Поход по мирам: Три мира обмана

                           Просыпался он тяжело.       Глаза открыл он с трудом, настолько тяжелыми казались опухшие от недосыпа и едкой косметики веки. Рассеянный свет сперва резанул по глазам, вынуждая зажмуриться. Через полупрозрачную тонкую вощеную бумагу пробивался дневной свет. Под головой — мягкая подушка, легкое, но пушистое одеяло прикрывало его до самой шеи, словно кто-то бережно укрыл его ранним утром, когда туманная стылость гор вкрадывается в дом пробирающим холодом. Ширма — задвинута, а рядом — пусто.       Вэй Усянь медленно моргнул, с трудом пошевелился, не спеша выбираться из-под одеяла. Всё тело ныло от общей заезженности, руки мелко подрагивали, но характерное сытое удовлетворение приятно щекотало нервы и отдавалась истомой по телу. А уж стоило ему вспомнить, что было ночью, так и вовсе щеки начинали гореть совсем не от въевшихся белил и киновари.       Прикрыв лицо руками, он невнятно булькнул.       На что он вообще надеялся, вот так себя ведя? Зачем он ввалился к Лань Ванцзы в спальню, да ещё и так откровенно на него сев сверху? О чём он думал?!! Или мозги у него совсем отвалились от глупого желания сбежать из самого защищенного города?       Вновь тихо булькнув в ладони, он уронил устало руки.       Всё он прекрасно помнит.       И о чём думал, и на что рассчитывал, и чем вообще думал, когда так откровенно нарывался на то, что в итоге и получил. Но ему бы и в голову не могло прийти, что весь из себя такой праведный и правильный Хангуан-цзюнь вместо того, чтобы оттолкнуть его, вышвырнуть из дома и из Обители с позором, возьмет и… выдерет его так, что он теперь едва ли сможет нормально ходить.       Видимо, он вообще не знает этого человека…       Впрочем, ни капли сожаления в принятом решении и в том, как повернулись события, у него не было.       С памятью у Вэй Усяня всегда было хорошо, хотя матушка постоянно поминала его привычку выкидывать из головы всё несущественное. Но сейчас не было ничего, что он бы пожелал забыть. Даже своё собственное вчерашнее позорное поведение он будет помнить. Как и то, к чему его это поведение привело.       Устроившись удобнее на кровати, Вэй Усянь тупо уставился в деревянный потолок. Вспоминая, что вчера было, он краснел то от неловкости, то от предательской реакции тела. Всё же, несмотря на приписанный ему молвой распутный нрав, на самом деле он его… не оправдывал. Одно дело строить глазки и флиртовать с девушками и женщинами и пользоваться красивой и обаятельной внешностью, а совсем другое — лечь с ними в постель. Шицзе бы подобного не одобрила, а если бы он посмел испортить деву, так и вовсе он бы её безмерно разочаровал. Связываться с продажными женщинами он не мог себе позволить из-за репутации Клана, да и матушка бы ему оторвала мужское достоинство за первого же внебрачного ребенка, сделанного на стороне по недосмотру!       Вздохнув, парень растерянно моргнул, мелко выдохнул.       Узнав о своей славе как легкомысленного и распутного человека, любившего порезвиться с хорошенькими девушками, он был весьма растерян и озадачен. Люди, приписавшие ему множество любовных похождений, наверное, просто забыли, сколько ему было лет. До поездки в Гусу Лань он хоть и был весьма высок и крепок по стати, но ему было всего пятнадцать лет. Куда там с прелестницами кувыркаться в таком количестве? Другое дело года через два-три. Но… К тому времени в его руках уже была черная флейта.       Что делать с такой славой, он не знал и не понимал, как она вообще появилась, если за свою короткую жизнь он из подростка превратился не в молодого мужчину, подобно другим его сверстникам, а почти в мертвеца, пронизанного темной силой. Какая бы женщина разделила с ним постель, если глаза у него были подобно крови, а кожа — бледна и холодна как у покойника?       Желудок голодно булькнул, прерывая упаднические мысли.       