Брошь с аметистом

Сиэль потёр лоб, однако напряжённая складка между бровей, залегшая там уже давно, разгладилась разве что на секунду и появилась снова. — Странно, не правда ли? Королеву искренне заботило исчезновение Гладстона. Она ведь считала его своим верным подданным. — И в то же время так небрежно отмахнулась от судьбы его дочери, — вздохнул Костов. Его лицо осунулось и как-то пожелтело, хотя следователь уверял, что «подозреваемого» содержат в более чем приличествующих условиях. Даже этой встречи Фантомхайв добился с большим трудом. За несколько недель Костов постарел на год. Сиэль знал, что пустое сочувствие бесполезно. Лучше приложить все усилия, чтобы как можно скорее снять с мужчины обвинения. — Для человека с вашим прошлым вы слишком идеализируете монархию, — пожал плечами он. — У королевы достаточно забот в нынешнее время. К тому же, кто мог связать достопочтенного сэра Ричарда Гладстона, англичанина до мозга костей, и автора статьи об османских бесчинствах на Балканском полуострове? — Сиэль мог. Хотя раньше всё опиралось только на подозрения и дурное предчувствие, которое он ненавидел. Факты — вот что было нужно. — Зачем ему это? — Видимо, скорбящий отец в нём возобладал над верностью подданного. — Да, но Болгария? Не поймите меня неправильно. Хорошо или плохо, но англичане обычно не питают столь бурный интерес к тому, что происходит за тысячу миль от нас. Гладстон мог выбрать с десяток других поводов, но втянул в дело вас и Болгарию, а вместе с тем и меня. Теперь я в этом уверен. Сиэля не покидало смутное, навязчивое ощущение, будто он смотрится в кривое зеркало. Кто-то был связан с Гладстоном точно так же, как он сам — с Костовым. Этот кто-то неглуп, держится в тени и хочет добиться его, Сиэля, поражения. — Как думаете, она догадывается?.. — Что тот, кого мне поручили найти, и тот, кого я должен наказать за компрометацию доброго имени царственной особы, один и тот же человек? Не знаю. Королева уже давно не сообщает мне свои догадки. Это моя работа — собрать все доказательства и предоставить их Её Величеству. Вечернее солнце светило тускло. День медленно и устало подходил к завершению. Щербатый стол без скатерти, за которым они сидели, царапал локти даже сквозь рубашку, так что Сиэль убрал руки и с трудом выпрямился. Он не мог хотя бы опереться на спинку стула — их заменяли высокие табуреты. Сиэль поморщился: он не терпел неудобств, но английскому графу Фантомхайву никто не потрудился их предоставить. Воистину, Сентябрьская революция не прошла бесследно: титулы, тем более иностранные, не имели здесь особой цены. Костов же, несмотря на утомлённое состояние, обращал на это не больше внимания, чем на муху, бьющуюся в оконное стекло и своим жужжанием действующую на нервы. Итак, статья, над которой пришлось столько поломать голову, была с почти стопроцентной вероятностью написана Ричардом Гладстоном, ещё несколько лет назад бывшим одним из самых видных людей при дворе. Королева ценила его — и ценит до сих пор, по крайней мере, пока не узнает правду. По своему собственному выражению, он в первую очередь враг войны и всякого насилия, и в это становится легко поверить, прочтя его сочинения, даже первые «Письма к графу Абердину» о неаполитанских зверствах. В случае с Болгарией он воспользовался уже проверенным методом и не изменил себе, но теперь направил меч, или вернее сказать, перо против своего суверена. Что ж, в этом и состоит его ошибка, за которую Гладстон поплатится. Гладстон — и тот человек, который ему покровительствует. — Лорд Генри пишет что-то ещё? — нарушил молчание Костов. Непривычно было видеть его, обычно непринуждённого и щегольски одетого, в простой помятой рубахе какого-то песочного цвета и выцветших брюках. «Хорошо хоть, не тюремная роба, — бодрился он. — Полоски меня страшно старят». Сиэль сжал посеребрённый набалдашник трости, влажный от его пальцев. — Нет. Гладстон как в воду канул. И что-то мне подсказывает, что все, в том числе и я, ищут его в неправильном месте. Но где оно — правильное? — Возможно, он решил избавить всех от хлопот и покинул этот мир, или ему уже помогли. — Хотелось бы, чтобы всё было так просто. Я больше всех буду рад этому исходу, и всё же он маловероятен. Вряд ли Ричард Гладстон окажется столь же чувствителен, сколь его дочь, чтобы самовольно покончить с жизнью. Он затаился на дне, но где и до каких пор — загадка. Как выяснилось, Анна служила фрейлиной Её Величества. Гладстон был очень горд, что сумел обеспечить не только сыновьям, но и своей любимице место при дворе. Однако, как это часто бывает, нельзя иметь всё и сразу. «Меня удивляет, как сэр Ричард мог этого не знать, но добродетель фрейлин, к сожалению, редко остаётся незапятнанной. Конечно, лорд Генри выразился не так вольно, но бедняжку Энн предложили в качестве «подарка на ночь» для какого-то знатного гостя, кажется, друга Абдула Карима. Это личный помощник Её Величества, — пояснил Сиэль. — Стоит ли удивляться, что королева отдала предпочтение своему Мунши? Девушка, впрочем, не требовала возмещения ущерба и не устраивала скандал, в отличие от отца, но жить с поруганной честью не смогла». Лорд Генри напомнил, что всё случилось в их первую встречу с Костовым, и тот понял, что леди Анна была той самой девушкой. Он не догадывался, что с ней случилось и как её имя, а