Патронус Истинной Души

Никто и никогда не рождался сразу тёмным магом. Нет, таковыми становятся не с пелёнок, а уже во взрослом возрасте. И чтоб ты осознанно решился связать свою судьбу с чистым злом — в твоей жизни должно произойти что-то, что тебя таким сделает. Это что-то — должно быть настолько невыносимо, что оно способно сломать человека. А значит, когда в мире появляется ещё один тёмный маг — виноват не столько он сам, сколько мир, сотворивший с ним — такое. Легко рассуждать о том, что для всеобщего счастья надо просто поймать и упрятать куда подальше всех тёмных магов, если твоя собственная жизнь — сплошное счастье, тянущееся ещё с ранних лет в благополучной семье. Но интересно послушать, как бы запели все эти поборники чистой светлой магии, если бы сами прошли через тот ад, который довелось вынести тем, кто в итоге обратил свою душу ко тьме. Выходит, они — сторонники радужного добра и розового счастья — чуть ли не больше виноваты в тех бедах, которые обрушивают на магический мир великие тёмные чародеи, чем те, кто по итогу оказывается в Азкабане. Ведь пока они рассуждали о Высоком, купаясь в радости и блаженстве, другие — просто выживали как могли. И, что примечательно, выжили. У каждого тёмного мага — будь это хоть Гриндевальд, хоть Сами-Знаете-Кто — был поворотный момент в жизни. Заветный миг, когда он просто больше не выдержал. Последняя капля, сломавшая человека. У кого-то это мгновение было раньше. У кого-то — позже. Но оно, несомненно, было. У всех. И, глядя в разъярённые глаза растерзанного жизнью Гарри Поттера, Кормак МакЛагген начинал понимать, что именно сейчас, именно здесь, именно с ним, в этом непримечательном закоулке Хогсмида — происходит тот самый момент. Момент, от которого зависит судьба всего магического мира на десятилетия, а то и столетия вперёд. От того, сможет ли мир хоть сейчас поддержать впавшего в отчаяние будущего великого героя или злодея, зависит то, кем он в итоге станет. И прямо сейчас — единственный, кому во всём мире есть до этого хоть какое-то дело — это сам Кормак. Если он всё сделает правильно — трагедии не произойдёт. Никто даже не узнает, что этот момент вообще был. И уж точно — его никто не поблагодарит за миллионы спасённых в будущем жизней. Но если он ошибётся — именно эту секунду запишут в учебники истории как тот самый момент, когда «предатель МакЛагген» обратил на тёмную сторону Гарри Поттера, чьё имя будет вселять животный страх в сердца многих поколений. Это было до невозможности несправедливо. Мир вообще несправедлив. И, по-хорошему, он заслужил качественной порки за то, как он обходится с теми, кого сам же потом и нарекает козлами отпущения. Так что на судьбу магического мира Кормаку, по большому счёту, было наплевать. Да, он гриффиндорец. Как и парень, стоящий перед ним. Но зная на собственной шкуре, как мир может с тобой обходиться — он совершенно не собирался его спасать. Он уже даже мог представить немыслимое: то самое будущее, в котором Гарри Поттер становится новым Сами-Знаете-Кем, а «МакЛагген» — именем нарицательным, вселяющим не меньший ужас в сердца обывателей — по фамилии самого верного соратника нового Тёмного Лорда. Но, всё-таки, до кое-чего Кормаку было дело. Вернее, до кое-кого. До самого Гарри. Он даже не сомневался, что последовал бы вместе с ним и на тёмную сторону. Но он не хотел, чтобы туда склонился сам Гарри. Он не хотел, чтоб этот милый пушистый котёнок, загнанный в угол, был несчастным. А ведь все тёмные маги — глубоко несчастны. Кормак хотел видеть радостную улыбку этого доброго от природы парня. Он хотел видеть, как этот милашка наслаждается жизнью вместе с ним, а не карает Вселенную за то, как она с ним обошлась. Он хотел видеть всё тот же блеск в этих жизнерадостных глазах, а не потухший свет, который он наблюдал сейчас. Поэтому он хотел, чтобы Гарри Поттер — независимо от того, станет он потом великим или нет — остался на стороне света. Не для мира. Просто для себя самого. И для Кормака. Ведь этот непринуждённый милаш — был единственным шансом и на его, Кормака, счастье. И это счастье, казалось, с каждым мгновением ускользало в бездонной тьме решительного взгляда. Вид такого Гарри Поттера, невыносимо страдающего, разбивал сердце наследнику МакЛаггенов. Понимая всю значимость момента, блондин заглянул в глаза своему возлюбленному, пытаясь отыскать там того самого добродушного парня, в которого он влюбился. Взволнованно вдохнув воздуха в грудь, он наконец, произнёс: — Гарри...

***

— Рон, знаешь, а тут, всё-таки, мило, — она впервые за сегодняшний день улыбнулась. — Хоть и подают один лишь чай. — Ну... э... рад, что хоть тебе нравится. По всему его виду было понятно, что у него все эти розовые рюшечки с оборочками вызывают в лучшем случае тоску, а в худшем — отвращение. Но он изо всех сил старался не показывать этого, чтобы не портить романтическое свидание, на которое так рассчитывала его девушка. И Гермиона это про себя оценила. — Слушай, Рон... — внезапно серьёзно заговорила она, впервые за всё то время, что они здесь уже сидели. — Я тут подумала... Вот Гарри с Кормаком показали друг другу свои патронусы — и вроде бы, всё кончилось хорошо. Может, и мы попробуем? Парень поднял испуганный взгляд, оторвавшись от чая с конфетами. — Ты же — это... говорила, что не хочешь мой видеть. — Потому что я и так догадываюсь, что там у тебя... Но оттого, что я не буду этого знать — твоя-то суть от этого не изменится. А строить отношения на самообмане — не самая здоровая идея. Так что лучше сразу узнать, чем сознательно прятать голову в песок... Если, конечно, у нас тут всё серьёзно, и я для тебя — не просто какая-то интрижка. — Нет-нет!.. То есть, да. Короче, не интрижка. Всё серьёзно. Но... ты уверена, что это хорошая идея? — Не совсем. Но, по-моему, если мы не вынесем то, что там увидим — то лучше сразу об этом узнать, а не после того, как будем уже 10 лет в браке и настрогаем кучу детей. — Уоу-уоу, какие дети! Мы всего неделю встречаемся! Ты куда разогналась! — Не разогналась я. Просто наперёд думаю. Тебе тоже не помешало бы так иногда делать, кстати. Или ты хочешь спустя годы выяснить, что мы совершенно не подходим друг другу? Потратить это время на отношения со мной — вместо того, чтоб искать ту, которая тебе подойдёт по-настоящему? — Ну когда ты так говоришь — получается, что у меня выбора другого нет. — Почему же? Есть. Просто он неразумный. — Да чо неразумный! Может, ты мне нравишься, по-настоящему... — Тогда ты сможешь смириться с моим патронусом — что бы ты там ни увидел. Как и я с твоим. — Меня твой патронус не оттолкнёт, что бы там ни было. — Не зарекайся. Ты не знаешь, что там. — Я знаю, как сильно ты мне нравишься. А вот мой патронус для тебя... Вот в этом-то я и сомневаюсь. Ты если увидишь, что там — опять ведь из этого раздуешь драму! А ты мне правда нравишься. — Если ты действительно считаешь, что я так отнесусь — то, получается, мне с тобой будет не так хорошо, как тебе со мной? Если так — то с годами недовольство таким раскладом будет копиться, и в итоге я превращусь в ту, кого ты уже сам видеть не захочешь. Не лучше ли вместо этого с самого начала подобрать себе другую девушку, с которой ты лучше уживёшься? Он почесал затылок: — Может, и лучше. Но я не хочу, чтоб закончилось то, что у нас с тобой. — Я тоже не хочу. Мне с тобой — так... легко. Но если окажется, что мы на самом деле друг другу не подходим — то расстаться будет лучше. Для нас обоих. — Ну ладно... Всегда-то у тебя всё так складно, что даже не придерёшься. — Ты же сам сказал. Я умная, — она улыбнулась ещё раз и подмигнула. — Надо будет попросить профессора Люпина, чтоб в следующий раз поставил нас в паре.

