Быть мной это...

Умин принёс меня к маме, через какое-то не понятное количество времени, потому что я спала, восстанавливая свои силы. Совру, если скажу, что у него на голове было удобно перезагружаться, но других вариантов нет. Ещё можно сказать, что отец свою ошибку учёл, меня пока не отпустил. А то Бай у нас как-бы тут где-то поблизости ошивается и спиздит же как-только ступлю на землю. — Лежим значит? — спросила, глядя на неё, сто процентов с осуждающим выражением лица и голосом таким же. — Лежим, — ответила мне она. Лежим, то лежим. Это я вижу. Но весь сюр в том, что лежим проткнутые мечом в области живота. Да, понимаю, бессмертные, от этого не умрем, но у вас дочь могли убить в тот момент и ты на вот этого демона положилась, упустим то, что это мой отец, она об этом не знает, которого сама угрожала развеять? Почему мы такие непостоянные? Тут даже я вижу, что себя не надо так вести, а умерла вообще-то в том мире, когда было восемнадцать. Ты вознеслась всего на год позже того возраста, но после этого у тебя тут шесть лет прошло — три года после вознесения и три года, как я у тебя есть. Тебе уже двадцать три. А мне восемнадцать плюс три, это… Двадцать один. Во! Почему я это понимаю, а ты нет? Сейчас даже не хочу у себя в мозгах оправдывать тебя Безликим Баем, хотя он тоже постарался для того, чтобы с ума тебя свести, но у тебя на твоих глазах украли твоего трехлетнего ребенка, который был в крови, что это за такое? Словно в ответ на мой внутренний монолог, мир вокруг начал плавиться в странные, исковерканные формы, и я снова обратилась к своей матери в мыслях, пытаясь найти хоть одно логичное объяснение всему происходящему. Почему ты не растерзана от горя, почему ты не бросилась на поиски? Да, я понимаю, что ты могла быть в шоке, но неужели не хватает элементарной инстинктивной реакции? Я пыталась понять, может, это все из-за того, что я не запланированный ребенок. Тогда какого фига рожали? Божество, убивать нельзя? Да ты богиня войны, тебе убивать можно, тем более об этом вообще никто не узнал? А можешь считаешь меня тем фактором из-за которого ты не вознесешься? Опять же вопрос, нафига рожали, раз уже забеременели? Словно бы задаваясь одними и теми же вопросами, я продолжала плыть в этом странном потоке размышлений, пытаясь ухватить хоть какую-то ясность. Мама, с её неподвижным лицом и взглядом, который будто бы застрял в бездне, хотя вверху было только небо, не подсказывала мне ответов. Вместо этого я погружалась в свои внутренние противоречия, в то, как странно и нелепо всё это происходило, в течение того, что казалось мне бесконечным временем. Да, может, ты не знаешь, как реагировать, оказавшись в ловушке собственных тайных масштабов. Но, черт возьми, я твоя дочь! Ты должна была меня защищать, даже если для этого пришлось бы убить Бая на месте и сжечь этот мир до основания! Однако, вместо настойчивости, вместо ярости, я видела лишь огромную пустоту в глазах матери. Кажется, всё из-за бремени, которое она несла на своих плечах, как будто существование самого факта моего рождения стало её личной катастрофой. Но как это возможно?! Я была бы её опорой, а не ошибкой, почему она не хочет это понять? Сама себя сейчас потерянным ребенком считает? — Эх, — тут я только выдохнуть и могла. — В людях разочаровались? — Да, даю людям шанс на искупление, — ответила она. Прям святые. А я вот в тебе разочаровалась только что и что мы с этим делать будем? Вы явно до активности Безликого Бая вели себя лучше со мной: ухаживали, «тренировали», сказки рассказывали перед сном, но у меня за сегодняшний день что-то доверие упало, не знаю поднимать его или нет? Меня сегодня даже не покормили, или сегодня это уже завтра? Короче, голодная несколько суток хожу. Голодная, холодная, не кормленная, больная и пуганная. Сплошное разочарование. Которое при этом всё равно не убивает почему-то мою любовь к ней полностью? Может это проекция на то, что первоначально она для меня лишь персонажем книги, который мне симпотизировал? Старая жизнь же у меня расплывчата, а значит и поверхностные эмоции всё равно будут сохраняться. Тут же практически любой фанат, когда переместится в своё любимое произведение вцепится в любимого героя так, что ели оторвать будет. Просто моему любимому персонажу везет, что он ещё не родился. — Ну у разочарования нет лимита, как говорит умный человек, — сказала я, пожав плечами. — Три дня, — сказала мама. Папа вообще молчал, стул пародировал видимо на котором я сижу. — Мы тут так будем три дня? — спросила я. — Да я больше времени не ела! — жрать резко захотелось. — Я не собираюсь возноситься и тело своё этим не укрепляю! Мне жрать хочется! — Есть? — удивленно спросила мама, приподняв голову. — Есть я хотела до того, как меня кинжалом проткнули, а сейчас мне жрать хочется, а ты тут лежишь! А мы стоим рядом и людей своим видом всех людей отпугиваем! — ладно, попсихуем заслужено. В итоге меня Умин потащил