — Чипсов прихватить? Вопрос был неожиданным. Явно не подходящим обстановке. И задал его тот, кого звали Роберт Грей. Билл запомнил. Трудно не запомнить имя человека, что не переставал насильно удерживать рядом. А теперь ещё он похлопывал мальчика по бедру для привлечения внимания, явно ожидая последующей реакции. — Д-да. И л-лим-монад т-тогда не забу-будь… Хождение по тонкому льду Билл практиковал последнее время очень часто. Но он просто не выдержал издевательского сарказма в свой адрес и ответил в той же манере, хоть и быстро осек себя за глупость. Воображение любезно предоставило размазанное по салону кровавое месиво из мозгов, что работали не достаточно успешно для защиты тушки хозяина. — Хорошо. Билл вздрогнул. Ожидал он рычания или, что хуже, удара, но точно не спокойный, даже безэмоциональный тон, настолько бесцветный, что мальчик на мгновение поверил в положительный исход. Грей что-то сказал водителю. Билл опять не распознал язык и предположил, что это касаемо остановки. И они проехали мимо. Билл просто не выдержал. — В-вы и-издев-ваетесь?! Я не м-мог-гу больше, с-сейч-час п-прям тут… на си-сиденье… То был не бесконтрольный гнев, а отчаяние и ужас, бонусом добавдялся физический дискомфорт и боль из-за зова природы. — Тише-тише, — Грей прижал взбудораженного мальца к себе плотнее. Вторая рука легла тому на грудь, лишив тощее тело подвижности. — Не нервничай ты так. Я отведу тебя пописать ровно через десять минут. Мы почти приехали. — К-куда…? Больше ответами не удостоили. Билл, на сколько смог, перестал дергаться. Чужая ладонь жгла огнем, будто желая оставить кровавое клеймо на ледяной коже. Контраст температуры сбил дыхание и Билл пытался отодвинуться, разорвать нежелательное прикосновение. Его до дрожи пугало, что Грей входит с ним в слишком близкий физический контакт. И, несмотря на понимание, что делается это для полного контроля, абсолютная беспомощность в руках недруга вгоняла в отчаяние. Как по часам через десять минут обе машины сбавили ход. Они съехали с дороги, где даже тропы не было. Заехали куда-то между деревьев в лесную зелень. Шум двигателя затих. А сердце Билла забилось не хуже мотора самого громкого автомобиля. Мужчины опять о чем-то говорили. Те, что ехали в соседней машине пропали из поля зрения. Экипаж, где находился Билл также покинул салон, а его, взяв за руку, словно они на прогулке, Роберт вывел наружу. Не сговариваясь, мужчина потащил куда-то в сторону. — Грей, ты куда? — Две минуты, — Роберт поднял руку, жестом остановив направлявшегося к ним, хромающего Честера, дав понять, что справятся без него. Отошли недалеко. Рассеянный свет от фар давал возможность различить дорогу перед собой. Роб отпустил Билла и слегка хлопнул его по плечу. А сам достал сигарету и закурил, выпуская изо рта клубы сладковатого едкого дыма. Билл нервно обернулся. Рассмотрел Грея ещё раз: худой, но достаточно хорошо развитый и высоченный, Билл едва ли макушкой до плеча ему доставал, а лицо — фарфоровая неподвижная маска — неестественное и кричащие об отсутствии души у обладателя. — Чего ждёшь? Писай, — невозмутимо сказал Роберт, кивнув куда-то вниз. В движении этом пренебрежительное указание, что делать глупому щенку, не знающему, куда правильно справлять нужду. — Отверн-нись. — Ты же не баба. Доставай причиндал и отливай. Время идёт. Или поедешь с мокрыми портками. Ничего не оставалось. Билл отвернулся сам. Острый взгляд прожигал его лопатки сквозь тонкую ткань одежды. Дрожащими руками мальчик пытался совладать с собой. Ему так сильно хотелось, но теперь когда уже пора начинать, никак не выходило. Неудача даже всхлипнуть заставила. Секунды летели слишком быстро — Билл считал — прошло больше шестидесяти. Роберт к этому моменту докурил и отщелкнул тлеющий бычок вперед. Огонёк пролетел рядом с плечом Билла. — П-подожд-ди, пож-жалуйста, я с-сейчас… Неожиданно Билл ощутил, как к нему прижались сзади. Адский жар покрыл всю