Патронус Истинной Души

— Не волнуйся, — Люпин похлопал Гарри по плечу, — это всего лишь обморок. Если это его первая встреча с дементором — это нормально. Он ведь больше никак не пострадал? — Вроде, нет. — Ну значит, скоро придёт в себя. Всё в порядке. Твой сломанный нос — и то был более серьёзной проблемой... Вообще, это так по-гриффиндорски — переживать за какого-то старшекурсника. — Он — не «какой-то». Мы... общаемся. В последнее время, — Гарри не мог отвести взгляд от Кормака, вот уже несколько минут лежащего без сознания на койке в больничном крыле. — А... Ну всё равно. Это многое говорит о тебе как о человеке. Но не надо изводить себя. Он скоро очнётся. Ты в первый раз, в поезде — тоже ведь на полчаса вырубился. Твои друзья тогда тоже измучили меня вопросами. Но всё же обошлось? Главное — пусть шоколад сразу съест. И ты возьми ещё. — Он тут у мадам Помфри — горький. — Всё равно возьми. И лучше отвлекись на что-нибудь, зря нервничаешь. Гарри призадумался, на что такое можно отвлечься... — Профессор, — сказал он, — у меня тут кое-что насчёт патронуса... Давайте отойдём. Они отошли подальше от койки Кормака, с рассевшимися вокруг него Роном, Гермионой, Хагридом, МакГонагалл и мадам Помфри. — У меня продвинутый патронус снова изменился. И теперь — он снова не телесный. — Уже? Как-то рановато... даже слишком. Похоже, то, что у тебя было — это не финальная форма. — Это плохо? Вы же там говорили, что это может быть как-то опасно... — Нет, это не опасно. Уже — не опасно. У тебя ведь он уже был телесным? — Да. — Тогда всё хорошо. Просто это значит, что тебе надо разобраться в себе. Это был не тот ответ, который Гарри ожидал от преподавателя по ЗОТИ. Он надеялся разучить какое-нибудь заклинание, которое помогло бы его патронусу оформиться. А оказалось, что решение лежит в совсем другой плоскости. Неохотно кивнув, он вместе с Люпином вернулся к кушетке Кормака. Через несколько минут тот очнулся. — Что... где... Тут дементор! — он резко вскочил, сев на кровати. — Так, не дёргаться! — суровым голосом приказала мадам Помфри. Гарри положил руку своему парню на плечо, тот резко к нему обернулся. — Спокойно. Ты в больничном крыле. На нас с тобой напал дементор. Но уже всё. Вот, съешь, — Гарри протянул ему тарелку с шоколадом. — А как... кто нас спас? Мы ж там одни были, — Кормак не сводя взгляда с Гарри взял одну дольку и сунул в рот. — Никто не спас. Я сам защитился. — У тебя же не получилось. Я видел... — Ну сперва не получилось. Потом — получилось. Главное — что мы долетели обратно. «Знал бы ты, как я тогда испугался, когда думал, что тебя потерял.» — «Получилось» — это он скромничает, — встрял Рон. — Он там этого монстра так жахнул, что мы его патронус сперва за фейерверк приняли. Там дементора в клочья порвало, поди-ка. — Мистер Уизли, вам надо быть повнимательней на моих занятиях, — с улыбкой, но лёгким укором подключился Люпин. — Патронус не так работает. «А жаль. Будь моя воля — я бы эту тварь, и правда, разорвал на ошмётки.» — Какое счастье, что всё обошлось, — вставая с кровати, наконец-то подала голос МакГонагалл, всё это время сидевшая молча, кусая губы. — Поправляйтесь, мистер МакЛагген. А теперь прошу прощения, мне нужно удалиться для одного важного разговора. Она развернулась и направилась к двери. Поравнявшись с Люпином, который стоял дальше всех, она остановилась и повернулась к нему. — Вы были правы, Римус, — не выражая эмоций, но всё же с дрожащими губами тихо сказала она. — Насчёт Патронуса. Спасибо. Он едва заметно кивнул с понимающим взглядом, и ведьма решительным шагом, с развевающейся за ней мантией, стремительно покинула больничное крыло. Гарри знал эту походку. И он точно не хотел быть на месте того, кому предназначалась эта сдерживаемая изо всех сил пылающая ярость взрывной мощи.

***

Когда мадам Помфри удостоверилась, что Кормак не пострадал после нападения, и ещё раз осмотрела вправленный нос Гарри, собравшаяся компания медленно разошлась. Хагрид вернулся в свою хижину. Гарри попросил его напоследок наградить Клювокрыла чем-нибудь вкусненьким за то, как собрано тот повёл себя в экстренной ситуации. «Да ясно дело», — ответил ему великан. Люпин — тоже отправился по каким-то своим делам. На самом деле, было даже удивительно, как он вообще оказался тут, с ними. Он так удачно на них наткнулся при входе в замок, и так встревоженно куда-то спешил, но, увидев их, тут же бросил свои планы — будто их-то он и искал. Что было странно — с учётом того, какой у преподавателя был измученный вид, с парой новых шрамов на лице. Но он помог Гарри. И помощь эта пришлась очень кстати. Не физически: Хагрид и сам справился с тем, чтобы донести Кормака до больничного крыла, а Гарри, как только взошёл на школьную лестницу, уже и сам мог нормально идти, без помощи Рона. Но эмоционально — профессор оказал неоценимую помощь. Казалось бы, всего лишь его привычная непринуждённая улыбка — но она помогла Гарри не сходить с ума от беспокойства. Так или иначе, собравшиеся вокруг пациента — разбрелись кто куда. Четверо гриффиндорцев после произошедшего не решились возвращаться на улицу, и вместо этого пошли в общую гостиную. Которая оказалась необычайно пуста: похоже, прочие ученики продолжали веселиться на школьном дворе. Ну, им же лучше: в данный момент ни Гарри, ни Кормаку — не особо хотелось пересказывать всем, что там такое произошло. Так что ребята вальяжно расселись в самом центре мягкого ковра и начали играть в карты. — Ты, давай, съешь ещё шоколад, — где-то посередине первой партии опомнился Гарри, и достал из кармана несколько долек в фольге, взятых из медблока. — Тебе тяжелее пришлось, чем мне. Так что давай, ешь. — Не хочу. Он у Помфри горький. — Хочешь не хочешь — а надо... Ну или могу другой принести, у меня наверху в тумбочке ещё что-то осталось. — Не осталось, — виновато пробурчал Рон. Кормак призадумался. И через несколько секунд осторожно произнёс: — Ребят, а вы же в курсе, что шоколад после дементора — это лишь жалкая замена настоящего лекарства? Троица на него непонимающе взглянула. А Гермиона — нахмурилась: — Кормак, вот только не надо тут распространять очередные лже-целительские мифы для неучей. Если расскажешь сейчас про какой-нибудь бабушкин отвар из сон-травы — я тебе врежу. Не посмотрю, что ты у нас тут — вроде как, пострадавший. Такие байки надо пресекать на корню. Ты ещё, поди-ка, яйца докси не выкидываешь, потому что «создают гармонию в доме». И от маггловских болезней прививки не ставишь, потому что «это всё проделки их правительств». Да? — Нет, — четверокурсник насупился оттого, что Гермиона, оказывается, о нём настолько невысокого мнения. — Я серьёзно. После встречи с дементором — есть гораздо более эффективное средство, чем какой-то шоколад. — Ну и что же это? — с надменным видом спросила девушка, уже уверенная, что старшекурсник-раздолбай ответит какую-то чушь, которой точно нет ни в одном учебнике — ни по ЗОТИ, ни по зельеварению. Он наклонился вперёд и тихо ответил: — Ну... секс. Подобного ответа всезнайка, похоже, не ожидала. Она даже растерялась, не найдя, что ответить. — Да ты просто опять трахаться хочешь, — расплылся в улыбке Гарри. — «Опять»? — настороженно переспросил Рон. — А вы — что, уже?.. — Конечно хочу, — проигнорировав реплику Рона, Кормак ответил своему парню столь же влюблённым взглядом. — Но одно другому не мешает. Я вам дело говорю. Мне дядя перед началом школьного года рассказал. Он был в курсе, что министерство отправит дементоров в Хогвартс. Ну и — так и сказал: «Столкнёшься с дементором — сразу как очнёшься, съешь шоколад. А потом — забей на него, и просто иди потрахайся.» Он в курсе, что у меня с этим проблем нет. Гермиона выглядела так, как обычно выглядят подростки, в раннем возрасте впервые увидевшие порно. — МакЛагген, ты несёшь полный бред. Если бы это было правдой, хоть кто-то нам бы об этом да сообщил. — Ну ага. Дамблдор такой встаёт перед всей школой — и начинает: «Дорогие ученики, после дементора — идите ебаться». Ты вообще как себе это представляешь? Подруга смутилась ещё сильнее. Видимо, представив себе такое. — Ты это серьёзно? — уже без подъёба спросил Гарри. — Ну да. По крайней мере, мне так дядя сказал. Он, конечно, любит пошутить. Но вряд ли он стал бы придуриваться на такую серьёзную тему. Повисла неловкая пауза. Все четверо — призадумались. Каждый — о чём-то своём. — Ребят, знаете... мне что-то расхотелось играть, — парень со шрамом положил свои карты и начал вставать с уютного ковра. — Я тут кой-чего вспомнил... Кормак, помнишь, ты мне как-то рассказывал... ты ещё хотел мне показать... этот, как его... у тебя в спальне лежит... — Да-да, — подхватил блондин, тоже вставая. — У меня там... новая стильная рубашка, дядя прислал на рождество. — Во, точно! — Пойдём покажу. — Вы же ебаться пошли, да? — озвучил очевидное Рон, поджав губы с таким лицом, какое бывает, когда понимаешь, что тебя держат за круглого идиота. Парни ничего не ответили, и лишь переглянулись с хулиганскими взглядами. — Вы тут без нас поиграйте, — небрежно подытожил Гарри, когда они уже поднимались по винтовой лестнице, держась за руки. — Гарри, а вас долго не будет? — бросил вслед рыжий друг за мгновение до того, как их ноги окончательно скрылись из виду. — Ну... не знаю, — Поттер остановился и спустился на пару ступенек вниз, наклонившись, чтобы ответить. — А что? — Ну я тут подумал... раз всё равно никого нет... я хотел позвать Герми в нашу с тобой спальню... если ты не зайдёшь. — Рон! — недовольно воскликнула девушка. — Чего? Когда ещё такая возможность будет? Было слышно недовольное пыхтение, но возражений не последовало. — А, ну валяй, — ответил Гарри и выпрямился. — Так тебя долго не будет? Ты не зайдёшь? — Не зайду. Можешь там закрыться. Только проветрить потом не забудь... Где-то час — я вас точно не потревожу. — ЧАС? — донёсся снизу охреневший голос. — Ну... — Гарри смутился, понимая, что с девушкой, со всеми этими их прелюдиями — Рону, и правда, этого времени может быть маловато. — Час-полтора... — ПОЛТОРА?!.. Вы чо там такое делаете? — Эм... дружище, ты точно хочешь знать? Рон немного помедлил: — Наверное, нет. — Ну и всё тогда. Спальня в твоём распоряжении. Если другие ребята вас не потревожат. Так что — я бы на твоём месте точно закрылся... И, надеюсь, тебе хватит мозгов предохраняться. С этими словами два парня, уже чувствуя, как у обоих крепчает эрекция, скрылись на лестнице за потолком гостиной. Рон спешно положил карты на пол и в свойственной ему манере уставился на свою девушку: — Ну чо, пошли? — Рон, ты просто сама галантность... — покраснела Гермиона. — Ты уже не хочешь, что ли? — Хочу, но... — Ну тогда пошли. Недолго думая, она тоже бросила свои карты и вскочила вслед за своим парнем, уже в нетерпении спешащим к той же самой винтовой лестнице. Через пару секунд гостиная вновь опустела. Было слышно лишь потрескивание дров в камине. И нервное дыхание Колина Криви, который всё это время с ошарашенным видом тихо сидел в дальнем уголке с книжкой в руках.