***

— Гарри, пожалуйста... не делай этого. Я тебя прошу. — Почему? — холодный взгляд, казалось, был слеп к любым мольбам. — Этот ублюдок точно заслужил. — Малыш, умоляю, пожалуйста, не надо. — Почему? — Ради меня. — Почему тебе есть до него дело? — Мне на него насрать. Но мне есть дело — до тебя. — Так я этого хочу. — Нет, не хочешь. — ХОЧУ! Кормак не знал, как его остановить. Он попробовал наклониться, чтобы прибегнуть к последнему средству, способному в любой ситуации смягчить его парня — но его попытку пресёк леденящий душу голос: — Если ты опять это сделаешь — я тебя вышвырну из этого переулка. И пойду в за́мок один. Я хочу его убить. Блондин замер, подбирая слова. — Гарри, я понимаю, тебе сейчас плохо... — Ты не понимаешь! — бесцеремонно отрезал брюнет. — У тебя не убивали родителей! Тебе не пришлось всю жизнь торчать с семейкой придурков, которые только и мечтают, как устроить тебе очередное «веселье»! — Ты прав. У меня такого не было. Но я понимаю, что такое — быть одному. Ты мне веришь? — Да. — Ты знаешь, что я тебя люблю? — Да, но сейчас это не имеет значения. — Ещё как имеет! Сейчас ты принимаешь решение, становиться ли таким же монстром, как он. — А МОЖЕТ, Я ХОЧУ СТАТЬ МОНСТРОМ! — Нет, не хочешь. Ты же герой. — МОЖЕТ, МЕНЯ ЗАЕБАЛО БЫТЬ ГЕРОЕМ! — Если так — то получится, что именно Сириус Блэк сломил твой дух. Ты действительно хочешь удостоить его такой чести? Чести быть тем, кто превратил великого Гарри Поттера в подобного себе? В бездушном взгляде наконец-то затеплилась надежда. — Я УСТАЛ ЭТО ТЕРПЕТЬ! Я УСТАЛ БЫТЬ СИЛЬНЫМ ДЛЯ ВСЕХ! — Ты можешь быть каким угодно — со мной. Только, пожалуйста, останься собой. — ЭТОМУ НЕТ КОНЦА! — Я знаю. — Откуда ты можешь это знать! — Оттуда, что я чувствовал то же самое, пока не произошло одно важное событие. — Какое? — Моё знакомство с тобой... Проблемы никуда не делись, но мне стало легче, когда я осознал, что у меня теперь есть ты. Поэтому я хочу, чтобы ты тоже осознал, что у тебя — есть я. Ты уже не один. — Если так будет продолжаться и дальше — я не знаю, как я смогу это выдержать... — у парня опять проступили слёзы. — Я помогу. Так же, как ты — помог мне. — Я должен за них отомстить! — Если должен — пускай. Выследим его. И сдадим министерству. Но не становись палачом сам. Пожалуйста. Если не можешь ради себя — сделай это хотя бы ради меня. — Это шантаж. — Я знаю. Если он поможет уберечь моего Гарри от того, чтоб он стал тёмным магом, ненавидящим всё и вся — пусть будет даже шантаж. — Твоего Гарри? — Да. Моего. Милого. Доброго. Честного. Приветливого. Скромного. Самоотверженного. Любящего. А ещё — просто неподражаемого в сексе. И с симпатичной пушистой шевелюрой. Такой — мой Гарри. — Даже если он слабый? — Да. — Даже когда ему плохо? — Да. — Даже если он не станет в очередной раз спасать магический мир? — По-моему, мир моему Гарри должен больше, чем он — миру. И уже давно. — Тогда докажи, что этот Гарри — по-настоящему твой. — Как? — Не знаю. Твой же. Просьба была странная. Но не менее странным был ответ блондина. Почему-то, именно это ему захотелось сделать, видя, как всё ещё трясётся его парень. Он расстегнул куртку, прижал брюнета к себе, и застегнул её вновь, с ним внутри, изо всех сил обнимая третьекурсника. Как только он это сделал — парень снова расплакался. — Как ты узнал? — сквозь всхлипы и зимнюю одежду донеслось оттуда. — Что узнал? — Что я замёрз. — Никак. Я просто захотел тебя прижать как можно ближе к телу. Он действительно не знал. Кормак думал, что Гарри всё ещё трясло от горя и ярости, а не от холода. Блондин немного расстегнул воротник и присел, прислонившись спиной к одной стене и упираясь ногами в другую — чтобы дать своему парню доступ к воздуху и поравняться с ним взглядами. Когда он снова увидел лицо бойфренда — его уже встретил тот самый, настоящий Гарри. Пусть и переживающий тяжелейший момент в своей жизни. Кормак почувствовал, как там, под курткой, этот измученный милашка крепко обнимает его в ответ. — Да. Я твой, — с надеждой во взгляде произнёс он. — Это самое приятное, что я слышал за последнее... а хуй знает, сколько времени. — А твой ответ — это самое приятное, что слышал я. — Я рад, — блондин расплылся в искренне доброжелательной улыбке. Не похотливой, не игривой, не ехидной. А просто доброй. Влюблённо-заботливой. — У меня есть вопрос. — Давай. — А ты — мой Кормак? — Да... Мог и не спрашивать. Он снова уткнулся четверокурснику в плечо — но уже не для того, чтобы прореветься. А для того, чтобы успокоиться. — А как же свободные отношения? — неуверенно спросил он после долгой паузы. — А разве одно другому мешает? — Нет. — Ну вот... Я могу прямо сейчас сделать ещё что-нибудь для моего Гарри? — Мне больше ничего не надо... ну, почти. — А почему «почти»? — Потому что одного финального штриха — мне хотелось бы. Но это нереально. — Так что это за штрих? — Забей. Всё равно это невыполнимо. Не здесь. Не сейчас. И если скажу — всё равно не получится. — И тем не менее, я хочу знать. Что ещё сейчас нужно моему милашке? — Ну... — продолжая утыкаться в тёплое плечо бойфренда, ответил он, — если бы мы сейчас не были зимой на улице — я бы хотел, чтоб ты прямо здесь и сейчас ты нагло поставил меня на колени и как следует выебал... нет, изнасиловал меня в рот. Продемонстрировал на деле, насколько я «твой»... Но мне хотелось — чтоб ты сделал это сам, без спросу. А не после того, как я об этом сказал. Блондин лишь с умилением усмехнулся. Да, это уже точно был тот самый Гарри, которого он полюбил. Со свойственной ему непосредственностью. И похотливостью. — Ты прав. Теперь — точно не выйдет. Тем более — здесь и сейчас. Но вообще — я тебе такое устрою как-нибудь. — Ты давно обещаешь. А я — всё жду, когда уже ты это сделаешь. — Устрою как раз тогда, когда ты не ждёшь. Иначе какое же это изнасилование? — Тогда ладно. Так — ещё лучше... Но что если в другой раз — я не захочу? — То я тебя заставлю. Через «не хочу». — Кормак... Я тебя люблю. И спасибо. Он помедлил и добавил: — Только я теперь опять хочу трахаться. — Придётся потерпеть. На холоде этим лучше не заниматься. Я бы тебя поцеловал — но не сделаю этого, пока ты слёзы не вытрешь и не просморкаешься. Не в меня. — Ладно. Сейчас только погреюсь ещё немного... — Да грейся сколько хочешь. Мне тут с тобой вот так — самому хорошо. Он сквозь куртку обнял своего парня покрепче, позволяя ему чувствовать себя защищённым и наслаждаясь тем, насколько в этот момент Гарри, и правда — его.