теперь знал. Впрочем, мужчина удивился этому меньше, чем ожидалось: он в принципе перестал чему-то удивляться и ждал развязки с тупой, ожесточённой покорностью. Всё, что он мог сделать, исчерпало себя. Его последняя догадка, предложение написать Каррам — их отец всё-таки далеко не последний человек в обществе, — сработали куда лучше, чем можно было надеяться, но на вопрос «как быть дальше» он не находил ответа. Если подумать, всё, что у них есть на руках, кроме голословных утверждений, это показания от издательства, что почерк автора статей об Италии и Болгарии схож, и возможный мотив Гладстона, который выяснили Карры. Хватит ли этого, чтобы полностью снять с себя обвинения? А чтобы убедить королеву? Нет. Ричарда Гладстона ещё предстояло найти. В конце концов, это то, чем занимается Цепной пёс Её Величества. Сиэль отправил вдогонку с первым письмом ещё одно, где просил Уильяма кое-что проверить, но при этом настаивал на том, чтобы действовать осмотрительно. От него до сих пор не было вестей. Оставалась и другая загадка. Таинственный «милорд», выдававший себя за друга Мак-Гахана, не появлялся. О его существовании было известно только со слов служанки: черноволосый, возможно, англичанин — вот и всё. Почти наверняка подстроил убийство журналиста или во всяком случае приложил к этому руку. Он просто исчез. Испарился. Один из осведомителей Сиэля в Париже, неприметный студент права по имени Жан, запыхавшись прибежал и сообщил, что видел странного человека возле того дома и после на набережной неподалёку от Шантра. Тогда граф думал, что близок к разгадке как никогда. Себастьян тут же отправился на место. Луиза, бледная как полотно, подтвердила: в тот день человеку даже удалось пробраться внутрь. Она сама давно начала подозревать недоброе и подсознательно связала его со смертью хозяина, к тому же, незнакомец вмиг растерял своё прежнее обаяние и дружелюбие, а выражение его лица и вовсе напугало девушку. Она запинаясь уверяла, что ему что-то нужно, что он хочет наказать её за длинный язык, и всё в её жалком виде молило о помощи. Сиэль не отказал. Он помнил тот вечер, словно всё случилось вчера. Свет газовых фонарей, горящих только на углу с улицей Массильон, почти не проникал внутрь. Комната погрузилась в густой полумрак. Тишина давила: часы то ли остановились, то ли их в тот день не завели. Без знакомого размеренного тиканья стрелок Сиэль чувствовал себя неуютно, прислушиваясь к каждому шороху на первом этаже; кроме того, ещё после ужина с его желудком было не всё ладно. «Здешняя вода просто кошмарна». Где-то по соседству надрывно мяукала кошка. Он сидел наверху, в бывшем кабинете Мак-Гахана, где тот принимал их с Костовым, пока был жив. Лишние стулья прислуга убрала, и Сиэлю пришлось расположиться за столом хозяина. Вечер был душным: даже раскрытое окно не помогало. Время то текло быстро, то тянулось будто вязкая патока, и он ни за что не смог бы ответить, который теперь час. Под окном, в углу, чернели резные листья папоротников в массивных горшках. Сиэль засмотрелся на них в ожидании, пересчитал со скуки, сбился и пересчитал снова и сам не заметил, как впал в своего рода оцепенение. Несколько раз он смахивал его с себя, мотал головой или крепче сжимал в кармане гладкий ствол револьвера, но отсутствие звуков и до странности замерший дом смазывали чувство реальности. Он помнил Мак-Гахана, который сидел на том же самом месте, и его руки с короткими пальцами, перебирающие чёрный шейный платок. Сиэль обещал ему поддержку и не сдержал слово. Если бы он знал, что всё так обернётся… Что всё настолько серьёзно. Журналист помешал кому-то, причём крупно помешал, раз его убрали с дороги, и этот кто-то теперь мешает Сиэлю. Впрочем, чувство наверняка было взаимным. Но кто это? Кто так кичливо зовёт себя милордом? Сиэль расслабил воротник рубашки. Пальцы задержались на верхней пуговице. Он и сам не знал — почему, но потом понял: кошка перестала мяукать. Вместо этого звука, уже почти не воспринимавшегося мозгом, появился другой. Что-то вроде скрежета. Сиэль выпрямил спину. Тонкий металлический скрип, словно где-то открылась дверь. Он напрягся, ожидая услышать в холле какое-то движение, и усилием воли подавил нарастающую тошноту. В тот момент ему было совершенно не до этого. Сиэль весь обратился в слух, но ничего не происходило. Слабый ветер шевелил листья на деревьях — или то была сухая трава в соседнем садике. Через несколько долгих секунд он догадался, что первый звук исходил не из дома: скрип повторился, и дверь, а теперь стало ясно, что это скорее железная калитка, затворилась. Сначала это принесло облегчение. «Но ведь там давно никто не живёт». Окно в прилегающей к кабинету спальне выходило как раз на заброшенный сад, но он знал, что шторы там задёрнуты, и вовсе не собирался идти на риск и выдать себя неосторожным движением. Себастьян сейчас следовал по пятам за Луизой, впрочем, держась на безопасном расстоянии на случай, если человек что-нибудь заподозрит, но Сиэль в любой момент мог призвать дворецкого. Тот сам почует, если его господину будет грозить опасность. Не стоит поддаваться панике. И всё же… что если он упустит что-то важное? Терять возможные следы ни в коем случае нельзя. Он не мог этого объяснить, но чувствовал, что треклятое дело затягивается удавкой на его шее всё туже и