***

К своему собственному удивлению, Гарри выяснил, что совет от МакЛаггеновского дяди Тиберия оказался правдой. Что бы там ни высасывал дементор — страстная ёбля восполняла это куда лучше, чем какой угодно вкусный шоколад. Хоть их секс и получился в этот раз не настолько увлекательным, как обычно, но вот результат — действительно, оказался гораздо более действенным лекарством. Странно, что Люпин об этом не обмолвился даже вскользь, даже намёком. Парни лежали в обнимку, восстанавливая дыхание. На этот раз — когда Кормак опять схватил его сзади, Гарри извернулся и сменил позу. Так что сейчас блондин просто разлёгся на спине, закинув свои мускулистые руки за голову, а растрёпанный брюнет прижимался к нему слева, лёжа головой на его груди и слушая сердцебиение. Он языком ласкал его левый сосок, зная, что его парню это нравится. А рукой — гладил его широкую грудь, время от времени играясь пальцами с правым соском. Вторую руку он просунул под Кормака, обнимая его за поясницу. — Гарри, — заговорил четверокурсник, а его парень блаженно поплыл оттого, как глубокий голос, ласково произносящий его имя, завибрировал в грудной клетке, — ты же меня спас сегодня. — Типа того, — ответил растрёпанный брюнет, и накрыл красный сосок губами, начав его жадно посасывать и не прекращая ласкать его языком. — Не «типа». Ты меня спас, — парень со шрамом балдел от того, как звучало каждое сказанное слово. — Спасибо... Хотя, блин... Я даже не знаю, как тебя отблагодарить. — Только что отблагодарил. Ваще охуенно было. — Поттер! Я серьёзно. Не думай, что я это не оценил. Я в курсе, что я перед тобой теперь в долгу. — Ничего ты не в долгу... — Хорош тут строить из себя героя. Ну хоть сейчас — не надо. Мне твоя ложная скромность — нахер не впёрлась. Я тут тебе свою признательность пытаюсь выразить... Гарри оторвался от пылающей жаром груди, поднял голову вверх и уставился в глаза своему парню обожающим взглядом: — Так. Это не скромность. И тем более — не ложная. Ты мне дорог. Я бы СЕБЕ не простил, если бы оставил тебя на растерзание дементору... — он недолго подумал, решаясь, готов ли сказать следующее. — Мы когда оттуда удирали — я так замёрз, что ничего не чувствовал. И мне на миг показалось, что я тебя не удержал... я тогда настолько испугался, что даже сама встреча с дементором была не такой страшной. Куда страшнее — мысль о том, что я тебя там бросил ему на съедение... Это я тогда же нос сломал, кстати. С размаху обернулся слишком резко и, похоже, ударился о твоё плечо, думая, что тебя сзади уже нет. — Так вот чего оно у меня болит... нехуёво ты так в него носом врезался, по ходу. — Ага. Рон и Герми сказали, что там у меня кровища была на пол-лица... Но я не об этом. Неужели ты серьёзно думаешь, что я мог бы тебя там оставить? Задумчивое выражение лица четверокурсника дало понять, что для него этот вопрос не был риторическим. Гарри нахмурился: — Так, погоди. Ты СЕРЬЁЗНО так думаешь? — Ну просто... — поймав недовольный взгляд, блондин начал оправдываться, — никто никогда не делал для меня ничего такого... Ну, кроме отца с дядей. А остальные — нет. Сказать «классно потрахались» — это да. Пригласить на вечеринку — тоже. Благодарно улыбнуться, столкнувшись в коридоре. Иногда — даже, бывает, какую-нибудь безделушку подарить на Рождество. Но не более того... Даже если у меня просто появлялись какие-то мелкие проблемы, и мне могла пригодиться чужая помощь — всякий раз все благодарные тут же куда-то исчезали. Не говоря уж у том, чтобы рисковать ради меня жизнью... Я уже привык, что могу рассчитывать только на себя, папу и дядю... «Он никогда не упоминает свою мать», — отметил парень со шрамом, не перебивая открывшегося ему парня, который вечно прятался за маской безразличного ко всему легкомысленного повесы. — ... и там, на такой высоте — мне и так было страшно... а потом появился дементор... а я знаю, как ты их сам боишься... а потом я понял, что начинаю вырубаться... а ты уже сосредоточен на патронусе... — парень взволнованно дышал и сбивчиво говорил, вспоминая недавние события. — У меня тогда последняя мысль проскользнула: ты ведь даже не заметишь, как я свалюсь. И точно не станешь сам возвращаться. Ёбля — ёблей. Но своей-то шкурой ради какого-то партнёра в сексе, каким бы выдающимся он ни был — никто рисковать не станет. А когда прибыли бы преподаватели — было бы уже поздно... Последнее, что я помню — это животный страх. Я думал, это конец. Кормак замолк, тяжело дыша. Через несколько секунд ему ответил не менее серьёзный голос: — Ты тогда, и правда, начал соскальзывать. Я в последний момент поймал твою руку, когда почувствовал, что ты за меня уже больше не держишься. У меня тогда душа ушла в пятки, — блондин увидел во взгляде своего парня, что тот и сам не на шутку встревожен, вспоминая произошедшее. — Хвала Мерлину, что я успел тебя схватить... Ещё бы секунда... Ты не представляешь, каким чудом я заметил, что ты отключаешься... — Но ведь заметил, — он вытащил правую руку из-под головы и положил её на голову Гарри, зарываясь пальцами в растрёпанные волосы. Парни замолкли, оба успокаиваясь. Через некоторое время Гарри продолжил. — И, знаешь, мне обидно, что ты до сих пор думаешь, будто бы я на самом деле мог тебя там бросить. Повисла ещё одна пауза. Кормак явно не привык к таким разговорам, и не знал, что на это ответить. Он отвёл взгляд в сторону, недолго подумал, покусывая губу, и, посмотрев на своего парня ещё серьёзнее, чем раньше, нерешительно произнёс: — Гарри, кажется... Он прервался и нервозно сглотнул, решаясь сказать следующее. — Кажется... я тебя люблю.

