Патронус Истинной Души

В образовавшейся очереди у дверей на выходе из класса не чувствовалось той энергичности, с которой студенты обычно спешили на следующую пару. Они устало брели в сторону коридора, не стремясь куда-то, а просто желая уйти отсюда. Негромкое шарканье ног и лёгкий шелест поправляемых мантий — это было практически единственное, что прерывало тишину, кроме голоса профессора. — Не расстраивайтесь, — подбадривал он учеников, стоя у двери и прощаясь лично с каждым, — это пройдёт. На обеде съешьте что-нибудь сладкое... лучше — шоколад. Полегчает. А пока — вот и вам тоже... и вам мистер Лонгботтом... и вам... ну же, не стесняйтесь, берите. Слова Римуса вреза́лись в тишину и отскакивали вникуда. Лишь они пытались потревожить гнетущее спокойствие. Они — и ещё кое-что... На фоне его слов — особенно неуместным казалось то безудержное счастье, с которым несколько пар учеников шумно и с нетерпением дожидались своей очереди на выход. Это были пуффендуйцы. Вроде бы... Или нет... Да какая разница? Гарри медленно продвигался к двери, уставившись в пол и вцепившись в лямку своей сумки через плечо. Он лишь заметил, что эти парочки, как дети малые, держались за́ руки и ёрзали на месте. Одну из таких пар они с Роном обошли, когда те, увлечённые друг другом и не замечающие вокруг никого, страстно целовались прямо в классе, позабыв обо всём, и самым бесстыжим образом лапали друг друга. Не могли, что ли, потерпеть, пока не выйдут? — Сегодня вы освоили мощнейшее заклинание! Вы можете гордиться собой! — своим коронным, по-отечески добродушным тоном не прекращал Люпин, будто ему заняться больше нечем. — Переживания — пройдут. А Продвинутый Патронус — теперь с вами на всю жизнь... Тем более, его форма может измениться с годами, так что волноваться точно не о чем... вот, тоже возьмите... Краем глаза Гарри вроде бы заметил, что Рон тоже не пышет тем энтузиазмом неунывающего балбеса, что обычно. Он тоже был погружен в себя и, как и Гарри, избегал чужих взглядов. Вот тебе и долгожданный урок любимого предмета. Шикарный опыт, просто охренительный! Узнать и осознать, насколько ты, оказывается, несчастен. И услышать безжалостный вердикт: не будешь счастлив никогда. Услышать это не от Малфоя, нет... От собственной души. У тебя просто нет того, что есть у всех остальных. Тебе не за что даже зацепиться. Как ни старайся — ты всё равно, по определению, никогда не достигнешь тех успехов, которых достигнут они. У тебя нет того фундамента, того капитала — эмоционального или какого угодно ещё — на котором они все стоят. Твой потолок — это их средний уровень. А твоя жизнь — лишь нескончаемая череда проблем и трудностей. И лучшее, что ты можешь сделать, преодолевая их — это просто добиться того, чтобы стало «ок». Нормально. Терпимо. Но стоит тебе на секунду перестать сломя голову нестись вперёд, как белка в колесе — и сразу станет хуже. «А как же друзья?» — услышал ты неуверенный голос на задворках сознания. А что друзья? Друзья — это прекрасно. Друзья — это хорошо. Но это не то же самое. Рано или поздно — они найдут своё настоящее счастье. А ты — нет... Ты почувствовал, как кто-то приободряюще похлопал тебя по плечу и сунул что-то блестящее в руку. Фольга... Долька шоколада... Какой в этом смысл? Ты машинально развернул блестящую бумажку и сунул содержимое в рот. «Надо дождаться Гермиону», — с этой привычной мыслью ты сел на подоконник напротив двери и неохотно поднял взгляд — лишь для того, чтоб увидеть их лица, выходящих из кабинета. Ну хотя бы