туже. Сиэль решился. Поднялся из-за стола и в несколько коротких неслышных шагов добрался до порога. В спальне его сразу же обступила плотная, почти осязаемая темнота. Только узкая полоска света возле окна — отблеск далёкого фонаря. Ни лампы, ни свеч — нельзя. Снова шорох. Кошка? Или пробрался обычный воришка? Но красть там всё равно нечего, и Сиэль уже знал случай, когда дело обставили как ограбление. Он вынул из брюк револьвер и продвинулся вперёд, во тьму. Кто бы там ни был, Сиэль велит ему оставаться на месте, если дорога жизнь, а потом сравнит с предполагаемым «милордом» и допросит. В случае если это он… Сиэль сделает всё возможное, чтобы задержать его до прихода Себастьяна, даже не побрезгует выстрелить. Если же нет, то просто оставит незадачливого грабителя на попечение ближайшего жандарма. Пол под ногами предательски скрипнул, прежде чем Сиэль смог приникнуть к щели между шторой и стеной. Он мысленно выругался и замер. Снаружи всё тоже стихло. Услышал его тот человек или нет? Хотелось верить, что нет: в спальне окно закрыто. Он сделал ещё несколько шагов, ориентируясь на тонкую полосу света, когда что-то заставило остановиться вновь: занавес внизу слабо качнулся от ветра. «Не закрыто». Ему бы подбежать, распахнуть шторы, но Сиэль всё ещё не решался выдать своё присутствие раньше необходимого. Вполне возможно, Луиза или экономка просто забыли опустить раму. «Или её кто-то поднял». Сиэль подступил к стене, дыша как можно тише, прислонился плечом к холодным бумажным обоям. Вытянул шею, поискал здоровым глазом признаки движения или хотя бы тень, которой прежде не было. Кого он рассчитывал там увидеть: «милорда» или бродячую кошку? В пустом саду двигалась с негромким шелестом одна только сорная трава и листья на яблоневых деревьях. Плохо прикрытая калитка скрипела давно уже не смазанными петлями. Это — тот звук, который привлёк его внимание или было что-то другое? Сиэль мог поклясться, что слышал скрежет, не скрип, причём он повторился дважды. Был здесь кто-нибудь или не был? Время шло, а тишину больше ничего не нарушало; душный, неподвижный воздух время от времени колебался слабыми порывами ветра. Ничего не происходило, только в доме напротив погас свет на четвёртом этаже. Сиэль прождал по ощущениям с минуту, а затем раздражённо отдёрнул штору в сторону. Ничего. Далёкий фонарь на углу светил ровным оранжевым светом. С холла зато послышался характерный щелчок провернувшегося в замке ключа. Сиэль тут же прижал револьвер к груди. Это ещё кто? Входную дверь отворили. Медленные, ровные шаги, четыре или пять, простучали по паркету, но вскоре были заглушены ковром. Он прислушался. Звук почти затих, и всё-таки… Не похоже на походку крадущегося человека. Неужели настолько уверен, что дом пуст? Сиэль повернулся к двери лицом и, взведя курок, поднял револьвер. Вопреки обыкновению, ладонь скользила от влаги, и он, сбросив всё на поздний час и неважное самочувствие, просто сжал её крепче. Шаги глухо, но всё ещё различимо, прошлись по лестнице на второй этаж. Часть его верила, что дворецкий вернулся раньше положенного, но другая… Человек остановился на площадке второго этажа. Сиэль встал поудобнее и выпрямился, ощущая колючее напряжение между лопатками. Шажок, второй в сторону кабинета Мак-Гахана. Ещё. Он снова поймал себя на мысли, что шаги слышались уж слишком ясно, скорее размеренный отзвук, нежели осторожный шорох. Тогда в дверь постучали. Трижды, обыкновенный вежливый стук. По виску скатилась тёплая капля пота. Грабитель, убийца или любой, кого здесь быть не должно, не стал бы стучать. Сиэль прочистил горло, но ничего не ответил. Круглая, ребристая ручка повернулась, и дверь стала открываться. — Господин. Сиэль шумно, с досадой выдохнул и опустил револьвер. — Это ты, Себастьян. Это в самом деле был он. Себастьян доложил, что проводил Луизу до самого крыльца и ни тогда, ни на обратном пути не почувствовал слежки. — В воздухе пахнет дождём, а с севера надвигаются тучи. Похоже, сегодня многие решили остаться под защитой домашнего крова. «Многие, но не все», — подумал про себя Сиэль, вспоминая охватившую его тревогу. Как глупо. — Вы намереваетесь пробыть здесь до утра? — Нет, я и так слишком задержался. Бумаги у меня, и Луиза уверяет, что не делала копий; если кто-то и хотел помешать мне их заполучить, нужно было действовать быстрее. Найми фиакр, у меня нет ни малейшего желания возвращаться пешком. — Я так и подумал, милорд, и велел извозчику ждать в половине квартала отсюда. Надеюсь, это расстояние не утомит вас? Сиэль одарил дворецкого самым красноречивым взглядом, который смог из себя выдать в тот час, но и его хватило. Когда экипаж отъехал и колёса проскрипели по мостовой, от фонаря на углу с улицей Массильон отделился тёмный мужской силуэт в соломенной шляпе. С той поры «милорд», а также все упоминания и сведения о нём, просто растворились в воздухе. В буквальность фразы Сиэль не верил, но даже поиски Себастьяна ни к чему не привели. Что если он покинул Париж и вернулся в Британию? Это вполне возможно, в случае если верно хотя бы одно из предположений: или человек сделал на континенте всё, что планировал, или наоборот потерпел такую неудачу, что теперь ищет способ, как бы поправить своё положение в Англии. Скорее всего, последнее. Или он до сих пор в городе и просто, как уже