Поход по мирам: Три мира обмана

Мосян Тунсю «Магистр дьявольского культа» (Основатель тёмного пути) Мосян Тунсю «Благословение небожителей» Мосян Тунсю «Система "Спаси-Себя-Сам" для Главного Злодея»
Смешанная
В процессе
NC-17
Поход по мирам: Три мира обмана
соавтор
автор
бета
Описание
Каков может быть подвох у романтической истории, завершившейся победой героя и его закономерным счастьем с любимым? Почему с каждой строкой всё больше возникает сомнений и вопросов, а из-под сладкой пудры слов всё отчетливее проступают кровь, трупы и переломанные судьбы? Воплощенный в реальность мир диктует свои условия, авторский произвол и оркестр в кустах не прикроют трещащую психику и рассудок, не закроют глаза умному человеку, а там кто знает каким станет финал... при должном толчке извне.
Примечания
Седьмой фанфик из серии "Поход по Мирам" Персонажи и смешанные пейринги в списке будут добавляться по мере раскрытия запланированных интриг =)
Содержание Вперед

Глава 22: Пик качения

      Сэнхас              Мелкие дела поглощали подобно вязкой трясине, пожирая время и силы, они забивали мозги и отвлекали от по-настоящему важных дел. Уйдя с Вэй Усянем вроде бы ненадолго, мы погрязли в делах до самого вечера, и вернулись в цзинши незадолго до вечернего колокола, завершив все важные дела и прихватив с собой еды. Я был полностью уверен, что Лань Чжань домик не покидал и на ужин не выходил, предпочтя дождаться нас. Так и оказалось: мужчина ждал нас, привычно сидя на коленях у столика с возлежащим на нём гуцинем.       – Прости, что так долго. — тихо произнес я, присаживаясь рядом и ставя подле стола коробку с едой.       Облачный принц лишь перевел на меня прозрачный взгляд льдистый глаз и едва заметно склонил голову, принимая извинения и, одновременно, отметая их необходимость.       – Это для тебя…       Гуцинь исчез в синих искорках, освобождая стол. Я накинул небольшую плотную циновку и салфетку из плотного буретного шелка, и лишь потом выложил две прямоугольные тарелки с едой. Из-за них и задержался: я делал аналог ролов с рыбой и свежими овощами, завернув их вместо нори в тонкие как бумага блинчики и порезав на удобные кусочки. На отдельное блюдце я поставил мисочки для соевого соуса и чутка островатого кисло-сладкого. Сами соусы в горшочках я поставил рядом.       – Попробуй. — я улыбнулся и подал своему принцу палочки.       Он принял приборы, но вопросительно глянул на нас.       – Мы уже поели. — с легкой виной отозвался я. — Пока готовили, успели наесться.       Рассказывать, что это всё из-за прожорливого и голодного а-Сяня, я не стал, хотя тот так виновато смотрел на нас, что даже объяснять ничего не пришлось: Лань Чжань перевел на парня ироничный взгляд и едва-едва улыбнулся. И лишь после — принялся за еду. Мы устроились по обе стороны от него прямо на полу и терпеливо ждали, пока он не закончит трапезу. И лишь после того, как очищенные магией тарелочки вернулись в короб вместе с салфетками, а мы расселись вокруг стола с чаем и бессменным шоколадом, я, наконец, произнес:       – А-Сянь, ты хотел у нас что-то спросить?       Парень живо заглотил шарик шоколада, тщательно вытер руки о салфетку, давая себе время обдумать начало нашего разговора. Мы не подгоняли его: я терпеливо ждал, а Лань Чжань привычно молчал, предоставив мне сомнительную честь объясняться с неожиданно вошедшим в нашу жизнь пацаном. Неожиданно это было потому, что я до последнего не знал, какое решение примет а-Чжань в его отношении. Да и мой принц и сам сомневался, несмотря на всё то хорошее, что осело у него на душе за время наших совместных… приключений. Однако, выбор он таки сделал, и я, как и обещал, принял его высказанное действием решение.       – Я не понимаю… — он запнулся на первых же словах, мучительно формулируя то, что роилось в его голове всплесками противоречивых чувств. — Почему?       Лань Чжань молчаливо смотрел ему в глаза, не отводя взгляда и не пытаясь как-то что-то объяснить. Я же лишь устало вздохнул: объясняться точно придется именно мне. При всех талантах Облачка, умение говорить о личном в них радикально не входит.       – Вэй Ин… — от своего «домашнего» имени он мелко дрогнул и несколько затравленно-растерянно глянул на меня. — Насколько честные и искренние ответы ты желаешь получить?       В грозовых глазах промелькнула сперва растерянность, а потом обида.       – Я могу сказать честно, но щадяще. А могу как было на самом деле.       – Не для того я спрашиваю, чтобы не услышать правду. — голос парня мелко дрогнул. — Не надо меня щадить. Я хочу знать, как было.       Тихо вздохнув, я чуть качнул головой. Хочет он… Нет, он не хочет этого знать. Это знание не принесёт ему ни добра, ни хорошего настроения, ни удовлетворения. Но он в своём праве.       – Ты хочешь знать, почему оказался в его постели? — в лоб спросил я, решив не щадить его нежные чувства, но, всё же, немного пощадить психику. Совсем чуть-чуть. — Ну, помимо собственной вечерней выходки?       Чернявый красавец мелко кивнул, чуть покраснев на последней фразе.       – Потому что он так решил.       Не надо было уточнять, кто принимал решение. И так очевидно.       – Но… — голос мелко дрогнул. — Но почему? Почему он это сделал? Я думал…       – Что за твои выходки он тебя вышвырнет как нагадившего на подол зверька? — иронично спросил я.       Парень коротко кивнул.       – Ты ничего не знаешь о нашем облачном принце. — я ласково накрыл мнимо-расслабленно лежащую на коленях сильную ладонь, отчего у обсуждаемого нами мужчины едва-едва дрогнули губы. — Ты и не должен был знать.       – Не должен? — растерянно переспросил парень. — Почему? Почему не должен?       Вместо ответа одной рукой я достал из пространственного кармана книжку, которой не место в этом мире, и бросил её на черное дерево. Размашистые иероглифы на языке оригинала коротко и беспощадно демонстрировали характерное название новеллы, а обложка так же беспощадно показывала вполне узнаваемые образы парней. Книжка словно светилась на столе, приковывала к себе внимание, вот только молодой парень смотрел на неё широко распахнутыми глазами как на… угрозу.       – Что это? — голос ощутимо сел, упав в хрипотцу.       – Это то, что дало вам жизнь. — ровно ответил я.       Парень растерянно поднял на меня взгляд.       – Книга?       – В четырех томах. Название ты можешь прочитать сам, как и псевдоним автора. — мой голос оставался столь же ровным и без лишних эмоций. — Ваш мир был создан мною. По моему желанию, по моей воли. Воплощенная реальность довольно сомнительной истории по посредственной книжке, за которой я увидел богатый мир с интересными личностями.       Парень словно задыхался, хватая воздух в судорожных вздохах. Он мне верил. Каждому моему слову, больно бьющему его по самой душе. Он смотрел на яркую красивую печатную книгу как на свернувшуюся змею и… едва дышал. Так сильно правда ударила по нему. Так больно! Словно его заживо резали мои слова и чудовищное озарение, накрывающее его подобно черному мороку.       Вздохнув, я подсел к нему со спины, крепко обнял и прижал к себе, но парень этого… словно не ощутил, стеклянно глядя на стол.       – А-Сянь… — он мелко дрогнул в руках. — А-Сянь!       – Книга… Я… Я… Я… злодей из книжки?       Парень заикался, мучительно, судорожно пытаясь вытолкнуть вставшие колом слова.       – Нет, ты не злодей. — я легко поцеловал его в ухо, отчего он дернулся и, наконец-то, очнулся от своего ступора. — Книжка романтическая. Женская. Для девушек.       Наверное, лучше бы я сказал что-то другое, потому как бледное ухо неожиданно начало краснеть, как и щёки. Паникующий взгляд зацепился за обложку, а там… там не так много простора для фантазии и изысков домыслов.       – Умница же, когда надо. — тихо рассмеялся я. — Ты верно понял. По задумке автора всё у вас и должно было закончиться постелью. Однако…       – Однако? — тут же насторожился пацан.       Я вздохнул.       – История сомнительная и реалистичности в ней нет вообще. — я отпустил нервного парня и пересел обратно за столик. — А твой прообраз там… редкостно-безмозглый идиот, лишенный тормозов и понимания последствий собственных действий.       