Поход по мирам: Три мира обмана

      Сэнхас              Валяясь на кровати, я лениво слушал галдеж чиновников в божественном чатике, транслируя весь этот звиздец по менталке для не менее лениво развалившегося рядом Вэй Усяня. Мы как раз тестировали личную связь без всякого там божественного чатика, а такой безостановочный трындёж неплохо помогал учить фильтрации потоков. Пацан отдавливал мне плечо головой, качал ногой в воздухе, закинув её на моё же колено согнутой ноги, и откровенно наслаждался новой жизнью. Ничуть этого не скрывая.       Ночная встряска пошла ему на пользу, позволила полностью переосмыслить свою прошлую жизнь и осознать, что для него важно, на что можно забить, от чего проще отвернуться и отмахнуться, а чем надо-таки заняться всерьёз. Он прекратил метаться, надумывать ерунду и, что лично для меня важнее, окончательно определился со своим отношением к нам с Лань Чжанем. Как эта хитрожопая проблядь заявила, паскудно ухмыляясь, что раз его придумали для того, чтобы быть с облачным принцем, то как он может пойти против своей судьбы. А раз все так упорно вещают о его распутном нраве, то разве он не должен соответствовать общественному мнению? Разве что Лань Чжань и я — не прекрасные девы, да и не он нас портил, а, наоборот, его самого мордой в подушку уткнули за длинный язык и отсутствие тормозов со здравым смыслом, но это уже мелочи, недостойные внимания широкой общественности.       Ну и в таком духе он распинался мне на ухо почти минут десять, пока сам же не запутался в собственных доводах, плюнул на сомнительные попытки оправдаться, а потом и вовсе на это забил, быстро переключившись на более интересное ему занятие, полностью соответствующее его «распутному» нраву. Поганец уже начал входить во вкус, понял прелести личной жизни и быстро пристрастился к хорошему регулярному траху с чуткими партнерами, благодаря которому на нём не сильно сказывались гормональные качели пубертата, в котором он радостно пришел в новую жизнь. Так, немного слишком эмоциональный, немного потрескивает самоконтроль да качается быстро и сильно на эмоциональных качелях, но всё это полностью нормально для переходного возраста, в котором пребывает его новенький организм. Когда гормоналка угомонится и придет к стабильной норме, такие психи, срывы и излишняя мнительность поутихнут.       Зато сейчас он покачивал босой ногой в воздухе и слушал в голове чиновничью трескотню и бурю чужого возмущения.       – Кто такой, этот Генерал Циин? — лениво поинтересовался он, довольно щуря глаза.       В чатике как раз Кудряшка стал главной темой и причиной массового негодования: юноша вновь кому-то из чинуш намял морду лица и сломал конечности нескольким поверившим в себя идиотам, вот теперь они там и стенали, давя на жалость общественности. Что занятно, сам Ичжэнь в Сети присутствовал, но молчал: имплантат упорно показывал наличие его сигнала.       – Западный Бог Войны. — так же лениво ответил я и показал ему иллюзию обсуждаемого парня. — Полный титул звучит как Его Высочество Циин Цянджун, Генерал Циин, имя — Цюань Ичжэнь.       Вэй Усянь сделал над собой усилие и приподнялся на локте, а потом и вовсе сел, с интересом изучая смазливого кудрявого парня в броне.       – Это — Бог Войны? — скептично поинтересовался он.       – М-м-мм, а что тебя смущает?       – Я верю, что Генерал Мингуан — Бог Войны. Он напоминает опытного военачальника, видевшего не один бой. На той войне я научился понимать, чьи глаза видели массовые смерти или большие бои, а кто кровь видел только на столе мясника. — ясный голос звенел от эмоций. — Этот мальчишка…       – Ему лет двести, может и больше. Точно возраст не скажу — не помню.       – Неважно! Это пацан!       Я хохотнул.       – А сам-то ты кто?       – Я войну прошел. — без улыбки отбрил он.       Я развел руками: справедливое замечание, тут мне нечего сказать.       – Разве можно назвать кого-то Богом Войны, если он ни одну войну не видел? — закономерно поинтересовался Вэй Ин, чуть хмурясь: чатик забивал ему мозги, а распределять внимание он ещё не научился.       – По моему мнению — нельзя. Но тут свои правила. Назвался Богом Войны, тебя им и записали. — я улыбнулся. — Я же тоже Бог Войны.       – Но ты войну прошел. — не понял моей иронии парень. — Я знаю, что не одну войну. Не только нашу с Кланом Вэйн.       – Прошел. — спорить с ним я не собирался, да и мне было лениво. Зато я глазел на статус Циина и думал, когда он что-то скажет. Но… пацан сохранял молчание. То ли выдержка такая, то ли просто он… не знал, как отвечать в чат.       От посетившей меня внезапной мысли, я взбодрился. Помнится мне, он даже личные сообщения от Владыки игнорировал, чего себе никто не дозволял. И, что самое интересное, Император ему такое пренебрежение спускал и прощал. Или это не пренебрежение, а банальное неумение пользоваться личной связью?       Не знаю. Это надо бы выяснить у самого Ичжэня.       – Они так стенают, словно им не в морду дали, а все храмы сожгли. — заметил Вэй Ин.       – Они любят поныть. — я пожал плечами. — Зато так обиделись, когда я зашел в чатик и сказал: «Здарова, нытики!», словно это не они тошнят в мозг при любом случае.       – И правда нытики… Жаль, что меня там не было…       В голосе парня отчетливо прозвучала досада и некая доля… обиды, что ли. Мы же вознеслись, а он… А ему в вознесении отказано, потому как он — демон. Я так сказал Пэй Мину. Вот только… технически, а-Сянь — не демон. Наш а-Сянь, не канонный. Наш не захватывал чужое тело. Оно у него собственное, новенькое, сделанное мною лично под него вместе с новенькой чистенькой душой, а потому он… вполне может вознестись. Как только полноценно развернется энергетика, стабилизируется золотое ядро, а аура наберет плотности. При нынешнем прогрессе минимальную планку, мною же установленную и задранную выше крыши, чтобы всякое чиновничье говно наверх не лезло, он пройдет за неделю край. Но говорить я Вэй Усяню ничего не стал: когда его накроет Кара Небесная, пусть это станет для него приятным сюрпризом.       Не «если». Когда.       Потому как в Долине Заката его очень сильно ждут, а пара закинутых кухонными сплетниками фразочек и сплетен добавили ещё одну фигуру на молитвенные алтари, ведь Старейшина И Лин для этих людей давно стал защитником. Тем, кто вступился за них. Тем, кто пожертвовал собственной репутацией ради них. Тем, кто спас их и вывел в новый дом. Кто работал наравне с ними, в грязи, пыли и говнах, чтобы построить новую деревню. И кто умер ради них, встав на защиту повторно. Чего удивляться, что они его обожают, ждут и верят в него как в своего защитника? И ко всему этому добавились свежие сплетенки, которые нисколько не испортили его репутацию в его народе.       Уже — в его. Ведь это он их всех нашел, спас, собрал и вывел на свою территорию в И Лин. Он нашел им место для нового дома. Он помог построить его, потеряв ради них всё, что у него ещё оставалось. Нападения других Кланов только сплотили погорельцев, потерявших в войне прошлые дома и родных. А эти же новые сплетни о наших личных отношениях закрыли последние непонятки в отношении Лань Чжаня, который внезапно для всех заступился за изгоев и взял под своё покровительство. Теперь люди поняли причины подобного поступка, стоившего второму нефриту Клана Лань исполосованной спины, и любовь народная к молчаливому мужчине выросла многократно. Вместе с обожанием к своему первому защитнику.       Как-то так мы и получили по-настоящему верных последователей.       – Да не расстраивайся ты так. — я взъерошил мягкие волосы на чернявой макушке. — Ещё увидишь Небеса.       Вэй Ин поморщился, но остался при своем мнении.       – Кстати, считается, что Циин прекрасный боец-рукопашник. — произнес я задумчиво. — Был лучшим учеником в своей школе. Правда, вопрос, насколько та школа хороша, но тут я ничего не могу сказать: два остальных выпускника этой школы великим талантом не обладали и никак себя не проявили. Но, говорят, пацан реально сильный.       – Рукопашный бой хорош против живых, не против мертвых духов и демонов. — после короткой паузы заметил Вэй Ин. — Но против хорошего мечника хороший рукопашник…       – Может выстоять.       – Может. — не стал спорить парень. — Зависит от школы. — серо-синие глаза блеснули красными искрами. — Но отличный мечник отличного рукопашника попросту не подпустит к себе на расстояние контактного боя и нарубит на куски.       – Но мастер длинного шеста изобьет обоих. — флегматично добавил я. — Если шест удары меча сможет выдержать.       Чернявый поганец на мгновение оторопел, а потом жизнерадостно заржал, полностью со мной согласный.       