Патронус Истинной Души

♥♥♥

Кормак МакЛагген стоял под струёй воды в мужском душе для старшекурсников, окутанный клубами пара. Капли, поблёскивая в тусклом вечернем свете, стекали по его спортивному телу, подчёркивая и без того совершенные формы. Особенно — со спины. Пробираться сюда среди ночи было так волнительно. И тем более — с порога увидеть его, таким. Таким сексуальным. Таким идеальным. Уже полностью без одежды. Ухаживающим за своим телом, пока его мышцы играют с каждым движением, а он даже не представляет, как завораживающе это выглядит. Твоя ладонь, слегка содрогаясь от трепета, коснулась его широкой спины. Он резко развернулся и испуганно отдёрнулся, прикрыв пах руками. Ему потребовалось какое-то время, чтобы проморгаться, дожидаясь, пока стечёт вода, и направить на тебя свой встревоженный взор. Когда его бездонно голубые глаза всё же узнали тебя, он расплылся в самодовольной улыбке и убрал руки в стороны, обнажая то, что они прикрывали. — Ну как? Понравился вид? — поиграв бровями, наконец, произнёс он своим глубоким низким голосом. — Да, — смущённо отвечаешь ты, чувствуя, как краснеешь. — Может, за что-то ещё хочешь подержаться? — он встал свободно, широко расставив ноги и бегло указав взглядом вниз, с крайне прямолинейной непосредственностью. Он стоит уверенно, зная себе цену, прекрасно понимая, какой он красавец. И откровенно наслаждается собой. Но тебя эта самовлюблённость не отпугивает. Только заводит. — Ты же здесь за этим? — переспрашивает он в ответ на твоё молчание, нетерпеливо изогнув бровь. — Или опять тайные поцелуйчики по тихим углам? Если только ради них — то мне уже надоело... — Нет-нет. Я — за этим... — твой голос дрожит. — Просто... у меня ещё ни разу не было — так. — Оу... — он прикусил губу, многозначительно поиграв бровями, и расплылся в хищной улыбке ещё шире, красуясь своими белоснежными зубами... и тем, как чарующе он улыбается, когда смотрит на тебя с таким показательным коварством истинного совратителя. — Да я у тебя, получается, буду первым? Он шагает навстречу, вновь проходя через душ. Ты — непонятно почему, рефлекторно отступаешь назад, словно к тебе приближается какая-то угроза, а не то, чего ты так страстно жаждешь всем сердцем... да и не только им. Его короткая блондинистая стрижка, оказавшись под водой, идеальными линиями выпрямляется вниз и спадает на глаза. Он сдувает воду, льющуюся с носа, и рукой убирает волосы назад. В этот момент, на миг задрав руку, он сам не догадывается, как сексуально выглядит со стороны, мимоходом демонстрируя свой внушительный бицепс и не менее мощные мышцы груди и плеча. Ещё раз проморгавшись, он продолжает беспардонно пожирать тебя своим гипнотизирующим взглядом. Капли воды, отскочившие от его тела, намочили твою одежду, но тебя это не волнует. Тебе даже приятно ощущать, как вода с ЕГО тела промочила твои рукава и уже коснулась твоей кожи. — Так мне повезло? — продолжает Кормак, делая ещё один шаг навстречу и вставая перед тобой практически в упор. — У меня тут сегодня — сама невинность? Он такой мужественный. Такой идеальный. Такой... эталонный Самец с большой буквы. Образцовый совратитель. Чистое воплощение секса и маскулинности. Подойдя вплотную, он теперь возвышается над тобой, властно глядя сверху вниз. Всего на год старше твоих однокурсников. Но уже настоящий парень — во всём и везде. Мужчина, а не просто мальчик... или, может быть, мальчик. Но только плохой мальчик. Именно тот, которого любые родители лишь в страшном сне могут представить со своей дочерью. Очень плохой. Отборный кобель... нет, кобели-и-ина, бессовестно трахающий... нет, ебущий