обсуждалось, залёг на дно, в точности как Гладстон, да приберёт их дьявол к рукам обоих. — На сегодня посещения закончены. Попрошу вас на выход. Сиэль, скрывая тихое негодование, обернулся. Низкий, грузный офицер с чёрными усами скрестил на груди руки. Один из прихвостней Дегре, причём многочисленных. Выглядит безобидно, но Сиэль уже успел убедиться, насколько этот человек упрям и непреклонен. «А я считал Рэнделла зазнавшимся формалистом». — Французы, — Костов попытался улыбнуться, хотя было больше похоже, будто он съел что-то горькое. — Вам что-нибудь нужно? Тот пожал плечами. — Ничего, кроме хороших новостей и надежды на скорое освобождение, — сказал мужчина по-английски. — Сидеть здесь не очень приятно. — Понимаю. Сделаю что смогу. Вы держитесь молодцом. — Решите это, и я буду держаться не в пример лучше, — улыбка на этот раз почти не изменила ему. — Да, граф, я ведь не спросил в прошлый раз. Что мисс Транси? Сиэль задержался взглядом на его лице. Что такого значила для него эта девчонка? Он с радостью бы забыл о её существовании, если бы Костов не пёкся о ней так сильно и — что представляло гораздо большую важность — если бы она не была сестрой Алоиса. Мисс Транси, сдавалось ему, знает больше, чем показывает, и он был намерен вытянуть из неё всю нужную информацию. — С ней всё в порядке, в ближайшие дни я нанесу ей визит. Она о вас тоже справлялась, — добавил он, зная, что Костову будет это приятно. — Не беспокойтесь о леди Эмили. — На выход, — повторил офицер. Сиэль встал и холодно взглянул на него. — Я услышал с первого раза. — Если вы услышали, пройдёмте со мной. Сквозь его невозмутимость нечего и пытаться было пробиться. — Идите, граф. Я никуда не денусь, а вот для вас время дороже денег. В этом Костов был прав. Бледное, выцветшее на жаре солнце почти затерялось между крыш, небо уже тронули закатные краски, а по углам залегли длинные серые тени. Почти такие же, как у Костова под глазами. Время и в самом деле поджимало. Сиэль коротко попрощался и, не одарив офицера и беглым взглядом, вышел на свежий воздух, насколько он мог быть свежим в этой части Парижа. Фигура в чёрном форменном жилете откололась от полумрака под аркой. — Как поживает ваш приятель, не теряет присутствия духа? Сиэль повёл плечом, словно отмахиваясь от недобрых мыслей и от прилипшего зноя. — Его хватит не надолго. И мне очень не нравится, что Костов до сих пор под следствием. Чем раньше я найду опровергающие любые подозрения доказательства, тем лучше для всех и в первую очередь для меня. — Это верно. Кое-кто утверждает, будто вы и могли внушить ему тему для сочинения. Связей с редакторами у вас в Англии предостаточно. — Это вздор, но на это они и будут опираться. Пусть я пока не за решёткой, у меня всё равно что связаны руки. Давно, когда Костов только приехал в Париж, ему в голову закралось настойчивое, ничем не подкреплённое опасение: что их обоих попытаются связать с этим делом, с этой глупой, странной статьёй. Апрельское восстание… Болгарин, у которого есть все причины сетовать на бездействие английской королевы и у которого в друзьях водится человек, приближенный к этой самой королеве, имеющий возможность, при случае и желании, обеспечить ему анонимность. Таинственным покровителем неизвестного автора, при прочих других условиях, действительно мог оказаться Сиэль Фантомхайв. Именно эту мысль кто-то очень упорно и старательно пытается привить королеве Виктории. — Себастьян. Мы давно не захаживали к другой нашей знакомой. Несомненно, она тоже захочет узнать, как дела у Костова. — Без малейшего сомнения. Однако не слишком ли позднее время для визита? — Главное, чтобы оно не стало слишком поздним вообще. Идём. С реки тянуло плотным, илистым запахом. После недолгой, но яростной грозы той ночью в Париж снова вернулась духота, и находиться возле мутных вод Сены, дышать тамошними испарениями было невыносимо. Другое дело шестой округ с его тенистыми аллеями Люксембургского сада. Естественно, именно этот район выбрал для себя Костов, по другому и быть не могло. Там чисто и не так шумно, кругом уютные, сонно жужжащие посетителями кафе, липы и яркие головки пионов, пусть цветы уже и теряли свежесть. Вряд ли в камеру ставят пионы. По дороге Сиэль сосредоточил внимание скорее на носках своих лакированных туфель, нежели на редких прохожих, а в голове неизменно всплывало три имени: Ричард Гладстон, «милорд» и почему-то Эмили. Их что-то должно объединять, и нужно как можно скорее выяснить — что. Только к последней у него есть доступ, а о втором неизвестно даже фамилии. Впрочем, возможно, именно с этим она и может помочь. Розовато-пурпурные сумерки вступили в свои права, нижняя часть неба начинала густо синеть, когда они добрались до бывшего коттеджа Костова. Тот оплатил его на лето, на три месяца, и июль уже подходил к концу. Свет горел только в кухне и столовой, уютный золотистый свет за тонкими занавесками. Сиэль вздохнул: день его вымотал, хотя он ещё себе в этом не признался, — и позвонил. В столовой послышалось шевеление; сдвинули стул. Довольно скоро, хотя терпение среди добродетелей графа не значилось, Эмили открыла и, придержав одной рукой дверь, непонимающе воззрилась на нежданных гостей. Её удивление и настороженность так и повисли в воздухе. — Вы? — Я, — Сиэль стянул с головы шляпу: из приличия, но большим