Патронус Истинной Души

Реальность трещала по швам. Не метафорически, буквально. В непроглядной тьме, в которой он понял, что находится, едва пришёл в себя, было даже неясно, где верх, а где — низ. Он суматошно завертел головой во все стороны, пытаясь сориентироваться... пока не увидел едва заметный одинокий лучик света, который пробивался откуда-то снаружи. Зацепившись за белую нить взглядом, он попытался пойти навстречу, когда осознал, что не понимает даже, стоит он где-то или висит. Он устремился к свету, как если бы он был в воде... а может, он и был в воде. Но как тогда он дышит?... И дышит ли вообще? Почему-то такое простое понимание ускользало от сознания. Понятно было лишь, что дышать ему тяжело... хотя нет. Ему просто тяжело. Несмотря на попытки поплыть к просвету, он, казалось, не приблизился ни на сантиметр. Да и было как-то не очень удобно координировать движения тела, когда ты не видишь собственных рук... и практически не чувствуешь. И ног тоже. И всего остального тела. Лишь тяжесть в груди. Но через миг — он даже обрадовался, что не стал приближаться: из просвета, как на ночном небе, двумя неровными разрядами молнии, выросла трещина. Ещё секунда — и она начала разрастаться, отчего Гарри стало не по себе. Разрыв пространства становился всё больше и больше — и вот, наконец, он уже простирался так далеко вверх и вниз, что его было невозможно сразу весь охватить взглядом. Понимая, что его сейчас накроет обломками вот этого — что бы это ни было — Гарри попробовал отстраниться назад, но у него опять ничего не вышло. Тьма содрогалась с каждой новой трещиной. И вот, наконец, она развалилась на две громадных половины, падая вниз и уступив место свету. Белоснежному. Ослепляющему — настолько, что и в нём Гарри по-прежнему ничего не видел. Он рефлекторно попытался зажмуриться, но безжалостная белизна ослепляла даже сквозь веки. А затем — он вновь услышал этот треск. На сей раз — чёрный разрыв возник уже в белом коконе. Трещина росла и росла — до тех пор, пока и свет, подобно белой скорлупе, не развалился на две половины, опадая в стороны, вновь уступая место царству тьмы. Это продолжалось раз за разом. Вновь и вновь. Мучительно долго. Тьма и свет сменяли друг друга. Гарри уже хотел вырваться из бесконечного цикла. Пускай это прекратится! Пускай всё просто станет уже серым! «НЕТ, — прогремел в голове собственный грозный голос, — ты опять ничего не понял. Смотри.» Деваться было некуда, и он снова направил взгляд на очередную трещину, которая, казалось, разрывает его собственную душу. Это было невыносимо. — Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! ОНО МЕНЯ РАЗРЫВАЕТ! — что есть мочи, задыхаясь, закричал Гарри... но в звенящей тишине не отдалось ни звука. «НЕТ. Смотри. Их две. Уже давно две.» — ЧЕГО ДВЕ?! — всё так же, не слыша собственного голоса, попытался докричаться он. «Две половины. Две части. Смотри. Всегда только две. Не три и не пять.» Очередная чёрная трещина остановилась на полпути. Действительно, всегда — только вверх и вниз, разделяя пространство пополам. Не на три куска. Не на множество обломков. Пополам. Словно дождавшись, пока он это осознает, трещина продолжила свой разрывающий путь, и две белых половины снова рухнули куда-то вниз... но на сей раз за этим ничего не последовало. Лишь вдалеке виднелась светящаяся белая точка — крохотная, как песчинка. И вот теперь, наконец, Гарри смог сдвинуться с места. Легко, едва наклонившись вперёд. Он приближался к мерцающему свету. Тот — из едва заметного, становился всё отчётливее и отчётливее... и вот, наконец, он оказался перед мягко переливающимся плотным облаком патронуса. Таким умиротворяющим. И источающим мощь. Как в прошлый раз, оно клубилось на месте... но теперь было что-то ещё. Мерные всполохи что-то потревожило, и центр облака начал плавно закручиваться в спираль. Движение всё ускорялось и ускорялось, и вот уже перед Гарри с бешеной скоростью вращался вихрь, похожий на небольшой тайфун, на который ты смотришь сверху. Облако резко остановилось — и юноша понял, что это уже не облако. Белая капля чёткой формы, вытянутая по кругу. С выемкой у самого основания. Перед Гарри медленно вращался символ Инь-Янь. Едва он это понял — его накрыла волна света. — Мистер Поттер? — раздался мягкий, но настойчивый, не допускающий пререканий женский голос. — Мистер Поттер? — повторил голос, и студент почувствовал пару лёгких шлепков по щеке. Ощущая невыносимую слабость, Гарри всё же очнулся.