в этом ты не одинок. Вот он, твой момент настоящего взаимопонимания — когда ты в отчаянии. Прекрасная жизнь тебя ждёт! В дверях показался Кормак МакЛагген. Он уже не был такой самоуверенной «звездой факультета». Застыв в двери — он лишь поднял потеряно-встревоженный взгляд на Гарри с Роном и, увидев, что они смотрят в его сторону, поспешил уйти прочь, скрыться из виду. За ним, по одному — ещё несколько учеников. Их лица мелькали, смазываясь в памяти. И наконец... Гермиона. Она не была такой отрешённой, как все остальные. Она просто плакала. Её волосы были даже более растрёпаны, чем обычно. Заметив их, она начала хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и, наконец, выпалила: — ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ЖЕЛАЮ! Гарри не понял, кому из них двоих это было адресовано. Он как-то не сообразил уточнить. А Гермиона к тому времени уже убежала, рыдая — в противоположную сторону от МакЛаггена... и от их следующего урока. Наверное, побежала в женский туалет, чтобы спрятаться там и как следует прореветься. — Пошли на трансфигурацию, — вставая с подоконника, Гарри машинально похлопал друга по спине, подталкивая Рона, чтобы тот последовал его примеру. — Ты иди, если хочешь. А я ещё посижу. Может, вообще пропущу пару. — Тебя МакГонагалл потом на части порвёт, — безразличным голосом напомнил Гарри. — Да похер. На самом деле, Гарри даже был в чём-то рад такому ответу. Ему хотелось побыть одному. Он сейчас был не готов выступать в роли друга — никому, даже Рону. По пути ему встретилась толпа слизеринцев, идущих в тот самый кабинет ЗОТИ. Они опять кидали в его сторону какие-то едкие комментарии. Но у «П-П-Поттера» не было никаких сил вступать с ними в перепалку. Гарри лишь услышал собственный отстранённый голос, словно он звучал откуда-то издалека: — Малфой... Отъебись.

***

— Чего вы все такие варёные? Что там с вами профессор Люпин вытворял? Похоже, у меня с ним предстоит серьёзный разговор... Гарри очнулся в кабинете трансфигурации, не помня, ни как он сюда попал, ни как давно шёл урок. Он сидел, устало подперев голову рукой. Рона рядом не было. Впервые за все три года в школе... или не за все... но в этом году — такого точно не было ни разу: чтобы их легендарная троица оказалась на Трансфигурации в неполном составе. Как же неохота поворачивать голову... Но надо хотя бы глянуть, тут ли она... С трудом преодолев нежелание, Гарри глянул в сторону парты Гермионы... её тоже не было. Даже как-то непривычно: из них троих именно он явился на урок, который двое других — пропустили. Чтоб Гермиона — да забила на пару? Ещё и по трансфигурации? Да она бы даже под страхом расстрела этого не сделала! А может, у них просто срочно возникли совместные дела? Они ж вечно цапаются-мирятся. Вот и сейчас — поди-ка — опять помирились, да Рон и утащил её на какую-нибудь очередную авантюру... интересно, а как они улизнули? Наверное, Рон позаимствовал у него мантию... хоть бы спросил, что ли? А может, и спросил, а Гарри просто не помнит, как в прострации ему разрешил... Ну ладно. Переживёт разок, что убежали без него... Хоть и получается, что сегодня на Трансфигурации — их несокрушимое трио, в некотором смысле, распалось... МакГонагалл, всегда такая сдержанная и чопорная, возмущённо на что-то ругалась, то и дело всплёскивая руками от негодования. Так забавно за ней наблюдать, когда не слышишь, что она говорит. Как немое кино, где они все так смешно быстро ходят. С той лишь разницей, что здесь — гораздо интереснее: никогда не