***

— Ты слышал, что я сказал? — блондин потормошил брюнета. — Или опять там отключился, балдея от моего запаха? Я тебя люблю. По-настоящему. Он застал Гарри врасплох. Тот лишился дара речи, не зная, что ответить. Понятно, какой ответ ожидается на эти слова... И Гарри тоже дорожил своими отношениями с Кормаком. Но можно ли назвать это любовью? Вообще, то, что у них уже было — действительно, это была самая искренняя близость, которую гриффиндорец когда-либо испытывал. Ни с кем, никогда — у него не было ничего и близко подобного. Да и, к тому же, это уже идеально ложилось на те три критерия, которые он сам для себя давно сформулировал, когда размышлял, что же такое любовь. Они — несомненно, совпадали по всем трём. А значит... неужели, вот так, незаметно для самого себя — он по-настоящему в кого-то влюбился? Не привязался, не дорожил близостью, не просто отлично проводил время — а именно влюбился? Похоже, что да... Но тогда как объяснить то, что он чувствует к близнецам? По ощущениям — это ведь почти то же самое. К тому же, знает он их значительно дольше, чем Кормака. И лучше. И, в отличие от Кормака, уже в курсе их недостатков, которые его не беспокоят. А этим сногсшибательным блондином — он может быть ещё попросту ослеплён, не замечая тех раздражающих черт, которые, несомненно, у него должны быть. Он ведь не то чтобы шибко умный... Или особо внимательный... Или самоотверженный... У него явно нет этих качеств, которыми всегда блещут сказочные принцы. Да и потаённых комплексов у него, похоже, немерено. Но ничего из этого — парня со шрамом не волновало. Напротив, ему нравилось то, какой Кормак — тут, с ним, наедине. Когда открывается, демонстрируя свою истинную натуру. И эта натура — по крайней мере, лично для Гарри — ещё более прекрасна, чем образ идеального парня из благородной семьи. А самое удивительное — что весь Хогвартс знает: Кормак МакЛагген — парень мечты. Но никто кроме Гарри — даже не представляет, насколько. На самом деле, под наносным образом — он же, буквально, настоящий принц на белом коне, сошедший со страниц детской сказки. Выходит, что так и есть: Гарри его тоже любит. Хоть и совершенно не понятно, как тогда относиться к тому, что он чувствует к близнецам... Сознание судорожно пыталось найти ответ, хотя сердце уже его знало. Столько противоречий, столько неясностей... но всё естество гриффиндорца кричало: «Не думай. Просто ответь так же.» Пара секунд под пристальным взглядом голубоглазого красавца, в течение которой в голове Гарри суматошно метался вихрь мыслей, стремительно подходила к концу. Он ждёт ответа. Решайся. Пора. — Я тоже, — неуверенно произнёс парень со шрамом, пристально глядя в глаза своему бойфренду в момент абсолютной искренности. — Что — тоже? — потребовал тот однозначного ответа. — Я тоже тебя люблю, по ходу... Блондин улыбнулся, но потом едва заметно свёл брови: — Ты ответил не сразу. Ты это сказал просто потому, что я хотел это услышать? Теперь уже нахмурился Гарри: — Кормак, ты заебал. С тех пор, как мы начали встречаться — я с тобой всегда был максимально честен. Я тебя не обманывал ни в чём. Ни разу. Я тебе не дал ни единого повода сомневаться в моих словах. Я задумался — ровно потому, что сам должен был определиться, прежде чем дать самый честный ответ. Запомни уже: МНЕ. МОЖНО. ВЕРИТЬ... Смущённый старшекурсник виновато отвёл взгляд. Так и не глядя Гарри в глаза, он неуверенно произнёс: — Ты всё ещё скрываешь от меня свой патронус.