Вэй Усянь растерянно моргнул от такого эпитета.       – Но… почему?       – Потому что вёл себя то как идиот, то как мудак, то как блаженный, то как низкопробный актер. И вообще его ничему жизнь не учила. Как был бесстыжим и бесчувственным эгоистичным дуболомом, так и остался. Только ещё говнистее стал от безнаказанности.       Выразительная мордашка парня вытянулась в буре противоречивых чувств сомнительного качества. Автоматический переводчик коварен тем, что он переводит понятно. Доступно. Образно. Так, чтобы смысл стал очевиден. Так что Вэй Усянь понял меня очень буквально и очень правильно, вон как оцепенел, судорожно и по-мелкому дыша.       – Но… Если я такой… такой… такой…       – Да? — так же мягко поинтересовался я, позволяя пацану зацепиться за слова и сформулировать судорожно бьющуюся в голове мысль.       – Если я такой… говнистый дурак, то почему тогда… Вы… — хвалёная болтливость и подвешенный язык позорно спасовали перед простой задачей формулирования мысли, и а-Сянь растерянно запнулся, краснея и бледнея одновременно, мучительно пытаясь высказать то, что забивает ему разум.       – Потому что я дал тебе шанс. — ровно произнес я, глядя в бегающие в панике грозовые глаза. — В момент твоего воскрешения и убрал из тебя то, что вложил автор в своего героя ради красивых сцен, образа и для возможности создавать сомнительные шутки. Ты умный, но тебе отказали в способности к анализу. Ты вроде как добрый, но тебе отказали в сочувствии к другим и в понимании чужой души. Ты благородный, но тебя наградили говнистостью и склонностью к неоправданным издёвкам над другими. О чем говорить, а-Сянь, если из-за твоих выходок на обучении, Лань Чжань тебя начал по-настоящему ненавидеть!       Каждая моя фраза словно била его по лицу, а последняя — пробила до самого сердца. Всё же пацан по натуре добрый и привязчивый, и услышать подобное — это было больно. Особенно после того, что происходило в последние дни. Я это знаю. Чувствую.       – Мы дали тебе шанс, а-Сянь. — я протянул руку и легонько погладил его по щеке. — Всё же, смею надеяться, я не растерял навыки анализа героев книг и смог-таки увидеть под всем тем дерьмом тебя-настоящего. Такого тебя, каким ты сейчас сидишь рядом с нами. А всего-то и надо было сделать, что чутка подкрутить твою ненормальную тягу к глуму и полное отсутствие мозгов в моменты, когда по сюжету пора делать глупости, включая постоянное желание кому-то что-то доказывать или выпендриваться без осознания последствий. Ну и вытащил из задницы твою гордость и достоинство, а там уже ты сам постепенно освободился от налипшего тебя говна.       Парень мучительно моргал, сглатывая накатывающий нервный срыв. Почему-то он очень сильно и резко воспринял услышанное, словно за этот краткий момент он успел перетрясти свою память и вспомнить каждый момент, во время которого у него чудесным образом отказывал разум и включалась подростковая говнистость и тяга что-то кому-то доказывать. Бледный, с мелко подрагивающей губой, с широко распахнутыми глазами, на которых уже вполне отчетливо поблескивали слезы, выглядел один из самый сильных бойцов и заклинателей этого мира… жалко. Как бы сказали, не по-мужски. Но много ли мужчин может принять свою никчёмность в прошлом? Многие ли смогут честно признать, какими мудаками они были и как много горя, зла и боли принесли другим из-за собственной глупости и беспощадности подросткового эгоизма? Многие ли могут признать свою… позорность и неправоту в действиях?       Наверное, именно сейчас канонный Вэй Усянь окончательно умер. Под моими словами и под бременем осознания сотворенного в прошлой жизни. Зато именно здесь и сейчас рождается настоящий Старейшина И Лин и наш Вэй Ин. Тот, кого мне будет не стыдно привести в родной мир и в Твердыню, и представить родным. Надо лишь немного его поддержать. Помочь встать на ноги и обрести новый смысл жизни. Вовремя сгладить накал эмоций и чуть-чуть его прикрыть от чужого недоброго слова. Потом он окрепнет и сам сможет не только себя защитить, но и тех, кто станет ему дорог. А я хочу, чтобы его дорогими разумными стали мы с а-Чжанем и моя семья.       – Ты — украшение этой истории, Вэй Ин. Просто тебя надо было немного почистить от налипшей на тебя грязи. — я улыбнулся парню. — Вот я и чистил. А а-Чжань поможет тебе вновь вспомнить, какой ты на самом деле. Вспомнить, что ты — один из самых сильных заклинателей не только своего поколения, но и всей истории. Что ты один из лучших мечников. Что ты — Старейшина И Лин, чьё имя было опорочено чужой жадностью, завистью и жаждой власти. Ну и что ты просто добрый и отзывчивый.       Парень мелко вздрагивал: нервный срыв и истерика набирали обороты, передавливая его безуспешные попытки успокоиться и удержать достоинство на наших глазах.       – А ещё ты не единственная жертва этого же автора. — на стол с глухим стуком бухнулась ещё одна книга. — Думаешь, Генерал Пэй в лучшем положении?       Истерика, почти прорвавшаяся слезами, словно споткнулась на этих словах: парень растерянно заморгал, смаргивая слезы, настороженно глядя на вторую книгу.       – Он вообще выставлен как безразборчивая проблядь, таскающаяся за каждой юбкой в поле зрения, ну и как объект для сомнительных шуток. — я развел руками. — Но на его счастье, он пока не знает правды. Пока! — я приподнял палец вверх. — А главный герой этой истории, — я указал на книгу, — тот самый принц Сяньлэ, которого даже мужики на кухне пожалели. Так что, тебе ещё повезло, тебе хотя бы психику не ломали так сильно, как ему. Хотя вы оба увидели смерть родных. Только у принца его родители повесились практически на его глазах из-за него самого. И это сломало его в первый раз.       – В первый? — тихо спросил Вэй Ин.       – Но не в последний. — так же тихо произнес я, подтверждая его догадки. — Но о принце и его делах мы потом поговорим: когда ты поднимешься на Небеса, я дам тебе доступ в чат и ты сам услышишь то количество помоев, которые на него изливаются.       Парень мелко кивнул, утер предательские слезы.       – Всё. Закрыли пока тему особенностей вашего мира. — я хлопнул его по плечу, сбивая с мысли. — Есть и есть. Какая, собственно, разница, как вы появились? Важно, что мы хотели, чтобы вы оба жили.       – Даже если я был таким… говнюком? — тихо спросил парень.       Я улыбнулся.       – Так и я не нежный цветочек. Мне ли тебе мозг парить, если я мотаю нервы небесным чинушам и отравляю им жизнь? — я снова улыбнулся. — Всё, завязывай травить себе нервы. Сейчас твой мир полностью реальный и самодостаточный. Да, мы с Лис его сделали. Да, мы постарались. Потом я тебе даже покажу и расскажу, как именно это было сделано: ничего божественного в этом нет, просто мозги, навыки, редкий талант и прорва энергии.       Тут я немного сильно спиздел, но какая, в общем-то, разница, если это сработало, и пацан начал успокаиваться.       – И вообще, ты не первый, на счет кого я радикально поменял мнение. — я демонстративно фыркнул. — Важно только то, что будет с этого момента. Только это, а-Сянь. Всё, что было до — несущественно, ведь мы это приняли и приняли тебя. Мы оба простили тебе то, что ты делал до своей смерти. Ты меня хорошо понял?       Парень мелко кивнул.       – И вообще, прекращай прибедняться и пугаться собственного имени и титула. — голос мой стал ниже и чуть звонче, добавляя неуловимого для уха диапазона. — С утра начнешь тренировки. Оружие, медитации, обучение техникам. Вы с Лань Чжанем — самые опасные заклинатели в этом мире, так чего ты нервничаешь и психуешь из-за чужого мнения? Или из-за своего шиди, который не рискует пойти даже против одного Лань Чжаня?       От упоминания о нынешнем главе Клана Лотоса на выразительное лицо набежала тень.       – Он меня ненавидит.       Я согласно кинул.       – Ненавидит. Винит во всех бедах и собственных проблемам. В чем-то он прав, но в большинстве его нападки беспочвенны.       На стол одна за другой легли ещё три книги его истории.       – Я не хочу, чтобы ты это читал. — встав, я вновь подсел за спину мрачному парню. — Я не хочу, чтобы ты знал эту правду: она по тебе сильно ударит. Но я не могу позволить себе скрыть от тебя эту правду. Читать или нет — твоё решение. Я приму любой вариант. Мы примем. Но… пожалей себя и не читай это всё. Мы всё равно тебе всё важное расскажем…       Парень смотрел на книги остановившимся взглядом, и я уверен, что он их… прочитает. Он не позволит себе невежества. Не позволит не знать, даже если после нам придется лечить ему нервы и психику. Но… он имеет право знать, что там под этими красивыми обложками. Каким он должен был быть. Каким он был бы, не вмешайся я.       Мне его жаль. Заранее. Но… это будет его решение и его выбор.       Гулкий тяжелый звон разбил тяжелую тишину на колкие кусочки: вечерний колокол оповестил о завершении этого тяжелого дня. Время завершать дела и отходить ко сну. Время отдыха. Вот только спать никто из нас не хотел.       – А-Сянь…       Парень мелко дрогнул в моих руках.       – Пошли отдыхать. Завтра почитаешь. Или не почитаешь. Они в любом случае останутся ждать тебя на столе.       Спорить парень не стал, позволил себя поднять на ноги и увести в спальную часть цзинши. Заторможенно и отстраненно он позволил нам себя раздеть и уложить в постель. Полагаю факт магической чистки прошел мимо прогруженного разума, так сильно он погрузился в свои мысли.       Пусть. Пусть подумает. Пусть свыкнется. Пусть придет в себя. Завтра будем говорить снова. Завтра многое изменится…       

***

             Вэй Усянь молчаливо лежал на кровати, глядя в деревяный потолок остановившимся взглядом. Сон не шел: голова гудела от мыслей. Тяжелых. Плохих. Ужасающих своей… правдивостью и беспощадностью.       Он хотел бы уверить себя, что спящий рядом мужчина ему соврал. Хотел бы поверить, что сказанные им слова — шутка. Дурная, жестокая, но шутка. Он хотел бы, чтобы так было, но… ещё в прошлой жизни он понял, что этот человек не лжет. Никогда на его памяти. Недоговаривает? Постоянно. Позволяет другим понимать его неправильно? В каждом слове во время войны. Но он не лгал. Не солгал и сейчас.       Парень мелко моргнул, повернул голову, всматриваясь в лицо спящего. Странное. Непривычное. Чужих пропорций. На самой грани красивого. Многие сказали бы, что его внешность простовата и даже грубовата. В нём нет клановой выверенности и тонкости черт. Лань Чжань — образец Клановой красоты и утонченности, воспитания и умения себя держать, тогда как его бессменный спутник на прошлой войне — нет. Но запомнили рыжеволосого незнакомца, неожиданно вставшего за спиной второго нефрита Клана Лань, все без исключения. Все, кто хоть раз видел это лицо, все, кто сталкивался с мужчиной странной рыжей масти, подобного лисе, с хитрым живым лицом, на котором, казалось, видна каждая его мысль и эмоции.       Но насколько же это ощущение оказалось… обманчивым. Как и всё, что с ним было связано. Даже имя — Сэнь Ху, и то оказалось… нет, не ложью. Просто транскрипцией его прозвища. Он рассказал ему, что значит это его прозвище. Легко, с иронией и весельем, за которыми пряталась Тьма на дне серых глаз. Одним словом, как что-то неважное. Нестрашное. То, с чем он давно смирился и принял.       Демон.       Так его прозвали в родном мире.       Демон.       Так его звали заклинатели, видевшие, как он работал. Втихую. Промеж собой. За глаза. Так, чтобы пугающий их мужчина не услышал их неуважительных слов. Но он всё знал и всё слышал, порой, не упуская возможности припугнуть тех, кто вызывал у него лишь презрительный изгиб губ.       Парень мелко вздохнул, стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не нарушить чуткий сон. Но к нему сон не шел. Мысли роились в голове подобно осам над сладкой падалицей, и вскоре они так же начнут бродить как павшие плоды и отравлять ему разум. Но он не мог прогнать их из головы! Не мог достичь ясности ума! Не мог даже думать! А ему есть что обдумать. Сказанное жгло больней каленого клейма!       Почему ему дали шанс? Почему его допустили так близко? Почему допустили в постель и в сердце, ведь произошедшее — не пустое желание удовлетворить желания плоти. Нечто большее, о чём ему лишь самым краем изволили сказать, дабы унять сумятицу в мыслях и убрать дурные думы.       Почему ему… всё простили? Почему Лань Чжань ему простил то, что он с ним делал и что говорил за все их встречи? Почему ему простил обиды Сэнь Ху, ведь он никогда никому ничего не прощал и не забывал ни обид, ни злых слов, ни, особо, действий. Но ему они оба простили всё: слова, обиды, укоры, действия. Всё!       Что случилось? Книги на столе — не причина.       Книги…       Зажмурившись, он едва сумел справиться с накатившей мутью. Книги… Какие он никогда не видел! Яркие. На прекрасной бумаге, равной которой он не знал. Странные книги!       Неужели и правда он всего лишь оживший герой любовной истории, вышедшей из-под кисти женщины? Герой, наполненный качествами малого достоинства и великих проблем. Пусть и яркий, красивый, но… бестолковый.       Какой… какой позор…       Как это… унизительно. Жестоко.       Обидно. Быть воплощением подобного.       Парень едва удержался от желания потереть лицо. Полежав ещё совсем немного, он прикусил губу, медленно приподнялся, стараясь не качать кровать, и так же медленно и осторожно её покинул. К его удивлению, ни один из мужчин не проснулся, хотя ранее сон у них был чутким. Или… они позволили ему сохранить достоинство и уйти без надобности объясняться или как-то оправдываться?       Покинул спальный угол он не оглядываясь, не желая знать, открыл ли кто из них глаза, смотрит ли молчаливо вслед или оба его любовника всё так же спят, не потревоженные его уходом. Сейчас тактичность Сэнь Ху и привычка к молчанию Лань Чжаня могли дозволить ему сохранить то немногое, что осталось ещё от его достоинства и гордости. Вэй Ин задвигал ширму, глядя в пол, но не в сумрак, окутывающий неподвижные фигуры. И лишь не услышав лишнего шума или шелеста, он дозволил себе подойти к столу и поднять на руки книгу. Первую из четырех.       Казалось, гладкая обложка промораживает пальцы до кости. Это обман, но столь яркий. Словно в руках не тончайшей работы книга, а могильная плита из недр И Лин.       Ему потребовалось много сил, чтобы поднять гладкий лист с ярким рисунком и глянуть на белоснежную страницу с названием. Так же тяжело далось перевернуть её и всмотреться в сокрытый под ними текст. Иероглифы удивительно-аккуратные, словно вышли из-под кисти Лань Чжаня, так же одинаковые и ровные, без единой помарки или кривизны точных линий. Но они были… без души, словно чертила их не рука человека, а нечто иное. После он задаст вопросы Сэнь Ху об этой книге. Но — потом. Потому как глаза сами собой побежали по столбцу, читая то, что сокрыто в нем.       Столбец за столбцом, он погружался в историю, что рвала ему душу с каждой прочитанной страницей. Слова будили память, беспощадно поднимая из пепла то, что он так желал забыть навеки. То, что выжгло в нём все чувства и привело к падению на острые камни. Память резала душу сожалением, раскаянием и безграничной виной за каждое его слово, высказанное без разума и без сожаления, за каждый его глупый и необдуманный поступок, а сам он едва ли замечал, как стекают по щекам слезы, капая на гладкие белые страницы. Как не заметил, когда прозрачные капли окрасились кровью из глубоко закушенной губы. Ровные столбцы расплывались в предательски теряющих зоркость глазах, в груди резало ножом, но… он не мог заставить себя закрыть книгу, читая с беспощадных страниц то, что прошло мимо его памяти и мозгов.       Впервые он увидел себя со стороны.       Он увидел со стороны всю свою историю.       Почти проигранную войну. Он видел словно наяву, как горел его дом на берегу прекрасного озера. Он видел, как пали на камень те, кто принял его как сына, кто воспитал его и дал ему всё. Он видел, как горят чужие деревни и города. Видел, как умирали люди под мечами Клана Солнца.       Видел себя. Свои действия. Проступки. То, что было. И то, чего не случилось из-за чужого вмешательства. Читал и видел, как наяву. Словно он сам смотрел с расстояния на игрушечный мир нарисованных людей, чья жизнь и смерть были вписаны на страницы, белые, подобно лепесткам пионов.       