знаешь, что произойдёт в следующий момент. Вот она вроде успокоилась, взяла палочку и направила её на табурет, стоящий на её столе — как снова взорвалась и принялась причитать. При этом — так скованно, неумело размахивая руками... Кто бы мог подумать, что ругаться — тоже надо уметь? А она — не умеет. Вроде, и возмущается — а всё равно вся такая зажатая... Табурет так и стоит у неё нетронутый. И точно такой же — на столе у Гарри. И у всех учеников. Интересно, а куда бы она его поставила, если бы Рон, всё-таки, пришёл? Наверное — так же, как у вон тех девчонок, на обе половины парты, чтобы за ними можно было спрятаться... — Может, хотя бы вам хватит смелости, мистер Поттер? — кипя от негодования, обратилась она и тут же плотно сжала губы, насупившись и пыхтя носом. — Простите, профессор? — Вы вообще слышали, о чём я тут распинаюсь уже второй урок?! Третий курс, а дисциплина — хуже, чем у первогодок! — Я... простите, пожалуйста... я не специально... вы не могли бы повторить? — он состроил настолько жалобный щенячий взгляд, какой только мог... с учётом состояния. — Я спрашиваю, чем вы таким сегодня на защите занимались — неужели трудно ответить! Ещё минус пятьдесят баллов гриффиндору! — Продвинутым патронусом... или бестелесным... или как его там... — неохотно промямлил Гарри. — Вот, ну наконец-то хоть... — она замолкла и трижды изменилась в лице. — Постойте, что вы сказали? — Ну какой-то там мощный патронус... не помню, как его точно. — Ох... Продвинутый Патронус? У вас?.. Ну да, понятно почему... Простите... Я не знала... Само собой, что вы все после такого... Простите, ради Мерлина!.. Конечно, все штрафы отменяются... Прошу у вас всех прощения, я не со зла... Вы же тут ни при чём... — она металась виноватым взглядом по всему классу, после чего опять нахмурилась. — Да как ему вообще в голову такое пришло! На третьем курсе — так мучить бедных детей! «Бедных детей», ага. «Судя по тому, что я видел на выходе из класса ЗОТИ, детей там не было... ну или скоро появятся», — про себя подумал Гарри и вяло улыбнулся. — Даже семикурсники — и те едва едва справятся... Этого ведь не просто так нет в СОВ!.. Ну всё, я долго мирилась с его выкрутасами, но это — уже ни в какие ворота! МакГонагалл широким шагом, топая ногами и агрессивно размахивая руками, устремилась к двери с такой скоростью, что её мантия развевалась за ней чёрным шлейфом. Отчего она была похожа на саму Смерть, летящую к своей жертве. Такой разъярённой — Гарри ещё никогда не видел декана. Через секунду массивная дверь класса захлопнулась с мощным грохотом, который отдался эхом на весь двор трансфигурации — что было слышно даже внутри кабинета.

***

Когда из-за двери начал доноситься шум первогодок, стало понятно, что урок окончен. Класс неохотно начал собирать вещи и выползать из кабинета. Уходя, Гарри так и оставил тот табурет стоять на парте. После двух пар — настало время обеда. Нужно было идти в Большой Зал, но мозг категорически не хотел напрягаться, прокладывая маршрут. Поэтому Гарри на автопилоте брёл обратной дорогой — к классу ЗОТИ, а уже оттуда — в Большой Зал, из которого они туда пришли с завтрака. Поднимаясь по лестнице, Гарри заметил знакомые мантии со знакомой походкой их обладателей — Симуса и Дина — идущих порознь. Видимо, не ему одному пришла в голову гениальная идея идти на обед таким путём... Хотя почему он поднимается по лестнице? Большой зал — он же внизу, а не наверху... Да и ладно. Хогвартс, с его волшебными лестницами. Наверняка так короче. Дойдя до