***

— А тебя это так сильно беспокоит? Чего ж не сказал раньше? — Ну, знаешь, как бы... Я, вот, тебе признался, какой у меня патронус. У нас всё началось с этого. Вроде как, подразумевается, что я рассчитываю на взаимность. Разве нет? — Ну вообще, да... Но я просто как-то не думал об этом. — О том, что я, вот, перед тобой открыл душу, а ты передо мной — нет? Тебе не кажется, что это немного нечестно? — Ну вот, когда ты это так описал — я вообще каким-то мудаком выгляжу. — Да не мудаком, просто... меня это напрягает. Мне стрёмно от того, что ты там прячешь. — Да я... у меня с ним всё сложно... — Ты мне про него вообще ничего не говорил. Ни просто, ни сложно — никак. Я думал, ты рано или поздно решишься — но, вот, как-то всё ещё нет. И отношения наши ты скрываешь. Ты меня стесняешься, что ли? — Так, мнительный ты мой. Не придумывай там себе ничего... — Ну а что ещё мне остаётся думать?.. — он осёкся, понимая, что дальше может сказать что-нибудь резкое, чего на самом деле произносить не хотел. Они оба ненадолго замолчали. Гарри слез с Кормака и уселся перед ним, скрестив ноги. Тот — тоже приподнялся, поднимая подушку, чтобы принять сидячее положение. Со стороны это выглядело довольно забавно: два совершенно голых парня, без стеснения вывалившие друг перед другом свои причиндалы, оба не обращающие на это никакого внимания, серьёзно уставившись друг другу в глаза. — Ты хочешь узнать, что у меня за патронус? — наконец, произнёс брюнет. — Да. Хочу, — столь же прямолинейно ответил блондин. Гарри подумал и продолжил. — Хорошо. Но у меня с ним — и правда, сложно... — Ну вот, начинается... — Нет. Выслушай меня, — он дождался, пока тот кивнёт. — Теперь, после того, как ты мне рассказал о том, как это тебя беспокоит — я понимаю твоё недоверие. Но... — он замялся, — я боюсь, что если мой патронус кто-то увидит — меня вообще никто не сможет понять. У меня там — всё настолько неприлично... — Да я уже и так знаю, какой ты похотливый потаскун. И мне это нравится... — он потянулся вперёд, чтобы поцеловать Гарри, но тот его остановил. — Ты мне дашь сказать или нет? Ты хочешь узнать, что у меня за непонятки с патронусом? — Да. — Так вот, я и пытаюсь тебе объяснить... у меня есть стойкие опасения, что даже ты, увидев, что за изврат у меня там — во мне разочаруешься. А — хоть ты веришь, хоть нет — ты мне дорог. И вообще, только что заставил меня осознать, что я тебя, и вовсе, люблю. Я не готов тебя потерять. Так что — я могу тебе показать свой патронус. Если ты готов согласиться на несколько условий. — Слушаю, — кивнул красавчик. — Во-первых, свой — ты мне тоже покажешь. У нас же тут, вроде, разговор про честность. Согласен? — Согласен. Справедливо. — Во-вторых, я сразу предупреждаю: у меня там — похабщина... ну, может быть. А может и не быть — щас всё объясню! — видя, что Кормак уже открыл рот, чтобы что-то возразить, опередил его Гарри. — И если то, что ты там увидишь, вызовет у тебя отвращение — мы это хотя бы обсудим, и ты дашь мне возможность объясниться. В крайнем случае — то, что там может быть — я готов от этого отказаться, если для тебя это будет чем-то совсем неприемлемым. Но я не готов к тому, что ты меня из-за этого бросишь. «Хотя отказаться — будет оооой как тяжко.» Кормак осмыслил сказанное и ответил: — Да, но только если это будет взаимно. — Что — взаимно? — Ты тоже не станешь от меня отворачиваться, когда увидишь, что у меня там. — Так у тебя же там просто я. — Ну... да... Но это было до того, как мы начали встречаться. А с тех пор — у нас занятий по ЗОТИ не было... «Точно же! Люпин ведь одному мне разрешил практиковать патронус вне класса. А всем остальным — запретил.» — ... и профессор сказал, что форма может измениться... А с тех пор, как я впервые переспал с парнем... В общем, я сам не знаю, что у меня там может быть. Но догадываюсь. И если мои опасения верны — тогда уже ты меня бросишь. — Не брошу. Ты ж — просто идеальный... — Вот — теперь ты послушай. Я опасаюсь, что ты, как увидишь, что там — вообще блевануть можешь от отвращения. И после такого — ты на меня даже смотреть не захочешь. Так что — я согласен, если ты согласен. Гарри насторожился, пытаясь прикинуть, что там за жесть такая может быть. — Хорошо, — ответил он, понимая, что, каким бы омерзительным там ни был образ — он всё равно будет готов это принять, хоть даже и с трудом. — Договорились. Ещё условия есть? — Да. То, что ты увидишь — разумеется, никому нельзя будет разболтать. Ни случайно, ни специально, ни дяде твоему, ни преподавателям, ни Гермионе, ни Рону, — Гарри понимал, что особенно Рону. — Никак. Никому. — Ну это само собой, если ты про мой тоже — никому. — Вот я-то — и правда, «само собой». А ты — в состоянии не проболтаться? Блондин тяжело вздохнул, осознавая трудность поставленной задачи. — В состоянии. — Точно? — Точно. Теперь всё? — Нет. Ещё одно. Прежде, чем я тебе его покажу — ты выслушаешь моё объяснение того, что вообще у меня с ним за особенная история, И НЕ БУДЕШЬ ПЕРЕБИВАТЬ, — пришлось повысить голос, потому что красавчик уже нахмурился и хотел вставить слово. — Согласен? — Ладно, — неохотно ответил Кормак. — Теперь-то всё? — Вот теперь — всё. По всем пунктам согласен? — Да. — Не передумаешь? Потому что после того, как увидишь — обратно уже... — Не передумаю. Валяй, рассказывай свою охуенно сложную историю. — Хорошо. Только, может, оденемся уже? Голышом тут — довольно прохладно. — Ну давай. Это ты у нас обычно второй раз хочешь. Можно и одеться. Только как бы потом не пришлось снова раздеваться. — Сомневаюсь, что мы после этого трахаться снова захотим. Гарри встал с кровати и начал натягивать одежду, а Кормак последовал его примеру. Когда осталось лишь застегнуть рубашку, он начал свой рассказ... Выложив вообще всё. И про то, что ему изначально было трудно найти приятное воспоминание. И про то, что вообще вся школа выучила патронус по его просьбе и с его подачи. И про то, что на первом занятии — у него патронус получился вообще бестелесным. И про то, что потом это оказалось неправдой, и даже сам Люпин был поражён тем, что у него за дичь с, как выяснилось, всё-таки телесным патронусом. И про то, что сегодня их спасла от дементора — получается, уже четвёртая форма. И даже про то, что прежде, чем воплотиться — некоторые формы являлись ему во сне. Он умолчал лишь то, как эти формы выглядят. Но всё остальное — рассказал как есть. Вплоть до реакции Рона на том самом занятии по ЗОТИ. Закончив, он замолк и уставился на своего парня в ожидании реакции. — Так, погоди, получается... Этот, как его... усилитель... Нет, этот... фокусировщик — там внутри — твои воспоминания, что ли? — открыл рот блондин, которому наконец-то было позволено ответить. — ВоспоминаниЕ. Одно. И я не уверен, но похоже, что да. — То есть, ты отдал собственную память только лишь для того, чтобы на боггарте могли тренироваться другие? Хотя самому тебе это даже не надо? — Ну не то чтобы это было какое-то особо ценное воспоминание. Я, как бы, и сам рад, что от него избавился. — Да пофиг. Ты вообще понимаешь, что ты такой — буквально ОДИН на весь магический мир? Ты в курсе, что это? Гарри наградил его вопрошающим взглядом: «Ну, не томи.» — Это же ограниченный ресурс! Ты мог за это... ну даже не знаю, денег потребовать? На самом деле, целую гору галлеонов. Учеников-то в школе — дохуя. И родители — все до последнего — раскошелились бы как миленькие... Стой, получается, и Малфой освоил патронус только благодаря тебе? И даже не знает об этом? — Во-первых, как ты верно отметил — «да пофиг». Я рад, что у меня из памяти Дамблдор эту дрянь забрал. Во-вторых, деньги у меня в Гринготтсе и так есть. Ну и, в-третьих, моё там — только воспоминание. А что ещё там с ним Дамблдор и Люпин вытворяли, чтоб из этого ту штуку сделать... — Если ты сейчас не строишь скромняжку — я щас сам тебя второй раз выебу, герой ты мой самоотверженный! — У нас тут, вроде, серьёзный разговор, нет? — Ну бля! Не делай вид, что сам не понимаешь, какой ты сказочный принц на белом коне, которого каждая первая девчонка страстно хочет. Да и парни — хотят не меньше. Тот, что перед тобой — так определённо. — Вообще-то, вот точно так же, дословно — я буквально несколько минут назад думал про тебя... Но если мы продолжим — мы сейчас реально забудем про всё на свете, и через пару минут я снова буду балдеть от твоего восхитительного хуя... — Гарри пришлось самому себя одёрнуть, чтобы не уходить в мыслях слишком далеко. — Так что — собрались. Не отвлекаемся. Ты понял, почему я сам не уверен, что у меня сейчас может быть в патронусе? — Я понял, что у тебя там, вроде как, либо какой-то эзотерический символ, либо что-то очень похабное. Но я так и не понял, что. — Потому что я специально этого не сказал. Я... я стесняюсь. — Так ты же всё равно покажешь. — Вот как покажу — тогда сам всё и увидишь. Если там будет символ — объясню на словах, что там ещё было — то... которое другое. — Ну давай. — Я первым призову? — Ну да, ты. Хватит уже тянуть и загадками говорить. Дай уже хоть какую-то конкретику. Гарри тяжело вздохнул: Кормак был прав. Будет справедливо, если он сделает это первым. Они с ногами сидели на кровати, напротив друг друга. Гарри встал с неё, подошёл к другому краю и сел рядом со своим парнем, чтобы тому было видно патронус с лицевой стороны. Кормак его обнял со спины и прижался своим виском к его, обхватив его плечо своим подбородком. Вот уж, и впрямь, место на самом первом ряду. Парень со шрамом достал палочку, собрался с силами и исполнил заклинание.