счётом из-за жары. — Извините, если оторвал вас от ужина, но дело не терпит отлагательств. Вы позволите? Та, даже если была задета бесцеремонным вторжением, ничем этого не показала и отошла в сторону. В холле стояла тёплая, прозрачная мгла, на столике мерцал от залетевшего сквозняка огонёк свечи, и пахло свежесрезанными пионами — последними. Обжито, хотя девушка здесь одна, и даже уютно. Если бы Сиэль не знал, что Костов находится под заключением, можно было решить, что он вот-вот выйдет из столовой и пригласит отужинать вместе. Сделала это, к его удивлению, сама Эмили, хотя она, вероятно, пыталась всего лишь проявить вежливость и рассеять неловкую тишину. Голод и правда давал о себе знать, да и за едой говорить куда проще и естественнее. «Может, тогда она смахнёт с лица это вечное недоверие». — С радостью приму ваше приглашение, мисс Эмили. Если, конечно, вы говорили всерьёз. Плохо скрытое замешательство выдало, что говорила она не всерьёз, но отказываться от своих слов Эмили не хотела. Она кивнула и первая прошла в столовую, Сиэль, держа в руках шляпу, следом. Предположение оказалось верным: стол перед высоким окном был накрыт, на нём ждала ваза с фруктами и изящная голубая миска салата, а из кухни шёл аромат печёных орехов. На спинке одного из стульев лежала тонкая накидка, по виду шёлковая. Только она и говорила о прежнем положении мисс Транси: сама она носила светлое домашнее платье, хоть и милое, но очень простое. Сиэль подметил про себя эту перемену, как подмечал разные мелкие детали, которые потом могли ему пригодиться. — В кухне есть ещё один стул, если ваш дворецкий желает… — Не стоит волноваться, миледи, — с доброжелательной улыбкой ответил Себастьян. — Вы и так оказали нам большую любезность, пригласив на ужин. Если позволите, я принесу приборы для господина: мы бы ни за что не хотели вас затруднять. Эмили рассеянно кивнула и перевела взгляд на его хозяина. — Садитесь. Разумеется, это не то, к чему вы привыкли, но надеюсь, еда придётся вам по вкусу. Что же за дело не терпит отлагательств? Она хотела перейти сразу к сути, а может, и поскорее избавиться от его общества, но Сиэль не мог её за это винить: его больше интересовало, будет ли хоть какой-то толк от предстоящего разговора. Он занял своё место и расстелил на коленях платок за отсутствием салфетки. — То же самое. Я иду от Костова. На её лице отразилось изумление, но Сиэль поднял ладонь. — К сожалению, не могу порадовать вас приятными новостями. Костова всё ещё подозревают и не хотят никого к нему пускать. Кроме того, на него пытаются повесить ещё и убийство Мак-Гахана. Вы ведь помните эту историю? Эмили кивнула. Она не ела, и её руки переплелись между собой, словно ища опоры. — Конечно. Ужасное происшествие. — Ужасное. У нас есть все основания полагать, что загадочный друг Мак-Гахана, которого описала Луиза и который сейчас исчез, причастен к его смерти. Друг Мак-Гахана… — Сиэль задумчиво остановился. — И ваш. Эмили выпрямилась, не желающая выслушивать обвинения. Помнится, когда-то у них уже была похожая беседа. — Мой? Вы снова утверждаете эти глупости? Себастьян между тем вернулся с тарелкой и столовыми приборами, насыпал для графа салата с курицей, сельдереем и виноградом и накрошил печёные грецкие орехи сверху. Пока он этим занимался, Эмили возмущённо молчала, ожидая ответа. Сиэль наколол на вилку виноградину: — Я так понимаю, вы теперь готовите себе сами? Она вспыхнула. — Да, сама. Вы не ответили, как и в прошлый раз. Что вы хотите, чтобы я вам сказала? Опять этот её оборонительный тон, хотя сегодня она говорит спокойнее. Вполне объяснимо, что ей не нравятся допросы, но с пустыми руками он отсюда не уйдёт. Сиэль отправил в рот виноград и лист сельдерея. — Я хочу, чтобы вы сказали мне правду. Господин Костов ждёт от вас того же. Упоминание Костова подействовало так, как и ожидалось. Эмили прикусила губу, хотя неприязнь из её взгляда не улетучилась ни на йоту. Себастьян стоял у окна, между ними обоими, и следил за разговором, но держался чуть в стороне, чтобы не смущать девушку. Для давления, если оно понадобится, было ещё слишком рано. — Я вам и не лгала. — Прекрасно. Надеюсь, что не сделаете этого и впредь. Ваш друг, или знакомый, это неважно. Важно, что вы понимаете, о ком я говорю. Прошу, расскажите всё, что знаете, и я скоро вас покину. Правда, не раньше, чем отведаю этого салата, — он улыбнулся, — ваши кулинарные способности более высоки, чем ожидаешь от сестры графа. Эмили вернула ему натянутую, колкую улыбку. — Премного вам благодарна. Так что вы хотите знать? — Всё. Ваша реакция в последнюю нашу встречу дала мне понять, что при описании того человека у вас возник некоторый образ. С тех пор видеться с вами я не имел чести, — он припомнил Грея и прозрачный намёк, что за ним будут пристально следить, — поэтому спрашиваю ещё раз. В ваших интересах отвечать искренне, думаю, это вы уже поняли. Эмили молчала. Или припоминала детали, или думала, как состряпать ложь поубедительнее. Но Сиэль верно сказал однажды Костову, его подопечная врала из рук вон плохо. Надо надеяться, ей хватит ума говорить правду. — Да, — только и сказала она, — возник. Не уверена, что это тот самый человек, поэтому ничего вам о нём тогда не сказала. — У вас есть замечательная возможность это исправить. Эмили повертела в руках