Однако, спокойно ему уже не сиделось, но вставать было пока ещё лениво, потому как стоит ему встать, так сразу надо одеваться, приводить себя в порядок, а там и делами заниматься, а встречу с племянником а-Сянь упорно откладывал и откладывал, находя массу отмазок. Но сколько не отмазывайся, а родственничка пора бы навестить, а то там это золотко уже давно очнулось и успело посраться с Лань Сычжуем, после пары запальчивых слов — подрались, но на шум пришел Лань Чжань и растащил пацанов, о чем мне сообщил по личной связи.       – А-Сянь.       Парень вопросительно склонил вихрастую голову.       – Приводи себя в порядок и пошли к твоему племянничку.       На это он лишь скривился, прогреб волосы и мрачно уставился мне в глаза.       – Можно я снова побуду Мо Сюаньюем и не пойду к нему? — проныл он, пытаясь надавить мне на жалость.       Моя жалость сегодня была крепка как никогда и прогибаться отказалась:       – Можно. — милостиво согласился я. — Но даже как Мо Сюаньюй ты остаешься его дядей. Так что собирайся и пошли!       Вэй Усянь застонал и навзничь завалился на кровать, широко раскинув руки: так сильно он жаждал проведать племянника, только-только пришедшего в себя после тяжелых, фактически смертельных травм.       – Давай-давай! Поднимай свой чудный филей и пошли, а то Цзинь Лин успел подраться с Лань Сычжуем.       Великий и страшный Старейшина И Лин приподнялся на локтях и изумленно уставился на меня: за короткое знакомство приемный сын показал себя как образец вежливости и терпения.       – Что Цзинь Лин с ним сделал, чтобы он взялся за меч или набросился на него с кулаками? — звонкий голос от искреннего недоумения аж подрагивал.       Вера в племянника прямо зашкаливает: ни на мгновение не усомнился, что зачинщиком драки стал именно он.       – Вот придем и узнаем.       Идти он всё равно не хотел. Совсем. Но любопытство сделало своё, и со стоном парень скатился с кровати и пошел в умывальный уголок, сверкая голым задом: видать, мы его где-то сломали, раз у него стеснительность отвалилась, походу, с концами.       – Расчешешь? — донесся голос сквозь тонкое журчание воды.       – Расчешу. — согласился я, магией приводя себя в порядок.       Возиться с собственными волосами я не люблю, но в реалиях местной культуры состоянию головы уделяется внимание не меньшее, если не большее, чем состоянию одежды, так что… когда Вэй Ин явил свою умытую персону мне, мы помогли друг другу стать пригодными к выходу в мир, парень получил новые вещи, более соответствующие его статусу, включая чехол под его обожаемую флейту.       – Я не хотел, чтобы о моем возрождении было известно… — промямлил он, привычно вертя флейту в руках.       – А-Сянь. О тебе и так уже знают, а сплетни распространяются быстро. — произнес я, аккуратно надевая на высокий хвост сложную заколку из черного металла, щедро инкрустированную алыми бриллиантами. — Раз не получится полностью утаить правду, то если ли смысл её скрывать?       – Но разве стоит так откровенно…       – Думаешь, твой брат настолько туп, чтобы не понять, кого он видел в том лесу? — шпилька села на свое место, фиксируя заколку. — Цзян Чэн тебя узнал. В городок Мо он заглядывал и с моим учеником встречался.       Вэй Ин замер столбом.       – Шиди заезжал в городок Мо?       Я кивнул, аккуратно вдевая в проколотое на днях ухо алую серьгу с автопереводчиком и защитным артефактом, который и ментальную связь поддержит, и мозги прикроет.       – Норо вскользь сообщил, что некий «вспыльчивый красавчик в одеждах цвета сумерек», прибыл в город и интересовался его подопечным. Сюаньюй проявил себя самым лучшим образом, принял твоего брата как полагается по этикету, хоть и трясся как заяц под тенью хищной птицы. Но он нигде не оступился, оставил после себя хорошее впечатление и ему удалось задержать твоего братца аж на целые сутки: Цзян Чэн милостиво принял приглашение и остановился со своими людьми на ночной отдых в гостевом доме поместья.       Любое упоминание Цзян Чэна приводило Вэй Ина в состояние глубокой прогруженности и мимолетного страха, но страх этот был не перед встречей с ним как с заклинателем и Главой Клана, а перед ним как ненавидящим его некогда родным человеком.       – Он уже уехал?       – Вчера ещё, к великому недовольству одного из парней Норо.       Сказанное парень не понял, но решил пока пожалеть свои нервы. Видимо, рожа у меня была вдохновенной. Я же пока не стал его грузить предстоящими проблемами у его шиди с дотракийцем, засмотревшимся на красивого статного мужика. А Цзян Чэн, на свою беду, мало того, что красив, обладает отличной фигурой и грацией бойца, так ещё и характер у него ядерный. Вот и решил мой кочевник, что с этим типом будет не скучно вечность коротать.       М-да… Когда Норо мне со смехом рассказывал об этом… казусе, я не знал, ржать мне или плакать, потому как если его кровный всадник засмотрелся на братца а-Сяня… я даже боюсь себе представить процесс приручения вспыльчивого и мнительного гомофоба с кучей проблем в голове, до сих пор тихо любящего мертвую девушку из враждебного Клана, чей поднятый брат убил мужа его любимой сестры… Притом, поднятый руками уже его брата, которого он тоже ненавидит… Это какое-то комбо.       – А куда он поехал? — задал ожидаемый вопрос парень, хмурясь.       Я пожал плечами: никакой информации о пути Цзян Чэна у меня не было, о его прибытии в Гусу Лань мне тоже не сообщали, хоть я и предположил, что он заявится сюда, раз в Облачных Глубинах его племянник отдыхает.       – Вариантов не так-то и много. Мог, конечно, вернуться домой в Пристань Лотоса, но я ставлю на то, что он к нам припрется.       Вэй Ин замер, сжав пальцы на черной флейте.       – Если он направился в Гусу Лань, то он…       – Или уже прибыл, или вот-вот прибудет. — флегматично согласился я с его выводами. — Это даже удобно: всё равно с ним придётся встретиться. Пусть лучше ваша встреча пройдет на нашей территории и под нашим контролем.       Встречаться с названным братом парень не желал категорически, однако, умом он отлично понимал, что такая встреча неизбежна. Рано или поздно, но их пути пересекутся. И пусть это произойдет здесь, в Облачных Глубинах, где он не останется наедине с ненавидящим его шиди.       После этого пытаться оттягивать неприятные встречи парень перестал. Вложив Чэньцин в поясной чехол и подхватив с подставочки Суйбянь, Вэй Ин молчаливо покинул цзинши вслед за мной.              Мелкого говнюка мы оставили в больничном крыле при новом учебном корпусе, где обычно отлеживаются воспитанники Ордена Гусу Лань и прибывшие на обучение юноши и девушки из других Кланов. В полноценный клановый дом целителей мальчишку я определять не стал, а занялся его лечением самостоятельно. Заодно свёл знакомство с парой Клановых целителей, присматривающих за малолетками. Лань Куан и Лань Шуи отнеслись с пониманием к моей… причуде, а потом и вовсе втянулись в процесс лечения гордого малолетнего придурка, который, кажется, совсем не оценил заботы. Ну да это я сейчас исправлю…       Учебный городок Ордена Гусу Лань — небольшой по площади. После того нападения Клана Солнца, то, что всем известно как резиденция Ордена Гусу Лань, было полностью и радикально перестроено. Не восстановлено в исходном виде, как должно было быть по канону, а перестроено в новой планировке, но на том же месте.       Однако!       Изменилось всё. Глядя на медленно идущего рядом Вэй Ина, я вижу, какими глазами он смотрит на это место. Вроде бы не первый день в Гусу Лань, но сейчас он впервые позволил себе идти спокойно и оглядываться, изучая место, которое он когда-то так искренне… не любил. Сейчас не было спешки, как тогда, под тревожный звон колокола минши, сейчас появилось время. Вот парень смотрел и… не узнавал это место.       На первый взгляд, всё было как раньше: аккуратные домики с белыми стенами, темным деревом и синими тканями, те же дорожки, выложенные белой галькой и камнями. Те же аккуратные деревца и кусты. Та же степенность в движениях местных обитателей. Но…       Планировка различалась разительно.       Не было более открытого простора: каждый сектор города был зонирован и защищен стенами. Высокими, пусть и белоснежными, зачарованным так, что символы почти светились от вкаченной в них энергии. Растерянный взгляд парня всё чаще и чаще цеплялся за зачарования, свойственные… его Пути. Письмена выполнены золотой краской, а не красной, но это никак не меняло их сути!       В Гусу Лань начали использовать темные практики. Не только в одних лишь флагах и в защитных печатях! В куда большем масштабе!       Парень растерянно глянул на меня, но пока решил придержать вопросы до уединения в цзинши с его мощным пологом тишины, вписанном летящими письменами среди стилизованных облаков.       После осознания сего занятного факта Вэй Ин какое-то время молчал, прогруженный в свои мысли, и очнулся лишь когда мимо нас прошел уже третий патруль. Вынырнув из мыслей, парень даже остановился, повернулся и с непонятным выражением уставился на прошедших мимо нас воинов. Мужики остановились и обернулись на его недоуменное болезненное любопытство. А первая же фраза выбила из Вэй Ина остатки понимания происходящего в этом месте:       – Старейшина И Лин? — и этот вопросительный взгляд, который словно спрашивал: «Что-то случилось?»