***

— Гарри, ты с нами? — послышался взволнованный голос Гермионы. — Дружище, хоть скажи что-нибудь! — уже не взволнованный, а насмерть перепуганный, воскликнул Рон. Он неохотно разлепил пересохшие губы языком, машинально чавкнул пару раз и медленно приоткрыл один глаз. Привыкая к ослепляющему белому свету и ещё не до конца соображая, он едва разборчиво промямлил: — Сохрани меня, разрываюсь напополам... — Чего? — туповатым голосом переспросил Рон. — Тебе плохо? — Рон, не тупи! Конечно, плохо! Главное, что живой! Если б он не проснулся, я б тебя... Начиная ощущать собственное тело, Гарри не то промычал, не то простонал через нос. Состояние было такое, словно его сбросили с башни астрономии. И ещё как следует проехались сверху всем строем хогвартских карет. «Глубоко отрицательный баланс», — промелькнула мысль. Он лежал на кровати, вокруг всё было какое-то совсем белое. С трудом, но он открыл второй глаз. Когда взгляд более-менее адаптировался к свету, он разглядел несколько расплывчатых фигур. Ещё немного — чтоб дать глазам сфокусироваться — и он понял, где находится. Он был в больничном крыле. Над ним, нависая прямо над головой, пристально уставившись ему в глаза, стояла мадам Помфри. Он опустил взгляд. Справа, у подножия кровати — были Рон и Гермиона. Рон прижимал Гермиону к себе, держа за плечи. Она — с испуганным видом льнула к нему. За ними — было ещё несколько фигур, но Гарри не смог сразу разглядеть, чьих. — Кто это тебя? — без предисловий, сведя брови спросил Рон. — Мал... — Гарри сглотнул, в горле чудовищно пересохло, — Малфой. — Я ж говорил! — Это ничего не доказывает, — раздался суровый голос Снейпа. — Да тут доказывать нечего! Чем это он тебя? Я ему эту палочку знаешь куда запих... — Мистер Уизли! — одёрнула его МакГонагалл. — Подобным угрозам — не место в стенах школы. Тем более — от гриффиндорца. Вы хотите, чтоб вас исключили? — Он меня без палочки, — всё ещё обретая дар речи, медленно, чуть ли не по слогам, произнёс Гарри. — Как это? — непонимающе переспросил друг. — Как-как... Ногами... и Крэббом с Гойлом... — Ты щит поставить не мог, что ли? — Да я... они внезапно сзади напрыгнули... А я там... Задумался кое-о-чём, а потом... — Ох как удобно, чтоб обвинять сразу трёх моих учеников! — прогремел низкий голос Снейпа. — Профессор, вы в больничном крыле! — повысила на него голос уже мадам Помфри. — И мы, конечно же, должны поверить ему на слово, раз уж заклятие не отследить! — Профессор, покиньте палату, — безапелляционным тоном потребовала хранительница больничного крыла. — Ах ты мелкий хитрый... — ПРОФЕССОР, НЕМЕДЛЕННО. Идите кричать у себя в подземельях! Гарри не видел, но догадался, что мадам Помфри наградила того настолько испепеляющим взглядом, что даже Снейп заткнулся. Чёрный силуэт горделиво запахнул мантию и возмущённо потопал к выходу из больничного крыла. Гарри проморгался и наконец-то окончательно сфокусировал взгляд. Без очков — но ему и не требовалось разглядывать детали. Только сейчас он увидел, что всё это время мадам Помфри протягивала ему кружку — по-видимому, с водой. — Спасибо, — дрожащей рукой он взял кружку и сделал глоток, осознавая, насколько его всё это время мучила жажда. — Ты как? — боязливо спросила Гермиона. — Как будто под поезд попал... Выгляжу так же? — Нет, ты... нормально. Уже нормально. — Но мы засняли! — раздался голос то ли Фреда, то ли Джорджа. — Как только пустили, — подхватил второй близнец. — Взяли фотик у Колина. — Тебе на память. — Ты там такой красавчик... — Сразу и не поймёшь... — Где лицо, а где жопа, — хором закончили они. — Так, вас двоих мне тоже выгнать? — нахмурилась