***

Символ, похожий на инь-янь, но с тремя каплями, вращался так же, как в прошлый раз. Капли, переливаясь, медленно оборачивались по кругу. Сам же круг — оставался повёрнутым к двум наблюдателям. Увидев этот символ, Кормак издал лишь: «хм» — с загадочно-хитрой усмешкой в интонации. Пару секунд понаблюдав вращение, Гарри собрался уже опустить палочку и описать свой похабный патронус на словах... когда произошло что-то новенькое. «Что, ещё одна форма? Уже пятая? Ну сколько можно!» Символ, не переставая вращаться по кругу, начал наклоняться. Когда диск полностью лёг горизонтально, между тремя каплями возникла четвёртая. Затем — из плоских они стали выпуклыми, и своей толстой частью начали перемещаться вверх, оставляя хвост на месте и вытягиваясь в четверную спираль. Спираль — это уже что-то знакомое. Гарри начал догадываться, к чему это ведёт. Он уже понимал, во что — а вернее, в кого — превратятся две капли. Но вот ещё две... это значит, что тут сейчас появится ЧЕТЫРЕ человека? Гриффиндорец почувствовал, как начинает краснеть. Действительно, его опасения были верны: спиральные линии перевоплотились в клубящиеся сгустки белого плотного дыма, который стремительно обретал форму. Гарри уже видел четыре силуэта, совершенно точно указывающих не просто на человеческие, а именно на мужские фигуры. Хоть и разной комплекции. Первой начала обретать финальный вид та, что покрупнее. Через пару секунд на её месте появился воображаемый Кормак, поглядывающий на Гарри самым похабным взглядом из всех возможных. Его руки лежали на том, что скоро должно было стать спинами двух других парней, в районе поясницы. Эфемерный Кормак был точь-в-точь как оригинал, внимательно следящий за образом. Как две капли воды. До каждой последней волосинки. Видимо, сыграло то, что Гарри буквально только что наблюдал это симпатичное лицо, и воспоминание было совсем свежим... — Это кто? — неожиданно спросил голос над ухом. — Эм... — недоумённо опешил Гарри, ведь ответ был очевидным. — Ты. Кто ж ещё? — Это ты МЕНЯ так видишь? — Так это ж ты и есть, — Гарри обернулся и удивлённо взглянул на своего парня. — Эм... нет, — теперь уже у Кормака щёки налились краской. — Лестно, конечно. Но нет, это не я. Такому — я бы и сам дал, не задумываясь. — Ты о чём? — третьекурсник начал метаться взглядом туда-сюда между образом и оригиналом, сравнивая. — Это же ты, в точности. — Спасибо, подхалим ты мой ненаглядный, но нет. Это не я. Ты этого стеснялся? — Нет. Такой патронус у меня вообще в первый раз. — Тогда смотри сам, не отвлекайся. Он, по ходу, твоего внимания ждёт. Гарри повернулся обратно к светящемуся заклинанию. Как только он это сделал — по бокам от призрачного Кормака — вот это уже было более ожидаемо — появились близнецы. Точно такие же, как и в первый раз. Правда, теперь они не целовались, а лишь переглядывались между собой и Гарри, но физиономии у них были настолько похотливые, что для передачи смысла — и одного этого было более чем достаточно. — А это — что — Уизли со старшего курса? Парень со шрамом только сейчас понял, что для Кормака — они же тоже старшекурсники. До этого момента ему почему-то всегда казалось, что они с его парнем — учатся «где-то там, вместе». Хотя, действительно, они же на пятом курсе. А МакЛагген — на четвёртом. — Да, — ответил Гарри. — Тоже на себя вообще не похожи. — Да о чём ты? — уже начал нервничать Гарри: они будто видели два совершенно разных изображения. — Ну тут они — прям две секс-машины. Они и в реальности — ничо так, нормальные. Но тут — прям такие отборные кобели, прямиком из порнухи. Худенькие такие, подтянутые... прям бери — и еби. — Ну так они и в реальности — стройные. — Нет, Гарри. Не настолько. Наконец, оформился последний образ... и вот тут уже даже Гарри не понял, кто это. Несомненно, шикарный парень с точёной фигурой, но он не узнавал эти черты лица... и через пару секунд Гарри понял, почему. Потому что они постоянно менялись. Все воплощающиеся лица были сногсшибательно красивы. Но все были совершенно разными. Приглядевшись, исполнитель заклинания заметил, что у четвёртого парня даже рост постоянно менялся. И комплекция. И стрижка. — Так, а это кто? — уже окончательно непонимающим голосом спросил красавчик, всё так же страстно обнимающий третьекурсника. — А никто. Какие-то абстрактные парни. — ПарНИ?.. А, ну да, действительно. Вижу. Лица меняются. — Там и лица, и рост, и вообще всё. — Ну да, ну да... Как только Кормак это сказал, произошло ещё кое-что. Патронус мигнул... и стал цветным. Бледным, очень бледным. Но цветным. Достаточно, чтобы стало понятно: переменчивый четвёртый участник ещё и постоянно меняет цвет волос и кожи. Увидев это, оба наблюдателя удивились. — А у тебя он ещё и цветной? — Похоже... — неуверенно ответил Гарри. — Но это — в первый раз. — Всё чудесатее и чудесатее... ну, скоро там будет то, чего ты так боялся? — Так... как бы... вот, — он указал свободной ладонью на близнецов, которые совершенно точно прижимались членами, раздвинув двух других участников квартета. Гарри обернулся с виноватым взглядом. — Что — вот? — встретило его искреннее недоумение. — Ты не видишь, что ли? Это же Фред и Джордж. — И чо? — Ну, ты не видишь, ЧТО они там делают? — Стоят. — А как они стоят? Ты не видишь, как они там друг друга обнимают? — Ну похотливо так. Трахаться хотят. Да и этот, который «типа-я» — там не лучше. Тоже вот-вот нагнёт кого-то из них. — Это не «типа». Это ты. — Как скажешь. Это всё? Ты этого так боялся? — Ну да... А тебя ничего не смущает? — Да, вроде, нет. — А ничо, что они... там... ну... братья? — Им — не знаю. Мне — заебись. Гарри опустил палочку и развернулся, отсев чуть подальше. Он пристально уставился на своего парня вопрошающим взглядом. — Чего? — напрягся блондин. — Ну хочешь ты близнецов — чего такого? Их все хотят. — Так уж прям все? — Ну может, не все. Но очень многие. Это довольно популярная фантазия. То, как там они у тебя выглядят — я бы от тройничка с такими тоже не отказался. — Ну допустим... А ты не заметил, что я хочу не только их, но и чтоб они там... ну... это... между собой... — Не заметил. Но тоже прикольно. Как говорится, инцест — дело семейное, — он усмехнулся. Гарри уже окончательно вытаращил на него глаза. — Да шучу я. Ты чего так напрягся? — Кормак подался вперёд и настороженно спросил тихим голосом, будто их кто-то может услышать. — Ты вот сам себя слышишь? Ты же сам сказал: это инцест. — И? — Что — «и»? — В смысле — «что»? — Кормак, это ж пиздец какое извращение. — Кто сказал? — Эм... да все, вообще-то. — Не знаю, кто эти «все», но я тут проблемы не вижу. — Может, в семействе МакЛаггенов это и нормально... — Так, за языком следи. Род мой оскорблять не надо. Они же оба парни? — А ты сам не заметил? — Поттер, хорош огрызаться. Они парни? — Да. — Ну. Так если они даже и потрахаются — в чём проблема? — Ну как... это же нездоровая хуйня... — Так, вот не надо мне тут про социальные нормы. Все эти «так положено» — дружным строем идут на хуй. Проблема в чём? Гарри впервые задумался на эту тему с чисто рациональной точки зрения. И вывод, который раньше казался совершенно очевидным, теперь уже медленно начинал терять состоятельность. Вспомнились уроки в маггловской школе по социальным наукам. Действительно, любая мораль — она же в основе имеет чисто прагматичные причины. Но всегда есть случаи, когда этот «общий рецепт» — неприменим. И похотливые утехи с близнецами всё больше начинали напоминать такой случай. Гарри честно пытался найти чисто рациональные объяснения тому, почему «это плохо». Но помимо религии, предрассудков «и ваапще» — так ничего найти и не смог. — Да, это всеми, вроде как, осуждается, — продолжил Кормак, не дожидаясь ответа. — Ну так мы тут с тобой и так уже, вроде, послали всё это общественное осуждение куда подальше. Я бы, конечно, не стал на каждом углу орать: «Хочу поучаствовать в инцесте близнецов». Но и серьёзной проблемы тут не вижу. Ты думал, что меня оттолкнёт — вот это? Я ж не какая-нибудь светская дама, которой положено картинно закатывать глаза от такого, поправляя своё пенсне... Меня теперь другое гораздо больше волнует. Ты меня так стращал, какие у тебя там типа непристойности. А после того, как я увидел, насколько у тебя всё невинно — я теперь ещё больше боюсь свой патронус показывать, — он прикусил губу и взглянул на Гарри виноватым взглядом. — Ты мне наверняка в морду дашь после того, как увидишь, что у меня там... если я сам правильно догадываюсь. — А что у тебя там? Расчленёнка? — Что?.. Фу! Нет! — Тогда давай, показывай. Твоя очередь. Кормак опять покраснел и отвёл взгляд в сторону. — Ладно. Только ты хоть предупреди перед тем, как мне потом врежешь. Гарри уже совсем напрягся, но всё же сел на прежнее место и прижался спиной к груди своего парня, в душе́ которого, похоже, таились те ещё монстры похлеще дементоров. Тот тяжело вздохнул и достал палочку.