***

— Ты был прав. Местечко — настолько слащаво-бабское, что аж тошно, — Гарри поморщился, входя в чайное кафе. — Тогда, может, ну его нафиг? — Давай хоть чаю выпьем? Согреюсь. — Так мы же вроде и так нашли способ тебя согреть. — И это было приятно. Спасибо. Но мне надо согреться изнутри. Не будем же мы по всему Хогсмиду ходить в обнимку! Парни заметили свободный столик недалеко от их друзей, сидящих в центре, и направились к нему. Заметив их, непривычно счастливая Гермиона, сидящая к ним лицом, помахала рукой. Рон — обернулся и последовал её примеру. Гарри с Кормаком тоже поприветствовали их в ответ, и заняли свободный столик. Сняв куртку и повесив её на стул, блондин заговорил: — Так, получается, он был знаком с твоими родителями? — Не просто знаком. Он был другом семьи, — Гарри поднял на своего парня взгляд исподлобья. — И это он сдал Волан-де-... — Гарри, не называй его имя. Пожалуйста. — Ладно. Это он сдал Сам-Знаешь-Кому их убежище. Если бы не он — мама с папой были бы живы. — Да уж... Я понимаю, ты его ненавидишь... — Это мягко сказано. — Ну да, разумеется... Но... Ты не думал, что он, может быть, не столь виноват, как тебе кажется? — Ты издеваешься? — он стиснул зубы. — Нет, послушай... Может, у него не было выбора? Сам-Знаешь-Кто — умеет убеждать, знаешь ли. — Да хоть даже он ему все богатства мира за это пообещал — это не оправдание. — Я не награду имел в виду, вообще-то. Ты знаешь о Непростительных Заклятиях? — Нет, и это не важно... — Важно, малыш. Важно... Давай закажем что-нибудь — и я тебе расскажу. — Добро пожаловать, мил-мои! — к ним подошла полная женщина с чёрными блестящими волосами, убранными в пучок. Видимо, это и была хозяйка заведения. Она приветливо улыбалась, источая искреннее гостеприимство. На ней было длинное синее платье, больше похожее на плащ, и белый фартук, лямки которого были повязаны сзади на пышный бант. Гарри успел его увидеть, когда она боком пробиралась между столами в их сторону. Лишь сейчас он осознал, насколько тесно тут расставлены столы. Даже удивительно, как много народу заглянуло сюда, чтобы просто выпить чаю. Дама наклонилась к ним и полушёпотом спросила: — А где же ваши барышни? — Мы... — смутился Гарри. — Мы тут сами по себе, — пришёл на помощь Кормак. — Решили к вам заглянуть. Проверить, не врут ли слухи. У вас тут и правда... — он оглянулся по сторонам, подбирая слова, — миленько. — Ох... — она добродушно усмехнулась, посчитав это описание похвалой интерьеру. — Я уж и отвыкла от простых посетителей, — она снова к ним наклонилась. — Ко мне тут одни парочки и ходят. — Да-да, мы заметили, — кивнул Гарри. — Но не смущайтесь, для посиделок с друзьями моё кафе — тоже отличный выбор. Тут всем всегда рады. Располагайтесь. Что будем заказывать, сладкие мои? — Нам бы что-нибудь, чтоб согреться... — О, вы сегодня очень удачно! — она снова наклонилась и, заговорщически подмигнув, будто делится самым сокровенным секретом, сказала вполголоса. — В рождественском меню есть облепиховый чай с корицей. Очень согревает! — Тогда да, давайте его. И, к вопросу о «сладких»... есть что-нибудь... Дама по одному растерянному виду парня поняла, чего он хочет: — Есть шоколадный торт — просто объедение! Только что приготовила. Уверена, вам понравится. — Ну и его тогда. — Хорошо. А вы что будете, голубчик? — она повернулась к Кормаку. — Мне — травяной чай с мятой. Если у вас есть. — У мадам Паддифут — есть всё! — она снова добродушно хохотнула. — А на десерт что? — Ничего. Только чай, спасибо. — За фигурой следим? — ещё один смешок. — Куда вам дальше-то? Надо же и побаловать себя, мил-мой. Вы и так уже — два самых завидных жениха во всей окру́ге. Даже жалко, что в такой праздник — и без своих спутниц. Точно ничего не будете? — Точно. — Ну как знаете, дорогуша. Сейчас принесу, — она развернулась и принялась пробираться в обратную сторону. Парни проводили приветливую даму взглядом. Когда она отошла на несколько столиков, Кормак повернулся обратно к своему парню и заговорил, возвращаясь к тому, на чём они остановились. Аккуратно, сглаживая углы, чтобы не вызвать у растрёпанного брюнета новых потрясений, он поведал о Непростительных Заклятиях. — ... и ими всеми в совершенстве владел как Сам-Знаешь-Кто, так и его последователи. — Ты хочешь сказать, что он сдал родителей под Империо? — Это — в лучшем случае... Сам-Знаешь-Кто был мастером этого заклятия. Как и легендарным легилиментом, кстати. Но он обожал не просто узнавать то, что ему было нужно. А именно выпытывать эти сведения, сводя своих жертв с ума. Ты про родителей Лонгботтома слышал? — Я слышал, что они в Святом Мунго. — А почему — знаешь? — Нет. — Они — одни из тех, кого Сам-Знаешь-Кто запытал Круциатусом до безумия. Точнее, не он, а его правая рука — Беллатриса Лестрейндж. Она вообще на всю голову двинутая. — Это её за завтраком упоминали? — Её самую. Вот уж кого точно не жалко в Азкабан отправлять. Так что этот Блэк мог сдать твоих родителей не по своей воле. А под Империо. Или — и того хуже — под Круцио. — Ты зря пытаешься оправдать этого ублюдка. Он сделал это сам, добровольно. — С чего ты это взял? — С того, что он не просто сдал их. Он ещё и убил другого друга семьи, который пытался предупредить папу. При чём, убил — с особым наслаждением. Ему было мало просто прикончить этого... как его... Питера Петтигрю. Блэк его разорвал в клочья, смакуя процесс — так, что даже тела почти не осталось. Формально — его за это в Азкабан и упрятали. Хотя все понимали, что на самом деле — не только за это, но и за маму с папой. — Да уж... — Кормак тяжело вздохнул. — Тогда я тебя понимаю. Такое — ничем нельзя объяснить. И уж тем более — оправдать... Но всё равно, я не хочу, чтоб ты сам превратился в убийцу... — Да ты уже это и так доступно объяснил, — Гарри насупился. — И заставил меня дать слово. — Ты его сдержишь? — Постараюсь. Но если этот гад сам попытается на меня напасть — говорю сразу: я даже сдерживаться не буду. — Ну хотя бы так, — ещё один тяжёлый вздох. Он помедлил и добавил. — А как, говоришь, звали этого друга твоих родителей, который их спасти пытался? — Питер Петтигрю... Вроде бы. Если я правильно запомнил. Там, знаешь ли, от таких новостей — мне не до запоминания имён было. — Имя какое-то знакомое... — Мне тоже так показалось. Но вот сейчас пытаюсь вспомнить, где мог его слышать — и ничего не приходит на ум. Хотя, может, я его не так расслышал... Разговор прервал левитирующий поднос, который опустился сверху на середину стола. На нём было два чайничка, две чашки на блюдцах и кусок шоколадного торта, который выглядел, и правда, чрезвычайно аппетитно. — Ну что, налегай... мерзлячий ты мой. — Я не мерзлячий! Просто я не знал, что в том тоннеле так холодно... и мокро. У меня там влажностью вся одежда пропиталась. К тому же, если бы я напялил слишком тёплую одежду — я бы мантию натянуть не смог. — Да я без наезда, чего ты оправдываешься? Я только за, — он ухмыльнулся. — Будешь почаще лезть ко мне обниматься. — Ну что, голубки? — шепнул Гарри на ухо подкравшийся сзади Рон. Парень со шрамом подскочил на месте от неожиданности. — Уже целовались? — Рон, ты чего! — обернулся разгневанный Гарри. — Я ему говорила, что не надо так делать. Но ты ж его знаешь: как вобьёт себе что-нибудь в голову... Как вам кафе? Видишь, Кормак, Гарри тут очень даже нравится. — Мне тут не нравится. Всё как-то слишком по-девчачьи. Но вот чай — вкусный. И хозяйка приветливая, — он положил в рот кусок торта — и тут же обомлел. — И вот это — просто супер. Обязательно попробуйте. А само кафе — так себе. — Какой ты привереда! — не оценила его характеристику Гермиона. — Всё-то ему не нравится! Ну ладно, как хочешь. Главное — что настроение праздничное. — Настроение у меня тоже паршивое. — Ну а чего тогда припёрся! Сидел бы в башне, раз такой... — она замолкла, поймав взгляд Кормака, который едва заметно помотал головой. — Гарри, что-то случилось? — Да так, дрянные новости. Но они только меня касаются. Не буду вам тоже праздник портить. А вам-то как? Хорошо прошла свиданка? — Просто прекрасно, — она ответила сдержанно, смущённая от того, что только что услышала. — Не знала, что Рон, оказывается, такой романтик. — Ничего я не романтик! Я тут еле высидел! — Рон! Ну вот обязательно было всё портить? — Ну так правда же! Вон, взгляни на Диггори — я себя так же последние полчаса чувствую. Я это только ради тебя терпел. — И я это оценила, — она к нему прислонилась, положив голову на плечо и обняв его за пояс. Затем она обратилась к Гарри с Кормаком. — Ладно, мы пойдём. А то этот «романтик» ещё полчаса тут просто не выдержит. Вы с нами? — Да мы только пришли, — возмутился Гарри. — Дай хоть согреться! И торт доесть. — Не, мы вас ждать не будем, — ответил рыжий друг, которому не терпелось поскорее покинуть чересчур розовое заведение. — Мы — в «Сладкое королевство». С этими словами он взял Гермиону за руку и начал протискиваться между стульями к выходу. — Ищите нас там, если что, — обернулась к парням подруга, следуя за ним. Однако, сделав несколько шагов, она остановилась: — Рон, погоди. Чуть не забыла! Она подошла обратно к тому же столику и протянула Гарри свёрнутый листок: — Вот, это тебе. — Что это? — брюнет машинально взял записку и развернул её, вчитываясь в какие-то бессмысленные слова. — Ну ты же сам просил! Уже забыл, что ли? Я зря словарь латыни искала? Вот и помогай вам после... — Это те слова? Которые могут быть связаны с заклятием, симметричным Патронусу? — в его глазах тут же вспыхнул интерес. — Ну да, что ж ещё... Гарри вскочил со стула и обнял подругу: — Герми, спасибо огромное! Вот это — прям лучший подарок на Рождество... — он перевёл взгляд на своего парня и вспомнил, как они провели вместе прошлую ночь, — Ну... второй лучший. Кое-что — вне конкуренции. Девушка тут же засмущалась от такой бурной реакции: — Да ну подумаешь... Я всего лишь заглянула в библиотеку... — Ты когда успела вообще? — подал голос Рон, остановившийся на полпути к выходу. — Мы же только в башню пришли — как тут же в Хогсмид пошли собираться. Ты — что, уже трансгрессировать умеешь? — Не пори чушь, Рон! — пристыдила его девушка, высвобождаясь из объятий Гарри. — Трансгрессию проходят на шестом курсе. — Ну ты же у меня умная. — Хоть умная, хоть нет — на территории школы трансгрессировать нельзя. — Тогда как ты... — Как обычно. Если бы кое-кто держал свой чемодан в порядке — ему бы тоже не пришлось искать одежду часами. Ладно, пойдём. Пока я не поразилась в очередной раз, почему ты вообще мне нравишься. Она вернулась к своему парню, который стоял с таким задумчивым лицом, будто пытался решить в уме дифференциальное уравнение с сотней неизвестных. Когда она взяла его за руку и повела к выходу, Гарри бросил ей вслед: — Герми, спасибо. Правда. — Да не за что. — В общем, мы в «Сладком Королевстве», — крикнул через всё помещение Рон. С этими словами влюблённая парочка покинула чайное заведение.