кабинета ЗОТИ, Гарри остановился, вспоминая, куда дальше. С урока выходили слизеринцы с когтевранцами — с теми же лицами, что были у его одноклассников. А из кабинета доносились два эмоциональных голоса. — Минерва, а вы серьёзно верите, что дементоры не представляют угрозы? ... Вот, держите шоколад... Лучше дождаться, пока они поймают какого-нибудь безмозглого студента... это я не про вас, конечно... возьмите, не стесняйтесь... который додумается выбежать за территорию? — Нет, конечно! Как вам вообще наглости хватило такое сказать, Римус! Они же мне — как дети... — Вам напомнить, что было в поезде? Или на матче?.. берите-берите... Они уже взрослые волшебники, которые должны уметь постоять за себя! — Да... Я, наверное, в чём-то согласна... Но такие вещи нужно согласовывать! — Дамблдор в курсе... вот, держите... И он дал добро. — Надо согласовывать СО МНОЙ. Я ведь неспроста зам-директора! Из-за вас страдают другие предметы... — Уж лучше предметы, чем ученики... или вы другого мнения?.. да-да, это вам, мистер Малфой... МакГонагалл ещё что-то возразила, потом — снова Люпин ей, и так по кругу... Но Гарри уже потерял внимание. «О, Малфой», — единственная мысль, которая с тотальным безразличием возникла в голове. Белобрысый ученик в зелёной мантии, с ошарашенным видом только сейчас заметивший профессора, машинально взял то, что ему протягивают, и повернулся к двери... заметив Гарри. У Драко были красные глаза. — Поттер, ты тупой, — выйдя из класса и даже не поворачиваясь к Гарри, почти что себе под нос сказал Малфой, даже без его фирменного акцента на «П», словно вот-вот смачно харкнёт в лицо. Он просто повернулся и ушёл в сторону. — Ты тоже, — не менее изобретательно ответил Гарри, и побрёл в противоположную сторону, вспомнив, наконец, где Большой Зал.

***

Придя на обед, Гарри молча сел на привычное место напротив ГермиРона... или как их там. Его друзья выглядели поживее, чем он сам, и опять о чём-то спорили. Наверное, всё-таки, имело смысл слинять с «трансфигурации» вместе с ними. Что там Люпин говорил — съесть что-то сладкое?.. хм... О! Горячий шоколад. Пойдёт. И тыквенная каша — тоже сгодится. Есть особо не хотелось, но предстояла ещё пара по уходу за магическими существами... хотя, скорее уж, «магическими гадами»... или как назвать ту хренотень, которую Хагрид притащит на этот раз... Он, конечно, добрый великан, но вот его выбор питомцев... Надо, всё-таки, запихнуть в себя еду. Хоть она и на вкус — как вата. — Знаешь, Рон, а ты прав, — непривычно громко выкрикнула Гермиона. — Ты — эгоистичная, невоспитанная свинья! Это ровно то, что я давно хотела тебе сказать! Резким движением она схватила со скамейки учебники, вылезла из-за стола и умчалась — почти бегом — восвояси. — Что у вас опять стряслось? — наконец-то, более-менее отчётливо смог что-то произнести Гарри. — Дура она — вот что! И как я её столько времени терпел! — Ты её не терпишь... а любишь... — не до конца соображая, что он говорит, машинально ответил Гарри, и, осознав, ЧТО он только что ляпнул — округлился в глазах и поднял взгляд на Рона, уставившись на него с приоткрытым ртом и недожёванной кашей. — Так ты, всё-таки, видел?.. — Ну да, — он закрыл рот и проглотил, не меняя выражения лица, — я давно вижу, как ты на неё смотришь... Особенно сегодня — тогда, с МакЛаггеном... Ты ж ему там едва голову не открутил... хоть он тебя и в два раза больше, — Гарри вернулся к своей тарелке. — Ты сперва разберись хоть, с кем она там втайне встречается, прежде чем всем подряд