… без тени негодования, возмущения или любых иных ожидаемых парнем эмоций.       От своего титула Вэй Усянь едва заметно дрогнул.       – Простите… во времена моего обучения в Гусу Лань не было военных патрулей… — от растерянности он высказал вслух то, что было в голове, а после — спохватился и прикрыл рот ладонью.       Мужики отлично поняли суть его… недоумения: все в городе знали, что этот парень выпал из жизни на тринадцать лет.       – После нападения на Гусу Лань, Нефриты Клана Лань приняли меры для обеспечения безопасности. Тогда Клан был слишком… доверчив, из-за чего едва не был уничтожен.       Рослый крепкий мужик, почти на голову выше самого Вэй Усяня, смотрел на бледного растерянного пацана со странным выражением в темных глазах. Клан Лань ведь и правда сильно проредили в той войне, а большинство нынешних молодых воинов… были когда-то давно набраны правящими братьями из уничтоженных Кланов, из сирот и оставшихся без крова семей заклинателей. Я знал многих здесь: я ведь и правда сильно задержался после той войны. На три года… На три, казалось, бесконечных года. Самых тяжелых. Куда более тяжелых, чем те, что были после завершения войны с Кланом Вэнь.       Тогда братья и остатки Клана вернулись на пепелище. Клан Вэнь много что нашел, много что сжег. Поселения в горах, городки, заставы. Война была куда страшнее, чем показано в каноне. Кровавее. И более затяжной. Ведь до того ночного боя, когда впервые открыто зазвучала черная флейта, прошло четыре года войны. А а-Сянь тогда пропал в недрах И Лин более чем на полгода. На семь долгих месяцев, пока не начались первые странные убийства.       Это были очень тяжелые времена. Много кто погиб, многих убили. Многие Кланы были уничтожены. Вэй Ин это всё пропустил на свое счастье, но теперь он… столкнулся с последствиями тех событий и не совсем понимал странности отношения к нему самому.       С простым людом всё просто: этот флюгер вращается в угодную Кланам сторону под ветром доминирующего отношения. Как Кланы скажут, так и будут относиться… за редким исключением, память у людей как у рыбы, да и понимания произошедшего как у того карася под листьями лотоса. Другое дело — заклинатели. Эти знают куда больше, но и то, не все Кланы. Многие не знали, что было на самом деле. Многие верят слухам и сами — тот же настроенческий флюгер, что и простой люд, не сильно от них отличаясь. Другое дело — великие Кланы. Они знают больше всех. Вот только как они прошлое трактуют и какой позиции придерживаются… это — отдельная песня политического двуличия.       С Орденом Гусу Лань и всем Кланом Лань история особая, потому как в этом Клане есть несколько правил, порой, неудобных даже для него самого. Вернее, для некоторых их старейшин. А именно: запрет на ложь. Все попытки дяди и старейшин несколько… исказить суть произошедшего в угодную сторону, вызвало негодование правящих братьев. И вот это стало тем камнем, на который впервые наехал клинок их дяди и… сломался. Потому как Лань Чжань и Лань Хуань оказались на диво упертыми, а после знаменательной… выходки младшего Нефрита, оставшейся на его спине кучей шрамов, старейшины начали его откровенно бояться. Те, которые пережили столкновение с ним на почве различий в трактовке слов «милосердие» и «справедливость», а также понимания правил Ордена, призывающих помогать нуждающимся в защите и слабым.       Одно из последствий того конфликта стояло перед нами и жадно глазело на легендарную для многих из нынешних воинов Клана Лань личность. А вот сама эта «легендарная личность» не узнавала стоящего перед ним рослого крепкого мужика… Ну да, это ж не тощий замученный подросток, которого он когда-то ночью увел за собой в проклятые горы… вместе с остатками его семьи.       – Старейшина, вы не узнаете меня? — надежда медленно таяла в темных глазах: мужик решил было, что его признали и потому так странно смотрели вслед.       А-Сянь растерянно приоткрыл рот, но… пристыженно опустил чернявую голову и нервно ею качнул.       – Вы когда-то спасли мне жизнь. И моим родителям с братом и сестрой. — тихий голос мелко дрогнул. — Тогда меня звали Вэнь Яозу… Мне было двенадцать лет… и вы подобрали нас в лесу, когда уходили к И Лин.       С памятью у Вэй Усяня всегда всё было хорошо: он помнил всех, кого когда-то с боем отобрал у Кланов, озверевших от безнаказанности и срывавших ненависть к Вэнь Жоханю и страх перед Кланом Солнца на его остатках. Вспомнил и эту семью, подобранную глубокой ночью в глухом лесу, где измученные люди прятались от гонений.       – Яозу… Тинг… Донгей… — парень прижал ладонь тыльной стороной к губам, тихо-тихо перечисляя имена детей, подобранных едва живых от голода в непроглядных зарослях разросшегося дикого жасмина. Почему-то именно детей и подростков он запоминал лучше взрослых. — Я… я думал, все погибли… Тогда, после боя… на горе Луаньцзан…       После того, как его убили, а защищаемые им люди остались наедине с враждебными заклинателями.       – После вашей смерти на городок напали. — мужчина потемнел лицом. — Началась резня. Многих из старших убили. Но… за нас заступились.       Боец уже понял, что их второй спаситель по природной скромности… умолчал о том, что тогда сделал, а тот, кто спас их в первый раз, до сих пор в неведении относительно судьбы его подопечных и воспитанников.       – Но кто? — тихий голос парня, глубоко шокированного неожиданной встречей с призраками прошлого, оказавшимися весьма живыми, мелко-мелко подрагивал, что лишь добавляло какой-то извращенной радости рослому громиле в бело-синих шмотках.       Есть что-то такое в этом народе, какая-то особая эмоциональность, склонность к ностальгии, к красивым поступкам и чувственности в эмоциях и делам. Они очень эмоциональны, очень любят красивые ситуации, а уж как тащатся по таким вот слезовыжимательным моментам… не передать словами!       – Хангуан-цзюнь. — в сильном голосе звучала какая-то дикая смесь торжественности, задушевности и мелкого морального садизма вкупе с жадным предвкушением и мелочной радостью, что такие новости посчастливилось рассказать их обожаемому Старейшине И Лин именно ему, Лань Яозу, бывшему Вэнь.       И мужик получил своё в полной мере огромной ложкой: глядя, как изумленно вытягивается выразительное лицо их спасителя, как расширяются серо-синие темные глаза, он буквально смаковал чужие чувства, наслаждался этим шоком и накатывающим осознанием произошедшего.       Вот любят они такие моменты!       – Второй Нефрит Клана Лань выступил против старейшин Кланов, пришедших за нашей кровью. — а гордость сквозит такая, словно им посчастливилось увидеть нечто невероятное. — Он заступился за нас с мечом в руке, и на склоны И Лин пролилась их кровь, но не наша!       А ведь он и правда горд тем, что за них заступился Лань Чжань. Он горд, что видел тот поразительный бой, оставивший в сердце мальчишки неизгладимый отпечаток, ведь он своими глазами увидел, как один фактически юноша смог выстоять против полусотни старейшин и опытных воинов даже из собственного Клана! Он не просто выстоял! Он убил большую часть напавших, не дрогнув в сомнениях, жалости и сожалении. Он нарушил правила собственного Клана ради… них. Изгоев. Преступников в глазах других Кланов. Защитил, привел в свой Клан и принял как его часть, продавив своё решение силой и упрямством. А его прилюдное наказание… чудовищное наказание, лишь укрепило искренне обожание и безграничную верность спасенных к этому непростому человеку.       А теперь к этому чудовищному настоянному конгломерату добавилась новая плюха: Лань Ванцзы привел в Гусу Лань Вэй Усяня. Где он его достал? Откуда притащил? Да кого это волнует? Правда, слушки, что он заступился за возрожденного Старейшину И Лин перед его бешеным шиди, по городу уже пронеслись, что лишь добавило жару в котел массовых сплетен, которые милостиво обошли стороной старейшин Клана и его главного моралиста Лань Цижэня. Как обошли и многие другие фривольные слушки и сплетенки о личной жизни этого самого Второго Нефрита…       – Эх, не жалеете вы нервы Вэй Усяня… — укоризненно протянул я, когда пауза предательски затянулась: в а-Сяня новая порция новостей лезла очень уж внатяжку, едва находя место в чернявой голове, уже и без того забитой предыдущими откровениями.       Мужик широко улыбнулся, развел руками: ноль сожалений и жалости. Хотя нет, сочувствие к бледному парню с большой славой в нём, всё же, всколыхнулось.       – Когда… вы бы мне об этом сказали? — едва слышно выдохнул Вэй Усянь, поднимая на меня глаза.       – Скоро. — я улыбнулся. — В Закатной Долине тебя очень сильно ждут. — зная, что он вообще не в курсах, что это за место, пояснил: — Это город, который построили по приказу братьев для тех, кого они вывезли из Безночного Города и того твоего городка в И Лин. Про твоё возрождение уже успели растрепать, и тебя очень сильно ждут… — я глянул на широко и довольно скалящегося воина. — А некоторые недотерпели и пошли в городской патруль вне своей очереди.       Для чего — озвучивать не стал, и без того понятно. Ради того, что только что и произошло.       Парень запрокинул голову, совсем не стесняясь своих несколько растрепанных чувств, ведь новости для него значимые. Зато так он прятал накатывающие предательские слёзы, которые, впрочем, от внимательного жадного взгляда не укрылись. Чую, скоро понесется новая волна сплетен… пардон, новостей. Как жеж так, их Старейшина аж слезу пустил на новостях, что они выжили… Многих это растрогает, многие будут рады, а те, кто был в более зрелом возрасте, могут и сами слезу пустить, когда узнают, насколько… эмоционально отреагировал их спаситель на их выживание.       Этот народ не стесняется своих чувств.       – Ты зря считал, что все заклинатели тебя ненавидят и желают тебе смерти. — негромко произнес я, глянув на развесившего уши воина. — И зря считал, что здесь, в Гусу Лань, тебе не будут рады. Это не так. — я мелко кивну нахмурившемуся мужику: а-Сянь слишком прогружен, чтобы видеть нашу пантомиму, зато меня поняли практически мгновенно. — Здесь есть те, кто тебя ждал. Несмотря ни на что.       Предательская слеза таки скатилась по бледной щеке.       – Так что давай, взбодрись, и пошли к твоему избалованному золотистому племяннику, пока тот снова не подрался с Лань Цзинъи или же не достал Лань Сычжуя настолько, что и тот не вытерпит и даст ему в смазливую рожу.       – Лань Сычжуй — сдержанный юноша. — с некоторым недоумением в голосе произнес второй воин, до того остававшийся молчаливым.       – Вы плохо знаете способности Цзинь Лина доводить других несдержанными высказываниями. — по-мелкому оскалившись, ответил я. — Мужики, к вам есть дело. — тут же, без паузы я перешёл к делам.       Воины мгновенно утратили всё свое спокойствие.       – Мы предполагаем, что скоро нас почтит своим присутствием Глава Клана Цзян.       Мужики переглянулись: суть проблемы им понятна прекрасно, поскольку репутацию сего мужчины они знают куда лучше его названого брата.       – Как появится у ворот, дайте знать.       Лань Яозу согласно кивнул, и на этом мы с ними попрощались и разошлись. В конце концов, мужикам надо делать свою работу, сплетни разносить, а мне надо привести в порядок Вэй Ина и подготовить его морально к насилию над разумом от его племянника и, вероятно, шиди. Ну или хотя бы дать ему возможность сглотнуть такие новости…       Но новости крепко засели в чернявой голове и покидать её не спешили, а посему взгляд у Вэй Ина стал на редкость стеклянный, он едва видел, куда я его вёл, так тяжело в нём укладывалось узнанное и услышанное. Настолько тяжело, что, полагаю, вся недолгая дорога через облагороженные заросли бамбука прошла мимо него, как пролетели незамеченными изучающие и внимательные взгляды встречных мужчин и женщин из Клана Лань.       – А-Сянь… — тихо позвал я его, останавливаясь неподалеку от домика больничного крыла.       Парень поднял на меня взгляд, пару раз моргнул, наводя фокус и выплывая из своих тяжких мыслей.       – Ты же должен был видеть шрамы от кнута у Лань Чжаня.       Ну не мог он не заметить, насколько исполосована спина мужчины, с которым он уже несколько ночей как спит! Однако… глядя в смущенную красивую мордашку, я, к своему изумлению, осознал, что… нихрена он не заметил и спину Лань Чжаня не видел. Видать, поза была не подходящая для рассматривания или облапывания широкой спины нашего облачного принца, а у а-Чжаня есть дурацкая привычка сваливать из цзинши на рассвете, когда мы оба ещё спим.       – Я… у меня нет слов. — я развел руками, отчего а-Сянь залился краской отчетливее. — Ладно, вечером посмотришь на эту красоту неописуемую, пока я ещё не свёл этот кошмар.       – Шрамы от дисциплинарного кнута не лечатся. — голос был едва слышен. — Они остаются на всю жизнь.       – Лечатся. — я отмахнулся. — Только лечить надо сперва ауру, которую калечит кнут, потом только тело. А если хоть раз кто-то заикнется про подобное наказание для своих, я этими сраными кнутами отмудохаю тех даунов, которые его применяют, потому как эта дрянь калечит по-настоящему, а не просто шкурку портит.       С дядей я очень хочу пообщаться, всё же, родственничком станет, пусть и косвенно. Но если он ещё раз поднимет этот сраный кнут на кого-то из собственного Клана, я его лично исполосую этим кнутом! И Лань Сичэня подговорю… надо только рассказать старшенькому, что за дрянь этот дисциплинарный кнут и к каким последствиям приводит его применение. Он проникнется, я уверен. Особенно, если я постараюсь с красочностью описаний.       Стоило мне вспомнить сплошную сетку шрамов, покрывающих спину моего принца, как настроение резко просело в откровенную говнистость. Самое то, чтобы общаться с мелким золотистым пиздюком.       – Всё, харош взглядом по кустам бегать: на листьях жасмина ответов нет, а в домике уже определенно назревает новый скандал.              За плотно задвинутыми дверьми больничного домика назревала буря, однако, чары отлично выполняли свою работу, и вовне не вылетало ни звука. Зато, когда я подошел и широко раздвинул тонкую дверь, на меня вывалился ком… пацанячьего невнятного ора. Я от такой встречи так прихерел, что даже не сразу прошел в просторное помещение. А уж как а-Сянь оторопел… даже про свои личные метания подзабыл от такой встречи. Благо, пацаны, увидев, как открылась дверь, заткнулись и вытянулись чуть ли не по струнке. Золотистый поганец, засевший за ширмой и оттого нас с Вэй Усянем не увидевший, тоже предпочел захлопнуть пасть.       В настороженной тишине мы вошли в домик, я задвинул дверь, восстанавливая работу чаровок, подошел и… сложил деревянную ширму, открывая простую больничную койку и насуплено сидящего на ней красивого подростка, переодетого в простые белые больничные вещи.       А племянничек и правда по-настоящему красив, как и все представители правящего семейства его Клана. Да и Мо Сюаньюй в полной мере унаследовал эту утончённую красоту Клана Цзинь, доставшуюся ему от отца, проявляющуюся в тонкости и выверенности изящных черт лица с неуловимым оттенком… царственного распутства и высокомерия, которые на по-подростковому незрелом лице выглядели забавно.       – Цзинь Лин, смотрю, ты считаешь себя достаточно здоровым, чтобы сраться с парнями. — ровно произнес я. — Которые тратят своё свободное время на то, чтобы сидеть с тобой. Вместо того, чтобы потратить его на себя.       Золотко тут же вспыхнул негодованием. К потраченному свободному времени подростков он остался безразличным.       Неблагодарная скотина. Зато он сумрачно исподлобья глянул на Вэй Ина, остановившегося чуть позади и демонстративно привалившегося к опорной деревянной колонне.       Больничный домик — довольно просторное сооружение, имеющее несколько крыльев и сложную планировку. Цзинь Лин, как выздоравливающий пациент, не имеющий открытых ран и не требующий постоянного присмотра от целителей, располагался в центральном помещении, которое выходило в небольшой холл-предбанник, отделенный узорной перегородкой. Обычно здесь отлеживались ученики после заслуженных дисциплинарных линеек, подвернувшие конечности или получившие любые другие легкие травмы, которые лечатся отварами, припарками, фиксирующими повязками и прочими подобными средствами, не требующими чего-то серьёзного от целителей. Потому это помещение было самым большим и фактически проходным, пусть и разделенным резными колоннами на ниши. А вот дальше, через небольшой квадратный зал, увешанный печатями по всем свободным поверхностям, идут переходы в реанимацию, травму, хирургию и в карантинный блок. Потому как сюда свозят тех, кто пострадал от нежити, духов, демонов или получил серьезные травмы. Но сейчас больничный дом пустовал, и единственным его постояльцем был злобный обиженный подросток, гипнотизирующий мрачным взглядом невозмутимого Вэй Ина.       – Опять ты… — проворчал Цзинь Лин, вздернул нос и деланно отвернулся.       Вот говнюк, а…       – Я смотрю, вежливости тебя действительно не научили. — я покачал головой, взглядом поблагодарив Лань Сычжую и Лань Цзинъи за проявленное терпение и понимание к моей просьбе. — Как и пониманию благодарности за спасенную жизнь.       Мальчишка помрачнел и насупился, сел ровнее на больничной кровати. Упрек законный, и он виновато опустил смазливую мордочку, не рискуя хамить старшим.       – Вероятно, мне не стоило так хорошо и быстро тебя лечить? — мягко поинтересовался я. — Может, несколько месяцев в шинах, обездвиженным и перемотанным фиксирующими бинтами и с естественно срастающимися переломами, могли бы дать тебе бесценное время, чтобы подумать о беспросветной глупости твоих действий в том лесу?       