целительница. — Мистеру Поттеру сейчас необходим покой. — Нет, пусть останутся, — Гарри, с трудом улыбнувшись, приподнялся на локтях, принимая сидячее положение. — Я рад вас видеть, ребята. «Насколько вообще могу быть чему-то рад», — добавил он про себя. — Так... как это вообще произошло? — спросил Рон. — И вы уверены, что это был мистер Малфой? — подала голос МакГонагалл, стоявшая позади всех. — Увереннее некуда. Он на мне разве что не расписался, — признавать такое позорное поражение было унизительно, но и скрывать не было смысла. — И мистеры Кребб и Гойл были свидетелями? — Да какой там свидетелями... они меня держали, пока Малфой развлекался... вот уж точно, сынок своего папочки. Может, ещё кто-то из слизеринцев там был... Я ничего толком не успел разглядеть. Он сделал ещё один глоток и пересказал, что знает... опустив некоторые детали. Что был уставшим после ЗОТИ. Что шёл с обеда на «уход». Что остановился и «призадумался» посреди моста. А когда вышел к тропинке — его сразу же повалили на землю, ну и... сделали то, что сделали. Дословно повторять всё то, что ему там наорал Малфой, Гарри не стал. Но передал общую суть. — Это возмутительно! — отчитывающим голосом не сдержалась МакГонагалл. — Минерва, я давно говорил, что этот мелкий садист — весь в папашу... — Римус, вот уж вы бы — молчали! Если б не ваши сюрпризы... — Мне всех профессоров выгнать? — опять повысила голос мадам Помфри. — Поппи, прости, дорогая... — взяла себя в руки МакГонагалл. — Я просто очень переживаю за Гарри. — Минерва, сейчас ему твои переживания ни к чему. — Ты права... Мы, наверное, сами пойдём. Пойдёмте, Римус. У нас будет серьёзный разговор с директором. Не волнуйтесь, он не про ваши выходки — хотя к этому мы ещё вернёмся, — она пригрозила ему пальцем, наградив суровым взглядом поверх очков, затем повернулась к Гарри, — Выздоравливайте, мистер Поттер. Люпин лишь улыбнулся напоследок: — Рад, что ты с нами. Поправляйся, — он кивнул, на миг прикрыв глаза, и последовал за МакГонагалл. Убедившись, что теперь пациента никто не потревожит, к своему столу удалилась и мадам Помфри. Гарри остался наедине с друзьями.

***

Присев на край кровати, Гермиона пересказывала их часть истории. Она делала это, уставившись в пол, сцепив руки вместе и прижимая их к телу, словно ей холодно. При упоминании очередного неприятного факта, она вся содрогалась, но не прекращала рассказ. Рон возвышался рядом с ней, приободряюще положив руку ей на плечо. Близнецы молча сидели на соседней пустой кровати, облокотившись о колени и не издавая ни звука — даже чтоб воткнуть какую-нибудь шутку, когда она явно напрашивалась. Гарри узнал, что же произошло после его отключки. После того, как начался урок ухода — кстати, в тот раз, судя по описанию, Хагрид привёл какое-то непривычно красивое создание — «гиппогрифа» — после начала урока, когда Гарри так и не явился, Гермиона подошла к Рону уточнить, где он. Несмотря на то, какой Рон «тупой болван». Узнав от него, что Гарри «какой-то психованный» и «истерит прямо как она», Гермиона «тактично напомнила» другу — Гарри догадался, что это «тактично» наверняка начиналось со слов «ты кретин» — она напомнила Рону, что Гарри, вообще-то, ещё не отошёл после Патронуса, в отличие от них двоих. И что кое-кому не мешало бы «потренировать эмпатию». Они бы и сами были в таком же состоянии, если бы во время пары по трансфигурации она не вернулась к «этому балбесу» и не отвела его сюда, в больничное крыло. Где мадам Помфри дала им... Гарри так и не разобрал название лекарства, промелькнувшее в той лавине терминов, которая хлынула у Гермионы