Остро хотелось есть и, наконец, нормально помыться в горячей купальне! Он устал от грязи и собственных обносков. Хотелось вымыться до скрипа и смыть с себя этот отвратительный макияж до конца! Но, сев, он с изумлением обнаружил совершенно чистые руки, даже из-под ногтей пропала грязь, а с предплечий посходили въевшиеся пятна туши и какого-то красителя. Волосы мягкой волной упали на спину, словно не были ещё вчера вечером заскорузлым колом, кое-как промытым мылом в холодной речной воде.       – Что такое? — растерянно заморгал он.       – Ты уже проснулся?       От неожиданно прозвучавшего бодрого и очень знакомого голоса он подпрыгнул на чужой кровати и схватился за грудь. А потом раздались шаги, ширма резко отодвинулась, пропуская… рыжего улыбчивого мужчину.       – Ну и горазд же ты дрыхнуть. — без тени смущения произнес Сэнь Ху, кладя стопку нательной одежды из белого шелка возле него. — Давай, соскребайся с кровати, одевайся, приводи себя в порядок и выползай на кормежку. Всё, что надо для умывания, вон там за ширмой.       Вэй Усянь настороженно всматривался в знакомое лицо, но… не видел ни тени тех чувств, которых ожидал бы увидеть. Ни растерянности от того, что он нашелся в чужой постели. Ни стыдливости от его наготы, ведь на нем не было ни клочка одежды, и только одеяло прикрывало до пояса. Ни неловкости от лицезрения весьма характерных синяков, оставленных излишне сильными руками. Вместо этого — спокойная доброжелательность, словно старый знакомый отлично знал, кого увидит утром в этой постели.       – Ой, не надо так смотреть. — словно читая его мысли, произнес рыжеволосый мужчина. — Конечно, я знаю, что у вас тут было. Я вернулся где-то в середине ночи, когда закончил собирать по кускам кости твоего золотистого племянника, а полог тишины прикрывает дом снаружи, но не внутри.       Вспомнив, что было ночью, Вэй Ин густо покраснел и опустил взгляд.       – Между прочим, ты мог бы и подумать, отчего здесь такая большая и удобная кровать. — цинично отозвался Сэнь Ху, улыбаясь. — Ладно, не делай из себя жертву: а то я не слышал, как сильно тебе было хорошо.       С этими словами рыжий развернулся и ушел, оставив его растерянно хлопать глазами в желании провалиться куда-то в глубокие пещеры.       – Я твои вещи принес. — раздался всё тот же бодрый голос из центральной части цзинши.       Вэй Усянь осторожно встал, чуть не сев от неожиданно подкосившихся ног, но смог выпрямиться, пережидая предательскую слабость.       – Какие вещи? — осторожно спросил он, решив, что строить из себя обиженного — глупо и неприлично. Не девица же, лишившаяся невинности.       – Новые! — полоснул раздражением голос. — Нормальные шмотки и оружие. Ты ж не крестьянин, чтобы без меча ходить, а белая форма учеников Гусу Лань тебе вроде как не положена по статусу, да и к лицу не идет. — за ширмой раздалось копошение и посудный звон, а потом по цзинши разнесся аромат вкусной еды. С мясом. И овощами.       Желудок предательски буркнул, рот наполнился слюной, и, подгоняемый лучшим в мире стимулом, Вэй Усянь быстро натянул тонкое нательное белье и ушел приводить себя в порядок. Быстро ополоснув зубы специальным раствором, он умылся, осмотрел свою опухшую рожу в серебряном зеркале, и тяжко вздохнул.       – Сэнь Ху, не подскажешь, где гребень? — спросил Вэй Усянь, шаря взглядом вокруг миски с водой.       – Здесь есть. Если оделся и ополоснулся, — выходи.       Подумав, кое-как прогреб пальцами всклокоченные волосы, Вэй Усянь аккуратно застелил постель и только потом вышел из-за ширмы.       На небольшом столе, который обычно предназначался только для гуциня, была накинута плотная плетеная циновка и поверх неё — ткань, чтобы расставленные горшочки не повредили черное дерево. Рыжеволосый мужчина тепло ему улыбнулся, словно ничего особого не произошло.       – Вот вещи. — рука легла на черную с красным стопку одежды.       Вэй Ин мелко кивнул, цапнул вещи и принялся быстро одеваться, избегая смотреть в доброжелательное и открытое лицо этого скрытного человека. Вещи пришлись в пору, вот только в них он ещё больше походил на себя прошлого. И покрой, и цвета те же, только вышивка отличалась.       – Да, вот так тебе больше идет. — оценивающе осмотрел одевшегося парня, выдал Сэнь Ху, а потом указал на длинную деревянную коробку. — Твоё оружие.       – Но у меня нет оружия. — негромко произнес Вэй Ин, подозрительно глядя в полные ироничного веселья глаза.       – У тебя есть оружие. — не согласился с ним мужчина. — Сам глянь.       Сжав губы от странного предчувствия, Вэй Усянь подсел к чайному столику, повернул к себе украшенную изящной растительной резьбой коробку и резко открыл её.       В первое мгновение он не мог поверить своим глазам. Он смотрел на то, что возлежало на точно подогнанных подставках и цепенел, чувствуя, как холод сковывает позвоночник. Мягкий свет масляной волной блика скользил по темному дереву и окрашенной алым резьбе, очерчивая строгую красоту черной флейты. Она казалась совсем хрупкой рядом с простым мечом с забавным именем, отчетливо видимым на ножнах. Но… это же его флейта… Та самая флейта!       – Я едва смог её найти. — тихий голос раздался совсем рядом, вынуждая мелко вздрогнуть и растерянно поднять взгляд. — Если отобрать Суйбянь у желающих поживиться трофеем было несложно и стоило мне три удара в чужие рожи и парочку угроз, то чтобы найти упавшую вниз Чэньцин мне понадобилось несколько дней. Я обшарил всю округу, а оказалось, что она застряла на середине склона в разломе скальной породы. Пришлось её немного подремонтировать: острые камни повредили дерево, а бусина и вовсе раскололась от удара. И кисть мы с Лань Чжанем пересобрали заново. Бусины вырезали новые. Кстати, их вырезал а-Чжань.       Вэй Ин едва мог говорить: горло пересохло, руки мелко подрагивали, а в голове вновь звонко гудела пустота.       – Когда ты узнал?       Теплая рука опустилась на плечо.       – Ещё до того, как ты глаза открыл в той халупе. Я вмешался в ритуал той ночью. — мягкий голос обволакивал и успокаивал взроченные нервы. — Я сохранил жизнь Мо Сюаньюю и проследил, чтобы с тобой не случилось никаких накладок. Ритуал бы и так прошел успешно, но… — тихий смешок раздался над головой. — В общем, мальчишка сейчас в родном городке возится с наследством семьи. Я взял его под свою защиту и хочу нормально обучить. Надеюсь, ты в этом поможешь, всё же, пацан талантлив в вашей школе.       Вэй Усянь нервно сглотнул и аккуратно закрыл оружейную коробку.       – Кто об этом знает?       – Я, А-Чжань, Лань Сичэнь и те два пацана. Ну и часть воинов: глаза у них на месте и мозги тоже. Если твой шиди сделает крюк в городок, то узнает и он. Только это уже ничем ему не поможет: ты сейчас под нашей защитой, а Цзян Чэн, как бы он ни жаждал тебя прибить, не рискнет пойти против Клана Лань и меня. Особенно, если рядом с нами будешь стоять ты лично в полной силе. — коварная улыбка осветила хитрое лицо. — Так что хватит надумывать себе проблемы. Пошли жрать. Зря я, что ли, утром старался и готовил, пока ты отсыпался после бурной ночи?       Решив на время отложить все тяжелые мысли, Вэй Усянь чуть заторможено вернулся за стол. Бодрый и жизнерадостный Сэнь Ху тут же поставил перед ним пузатый глиняный горшочек из-под вина, из которого одуряюще-вкусно пахло ароматным запеченным мясом под овощами.       – Бульон долить? — поинтересовался рыжий мужчина, пододвигая ещё один горшок от вина, но уже к себе.       – Да. — Вэй Усянь устало потер лицо, словно стряхивая с себя убийственные новости и растерянно глядя, как в его горшочек ловко заливают горячий крепкий бульон. — Почему такие?       Мужчина удивленно хлопнул глазами.       – Не понял?       – Почему горшки от вина? — уточнил парень, глядя на характерные пузатые с широким горлом горшочки от «Улыбки Императора».       Сэнь Ху снова тепло улыбнулся с озорством в глазах.       – Да я просто набрал их в ближайшем постоялом дворе в обмен на рецепт кисло-сладкого медового соуса с мушмулой. Они удобные для готовки. Кстати, готовил я там же на кухне. Хозяин оказался просто душкой! За пару рецептов он разрешил мне пользоваться своей кухней и продуктами.       От такого простого и безобразно-практичного ответа парень растерянно заморгал, а потом широко улыбнулся, сбрасывая напряжение. Всё же, рыжий всегда умел как разрядить обстановку парой фраз, так и взвинтить её до накала.       – Слыш, а-Сянь, — от такого обращения Вэй Усянь растерянно вскинул голову: слишком давно он не слышал к себе подобных слов, да и добродушных интонаций вообще, — а вообще, чем собирался заниматься, если бы сбежать смог?       Тяжело вздохнув, парень решил, что скрывать уже нечего, раз его не только сразу узнали, но и вообще озаботились успешным воскрешением, а потому ответил, как есть:       – Я хочу узнать, что случилось с Вэнь Нином. Он себя не осознает.       – Ну, мы можем сгонять в лес, когда А-Чжань освободится и от него отстанут брат с дядей. Ты призовешь Вэнь Нина, посмотрим, что там с ним стряслось. А потом — вернемся за твоим племянником. — улыбка осветила живое выразительное лицо. — Если хочешь, можешь и дальше играть Мо Сюаньюя, а парень пока будет в Гусу Лань на обучении. Ему надо пройти нормально все первичные этапы развития золотого ядра, а здесь, согласись, самые терпеливые учителя и самые вежливые ученики.       С этим было сложно поспорить.       – Но можно и просто не скрываться.       – Это опасно. — поморщившись, произнес Вэй Усянь, рассеянно вертя в руках палочки.       – Зато это будет весело. — улыбнулся рыжий. — Ладно, жуй давай, пока не остыло. Лань Чжань скоро придет.       Вэй Усянь мелко окаменел, но заставил себя расслабиться и приняться за еду.       Но вскоре и правда дверь в цзинши тихо отворилась, и в домик вместе с прохладным воздухом вошел молчаливый мужчина в белых одеяниях. Лань Ванцзы задумчиво закрыл за собой дверь, восстанавливая полог молчания, осмотрел завтракающих партнеров каким-то отсутствующим взглядом, словно мыслями он был не совсем здесь.       – Что случилось? — Сэнь Ху отложил палочки на подставку, встал, подошел к замершему в центре комнаты мужчине.       – Они в панике… — тихий отстранённый голос был едва слышен.       – А… ты слушаешь, что там творится в чатике? — рыжий успокоился и улыбнулся. — Забудь пока про них. Крики прозревших тонут в ставках на вылет принца с Небес.       О чем идет речь Вэй Усянь не понимал и молчал, всматриваясь в отрешенное лицо.       – Это омерзительно… — голос совсем утих.       – Согласен. — Сэнь Ху внезапно резко встряхнул Лань Ванцзы. — Всё, хорош! Отключайся от этого дерьма. Оно забивает тебе мозг. Сейчас!       Лань Ванцзы ещё какое-то время отстраненно смотрел куда-то прямо перед собой, но вскоре взгляд прозрачных глаз стал живее и осознаннее, а сам мужчина как-то незаметно изменился, словно проснулся от какого-то наваждения. Вэй Усянь наблюдал за ним с осторожностью, отложив палочки на подставку. Сердце глухо колотилось о ребра.       – Идем, поешь, а потом — поговорим.       На эти слова Лань Ванцзы мелко кивнул, но потом перевел взгляд на Вэй Усяня. Парень замер, с некоторой настороженностью всматриваясь в это не слишком эмоциональное лицо и не мог даже мельком предугадать реакцию и действия этого человека. Что он скажет? Что сделает? Как отреагировал на прошедшее ночью? Что будет делать дальше? Мысли бились в голове бессмысленной птичьей толкотней, но Лань Чжань просто подошел и легко коснулся пальцами всклокоченных волос в едва заметной ласке.       – Ты не причесался. — в ровном голосе не было даже тени укоризны.       – Я не нашел гребень. — осторожно ответил парень, снизу-вверх глядя в глаза неожиданного любовника.       Вместо ответа Лань Чжань достал из-за пазухи небольшой сверток и молчаливо протянул ему. Вэй Усянь взял его, развернул шелковый отрез и… растерянно уставился на тонкой работы гребень для волос, вырезанный из молочно-белого нефрита. Тонкие почти прозрачные зубья казались невероятно хрупкими, готовыми сломаться от малейшего неловкого движения, но по покалыванию пальцев парень понял, что вещица зачарована и крепка подобно клинку заклинателя. Но больше всего его убили три кролика, умело вырезанные на боковине гребня. Три кролика, резвящиеся в облаках… Неужели гребень вырезал сам Лань Чжань? Для него?       Но когда?!!       – Спасибо. — подарок омыл теплом душу и вызвал улыбку просто самим своим видом.       Лань Чжань кивнул, чуть заметно дрогнув губами, а потом так же молча присел за стол.              