***

— Теперь-то тебе получше? Согрелся хоть? — Кормак придержал дверь для Гарри, выходя из кафе. — Да. Даже одежда вроде просохла. Хотя я бы не отказался от того, чтоб один красавчик меня ещё разок крепко стиснул в своих тёплых объятиях. — Уверен? А если увидит кто? — Да нас уже и так в этом кафе вместе видели. К вечеру — вся школа сплетничать будет. И всё равно, я собрался после праздников признаться. Так что иди сюда... Гарри сам подошёл вплотную к высокому парню, положил ему руки на пояс и потянул его к себе. А затем — встал на цыпочки и поцеловал его, не обращая внимание на то, кто там их может вместе увидеть. Как ни странно, на этот раз — поцелуй прервал блондин, с опаской поглядывая по сторонам: — Ладно, хватит. Давай уж совсем-то палиться не будем... — Ой, кто это у нас вдруг стал таким скромным? — Да я не скромный. Я за тебя беспокоюсь. Ты сегодня перенервничал. Можешь на эмоциях натворить дел. Потом сам же жалеть будешь. — Ладно, как скажешь. Заботливый ты мой, — он расплылся в довольной улыбке. — Пойдём. Пока Рон там всё «Сладкое Королевство» не слопал. Вместе с хозяином. Они дружно усмехнулись и не спеша направились по самому центру широкой улицы, держась за руки. — А серьёзно, нафига тебе эта латынь? — спросил Кормак где-то на полпути к магазинчику. — Как она поможет, если никаких альтернатив патронусу — нет? — А вот с чего ты так уверен? Вдруг они на самом деле — есть? Просто Дамблдор ото всех их скрывает. Потому что они там какие-то шибко опасные, тёмные, сложные или ещё что. Если я просто так его спрошу — он опять дурачком прикинется, и уже до сути будет не докопаться. А так, если у меня на руках будет хоть что-то, — он развернул записку, пробежался по ней взглядом и снова сунул обратно в карман, — то уже будет, за что зацепиться. Тут он уже не отвер- Гарри оборвался на полуслове, потому что кто-то дёрнул его за шиворот и поволок в сторону. — Э, вы вообще охуели?! — раздался сзади взбешённый голос блондина. Через пару секунд парень со шрамом, не успев опомниться, почувствовал, как его хорошенько приложили к стенке — так, что он даже сквозь шапку ударился затылком. — Ну, Гарри? — с явным раздражением уставился на него Фред Уизли. — И как это понимать? — Ты ничего не хочешь нам рассказать? — с точно таким же выражением лица сверлил его взглядом Джордж. — На этот раз — честно. — Мы знаем. — Но хотим услышать это от тебя. — Эй, рыжие! Вы там вообще края потеряли? — приближался грозный голос четверокурсника. — Прости, Кормак, — обернулся к нему Фред. — Но это тебя не касается. — Это между нами и Гарри. — Он перед нами кое в чём объясниться должен. — Так что лучше не лезь. — Это я уже сам решать буду, касается меня это или нет, — он подошёл и встал у них за спинами, напротив своего парня. — А ну живо отпустили его! Близнецы перестали прижимать младшего гриффиндорца к стенке, но не отступили. — Кормак, мы помним, что перед тобой виноваты. — Но тебя это правда не касается. — У нас проблемы не с тобой, а с ним. — Так что лучше иди займись чем-нибудь, пока мы тут с ним переговорим. — Ага, разбежались! Так я и оставил его одного с вами двумя! — Да не тронем мы нашу Надежду Магического Мира. — Если он опять хитрить не станет. — И это в его же интересах, между прочим. — Чтоб лишних свидетелей не было. Они снова повернулись к третьекурснику. — Ты знаешь, о чём будет разговор. — Так что, может, сам скажешь своему новому знакомому удалиться? «Этого не может быть! Как они узнали!» У парня со шрамом испуганно округлились глаза. Он перевёл взгляд с Фреда на Джорджа. — Да-да, мы в курсе! — Ну? Что скажешь? — Пусть лучше останется, — ответил он, понимая, что Кормак может понадобиться для того, чтоб их утихомирить. Гарри и сам был в состоянии обезвредить близнецов. Но хотелось обойтись, всё-таки, без палочки, чтоб никого из них случайно не травмировать. Ну и чтоб они не травмировали его — тоже. — Как хочешь. — Твой же секрет. — Ну так что? — Признаешься, наконец? Гарри набрал воздуха в грудь. — Да. Это правда. Вам Дин проболтался? Близнецы переглянулись: — Дин? — А он тоже в курсе? — Да... А вы, что ли, не от него... — Да мы сами — не дураки, знаешь ли! — нахмурился Фред. — Ну ты и трепло, оказывается! — точно так же изменился в лице Джордж. — Уже Дину — разболтал! — Да я ему не рассказывал, он сам вас там увидел! — Так ты ему не рассказывал, а ещё и показывал? — Ну, Гарри, знаешь ли... — Да не показывал я! Я думал, все спят уже! Мне Люпин сказал патронус практиковать — вот я и сидел ночью. Когда получилось — я сам охренел от этого! А Дин, как оказалось, не спал, и вас там увидел... Там же ещё и темнота была кромешная, а патронус — такой светлый... — он осёкся, увидев их реакцию. Близнецы настороженно переглянулись: — А при чём тут твой патронус? — Так вы же сказали, что всё уже знаете... — Гарри начал понимать, что, возможно, сболтнул лишнего, и сердце у него заколотилось в ещё более бешеном темпе. — Нам казалось, что да. — Но теперь похоже, что мы знаем не всё. — Ну-ка, ну-ка... про что ты? — А вы про что? — Неееет, — они хитро́ ухмыльнулись, понимая, что поймали его с поличным. — Давай-ка, ты первый. — Теперь не отвертишься. — Что там он сказал, Джордж? Что с патронусом практиковался? — Ага. И что сам охренел. И что там Дин как-то участвовал. Что ещё, Фред? — Что Дин нас видел. Гарри почувствовал, что краснеет. И он начал понимать, что на этот раз — он уже не выкрутится. Тут витиеватыми формулировками уже не обойтись. Чтоб скрыть правду — придётся врать. Нагло врать близнецам в лицо. Ему такая мысль и так претила. Да, к тому же, и обман они всё равно раскроют — через пару дней, когда он признается о своей ориентации. А даже если не признается — они прямо сейчас пойдут искать Дина и выведают у него всё. Даже если он поначалу попробует сохранить этот секрет — как только они упомянут то, что только что услышали — он ведь всё равно расколется. Гарри понял, что загнан в угол. Из этой ситуации — выхода уже нет. Они в любом случае всё узнают. Но если они узнают это от него самого — у него хотя бы будет шанс объясниться. И лучше — воспользоваться этим шансом. Несмотря на непередаваемое волнение, он заговорил: — Парни, только не психуйте, ладно? — А у нас есть причина психовать? — Если так — то ничего не обещаем! — Вы хотите получить ответ или нет? — Гарри знал, что они его в любом случае получат, но этого, похоже, ещё не понимали они сами, что давало хоть какой-то рычаг воздействия. — Обещайте, что дадите мне объясниться. — Гарри, ты точно готов? — встрял Кормак, кладя руки на плечи близнецам, чтобы, в случае чего, не дать им убежать сразу и натворить опрометчивых поступков. — Ну а куда деваться? Блондин тяжело вздохнул, с пониманием безвыходности этой ситуации. — Так МакЛагген тоже в курсе? — Мы одни чего-то не знаем? А Рон? Гермиона? — Остальные твои соседи? Симус? Невилл? — Да нет! Знают только Дин и Кормак, — на этих словах братья настороженно оглянулись на четверокурсника, не понимая, за что ему такая честь. — Ну так что? Обещаете? Дадите мне объясниться? Они снова переглянулись. — Допустим. — Нет, не «допустим». Да или нет? — Да, — неохотно ответили они. — Так что там у тебя за тайна? — во взгляде Фреда читалось, что он уже и так начал догадываться, о чём речь. Гарри снова сделал глубокий вздох, помедлил немного, собираясь с силами — и заговорил: — В моём патронусе — вы... Ну то есть, теперь — не только вы. Но изначально — были вы. То есть, не изначально, а... короче, вы там есть. И — да — именно так, как вы об этом подумали. И Дин это случайно увидел, когда я ночью практиковался у нас в спальне, думая, что все уже спят. Близнецы выпрямились и отстранились, сделав шаг назад. Но Кормак не позволил им отойти слишком далеко. Они снова переглянулись. Но на сей раз — не бегло, а уставившись друг на друга, и так и замерев в этой позе. — Ты тоже?! — через пару секунд воскликнул ошарашенный Фред, после чего вновь настало молчание. — Так и ты не сказал! — ещё спустя какое-то время выпалил Джордж с раздражённым видом. — Не знаю... — после ещё одной паузы неуверенно сказали оба и опасливо повернулись обратно к Гарри. — Так, Гарри... — произнёс старший близнец. — Давай-ка проясним... — заговорил его брат. — Мы — в твоём патронусе... — ... Оба. — И ты говоришь, чт- — БЛЭК! — раздался громкий вопль откуда-то издалека. — ЭТО БЛЭК! Смотрите! — СИРИУС БЛЭК! — подхватил другой. — ТУТ ПРЕСТУПНИК! БЛЭК! — подключился третий. За ними последовал испуганный женский визг. Один за другим, всё громче зазвучали голоса, заметившие беглого заключённого... и Гарри почувствовал, как начинает терять контроль над собой. Кулаки сжались. В висках начала пульсировать кровь. Он непроизвольно стиснул зубы. И, вмиг позабыв о том, что его беспокоило секунду назад, он сорвался с места. Он успел лишь увидеть озадаченные лица близнецов и испуганное — Кормака, когда блондин попытался его остановить, но Гарри ловко проскользнул мимо него, несясь со всех сил на звук испуганных криков, которые раздавались где-то в конце улицы. Он сам не заметил, как покинул территорию Хогсмида, мчась по единственной дороге, ведущей к Хогвартсу, преследуя фигуру, которая безуспешно пыталась скрыться за холмом.

***

— Чего это он? — спросил у брата Фред. — ВЫ ДВА ДЕБИЛА! НАХУЯ ВЫ ЕГО ВЫПУСТИЛИ! — МакЛагген рванул вслед за Поттером. — Чего сегодня все такие нервные? — донеслась последняя фраза рыжего до стремительно удаляющегося четверокурсника. «Ничего себе ты у меня ещё и прыткий, оказывается!» — подумал блондин, тщетно пытаясь догнать своего парня, который со скоростью заклятия, рикошетящего между щитами, мелькал в толпе. «Гарри, пожалуйста, не надо! Остановись!» Безмозглые зеваки стадом баранов путались под ногами, даже не представляя, ЧТО они мешают ему предотвратить из-за своей непроходимой тупости. Когда Кормак всё-таки выбрался из толпы, дистанция была уже просто огромной. Силуэт его парня скрывался где-то вдалеке, но Кормаку не оставалось ничего, кроме как продолжать преследование. Несясь с такой скоростью, с какой он, наверное, не бегал никогда в жизни, он жадно глотал воздух несмотря на холодную зимнюю погоду. Вскоре Кормак МакЛагген вслед за Гарри Поттером покинул территорию деревни. Под взглядами десятков свидетелей он добровольно — и со всех ног — мчался к точке «X», в которой спустя всего несколько минут произойдёт одно чрезвычайно значимое событие. Событие, которое в самом скором будущем навечно войдёт в учебники по истории магии. Под названием «Хогсмидский инцидент».