головы откручивать. А то этот МакЛагген — может, нормальный парень: с Гриффиндора же. А ты его сразу в штыки... Или я тебе такими темпами тоже как-нибудь неудачно по́д руку попадусь... — Я не... — растерянный Рон лишь теперь нашёл хоть какие-то слова, чтобы ответить. — Ничего я на неё не смотрю! Сам себе что-то придумал... Ты ж ей не скажешь, Гарри?.. Или у тебя тоже есть на неё планы? Тогда — это... Дружба — дружбой... — рыжая башка пять раз за секунду изменилась в лице. — Расслабься, Рон. Не скажу, — а каша, всё-таки, ничего. — Не говорил ведь столько времени — ни тебе ни ей... Вы ребятки взрослые — сами разберётесь. В этом вопросе — я тут лишний, — и вместе с горячим шоколадом неплохо заходит. — Только разбирайтесь уже поскорее — достали, честное слово!.. И нет у меня на неё планов. Я после Чжоу на прошлом курсе — как-то даже... не знаю. И так в жизни хватает драмы, наверное. Не до отношений. Слышал, она там с каким-то старшаком-пуффендуйцем вроде начала встречаться... — С Седриком-то? — Вообще не в курсе: ни кто такой, ни как зовут... и как-то пофиг. Встречается — и ладно. Рад за них. Совет да любовь, — так, а тут у нас что это такое аппетитное... Рон немного помолчал и добавил: — Точно не скажешь? — Не скажу. Друг я тебе или где?.. Но и от неё секреты держать — тоже как-то не круто. Разбирайтесь там поскорее. Сейчас мне — в любом случае — вообще не до вас. У меня тут свои проблемы вылезли, если ты не заметил. — А у тебя-то что? У тебя же всё шикарно! Ты и трансфигурацию сегодня не прогулял... Гарри поднял охреневший взгляд на того, кого считал своим другом. — Дружище, знаешь... А Гермиона частенько права. Ты иногда — и правда, эгоистичная свинья. Немножко. Чуть-чуть. Если б я мог — я бы сейчас тебе врезал. — Да что я опять такого сказал-то?! — Серьёзно, Рон. Вот сейчас — лучше заткнись.

***

На «уход» Гарри шёл в одиночестве, покинув Большой Зал последним. Самым последним. Ему нужно было проветриться, и прямо сейчас — было лучше, чтоб Рон ему на глаза не попадался. Он, конечно, его простит — уже к вечеру, наверное. Но если наглая рыжая морда будет мозолить глаза после того, как она ляпнула такое — и даже не поняла, «что в этом такого» — Гарри мог и не сдержаться, и на полном серьёзе подраться с лучшим другом. Белоснежний зимний пейзаж, такой прекрасный, когда ты наблюдаешь его с высоты птичьего полёта — отсюда, с моста по пути к хижине Хагрида — как же давно он этого не замечал... Ну правда: тот, кого ты, вроде как, называешь своим лучшим другом — узнаёт, что у него в прошлом — БУКВАЛЬНО нет ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы жить ради этого... а в будущем — ему ничего такого и не светит... и он узнаёт это сразу после того, как ты сам осознал любовь своей жизни... так, стоп. Эта девушка в патронусе Рона — это, что, Гермиона была?.. Вроде нет, со спины было не похоже. Не то чтобы Гарри видел её голой — но фигура совсем другая. Просто какая-то абстрактная красотка, наверное. Воплощающая особо потаённый фетиш Рона... хм... Рон тащится по танцу живота? Нашёл чего смущаться... ладно, не важно! Твой друг узнаёт тяжёлые новости на фоне того, как ты — напротив, получаешь собственный ключик от счастья... после чего ты сам себе придумываешь надутые проблемы на ровном месте, и твоя реакция на его состояние — это: «да у тебя же всё заебись»? Гермиона права: это верх эгоизма, надо реально не видеть вообще ничего дальше своего носа! И зимний лес, уже виднеющийся за выходом с моста, оказывается, такой