♥♥♥ ♥♥♥ ♥♥♥

Возникший образ, и впрямь, вызвал некоторую оторопь. Перед Гарри предстал сногсшибательно красивый подтянутый парнишка с симпатичной моложавой физиономией в чрезвычайно вызывающей позе. Парень был на вид что-то вроде первокурсника. Возможно, даже не совсем совершеннолетний, и это Гарри немного напрягло. Но несмотря на совсем юный возраст, фигура у парня — была совершенно взрослая. Худощавая, но спортивная. С таким плоским, но при этом рельефным прессом, которого можно было добиться лишь если не вылазить из спортзала и каждый день тщательнейшим образом следить за диетой — парень должен был обладать таким запредельным уровнем самоконтроля, который Гарри и представить не мог. Парнишка был совершенно голый и, очевидно, лежал на какой-то поверхности, хоть перед ними он и висел в воздухе вертикально. Его широко раздвинутые ноги демонстрировали внушительных размеров хуй: не очень толстый, но какой-то совершенно нереалистично длинный, достающий чуть ли не до его солнечного сплетения. — У тебя вот так патронус раньше выглядел? — обернулся третьекурсник, заглядывая в глаза бойфренду. — Нет. Раньше там просто ты был. Ну, твоя голова. Но я догадывался, что в этот раз будет что-то такое. Гарри повернулся обратно, потому что зрелище было — действительно, не для слабонервных. Парень не просто лежал. Его ебали. Жёстко ебали. Два огромных члена засаживали ему с обеих сторон: и в рот, и в зад. Настолько свирепо, что парень в слезах извивался на, видимо, какой-то кровати, едва успевая жадно хватать ртом воздух, когда возникала такая возможность. Он делал это с измученным лицом, но при этом со взглядом, полным обожания, смотрел на Кормака, сидящего за спиной у Гарри, который испуганно вцепился в него одной рукой. Как тогда, верхом на Клювокрыле. Боясь отпустить. Парень в патронусе то и дело непроизвольно дёргался от особенно рьяных толчков ему в зад, рефлекторно пытаясь вырваться, но две пары сильных рук крепко держали его на месте. Их обладателей не было видно, но тот, чей болт был у него в заднице и с позиции которого, по-видимому, вся картина и наблюдалась — держал его за запястья, с силой прижимая их к кровати. А тот, кто был занят ртом — крепко держал его голову. В сравнении с ними было понятно, что парнишка довольно миниатюрный — примерно, как Колин, или и того меньше. А активы — должно быть, ростом выше, чем даже Кормак. Гарри заметил ещё и третью пару рук, держащую парня за ноги под коленями, раздвигая их пошире и вынужденно задирая ему жопу ещё выше, в совсем уж непотребную позу. Судя по расположению этих рук под коленями — их обладатель должен был находиться за спиной у первого. Парень время от времени сопротивлялся, но делал это, скорее, для виду. А вот его член, напрягающийся в такт тому, как в него входил один из активов — недвусмысленно давал понять, насколько тот на самом деле тащится от процесса. Что окончательно подтверждала периодически проскакивающая ухмылка. Особенно хорошо заметная, когда второй член ненадолго освобождал его рот, давая передышку, а парень — стряхивал с глаз длинную чёлку, идеально прямую, уложенную в стильную стрижку прямиком со страниц какого-то модного журнала, и расплывался в довольной улыбке, с озорной хитрецой поглядывая на наблюдателей и не переставая при этом беззвучно стонать. Но по выражению лица — стоны должны были быть ОЧЕНЬ громкими. И довольными. В такие моменты было видно, какой он смазливый. Но, правда, этот парнишка не был похож ни на кого, с кем Гарри хоть раз сталкивался в Хогвартсе. И, если раньше в патронусе Кормака был он сам, а теперь — кто-то другой — то возникал логичный вопрос: насколько искренним было признание в любви, сказанное буквально несколько минут назад? Третьекурсник не ревновал, но просто это было странно: признаться в любви кому-то, когда ты и сам подозреваешь, что в действительности страстно хочешь кого-то другого — да ещё и настолько, что сам догадываешься, что там у тебя в патронусе, даже не пронаблюдав это ни разу. Так что вопрос вырвался из уст Поттера сам собой: — А кто это? — Эм... — прозвучало сзади недоумённое мычание. Гарри обернулся и увидел удивлённый взгляд. — Так... Как бы... ты. — Нет. — Да, — щёки Кормака пылали алым цветом. Он несколько раз метнулся взглядом с лица Гарри на свой патронус. — Это же буквально ты, вот один в один. Гарри повернулся обратно к призрачному образу и взглянул ещё раз. Теперь все те вопросы, которые Кормак задавал насчёт его собственного патронуса, начинали обретать смысл. — Так вот как ты меня видишь... — осознал вслух Гарри, заметив у светящегося парня настолько огромный шрам на лбу, что поначалу это казалось просто неудачно лежащей прядью. — Что значит «вижу»? Это ты и есть. — Что-то у меня чувство дежа вю от этого диалога, — усмехнулся третьекурсник. — Не, ну у тебя-то — вообще же был кто-то, совершенно не похожий на меня. Сочный самец, конечно. Но не я, вот ни разу. А тут — ну просто вылитый ты. Я вот прямо сейчас на тебя смотрю. Ну копия же, до последней реснички. — Нет, Кормак. Не копия. Но мне тоже приятно, что ты меня видишь такой секс-бомбой. Такой милой секс-бомбой. — Так ты такой и есть. Милый. И такой сексуальный, что с тобой — попробуй удержись. — Не настолько. Особенно в некоторых местах, — взгляд Гарри ещё раз зацепился за длиннющий член, который — вот совершенно точно не его размер, даже не близко. — Да где?! — возмутился голос сзади. — Вот хоть одно отличие найди. — Кучу отличий вижу. Но не скажу, где. Сочту за комплимент. Если ты меня так воспринимаешь — воспринимай дальше. Мне нравится, — он расплылся в хитрой ухмылке. Кормак тяжело вздохнул: — Ну давай. — Что — давай? — Давай, хватит сдерживаться. Высказывай всё, что думаешь. — Ну вообще, жестковато. Но даже как-то заводит. — «Жестковато»? «Заводит»? Не надо приукрашивать. Говори, как есть. Я готов. — Да я не приукрашиваю. — Ты не понимаешь, что это ты? — Понимаю. — И что тебя там насилуют? — Ну да, я вижу, что его там держат сразу в несколько пар рук. Чтобы точно не вырвался. — Его... тебя — там не просто держат. Я тебя там прям деру же. Вообще по-зверски. — Ну не «вообще»... Сейчас я такое не выдержу, конечно. Но в принципе, если потренироваться... — Гарри, ты совсем кукухой поехал? Ты же там ревёшь от боли. — Он не ревёт, а стонет. И не от боли, а от удовольствия. — Ты что, слёзы не видишь? Или то, с КАКИМ садизмом мы там с кем-то тебя жарим? — Всё я вижу. Но я после твоих слов — ожидал, что тут вообще какие-то непотребства будут. А оказалось — что не просто не страшно, а даже заманчиво... — Да какой «заманчиво»! Я так с тобой ни за что... — Так, скромный ты мой. Смотри. В рот — ты меня уже чуть ли не каждый день имеешь ещё жёстче, чем тут. — Так не с двух же сторон сразу! — Ну когда-нибудь — будет и с двух. Надо только постепенно к такому подходить. Но проблемы не вижу. И вообще, опусти палочку. А то если ты её не опустишь — у меня от такого вида сейчас другая палка встанет. — Тебя это реально ещё и возбуждает? — Подожди ещё несколько секунд — и можешь опускать руку вниз, чтобы самостоятельно удостовериться. После этих слов четверокурсник поспешил завершить заклинание, отлично зная, что подобные угрозы совершенно реальны. Убрав палочку, он крепко обнял своего парня — теперь уже, обеими руками, и с колоссальным облегчением принялся целовать его в шею. — Но кое-что там всё-таки совсем не соответствует действительности, — немного подумав, резюмировал Гарри. — Что? — испуганно замер Кормак. — Я же не чисто пассив. — А, это? Ну я в курсе. Мой зад это до сих пор помнит. Но в патронусе же — то, чего мне хочется. А не тебе. — Ну... мне теперь этого тоже хочется. Просто не только этого. Гарри попытался развернуться, чтобы поцеловать своего парня, но на полпути их прервал грозный голос, прогремевший из гостиной: — КТО ТУТ? КТО ИСПОЛЬЗОВАЛ ПАТРОНУС?!