***

— Рон, ну сколько можно жрать сладости! У тебя ничего не слипнется? — Не слипнется... Ух-ты, а это что такое... — Так, всё! Хватит! Пошли лучше на улицу. Гарри встретим. — Не, ну смотри, какая вкуснятина! — Хватит тебе на сегодня «вкуснятины». Тебя, что, в Хогвартсе не кормят? — она бесцеремонно взяла своего парня за руку и повела к выходу. — Ну Герми, ну тебе жалко, что ли? — Мне не жалко. Но в Святом Мунго маггловский диабет ещё лечить не научились. А ты мне здоровый нужен... ну или, по крайней мере, живой. Девушка открыла дверь, которая звякнула колокольчиком. — Ну блииин... Ну дай ещё хотя бы... — Хватит с тебя уже этих «хотя бы». Всё! На выход! Вон, уже Гарри к нам бежит. — А чо это он даже без мантии? Не боится, что МакГонагалл поймает? — Да все преподаватели — в пабе буха́ют. Если б ты обращал внимание на что-то кроме своих конфет — тоже разговоры учеников услышал бы. — Невелика потеря. Гарри, а чего ты так... — друг с целеустремлённым взглядом промчался мимо них, даже не заметив, — ... несёшься. Рыжий гриффиндорец с недоумением обернулся ему вслед и заметил жителей Хогсмида, обеспокоенных чем-то. Он переглянулся со своей девушкой в поисках ответа, но та, похоже, была растеряна не меньше него. — ГАРРИ! СТОЙ! — через несколько секунд столь же стремительно пронёсся мимо них Кормак, и точно так же скрылся в толпе взволнованных волшебников. — Рон, быстро убирай свои конфеты! — Ты знаешь, что случилось? — Нет. Но что-то — точно происходит. Надо немедленно найти МакГонагалл.

***

— ... так вот, мистер Хагрид, — министр по-прежнему пытался вразумить бестолкового лесничего, который безуспешно пытался приладить оторванную дверцу обратно к саням, — гиппогрифы — не лучшие создания для «Ухода за магическими существами» на третьем курсе. На шестом-седьмом — ещё куда ни шло. Но не на третьем же! — Да Клювик — само то для ребятишек. Они вместе резвятся. Да он ведь и сам — махонький совсем. Жеребёнок. — Дело не в том, что он «махонький»! К нам поступили жалобы от влиятельных волшебников, которые беспокоятся за своих детей в Хогвартсе. — А чой-то они беспокоятся? — Ну как вы не понимаете! Гиппогрифы — это довольно опасные существа! Что будет, если этот ваш «жеребёнок» нападёт на кого-то из учеников? — Да не нападёт он. Он шалунишка, но добрый. — Ещё как нападёт! Гиппогрифы славятся тем, как они любят набрасываться на ни в чём не... — А не надо им гадости всякие говорить! Они зверушки добрые, но гордые. Если не могёшь даже вести себя как надобно — то нечего и варежку свою... — БЛЭК! — из ближайшего переулка раздался чей-то истошный крик. — ЭТО БЛЭК! Смотрите! — Блэк? — насторожился Фадж и повернулся на источник звука. — СИРИУС БЛЭК! — столь же испуганно прокричал другой голос. — ТУТ ПРЕСТУПНИК! БЛЭК! — заорал третий. Из переулка выбежали несколько взволнованных волшебников. Когда один из них выпущенной стрелой промчался мимо министра — тот испуганно отпрыгнул в сторону паба и прижался спиной к стене здания. Через несколько секунд, продолжая вжиматься в стену и бегать глазками из стороны в сторону, Фадж суетливо достал нечто похожее на карманные часы, трясущейся рукой открыл их и принялся кричать внутрь: — МИСТЕР ДОЛИШ! Немедленно отправьте патруль в Хогсмид! Два патруля! Три! Тут заметили Сириуса Блэка! Срочно! Немедленно! Это приказ! Он закрыл устройство, похожее на медальон, и, отдышавшись, забежал обратно в паб, из которого совсем недавно вышел. Великан остался стоять один посреди улицы. С растерянным видом, держа в одной руке дверь, которую так и не удалось вернуть на место. Видимо, тут требовалось участие того, у кого есть палочка. Через несколько секунд он заметил знакомого парнишку, уже спешащего ему на помощь. Хотя, насколько Рубеусу было известно, этого хулигана тут не должно было быть. «Как знал, оболтус!» — приветливо улыбнулся другу лесничий. — Гарри, а ты тут какими судьба́ми? — поздоровался он... но парень промчался мимо, будто даже его не заметив.

***

Минерва, удобно расположившись у барной стойки в «Трёх мётлах», с опаской поглядывала в тот угол, в котором сидел её бывший ученик из далёкого прошлого, глотая одну кружку пива за другой. Её внимание лишь на мгновение отвлёк непутёвый министр, который с выпученными глазами влетел в дверь и, запнувшись о подол собственной мантии, с грохотом шмякнулся на пол. «И как только этому олуху удалось избраться!» — она недовольно закатила глаза и вернулась взглядом к тому́, чьё состояние её беспокоило куда больше. Да, безусловно, новости были ошеломительными. Не просто так ведь Дамблдор попросил её присутствовать на том совещании. Ведь это касалось её ученика. Как всегда — непоседы Поттера. И — да — когда это станет известно, жизнь изменится круто. И у него, и у неё, и у директора школы. И — разумеется — у преподавателя, которому в этом году довелось вести «Защиту». Но это же не повод вот так расклеиваться! Профессор защиты должен оказать поддержку своему студенту. Помочь ему справиться с тем непосильным грузом, который со дня на день свалится на хрупкие плечи бедняжки Поттера. А когда сам учитель — в таком состоянии, то на что остаётся рассчитывать юному магу? «Может быть, это его способ подготовиться к следующей учебной неделе? — подумала ведьма. — Тогда-то — уж точно не будет возможности дать себе слабину́.» Внимательно взглянув на Люпина оценивающим взглядом, она решила всё-таки не читать ему нотации — в надежде, что он запомнил её уроки с тех времён, когда сам был учеником, и олицетворял голос разума в той несносной четвёрке хулиганов. Едва она отвернулась к хозяйке бара, готовясь сделать собственный заказ, чтобы самой хоть немного отдохнуть от вездесущих студентов, из того самого дальнего угла раздался знакомый звук тревожного заклятия. В тот же миг она обернулась в сторону Римуса, но несмотря на своё состояние, он вновь доказал, что носит звание профессора не просто так. Люпина на месте уже не было, а от его стола к распахнутой настежь входной двери тянулась траншея перевёрнутых стульев, один из которых, повращавшись на одной ножке, упал уже у неё на глазах. — Эй! А платить кто будет! — рявкнула хозяйка паба, выбегая из-за барной стойки в попытке его догнать. — Ещё один! — Розмерта, дорогая, — вступилась за коллегу декан Гриффиндора, — он вернётся, не волнуйся. — Он-то? Знаю я этих алкашей. Вылакал пол-бара — и слинял, не заплатив! — Следите за языком, юная мисс! — на этих словах хозяйка паба, сама способная построить кого хочешь — хоть даже самого́ министра — встала по струнке. — Это не «алкаш», а профессор Хогвартса! И он переживает чрезвычайно тяжёлый период... «О причинах которого вы вскоре узнаете с первой полосы "Пророка".» — ... А, как вы говорите, «слинял» он — потому, что несмотря на собственные проблемы — побежал спасать очередного безмозглого ученика от дементоров. Проявите хоть каплю уважения! Но если вы даже этого сделать не в состоянии, и он доставил вам неудобства такой мелочью, как спасение чужой жизни — не волнуйтесь, я заплачу́ за него, — она бросила на меркантильную женщину взгляд, полный презрения. Та лишь потупила взор и с трудом смогла найти слова: — Ну что вы, Минерва... я же не знала. И в прошлый ваш визит я его с вами не видела. Если вы за него ручаетесь — конечно-конечно. Подожду я, чего такого. Зачем сразу — вот так... Хотя за «юную», конечно, спасибо, — она с польщённым видом поправила волосы. — Да вы все для меня — юные, — сменила гнев на милость суровая преподавательница, воспитавшая не одно поколение колдунов.