Если они в молчании, наслаждаясь вкусной едой, тем неуловимым ощущением понимания и какой-то интимной теплотой. Вэй Усянь старался лишний раз не думать о странных взаимоотношениях двоих мужчин, сидящих с ним за одним столом, но в голову сами собой лезли мелкие воспоминания о, казалось бы, невинных и незначительных мелочах, которые он подмечал ещё в прошлой жизни, но на которые по молодости не обращал внимания. И чем дольше и больше он вспоминал, тем отчётливее понимал, что они вместе уже довольно давний срок. Слишком хорошо рыжеволосый мужчина, внезапно появившийся подле второго господина Клана Лань, понимал этого самого молодого господина. Слишком много было ему доверия. Слишком уж категоричной была позиция рыжего в отношении Лань Ванцзы и его защиты. Наверное, можно было бы и раньше догадаться, но… ему просто в голову не могло прийти, что…       Тряхнув головой, Вэй Усянь подхватил керамическую ложку и решил пока не забивать себе голову лишним.       – Ну как?       Тихий вопрос застал его врасплох. Парень поднял взгляд на рыжеволосого мужчину.       – Понравилось?       – Да. Вкусно. — лапша с овощами и мясом и правда была приготовлена вкусно.       Сэнь Ху улыбнулся.       – Каждый день готовить не буду, но периодически буду вас баловать готовкой.       Отчего-то от такого стало несколько неловко. Словно одна ночь, проведенная с Лань Чжанем, что-то очень сильно изменила в отношении к нему самому. Как будто он получил какое-то странное доверие и… что-то ещё. Что-то невероятно ценное. Веру в него. Тепло, защиту и понимание.       А ведь он не хотел…       Вновь тряхнув головой, Вэй Усянь честно признался сам себе: никогда ранее он не смотрел на мужчин, предпочитая женщин. Но… ни одна красавица так и не задела его душу, и он с легкостью отворачивался от очередной прелестницы, сказав ей пару комплиментов и обаятельно улыбнувшись. Единственная женщина, к которой он относился по-настоящему тепло, — его сестра. Но любил он её именно как сестру. Тогда как все те девушки, которые встречались на пути, были просто красивы, приятны в общении и доставляли удовольствие своим присутствием. Но он никогда не рассматривал ни одну из них как вероятную жену, да и вообще не собирался обзаводиться семьей. Ему было с ними попросту… скучно и не интересно. Он не видел в них спутниц в его жизни. Он знал, что ни одна из них его толком не поймет, и любая женщина будет молчаливо и терпеливо ждать его дома, но никогда не станет спутницей в его странствиях, в ночных охотах и вообще в жизни. А потом случилось то падение на И Лин, его обращение к Темному Пути и… и его смерть.       Глядя на спокойного Лань Чжаня, аккуратно кушающего ароматную лапшу и, порой, странно замирающего со стеклянным взглядом, Вэй Ин пытался понять, что теперь ему делать и как себя вести. Что теперь будет? Но мысли позорно буксовали на простой задаче. Зато он точно знал, каково ему вместе путешествовать с этим человеком, насколько легко они вместе работают и какой прекрасный получается дуэт гуциня и флейты. И настолько смертоносный.       – А-Чжань. Я просил тебя отключиться от этой словесной помойки. — голос Сэнь Ху неожиданно резко звякнул металлом.       Лань Чжань мелко вздрогнул, глаза обрели осмысленность. Чуть виновато опустив взгляд в горшочек, он проглотил мясо.       – Или тебе так интересно узнать, сколько ставят добродетелей небесные чинуши на то, за сколько вылетит с Небес принц Сяньлэ?       – Нет. — сумрачно отозвался Лань Ванцзы. — Это… недостойно.       Сэнь Ху зло хохотнул.       – А ты чего ждал? Что на Небесах все прям такие благочестивые и праведные? — мужчина фыркнул. — Я тебе говорил, что там достойных можно на пальцах одной руки пересчитать, а остальные — недостойны звания чиновников Средних Небес.       От упоминания Небес парень насторожился.       – Они же Небожители…       – Технически — нет. — поправил его Сэнь Ху. — Небожителями являются только те, кто вознесся самостоятельно, вызвав Небесную Кару, как это было у тебя.       От услышанного Вэй Усянь едва не подавился бульоном, но смог, прокашлявшись, проглотить вставшую колом жидкость.       – Небожитель? — хрипло переспросил парень.       