***

Трижды поблагодарив Мерлина за то, что он додумался сперва одеться, Гарри побежал к двери, предчувствуя неприятности. Открыв дверь и выбежав на винтовую лестницу, он пулей устремился вниз, а Кормак — за ним. Посередине гостиной стоял Люпин, с полыхающими от ярости глазами и выхваченной палочкой. Увидев спускающегося бегом Гарри, он сорвался ему навстречу и вихрем промчался мимо него с Кормаком, взлетев вверх по лестнице, рыскающим взглядом осматривая всё вокруг. Не задумываясь, он влетел в открытую дверь спальни, из которой они только что вышли, и через секунду оттуда раздался взбешённый крик: — ГДЕ ОН? ГДЕ ДЕМЕНТОР? Гарри начал догадываться, что у них — не просто неприятности, а БОЛЬШИЕ неприятности. Он взглядом нашкодившего разбойника переглянулся со своим парнем и подал голос: — Профессор, тут нет дементора. Из спальни высунулась голова и озадаченно уставилась на них вниз: — В этой башне было две успешных попытки призыва. Тут есть кто-то ещё? Надо осмотреть все спальни! — он принялся спешно открывать двери одну за другой, заглядывая внутрь. Гарри округлился в глазах, видя, как Люпин спускается вниз, приближаясь к двери его собственной спальни... в которой были Рон с Гермионой. — Профессор, это мы... то есть, я! Люпин замер, остановившись в двух дверях перед той, которая должна быть закрыта, и которую, судя по виду, он бы выломал, не задумываясь. — Это вы призывали патронусы? — Да... — со всё тем же взглядом хулигана, пойманного врасплох, ответил третьекурсник. — Зачем? За окном был дементор? — Нет... мы это... просто так. — Что значит «просто так»? Вам было сказано не практиковать патронус нигде за пределами учебного кабинета! — Вообще-то... — осторожно начал Гарри, — вы мне разрешили... и с тех пор, вроде как, не запрещали. Преподаватель задумался и, расслабившись, опустил палочку. — Действительно. Защитные-то чары я перенастроил после нашего разговора... ну того, по дороге к Визенгамоту. А тебе сообщить забыл, похоже, — он убрал палочку в карман и привычно приветливо улыбнулся, начав не спеша спускаться по лестнице. — Совсем из головы вылетело. Там у министерства столько бюрократии — ты себе не представляешь... Пока каждую бумажку заполнишь — всё на свете забудешь. А зачем ты призывал патронус? — Я пытался с ним разобраться. После того, что вы сегодня сказали. Ну и... решил показать его Кормаку. Люпин насторожился. — Гарри, это очень опрометчиво, нельзя всем подряд... — Я ему доверяю. Профессор удивился ещё больше. — И он мне помог разобраться, вообще-то. — Патронус опять поменялся? — Ага. Преподаватель тяжело вздохнул и по-отечески положил Гарри руку на плечо. — Понимаю, Гарри. Поверь, я понимаю, как это тяжело. Когда Блуждающий Патронус всё никак не может определиться, пока ты не признаешь то немыслимое, во что никак не хочется верить. Ты держись. Если тебе надо будет поговорить об этом — знай, мои двери для тебя всегда открыты... — Профессор, я признателен, — от сочувственного тона преподавателя парню даже стало как-то неловко, и он поспешил прояснить ситуацию, — но мне сейчас совсем не тяжело. — Не надо скромничать, Гарри. Просить о помощи совсем не стыдно... — Нет, мне правда не тяжело. У меня вообще — отличное настроение. — Отличное? Ты ж совсем недавно — вот буквально только что, пару часов назад — с дементором столкнулся. Ты на шоколаде ещё до вечера отходить будешь. — Ну да... но мне тут о другом способе реабилитации рассказали, — он смущённо переглянулся с Кормаком. — Другом? — изумился Люпин. — Я других не знаю. Что за способ хоть? — Да там... ничего особенного. Это всё равно не всем подходит. — От «любимого профессора» теперь секреты, значит? — он добродушно усмехнулся. — Ну как знаешь. Лишь бы тебе помогло. Ладно, тогда пойду я, — он продолжил спускаться по лестнице, сделал несколько шагов и остановился. — Только... четвёртый этаж... Мистер МакЛагген, я так полагаю, это ваша спальня? — он указал вверх, на открытую дверь. — Да, — Кормак напрягся. — Вам бы там проветрить, — на этих словах четверокурсник засмущался. — Ну хотя бы перед тем, как звать друзей в гости. Если вы там сидели в такой духоте — я поражаюсь скромности Гарри, раз он вам даже на это не указал. Теперь уже начал краснеть третьекурсник, который балдел от этого аромата. А профессор продолжил: — И, Гарри, поскольку, как выяснилось, у тебя патронус — не бестелесный, то и общее правило теперь на тебя тоже распространяется. Практиковать — только на уроке. Понял? — Понял... Да и, мне кажется, теперь мне незачем больше самому практиковаться. У меня форма — уже точно финальная. — С чего ты так решил? — Не знаю. Просто ощущение такое. — Ты не торопись с выводами. Подожди хотя бы до следующего урока — там и посмотрим, — Люпин спустился вниз и направился к выходу из гостиной. — Профессор? — Гарри его окликнул, вспомнив один примечательный нюанс, который лучше сразу сообщить преподавателю. — А это нормально, что он стал цветным? Мужчина замер на полушаге и медленно развернулся с совершенно ошарашенным видом. — Каким-каким он стал? — Цветным. Люпин оценивающе окинул Гарри взглядом, немного подумал и произнёс: — Пожалуй, ты прав. Он у тебя финальный... Если вообще можно так сказать. Погоди, он у тебя точно цветной? Можешь показать?.. Ах да, вы ж ещё второй уровень не прошли... Кто ж знал-то, кто знал... — он бормотал себе под нос, и с каждым словом третьекурсник начинал волноваться всё сильнее. — Так, Гарри. ТОЧНО цветной? — Ну... бледный такой. Но цветной... Профессор, мне надо беспокоиться? Это нормально? — Не то чтобы «нормально»... но это объясняет, почему твою вспышку весь Хогвартс в небе видел... Хотя да, нормально. — Профессор? — А? Да... Нет, Гарри, всё в порядке. Беспокоиться не надо. Всё хорошо. — Вы, может, скажете, насчёт чего мне беспокоиться не надо? — Давай, после праздников всё объясню? Мне самому сперва надо кое-что проверить... и отдохнуть как следует... и, похоже, выпить. Учитель повернулся к выходу, ненадолго замер и повернулся обратно. Он уставился куда-то в сторону и рассеянно произнёс: — Гарри, ты не опаздывай на следующее занятие, ладно?.. А — и ещё... Я надеюсь, тебе хватит ума не рассказывать всем подряд о том «другом» способе реабилитации после встречи с дементором? И ей — тоже передай. А я пойду. Приятного вечера, парни. С этими словами Люпин покинул гостиную, чуть не запнувшись о подол собственной мантии. Третьекурсник недоумённо повернулся к своему парню и встретил точно такое же выражение лица. — Чего это он такой странный? — спросил Гарри. — Не знаю, — пожал плечами Кормак. — Но он, вроде, сказал, что с твоим патронусом всё в порядке. Гриффиндорцы окинули взглядом пустую гостиную. Рон с Гермионой пока что не вернулись. А значит, и у них двоих ещё есть время. Гарри, глядя на возлюбленного, сделал шаг назад, вверх по лестнице: — Нас, кажется, прервали?.. Да ещё и после таких головокружительных образов? Пошли? — Ещё раз?.. Ну давай, ненасытный ты мой... Вскоре дверь в спальню на четвёртом этаже вновь закрылась.