Книга за книгой в дрожащих руках, до рези в глазах и боли в спине. Не мог оторваться и позволить себе пропустить хоть слово. Прошлое. Начало настоящего, но чуть иное, пошедшее не так, как было.       Что-то спасло его от позора в доме семьи Мо. Но, читая, он не мог избавиться от этого чувства, стыдясь каждого своего невысказанного чудом слова, каждого позорного действа. Каждого! Подобно дурному кошмару было то, что он едва ли оказался в силах прочитать и осмыслить, настолько велика была недостойность действий его на белых страницах.       Что-то также удержало дурной язык: он признал племянника и не испытал на себе той вины, что сквозила со страшных страниц. Но то, что он узнал о своей дороге к Гусу Лань, вогнало в краску и вновь этот мучительный стыд, которому, казалось, нет ровни.       Однако, хуже позора в неслучившемся настоящем в городке Мо и в дороге, страшнее мук совести и груза вины за сотворенное в прошлом, стал лишь тот вечер в цзинши. Читая действия и мысли, которые волей создательницы истории оказались вписаны в его голову и на его язык, парень едва ли мог удержать книгу на ладонях. Не из-за её веса. Не из-за усталости и болящей спины.       Из-за стыда. Чудовищного, мучительного стыда.       Он читал и едва ли мог вдыхать прохладный свежий ночной горный воздух. Стыд сжимал грудь полосой бамбука, выдавливая едва ли не стоны от ужаса и этого чувства. Он читал и не знал, как завтра взглянет в проницательные серые глаза. Как наберется смелости поднять взгляд на белый нефрит Клана Лань. Как он посмеет, после подобного…       Взгляд споткнулся о красивые слова, велеречиво описывающие всю мерзость его поведения и мыслей в голове. Мучительно втянув воздух, он зажмурился до пятен и судорожно захлопнул книгу. Чуть громче, чем намеревался, но за стуком крови в ушах он не услышал предательского хлопка и тихого шума рухнувшей на пол ускользнувшей с ладоней книги.       Какой… позор…       После всего… как он сможет смотреть им в глаза?       Как он…              С едва слышным стоном молодой красивый парень накрыл лицо ладонями, сгорбившись и замерев подобно скорбной статуе над яркой красивой книгой его жизни, лишь в мелочах прошедшей чуть иначе. В голове тяжело пульсировала кровь, отдавая биением судорожно колотящегося сердца в ушах, а он едва ли мог думать, падая в пучины мучительного стыда и безграничной вины за то, что он когда-то сотворил.       Как он мог… Как посмел… Как у него поднялась рука и двинулся язык…       Как…       Он даже не сразу заметил тяжесть ладоней на поникших плечах. Не сразу смог подняться над поглощающей его пучиной. И лишь когда его обняли за мелко вздрагивающие плечи, он сумел заставить себя опустить ладони и поднять взгляд на присевшего перед ним исполненного тревоги мужчину.       

***

             В редкую ночь Генерал спал и видел калейдоскоп снов. Образы сменяли друг друга и Пэй Мин беспокойно ворочался на кровати, испытывая то жар, то холод. Сумбурные сны подкидывали картины бескрайних пустынь, которые вдруг ни с того ни с сего заливало реками ледяных вод, сошедших с верхушки новых скал. Мелькали в воображении Генерала и волны нечисти и новых демонов, которые окружали его, тянули к нему свои обжигающе ледяные лапы и щекотали, залезая липким пальцами то в рот, то в уши. Мужчина отмахивался от них, пытался во сне убрать с лица липкую паутину пальцев, пока в полусонном состоянии не сообразил, что пытался убрать с лица свои же налипшие волосы.       Потом только тяжелая дрёма чуть отпустила, но Пэй Мин все равно даже во сне недоумевал от хаоса, который его окружал. Бесновались под звуки флейты знакомые Небожители. Демоны-руки, ноги и, почему-то, уши радостно плясали под звуки гуциня. Цветные кои летали в облаках под Небесной столицей, а белый воздушный змей был их главным вожаком. Феерию всего калейдоскопа завершали отдельные личности вроде Ши Уду, который махал веером со своего летающего острова и насылал брызги водопада на Гусу Лань, отчего там всегда было прохладно и влажно. Или Цюань Ичжэнь, сидящий на стене Дворца Мингуан, качающийся по-детски вперёд-назад и спрашивающий, когда вернётся Сэнь Ху, чтобы «подраться».       Но Пэй Мин отмахивался от всех бредовых снов, пролистывая их как листы бумаги, пока очередной образ не затянул его сознание в себя. Генералу вдруг стало холодно. Так холодно и одновременно огненно-душно, будто пол под ним обратился в лаву, а с неба обжигающе подмораживал снег. Пэй Мин во сне начал крутиться на месте, в попытках хоть что-то разглядеть свой ослепительно белый свет кругом, как вдруг едва заметно через белизну проступила фигура. Генерал прикрылся немного ладонью, как от солнца, если бы то светило в лицо. Когда вдруг высокая фигура обрела черты и белоснежные одеяния, достающие до пола, шевельнулись. Голова, окруженная сиянием так, что едва можно было разобрать цвет волос, повернулась и на миг Пэй Мину показалось, что и лицо у фигуры белое, словно кость. У Генерала в душе все похолодело, а тело сковало оцепенением, но вот сияние фигуры чуть угасло, и лик приобрел знакомые волевые черты, которые всё равно не сулили ничего хорошего. И если бы не беззвучный зов, если бы не насильственное притяжение, которое Пэй Мин ощутил на себе от холодного взгляда мужчины через плечо, он бы смотрел на него с покорным благоговением и дальше. Но стоило только невидимой петле стянуться у Генерала на душе, как он даже во сне схватился за грудь, попытался невольно вырваться, а потом и вовсе вскрикнул, поддавшись естественному природному человеческому страху. Страху, который пробуждался независимо от возраста и высокого статуса. И не важно, что, бодрствуя, Пэй Мин никогда бы о таком страхе не признался.       Генерал проснулся от собственного крика и открыл глаза, глядя в потолок над кроватью. В темноте спальни и в темноте за окном не было ничего общего с привидевшимся образом. Однако, какой-то холодок в душе всё равно напоминал о себе. Пэй Мин нервно откинул с лица волосы и выпутался из прядей, намотавшихся на руки. На памяти Генерала такое с ним случалось крайне редко. Тем более чтобы спать настолько беспокойно и так много ворочаться. В груди быстро стучало сердце, раскачивая тело в такт сильному биению.       Что самое противное, подробности сна начали быстро улетучиваться. Уже после того, как мужчина сел на кровати, он подметил, что с трудом помнит, что именно его так сильно напугало. В памяти сохранился холод и жар. Ещё очень много белизны и света. И… какой-то зов. Неоправданно сильный и настойчивый. Да так властно, что подсознание отнесло его к угрозе.       Пэй Мин помотал головой, прогоняя остатки сумбурного кошмара и собрался уже лечь снова лечь отдыхать, когда ему по ментальной сети постучался дежурный помощник и сообщил:       – «Владыка вызывает вас к себе во Дворец».       Сейчас эти слова прозвучали хуже кошмара.       Пэй Мин оцепенел и невольно покосился на окно. Небесную Столицу до сих пор окутывала ночь, и никогда ещё не случалось такого, чтобы Владыка созывал всех в такое время!       Не зная, как реагировать, Генерал вскочил с кровати и принялся спешно приводить себя в порядок. Промедления, отчего бы они ни случились, в такой ситуации чреваты. Причесываясь на ходу, Пэй Мин всё же не выдержал и уточнил у помощников, кто ещё вызван во Дворец к Императору. И сердце его будто бы даже сбилось с ритма, когда он услышал почти ожидаемый ответ:       – «Более никто. Только вы».       От любопытства не было ни тени, ни намека. Пэй Мин даже на войну собирался с большим энтузиазмом и уверенностью, чем на этот визит к Владыке. Суматошные мысли подсказывали только несколько тем для будущего… допроса, и Генерал не знал, какая из них хуже. То ли разговор о сведениях, которые он умолчал от новичков на Небесах. То ли разговор о самих новых Небожителях. То ли о… драконе. Остальные поводы Генерал считал уже менее существенными, и полагала, что не нуждаются в такой спешке. Однако, если бы Владыка нуждался в сведениях, ему лучше вызвать самих новичков. Того же Лань Ванцзы и спросить его о заклинателях. Если бы вопрос стоял о неподобающем поведении, то логично вызвать на разговор того же Сэнь Ху!       