живописный... Нет, Гарри не нужна жалость Рона. Он и сам справится, как всегда... ведь справится же? Конечно справится! Всю жизнь же как-то справлялся — один, без чьей-то помощи!.. Но если так придётся и всю оставшуюся жизнь — оно вообще стоит того? Гарри остановился посреди моста, любуясь горным пейзажем. «Настолько дорогого, настолько желанного, настолько сокровенного человека — у тебя просто нет, — возник в памяти печальный взгляд Люпина. — И ты крайне одинок.» А ведь и правда, кроме Рона и Гермионы — у него никого нет. Есть вся школа, которая его, вроде как, обожает. Но когда ему плохо — кроме этих двоих никто почему-то не рвётся составить ему компанию. Нет, они обожают не его, настоящего Гарри, со своими проблемами и переживаниями. Они обожают идеального Мальчика-Который-Выжил — фотогеничного героя с обложки «Ежедневного Пророка». У которого нет проблем. И который решит их проблемы — прямо или косвенно. Чуть что, их реакция — это: «Ну что ты ноешь», в куче различных формулировок. Конечно, само собой. Герой Гриффиндора не должен ныть, никогда. Даже в бою с василиском, когда эта зубастая зверюга может тебя вообще перекусить пополам. Ты давай там, побеждай его и возвращайся к нам — но не ной... Есть семейство Уизли — они приняли его как родного... Но действительно ли как родного? Без приукрашивания, по честному — Гарри правда может обратиться к ним с любой проблемой, с которой он мог бы пойти к настоящим родителям? Даже с какой-то позорной бытовухой? С той, с которой к ним может обратиться Рон? Или Фред с Джорджем?.. Всё-таки, нет. Он им — как родной. Ключевое — это «как». Нет, он не может — да и не хочет — требовать от семейства Уизли большего. Он совершенно искренне, всей душой — им безмерно благодарен за то, что они его приняли. И, главное — как приняли. Они, всей семьёй, и правда, стали для него самыми близкими, самыми дорогими людьми, которые отнеслись к нему с бескорыстной заботой и теплотой. Как к сыну. Как к брату. Но они — всё равно не настолько близкие. В полной мере — он им не сын и не брат. Настолько близких людей, какие есть у всех остальных — у него никогда не было. И не будет. Лёгкий зимний ветерок треплет волосы Гарри. Прекрасный вид долины внизу, с замёрзшей рекой меж двух усыпанных деревьями гор — это, пожалуй, самое приятное, что Гарри испытывал за последние несколько дней. А если дальше — будет лишь вот так, не лучше и не хуже... Если даже преодолевая беды, встающие на твоём пути — для многих, непосильные беды — если при этом лучшее, на что ты можешь надеяться — это то же самое... Если в конечном счёте — ты всё равно можешь рассчитывать лишь на себя — ну, и ещё на Гермиону с Роном — но ведь они тоже есть в твоей жизни не всегда... то, получается, ты, и правда, одинок. «И ты крайне одинок», — с горечью и даже какой-то жалостью повторяет любимый учитель. В конечном счёте — ты всё равно один. У всех — кроме тебя — всегда есть кто-то. У тебя тоже есть дорогие люди. Но не всегда. Когда — ещё до Хогвартса — Дурсли отдали тебя в тот интернат для трудных подростков, прекрасно понимая, что тебе там не место — ты мог рассчитывать только на себя. Да, ты спасся от самого тяжёлого этапа старших классов, когда пришло спасительное письмо из Хогвартса — но весь остальной многолетний ад ты пережил сам. Один. Когда всё твоё детство, как бы ты ни старался, что бы ты ни делал, всегда был прав «любимый Дадлик» — жирная избалованная свинья — с этим ты тоже научился справляться сам. Один. Когда у всех детей — не то чтобы тебе было