спину, обжег прохладную кожу сквозь одежду. — Ч-что т-ты… Вопрос застрял в горле, когда чужие большие руки обняли талию, а затем опустились и захватили самое дорогое. — Я помогу, Оленёночек, — горячий выдох от виска перетёк в самое ушко. — Пу-пусти! Я с-сам! Х-хват-тит! Грей не позволил вырваться. А аккуратно мял и надавливал внизу. Билл ахнул. Никак не верил, что подобное творилось именно с ним. Он мочился, пока его причиндал держал жуткий мужик. Тот даже стряхнул, когда Билл закончил и всё аккуратно заправил в штанишки. Более унизительно мальчишка себя не чувствовал никогда. Стоило насильным объятиям закончиться, Билл ошпаренный отбежал в сторону. К Роберту он стоял спиной, руки тряслись, из-за чего вспотевшие пальцы соскальзывали и никак не могли совладать с пуговкой, чтоб застегнуть. Грей же достал из кармана салфетки и протирал ладони. И хоть мальчик замечал только это, Роб на самом деле пристально за ним следил и был в готовности броситься, если первый решится на побег. — А е-если б мне по-больш-шому приспичило, ты бы мне з-зад подт-тёр?! Промолчать на совершённую бестактность Билл не смог. Это самое мягкое как он про себя назвал только что сделанное. Более того, будь другая ситуация, ударил бы ублюдка по лицу. Внутренний голос в последний момент завопил не провоцировать психа рядом. Но тело до сих пор трепыхало, а в месте касания горело от фантомных ощущений, будто чужие руки продолжали лапать, мять сокровенное без разрешения. Роберт поднял взгляд, сам оставаясь неподвижным. Он не моргал совсем. Его большие зелёные глаза, казалось, в темноте блестели, будто дикий зверь на охоте. Невесомая улыбка коснулась его губ. — Пойдём, — подозвал Роб, протянув руку. Билл отступил. И решил рискнуть. Резво наклонившись, мальчишка сцапал первую попавшуюся небольшую ветку и запустил её в Роберта. Нацелился в голову. Это был шанс. Билл без промедления рванул в противоположную сторону, в самую чащу. Лес способен спрятать всё, что угодно. Билл не размышлял, как выберется потом. Считал, лучше заблудится, лишь бы скрыться от преступников. Препечатан к земле Билл оказался до обидного почти сразу: сначала мощный толчок между лопаток, за ним боль в стесанных ладонях и коленях. И будто этого мало, сверху в поясницу уперлось колено — весь вес Грей перенаправил в него. — Строптивость и глупость — неприемлемы, — будто робот отрапортавал Грей за нарушение незыблемых правил. — З-зач-чем я вам?! — истерика прорвалась. Билл пыхтел и кряхтел, вырываясь, но всё было бесполезно. Поэтому он наконец задал интересующий его вопрос, хоть и ужасно боялся получить ответ. Его в очередной раз проигнорировали. — Во избежание повторения — запомни наказание. Роберт, продолжая удерживать, ухватил Билла за ногу и заставил согнуть в колене. Целью была лодыжка. Тонкая и белая, на ощупь совсем хрупкая — ее полностью смогла обхватить рука мужчины. Несколько секунд он прощупывал нужное место. Чуть больше, чем требовало, он почти ласково гладил пальцами нежную кожу. Затем очень крепко сжал и резко дернул выворачивая. Билл громко закричал. Визг смешался с задушенным плачем. Роберт убрал колено. Больше не было нужды удерживать мальчика. Тот свернулся в позу эмбриона, качая травмированную ногу. Никаких слов не было. Роберт без труда подхватил мальчика на руки — Билл был худым лёгким. Даже полуобмякший не приносил дискомфорта или тяжести мучителю. — Грей, ну нашёл время развлекаться! — Честер, несмотря на травму резво ковылял. Ему было очень интересно, но спрашивать, что стряслось он не стал. Тем более Роберт уже шёл обратно, неся хныкающую ношу на руках. — Вы закончили? — спросил Роб, кивнув на машины. Те, на которых приехала банда, воняли химикатами. Новый, заранее подготовленный черный фургон стоял в ожидании уже готовый к отбытию. Роберт залез внутрь и усадил тихо поскуливавшего Билла, сам уселся подле. Остальные мужчины из группы уже были здесь. — Ломать не стал, но в