Остается только…       Пэй Мин тревожно собрался в кратчайшие сроки и широким шагом устремился ко двору своего Дворца, где его поджидала гвардия из Дворца Шэньу, которая и донесла о желании Императора видеть у себя Северного Бога Войны.       Но как бы Генерал ни боялся, к Владыке его вели всё-таки не под караулом. Гвардия повторила приказ Владыки лично Пэй Мину и удалилась, оставив Бога Войны в размышлениях. Некоторые помощники, которые стали свидетелями такого ночного визита, опасливо смотрели на старшего. Тревога читалась в глазах каждого воина. Пэй Мин молча обвел их взглядом в ночной темноте и покачал головой. Но этим он скорее успокаивал сам себя. Давал понять, что рано бояться. Рано разводить суету и к чему-то готовиться.       Пока ещё всё хорошо.       С этой мыслью, Пэй Мин отправился во Дворец к Владыке.       На ночных улицах он не встретил никого. Небесная Столица спала вместе с большей частью населения людей. Возможно, кто-то из Небожителей усердно работал, удовлетворяя молитвы своих верующих, живущих далеко на востоке. Но если кто-то и бодрствовал, то им уж точно нечего было делать на улице в столь глухой час.       Генерал шел по улицам, не глядя по сторонам. Минули ворота, привычно пропустив Бога Войны через защитные печати. Стелились под ноги ступени, унося одинокую фигуру вверх к величественным стенам монументального Дворца, непохожего на все остальные. Пэй Мин не сводил стеклянного взгляда с роскошного камня на плитах, коим была выложена дорога. Казалось, даже в ночи белый камень переливался, будто светился изнутри накопленным за день светом.       Но красоты Дворца Шэньу волновали Генерала сейчас так же, как убранство любого соседа. В большей мере Пэй Мин ловил себя на ощущениях давящего величия от колоссального строения, которое встречало его распахнутыми дверьми. Зазывая в неизвестность. И даже узорные каменные драконы, казались смотрели на него с каждой колонны. Каждый блеск ночного света в фонарях и в золотом отражении, будто нашептывал и предостерегал.       Пэй Мин давно не испытывал страх. Но даже скованность, которая охватила его душу, он не мог назвать для себя страхом. Это было нечто иное. Пугающее и в то же время бодрящее. Жуткое, но пробуждающее от сотен лет одинакового быта. Генерал не позволял панике захватить его душу, и оттого, перешагнув порог Дворца, он явился с боевым настроем. Даже полным надежды. Какой-то неоправданной решимости. И даже… воодушевления.       В конце концов, его впервые вызвали на личный разговор.       Огни ночного Дворца Шэньу сверкали в чашах далеко от входа. Ненужная Императору гвардия не охраняла зал и даже подступы к зданию. Зачем? Если Владыка, сильнейший Бог Войны на Небесах, сейчас озарял своим приглушенным божественным сиянием сам тронный зал.       Золото и сверкающий мрамор зала играли отблесками на его одеяниях. Белый доспех слабо мерцал от огней, смешиваясь с призрачным сиянием и переливающимся отсветом вьющейся над головой золотой ленты. Владыка терпеливо восседал на троне, мягко сложив ладони на резные подлокотники. Длинные волосы стекали по плечам черными прядями. Его лик был благороден и утончен, как у истинного божества, давно утратившего сходство с человеком. Он сидел бездвижно, подобно статуе. Меж тем расслабленно и спокойно, не подавляя величием. И только лента, которая подобно живой вилась вокруг рук и над головой Императора слабо колыхалась сама по себе без ветра.       При виде Владыки, последние сумбурные мысли покинули Пэй Мина, и, не сбавляя шага и не опуская головы, он прошел через весь тронный зал. Звук шагов разносился по тишине огромного пустого помещения приглушенным эхо. И когда Генерал почти подошел к ступеням у трона, Владыка неспешно открыл свои обсидианово-черные глаза, в которых таилась стылая вечность.       Зяблый холодок тронул Пэй Мина по душе, будто снежинки пронзили тело.       – Владыка, — поприветствовал Генерал, сложив руки в церемонном жесте.       И только тогда Император едва заметно улыбнулся, отчего показалось, что весь тронный зал скрасило тепло, и мягкий, но властный голос ответил:       – Мингуан, хорошо, что ты здесь.       Когда гулкое эхо от тихих слов в зале угасло, Пэй Мин испытал странное чувство. Впервые у их разговора не было свидетелей. Впервые он посетил Тронный зал ночью. И, пожалуй, впервые, Дворец Шэньу казался настолько пустынным. Будто вся гвардия и служащие сейчас были разосланы по всему миру с поручениями. А он, Владыка, избрал личную беседу вместо отдыха или работы с донесениями от сотен помощников.       А Император тем временем неторопливо встал с трона, заложил одну руку за спину и заговорил:       – У тебя есть предположение, для чего я вызвал тебя?       И хоть массивный трон возвышался над залом почти на человеческий рост, Владыка не смотрел сейчас на Генерала вниз снисходительно. Наоборот, его взгляд скорее был полон соучастия и лишь самую малость не переступал грани дружелюбия. Оставаясь по-прежнему на полагающейся дистанции верховного божества.       – Полагаю, причины напрямую связаны с событиями последних дней и тремя новыми вознесшимися Небожителями, — ровным голосом произнес Пэй Мин, без малейшей иронии.       Владыка не ответил. Лишь слабо улыбнулся, как покровитель своему успешному воспитаннику.       Генерал, видя, что Император не торопится отрицать или как-либо подтверждать его предположения, решил продолжить:       – Однако, пожелай Владыка обсудить новые земли, он бы созвал всех Богов Войны и Повелителей стихий, — всё так же не меняясь в лице, сказал Генерал. — Или будь причина вызова в новых Небожителях, они бы лично получили приглашение во Дворец Шэньу. Тем более не в столь тихий ночной час.       Император улыбался, будто размышления действительно радовали его слух и вели к верному итогу.       – В таком случае, полагаю, причина не в чужих землях, и не в самих чужаках, — также не меняясь в тоне, заключил Пэй Мин. — А во мне. Или, вернее сказать, в территории, доверенной моему надзору.       Пэй Мин сам удивился как легко последние слова сорвались с его уст. Хотя он старался говорить обтекаемо и давать самому себе простор для маневра в диалоге. Даже последние слова можно трактовать по-разному. И Генерал не взялся бы утверждать, о чем именно шла речь. О подземелье его небесного Дворца или об образовавшемся на границе Безночном городе заклинателей.       В какой-то момент Пэй Мину показалось, что Владыка и сейчас оставит его без ответа. Однако, Император чуть прикрыл глаза, согласно кивнул и немногословно ответил:       – Ты прав.       После чего, верховный Бог Войны неторопливо спустился со ступеней. Шлейф длинных тяжелых одеяний почти беззвучно скользил позади, а от плавной походки даже бусины не соприкасались на императорской короне.       – Следуй за мной, — попросил Владыка, поравнявшись с Пэй Мином, и даже таким небрежным словам невозможно было отказать.       Генерал отправился за Императором, прогнав все лишние мысли из головы. Ситуация давно вышла из привычных рамок и мало что могло ещё сильнее шокироваться младшего Бога Войны. Даже приглашение во внутренние сады не удивило Пэй Мина. Он и без того ощущал себя словно во сне, погруженный в ирреальность происходящего.       – Мингуан, — вдруг тихо через плечо обратился Владыка. — Каково твое мнение о новых землях?       Беглый вопрос прозвучал как неформальное любопытство. И хотя Пэй Мин не видел сейчас лица Владыки, он был уверен, что глаза его холодны как лёд, а слово способно ранить подобно клинку.       Пэй Мин готов был поклясться сам себе, что этот праздный вопрос скорее проверка, чем любопытство, разбавляющее долгий поход по длинным коридорам.       Пришлось с особой осторожностью подбирать слова.       – Я считаю, что эти земли и их жители пойдут нам на пользу, — отозвался Пэй Мин.       Владыка чуть повернул голову и глянул из-за плеча.       – Поясни, — попросил он.       Генерал невольно выдохнул, чувствуя, что ответ пришелся Императору по нраву.       – Мы давно не боролись за внимание последователей, — ответил Северный Бог Войны. — Нам стоило бы это вспомнить. Мы считали себя могущественными с теми знаниями, что у нас были. Но магия заклинателей способна удивить даже нас. Нам есть, что у них почерпнуть. Нам полезно ощутить пробелы в своих навыках, чтобы увидеть, куда развиваться.       Генерал будто шел над лавой, перепрыгивая с каждым словом с камня на камень.       Владыка внимательно выслушал его, после чего едва заметно кивнул, соглашаясь с такой позицией.       – Что ты видел настолько удивительного? — спросил он, медленно идя по галерее с высокими колоннами вглубь дворцового сада.       Пэй Мин сглотнул, понимая, что в такой ситуации надо рассказывать абсолютно всё. Что он видел настолько удивительного? Такого, что сбило самомнение второго по возрасту Бога Войны с Небес. Император не сказал это прямо. Но Генерал фактически своими словами признался в этом.       – Сегодня я был в обители родного Клана Хангуан-Цзюня, — заговорил Пэй Мин. — Там я стал свидетелем усмирения и покорения лютого духа. Заклинатели не убили его, но добились результата только музыкой и печатью. Позже я увидел огромный город на северо-востоке, где вернулись к жизни тысячи заклинателей, крупнейшего Клана, ранее побежденного остальными в войне. И хоть их воскрешение — не заслуга самих заклинателей, я уверен, что это не ошибка судьбы и не пожелания их Божеств. Кто-то вопреки всеобщему желанию восстановил погибший Клан. И если таковой существует, то существует и магия, способная творить подобные чудеса.       Владыка слушал очень внимательно, ступая почти беззвучно. Только в пруду где-то тихо плескалась рыба да журчал мелкий водопадик.       – Что насчет двух других новых Небожителей и их народа? — спросил Император в наступившей тишине. — Они ведь не относятся к заклинателям.       Пэй Мин нехотя вынужден был признаться и в этом.       – Их магия действительно иная, — подтвердил Генерал максимально сухо. — Она не поддается нашей классификации. И я пока не видел, в чём у них могут возникнуть затруднения.       Император вновь покосился через плечо и удивленно приподнял бровь. Как бы Пэй Мин не хотел смолчать, сейчас он понимал, что утаивание ответов обойдется ему хуже откровенности. На долю мгновения Генерал даже встал перед выбором, где на одной стороне были новые друзья и их секреты, а на другой — сам бессменный Владыка, которому Северный Бог Войны служил уже почти девятый век.       – Если бы Владыка спросил меня, чья магия мне понятнее и ближе, я бы сказал о заклинателях, — сказал Генерал, окончательно подводя невидимую черту. — Но, если бы вопрос прозвучал о том, чью магию я желаю постичь, я бы сказал об двух Небожителях. Об Учителе и Ученике.       И вновь будто бы этот ответ чем-то удовлетворил Владыку, и он слабо улыбнулся, словно находя подтверждение своим предположениям. Пэй Мин даже подумал, что Император таким образом сравнивает несколько независимых мнений. Но дозываться Линвэнь, чтоб подтвердить или опровергнуть свое мнение по ментальной связи в момент общения с верховным Божеством не стал. Решил повременить.       – До меня дошла информация, что многие Небожители ими недовольны, — будто даже подтверждая его мнение, сказал Император.       Пэй Мин никогда бы не поверил, что Линвэнь утаила от Владыки подробности всех жалоб, а потому решил, что его теория о перекрестном мнении почти подтвердилась. И оттого Генералу тут же стало спокойнее. Настолько, что он позволил себе вольно расслабиться и улыбнуться.       – Они недовольны всеми, кто выбивается из общих правил, — фривольно отозвался Пэй Мин, глянув на черное небо, усеянное россыпью звезд. — Но пока, по моему мнению, они не совершили ничего предосудительного.       – Мне донесли о скандалах в Сети духовного общения, — настоятельно вернулся к теме Владыка. И хоть в сощуренном взгляде мало что можно было разглядеть, Генералу показалось, что слова прозвучали с ухмылкой.       Однако, на памяти Северного Бога Войны, Император никогда не вмешивался в личные дела между Небожителями. Не иначе как его что-то заинтересовало в этом вопросе. Вот только возмутило… или позабавило?       – В Сети Духовного Общения много… забав, которым, на мой взгляд, уделяется излишне много внимания, — уклончиво ответил Генерал. — Новички были потрясены, как местами… недостойно применяется столь полезный магический атрибут.       Затаив дыхание, Пэй Мин готов был и дальше услышать от Владыки новый вопрос про этот нелицеприятный инцидент с Сетью и ставками, но Верховный Бог Войны будто услышал всё, что хотел, и дальнейшая часть пути прошла в тишине.       Генерал совершенно не представлял, куда они направлялись. За разговором он не потерял только чувство направления. Но когда над их головами сомкнулись раскидистые деревья, а потом они оба вновь шагнули под навесную крышу, Пэй Мин перестал строить догадки и начал просто с любопытством озираться по сторонам.       Свое разрешение на вход во Дворец Владыки Пэй Мин получил почти сразу после попадания на Небеса, как тот, кто Вознесся самостоятельно. Как Бог Войны он бывал в нём довольно часто. Но сколько раз он посещал Дворец Шэньу, за все столетия он впервые оказался где-то помимо Тронного зала.       Но то ли время сейчас было выбрано для ознакомления неудачное, то ли внутренние сады были местом заведомо уединенным, но Пэй Мин ощутил вокруг не просто тишину, а пустоту. Звенящую, одинокую пустоту в огромном каменном роскошном здании. На контрасте со своим Дворцом Генерал ощутил это особенно ярко. Даже у Ши Уду, который не любил лишнюю прислугу и старательно приучал их не попадаться лишний раз на глаза, всё равно во Дворце ощущалось чье-то спокойное присутствие. Как залог какой-то незримой надежности и помощи, которая может прийти в нужный момент.       Дворец Шэньу сейчас в тихий ночной час казался не просто безлюдным, а холодно мёртвым. Даже изысканная императорская роскошь не могла скрасить это ощущение одинокой стылости.       Но Пэй Мину некогда было предаться размышлениям, потому как вскоре Владыка вышел на открытую террасу и пригласил встать рядом с собой. Уже подходя к краю площадки, условно скрытой под навесной крышей, Генерал узнал с вершины Небесного острова ракурс и догадался, что он увидит.       С этого императорского сада вниз через легкие полупрозрачные облака открывался прекрасный вид на ярус, на котором стоял Дворец самого Генерала. А также на монолитную каменную скалу под ним, в коей зияла узкая выкопанная нора. Та самая, из которой размашистым жестом белого хвоста в прошлые сутки вылетали россыпью камни.       Пэй Мин не имел дурных привычек отображать эмоции на лице, а потому сейчас, в момент крайней неловкости, затаившись, он просто застыл, сглотнув в пересохшем горле. Именно сейчас под его Дворцом как раз таки ничего не происходило. Никто не выглядывал из черной норы. Никто не высыпал вниз камни. Генерала даже охватила тревога, что его гость просто покинул место. Однако, Император опровергнул его предположение одним серьезным вопросом, сказанным холодным, безэмоциональным и оттого страшным тоном:       – Ты знаешь, что находится под твоим Дворцом?       – Да, Владыка, — эхом отозвался Генерал, сразу поняв, что все остальные разговоры были лишь прелюдией к главному.       – Ты понимаешь, что это означает?       Император говорил это, не сводя взгляда с пещеры. Возможно, почти наверняка, он мог слышать и знать, что там находится на самом деле. Как Пэй Мин всегда знал, что делается в его собственном Дворце.       – Да, — ответ прозвучал мгновенно.       – Ты предпринял достаточные меры безопасности?       – Всё, что в моих силах, Владыка, — тихо подтвердил Пэй Мин с легким поклоном.       На мгновение Генералу показалось, что его души вновь коснулся холодок, который прошелся мелким покалыванием по телу. Император взвешивал его решение и явно оценивал проделанную работу, после чего… Пэй Мину неожиданно полегчало, и чувство тревоги снова ушло, как это было во время обычного разговора с Владыкой.       – У тебя есть предположения откуда он взялся? — спросил Император уже из любопытства, чуть склонив голову к плечу, но по-прежнему не сводя взгляда с норы.       