позволено с кем-то общаться, да и они сами не рвались к «вонючке Поттеру», но ты знал — когда у всех детей были дни рождения, а у тебя — нет. Ты в совсем юном возрасте научился мириться с этим сам. Один. Счастливых воспоминаний из детства — которые есть у всех — у тебя их уже никогда не будет. Не будет семейных фотографий. Не будет воспоминаний со школьного бала — ведь в вашей школе отсутствие взысканий, когда тебя хотя бы не отправляли на дежурство драить кухню за то, что «дерзишь» — уже считалось за счастье. Нетронутый белый снег на уходящих далеко вниз чистых горных склонах чарующе поблёскивает в вечернем лунном свете. Прохладно. Но красиво. Да, тебя всё это закалило. Да, живя у Дурслей, ты научился — не по годам — быть полностью самостоятельным. Да, возможно, именно это и сделало тебя тем самым «идеальным сыном, которого у неё никогда не было», как сказала тебе однажды, растрогавшись, Миссис Уизли. Да, ты и сам практически уверен: что бы ещё в тебя ни швырнула жизнь — ты и с этим, как всегда, тоже научишься справляться. Сам. Один. Как там однажды сказала Гермиона?.. «Что нас не убивает — то делает сильнее?» Если это правда — то ты уже должен быть просто охренительно... нет, ОХУИТЕЛЬНО сильным. Среди ровесников — так уж точно. Но ты устал всегда быть сильным. Ты устал всегда быть правильным. Ты устал в конечном счёте рассчитывать только на себя — без подстраховки, которая есть у всех остальных. Ты устал быть один — независимо от того, как много людей снуют вокруг. Ты хочешь, наконец, быть не правильным, а счастливым. Почему это по умолчанию есть у всех остальных, но не у тебя? Почему тебе, чтобы просто заполучить то же самое — нужно этого добиваться? Всегда. «Жизнь — вообще не очень справедливая штука, Гарри...» «Вы правы, профессор. Как всегда, правы. Вы — самый мудрый из тех, кто меня учил. Наверное, даже мудрее Дамблдора...» Если так будет всегда... Если всю оставшуюся жизнь ты и дальше будешь мчаться, как загнанная белка в колесе... Лишь для того, чтобы твоя жизнь просто была сносной... «Оно вообще...» «... того стоит?» Если ты всё равно никогда не сможешь заполучить свой собственный кусочек счастья, который рано или поздно обретут все, кого ты знаешь... а ты, как птица, случайно влетевшая в окно замка, будешь и дальше биться головой о стекло... и твоей единственной надеждой будет лишь великодушие кого-то, кто откроет для тебя это окно раньше, чем ты рухнешь оземь без сил... Если всё это — твой лучший сценарий... Как высоко... ДА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЭТО ЭГОИСТИЧНО! Ты хочешь счастья — и для себя тоже. Ты был «правильным» столько времени — сколько не был, наверное, никто и никогда, кроме, разве что, самого Годрика. Но сколько можно! Ты уже столько сделал для мира — и магического, и маггловского. Когда, наконец, мир сделает что-то для тебя? Не одна миссис Уизли. Не один Дамблдор. Не МакГонагалл, не Гермиона и не Рон. А мир. Почему, несмотря на всё то, что вроде бы всеми считается как «хорошее», что ты уже сделал, и всё то, что ты ещё сделаешь — почему тебе до сих пор приходится с боем выцарапывать из лап судьбы то, что изначально есть у всех остальных? Как высоко и красиво... Особенно — отсюда, от самого края... Сразу за этими деревянными перилами... «Нельзя!» — в голове рявкает твой собственный голос. Что — нельзя? Почему — нельзя? Это же логично. Последовательно и логично. От начала — до конца. Вся цепочка. Ты не совершил ни единой логической ошибки. Одно вытекает из другого — а значит... «НЕЛЬЗЯ, Я СКАЗАЛ! Назад!» Но это же простая математика. Если прогнозируются только убытки, и притом — только увеличивающиеся — то надо выходить из сделки. Чем раньше — тем меньший урон понесёшь. Это же элементарно, как... «НЕЛЬЗЯ. НАЗАД. СЕЙЧАС ЖЕ.» Почему? «Ты себе обещал.» И что? «И то. Второго шанса — не будет. Ты обещал...» ... «...