стакан с водой, но не сделала и глотка, а просто следила, как перекатывается вода. Избегает зрительного контакта? Или это просто её манера говорить? — Есть один человек. Знакомый, как вы и сказали, не друг. — Она смолкла, тщательно подбирая слова. — Я встретила его в Лондоне, в конце мая, хотя совсем не ожидала. Я его даже узнала не сразу. Он провёл меня до места, куда я направлялась, поскольку я не знала дороги, и всё. Больше мы не виделись. Что-то в её рассказе, несмотря на простоту, не вязалось между собой. Сиэль разглядывал Эмили внимательно, думая, не выдаст ли она случайно чего-нибудь ещё: словом, жестом, неосторожным взглядом. — В Лондоне, говорите? Неужели вы были одни, что вам понадобился провожатый? Её лицо окаменело, и Сиэль догадался, что попал в цель. Она не сразу пробормотала негромкое «да». — Что же вы делали в Лондоне совсем одна? Он знал ответ на этот вопрос, но всё равно его задал. Размолвка с дорогим братом — сентиментально и заурядно, если бы не одна деталь. Вспоминать Эмили не хотела и посвящать кого бы то ни было в свои воспоминания тоже. Что ж, это подождёт. Его заинтересовало и другое. — Выходит, этот ваш знакомый подходил под описание Луизы — темноволосый, светлоглазый. Иначе почему вы о нём вспомнили? Ступив на безопасную территорию, которая касалась не её самой, а этого человека, Эмили заговорила чуть спокойнее. — Вы сказали, он представился милордом. Мне он тоже велел так себя называть. Сиэль нахмурился. — Почему же не по имени? — Я его не помню. — В самом деле? Он недоверчиво вскинул бровь. Какая глупая отговорка, даже для неё. Но вот мужчина, если они говорили об одном и том же человеке, проявил знатную осмотрительность: так его имя не раскроют даже при большом желании. Впрочем, Сиэль не мог его похвалить с чистым сердцем: эта осмотрительность играла с ним очень злую шутку. Выходит, ещё тогда, в мае, человек к чему-то готовился и скрывал свою личность. — В самом деле. Кроме того, он знакомый не мой, а кузена, и видела я его всего дважды. Он перебрал в голове возможные имена и остановился только на одном. — Ваш кузен — Алистер Чембер. — Да. Ему вспомнились показания свидетелей, последних из тех, кто видел или что-то слышал о Гладстоне. Лорд Алистер Чембер, виконт Друитт. Снова. Мозг Сиэля лихорадочно работал. Статья. Пропавший — нет, исчезнувший по своему желанию Гладстон. Таинственный «милорд». Алистер Чембер. Эмили… все эти люди ведут к одному и тому же человеку. И этот человек… — Но во Франции вы этого «милорда» не встречали, не так ли? — Нет, ни разу, — покачала головой Эмили. Лжёт или нет? Судя по тому, что смотрит наконец прямо, а не в сторону, нет. Можно сделать небольшой перерыв и повременить с остальными расспросами. Пусть немного расслабится. Видя, что к своей тарелке она так и не притронулась, Сиэль мирно улыбнулся. — Ну же, ешьте. Мне было бы страшно неловко, если бы из-за меня вы легли спать на голодный желудок. Он первый подал пример и снова взялся за салат. Курица на его вкус была немного пресной, но всё остальное очень даже сносно. Мисс Транси выучилась готовить. Его это удивляло. Как там говорят? Нужда заставит? Сиэль поднял взгляд и осторожно, не слишком навязчиво её рассматривал: убранные назад светлые волосы, выгоревшие на солнце, прямую спину, опущенные упрямые глаза. Она скована, хотя и пытается это скрыть. Записала его в свои враги, хотя, если говорить начистоту, поводов к тому у него гораздо больше. Взять хотя бы Алоиса. Знала ли она о планах брата в начале апреля, когда в Лондоне начались эти случаи самовозгорания? Знает ли сейчас? Он вспомнил их первую встречу на высоте Вестминстерской башни и не удержался от неопределённой усмешки. Боже, даже в тот раз их разговор состоял по большей части из вопросов. «Вы тоже из полиции?» — сухо спросила Эмили, когда устала отвечать. Но Сиэля по-прежнему интересовал один незначительный факт: почему Алоис взял сестру с собой? Сделал ли он это сознательно или привёз её в Лондон без какого-либо умысла? Сиэль склонялся к варианту, что умысел у Транси всё-таки был. Риск, конечно, великоват: подвергнуть опасности и себя, и её и к тому же надеяться на сомнительное рыцарство соперника. Вряд ли Алоис мог предугадать, что его самого ранят. Тем не менее, цели своей он добился. Может ли статься так, что Эмили была в курсе происходящего с самого начала? Он помрачнел. «В случае, если моя догадка верна..» Сиэль не мог сказать наверняка, каким будет его следующий шаг, но дал себе слово, что никакая галантность ему больше не помешает. «.. тогда это в корне меняет дело». Тем не менее, он решил не торопиться прижимать мисс Транси к стенке. Это всегда успеется. Если она знала тогда и знает сейчас, то может тотчас же по его выходу доложить обо всём брату… Вернее, человеку, связывающего её с ним. Милорду? Хоть бери и следи за ней денно и нощно. Только вот верных людей в Париже у Сиэля не так много, как хотелось бы, а в последнее время и подавно. Себастьян, разумеется, демон, но у него своей работы хватает. Если же Эмили невинна… При таком раскладе можно попытаться склонить её на свою сторону добровольно. Более или менее. Слава богу, с поиском убедительных доводов Сиэль проблем не имел. — Знаете ли вы, почему я здесь? — напрямик спросил он. Эмили остановила руку с вилкой на полпути ко рту, выискивая подвох. Её