жрать, а затем мы двое суток просидели под какой-то крышей, глядя на маму, которая лежала. Два дня после этого. В которые меня кормили, что очень хорошо. На третий день видели, как к маме Бай пришёл. Они там о чем-то говорили, но отсюда слышно не было. Но когда он развернулся, то заметил меня. Я его взгляд почувствовала даже сквозь его маску, от чего дернулась. Сердце замерло, кровь застыла в жилах, и страх охватил меня до костей. Я всегда знала, что взгляд Бая способен останавливать время. В этот момент мне буквально стало трудно дышать, и я внутренне будто кричала, стараясь отвести взгляд, но не могла. Он стоял, как статуя, и даже ветер, казалось, замер вокруг нас, словно эта фатальная встреча была чем-то большим, чем просто случайностью. Как будто в ответ на это напряжение по спине пробежала дрожь. Я хотела бы прикрыть лицо руками, убежать, спрятаться от его взгляда. Но тут он вдруг исчез, так ничего мне не сделав. Как будто не нужно было ничего говорить, ничего делать — его исчезновение повисло в воздухе. Дождь был слишком сильным, он хлестал по земле, как будто пытался смыть все следы, оставленные им за эти короткие мгновения. Капли, каждая из которых казалась гневной слезой неба, падали на асфальт, оставляя лужи, отражающие цвет неба. Мой страх постепенно перерастал в недоумение: как можно исчезнуть так внезапно, и почему я всё ещё чувствую его присутствие, даже когда его нет рядом? Шум дождя заглушал все мысли. Я сидела, погруженная в собственные переживания, пока вода не начала стекать по моему лицу, смешиваясь с слезами. Плюх-плюх-плюх, послышался звук шагов, бегущих по лужам, мужик торопился поскорее укрыться от дождя. Через какое-то время послышался неподалёку короткий вскрик, затем — звук тяжёлого падения. Он упал, растянувшись рядом с матушкой, и тут же громко выругался, так что я его услышала: — Твою матушку!!! Что за ерунда?! Я таким нечеловеческим трудом заработал свои кровные, чтобы купить немного риса, а теперь он весь пропал! Чем я заслужил такое несчастье?! Возвращай мне деньги! Не прикидывайся мёртвой, верни деньги!!! Ты что, помереть захотела? Я тебя спрашиваю! Мама на это сто процентов ответила «да», потому что тот презрительно начал кричать, при этом тряся её за плечи. Умин в тот момент хотел дернуться к ней, но я положила руку на его коленку и мотнула головой в знак отрицания. Что странно, он меня понял и не стал действовать, хотя я была настроена на обратное. — А что же ты, чёрт тебя дери, не откатилась в сторонку и не померла тихонько на обочине? Обязательно лечь посреди улицы и мешать людям? Помереть и то спокойно не можешь! Совесть потеряла!!! Прохожий всё требовал с безучастной мамы деньги, а когда понял, что возмещения ущерба не дождётся, принялся бранить того на чём свет стоит и никак не успокаивался. Он ещё немного потряс её, прежде чем наконец подобрать свою шляпу и, бормоча проклятия, удалиться. Маму он с громким «плюх» опять бросил в грязь. Но чуть-чуть отойдя от неё, взглянул на не шевелящуюся маму и накрыл её лицо шляпой. — Чего ты так на меня смотришь? — услышала я, тихо подходя, чтобы меня не заметили. — Что, услышала пару оскорблений и правда решила помереть? Лежишь вся такая унылая, думаешь, приятно посмотреть, а? Ну ладно, ладно. Я был неправ, будем считать. Но я бранил тебя потому, что ты это заслужила, кто ж просил тебя тут разлечься? И вообще, кого в этой жизни ни разу не бранили? Мама глядела на него круглыми глазами. — Ладно, ладно, это просто моё невезение, можешь не возмещать деньги за рис. Ну чего ты тут лежишь? Вон какая большая, уже не ребёнок, чтобы ждать, пока родители тебя поднимут. Вставай-ка, вставай-ка, — подгоняя и подбадривая, он потянул её, помогая подняться, потом с силой похлопал по спине и добавил. — Вставай и скорее возвращайся домой! — тут человек заметил меня. — А ты что тут под дождем стоишь, девочка? Беги домой. — Жду, когда кто-то достанет меч из её груди, — ответила, пожав плечами. — Третий день уже, очень интересно достанет кто-то или нет. А от дождя не заболею. — Понятно, — сказал он, мотнув головой в знак согласия и практически сразу вынул меч у неё из груди и сунув его мне в руки. Теперь у нас тут два шокированных человека с широко раскрытыми глазами. — А теперь беги домой и не стой тут, можешь даже похвастаться, что настоящий меч в руках держала. Сказал он и пошёл прочь. Вот это НИХ-РЕ-НА-СЕ-БЕ! Мне дали в руки Фансинь, на котором до сих пор есть кровь моей матери! И эта кровь сейчас на моей левой руке, на которой лежит лезвие. Не успела я в себя прийти, как опять почувствовала боль в своей груди, резкую такую и режущую, быстро опустив глаза вниз, увидела, как из грудной клетки торчит лезвие черного меча. Ты, блять, на каком принтере их копируешь?! Только успела подумать я, как через секунду уже упала лицом в ближайшую лужу с грязью, слыша при этом писк системы. Всё, я допрыгалась, подумала перед тем, как пропасть в небытие.