Пэй Мин не видел причины скрывать очевидное:       – Да. Это существо знакомо двум новыми Небожителям. Учителю и Ученице. Вероятно, он прибыл вслед за ними, потому как они были удивлены, увидев его здесь. Но… он не искал их специально. Просто нашел удобное место…       Покосившись на Владыку, Генерал не рискнул продолжить слова и сказать, для чего именно дракон вырыл себе нору. Возможно, говорить это вслух не придется. Может, Император и сам знает ответ?       – Хорошо, — удовлетворенно прикрыл глаза Верховный Бог Войны и, наконец, отвернулся от созерцания ночной красоты Небесной столицы, взглянув на младшего Небожителя. — Ты выглядишь здоровее.       Пэй Мин растерянно моргнул, вероятно, впервые не зная, как отреагировать на внезапный комплимент. Обычно у него на всё находились благодарности или ироничные ответы, но Императору ни того, ни другого он сказать не смел. Да и в контексте разговора о драконе это прозвучало… намеком? Или никак не связанным фактом?       Вероятно, Владыка сам понял, в какую неловкую ситуацию поставил Бога Войны, и потому, не задерживаясь, сменил тему. Вновь вернулся к деловому тону.       – Впредь будь бдителен, Мингуан. Не привлекай излишнего внимания других Небожителей к своему Дворцу. Я не хочу, чтобы такое чудо, как явление иноземного существа, покинуло Небесные Чертоги от излишнего любопытства окружающих.       – Да, Владыка, — эхом отозвался Пэй Мин, сцепив руки в церемонном жесте с поклоном.       И хотя Генерал не знал наверняка от такой формулировки, о ком именно шла речь, о белом драконе или его неожиданных гостях с других земель, одно он понял наверняка: он с Императором в этот момент прекрасно поняли друг друга без лишних уточнений.       Император более не говорил прощальных слов вслед. Ему не требовалось повторять очевидного. Не нужно было напоминать, что он на Генерала рассчитывает или следит. Спокойного тона было достаточно. После чего Император вновь сложил руки за спиной, отвернулся к спящей Небесной столице и сказал напоследок, отпуская Генерала обратно к себе:       – Собрание, посвященное новым землям, я проведу с Богами Войны позже. Ты можешь идти.       И вновь короткие церемонии, после которых Пэй Мин, с абсолютной тишиной в мыслях и скованным спокойствием покинул Дворец Шэньу. Он даже не обратил внимания как вышел из роскошной жемчужины Небесной столицы, придя в себя от разговора, наверное, уже где-то на белой лестнице. Но даже тогда, спускаясь, Пэй Мин с запоздалым ужасом в больших глазах прогреб пальцами волосы и с облегчением выдохнул.       Он даже не подозревал никогда, что какой-то разговор может встревожить его сильнее, чем ряд событий, которые ему предшествовали. Никакие новые земли не были так страшны. Никакие свирепые духи и безграничный город заклинателей не заставили сердце Генерала стучаться так быстро, как спокойный разговор с Владыкой. Однако, интуиция подсказывала Пэй Мину, что на этом всё не закончится, и такой разговор был только первым из череды многих последующих.                     Сэнхас              Утро началось у меня рано.       Хотелось бы сказать, что оно было хоть сколько-то приятно, но… это была бы откровенная ложь, потому как подлетать на кровати от паники дорогого человека — не лучшее начало раннего дня. А именно такое оно у меня было: Лань Чжань по привычке встал с первыми лучами солнца, и именно он увидел, во что вылилось лёгкое романтическое чтиво для одного из его главных героев.       От его тревоги и откровенной паники, полоснувшего по нервам, я подлетел на месте, чудом умудрившись распознать тип тревоги и вовремя свернул броню. Опасности в его панике не было. Было там иное. Лань Чжань по-настоящему испугался, когда увидел, до какого состояния дошел вроде как жизнерадостный и весёлый парень. Вроде как… Боюсь, правда, теперь эту жизнерадостность мы ещё не скоро увидим, как и веселье в темных глазах цвета грозовых туч.       Вздохнув, я бережно погладил уснувшего парня по голове. Время уже давно перевалило полдень, но я не спешил вставать, чтобы не тревожить дремлющего у меня на плече Вэй Ина. Скоро он проснется сам, и мне надо быть очень убедительным, чтобы сгладить последствия «легкого чтива на ночь».       Не хотел я ему давать эти книги. Знал же, чем всё может закончиться, но… Так было правильно. Так — надо. После того, что он узнал, после пережитого в воспоминаниях и узнанного, Вэй Ин окончательно и бесповоротно изменится, полностью оставив за спиной того взбалмошного пацана, которым ещё недавно был. Это было жестоко. Но… это был быстрый, частично контролируемый слом, который хоть и дал ему по голове, но не стал по-настоящему фатальным. Вернее, не станет он фатальным, если я сегодня сделаю всё правильно и найду правильные слова.       Парень тихо что-то выдохнул мне в ребра, но слова были столь невнятными, что я так и не распознал их. Но, видимо, глубина сна оказалась нарушена, и вскоре я ощутил, как напряглось гибкое тело под моей рукой и дрогнули пышные ресницы, защекотав кожу.       – Проснулся? — тихо произнес я, легонько поглаживая его по плечу.       Вэй Ин мелко вздрогнул и чуть отстранился, откатившись вбок. Я не стал его удерживать, но сел, чтобы лучше видеть опухшее от слез лицо.       – Я не хотел, чтобы ты это читал. Помнишь?       Парень мелко кивнул, со стыдом отводя взгляд, с некоторым трудом сел, непроизвольно поморщившись от боли в спине. Засидел вчера, чуть поддуло прохладным ночным воздухом с гор, теперь ноет поясница и закономерно прихватывает спина.       – Я говорил, что это по тебе сильно ударит. — протянув руку, ласково огладил его по щеке, покрытой безобразной россыпью красных точек. — Но я, признаю, не ожидал, что это будет настолько сильно.       Парень молчал, опустив взгляд на собственные колени.       – А-Сянь… — он мелко дрогнул от такого обращения. — Посмотри на меня, прошу.       Он не посмел отказать мне: мучительно сражаясь с собой, он поднял голову и взглянул мне в глаза. Сильно закушенная ночью губа опухла и исказила точеные черты красивого лица, появился кровоподтек.       Бедолага, а…       – Я всё знал. — качнувшись вперед, я крепко обнял его, прижал к себе, вынуждая чуть приподняться на коленях. — Я всё это знал ещё до того, как твой мир стал чем-то более слов на страницах. Я прекрасно понимал, что ты делал и почему. Но я всё равно захотел, чтобы ты жил.       Как бы я ни относился к книжному герою и к самому Вэй Усяню в прошлой его жизни, сейчас это уже неважно. Это было тогда. До того, как я своими руками счистил с него всё лишнее и, по сути, создал заново. Теперь он — моё создание с памятью прошлого. Избранник того, за кем я сюда шел. А для меня это полностью меняет всё. Вообще всё!       – А-Чжань тоже всё это знал. — каждое мое слово словно снимало с него кожу, так ему было плохо и больно. — Но всё равно, а-Сянь, что бы ты ни надумал после чтения той книги, ты нам стал дорог. Мы готовы были принять тебя даже таким, каким ты был.       Парня колотила дрожь. Крупная, мучительная, предшествующая новому нервному срыву.       – Ты… ты меня изменил. — охрипший голос был едва слышен. — Сделал… удобнее.       Я чуть отстранился, чтобы смотреть ему в глаза.       – Конечно, сделал! Да, я исправил в тебе то, что вложил в тебя автор. — я чуть улыбнулся, глядя ему в глаза. — Ты бы и сам исправился со временем. Я лишь ускорил этот процесс.       Тут я немного сильно слукавил. Нихрена бы герой не исправился по итогу! Ну разве что чуть-чуть во время работы. Зато допы всё это перечеркивали жирной линией. Но их можно не особо рассматривать, да и в книгу они не входят и написаны для фанбазы. Но у автора вообще герои не имеют привычки учить жизненные уроки… по её произволу и во имя особенностей жанра. Всё же, есть разница в историях для души, в историях для себя и в книгах, написанных под конкретную целевую аудиторию с учетом местных заморочек, особенностей культуры и прочего вороха говна, которые вылились для живого парня вот в такое. Но за это автору даже и предъявить нечего, потому как образ Вэй Ина — прекрасен для своей ниши и для своей категории, его любят читательницы, и он им нравится такой, какой есть.       – Вэй Ин, прошу, пойми разницу между героем книжки, написанной ради денег в прибыльной нише в соответствии с пожеланиями конкретной целевой аудитории и с учетом культурных традиций народа, от которого в вас только мелкая тень традиций и менталитела, и собой — живым человеком. Герой в книге не должен меняться, раз он нравится читателям. А ты — нравишься. Он должен остаться неизменным по воле и произволу автора. Не ты один. Принц тоже от этого пострадал. Ещё увидишь, во что его превратили. Но даже принц Сяньлэ идеален для той ниши и образа, для которых его написали и создали. Его тоже любят те, кто является потребителями таких книг.       То, что Се Лянь люлей от Императора словил более чем законно, никак не отменяет вышесказанное. Но об этом я расскажу парню как-нибудь потом.       – Книга пишется ради драмы, чтобы вызывать переживания у аудитории, чтобы цеплять за душу или веселить. На то и прикручивают к герою те или иные черты характера, манеру поведения и так далее. Потому и развивали ваши с Лань Чжанем ссоры и драки. Потому как это зрелищно, а-Сянь.       – Это… — он запнулся.       – Отвратительно. — со вздохом озвучил я невысказанное слово.       Он мелко кивнул.       – Зато книга вышла в мир и попалась на глаза моему Ученику. А уже Лис подошел ко мне с ворохом вопросов и сомнений. И потом, на пике появившихся у нас эмоций, был рожден твой мир, и ты сам. — я снова улыбнулся ему. — Я могу как угодно относиться к писательскому таланту автора, но даже это мне сложно понять, потому как я читал не оригинал, а перевод, и привык к совсем иной стилистике изложения. Я могу что угодно думать о маразматичности многих ответвлений сюжета, о беспощадности к судьбе героев, однако, я не скажу ни единого дурного слова о фантазии этого автора. Потому как ею был создан прекрасный мир, который вызвал интерес и желание дать ему жизнь. Автор создала отличных героев, которые привлекают внимание и вызывают к себе эмоции. Да, многие из них так и остались безвольными статистами и были созданы лишь для антуража, однако, они появились. И за это я благодарен человеку, скрывающемуся за псевдонимом «Мосян Тунсю». Я благодарен ей за то, что родился новый эгрегор, а я получил возможность обрести свои сокровища. Включая тебя. Со всеми твоими проблемами и багажом вроде бешеного злобного братца.       Ровный спокойный тон, высказанные слова и общая моя доброжелательность делали своё дело: парень успокаивался, медленно выплывая из чудовищного омута вины, стыда и уничижения, в который успел погрузиться во время чтения книг о себе, родимом. Поскольку, книги и любовная проза в полной мере присутствует в этом мире, то аналогии он провел довольно легко, быстро осознал сказанное, чуть перефразировав на привычный лад, и… успокоился.       По-настоящему успокоился.       Однако, понимание сути, никак не способствовало облегчению его стыда в отношении того, что он сделал сам уже после воскрешения. Вон как глаза прятать начал, как вспомнил, что не так давно делал в попытках найти гипотетический пропуск.       – Вэй Ин. Знаешь, я не жалею ни на мгновение о том, что произошло. — я смотрел ему в глаза и не позволял вновь отвести взгляд. — Но я оставил решение твоей судьбы на Лань Чжаня. Именно он, зная, что было написано в книгах и, особенно, как ты поступишь тем вечером в цзинши, позволил тебе все эти… вольности.       Парень покраснел от смущения, неловкости и стыда, а я улыбнулся ему в глаза и буквально добил:       – Своей выходкой ты спас его от необходимости мучительно придумывать, как бы до тебя донести столь дикую мысль, что ты ему нужен не как друг, а как… более близкий человек. — покрасневшие грозовые глаза широко распахнулись. — Знал бы ты, насколько он до сих пор стеснительный! И как не умел говорить о том, что для него важно, так до сих пор не умеет. Ему проще устроить войну с собственным Кланом, чем открыть рот и сказать тебе вслух, что ты ему запал в душу и вообще нужен рядом. Желательно, в постели, а не просто как напарник по приключениям. А так ты позволил донести до тебя свои пожелания самым удобным для него способом: наглядными действиями.       Чудовищный комок стыда и позора, кипящий в его душе, медленно и тяжело разматывался в удивленном ступоре осознания. Вэй Ин, растерянно глядя мне в глаза, со скрипом, тяжело и туго начинал понимать, что именно я сказал и как это всё выглядело со стороны нашего молчаливого красавца.       – Он… он…       – Безобразно воспользовался единственным шансом, который ему предоставила воля канона, до сих пор не отпустившая тебя до конца. — веселье я из себя выдавливал так же мучительно, как парень — слова. — Сам подумай, ты же его довольно хорошо знаешь. Ты можешь представить, как бы он пытался сказать тебе хоть слово о своем отношении или чувствах?       С воображением у парня всё прекрасно, и ему не понадобилось много времени, чтобы в полной мере оценить всю глубину безвыходности ситуации, в которой находился наш облачный принц.       – Не могу… — растерянно прошептал парень.       – Вот и он не смог. Потому и воспользовался такой удобной возможностью. — я улыбнулся. — Кстати. Сейчас нет таких табличек, как раньше. Это новая модификация защиты, и для неё не существует пропусков.       Выразительная опухшая мордаха вытянулась в изумлении, а потом в оживающих глазах полыхнул гнев вкупе с невероятным облегчением.       – Значит, он это всё делал специально?       Я рассмеялся, чмокнул его в нос.       – До последнего жеста, втайне боясь тебя спугнуть.       Парень тихо застонал и прикрыл лицо глазами.       – И та табличка… Это просто кусок нефрита? — простонал он в ладони.       – Это часть закладки для книги. Ленту только снял.       Вэй Ин глянул на меня сквозь разведенные пальцы уже с возмущением, но и со смехом, пусть и немного истеричным.       – Он меня… обманул… Без слов…       – Прости нас. — тихо произнес я.       Вэй Ин растерянно заморгал.       – За то, что из-за нас ты несколько раз дошел до нервного срыва и такого состояния. — я вновь ласково огладил его по щеке у травмированной губы. — Позволишь, я залечу? Не хочу, чтобы следы твоего раздрая видел кто-то ещё.       Этого и он сам бы не хотел: слишком уж двусмысленные травмы на его лице, словно кто-то подбил ему губу. Да и репутацию он не хотел портить ни себе, ни нам.       – Я бы тоже не хотел, чтобы меня таким видели. — со вздохом признался пацан.       – Тогда сядь ровно.       Любопытство окончательно перевесило остатки стыда, и Вэй Усянь выпрямился, жадно следя, что именно я собрался делать. А я решил его порадовать красивостями: развернув вокруг рук золотистые кольца печатей, я наложил на него светлую лечилку. Простую как полено, но красивую и достаточно эффективную, чтобы убрать с красивого личика последствия нервного срыва.       Но, всё же, Вэй Усянь — поразительное существо! Такой резиновой психики, моментально оправляющейся от нанесенных по ней ударов, я давно не встречал. Я уж не знаю, в чём именно причина: то ли в том, как его прописали, то ли в том, что в каноне он был неисправим, но даже после прошедшего срыва, он стремительно возвращался к психологической норме, получив от меня поддержку и уверения, что всё хорошо, и не надо ему стыдиться недавних действий. Потому как это не его позор, а удобно использованный случай, который позволил не позориться Лань Чжаню. Красивое оправдание, удобное и, в общем-то, правильное. И получив это оправдание, пацан стремительно сам себя оправдывал… в определенных пределах. Всё же, несмотря на все мои слова, прочитанное встало в его голове острым колом, а выводы он делать умеет.       Лечение отработало безукоризненно, оставив после себя пациенту легкую щекотку, от которой он расплылся в непроизвольной улыбке.       – Совсем другое дело! — я вновь улыбнулся ему в глаза.       Он широко и обаятельно улыбнулся мне в ответ, но улыбка завяла на его губах: наклонившись, я обхватил его за шею и смачно поцеловал этого поганца, легко заваливая обратно на кровать. Теперь моя очередь лечить истрепанные нервы…                                   
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.