Ещё раз возникнет такая мысль — взять время на обдумывание, хотя бы неделю. И обсудить хоть с кем-то — пускай, и иносказательно. Как в прошлый раз, "гипотетически философствуя". Если есть хоть крошечный шанс, что станет лучше — оно стоит того, чтобы перетерпеть. В прошлый раз — ведь нашлось? Не передумаешь — вернуться всегда успеешь. А назад — уже нет. Вспомнил?» Но если я не смогу вернуться — мне это уже будет без разницы. Ни хорошо, ни плохо — никак. Нулевой баланс. А если же будут только убытки... Если каждый новый день сулит лишь ещё больше несчастья... «Ты обещал.» Себе же обещал. Кто меня этим попрекнёт? Я сам, что ли? Тот, которому уже будет без разницы? «ТЫ. ОБЕЩАЛ. Начинай отсчёт недели, если мы решились. И мы с кем-то поговорим об этом. НО ТЫ НЕ СДЕЛАЕШЬ ЭТОГО СЕЙЧАС.» Ну ладно, так и быть. Неделя ничего не изменит. Вряд ли станет ещё хуже. Уйду с чистой совестью — перед самим собой. Им я уже давно ничего не должен... Так странно... Что я решился после какой-то перепалки с Роном. Я просто наконец-то всё понял... наверное. Гарри Поттер, стоявший посреди хогвартского моста, задумчиво облокотившись о перила и наблюдая живописный пейзаж, отстранился, и сделал шаг назад.

***

«Ещё и уход за этими ползучими гадами, как назло», — думал Гарри, ковыляя дальше по мосту в сторону хижины Хагрида. Он одним ухом на обеде слышал, что на этот раз — будет какой-то гипо-что-то-там. «Гипогликемия» — возникло в сознании слово из прошлой жизни. Кем бы ни была эта очередная клыкастая, трёхглазая, пятилапая и шестижопая кусака — меньше всего хотелось тратить часть оставшейся недели именно на неё. «А может, Хагрид по дружбе меня отпус...» Едва сделав шаг с каменной ступеньки на выходе с моста, Гарри обо что-то запнулся, и грязная тропинка начала стремительно приближаться к лицу. Он рефлекторно выставил руки вперёд, но всё равно с размаху шарахнулся на землю — отчего-то, значительно больнее, чем ожидал. «Наверное, опавшая ветка», — подумал Гарри, и начал было подниматься... Но его втоптали в землю два больших ботинка, с силой наступившие ему прямо на лопатки. В тот же миг он испытал острую боль в правом боку и рефлекторно попытался согнуться — лишь для того, чтобы получить второй пинок прямо в солнечное сплетение. — Отъебаться от тебя, да, Поттер?! — раздался знакомый высокомерный голос. — Долго же ты там стоял, тормоз! Я аж замёрз! Держите его крепче! «Как знал! Надо было, всё-таки, прыгать. Очередной убыток. Всё более отрицательный баланс», — задыхаясь после очередного удара и готовясь к следующему, подумал Гарри. — Зато сейчас согреюсь! Я тебя предупреждал, что стены за́мка такого не прощают, а? — уже запыхавшись от утомительного труда, орал Малфой. — Знай своё место, ничтожество! «Хотя, в принципе, какая разница? Что так, что об лёд речки... А тут — я и не сам. Там, правда, было бы красивее. И сразу, не так мучительно.» — Запомни, как себя надо вести в стенах за́мка! Это тебя полтергейст так отмудохал! Уже усвоил, или ещё надо? — Босс, может хватит? — Я сам решу, когда ему хватит! Ещё у кого-то есть сомнения? «Только не по лицу...» — промелькнула последняя мысль, прежде чем Гарри потерял сознание.