ближайшее время не побегаешь, — констатировал Роб и похлопал мальчика по колену именно больной ноги. Билл едва не задохнулся. Ничего не стал отвечать. Он и не мог. Перед глазами плясали белые вспышки. А Роберт куда-то позвонил — Биллу уже было не до того на каком уже другом языке идет разговор. Отвлечься было на что: ладонь с коленки Билла Роб не собирался убрать — выводил замысловатые невидимые узоры большим пальцем. Дергаться или стряхнуть загребущую лапу мальчик побоялся. Отчаяние еще больше завладело им. *** Оскар приехал в больницу. Палата строго охранялась. По личному распоряжению Бутча — пострадавших расположили в дальней части крыла от посторонних глаз и лишних ушей, ибо произошло достаточно происшествий для создающихся и распространяющих, как снежный ком, слухов. Нашлась даже парочка любопытных тупиц, достаточно смелых, чтобы подойти вплотную к конвою и напрямую спросить причину их здешнего присутствия и устрашения без того сидящего на иголках народа. Услышав такие сведения, к морщинами на угрюмом лице Бутча прибавилось на долю секунды дрогнувшее веко. Лейтенант с чересчур идеально выглаженным воротником порекомендовал шерифу благоразумно отдохнуть, запальчиво уверяя в полном контроле ситуации и сохранности покоя подопечных. Оскар одним жестом поднятой ладони заставил его замолчать и тот вместе с напарником послушно позволили пройти. В палате по обе стороны белёных стен выстроились койки с пластом лежавшими на них пострадавшими — их всех сгрузили вместе с целью безопасности. Мужчина было подумал, что все пацаны провалились в глубокий лекарственный сон и ему ни к чему задерживаться дольше, чем того требует проверка их сохранности целостности, как вдруг Генри повернул голову в сторону отца. — Па… — воодушевленно насколько хватало сил прокряхтел Генри, подняв руку для привлечения внимания. Он попытался приподняться, но Оскар осёк его, подойдя вплотную и осторожно надавил на плечо, призывая лечь обратно. — Отдыхай, ковбой. Сын послушно лёг, Бутч же неудовлетворительно отметил нездоровую бледность и мешки под глазами. Утешало отсутствие капельниц рядом с койками: не так всё плохо и не было необходимости прочищать кровь от заражения в результате беготни по канализации. Поэтому больше насторажило в данный момент состояние Джорджа. Мальчик спал, свернувшись комочком и с головой накрывшись сгруженным одеялом — выглядывала только взъерошенная макушка. — Как он? — спросил Оскар. Он подошёл к соседней койке и осторожно коснулся ладонью макушки ребёнка. — Молчит, — коротко и хрипло отозвался Генри. – Последнее, что вслух попросил: это, чтоб приехал Билли. Физически он серьезно не пострадал. Оскар вздохнул и присел на койку сына. — А ты-то как? — Жить буду… — усмехнулся бахвально мальчик, но тут же скривился. Чуть перетерпев ноющую боль, он снова улыбнулся, придерживая себя за бок. — От пары треснутых рёбер еще никто не умирал… — Мистер Бауэрс, можно ли мне встретиться с моей мамой? — встрял в разговор Хаггинс. Он крикнул с другого конца палаты. — Нам надо обсудить вопросы стоматологии. А ее не пускают сюда. С опухшим лицом и выбитыми передними зубами Хаггинс напоминал пропитого гражданина, которому давно перевалил четвёртый десяток. Оскар первые секунды его даже не признал. Вслух он, конечно, сказал другое. — Успеется. Будете сидеть здесь под охраной, пока. Оскар так и не заимел привычку объяснять некоторые сложные вещи шкетам. Да и в целом считал это бессмысленно. В понимании Оскара: если старший велит, то младший обязан выполнять беспрекословно. — К черту твои зубы! Мне вообще пластический хирург нужен! — Криссу пришлось накладывать швы — у нападавшего на руке был перстень — нос и скула сильно пострадали. — Да, и пересадку волос в придачу, — голос у Хокстеттера был самым спокойным. Можно было подумать, что его произошедшее не задело и совсем не волнует. Но пробивающийся злой взгляд и обманчиво вальяжная, одновременно напряжённая поза