***

Падающий снег вреза́лся в лицо на высокой скорости, а глаза — застилала пелена. Но не пелена снегопада, тянущегося до горизонта. А чистая, неконтролируемая ярость. Юный волшебник сам ещё не знал, что сотворит с беглым преступником, по вине которого были убиты его родители. Но он знал, что сделает это максимально жестоко. Максимально мучительным способом. Жаль, что эта встреча состоится сейчас, а не тогда, когда он планировал: после того, как он научится превращать дементоров в послушных шавок, чтобы натравить их на этого уёбка. Но всё равно, такой шанс упускать было нельзя. Гарри даже не знал, как именно он собирался обезвредить убийцу, который от друга его семьи оставил лишь кровавые ошмётки. Но он был уверен, что так или иначе — он это сделает. По одной-единственной причине: этот недоносок наверняка трясётся за свою шкуру. И для него Поттер — не более, чем трофей, который можно посвятить памяти своего дохлого Лорда как дань уважения. Но ради убийства которого он точно не станет собой рисковать. А вот самому Гарри терять было нечего. Он был готов на всё — абсолютно на всё — ради того, чтобы прикончить эту подлую сволочь. Даже если этот гад и сможет задеть его каким-то опасным заклятием, победа всё равно будет за Поттером. Просто потому, что он будет сражаться до последнего. И, подпитываемый безграничной яростью, всё-таки отомстит за родителей. «Ну всё, теперь не скроешься!» — обрадовался он, видя, как снижается дистанция до силуэта, только что скрывшегося за холмом. «Ещё чуть-чуть — и ты будешь мечтать, чтобы сдох в Азкабане!» — он предвкушал, как сделает это, преодолевая вершину холма... Когда растерянно остановился. Вся дорога — до са́мого следующего холма — была совершенно пуста. Лишь на обочине стоял чёрный пёс, встречая Гарри лаем и приветливо виляя хвостом. Этот самый лай он услышал, когда преступник скрылся из виду, и, видимо, пробежал мимо этого пёсика. — Ну, дружок, куда он побежал? — Гарри обратился к животному в надежде на то, что оно его поймёт. Но пёс лишь радостно вскочил на задние лапы, подбегая к юному волшебнику — видимо, чтобы его погладили. — Да-да, ты хороший мальчик, — Гарри потрепал его за загривок, — правильно лаял на плохого дядю. Но куда он побежал? Ну? Искать! Тот лишь часто дышал, высунув язык и не переставая вилять хвостом. Вместе с этим преданным взглядом, совершенно не понимающим, чего от него хотят, таяла всякая надежда отследить опасного головореза... — ЧЁЁЁЁЁЁЁРТ! — Гарри согнулся, задыхаясь в душераздирающем крике. Как только его отчаянный вопль прекратился из-за банально закончившегося воздуха в груди, пёс зарычал, уставившись на кого-то за спиной у гриффиндорца. В тот же миг, сбитый с ног, Гарри повалился на землю. Он машинально развернулся и направил палочку в грудь обидчику, готовясь применить «петрификус тоталус» прямиком к его сердцу, даже не до конца представляя, как именно это сработает... но, уже приоткрыв рот, замер, увидев, что его прижимает к земле не преступник Блэк, а Кормак. С разъярённым выражением лица. Прижав его к заснеженной дороге, он прокричал Поттеру прямо в лицо: — ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛ! ЧТО ТЫ С НИМ СДЕЛАЛ? ГДЕ ОН? — НЕ ЗНАЮ! — точно таким же криком ответил Гарри. — Он смылся! — Куда? — Не знаю! — Но ты же собирался его убить, да? — Да. — Ты же обещал! МНЕ обещал! Не МакГонагалл, не Дамблдору, не Филчу. Мне! — Он всё равно удрал. Какая разница? — Огромная! Ты обещал. И в этот же день нарушил слово. Ты мне врал там, да? В переулке. — Нет, я... — начал приходить в себя Гарри. — Я не сдержался. Солнце, прости, я... — Без «солнца»! Я вообще могу тебе верить? — Конечно можешь, я бы ни за что... Я как услышал его имя — у меня просто мозг отключился. И я... — А по поводу всего остального, что ты мне когда бы то ни было говорил — у тебя тоже в решающий момент «просто мозг отключится»? — Нет, — он нахмурился. — Кормак, это нечестно! Ты сам знаешь, что это — не какая-то фигня. — Так и твоё обещание — тоже! По крайней мере, я раньше так думал. — Ты прости, но отомстить за убийство родителей и сохранить репутацию героя, чтобы тебе за меня было не стыдно — это вот вообще не равнозначные вещи. Даже не... — ДА НАСРАТЬ мне на твою репутацию! — А чего ж тогда запретил его убивать? — Потому что мне НА ТЕБЯ — не насрать. Я хочу, чтобы ты был счастливым. — Так я буду счастливым, когда его прикончу. — Нет. Не будешь. Ты поначалу, может, и испытаешь облегчение, а потом — что? Убийство волшебника, хоть заключённого, хоть нет — это билет в Азкабан. А значит, чтоб туда не попасть — тебе придётся скрыть это убийство. А это — уже второе преступление. Потом — тебе придётся про это врать. И мне вместе с тобой. И как только кто-то об этом узнает — а, поверь, рано или поздно, хоть кто-то — да узнает — тогда придётся и с этим человеком что-то делать. А вариантов там, знаешь ли, немного. И вот — оглянуться не успеешь, как ты уже гробишь людей штабелями, чтобы скрыть самый первый проступок. В том числе — людей совершенно невинных. А ведь ни один человек не может жить, зная, что он — злодей. Так что рано или поздно ты начнёшь придумывать под свои действия оправдания, построишь очень даже стройную теорию про то, что, дескать, некоторые люди — и не достойны жизни. Мол, если волею судеб перешли тебе дорогу — значит, и были недостойными, сами виноваты, так им и надо. И вот — пожалуйста, очередной тёмный маг, который ненавидит себя и весь мир. А, зная, насколько сильным тёмным магом ты станешь — это будет новый Тёмный Лорд, не сомневайся. Который будет сеять боль и страдания, но при этом сам будет страдать больше всех. Ты этого хочешь? Гарри оторопевшим взглядом смотрел на своего парня, который тяжело дышал, выпалив это на одном дыхании. — Нет... — неуверенно произнёс третьекурсник. — Как ты так быстро простроил такую длинную цепочку рассуж... — Да потому что я САМ хотел стать таким. Я хотел выследить всех своих одноклассников. И вырезать их всех. Вместе с семьями. Меня спасло лишь то, что в решающий момент я задумался о том, что будет дальше. А ты — задумался? Гарри начал осознавать, что нет. И вместо чувства раздражения на своего парня, который изо всех сил продолжал прижимать его к холодному снегу в совершенно не эротичном контексте, третьекурсника начало медленно накрывать ползучее чувство вины. Он правда не подумал о том, что будет. Ни с ним, ни — что важнее — с Кормаком. Который, судя по его насмерть перепуганному виду, отчаянно боялся его потерять. — Кормак, прости... я реально не подумал. Мне как-то ярость сразу... — Да вижу уже, что не подумал! Потому что если бы подумал и всё равно решился — то получается, что ты у меня — ну просто редкостный эгоистичный мудак. А тот Гарри, которого я знаю — вовсе не такой. И мне хочется верить, что это правда. — Это правда, я бы ни за что не сделал тебе больно. — Вот буквально только что — чуть не сделал! Чёрный пёс неожиданно заскулил и, поджав хвост, убежал куда-то в кусты, в сторону от дороги. — Прости, — Гарри с непониманием оглянулся на это, и вернулся взглядом к Кормаку. — Сегодня я — реально мудак. Я чуть было не совершил самую страшную ошибку в жизни. И похуй, что не специально. Спасибо, что остановил... Я реально не хотел... Поверь, пожалуйста... — Да верю я, — блондин немного смягчился. — Как тут не верить, когда ты опять эти свои глазки строишь. — Я не строю. Я правда провинился. Только сейчас понял, насколько. — Да ладно тебе. Я тоже понимаю. Ты сегодня такое узнал... Ты ещё неплохо держишься. Перед близнецами даже не расклеился. Не представляю даже, насколько паршиво ты себя чувст... — Кормак, ты это чувствуешь? — насторожился брюнет. — Да я вот как раз хотел сказать, что мне тебя по-настоящему — не понять. — Не это. Холод. Чувствуешь? — Ну ты на снегу лежишь... — Не снаружи. Внутри, — во взгляде третьекурсника промелькнул испуг, а за ним — вновь отчётливо проявилась полная боевая готовность. — Слезь! — Не пущу я тебя за ним гна... — Слезь, я сказал! Они приближаются! — Кто? — Дементоры. И их несколько.