Цзинь Лин вскинулся, но… снова промолчал: что такое лечить переломы он на своей шкуре не знал, потому как до недавнего времени все кости у него были целые, но на примере других видел, каково это. И если боли он не особо боялся, то вот длительной неподвижности и скуки… подобная перспектива неугомонного и непоседливого мальчишку откровенно пугала.       – Но тебе повезло: я не садист, и предпочитаю доносить умные мысли до дурной головы другими методами. — я снова мило улыбнулся под укоризненным взглядом Вэй Усяня.       Ну да, я опять спиздел… немного. Я реально не садит… в обычном понимании, но моральным садизмом я промышляю часто и с удовольствием. Как сейчас. Впрочем, а-Сянь ничего мне против не сказал и вообще предпочёл в наш сомнительный разговор не вмешиваться.       – Полагаю, ты не знаешь, кто я.       Цзинь Лин был слишком маленьким, когда я покинул этот мир и вернулся в свой временной поток. Видеть меня он не мог, хотя я его видел, когда общался с его родителями. Но… мне пришлось уйти до того, как пал Безночный Город во второй раз: я и без того слишком задержался.       – Я слышал о вас. — мрачно пробурчал пацан, глядя на меня исподлобья. — Дядя рассказывал…       Сквозь запертые двери просочилась крохотная светящаяся бабочка-вестник, подлетела ко мне, взмахнула крылышками и распалась без передачи сообщения. Вэй Ин напрягся, настороженно глянул на меня, я согласно склонил голову, подтверждая его вопрос: его шиди только что пересек Врата.       Быстро он… я рассчитывал на большее время. Но да и ладно. Быстрее встретимся, быстрее разойдемся.       – Мне даже страшно представить, что обо мне рассказал Цзян Чэн. — я чуть заметно поморщился: в беспристрастность фиолетового я вообще не верю, а мы с ним сильно не ладили. — Меня зовут Сэнь Ху.       Пацан попытался было встать, но я остановил его поднятой ладонью.       – Твои кости ещё слишком слабые, чтобы ты мог ходить. Если не хочешь получить в будущем проблем из-за деформации костной ткани, не вставай.       Половина слов прошла транзитом непонимания мимо чернявой головы, но общую суть он понял, чутка струхнул и перестал показывать, что он здоров.       – Тебе нельзя вставать на ноги ещё дней восемь. Сидеть можно, но с опорой на спину. Для этого у тебя кровать с высокой спинкой и рядом лежат длинные подушки. — взмахом руки я развернул иллюзию информации с диагноста, которую я сохранил. — Это то, в каком состоянии я привез тебя в Гусу Лань. Вот эти темные пятна — места переломов и раздроблений кости.       На схеме подсветились множественные переломы, включая трещины в позвонках и расколы на крупных костях от ударов каменных рук.       – Раз ты взял в руки меч и считаешь себя достаточно сильным, чтобы кидаться на лютого духа, — от упоминания лютого малой немного сбледнул: сейчас в крови не плескался адреналин, не кипел бой, вымывая мысли напряжением и опасностью, вот мозг и включился, — то ты достаточно взрослый, чтобы знать, к чему привели тебя твои выходки и какими последствиями бы тебе вылились, если бы я не вмешался, раз уж ты оказался… важен для своего дяди. Я не про Цзян Чэна говорю.       Золотко мрачно глянул на молчаливого Вэй Ина, на что я кивнул.       – Всё верно. Своим выживанием и здоровьем ты обязан именно ему. Потому как только его небезразличное отношение к твоему выживанию заставило меня вмешаться и уберечь тебя от заслуженных последствий.       Цзинь Лин насупился. Полагаю, будь на моем месте кто-то другой или скажи это все ему пацаны, в ответ он бы многое что сказал про такое «небезразличное» отношение.       – Если бы я не вмешался, ты… мог бы даже выжить, если бы быстро попал в руки целителей, но сражаться уже не смог бы. Никогда! У тебя был поврежден позвоночник и реберная клетка, переломаны пальцы на руке, когда из неё выбили меч. К тому времени, когда тебя бы довезли до целителей, появились бы… последствия, поскольку часть осколков позвонков продавилась во внутренний канал, где залегает спинной мозг.       Иллюзия беспощадно показала места переломов, смещений и дроблений позвонков, а я добрый, я приблизил и показал наглядно ту кровавую кашу, которую я увидел, сняв с сопляка роскошные шмотки.       Смазливая мордашка пацана позеленела, он мучительно сглотнул, желтые глаза округлились от ужаса и понимания произошедшего. Заклинатели, они крепкие, их организм может работать на износ, на какое-то время давая иллюзию отсутствия травм. А потом они падают замертво… Я такое видал на той войне. Были случаи… после которых вылечить уже невозможно: золотое ядро рассыпается вместе со всей аурой, выработав себя в такой самоубийственной атаке…       – Это не считая внутренних повреждений, из-за которых ты мог бы не дожить даже до Гусу Лань: мне пришлось лечить тебя на берегу реки, сливая из твоего живота кровь и восстанавливая внутренние органы!       Рана в живот с внутренним кровоизлиянием в этом мире практически всегда смертельна…       – Чем ты думал, когда лез на одержимую каменную статую? — мне и правда это было интересно… — Я не спрашиваю, зачем ты это делал: Цзян Чэн всегда был несдержан в словах, не слишком думая об их последствиях.       – Дядя…       Попытка что-то сказать в оправдание Цзян Чэна споткнулась о молчание, накинутое без сожаления.       – Мне не интересны твои попытки его оправдать. — не повышая голос произнес я. — Мне интересно, чем ты думал и на что надеялся. Ты! Не он! Это твоя жизнь была под угрозой. Твоё здоровье! Твое золотое ядро, в конце концов!       А вот на последнем он побледнел совсем уж позорно.       – З-з-золотое яд-д-ро? — заикаясь, глядя на меня округлившимися глазами, переспросил мальчишка, даже не обратив внимания, что с него сняли молчанку.       Я вздохнул.       – Ты — не человек. Ты — заклинатель, а вы устроены иначе. У вас есть золотое ядро, и оно дает вам огромную силу, скорость, живучесть, ловкость и способность к управлению энергией. Магию. Запомни, Цзинь Лин, запомни это на всю свою жизнь: ты — не человек. Ты отличаешься от обычного крестьянина. У вас другой состав костной ткани, у вас по-другому устроены мышцы. У вас мощнее пропускная способность нервного волокна, вы быстрее думаете, у нас быстрее реакция. Это всё не просто так. Ваша физическая сила появляется благодаря золотому ядру, но не из-за него! У вас по-другому сформировано мышечное волокно, но глазами вы это не увидите, даже если сдерете кожу и посмотрите на оголенную мышцу: различия глубже в самой структуре ткани. Но все эти отличия вам дает ваше золотое ядро. И, потеряв его, вы теряете практически всё, становясь почти как человек, потому как эти отличия ещё не вышли на уровень чистой физиологии.       Мальчишка слушал, чуть приоткрыв рот: никто ему такого не рассказывал и не говорил о различиях между фактически двумя разными видами, пусть близкородственными и способными давать общее потомство. Пусть он едва ли понимает половину понятий, но сама суть до него в общем доходит.       – Когда заклинатель становится на грань смерти, он может сотворить настоящее чудо, сражаясь за гранью своих обычных возможностей: это тоже ему позволяет золотое ядро — ваш силовой узел в теле. Но эта сверхсила стоит вам целостности ядра. Оно тратится и… разрушается. Но в этом случае заклинатель не становится просто человеком. — тут я сделал трагическую паузу, чтобы мальчишку больше проняло сказанное, и когда он поднял на меня растерянный взгляд, жёстко припечатал: — Он становится трупом! И это уже — не лечится!       Цзинь Лин мелко вздрогнул.       – Твоя безрассудная выходка могла закончится именно так!       Это была почти… ложь, потому как до нужного накала и разгона ядра пацан бы не дошел даже в теории: он ещё не вырос, не вышел в состояние взрослой особи, а потому на ядре ещё оставались природные стопоры, защищающие подростка от перегрузок, вероятных во время веселого времени пубертата, и без того богатого на всякие там эмоции.       Но в будущем такое вполне возможно. Еще три-четыре года и всё, никаких более поблажек организм не даст, надеясь, что вместе с физическим вызреванием созреют и мозги. Однако, к сожалению, сей… плод частенько так и остается зеленоватым до самой старости.       – Если ты думаешь, что такой исход — это то, что твоя дядя от тебя хотел, говоря свои несдержанные слова, то ты… ошибаешься. — решил я доконать мальчишку. Вдруг мозг выйдет из стадии завязи и хоть начнет расти… — Может, ты даже вспомнишь про своего второго дядю, который тебя вроде как бережет. И даже попустительствует твоей невоспитанности, хоть ты и позоришь своими выходками и его, Верховного Заклинателя, и… своих покойных отца и мать!       