всё, что движется. Он уже перетрахал бо́льшую часть девчонок всей школы. Со старших курсов — уж точно. Причём, не только с Гриффиндора, а со всех факультетов. Он — грязный бабник, и даже не стесняется этого... но и это тебя не волнует. Сейчас — он с тобой. Сейчас — он твой собственный отменный ёбарь. Которому только намекни, что ты не против — так он тут же тебя нагнёт и отымеет по полной. Настолько похабно и низменно, насколько ты ему позволишь. Ещё и с превеликим бесстыдством, даже не скрываемым смакованием процесса, непрерывной демонстрацией, кто тут кого ебёт... и откровенным самодовольством от своего превосходства над тобой. До тебя доходили слухи, что в постели он — именно такой. И многих его бывших это бесило с первой же встречи. То, насколько самовлюблённо он во время секса сосредотачивается лишь на себе и своём хозяйстве, откровенно упиваясть тем, какой он охуенный. Но тебя — даже это не смущает. Тебя отчего-то даже заводит мысль о том, что он хочет ебать тебя именно так. Эгоистично любуясь самим собой в процессе и всем своим видом давая понять, что главное — это его удовольствие, а ты — лишь средство его достижения, которым он собирается всего-навсего удовлетворить свой ненасытный голод. Причём, удовлетворить — крайне вульгарно и бессовестно, не оставляя ни малейшего сомнения в том, что в твой первый же раз — у вас получится никакое не «романтичное занятие любовью», а он тебя просто животно выебет... или даже не так. Даже не выебет тебя, а о обслужит своё мужское достоинство — тобой... Но ты всё равно запомнишь это на всю жизнь, и все последующие разы будешь мечтательно сравнивать — с ним. Он это знает. И знает, что мало кто с ним может сравниться. Ведь он, действительно, именно настолько охуенный, каковым себя считает. Он с упоением любуется тем, какими восхищёнными глазами ты на него смотришь. Ему это явно нравится. Он в курсе, что не только по росту выше тебя на голову, но ещё и на несколько голов — выше твоей лиги. Однако, он не выглядит так, словно делает тебе одолжение. Он просто хочет видеть, что его, воплощающего собой чистое совершенство, чистое олицетворение мужественности — оценивают по достоинству. То есть, никак не меньше, чем на наивысший балл. Как, воистину, сказочного принца, пришедшего прямиком из твоих самых смелых фантазий. Он знает, что именно им — и является. И он жаждет видеть, как ты будешь им восхищаться. Как будешь его не просто хотеть, но вожделеть. Как будешь благоговеть перед ним. Нарцисс, в чистом виде. Но, чёрт возьми, имеющий на это полное право. Да и тебе даже не придётся прикладывать ни капли усилий, чтобы потешить его самовлюблённое эго. Ты и так, нисколько не стараясь, смотришь на него одурманенным взглядом со зрачками, должно быть, расширенными от неудержимого желания. А ему — только этого и надо. Он наслаждается тем, как ты его обожаешь. — Те двое — тебя снова не заметили? — между делом интересуется красавец. — Нет... — машинально отвечаешь ты. — И они — не «двое». Они мои друзья... Тебе тоже не помешало бы вести себя с ними... — Ой, не ворчи. Не надо опять про них. Сейчас тут с тобой другой друг... у которого его собственный маленький «друг», — ещё один хулиганский взгляд вниз, призывающий обратить туда внимание, — уже хочет с тобой познакомиться поближе. И наша с ним компания тебе точно понравится. Ты скользишь взглядом туда, по его восхитительно рельефному торсу... и видишь внизу солидный агрегат, решительно направленный вверх, на тебя. Он — какой угодно, но уж точно не «маленький». Ну действительно, было глупо ожидать, чтоб у главного енота-потаскуна школы, славящегося