говорили о прямо противоположном настроении. Оскар безошибочно считывал всех. — Девки же рвут себе волосы где только можно и нельзя и всё потом растёт. Тебе не скальп сняли, вернётся твоя волосня. Так что успокойся, — в своей особой манере дал положительный прогноз Бутч. Парни еще пытались жаловаться, но Оскар не из тех, кто слишком долго слушает чужие истерики и нытье. Заткнул их одним матным взглядом. А Генри нашел в себе силы вновь улыбнуться и даже хихикнуть сквозь боль. Ровно до того момента, когда он вспомнил о ещё одном важном вопросе. — А есть новости о…? Бауэрс понял о ком речь — он ни на секунду не выходил из головы. Из груди вырвался тяжёлый глубокий вздох. Морщины на лице залегли ещё глубже. — Мы не успели. Уильяма вывезли из города. Дороги перекрыты. Но пока информации, где похители могут быть, нет. Группы полицейскихв ближайших городах стоят на перехвате. Оскар говорил тихо, чтобы слышал только Генри. Ему важно было это проговорить вслух ещё для самого себя. Для осознания ужасной ситуации, которую он допустил. Мужчина ругал себя и думал, как можно скорее вызволить Уильяма из незавидного положения в целости и сохранности. Еще Оскар не выпускал телефон из рук — ожидал требований от преступников. Похищение было тщательно спланировано — несколько месяцев водили Бауэрса и все поисковые сети полиции за нос, пока на самом деле подготавливались и устанавливали ловушки. Лишь большое чудо и невероятная удача спасли Генри и Джорджа. — Кто они? Ты их когда-то засадил что ли? Это как тот урод, напавший на нас полтора года назад? — не унимался Генри. То происшествие Оскар никогда не забывал, как первую свою большую оплошность, едва не стоившую жизни его новому настоящему. За пару дней до Рождества его вместе с Генри пригласил провести праздник в большом городе старый товарищ по службе. Скепсис и сомнения сына сменились раскрытым ртом и глупой улыбкой, когда они вдвоём, на скорую руку собрав вещи, пересекли на машине знак «Вы покидаете Дэрри». С момента отставки, Бутч намертво осел в городе, не покидал его — и сыну не велел — если на то не было особой надобности. Но отчего-то именно в ту зиму Бауэрс не отказался, как обычно, от празднества. Была ли причина в ссоре с Генри из-за отказа отпустить того на вечеринку к его не одарённой большим интеллектом компаниеи или из-за последовавшей за многолетней паранойей прокрастинации, но Оскар впервые тогда сдался. Даже высказался о намерении приобрести подарок перед приездом. У Генри тогда не переставали сиять глаза — от праздничной обстановки незнакомого прежде Ладлоу и от всё более странного приятного поведения отца. Бутч ненавидел праздники и всё из них вытекающие, включая подарки и сюрпризы. «Никогда не знаешь, когда в пёстрой коробке с большим бантом обнаружишь бомбу» — всегда говорил он. Именно подобный неприятный сюрприз настиг семью Бауэрсов в местном супермаркете. Мир большой, но затеряться в нём не всегда возможно даже мертвецам на бумажках, что говорить о живущих. Роковая случайность — Оскар расслабился, забыл об осторожности и оказался узнан. — Привет, Освальд. Сколько лет… Лысый череп. Глубокий шрам на щеке. Коричневая кожаная куртка. И вытащенный из-за пазухи дробовик. Пол секунды для обработки информации и Оскар начал действовать. Былые навыки, доведенные до автоматизма, не подвели. За мгновение до оглушительного выстрела Оскар схватил в охапку выбирающего рядом сладости Генри и вместе с ним перемахнул за прилавок. В Ладлоу укрывался бывший сиделец. Бывшим он являлся не за своевременное искупление своей вины, а за злободневный побег из тюрьмы, в которую его когда-то отправил лично Бауэрс. Именно его, Бутча, тот и узнал, где-то на улицах Ладлоу и вознамерился преследовать с целью последующей ликвидации. Организовал он свою операцию прямо в супермаркете — среди стеллажей и толпы людей открыл огонь из дробовика. Одни из самых долгих пятнадцати минут в жизни Оскара, состоявшие