На этом мальчишка взвился, но я снова заткнул ему пасть молчанием. Даже слышать не хочу, что он там попытается вякнуть. А чтобы не дергался, припечатал ещё сверху… обычным петрификусом, подцепленным во время посещения мира одного неубиваемого мальчика. Зело полезная херня оказалась это заклинание. Как и силенцио, заткнувшее пасть возмущенному пацану.       – Твой отец был очень воспитанным молодым мужчиной, и подобное поведение привело бы его в… расстройство и глубокую печаль, — за моей спиной раздвинулись двери, но я даже не обернулся на вошедшего и с каким-то особым садизмом закончил высказывание: — а твоя бабушка, мать твоего несдержанного дяди, выпорола бы клановым кнутом и тебя, и его.       Вошедший мужчина, казалось, споткнулся на этих словах. Вот только вызвали они у него… ярость, мгновенно забившую все иные мысли и чувства и переключившую внимание на меня.       – Кто дал тебе право говорить такие слова. — ровный ледяной голос едва заметно подрагивал от кипящего гнева.       Я медленно повернулся, встречая взгляд суженных фиолетовых глаз, смотрящих колко и остро. Цзян Чэн собственной неповторимой персоной… в компании двоих воинов из своего Клана и пары сопровождающих.       – Надо же, кто явился. — я проигнорировал его вопрос. — Оставьте нас.       Последний приказ касался и сопровождающих, и воинов Клана Лотоса, и греющих уши мальчишек из Клана Лань. Сычжуй и Цзинъи понятливо поклонились нам и утекли вглубь домика, подчиняясь моему кивку, сопровождающие воины отступили за порог, а двое мужиков в фиолетовой форме вопросительно посмотрели на своего главу. Цзян Чэн коротко кивнул им, предпочтя убрать лишние уши в щепетильном разговоре: зная меня, он мог бы предположить, что свои законные плюхи говна он словит по-любому.       Дверь закрылась за спиной Цзян Чэна, восстанавливая работу заклинаний и оставляя нас словно в одном загоне. Наедине друг с другом и с призраками прошлого.       Я ждал его слов, но потемневшие глаза неотрывно смотрели на молчаливого юношу, замершего темной статуей у стены.       – Это, всё же, ты…       Тихий голос был исполнен угрозы и бесконечности застарелых чувств, которых не выплеснуть одной фразой. Сейчас уже смысла нет пытаться играть в игры и пытаться вилять, раз на поясе висит Суйбянь, а в руках нервно мелькает Чэньцин.       – Вэй Усянь… — Цзян Чэн произнес имя бывшего брата с каким-то садизмом и мелким привкусом удовлетворения.       Но сам Вэй Усянь промолчал, только пальцы судорожно сжались на черном дереве флейты. Цзинь Лин так и сидел молчаливым бревном и только и мог, что хлопать глазами. Пусть пока посидит, послушает и помолчит. Или… не помолчит.       Молчание развеялось со рта мальчишки, а мгновение спустя и заклинание паралича потеряло свое действие, дав возможность ему… сесть. Мои слова о вероятности стать калекой его голову не покинули.       – Ты ожидал кого-то другого? — мой голос разбил напряжение. — После того, как увидел моего подопечного в его городе.       Цзян Чэн недовольно дернул щекой и перевёл на меня взгляд. Видать, решил, что братец от него никуда не денется, а я тип приставучий и имею привычку говорить некрасивые слова.       – С каких пор Мо Сюаньюй стал твоим… подопечным? — голос сочится тьмой и раздражением, но мужчина пытается сохранять вежливость. Пока ещё.       – С тех пор, как я своим вмешательством сохранил ему жизнь. — милостиво ответил я. — Очень талантливый паренёк и в потенциале будет очень сильным заклинателем, если за него взяться нормально, а не как это сделали в Ордене Ланьлин Цзинь.       – Но он ничего не мог! — Цзинь Лин не смог удержаться и не вставить своё слово. — Он был позором! Он не занимался! Только… приставал к другим ученикам!       Я хмыкнул, неопределенно взмахнул ладонью в воздухе, а потом задушевно ответил насупленному пацану:       – Он был сиротой при живых родителях. Это с тобой носились как с золоченой шкатулкой, обучали с детства и чуть ли не в жопу целовали, — на этих словах пацан побурел от гнева, но предпочел заткнуть пасть: мою привычку затыкать фонтан красноречия молчанкой успел выучить, — а Мо Сюаньюй узнал на себе, что такое быть изгоем от рождения. Потому как твой дед, эта похотливая скотина, не потрудился проявить хоть тени благоволения к мальчишке и его матери, которую совратил и угробил ей и репутацию, и жизнь.       – Мой дед…       – Жадная, трусливая и подлая похотливая мразь! — ровно отрубил я.       Мальчишка хватанул воздух ртом от негодования.       – Кто дал тебе право так отзываться о бывшем главе Ордена Ланьлин Цзинь?! — голос Цзян Чэна подрагивал от гнева, но… он сдерживался. Всё ещё сдерживался. Только пальцы непроизвольно принялись теребить покрывшееся мелкими разрядами кольцо. — Каким бы он ни был, он был… Главой Ордена Ланьлин Цзинь!       Территория Гусу Лань, вестимо, чудодейственна в плане прививания спокойствия речам и взвешенности словам, поскольку добавить «уважаемым», как положено при упоминании столь известного заклинателя, каким был тот похотливый мудак, даже Цзян Чэн не смог. Уважаемым Цзинь Гуаншань не был уже давно.       – Я не нуждаюсь, чтобы кто-то давал мне право говорить то, что я считаю нужным сказать. — произнес я, глядя в бешеные фиолетовые глаза. — Ты ничего обо мне не знаешь, чтобы сметь меня затыкать. Ты не знаешь откуда я и кто я у себя дома, какой силой я обладаю и что умею и могу. Ты даже не знаешь моего настоящего имени или моего возраста, чтобы сметь упрекать меня или укорять в правдивых словах!       Это правда.       Они ничего обо мне не знают… до сих пор. Я — тайна для всех заклинателей этого мира. Неизвестная величина, чужак, неожиданно появившийся за спиной Лань Чжаня и бывший с ним рядом всю войну и самое тяжелое время для Клана. А потом я так же таинственно исчез, чтобы появиться вновь. Не постарев ни на год и не изменившись ни в чём.       – Ты знаешь лишь то, что я позволил вам узнать, Цзян Чэн. — я кривовато усмехнулся. — Как позволил тебе увидеть моих воинов, когда ты изволил прибыть в городок Мо, дабы проверить свои подозрения на счет воскрешения Старейшины И Лин.       Мужчина нахмурился и помрачнел, ощутимо полыхнув тревогой: мои всадники его изрядно впечатлили некоторой странностью, сути которой он так и не понял. Но чутьё заклинателя отчетливо шептало, что с этими мужиками что-то было сильно не так.       – Вэй Усяня к жизни вернул Мо Сюаньюй, но я сохранил мальчишке жизнь, не позволив погибнуть в проведенном им, бесспорно, дико страшном и запретном, но довольно сложном и энергозатратном жертвенном ритуале, с которым далеко не каждый взрослый и обученный заклинатель справится. — я усмехнулся. — Я взял его под свою опеку и защиту, назвав своим учеником, хотя обучать талантливого пацана будет Вэй Усянь, как основатель Темного Пути. И в мире появится первый Клан заклинателей, специализирующийся на темных практиках. Нравится это тебе или нет.       Всё. Накрытие и попадание!       От бешенства Цзян Чэн судорожно стиснул пальцы, по телу проскочили яркие фиолетовые молнии и…       – Его уничтожат. — ровно произнес мужчина, стискивая пальцы до судорог.       Я улыбался ему в глаза. Нагло, уверенно и цинично. Циничнее были только мои слова:       – Не сможете.       Если я продолжу защищать пацана и его Клан в его единственном лице — не смогут. И Цзян Чэн это отлично знает. А уж если на защиту встанет и Вэй Усянь, который в одиночку смог сделать то, что не сделали другие…       Интересно, он вообще понимает, что победу над братом ему обеспечила смерть сестры?       – Против него встанут все Кланы.       – Все? — я расхохотался ему в лицо. — Зассут они встать. Когда узнают, что у мальчишки есть защита, они не рискнут ввязаться в новую войну.       Это было мерзко. Подло. Бесчестно. Зато правдиво.       – Ваши Кланы ещё не оправились от прошлой войны. — Цзян Чэн на мои слова злобно дернул губой, но крыть было нечем. — Они, бесспорно, будут глубоко возмущены, они будут негодовать. Они будут громко обсуждать это ужасное и недостойное явление, но никто из них не подставит свой Клан под удар Клана Темных Заклинателей… первым. Они будут выжидать. Наблюдать. Посмотрят на судьбу первых поверивших в себя. А когда трупы этих самоуверенных придут в родные дома, то… у них найдется множество причин, по которым они очень хотят, но очень не могут помочь тебе в твоем личном желании мстить.       Я улыбался в открытую, глядя Цзян Чену в глаза.       – А ты сам не справишься. Не сможешь выйти против клана тех, кто может поднимать мёртвых. Особенно, если Облачные Глубины… не поддержат тебя в твоём желании уничтожить наследие твоего бывшего названного брата.       – Клан Лань встал на сторону адептов Темного Пути? — сумрачный голос стал ниже и мрачнее.       – Цзян Чэн, не вынуждай меня усомниться в наличии в твоей голове мозгов.       