легендарным бабником, там было что-то выглядящее не настолько внушительно. Или не настолько ухожено. Ни единого лишнего волоска там, где они не нужны, лишь идеально гладкая кожа от самого кончика до... ты не видишь, но знаешь: до самого копчика. И светлые волосы — там. От пупка, и вниз. Стопроцентный, натуральный блондин. Ты не знаешь, как начинают «это». Твои руки судорожно ищут, куда деться, чтобы не мешать ему сделать с тобой то, что он неприкрыто хочет. Он видит твою растерянность. Не позволяя тебе на этом зациклиться, он решительно берёт одну из твоих ладоней и со знанием дела кладёт на свой стальной пресс, позволяя тебе в полной мере ощутить совершенство его безупречной фигуры. Твоя рука медленно скользит вверх, и столь же бесстыжим образом начинает гладить, а затем и массировать одну из его отчётливых грудных мышц. Ему это нравится. Он берёт твою вторую руку... и кладёт её на свой огромный... на то самое. Ты инстинктивно понимаешь, что надо делать — и в благодарность он вновь награждает тебя своей обворожительной улыбкой. Он властно берёт тебя обеими руками за лицо — только сейчас ты осознаёшь, какие у него массивные ладони. Он склоняется к тебе, сливаясь в жадном поцелуе, пока ты продолжаешь его ублажать протяжными неторопливыми движениями, уже крепко держась за то, что и тебе в своей руке — что уж греха таить — нравится сжимать не меньше, ощущая всю мощь этого образцового самца и искренность его желания. Ты не ожидаешь этого, когда он бесцеремонно вламывается своим языком тебе в рот, неприкрыто упиваясь твоей реакцией. Тем, как ты на миг замираешь в растерянности — а он уже во всю принимается орудовать у тебя во рту, как у себя дома. Но такая его решительность, такая откровенная беспардонность — нравится уже тебе. Это — и его запах. Тебя заводит в нём вообще всё, от самодовольной ухмылки и хитрого прищура глаз — до крепкого зада и — хватит смущаться, назови уже вещи своими именами — его поистине мужественного ХЕРА, так крепко сжатого в твоей руке... которая на нём и сомкнулась-то с трудом. Он отстраняется ненадолго, чтобы вновь насладиться твоим взглядом, полным безграничного обожания. Это, похоже, он смакует больше всего. Затем он решительно кладёт руки тебе на плечи и нежным, но настойчивым движением... с силой опускает тебя перед собой на колени, заставив оказаться лицом прямо перед его мощным агрегатом в твоей руке — уже просто стальным от неистового желания поскорее сделать с тобой именно то, чего ты опасаешься больше всего. Вот так безапелляционно... и даже в какой-то похабной манере поставив тебя перед собой на колени — прямо в одежде, на мокрый пол, по которому течёт хоть и тёплая, но всё-таки вода от всё ещё работающего душа — старшекурсник тут же подаётся тазом вперёд — и от этого твоей собственной рукой натягивает кожу на своём неистово возбуждённом хозяйстве, заставляя тебя вульгарно открыть его массивную головку себе же в лицо и едва не уткнувшись ею оголённой прямо тебе промеж глаз. Его наглый стояк такого размера, который внушает трепет и даже слегка пугает — теперь не просто «не прикрыт» и даже не просто торчит совершенно развратно у тебя непосредственно перед глазами. Нет, такому похотливому кобелине, как МакЛаггену — одного лишь этого было бы мало. Так что он не только не стесняется стоять перед тобой голым, а специально и даже с какой-то гордостью выставил тут свой елдонище максимально развязно, максимально по-хамски — прямо тебе в рожу. По одной его напрочь бесстыжей и даже какой-то требовательной позе — ты понимаешь, что, узнав, что будет твоим первым, он хочет не просто «сделать это» с