из погони между холодильниками, стендами и стеллажами под вопли граждан и выстрелы. Ситуация осложнилась присутствием Генри. Будь Бауэрс один, он был бы проворнее, но под обстрелом оказался еще и собственный ребенок. Пришлось принять единственно верное решение — спрятать сына в Рождественской композиции из ёлок и ростового Санты с большими подарками, пока сам Оскар тянул время — благоприятно выла серена, оповещающая о скором прибытии полиции. Ту необходимо было просто дождаться. Пушки у Оскара с собой не было. Он постоянно носил ее, но именно в момент нужды, она осталась дома. Всего единожды Бауэрс решил унять паранойю — и это вылилось в катастрофу. Критическая ситуация заставила мозг и тело работать на максимум. Бауэрс уводил за собой ублюдка подальше от посторонних, не успевших убежать людей, но, что главное, уводил от сына. Только встревоженный Генри неосторожно выдал себя, когда выглянул проверить обстановку и положение отца. Наблюдательный урод сразу приметил мальчика, удиравшего с Бутчем и до этого гуляющего рядом с ним. Наличие ребенка или другого близкого кардинально меняет ситуацию не в пользу человека за которым ведётся охота. Ублюдок подошел вплотную. Навёл черное дуло в лицо перепуганному пацану с громогласным приказом звать папашу, чтоб тот узрел раскиданные по кафельному полу мозги отпрыска. Оскар больше не думал о себе. Он сам не ожидал, что настолько прытко грудью накинется на смертельную угрозу. Под выброшеным в кровь адреналином дробь в плечо оказалась комариным укусом по сравнению со страхом, испытанным мужчиной парой мгновений назад. Оружием в ответ стала увесистая конфетница — фейерверком взорвавшаяся о лысый череп ублюдка. После ожесточенная схватка была непродолжительной — Оскар намертво вцепился в дробовик и, пересилив, взял оппонента им же в удушающий. Удавливая и заставив опуститься на колени, Бауэрс не остановился, хоть и слышал начавшийся штурм. Действовал наверняка и, не сомневаясь ни секунды, ногой, одним чётко поставленным движением, сломал шею уголовнику. Оскар его узнал, как только увидел перед собой — из-за лысой головы имел прозвище Череп — киллер одной некогда огромной преступной группировки по торговле оружием, наркотиками и людьми. Это было давно. Организацию развалили. Оскар был одним из действующих лиц, кто приложил к краху руку много лет назад. Организаторы и участники гнили в тюрьме, остальные мертвы. Но были и те, кто сбежал или пропал без вести. И теперь Оскара волновало лишь одно — скольким недругам успел растрепать Череп до личного нападения, что видел Оскара живым? Ещё и с сыном… Празнований не было. Пришлось в срочном порядке уезжать. Другу Оскара вовсе менять место жительства. Оскар тогда выдохнул, радовался, что в свое время выбрал пристанищем маленький город, где стал шерифом и, как он ошибочно считал, держал всё под колпаком. — Пап? — позвал Генри, вырвав из воспоминаний. — После Ладлоу я продал машину Заку… — на грани слышимости прошептал Оскар, смотря в одну точку. У Генри пробежали мурашки. Но он ничего не стал говорить. Не требовалось. Долго и напряжённо Оскар буравил стену взглядом, пока не пришел к окончательному решению. — Я обязательно верну Уильяма, — твердо. Мужчина давал обещание одновременно себе, погибшим друзьям и своим обоим детям. — И никому не позволю вам навредить. Генри кивнул. Он боялся. Боялся за отца, несмотря на всегда сто процентную уверенность в его силе. Об опасениях мальчик промолчал, не желая поселять сомнения в душе родителя. Генри его любил и восхищался, как маленький ребенок чудесам. Именно по этой причине главный страх в душе младшего Бауэрса — это потеря отца. Генри молчал. Лицо его еще более белое, чем прежде, осунулось от тяжких дум. — Не накручивай ты себя, — Оскар невесело усмехнулся и положил большую мозолиствю ладонь на светлую макушку сына, небрежно взъерошил, а затем быстро поцеловал. — Выздоравливай. На этом Оскар покинул палату.