***

Гарри снова лежал головой на жаркой груди своего парня, слушая его сердцебиение. Но теперь — это было даже приятнее. Как уже повелось у них в такие моменты, первым заговорил блондин: — Вообще, чего я удивлялся? — Ты о чём? — брюнет продолжал рисовать витиеватые узоры, водя пальцем по его груди. — Я про твой патронус. И про то, как легко ты принял мой... После того, как у тебя там тот вращающийся символ появился — можно было догадаться. — Ты про тройной инь-янь? — Ну, можно и так его назвать, конечно... — А как ещё? — А ты не знаешь? — Не знаю. — Оу... — он расплылся в улыбке, — всё-таки, какой ты у меня милый. — Ну так что это за символ-то, если не тройной инь-янь? — Если не знаешь — то и ладно. Не буду портить хорошего мальчика... который сам кого хочешь испортит, но при этом всё равно умудряется оставаться таким очаровательно наивным... — Кормак! — Гарри недовольно шлёпнул его по груди — Тебе показать, какой этот мальчик плохой? Давай, я сам за себя буду решать, а? — Не кипятись. Я тут пытаюсь твою невинность сохранить. — А то вот в том, что мы только что делали — было прям стооолько невинности! Давай уже, не ломайся. — Это довольно известный символ, вообще-то. Ну... известный в определённых кругах. Так сказать, сигнал для своих. — Хорош наводить интригу! Чо это такое? — Ты знаешь, что такое BDSM? — Ну слышал, да. Извращенцы какие-то в латексе. Которые там друг друга связывают и лупят плётками. А что? — Ну так вот это — символ BDSM. Гарри оторвался от своего увлекательного занятия и поднял голову с недоверчивым взглядом: — Да ну нет... — Да ну да. — Это не может быть их символом. У них там должны быть какие-нибудь рога, вилы, плётки... и всё такое. — Я не знаю, чо там у них «должно быть», по твоему. Но вот это — их символ. «Тройной инь-янь», как ты сказал. Хотя на самом деле — трискель... И, вообще-то, не «у них», а «у нас». — Ты тоже по BDSM тащишься? — Гарри напрягся. — Да мы с тобой оба по нему тащимся, вообще-то. — В смысле? Уж не знаю, как ты. А я — если что — не из этих. — Гарри, мы с тобой вот буквально только что — чем занимались? — Ну... трахались. Хорошо так, от души. — Ага. От души. А ничо, что это был самый настоящий BDSM-разъёб? — Да ну нет же! Где они, а где — мы? Мы же с тобой тут не наряжались во всякие сбруи с ошейниками. — И что? Ты вообще в курсе, как BDSM расшифровывается? — Нет. И не уверен, что хочу знать... И меня начинает пугать то, как много ты об этом знаешь. — А чо пугаться-то? Это сложная аббревиатура. Не всё, что BDSM — то про плётки и избиения. BD — это бондаж и дисциплина, DS — доминирование и подчинение, SM — садо-мазо. Вот у нас сейчас с тобой было чистое DS, прям образцовое. А с учётом того, КАК жёстко ты мне позволяешь долбить себя в рот — я бы даже SM со счетов не списывал. — Это... получается... мы с тобой тоже извращенцы? — Да почему сразу извращенцы? Тебе нравится? — Да. Но раз ты говоришь... — И мне нравится. Кто-нибудь пострадал? — Нет, но... — Ну и всё тогда. Просто у того, чем мы тут с тобой оба с огромным удовольствием занимаемся — есть название. Как выяснилось, ты его уже знал. Но не знал, что оно на самом деле значит. Гарри нахмурился, что-то старательно обдумывая, и вскоре ответил: — А я думал, что у нас тут... ну... просто страстный такой секс. Жестковатый немного — но не более того. — «Немного»? Я тебе уже кучу раз говорил: людей, готовых заглатывать мой хер так жёстко, как ты — я никогда не встречал. Ни одного пола. — Ну ты ж меня при этом не избиваешь? Наоборот, вон ты какой у меня ласковый... — Да не обязательно избивать! Короче, Гарри. Для себя ты можешь это называть как угодно. Но вообще-то, у нас с тобой секс — это чистой воды BDSM. С самой первой встречи. Они снова замолчали. Через некоторое время третьекурсник ответил. — Ну как скажешь. Но я в любом случае про этот символ не знал. Так что вряд ли он значит то, что ты там себе придумал. — А что он тогда значит? — Ну... Ты не заметил, что там потом четверной инь-янь получился? И появилось четыре парня. Наверное, мне оргию ещё с четырьмя парнями хочется, чтоб я был пятым... — Впятером — это ещё не оргия. Так, групповушка. — Ну тебе виднее. Короче, не знаю. Не грузи. Потом буду об этом думать. Сейчас — дай просто насладиться моментом. Ты тут лежишь такой красивый — и всё портишь своим BDSM'ом. — Ты у меня тоже красивый, вообще-то. Они снова встретились взглядами. Кормак снова запустил руку в растрёпанные волосы Гарри: — Я тебя люблю, — прошептал блондин. — Я тоже. Третьекурсник подтянулся наверх и поцеловал своего парня. С трудом отлипнув от него, он лёг на прежнее место и продолжил поглаживать спортивный торс Кормака. Через пару мгновений тот добавил: — Я тебя люблю, но тебе надо подстричься. — Совсем оброс, да? — снова поднял виноватый взгляд парень со шрамом. — Не совсем, но есть немного. — Вообще уже уродливо выглядит? — Да не, выглядит, как раз — заебись. Ты у меня стильный такой. Просто щекотно. — Понял. Я подумаю, что с этим можно сделать. В Хогвартсе, к сожалению, парикмахерской нет. — А когда ты домой на выходн... А, да. Прости. Не подумал. — Ага. Некоторое время они полежали в тишине, просто получая удовольствие от момента. На этот раз тишину прервал Гарри: — А почему тебя так раздражает, когда тебя называют... ну, тем прозвищем? «Золотым мальчиком», — на этих словах Кормака передёрнуло. — Ты же — реально — живое воплощение понятия «золотая молодёжь», аристократ ты мой. — Это личное... Меня так в детстве дразнили. — Тем, что ты из благородной семьи? — Не совсем. Там ещё в цвете дело. — В каком ещё цвете? — В цвете волос. Я был единственный блондин в классе, и они там сравнивали со всякими гадостями... Давай не будем об этом, а? — Давай, — извиняясь, что поднял неприятную тему, Гарри поцеловал его в грудь. — Да и вообще, они — долбоёбы. Нашли, блин, за что дразнить. За то, что ты — красавчик-блондин. Ещё бы дразнили за то, что у тебя фигура слишком идеальная. Или голос слишком сногсшибательный. — А у тебя конкретно мой тип и цвет волос — разве не вызывает... никаких там мерзких ассоциаций? Гарри лёг на своего парня сверху и, опёршись о кровать по бокам, приподнялся на локтях, недоумённо глядя ему в глаза. — Эм... нет. Я даже не знаю, какие тут в принципе могут быть «мерзкие ассоциации»... И не уверен, что хочу знать. — Ну и не важно тогда. Главное — слишком пристально не приглядывайся. — Я на тебя буду пялиться столько, сколько захочу, — Гарри влюблённо улыбнулся. — И от твоего цвета волос, и от цвета глаз — я тащусь, — он зарылся пальцами в золотистые волосы. — Как и от всего остального. И я, блядь, просто не понимаю, каким дегенератом надо быть, чтобы красавчика, который ещё и голубоглазый блондин — дразнить за то, что ему повезло быть настолько сногсшибательным. Такому — завидуют, а не дразнят за это. — На это я могу тебе ответить только одно: я тебя обожаю. Кормак начал одной рукой ласково гладить парня своей мечты по спине. Некоторое время полюбовавшись видом, он призадумался и сменил тему: — Знаешь, у меня тут один вопрос возник... Вообще, он возник ещё когда ты мне про свою историю с патронусом рассказывал, и велел не перебивать. Но потом я забыл. А сейчас — вспомнил. — Ну, спрашивай. — Когда у тебя первый раз получился патронус с близнецами — его кто из твоих соседей по спальне видел? — Дин Томас. Он тёмненький такой... — Я знаю, кто это. В Хогвартсе темнокожих — немного. Любопытно... — Что любопытного? — Вообще, я, вроде как, обещал... Но, раз уж мы теперь друг с другом ведём НАСТОЛЬКО откровенные разговоры... Думаю, честность перед тобой — важнее... Так. Ладно. Помнишь, мы обсуждали, что можем с другими парнями трахаться? — Конечно. Ты мне каждую встречу об этом напоминаешь. — А помнишь, почему я тогда этот разговор вообще начал? — Ну, к тебе там два каких-то парня, вроде как, подкатывали. Один тебе, вроде, даже приглянулся. — Ага. С тех пор — уже значительно больше, чем два. И тот, который больше всего понравился — я с ним уже поебался, если чо. Это про него я с тобой впечатлениями делился. Когда ты ещё сказал, что завидуешь. Кормак уставился на Гарри в надежде, что тот сам догадается, и ему не придётся выбирать между нарушением обещания и искренностью перед своим парнем. Но, встретив лишь вопрошающий взгляд, он всё-таки озвучил это вслух: — Это Дин и был. И в сексе он — охуенный.