тобой — нет, теперь он хочет ВЫТВОРЯТЬ с тобой это. И «это» — обязательно должно быть чем-то совершенно непотребным. Не какой-то там «интимной близостью» и даже не просто «сексом», а самым настоящим апофеозом разврата, никак не меньше. Да, именно настолько, насколько ты начинаешь догадываться, с опаской поглядывая своим невинным взглядом на этого голодного монстра, уже твёрдо вознамерившегося тебя сегодня испортить как следует. Капитально. Конечно, на словах этот искушённый ёбарь ещё до встречи уверял тебя, что понимает твою встревоженность. А теперь — он, заговорив своим томным грудным голосом, от которого голова идёт кругом, полушёпотом обещает, что будет действовать максимально нежно, ведь, как оказалось, это твой самый первый раз. Но ты видишь, как загораются от предвкушения его бездонно-голубые глаза в тот самый момент, когда он произносит, что лишит тебя девственности... Ты понимаешь, что эти заверения — не более, чем слова... произнесённые вот этим его гипнотизирующим тембром... О Боже, как он бесподобен! Для него твои совершенно оправданные опасения о том, сможешь ли ты выдержать это с ТАКИМ размером — не более, чем препятствие, которое надо преодолеть. Он мастер совращения, умеющий развести на секс всеми правдами и неправдами. И он уверен, что ты всё ещё не догадываешься или просто не понимаешь в полной мере, что тебя ждёт на самом деле, если ты таки согласишься. Да, он ждёт твоего согласия, чтобы потом, посреди процесса — тебе было просто неловко давать заднюю. Ведь он сам прекрасно знает, что «я буду нежно» — это обещание относилось лишь к самому началу того, что он тебе тут устроит... Или, как минимум, попробует устроить, проверяя, не остановишь ли ты его. А если остановишь — попробует ещё и ещё. Несколько раз. Крайне настойчиво. Все эти прелюдии и ласки для него — лишь ритуал, который надо соблюсти перед тем, как он дорвётся-таки до того, чего хочет по-настоящему. А хочет он — вовсе не «заняться любовью» с тобой. Нееет, о нет! Даже не близко. Ты видишь, что этот отборный самец, хоть до сих пор и ведёт себя в рамках дозволенного, изображая джентльмена — на самом деле хочет тебя грязно выебать. Низменно отыметь. Первобытно использовать. Непристойно оприходовать, как распутную шлюху... Нет, по его голодному взгляду — тут уместнее будет сказать «как самую распоследнюю блядь». Именно это он хочет сделать с тобой, а никак не «заняться любовью». Выжать максимум, наслаждаясь тем, как лишит тебя девственности по полной программе: ни разу не галантно, а совершенно по-варварски, прямо-таки надругавшись над тобой этим своим здоровенным агрегатом. И сделает он это — максимально непотребно. Наблюдая за твоей реакцией и тонко балансируя ровно на той грани, за которой ты, сгорая от стыда, уже взмолишься: «Хватит!» ... Но ты не взмолишься. Потому что твоё собственное желание — уже окончательно переполняет тебя, вытесняя последние капли здравомыслия и ответственности за своё поведение. А ещё ты позволишь ему сделать то, что он хочет — потому, что он слишком хорош в этом деле, и просто не даст тебе достаточного повода отказаться уже в процессе, пользуясь тем, что ты ещё просто не знаешь, как «это» делают обычно, и что тут — нормально, а что — нет. Он будет проявлять свой дикий нрав не сразу, а постепенно, маленькими шажками. Сперва — надо просто начать хоть как-нибудь. Потом — можно сдерживаться чуть меньше. Потом — ещё меньше. И ещё. И ещё. И так — до тех пор, пока не нащупает твой личный предел допустимости для того, насколько бессовестно ты дашь ему над собой надругаться. Но чтобы всё было «как полагается» — прежде