Лань Чжань вновь опустил взгляд в свой горшочек и промолчал в неловкости, зато за него ответил Сэнь Ху:       – Долгая история. Но… да. Мы оба вознеслись на Небеса в первые твои сутки в новой жизни. — мужчина поморщился. — Сейчас об этом половина Кланов судачит. Сплетня одна другой забавнее. Ещё услышишь об этом. Это А-Чжань смущается такого внимания, но остальные горазды трепаться. Хуже то, что это произошло на глазах Лань Сичэня и моих людей. Так что…       Рыжий развел руками, с иронией глядя на оторопевшего парня.       – Не принимай слишком близко к голове.       Этому совету он решил последовать.       Доедали они в странном густом молчании, погруженные в свои мысли, но вскоре вкусная еда подошла к концу, Сэнь Ху забрал горшочки и ушел, сказав, что помоет и вернется. Но с его уходом тишина, что воцарилась в цзинши, стала тяжелой и неловкой. Помявшись, Вэй Усянь скатал ткань и циновку, которой прикрывали стол во время еды, убрал их за ширму. Этого времени ему хватило, чтобы собрать мысли и окончательно избавиться от сомнений и неловкости.       – А-Чжань…       На тихий голос мужчина поднял взгляд.       – Прости за вчерашнее поведение. — склонив голову, искренне произнес парень. — Это было… отвратительно. Я думал, ты меня не признал, и я хотел сбежать… Я не знал, как ты отнесешься, когда узнаешь меня. Я… — он покачал головой. — Я не знал, кто в этом мире не желает моей смерти и не проклинает меня. Думал, я… я противен… тебе. Ты всегда был против моего становления на Темном Пути. Я…       Сильная рука мимолетно приподнялась, прерывая поток извинений и сумбурных признаний.       – Я знаю.       Ровный спокойный голос был всё так же лишен эмоций, но теперь до Вэй Усяня дошло, что это — нормальный для Лань Чжаня тон и привычная манера разговора. Как нормально не сильно эмоциональное лицо.       Сейчас, когда все тайны вскрылись, стало легче на сердце. Пропала необходимость таиться и прятать свое имя, опасаясь как-то выдать себя. Пропало ощущение загнанного зверя, которого начнут травить все заклинатели, стоит только стать известно о его выживании. Зато появилось ощущение какой-то… защиты. Места, в котором его примут. Людей, которые заступятся за него и не позволят начаться облаве на него.       Может, он обманывает себя. Верит в то, чего нет, и Облачные Глубины никогда не станут для него защитой. Но… Он поднял взгляд на молчаливо изучающего его Лань Ванцзы.       – У тебя будут проблемы из-за меня. — тихо произнес парень.       – Я знаю. — простой спокойный ответ.       – У твоего Клана будут из-за меня проблемы. — Вэй Усянь попробовал пробиться к чувству ответственности.       – Не будут.       В этот момент парень был готов поклясться, что видел улыбку на губах Лань Ванцзы!       – Они нападут на Гусу Лань! — не выдержав, выкрикнул он.       – Не посмеют. — холодный голос звякнул сталью. — Они будут долго совещаться и спорить. Но ничего не сделают. — голос мужчины отчетливо полыхнул… презрением.       Вэй Усянь схватился за голову, не зная, как донести до Лань Ванцзы свои опасения. Он ведь помнил, как против него ополчились все Кланы. Как его проклинали и поливали грязью за всего пару смертей те, кто погубил сотни невинных! И он ничего не мог сделать с этим. Только собрать своих людей и уйти.       – Но почему ты так в этом уверен?!!       Призрачно-прозрачные глаза сощурились, а на губах улыбка проявилась уже вполне отчетливо, глубоко изумив Вэй Усяня.       – Они боятся. — сильный глубокий голос тёк подобно шелку по лезвию меча.       – Кого?       – Меня. — колко резанул ответ. — Тебя. Его. Нас.       Наверное, этот ответ был достаточным для Лань Ванцзы, но Вэй Усяню этого было мало. Почему могут боятся его самого — он знал. Даже мог понять, отчего боятся рыжеволосого мужчину, который тоже был замечен за сомнительными заклинаниями. Но отчего боятся Лань Ванцзы?       – Почему они боятся тебя? — прямо спросил Вэй Усянь, присаживаясь напротив безмятежного в своей уверенности мужчины.       – Из-за второго боя на горе Луаньцзан.       