Быть мной это...

— Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой… Тытын, тытын, тытын, тынтынтын… А дальше нихрена не помню, — сказала мотая головой я. Если коротко почему это я вдруг стала вспоминать стих Пушкина, то меня Бай вырубил после того, как я испугалась лиц на его лице, спокойно мы в Небожителях, это нормально, а также подвесил меня за ноги к дереву и теперь я тут болтаюсь не определенное время. Ещё ощущала себя вырубающейся каждые пару минут, но система там и не прислала мне уведомление о том, что я неожиданно стала демоном, как и мой папаша или ещё хуже просто умерла, так что не так сильно переживала. Ещё, во-вторых, я не знала кому молиться сейчас, чтобы меня услышали и спасли, поэтому просто вспоминала все стихи, чтобы как-то успокоиться и отвлечься. Надеюсь, что меня спасут до того, как откинусь хотя бы в первый раз. — Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — Всё будет так. Исхода нет. Умрёшь — начнёшь опять сначала И повторится всё, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь, — продолжила читать Блока. — О, а вот это я помню целиком. Хотя это отрывок из довольно большого произведения… — стала немного раскачиваться для того, чтобы поднять голову, а то она уже пухнуть начала, — Плюсы от этой встречи только в том, что он мне свою маску отдал, — размышляла в слух, качаясь, мысленно молясь, чтобы я не врезалась в дерево, поцеловавшись с ним, как Лан Ин с полом. — Есть ли вероятность, что эта маска на лице меня делает какой-то невидимой, из-за чего меня ещё не нашли и вообще никто не заткнул, пока я русских классиков на весь Древний Китай читаю. Ладно, возможно понравились они им, но тогда хотя бы похлопал кто-то бы, — жаловалась я на жизнь, раскачиваясь ещё сильнее, хотя не то чтобы у меня это получалось, я больше дрыгалась, как червяк. Руки у меня связаны не были, так что была возможность за что-то да схватиться, но сюр в том, что они уж слишком короткие, а вблизи ничего нет. Так что так себе бонус от Безликого Бая, который Усянь и у которого вообще четыре лика. Я лично видела. И авторы в фанфиках нагло врут о том, что они не так страшно выглядят, потому что в живую они их просто не наблюдали, это же капец полный. Открещиваться от этого да и только, правда покрестить меня тут уже никто и не сможет… А меня зачем? Бая крестить надо, его же головой в детстве роняли, а не меня. После этих размышлений, я сняла со своего лица маску, вообще не понятно на чем она там держалась, резиночки нет и чего-то похожего тоже, набрав полную грудь воздуха, заорала: — Помогите! Мне не нравится тут висеть, я не лампочка! Снимите меня уже отсюда! Внезапно я услышала звук шагов — что-то приближалось, нарушая тишину ночи. Сердце забилось учащённо, хотя кажется, что оно сегодня у меня просто настучалось на годы вперед, а дыхание перехватило от ужаса. Неизвестные звуки не приносили облегчения, а напротив, вселяли панику. Я сжалась, вися подвязанная за ноги к этому дереву, просто инстинктивно пытаясь казаться меньше, чем мне хотелось бы. В голове промелькнули образы древних легенд, которые мне мама рассказывала до этой вакханалии всей, нормальные детские сказки, и страшных рассказов о лесных демонах и хищниках, способных размыть границы между реальностью и кошмаром. В этом мире не было места для нормальных суждений — здесь всевозможные существа бродили среди теней, охотясь на тех, кто осмеливался нарушить их покой. Да и Бай если прибежит на мой зов, то тоже знаете ли вообще не плюс. Подступившие шаги становились всё ближе, даже в какой-то степени это был даже бег, и я ощутила, как горячая волна страха накрывает меня с головой. Я уже не была уверена, что смогу различить, кто или что выйдет из темноты — зверь или нечто еще более зловещее, ожидающее её. В ожидании этого страшного момента сердце готовилось к самой худшей развязке, и в моей душе, казалось, не осталось места для надежды. От страха я сжалась ещё больше, прижимая к своей груди эту чертову маску, и закрывая глаза. Я слышала только бег, который ко мне приближался. Всё, мне каюк сейчас будет. Зачем только кричала? Мне так страшно сегодня ещё не было. Я слышала, как сердце сильно бьётся в моей груди. Стук! Стук! Стук! Стук! Шаги всё ближе и ближе, ближе и ближе. Стук! Стук! Стук! Стук! — Ваше Высочество! — Умин, ёб твою мать, — резко от расслабления выдохнула я, потому что он единственный кто меня так вообще называет, что даже от всех эмоций выпустила из рук эту маску, и она упала на землю, а мои руки опустили, но так как я висела вверх ногами, то ладони были выше головы. — Ты бы хоть сигнальные ракеты выпускал, что выдвигаешься именно ты, а не кто-то другой, я чуть со страху не откинулась. У меня чуть сердце не остановилось… — бурчала от расслабления я, когда он быстро ко мне подошел, затем перевернул, чтобы я не была развернута на сто восемьдесят градусов, после чего я прицепилась к его шее, пока Хуа Чэн перерезал веревку мечом. — Прошу прощения, Ваше Высочество, что напугал вас, мне не хотелось этого делать, — сказал он очень виноватым голосом. — Ничего страшного, мой хороший, — сказала, прижимаясь щекой к его шее и всё ещё трясясь, только уже не понятно от чего. Пару раз при этом шмыгнув носом, не утирая из глаз слёзы. — Просто я тут случайно чуть призраком не стала, сердце всё же не железное, два раза сегодня протыкали… — говорила, всё ещё косплея центрифугу. — Что? — спросил он растерянным голосом. — Ой! — резко перестала трястись и немного от него отстранилась. — Ты это только маме не говори, — сказала, схватив его лицо ладошками и глядя на глаза у маски. — Я ей сама потом всё расскажу, но попозже, когда у неё будет более хорошее состояние, сейчас её лучше не беспокоить, ты меня понял? — Хорошо, Ваше Высочество, — согласился со мной сразу он. Блин, отчитываю своего отца, в том мире никогда такого не было, только наоборот. Но этот не сильно возникает, так что можно наверное продолжить, но не наглеть. — А мама сейчас где ты знаешь? Отнесешь меня к ней? — Отнесу, Ваше Высочество. Что-то слишком послушный, мне даже стремно, в чем подвох? Он знает, что я его дочь? — Хорошо, — мотнула головой в знак согласия, отпустив его лицо. — Надо только маску забрать, я её визгом отвоевала, теперь буду, как все. — Она хранит плохие воспоминания, — подметил Хуа Чэн. — Стремные и ужасные, — согласилась с ним я. — Ты бы видел лицо Бая, это просто ужас, а он мне свою маску дал, так что мне она нужна, — опять повернулась к нему и схватила его за лицо. — Покажи ты мне своё. — Ваше Высочество, — сказал каким-то жалостливым голосом, будто хотел, чтобы из-за его интонации я отказалась от этой затеи. — Покажи!