всего, ему надо получить твоё согласие. У него эта схема — точно давно отработана. Из тех девчонок, с кем он уже переспал — наверняка, далеко не одна на это купилась. Сейчас он может сколько угодно говорить, что будет осторожен. Что всё понимает. Что не настаивает. И что будет изо всех сил стараться сделать тебе лишь приятно. Но когда он дорвётся до желанного — ему будет а-а-абсолютно похуй на то, каково там тебе, принимать в себя его дубину, свирепо имеющую тебя со всей дури во все дыры... и не в дыры — тоже. Он будет лишь смаковать собственный кайф, а то и — вовсе, упиваться тем, с каким трудом тебе придётся терпеть то, как он будет над тобой чуть ли не измываться, лишая тебя девственности максимально по-скотски. Настолько, насколько ты ему позволишь. И тут — он точно намерен воспользоваться твоей неопытностью, до предела исследуя на практике это самое «насколько позволишь». Единственное, что будет его волновать — это то, насколько дикое блядство ты выдержишь. Именно «выдержишь», а не «хочешь». Что ты там хочешь — ему уже до фонаря. Ты видишь это в его целеустремлённом взгляде. Теперь — тебя надо просто уломать. Твои опасения — лишь преграда. И лишь поэтому он всё ещё строит из себя благородного рыцаря, терпеливо дожидаясь твоего ответа, хоть он, сам того не заметив, уже и выставил тебе в лицо своё борзое достоинство в совершенно непристойной манере. Пока — ему надо хотя бы для вида изображать хоть какие-то приличия. Но когда он получит желаемое, когда ты всё-таки сдашься под его натиском и скажешь «да» — от этого фасада не останется и следа. И, что самое мудацкое — он уже сейчас знает, что поступит с тобой именно так бесчестно. А в конце, если ты выскажешь недовольство — наивно пожмёт плечами со словами: «Ну, я сдерживался, как мог. Я же не скрывал, какое у меня хозяйство. С таким — по-другому никак. Надо было лучше думать перед тем, как соглашаться.» И, прекрасно это осознавая, он продолжает в деталях предвкушать, что сейчас с тобой сделает, как только ты согласишься. Но вот чего МакЛагген не знает — так это того, что ты по одним лишь его хитрым ухмылкам, позе и предвкушающему взгляду — видишь его насквозь. Ты ещё пребываешь в сомнениях, да. Но не в сомнениях от того, можно ему довериться или нет: ты уже и так знаешь, что конкретно здесь и сейчас — нельзя. Он, уже предвкушая грядущее, по-любому сделает это с тобой именно так непристойно, как ты представляешь. Нет, ты сомневаешься не в его порядочности... А в том, сможешь ли ты это, и правда, выдержать... . . . ... если не будешь его останавливать вовсе. Сознательно не будешь. ПОЗВОЛЯЯ ему вытворять с тобой именно то вкрай оторванное блядство, которое он замыслил. Ведь то, что он даже не собирается быть с тобой нежным, а с какой-то совершенно необузданной развязностью жаждет, лишая тебя девственности, осквернить тебя поистине похабно, откровенно по-скотски — эта мысль тебя пугает... но при этом чертовски заводит. Особенно если он, для вида изображая эту благородную галантность, но на деле — настырно раздвигая границы дозволенного всё шире и шире — по итогу в первый же раз будет вытворять с тобой такие дичайшие непотребства, в которых потом и признаться-то будет стыдно. Даже себе. Если устроит он тебе это именно сам, даже не собираясь поинтересоваться, не возражаешь ли ты против ТАКОГО в твой первый раз, а просто без спросу заходя всё дальше и дальше. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что для первого раза НАСТОЛЬКО низменные утехи — это уж точно должно быть «слишком». Поэтому — он сознательно не даст тебе возможности отказаться, думая при этом, что пользуется твоей неопытностью, заставляя терпеть то, чего ты на самом деле не хочешь, пока он развращает тебя самыми изобретательными способами, уводя за собой, на путь не возвышенной любви, но одной лишь грязной похоти. И уводя тебя туда — силой. Да, с его размером — это будет действительно тяжко. Ведь ты уже представляешь, как вообще не будешь его сдерживать. Ты хочешь, чтобы этот бесподобный парень мечты, этот ненасытный самец, вкрай охуев от вседозволенности, оприходовал тебя именно так похабно. Именно его хозяйством. Именно в твой первый же раз. Именно беря тебя силой. И именно вытворяя с тобой дичайшие непотребства. Чтобы он тебя действительно использовал вообще по-скотски — не как гриффиндорец, а как редкостный слизеринский ублюдок. Ты знаешь, что Кормак, всё-таки, не такой. Даже в его желании цинично использовать тебя — не такой. Не настолько. Но здесь и сейчас, конкретно в этом предстоящем сексе — ты хочешь, чтобы он был максимально таким. Чтобы он тебя не просто цивильно «трахнул», а именно первобытно отымел, на деле показав, что в твой первый раз — тебя, без оглядки на твою неопытность, вульгарно отжарил никто иной как главный потаскун школы, да ещё и в самом своём отчаянном режиме напрочь оторванного ёбаря. Чтобы, хоть тебе и страшно с непривычки — но он всё равно тебя оприходовал по полной программе. Как конченный неотёсанный мудак. Ты хочешь, чтобы он вытворял это с тобой — именно как конченный неотёсанный мудак. Абсолютно не церемонясь и даже не обращая внимания на то, каково́ там тебе. Не делая ни малейшей скидки на то, что это твой первый раз, а у него тут — ещё и такое внушительное достоинство. Лишь заставляя тебя терпеть, как он вообще без тормозов удовлетворяет о тебя своё неугомонное желание, делая это в самых неподобающих, самых развязных... чуть ли не унизительных позах... и формах секса, которые тебе даже в голову-то прийти не могли. Но он всё равно сделает это настолько пошло и низменно, насколько хватит его бесстыжей фантазии. Умом — было страшно соглашаться на нечто подобное. Тем более — глядя ВОТ ТАК в упор на эту мощную махину... имея в виду не столько это внушительное добро, сколько самого его обладателя. Но сердцем — тебе безумно хотелось, чтобы твой первый раз был ИМЕННО таким. Тем более, что тебе посчастливится провести его с таким сногсшибательным красавцем, воплощающим в себе чистую необузданную мужественность и самое что ни на есть твоё представление об идеале парня, с его благородными аристократичными замашками, да ещё и бесподобной голубоглазой блондинистостью. И вот, когда разум окончательно уступил под натиском обуревающих эмоций и неудержимого возбуждения — ты решаешься. Несмотря на своё беспокойство. Отлично понимая, что тебя ждёт после того, как этот кобелина узнал, что сегодня ему повезло капитально испортить одну образцовую паиньку, лишив тебя девственности — а значит, делать это надо, выжав из процесса максимум и надругавшись над тобой с особым усердием... и цинизмом. Ты видишь это в его глазах. Это — и лёгкий налёт благодарности за такой приятный подарок. Да, подарок, который он намеревается отобрать у тебя не то обманом, не то силой — во всех смыслах положив хуй на то, хочешь ты ему такой подарок преподнести или нет. Но, тем не менее, это — подарок. Столь желанный для него. Потому-то двухметровый блондин и не смог долго сохранять благонамеренное лицо, даже всё ещё не получив твоего согласия. Он просто не контролирует себя от предвкушения. Этот Аполлон возвышается над тобой, горделиво выпячивая своё громадное хозяйство тебе прямо в рожу, делая это в совершенно непристойной