***

— НА! — он дрожащей рукой протянул своему парню мантию, уже видя три чёрных силуэта. — Накинь! Живо! «Хоть бы не заметили, хоть бы не заметили...» Три ободранных балахона, высоко в небе летевших в сторону Хогсмида, резко изменили курс, направившись прямиком к ним. «Заметили, гады!» — Кормак, отойди подальше. Может, хоть под мантией тебя не увидят... Кормак? Ты ещё со мной? — он почувствовал, как у него перехватывает дыхание. — Да, — шепнул бойфренд. — Но мне как-то хуёво. — Оставайся со мной. Не теряй сознание. Не закрывай глаза. Три. Дементора. Разом. Гарри уже накрывал тот холод, от которого вскоре он перестанет чувствовать собственное тело. Но кое-что на этот раз отличалось. Он не испытывал того неконтролируемого страха, который уже трижды до этого возникал, стоило тёмному созданию оказаться поблизости. Но вот ярость — ещё более неудержимая, чем та, с которой он гнался за убийцей Блэком, наступила с новой силой. Взявшаяся невесть откуда, она прямо-таки переполняла гриффиндорца. Она мешала сосредоточиться. Она не давала построить в голове нужный образ. А ведь он нужен именно полный. Сейчас — уж точно. Не просто мама с папой, а именно в «Норе», в уютном кругу семейства Уизли. Да ещё и нужно поверить в то, что это было вот буквально вчера... А это никак не получалось. Не с тремя дементорами сразу. И с каждой секундой это промедление было всё более и более опасным. — ЭКСПЕКТОПАТРОНУМ! — одним словом выпалил Гарри, пытаясь хоть немного удержать в голове этот образ. Кончик палочки лишь пустил лёгкий дымок, а три страшных создания уже опустились на землю, оказавшись на другой стороне дороги, медленно приближаясь к парню со шрамом, словно смакуют момент. — Кормак, ты ещё живой? — у него душа ушла в пятки, когда ответа не последовало в ту же секунду. — КОРМАК?! — Я тут, но я уже вот-вот... Гарри по голосу понял, что его парень держится из последних сил. «Нет времени для выкрутасов. Давай уже хоть обычный патронус!» Образ родителей он ещё мог удержать в голове. Несмотря на то, что его уже натурально трясло от злости. Он постарался максимально очистить сознание, хоть это и не особо-то и вышло. Когда одна из чёрных тварей — та, что по центру — уже приблизилась к нему, наклоняясь в своём жадном «вдохе», Гарри произнёс второй раз, концентрируясь на заклятии изо всех сил: — ЭКСПЕКТО! ПАТРОНУМ! На сей раз — оно сработало. Даже сильнее, чем тогда с Малфоем. Двух дементоров сразу унесло мощной струёй. А третьего — того, который был уже вплотную к Гарри — прижало к кустам, и он запутался в своём балахоне. — Солнце? Ты как? — выпалил брюнет. — Теперь получше, — ответила пустота. — Спасибо. А чего не продвинутым? — Я не смог. Их же трое. — Всё равно спасибо. Ты мой спаситель. Уже второй раз. Пошли скорее обратно в Хогсмид. — Пошли, — он опустил палочку и побежал вслед за ногами, которые виднелись из-под мантии: похоже, блондин так растерялся, что даже забыл снять её. Но, сделав несколько шагов, Гарри остановился: — Так, погоди, — он развернулся и направился обратно к дементору, барахтающемуся в своей чёрной тряпке, запутавшись в ней и в кустах. — Гарри, ты чего! — раздался сзади испуганный голос. — Жить надоело? — Нет, погоди. Он мне ничего не сделает. Я уже настроился. Так, не рыпайся, тварь! Экспекто патронум! Он снова впечатал дементора в кусты, но на этот раз — направил палочку сверху, прибивая его к земле ещё сильнее. Могущественное создание, вселяющее панический ужас, под патронусом такой мощи выглядело просто жалко. Оно было прижато к заснеженной дороге, неспособное дёрнуться. — Гарри, ты что делаешь! — Пользуюсь возможностью... — Валим отсюда, пока он не очухался! — Погоди. Когда ещё такой шанс будет?.. — он повернулся обратно к трепыхающемуся дементору. — Ух вы, уёбки, на этот раз — нарвались. Я сегодня — совсем не в ду́хе. Знали бы вы, НАСКОЛЬКО вы не вовремя! ЛЕЖАТЬ, Я СКАЗАЛ! Похолоди мне тут ещё! А ну живо заглох! Свободной рукой он полез в карман, достал оттуда листок и развернул. — Так, что тут у нас... — он опустил палочку, и тварь снова задёргалась. — Пуг... Как это вообще читать? Пугня́тор? Ну ладно. Экспекто Пугня́тус! Ничего не произошло. — Так, может настрой другой нужен? Собраться! — он подпрыгнул пару раз, встряхивая себя. — Экспекто Пугнятум!.. Нет, всё равно не работает... Ладно, следующий... Я КОМУ СКАЗАЛ ЛЕЖАТЬ?! Экспекто Патронум, мразь! — он одной головой обернулся назад и, продолжая властно впечатывать зловещее создание в землю, совершенно другим тоном — по-ласковому добрым, на контрасте никак не подходящим к ситуации — сказал, — Кормак... Солнце, только ты стой за мной, ладно? — Ладно. А ты что вообще делаешь? — Пробую... Так, а это... Как, блядь, это вообще выговорить? Про... «Проэ́ллиатор»? Спасибо, Герми, что хоть ударения проставила. Ну тогда... — он снова опустил палочку, прерывая заклинание и, пока чёрная клякса продолжала барахтаться в своих изодранных лохмотьях, уже практически свёрнутая в комок, направил её снова. — Экспекто Проэ́ллиатум!.. Нет? Всё ещё? А если злее? Экспекто Проэллиатум!.. Видимо, нет... Я СКАЗАЛ НЕ МОРОЗИТЬ?! ХОЧЕШЬ ПО-ПЛОХОМУ? Сейчас будет тебе по-плохому!.. Экспекто... а как это вообще? Экспекто Ма́ильс!.. Экспекто Ма́илюм!.. Тоже нет... Чо, всё ещё не понятно? Экспекто Патронум, я сказал! Очередной напор, который, казалось, с каждым разом становился всё сильнее, вновь прижал к земле дементора, начавшего было подниматься. На сей раз — Гарри уже встал прямо над ним. Балахон попробовал вырваться, дёрнувшись в сторону, но гриффиндорец отреагировал молниеносно, последовав палочкой за ним, и вместо того, чтобы выскользнуть из-под струи белого светящегося дыма, дементор прижался к земле ещё сильнее, а сменившееся направление потока — проволокло его по снегу ближе к центру дороги, оставив глубокую борозду. — Куууда собрался! Не рыпаться! Ты мне за всё ответишь, паразит! Так... «белла́тор», — снова опущенная палочка — лишь для новой попытки заклятия. — Экспекто Белла́тум!.. Блин, да что ж такое! Экспекто Но́ксиум!.. Тааак, у нас тут кто-то — ну просто наглухо непонятливый! Кому сказал не рыпаться?! Экспекто Патронум! Кормак стоял с охреневшим видом. То, как его парень обходился с самым страшным созданием в мире, которое буквально минуту назад чуть было не высосало души из них обоих, больше походило на избиение младенца. — «Ини... Иними́кус»... Да уж, язык сломаешь. Экспекто Инимикум!.. Да ну неужели вообще ни одно! — Гарри, а ты вообще чего добиться пыташься? — Да хоть чего-нибудь! «Ви́ндекс». Экспекто Виндум!.. Серьёзно? Всё ещё?.. Понятно, кому-то тут нужна свежая порция Экспекто Патронум!... «У́льтор». Экспекто Ультум!.. Тоже нет? Ну лаад- Он осёкся. Кончик палочки испустил крохотный «плевок» дымом. Но не белым, а чёрным. Если бы не светлый снег, окружающий их со всех сторон, и Гарри пробовал бы это заклинание в темноте — он, должно быть, даже не увидел бы ничего. Хотя дым был настолько чёрным, что, казалось, он темнее тьмы, и был бы виден даже тогда. Он словно высасывал свет вокруг. — Я НАШЁЛ! Кормак, я нашёл! — он аж подпрыгнул на месте от радости. — Что ты нашёл? — Я нашёл! Заклятие! Это оно! Теперь Дамблдор точно не отвертится! — Ну всё, пойдём... Сейчас сюда подкрепление прибудет. — Подожди, дай ещё попробую. Экспекто Ультум! Вновь из палочки проступил дым, но на этом — всё. — Так, что тут она написала? «Каратель». Это, получается, желание мести?.. Ооо, этого у меня сейчас — хоть отбавляй! Ну всё. Пиздец тебе. Ты выбрал худший день, чтобы на нас напасть. Экспекто Ультум!.. Сегодня — тебе конкретно не повезло, гад! Ты у меня за всё получишь. И за маму... Экспекто Ультум!.. И за папу... Экспекто Ультум!.. И за «милого Дадлика»... Экспекто Ультум!.. И за интернат с малолетними уголовниками и садисткой по «обществу»... Экспекто Ультум! — Кормак услышал, как голос его парня начал дрожать: даже на слух было понятно, как у того проступают слёзы. — И за Волан-де-Морта... — его снова тряхнуло от этого имени, — Экспекто Ультум!.. И за беглого Блэка... О, дааа... Это — точно вы допустили! Экспекто Ультум!.. — слова Гарри уже сливались со стонами, перетекающими во всхлипы. — И за родителей Невилла! Экспекто Ультум!.. И уж точно — за Кормака! — после имени своего парня он окончательно разрыдался, непроизвольно сгибаясь, но продолжая держать палочку трясущейся рукой. — Получай... Мразь... — слова прорывались сквозь слёзы, — Экспекто! Ультум! Кормак стоял, оцепенев в шоке от того, что он наблюдал. Его самого переполняли эмоции. И боль от осознания того, сколько всего Гарри постоянно держал в себе. И содрогание сердца от того, насколько Гарри, оказывается, переживал за него. И неверие в происходящее. И восхищение могуществом своего бойфренда. И лёгкий, даже немного испуганный, трепет перед ним. Всё это слилось в одном-единственном парализующем ощущении, пока он наблюдал, как у того — действительно, получилось. Гарри реально нашёл то, что от него скрывал Дамблдор. Из кончика палочки, расширяясь, вылетело круглое нечто. Можно было бы сказать, что это огненный шар, если бы заклятие не летело так медленно, словно оно было неподвластно гравитации, а языки «пламени» не были настолько непроглядно чёрными. Единственное, что было в этой бездонной тьме — это крохотная светящаяся белая точка в самом центре. Она была очень тусклая, как далёкая-далёкая звезда в ночном небе. Но даже она была отчётливо видна из-за того, насколько чёрная тьма её окружала. Как только заклинание показалось из палочки, дементор изо всех сил забился на земле в самой настоящей панике. Он тут же дёрнулся в сторону, пытаясь спастись, но заклятие оказалось сильнее. Несмотря на то, что оно не оказывало абсолютно никакого эффекта ни на Гарри, ни на снег, ни на кусты вокруг дороги — балахон дементора начало засасывать в эту зияющую пустоту, которая перестала расти, достигнув в размере где-то половины роста Гарри. Порвав своё одеяние, чтоб хоть так высвободить костлявую лапу, дементор вцепился в ветки кустов, пытаясь устоять перед тем, что для него — по-видимому, было ураганом. Но с каждой секундой, судя по тому, как рвалась чёрная ткань под потоками неосязаемого ветра, заклятие становилось всё сильнее... и, судя по языкам пламени — злее. Тёмная тварь издала звук, напоминающий крик, но отчего-то звучащий, как скрежет по стеклу. Из последних сил цепляясь за всё, до чего она могла дотянуться, она, тем не менее, неумолимо всё глубже погружалась низом своего тела в шар, поглощающий свет. Наконец, несчастные кусты не выдержали, и вырвались из земли вместе с корнями. В тот же миг дементора мгновенно засосало внутрь, и как только последний миллиметр его когтистой лапы скрылся во тьме, шар тут же сжался в точку размером с булавочную головку, после чего — взорвался, оставив на снегу перед Гарри круглый кратер, аккурат посреди дороги. Вокруг разлетелись обрывки балахона и обломки вырванного куста, которые почему-то горели уже не чёрным, а самым обыкновенным, красно-оранжевым, огнём. Когда блондин понял, что действие заклятия закончилось, он, всё ещё не понимая, ЧТО ИМЕННО оно сотворило, обошёл своего парня и испугался, когда увидел его выражение лица. — Гарри, что с тобой? Ты как? — он взял любимого за плечи и попробовал его встряхнуть, но тот стоял, как опустошённый манекен. — Я... Похоже, я это сделал, — безэмоциональным голосом ответил гриффиндорец, глядя в пустоту стеклянным взглядом с совершенно каменным лицом. От такого вида у Кормака перехватило дух, он попытался спросить ещё что-то, но изо рта не вырвалось ни звука. А через мгновение — за спиной Гарри в полный рост возник профессор Люпин и резким рывком развернул его к себе, даже не обратив внимание на четверокурсника... который лишь теперь осознал, что всё это время продолжал находиться под мантией. — Про... Профессор... Что вы здесь делаете? — заикаясь, произнёс ученик, который, казалось уже ничему больше не мог удивиться. — Нет, это что ТЫ здесь делаешь? Ты должен быть в школе! — Люпин выглядел так, как, наверное, выглядел сам Кормак: словно он увидел смерть во плоти. — Я... Я... Тут... Тут был Блэк... А потом... Я... Мне... Мне кажется... я его убил, — прозвучал столь же бездушный ответ. Понимая, что произошедшее — это событие куда более серьёзного масштаба, чем просто выход за территорию, и что сейчас — не тот случай, когда надо прятаться от преподавателя, Кормак стянул мантию. — Мистер МакЛагген? — ошалевшим взглядом уставился на него Люпин. — А это как понимать?! — Это мантия-невидимка Гарри. — Я знаю, что это! Откуда она у ВАС? — Он мне её дал. Чтобы спрятаться от дементоров. — Мантия от них не прячет... — Мы не знали. К нам приближались три дементора. Он сделал это, чтобы меня защитить. — ТРИ? — Люпин ещё более испуганно округлился в глазах, хотя, казалось, это уже просто невозможно. — Кто вас защитил? — Гарри. Он прогнал двоих. — А где третий? — профессор встал в боевую позицию, прижимая к себе одной рукой остолбеневшего ученика в бессознательном стремлении защитить. Блондин шагнул в сторону, указывая на воронку в снегу: — Вот. — Что — вот? Мистер МакЛагген, соберитесь! Где он? Вместо него ответил прижатый к груди третьекурсник, через плечо преподавателя глядя отрешённым взглядом в никуда: — Нигде. Я его убил... Профессор, а вы пьяный?