Что-либо ещё добавлять на эту темы Лань Ванцзы отказался, и Вэй Усянь решил, что прямо сейчас не стоит излишне упорствовать, пытаясь узнать подробности какого-то второго боя. Возможно, после его смерти, случилось что-то ещё, о чём он не может знать. Потом он об этом спросит у рыжеволосого мужчины. Возможно, он расскажет больше немногословного Лань Чжаня.       – А-Чжань… — тихо-тихо произнес парень.       Мужчина вопросительно склонил голову.       – Что теперь нам делать? — несколько невнятно и сумбурно спросил Вэй Усянь, не зная, как дальше быть и как себя вести с этим человеком.       Его поняли правильно. Прозрачные словно лед глаза потеплели, губы чуть дрогнули, Лань Чжань медленно поднял руку, ласково огладил по щеке растерянного парня, и лишь позже, когда тот непроизвольно склонил голову, отзываясь на простую ласку, подался вперед и нежно его поцеловал, словно подводя черту под всеми сомнениями и метаниями во взъерошенной чернявой голове одного из самых могущественных и опасных заклинателей в этом мире.                     Сэнхас              На кухню я попёр прямой наводкой. Мужики там вполне понятливые, кое-кого я знал ещё в виде пацанов на обучении, кто-то участвовал вместе со мной в той войне, а один из поваров и вовсе живым остался из-за моего вмешательства во время нападения на Гусу Лань, когда огненное лезвие Ивердиха приняло на себя чужой меч над загривком четырнадцатилетнего подростка. Да и вообще чисто в силу характера я быстро с ними нашел общий язык.       Меня немного поспрашивали о гуляющих по Облачным Глубинам слухах. Кое-что я умолчал, кое-на какие вопросы ответил честно, кое-что мы обсудили на пятерых, радостно прочесав все кости и грязные потрошка главам Кланов, и плевать, что есть запрет на сплетни за спиной. Мужики делились новостями, а не безобразно сплетничали, как девки на рынке. Это определенно всё меняет в их глазах, и плевать, что это — подмена понятий.       Отдельно у меня спрашивали про Вознесение Лань Чжаня. Скрывать я не стал, и рассказал поварам последние новости о нашем парном вознесении и даже показал иллюзию Небесных Чертогов. Всего минут пятнадцать активных сплетен и жизнерадостного разговора, и я снова стал своим на кухне. А там новости пойдут дальше, и моя репутация вновь отполируется от пыли, грязи и нафталина языками этих сплетников. И снова я, Сэнь Ху, стану в их глазах бессменным спутником их обожаемого второго господина Лань, на которого уже вполне буквально молится простой люд в городке Облачные Глубины, втихаря от Лань Цижэня ставя мелкие молитвенные уголочки в домах и зажигая благовония в его честь. Другое дело, что у него ничего не просили. Зачем, если он и так для них делает всё нужное и возможное?       Убийственная логика! И по ней живет целый город!       Ученики видят только учебное поселение, но они не знают о самом городе, раскинувшимся в горной долине в шести ли от этой обители знаний. Пусть по размеру этот городок не сильно большой, но зато народ там совсем другой. И нас с Лань Чжанем там реально любят. А уж когда узнали, что мы ещё и вознеслись парой, так и вовсе слухи стали бегать весьма занятные и, порой, довольно скабрезные, если не откровенно похабные. Но, как ни странно, любимому защитнику и теперь их личному божеству, люди прощали всё. Даже весьма сомнительные сплетни о том, что мы с ним любовники. Нашлись умные и наблюдательные люди, которые смогли свести вместе странности. Но… Лань Ванцзы в глазах местных можно всё. Даже спать с мужиком, а то и с двумя. А уж если один из этих мужиков — самый могущественный заклинатель в последнем поколении… так и вовсе это на благо Клану.       Сплетни о странном оборванце, призвавшего кривым бамбуковым срезом Призрачного Генерала, уже успели оббежать Облачные Глубины. Народ там не тупой, Вэй Усяня помнят отлично, как и его флейту, свести факты им вообще ничего не помешало, и теперь половина жителей свято уверена, что их личный бог где-то сумел откопать Старейшину И Лин, сумев сделать то, что не смогли все остальные заклинатели всех кланов вскладчину, и теперь притащил его домой для…       Вот для чего именно — тут мнения разошлись веером теорий. Но раз пугающий Старейшина И Лин был притащен за шкирку и сунут в личный цзинши господина Лань как нашкодивший щенок…       – Как вам это вообще в бошку пришло? — убито спросил я у Лань Син Ина, главного повара ученической обители.       