позе, уже представляя, как вот-вот засадит в тебя своего красавца, ощущающегося прямо-таки стальным у тебя в руке. А ты — всё тем же одурманенным взглядом, преисполненным восхищения, лишь пожираешь Кормака столь же жадно, сколь и он — тебя. Поймав его хулиганский голубой взгляд, ты восторженно смотришь на него снизу вверх, наслаждаясь этим зрелищем и вовсе не смущаясь... или, вернее, даже упиваясь тем, как бесстыже у тебя перед глазами торчит его нахальный хуище, который его обладатель тебе чуть ли не суёт открытой головкой прямо в лицо, изнывая от нетерпения немедленно влететь в тебя и начать использовать по полной программе. Но красавец-старшекурсник ещё сдерживается. Не позволяет своему ненасытно голодному зверю наброситься на тебя так свирепо, как тот на самом деле этого требует. По крайней мере, он не позволяет ему — сразу. Хотя, вообще-то, мог бы и сразу. Строго говоря, ему даже уламывать тебя — вовсе не обязательно. Ты уже здесь, вы тут одни. Вся школа — спит после отбоя... МакЛагген и сам прекрасно понимает, что такой сильный парень, как он — может с лёгкостью заставить тебя принять его стояк внушительных размеров, хочешь ты этого или нет — и притом с самого старта так жёстко и похабно, как ему заблагорассудится. Но он сдерживает своего дикого монстра, хоть и желая засадить тебе прямо сейчас со всей дури, но всё-таки дожидаясь, когда же ты, наконец, шагнёшь за черту невозврата и дашь понять, что уже наконец-то можно. И, несмотря на то, как неистово этот кобель хочет не просто заняться с тобой любовью, а именно отыметь тебя — ты понимаешь, что он и тут готов потерпеть, обуздав своё желание. Если ты, всё-таки, не позволишь — он готов сделать это нежно — так, чтобы тебе понравилось хотя бы в начале... Хм... а может, тебе бы и понравилось, если бы он действовал совершенно неотёсанно вообще сразу? Может быть. Но явно не в первый раз. Хотя бы начать — надо помягче, не подавая виду, что ты и так знаешь, к чему всё идёт. В первый раз — с таким-то добром, как у МакЛаггена — тебе за глаза хватит, даже если он вообще всю встречу будет сдерживаться изо всех сил, ведя себя с тобой исключительно нежно и галантно. Пока — тебе сносит крышу от одного лишь зрелища и осознания того, что именно ЭТО и именно с НИМ — УЖЕ происходит. В этой позе — мускулистый блондин поистине нависает над тобой, демонстрируя лучший ракурс не только на его шикарное хозяйство, но и на рельефный торс, ещё более сногсшибательный. Твоя одежда уже промокла насквозь, но тебя и это не волнует. Всё, к чему приковано твоё внимание — это он. Его невыразимая красота. Его завораживающая мощь, прямо-таки источаемая сильным телом. И, конечно же, то, с какой беспардонностью его болт нависает у тебя над лицом, а он — властно смотрит сверху вниз своими голубыми глазами, игриво ухмыляясь так, что и безо всяких слов ты читаешь в его бездонном взгляде неприкрытый вопрос: «Ну, как тебе мой бесподобный хуище? Как тебе он, такой аппетитно-чистый, завораживающе красивый и во всех смыслах совершенный... но при этом — пиздец какой грязный, бесстыжий и откровенно мерзкий в своей распущенности? Как тебе смотреть на него снизу вверх, стоя передо мной на коленях? Как тебе — в буквальном смысле — унижаться перед ним, ожидая, как этот неотёсанный дикарь сейчас над тобой надругается? Как тебе то, что он тебе вот так отвратительно тычет в рожу прямо открытой головкой?.. А сейчас ведь и безо всякого согласия — ею же ещё и в рот начнёт. Столь же похабно. Просто потихоньку раздвинет эти сочные губы и заставит тебя ублажать его. Признавайся: тебе же нравится, как развязно я тебе свой хер в