***

Главный герой магического мира, похоже, потихоньку приходил в себя. После целой горсти шоколада, извлечённой учителем из кармана, на который были наложены чары Незримого Расширения, и двух кружек сливочного пива, которые мадам Розмерта необычайно быстро поспешила подать к столу, на лице Гарри наконец-то начинали проклёвываться хоть какие-то эмоции. «Обошлось», — подумал про себя Римус и с облегчением выдохнул. Как только юноша вновь подал признаки жизни, декан гриффиндора, стоящая перед ними с рассерженным видом, разразилась: — Мистер Поттер, что вы вообще тут делаете! Почему вы не в школе!.. — Минерва, не сейчас! — рявкнул Люпин. — Ещё как сейчас! Он хоть и после патронуса, но вполне в состоянии... — ЭТО НЕ ПАТРОНУС! — А что же ещё! — Не знаю! — он помедлил и добавил. — Похоже, это то, о чём мы вчера разговаривали в кабинете директора. — УЖЕ? — испугалась ведьма и прикрыла рот ладонью. — Ещё раз: я не знаю! Но похоже на то. Мистер МакЛагген, так какие слова у заклятия? — «Экспекто Ультус». Или «Ультум». Не помню точно. А что это за заклятие? — Да не знаю я! Нам нужно как можно скорее отвести его к директору. Так что отцепитесь от Гарри, пока не придёт в себя. Тут эффекты могут быть — абсолютно какие угодно. — Может, тогда ему лучше сперва в больничное крыло? — обеспокоилась МакГонагалл. — Лучше. Но прежде всего — ему надо туда дойти. А для этого — надо прийти в себя. Поэтому — все — отстаньте. И ХВАТИТ ТАРАЩИТЬСЯ! Последние слова он адресовал посетителям паба, которые самым беспардонным образом пялились в сторону того самого отдалённого угла, в котором всего несколько минут назад одиноко сидел Люпин. Услышав, как он рявкнул, все тут же виновато отвернулись.

***

Ощущение было крайне странное. Он всё понимал, видел, слышал и отчётливо помнил. Но совершенно ничего не чувствовал по этому поводу. Лишь через час, сидя на уже привычной кушетке у мадам Помфри, к нему, кажется, начали возвращаться эмоции. Как и было ему велено, он тут же об этом послушно сообщил целительнице, безразлично наблюдая за её взволнованной реакцией. Ещё через несколько часов — он уже был, по большей части, похож на самого себя. А ближе к вечеру, когда оставалось лишь два часа до ужина, он уже откровенно лез на стену, сходя с ума от бесконечной скуки в больничном блоке. — Похоже, вы уже достаточно пришли в себя. — Всё? Можно идти? — он вскочил с кровати. — Не так быстро, мистер Поттер, — лекарь подошла к нему и внимательно взглянула ему в глаза. Видимо, что-то там увидев, она вновь взмахнула палочкой, дополняя свои записи, и перо у неё на столе снова вскочило, принявшись строчить текст. — Значит, так, — резюмировала она. — Во-первых, ближайшие три... а лучше — пять дней — не делайте больше... что вы там делали. Мне профессор Люпин так и не удосужился объяснить. Во-вторых, вот вам зелье. Примете его сегодня перед ужином, одну ложку. И ближайшие два... а лучше — три дня — точно так же, с каждым приёмом пищи... Ну и пожалейте уже себя. Вы тут у меня — самый частый гость. — Постараюсь. Теперь — всё? — Всё. Только профессор Люпин попросил вас незамедлительно к нему зайти, как только я вас выпишу. Так что сейчас — сразу к нему. — Хорошо, — он направился к выходу. — Спасибо, мадам Помфри. — Да не за что. Поправляйтесь, милый мой. И, ну правда, поберегите себя.

***

— Вы хотели меня видеть, профессор? — Гарри вежливо постучался в приоткрытую дверь учительской в кабинете ЗОТИ. Люпин тут же вскочил из-за стола и одним прыжком метнулся к двери. С неожиданной обеспокоенностью он обнял Гарри и произнёс: — Как же хорошо, что всё обошлось, — затем отстранился и добавил, — ты как себя чувствуешь? Шоколад хочешь? — Профессор, простите, но меня от шоколада уже немного подташнивает. — Уверен? У меня тут есть тёмный, — он начал перебирать взглядом содержимое тарелки, — молочный, белый, с миндалём, с лесными орехами... о, с апельсином ещё остался. — Вот от того, который с орехами — не откажусь. — Угощайся. Бери сколько хочешь, не стесняйся! Он отошёл в сторону, приглашающим жестом указывая на тарелку у себя на столе, а сам — положил руку на спинку стула и начал нервно постукивать по ней пальцами. — Так зачем вы хотели меня видеть? Это из-за того, что я применил то заклятие, да? Я понимаю, это было безответственно... — Нет-нет, Гарри. Я не собираюсь ругаться. Ты давай, присядь. Люпин повернул к нему собственный, учительский, стул. Гарри с непониманием взглянул на преподавателя. — Садись-садись, не стесняйся. Я постою. И так уже весь вечер проверял работы. Гриффиндорец выглядел всё более настороженно, но всё же выполнил предложение профессора: отказывать в такой ситуации было попросту невежливо. Как только он сел, Люпин заговорил: — Ты мне вчера сказал, что у тебя патронус стал цветным... — Не совсем цветным. Он тусклый такой... — Это не важно. Можешь показать? Гарри растерялся. Помедлив немного, он ответил: — Профессор, там же личное... — О, не. Я про базовый. — Так у меня же цветной-то — продвинутый. — Это не важно, если я правильно всё понимаю. — Ну ладно, — Гарри достал палочку. — Что, прямо здесь? — Да. — Как скажете, — он произнёс как можно более спокойно, дабы не порушить интерьер в комнате, которая также выступала и спальней профессора. — Экспекто патронум. Из палочки рванул уже хорошо знакомый поток, и Люпин начал его пристально разглядывать. — Вот! Видел? — вдруг воскликнул он, указывая на патронус. — Что — видел? — Была цветная струйка. Вот ещё! Смотри внимательно. Меня глаза не обманывают? Гарри присмотрелся. И, действительно, через несколько секунд заметил промелькнувший в общем потоке цветной «волосок». Спустя несколько секунд — ещё один. — А теперь — видел? — снова воскликнул учитель. — Ага. Уже дважды. — Значит, всё. Можешь прерывать призыв. Я просто хотел удостовериться ещё раз. Хотя и так уже всё понятно. — Профессор, а к чему всё это? Опять у меня с патронусом что-то не то? — Всё «то», Гарри. Всё «то»... Я хотел с тобой об этом поговорить уже после праздников, но, видимо, ждать уже больше нельзя... Итак. В самом начале — я тебе сказал, что у тебя патронус чрезвычайно редкий, бестелесный. Помнишь? — Да как такое забудешь! Но вы же потом сказали, что уже всё? Он у меня телесный уже. — Да, Гарри. «Уже всё». Это точно... Ладно, не буду ходить вокруг да около — скажу сразу, как есть. Он у тебя оказался не просто «очень редким», а самым редким из всех возможных. Вообще из всех. Я уж не знаю, через какой ад ты успел пройти в своей ещё совсем короткой жизни... И уж тем более — как это не сломило твой дух... Но всё сходится. Ты владеешь не просто Истинным Патронусом, Гарри. Ты владеешь Первозданным. Также известным, как Патронус Истинной Души. Этот пафосный набор слов абсолютно ничего не значил для озадаченного ученика. Его недоумевающий взгляд требовал пояснений. Люпин сам не до конца верил в то, что только что произнёс, и как такое вообще может быть сказано в отношении парня, выросшего в семье магглов, без малейшего представления о магическом мире. Но других объяснений попросту не было. Тем забавнее было понимать, что такому волшебнику, хоть и ещё юному, надо объяснять такие элементарные вещи на пальцах. — Такой формой патронуса, как у тебя, за всю историю обладал лишь один маг. И то — лишь предположительно, ведь его имени в летописях не сохранилось... Любой волшебник после таких слов уже бы понял, что к чему. Но, видимо, для этого юного мага — даже такое объяснение «в лоб» было всё ещё не до конца понятно, и требовалось прямо-таки разжевать. — Гарри, уж не знаю, как. Но ты владеешь той же магией, которой владел мифический создатель патронуса.