тонкие брови хмуро потянулись к переносице. Прошло несколько долгих секунд, не меньше десяти, прежде чем девушка заговорила. — Вы знаете Костова, — медленно начала она, смотря ему в глаза и наблюдая за его реакцией, точно так же, как он — за её. — Пытаетесь его вытащить. — Эмили остановилась, восстанавливая в памяти далёкие события. — Ещё вы хотели договориться о каких-то поставках с маркизом Карром, но не знаю, договорились ли. Она не такая уж глупая. Поставки… поставки, конечно, тоже были, но это лишь предлог. — Всё верно. Однако основная цель моего прибытия во Францию не в этом. Если она действует заодно с Алоисом, то эта информация ей и без того известна, так что он ничего не теряет. Сиэль опустил приборы на тарелку и наклонился вперёд. — Несколько месяцев назад в печать «Daily news» вышла одна занятная статья. Не буду забивать вам голову историческими деталями, суть в том, что сочинитель очень нелестно отозвался о нашей королеве в связи с грубым пренебрежением судьбой болгарских христиан. Берлинский трактат подписало семь стран, и вряд ли автор писал гневные письма венграм или, скажем, австрийцам, но имеем что имеем. Мне поручено узнать, кто за этим стоит. — Почему вам? — тут же спросила Эмили. В её глазах читалось одновременно сомнение и любопытство. Возможно, если он расскажет о себе, Эмили в своё время поведает кое-какие интересные детали с большей охотой. — Потому что я служу Её Величеству, — твёрдо ответил Фантомхайв. — Но почему вы тогда здесь, а не в Англии? Как быстро поменялись роли. Он криво улыбнулся. Пускай пока спрашивает. — Хороший вопрос, неправда ли? Я вам на него отвечу. Я обратился за помощью к моему другу — теперь и к вашему, — и Костов нашёл адрес одного журналиста, который мог быть нам полезен. По стечению обстоятельств, он уже несколько лет как жил в Париже, письмам я не особенно доверял, и вот мы здесь, по другую сторону Канала. Журналист и правда оказал нам посильную помощь… пока был жив. — Мак-Гахан, — прошептала Эмили. Понемногу у неё складывалась общая картина. Она потёрла подбородок, решаясь, выдать ли своё волнение. — Вот почему вы сказали, что Костов хорошо знал убитого. И что вы собирались с ним встретиться. — Так и есть. Полиция использовала это против него. — Но не против вас? Надо же, как она осмелела. Большие серые глаза, обычно неподвижные, как ноябрьский ледок, встревоженно блестели. — Не сомневайтесь, в самом скором времени мне могут тоже бросить в лицо обвинение. И, ручаюсь, это расстроит вас больше, чем вы сейчас можете думать. Эмили опустила взгляд и поднесла ко рту стакан. — Извините, — сдержанно сказала она, сделав глоток. — Я всего лишь удивилась. Выходит, Костова обвиняют в убийстве? — Не только. У кое-кого из высшего света сложилось впечатление, что он и есть автор статьи, и французские дознаватели активно способствуют укреплению этого мнения. Такие вот дела. Поэтому вы угадали, теперь я тем и занимаюсь, что пытаюсь вытащить нашего с вами общего приятеля из-за решётки. Какое-то время в столовой стояла тишина. С улицы доносилось мерное, летнее-летнее стрекотание сверчков. Сиэль вздохнул и доел остатки зелени: вряд ли был смысл надеяться на десерт. Даже Себастьян далеко не сразу выучился готовить сладости как подобает, что уж говорить про мисс Транси. А вот от сочного, розовобокого персика глупо будет отказываться. Спросив разрешения, он сделал знак Себастьяну, и тот вынул маленький нож, который всегда носил с собой, и принялся ловко нарезать фрукт на дольки. Эмили в недоумении подняла глаза: — Но зачем вы мне это всё рассказали? Сиэль помедлил с ответом. Потом небрежно повёл плечами. — Вы всё сердились на меня, что я вас постоянно допрашиваю, поэтому решил загладить вину. Нам ни к чему ссориться. Та, поразмыслив, кивнула, хотя в её кивке не было уверенности. «Что же вы от меня хотите?» — говорил этот жест. Они оба знали, что Сиэль никогда не заявится к кому бы то ни было, просто чтобы нанести дружеский визит и извиниться. — Костову приходится очень непросто. Вы знаете, он уже немолод и, как бы сказать, привык к совершенно другому уровню жизни. Я буду очень признателен, если вы ответите мне откровенностью на откровенность. Вам же я могу пообещать безопасность. В свои слова он вложил всё участие и деликатность, на которые был способен. Воспримут ли их правильно, вот загвоздка. Сиэль ждал ответа и не спешил тянуться к персику, подождав, пока юная хозяйка, или, точнее сказать, временная, сделает это первой. Эмили колебалась. Что-то не давало ей покоя, и он гадал, что это может быть. Возможно, она металась между преданностью брату и привязанностью к Костову. Сиэль был наслышан о натянутых отношениях между графом Транси и его сестрой, но понимал, что даже в таких случаях люди делают выбор с куда большим трудом, чем того требовал разум. А может, дело в чём-то совершенно ином. Он ждал и, пока ждал, слабо забарабанил пальцами по столу. — Но я снова себя спрашиваю, — наконец заговорила Эмили, — почему вы обращаетесь за помощью ко мне? Она явно хотела добавить что-то ещё, но ничего не сказала. — Я это делаю, потому что вы можете располагать некоторой информацией. А может, и нет; это вы мне сами скажете. Вы согласны? «Да» прозвучало не слишком восторженно. Так себе начало, но лучшего момента не представится. — Спрошу вас прямо: поддерживаете ли вы связь со своим братом, графом Алоисом Транси? Вопрос как будто не застал её врасплох. Эмили только натянула рукава платья до середины кисти, словно пыталась отгородиться от разговора или словно у неё замёрзли руки. Вечер был тёплый, так что вряд ли дело в холоде. — Нет, не поддерживаю, — тихо ответила она. На её бледном веснушчатом лице проглянула тоска, отрешённость, смирение, даже, кажется, гордость или её подобие — всё сразу, но ничего из этого слишком отчётливо или ярко, так что Сиэль не мог быть уверенным, что именно она чувствует по поводу долгой разлуки с братом. Но в том, что Эмили говорила правду, он почти не сомневался. — А с кем-нибудь из его друзей? Знакомых, родственников? Она снова задумалась. — Нет, не то чтобы. — Так нет или не то чтобы? Девушка оперлась на спинку стула. — Мне написал кузен. Спрашивал, не хочу ли я вернуться. — И что вы ему ответили? — Пока ничего. Если бы я хотела вернуться, то не беседовала сейчас с вами. — Да, полагаю, что так, — согласился Фантомхайв и надкусил персиковую дольку. Сладкий сок грозил капнуть с уголка рта, но его вовремя промокнули платком. — Известно ли вам что-нибудь о неприязни, которую ваш дорогой брат питает ко мне? Эмили не слишком любезно посмотрела на него. Очевидно, часть этой неприязни передалась и ей. — Можно сказать и так. Я слышала что-то в этом роде. — Не хотите объяснить подробнее? — А у меня есть выбор? Впрочем, я не сильно много знаю. Он был зол на вас, когда маркиз Карр предпочёл вас ему. Возможно, дело не только в этом, но детали мне неизвестны. Сиэль слабо приподнял брови. Выходит, враждебность Алоиса берёт начало раньше, чем он думал. Хорошо, но неужели причина в самом деле столь мелочна? Его не покидало ощущение, что корни лежат куда глубже. Нужно будет велеть Себастьяну раскопать всё о молодом графе Транси, его прошлом, настоящем и, если удастся, планах на будущее. — Если не возражаете, вернёмся на несколько месяцев назад, в день, когда нам посчастливилось встретиться. Вы уже знаете, что я верный подданный Её Величества, которому иногда поручают малоприятную работу. Наверняка наслышаны и о том, что Алоис Транси занимает при дворе подобное положение. — Он мне не говорил. Сиэль снисходительно улыбнулся, хотя в душе и был разочарован ответом. Если Алоис не поведал сестре о своём статусе, что уж говорить об остальном. — Однако это так. Ему, как, полагаю, и мне, было велено разобраться в смертях девушек, погибших при самовозгорании. Вы имели несчастие самой лицезреть преступницу и как она действовала. Мой вопрос в том, как брат сумел убедить вас пойти на такой риск? Разве вам не было страшно? Или вы всецело полагались на его защиту? Эмили отодвинула тарелку. Её взгляд потускнел. Кажется, она только сейчас связала какие-то факты между собой, и вывод её не порадовал. — Он и не убеждал. Просто привёз меня в Лондон, в это фотоателье, — без выражения сказала она, пытаясь держать лицо. — Помню, я удивилась, зачем ему понадобилась фотография, но не больше. Иногда на него такое находило. Сиэль кивнул. Разговор с Эмили не оправдал всех его ожиданий, но с другой стороны, на что он надеялся? Костов оказался прав: девчонка ни при чём. Она краснеет или бледнеет от каждого второго вопроса, разве разумно было предположить, что Алоис доверил ей свою тайну и тем более какое-то поручение. Третью персиковую дольку он оставил на блюдце. Придётся рассчитывать только на свои силы. Хотя… — Знаете, мисс Транси. Однажды Себастьян, изучая этот округ, заметил кое-кого неподалёку от вашего дома. Человека, которого мы обсуждали ранее. — Больше чем однажды, к сожалению, — подыграл господину дворецкий. Сиэль позволил себе лёгкий блеф. Если его гипотеза верна и «милорд» действительно как-то связан с Алоисом, он вполне может околачиваться рядом с сестрой графа. Зачем — дело десятое. Возможно, Транси приказал ему втайне приглядывать и за ней, а может, «милорд» решил это самостоятельно. — Было это давно, но не даёт мне покоя. Я ведь обещал вам безопасность, а кто поручится, на что пойдёт ваш «милорд» в следующий раз. — Не знаю. Вы, должно быть, правы, но я не видела его с тех самых пор, как была в Лондоне. — И всё же, — с нажимом продолжил он. — Для вашего и моего спокойствия, мой дворецкий будет за вами присматривать. Надеюсь, вы поймёте, почему я так поступаю, и не усмотрите в этом грубости. Эмили стеснённо повела плечами: бесспорно, мысль о слежке, пусть та и должна была вестись «для общего блага», вызывала в ней дискомфорт. — Право, не знаю. Мне бы не хотелось, но если вы считаете это необходимым… «Никакой галантности, — мысленно повторил Сиэль. — Если я прав, она ещё скажет мне спасибо». Это решение должно будет обезопасить их обоих. Кто знает, вдруг «милорд» всё-таки свяжется с мисс Транси, если ещё не связался. При должном везении, получится одним выстрелом убить двух зайцев: проследить за Эмили и выяснить, не солгала ли она, и, быть может, раскрыть личность таинственного аристократа. — Если вы всё же встретите своего знакомого… Постарайтесь задержать его. — Увидев обескураженный взгляд напротив, Сиэль подавил смешок. — Нет, никакого применения силы я от вас не ожидаю. А вот храбрость вам понадобится. Разговорите его и постарайтесь не попасть ему в лапы. В случае чего, Себастьян придёт вам на помощь. Договорились?