лицо выпячиваю...» Это сквозит в позе Кормака. А тебя такое хамское отношение — только заводит. Ты в своей непреодолимой скованности испытываешь лишь ещё больший трепет перед его распущенностью. Перед тем, с какой лёгкостью он сейчас красуется перед тобой, пока ты стесняешься даже расстегнуть свою мантию — несмотря на то, как неудобно оставаться в ней, промокшей настолько. Ты осознаёшь, что медленно решаешься позволить ему отпустить тормоза прямо со старта — и будь что будет. Да, даже если он сразу начнёт использовать тебя именно так непотребно, как ты опасаешься. Особенно — если прямо-таки начнёт так. Хоть это и твой первый раз. Хоть и с таким размером. Ты хочешь, чтоб он уже — нет, не просто «взял» тебя, а именно неотёсано, по-варварски тебя выебал. Лишил тебя девственности, грязно используя в точности так, как он сам хочет. Нагло. Похабно. Непристойно. Не переставая при этом любоваться самим собой и тем, как жадно — даже унизительно — его хочешь ты, воистину преклоняясь перед его восхитительно борзым достоинством, пока этот громадный болтя́ра будет над тобой натурально измываться, вульгарно используя по своему усмотрению любую — да, АБСОЛЮТНО любую — часть твоего тела — даже те... или, вернее, особенно те, которые ты даже представить не можешь, что этот наглый хуило ХОТЬ КАК-ТО сможет использовать. Но он — превзойдёт самые твои неприличные представления о разврате, на деле показав, что может над тобой надругаться «даже тут», «даже так» и «даже настолько распутно». В первую очередь — конечно же, он насладится тем, как прямо-таки растерзает вдоволь ВСЕ твои бедные дырки. Такие неопытные, и оттого такие вожделенно тесные. Уж тем более — для такого солидного бревна. И именно оно, красующееся сейчас своей аппетитной головкой у тебя перед глазами, покажет тебе, что значит «лишить девственности по-настоящему». Да уж, эта дубина лишит — так лишит. Ею-то МакЛагген тебя, вот уж точно, поистине осквернит. По полной программе. Растянет тебе всё и везде — как следует. Мало не покажется! И ты хочешь, чтобы он сделал с тобой именно это и именно так. Ты лишь покорно открываешь рот и слегка подаёшься вперёд, давая безмолвное согласие. Да. Точка невозврата пройдена. Теперь — он ТОЧНО над тобой властно надругается. Это — путь лишь с одним исходом. Бесподобный идеал мужественности, стоящий перед тобой совершенно голым в развязной позе — на удивление, не грубо, а аккуратно и даже ласково — берёт тебя за затылок своей сильной рукой и замирает... нет, не перед тем, как толкнуть тебя к себе, а готовясь самостоятельно впихнуть своего гиганта. Но сперва — он смакует своё превосходство, любуясь тем, как послушно ты стоишь перед ним на коленях с открытым ртом, готовясь ублажать его мужское достоинство. И, судя по хитрой ухмылке, он упивается мыслью о том, что ты, как ему кажется, делаешь это, ещё даже не догадываясь, как этот бессовестный хер обойдётся с тобой чуть позже. Как же это страстно...

***

Всё происходящее — слишком страстно... и влажно. Ты замечаешь, что одежда прилипла к мокрой спине. Тебе уже прохладно — несмотря на то, что вас окутывает пар горячего душа, и на то, какой жар исходит от тела этого самца. Его идеального тела. От блондинистой макушки до пяток. Настолько идеального — что ты не знаешь, в какой момент твои руки оказались на его ягодицах, вцепившись в этот крепкий мускулистый зад. Идеального — даже той его массивной частью, которая с нетерпением похабно нависает прямо у тебя перед лицом. Особенно ею. Тебе уже холодно. И мокро. Слишком мокро... Гарри Поттер просыпается в холодном поту. «Ну что, это мы тоже будем отрицать?»