изо рта, когда она начала перечислять «очевидные» симптомы «первичной дезадаптации Продвинутого Патронуса». Что Гарри уловил в этом потоке негодования — так это то, что после занятия по патронусу ученики в принципе должны были «находиться под наблюдением колдомедика» и «как это безответственно» со стороны Люпина — не отвести каждого в больничное крыло. Потому что либо апатия, либо «неспособность контроллировать яркие эмоции» — это «закономерная реакция» на то, что волшебник многократно исполнил Продвинутый Патронус в первый же раз. И вот, они, на паре по «уходу», после того, как «этот безмозглый эгоист» оставил Гарри одного, так и не дождавшись его появления ни через пять, ни через десять минут — начали беспокоиться. Вернее, не то чтобы начаЛИ, скорее Гермиона «доступно объяснила кое-кому», что его «ну а чо» — «пренебрегает значимостью ситуации», после чего «до этого барана дошло, что есть повод для беспокойства». Объяснив свои опасения Хагриду, они вдвоём отпросились сходить проведать, «где там Гарри». И, стоило им подняться к мосту, как у неё «сердце остановилось», когда она увидела того без сознания, в порванной мантии. Она тут же помчалась к МакГонагалл, но не успела Гермиона пересечь мост до конца — как увидела декана, уже спешащую ей навстречу. МакГонагалл уже откуда-то знала о нападении, и если бы не это — то «даже думать не хочу». — Если бы с ним что-то случилось, я б тебя... Ты придурок, Рон, — наконец, завершила она свой рассказ. Честно говоря, Гарри было даже жалко смотреть на друга, который с виноватым видом молча выслушивал все эти эпитеты в свой адрес. «Знала бы она, с ЧЕМ мне бестолковость Рона помогла разобраться — вообще б убила его, наверное... — подумал Гарри. — Наверное, лучше будет без прощальной записки с объяснениями.» После рассказа Гермионы стояла тишина. — Ну я же здесь, — пытаясь разрядить обстановку, как можно более непринуждённо, постарался усмехнуться Гарри. Близнецы синхронно выдохнули. — Мы ж говорили. — Что он оклемается. — Зато... — Будет что внукам рассказать. «Да-да. Будет.» — с грустной улыбкой подумал Гарри. — А сколько я тут провалялся? — спросил он уже вслух. — Почти два дня, — непривычно холодным, серьёзным голосом произнёс Рон. — Я Малфоя — похороню. — И отправишься из-за него в Азкабан? — Гарри снова попытался обратить всё в шутку. — Не говоря уже о том, что тебя исключат. Когда миссис Уизли об этом узнает — тебя ждёт что похуже Азкабана. — Ага, мама тебя уроет. — Это точно. — Не, пускай живёт, — подытожил Гарри. — Если ты его просто грохнешь — это он ещё легко отделается. Пускай помучается. «Уж я-то знаю.» Наконец-то, улыбнулась и Гермиона, ознаменовав тем самым, что — всё, тяжёлое событие — позади. Ребята рассказали, что произошло за минувшие два дня. В целом, ничего особенного. Это теперь звучало даже как-то удивительно — что не было никаких других инцидентов — после того, как Гарри узнал, в каком эмоционально нестабильном состоянии должна была пребывать вся школа от уроков Люпина. Близнецы поделились десятком разных мелких планов мести, которые они замышляли против слизеринской троицы. Гермиона напомнила, что Гарри придётся навёрстывать пропущенные занятия, и предложила свою помощь. Рон несколько раз неуклюже извинился за то, что «не дождался тебя». «Похоже, он так и не понял, что меня тогда на самом деле выбесило, — подумал Гарри. — Да и ладно.» Похоже, жизнь возвращалась на круги своя. Всё-таки, как же приятно было вновь оказаться в кругу самых близких тебе людей. Чертовски приятно. Такие моменты сто́ит ценить. «Ну что, два дня в отключке... их не считаем. Неделя пошла.»