От этой фразы, слово-в-слово повторяющейся раз за разом в прошлом при подобных конфликтах, мужчина полыхнул яростью так, что глаза замерцали проблесками молний. А я, неожиданно для себя, увидел его с другой стороны. С той, с которой, полагаю, его увидел кровный всадник Норо.       Я видел в нем сильного и красивого мужика со своими проблемами в голове и… во многом с переломанной психикой и личностью. С самого детства и на протяжении все его жизни.       Мне даже на мгновение стало его жаль… как и раньше.       Но только на мгновение, потому как пока он не заслужил ни сочувствия, ни сожаления, ни помощи. Пока.       Но… я ещё не отвернулся от него окончательно.       – С твоей стороны как минимум двулично говорить о темных практиках с таким презрением, раз уж Кланы начали использовать наработки твоего бывшего брата в своих целях.       Моя укоризна пропала, как булыжник, кинутый в трясину. Даже кругов не пошло в голове этого упрямца.       – Клан Лань не позволит втянуть себя в войну, которую ты готов развязать из-за своей предвзятости и ненависти. — мой голос стал столь же сух, как и его. — Я не позволю тронуть городок Мо.       По телу пробежали первые вспышки статики.       – Ты мне угрожаешь? — тихий голос стал глуше и чуть хрипловатым: именно так говорит он в состоянии холодной ярости.       – Я тебя предупреждаю. Угрожать я тебе буду другим.       Цзян Чэн изобразил интерес на породистой роже:       – Чем же?       – Тем, что я воскрешу Вэнь Жоханя и оставлю вас всех наедине с ним и его уже возрождённым Кланом.       Мелкие молнии с сухим треском распались и осыпались колкой статикой на фиолетовый шелк одежд, глаза распахнулись в изумлении и… беспокойстве: я никогда на его памяти не угрожал впустую.       – Это невозможно…       Я тепло и по-доброму улыбнулся ему в ответ.       – Я забрал его тело, пока вы там радостно скакали в диком восторге от победы над мужиком, которому ударили в спину. Я поймал его душу и дух. Я давно восстановил тело. Осталось просто собрать душу, дух и тело в единого живого человека. Это не займёт даже суток.       Он видел, как я фактически воскрешал только-только умерших воинов на поле боя. Он знает, что я умею лечить. Что я могу вылечить даже смертельные раны. Он всё это видел своими глазами, когда путешествовал в нашей с а-Чжанем компании вместе с тогда ещё братом. Он многое видел. Достаточно, чтобы в его сердце поселился страх и уважение к моему мастерству.       – Ты так сильно ненавидишь своего названного брата. Ты так яростно и без разбору винишь его во всех своих бедах, неважно, есть ли в них хоть капля его вины. Ты так истово желаешь ему смерти, что тебе было мало убить его один раз. — я говорил ровным безразличным голосом, глядя, как каменеет и бледнеет красивое породистое лицо. — Ты так многое сделал, чтобы уничтожить всё, что твой бывший брат сделал, разработал и принес в мир, что будет справедливым, если я избавлю вас от его… вмешательств в вашу жизнь.       Цзян Чэн стоял бледным, крепко стиснув пальцы в кулаки. Ярость смыло холодком тревоги.       – Раз Кланы так истово поддержали тебя в твоей ненависти и желании уничтожить твоего бывшего брата и его наследие, что будет… справедливо позволить им получить то, чего они так желают: свободы от Старейшины И Лин и его деяний. В том числе и от победы, которую он вам принес. Это ведь тоже дело его рук, его флейты и его проклятого искусства, которое вы так… неприемлете.       Цзян Чэн оцепенел. Даже пальцы прекратили привычно вращать клановое кольцо, судорожно вцепившись в фиолетовый металл.       – Я оценил по достоинству то, как вы поступили со своим спасителем. — мой голос тек как яд по лезвию клинка. — Мы оценили. Посему… Безночный Город восстановлен, каким он был до начала вашего пафосного похода. Как и Клан Вэнь. Лишь по моей блажи пока ещё его Глава остаётся гостем в моей Цитадели, спя в своем гробу. Но вы так сильно напрашиваетесь… так просите… Что вскоре Вэнь Жохань вернется в Безночный Город.       Наверное, мне таки удалось прогрузить Цзян Чэна и выбить из его умной, но дурной головы ненужные мысли про брата. Ему потребовалось несколько мучительных минут, чтобы хоть немного совладать с собой.       – Ты…       – Да?       – Ты этого не сделаешь.       – Я уже сделал. — отрубил я.       Звэн простит мне присвоение его работы… ведь я и правда хотел это сделать.       – Это невозможно! Ты…       – Скажешь, что я лгу, и я прямо сейчас выкину тебя на площадь Безночного Города под ноги Вэнь Чжулю. — вот теперь в моем голосе появилась неприкрытая угроза, а Цзян Чэн по-настоящему мелко дрогнул от застарелого страха перед названным мужчиной. — Только в этот раз никто не вернет тебе золотое ядро… ведь та, кто это сделала, мертва. Из-за тебя. Из-за предательства Кланов, убивших сперва её семью, а потом и её саму.       Вэй Усянь молчаливо стоял темной тенью и ни словом не вмешивался в моё насилие над его шиди. Только дрогнул нервно, когда речь зашла про золотое ядро, но… я не стал раскрывать его тайну. Пока ещё нет. Пока рано. Но даже сказанного уже достаточно, чтобы выбить высокомерного Цзян Чэна из равновесия: мои способности к быстрым переходам ему были известны, хоть он и не понимал природы моих Троп и порталов.       – Ты даже об этом не знаешь правду. — цинично и подло ударил я. — Ты не знаешь, кто на самом деле вернул тебе золотое ядро, как это было сделано, чьими руками и какой ценой. Ты не знаешь, кто заплатил за твое здоровье и чем именно. — мужчина вскинул на меня растерянный взгляд. — Твой брат тебе тогда соврал в глаза, защищая тебя и твою болезненную гордость, как когда-то поклялся твоей матери, которая его невзлюбила с детства и сделала всё, чтобы отравить ему жизнь. Но я знаю, что было сделано. И не скажу тебе ни слова более, потому как об этом пусть тебе рассказывает твой бывший брат. Если захочет вообще с тобой не то что говорить хоть когда-нибудь в будущем, но и вообще видеть тебя.       Цзян Чэн молчал, мучительно переваривая сказанное. Вэй Ин тоже молчал и смотрел на свои руки, предпочитая игнорировать колкие и тяжелые взгляды своего бывшего шиди и не поднимать на него глаз. Сейчас он и правда не хочет ни говорить с шиди, ни видеть его, ни вообще находиться рядом.       – А-Сянь, — от этого обращения Цзян Чэн мелко дрогнул, — ты что-то хочешь сказать своему бывшему шиди? — мягко спросил я молчаливого парня.       Тот мелко покачал головой, не поднимая взгляда.       – В таком случае, раз глава Клана Цзян так жаждал встретиться с племянником, не будем им мешать. — я подошел к Вэй Ину, положил ладонь ему на плечо. — Однако, я советую тебе, Цзян Чэн, оставить Цзинь Лина здесь, а не тащить его в Пристань Лотоса. — коварная улыбочка вновь скользнула у меня по губам. — Прежде чем забирать отсюда племянника к себе домой, тебе стоит сперва найти туда дорогу… География изменилась за эти дни, если ты ещё этого не понял по дороге к Гусу Лань. До встречи, глава Клана Цзян.       И на этом я вежливо откланялся и… покинул домик порталом, утащив Вэй Усяня с собой.       Это было подло. Это было жестоко. Но это было справедливо, потому как это то, на что он нарывался все эти года. Так отчего б не подарить то, чего так жаждут?       Я добрый… мне не сложно исполнить столь истовое желание…              Вышел я в приемном зале своего личного крыла на перехватывающей портальной плите, придерживая молчаливого парня под руку. Из-за резкой смены обстановки он чуть пошатнулся, заполошно взмахнув свободной рукой, заодно отвлекся от невесёлых мыслей и, наконец, обратил внимание на изменившееся окружение.       Приемный зал был погружен в приятный призрачный сумрак, разгоняемый тонкими спицами рассеянного света, приносимого сюда системой зеркал. Свет по дороге терял свой жар и золото пустыни, окрашивался призрачным серебром и бледностью лунного света. Сложные резные узорчатые перекрытия под высоким потолком прихватывали длинные полотнища полупрозрачных золотых тканей, прикрывающих самоцветную гладкую облицовку из плит лазурита и спадающих свободными складками на черный матовый пол. Летящие золотые шелковые ткани, драгоценная отделка и резьба на потолочных перекрытиях и колоннах — единственные украшения просторного помещения. Пока ещё голые стены не несут на себе узоров портальных арок и темнеют матовыми плитами обсидиана, по которому так легко скользит атам.       – Добро пожаловать в Цитадель Черного Солнца. — шепнул я на ухо растерянно озирающемуся юноше.       Вэй Усянь мелко вздрогнул.       – Добро пожаловать в мой дом в этом мире. — я улыбался, глядя в растерянные глаза. — В твой дом, ведь это всё принадлежит нам.       – Нам? — тихо-тихо переспросил парень, растерянно скользя взглядом по диковатому для него и чуждому интерьеру.       – Нам. Я возвел эту Цитадель в песках пустыни для себя, своего народа, своих людей и своих родных. А ты для меня родной. Как и а-Чжань.       Моя ладонь ласково скользнула по бледной и прохладной щеке, я снова улыбнулся растерянному и прогруженному парню.       – Пойдем. Познакомлю с супругами.       И вот тут Вэй Ин словно врезался в воздух: глаза широко распахнулись, смазливая мордашка изумленно вытянулась, а во взгляде отчетливо появилась… паника.       – С супругами? — почти пискнул он.       Я хохотнул, толкнул его в спину, вынуждая сойти с портальной плиты.       – А ты считал, что мы с тобой просто так спим? Чисто удовольствия ради, да? Так сказать, переспали и разбежались?       Пацан опустил взгляд, не желая как-то комментировать мои слова. Да мне и не надо было что-то от него слышать. И так знаю, что там в его башке творится.       – Лань Чжань поразительно скрытный и замкнутый мужчина, но он на диво привязчивый, хоть и выглядит как бездушная статуя изо льда, лишенная всех чувств.       На это Вэй Ин мелко кивнул, идя под давлением моей руки.       – Я дал ему возможность решать твою судьбу и ваши дальнейшие отношения. Это было справедливо. Я тебе это говорил уже.       Он снова кивнул: говорил и не раз.       – Когда я нашел тебя утром в нашей постели, вопросов о его решении в отношении тебя у меня не осталось. — я взъерошил ему волосы. — Как бы сложно было понять превратно, не так ли?       Парень шел вперед, мучительно краснел от неловкости и молчал, но слушал при этом… жадно. Ему было важно услышать высказанное прямо решение о его судьбе, которое мы с Лань Чжанем приняли. Для него было важно знать точно, что его ждет в будущем. Не бросим ли его ещё и мы, как бросили все остальные. Не отвернемся ли мы. Ведь от него отвернулись все, кого он когда-то спас… за редким исключением некогда враждебного клана. У него не осталось друзей и почти нет соратников в среде заклинателей. Только недруги и откровенные враги. А Лань Чжань и его отношение… для парня оказались полной неожиданностью.       – Если а-Чжань пустил тебя в свою постель и в душу, ты будешь частью нашей семьи. Не каким-то случайным любовником, взятым в постель после сомнительной ночной выходки, — тут он покраснел особо мучительно и густо, — не временным увлечением, про которое через какое-то время забудут и выкинут из головы, сердца и дома. Ты станешь нашим спутником в очень долгой жизни. Нашим супругом. Частью нашей семьи.       Ему очень тяжело давалось осознание высказанных слов, но он… очень хотел верить, что всё произошедшее было не просто блажью старого знакомого, а чем-то большим. Ведь он начал к нам привязываться. Еще немного и он окончательно прикипит к нам душой. Особенно, на ярком контрасте со всеобщим неприятием, гонением и откровенной ненавистью от его бывшего шиди.       Для Вэй Усяня весь мир разделился на две яркие стороны: мы с Лань Чжань и Кланом Лань, и все остальные люди в его мире. Те, кто желают ему смерти. Как бы ничего удивительного и странного, что он вцепился в нас как в свой единственный шанс на жизнь.       Проклинаемым одиночкой тяжело жить. Мне ли не знать…       Да, какое-то время протянуть можно, закрывая старые долги и на запале от желания отомстить. Но… надолго такого запала не хватает. И дальше или начинаешь всех уничтожать, мстя за себя и свою загубленную жизнь, или ищешь кого-то родного, или… подыхаешь, добровольно опустив руки.       В свое время Вэй Ин выбрал последнее.              В таком вот состоянии я ввел его в личные покои. В ту самую залу, в которой нам так понравилось проводить время. В тишине, под рассеянный свет солнечного колодца, ярко засвечивающего внутренний сад золотым светом полудня, под шелест тканей драпировок и массивных гардин, прикрывающих высокие стены, под журчание воды в искусственных водопадиках и под щебет птиц, притащенных сюда юным рыцарем из садов Твердыни.       Навстречу нам вышел Лорас собственной жизнерадостной персоной.       Статный рослый и широкоплечий парень, до того игравший с попугайчиками в лучах отраженного света солнца. Мелкие птички доверчиво сидели на его плечах и заинтересованно глазели на нас. Но, увидев незнакомца, испуганно вспорхнули и с недовольным чирканьем умчались к освещенным деревьям к остальной стае. Это пронзительное птичье недовольство выбило Вэй Ина из неловкости и словно тумблер переключило его настроение.       – Лорас! — я тепло улыбнулся нашему рыцарю. — Позволь представить: Вэй Ин. Для чужих — Вэй Усянь.       Лорас вежливо склонил голову в приветствии, сияя жизнерадостной и веселой улыбкой по-настоящему довольного жизнью счастливого человека.       – Рад встрече.       Вэй Ин вежливо улыбнулся чуть натянутой улыбкой, не совсем понимая, как себя вести, но я решил сразу расставить все точки:       – Сейчас здесь только семья. Лорас и Тайши. Но с моим вечно юным Императором я познакомлю тебя чуть позже.       Я осознанно назвал Тайши по его статусу: это сразу сбило Вэй Ина с мысли и выбило из накатывающего смущения и неловкости.       – Императора? — тихо пискнул парень, ведь с таким статусом у них не шутят.       Я согласно кивнул, подталкивая его к мягкому уголку.       – Когда-то давно мы правили вместе. Но потом наш мир был уничтожен вместе с народом и государством, а мне удалось спасти лишь его и часть нашей стражи. — я вздохнул. — Я потом расскажу тебе эту историю о том, как мы потеряли всё, что у нас было, как я тогда помер, а вот теперь, спустя бесконечность времени, я вернулся за моим юным Императором и за остатками нашей Империи. Теперь они здесь, в этой Цитадели, которую я воздвиг в песках пустыни ради них. У нас пока ничего толком нет. Из всего народа — едва ли пара сотен императорской стражи да мы сами. Так что пока Тайши — лишь юноша, потерявший всё, что он знал и помнил, а Императором он снова станет, когда мы восстановим его народ. Это долгая работа… а ему нужно время. Дабы обрести спокойствие и… смириться с потерями. Всё же, для него крах мира прошел буквально на днях…       Я усадил завороженно слушающего парня на мягкий диван, вновь взъерошил ему волосы. Вэй Ин поймет моего Императора лучше любого другого, ведь для него тоже гибель всего, что у него было, прошла буквально на днях.       – У нас очень много работы впереди, прежде чем стяги с Черным Солнцем поднимутся над новыми городами, населенными нашим народом нашего государства. Пока есть, как я уже сказал, только практически пустая Цитадель, наш юный Император, остатки нашей стражи и… почти тридцать тысяч всадников с их семьями.       Если поначалу Вэй Ин слушал с некоторой грустью, то, когда дело дошло до всадников, глаза широко распахнулись на осознании озвученной цифры и он аж подавился на вдохе.       – Тридцать тысяч? — выдохнул он.       Количество для местных — колоссальное.       – Пока да. — я ухмыльнулся. — Норо сперва хотел перевести всю свою часть Великого Кхаласара, но пока пришла только половина. Остальные помогают своим живым сородичам собирать вещи, присматривают за стадами лошадей и домашней скотины, следят за безопасностью и вообще заняты бытовыми делами. А когда они подготовят жилое крыло и огромные внутренние сады, парки и посевные, чтобы они были способны прокормить живую часть кхаласара, тогда и прибудут остальные.       Кажется, я его таки прогрузил до ступора. Но хоть выкинул из головы встречу с шиди. Чего и требовалось добиться.       – Что значит, живую часть… — парень выхватил самое важное.       – А об этом тебе расскажет Лорас. — я улыбнулся моей Кудряхе. — Он и Норо с одного мира, всю историю видел и знает, а у вас будет тема для долгого общения.       Меня поняли правильно:       – Ты уходишь?       Я вздохнул, чмокнул расстроившегося а-Ина в щеку.       – Мне надо уладить некоторые дела на Небесах. Меня там ждут, да и с Генералом Мингуан надо о делах поговорить. Тем более, что Безночный Город оказался на его территории.       Вэй Усянь прекрасно понимает, что такое важные дела, тем более, касающиеся Кланов. Особенно, Клана Вэнь, а потому смиренно склонил голову.       – Лорас, оставляю Вэй Ина на тебя. Покажи ему тут всё, расскажи и…       Меня заткнули, чмокнув в нос.       – Иди. — рыцарь плутовато улыбнулся. — И притащи потом к нам этих ваших кои. В пруды. Я слышал, эти рыбки смышленые…       Вот он мне долго этих рыб припоминать будет: ржал как скотина, когда я рассказывал про эту выходку, пусть и мысленно по связке.       – Всё, ушел.       Лорас помахал ладонью, вежливо и без слов предлагая выметаться. Ну я и вымелся: потянув за незримую нить, звенящую в душе, я вновь вознесся на Небеса, без всякого пафоса и понтов выйдя на улицы этого роскошного белокаменного города в облаках неподалеку от Дворца Мингуан.       У меня и правда очень-очень много дел. Но сперва…       – «Лис. Я на Небесах между Дворцом Линвэнь и Дворцом Мингуан.»       Мысль унеслась по личной связке, а я глубоко втянул чистый свежий воздух Небесной Столицы, фоном подключаясь в чатику «Небожижа». Пока Таллис ответит, послушаю, чем богаты перипетии словесных баталий и нытья его завсегдатаев.