Рослый широкоплечий молодой мужик ухмыльнулся во всю свою холёную и красивую, эталонно-породистую рожу урожденного Лань, бодро нарезая морковку соломкой с такой скоростью и точностью, что я начал сомневаться в простоте его ножа и в отсутствии использования какой-то заклинательской техники.       – Ну так мы же не слепые, Сэнь-сюн.       От циничной укоризны в сильном голосе мне хотелось схватиться за голову.       – И что ещё вы поняли?       – Многое. — Син Ин закинул рубленную морковь на большую плетеную миску и взял следующий овощ. — Наверное, только для Лань Цижэня тайна, что в цзинши второго господина Лань стоит широкая кровать.       Это он так тактично сообщил о том, что весь город знает, что мы с Лань Чжанем любовники, но, не сговариваясь, утаивает это от сварливого мужика, которого не сильно-то и любят после истории с его братом и племянниками? Ну пиздец просто, а…       – И как народ к этому отнесся? — осторожно спросил я.       Мужик на это отмахнулся ножом, а его дружбаны, моющие три десятка кило риса для обеденного прокорма голодающей ученической оравы, дружно засмеялись.       – Ты же сам знаешь, Сэнь-сюн.       Знать-то я знаю. Что тут не знать, если на нас реально молиться начали, а выданные для тестов мои кубики где-то растворились по рукам. Потому что они работают, а бойцы Клана за сутки научились ими пользоваться как своеобразным компасом типа «холодно-горячо», найдя незадокументированный эксплойт.       – А что с Вэй Усянем?       Лань Сюаньхань, споро разделывающий гору сырой рыбы с утреннего лова, с противным шлепком скинул потроха в застеленную широкими листьями лотоса корзинку и произнес:       – Слухи про его возрождение всполошили жителей Закатной Долины. Они пока сидят тихо, но ждут от нас новостей. Если Старейшина И Лин и правда возродился, они будут счастливы.       Долина Заката… Поэтическое название одного из самых молодых, но и самых крупных и тайных городов в этих горах, выстроенного по приказу правящих братьев вопреки воле их дяди. Эту историю я уже знаю: Лань Чжань рассказал, когда объяснялся, почему его спина так выглядит, раз уж Вэй Усянь не выжил на том поле боя и моему принцу не пришлось выйти боем против старейшин собственного Клана, защищая раненного и находящегося при смерти любимого человека. Но история оказалась коварна, и свои удары кнутом он таки получил, а количество старейшин в Кланах, притом, не только в его родном, ощутимо уменьшилось после трехсуточного кровавого боя на всем известной горе. Странно, что эту сомнительную историю получилось так хорошо замять, что даже сплетен по обычному люду не пошло.       – Ну так что, Сэнь Ху. Что мне им сказать? — полюбопытствовал Лань Сюаньхань.       – Да нашли мы его. — потерев лоб, признался я. — Жив, при памяти и мозгах, себя отлично осознает. Насколько здоров после возрождения — ещё предстоит узнать.       – А что за слухи про мальчишку из Клана Мо?       Они даже это узнали?       – Вы что, Лань Сычжуя допросили? — мрачно спросил я.       – Зачем? Лань Цзинъи сам всё рассказал. — с циничным хохотком ответил Лань Син Ин. — А я не сдал его отцу, что он вновь нарушил правила и подрался с наследником Ланьлин Цзинь.       Ещё бы он не рассказал родному дяде-то при таких-то торгах! Для меня оказалось сюрпризом узнать, в кого пошел взрывным характером мальчишка.       – Ладно, так и быть. Чисто по дружбе. — проворчал я, а мужики навострили уши. — Мо Сюаньюй и правда призвал Старейшину И Лин старым жертвенным ритуалом, подсмотренным в загашниках у Пионов. Но вмешался я, и пацан не погиб. Чуть позже привезу его в Гусу Лань, чтобы его привели в порядок и занялись его обучением. А то родичи мальчишку довели до самоубийства.       Сказанного им было вполне достаточно.       – Кстати. Дай затрещину племяннику за то, что не имеет при себе запасов сигнальных светляков. — проворчал я.       Канон-каноном, а меры принять надо.       – Уже дал. — милостиво отозвался повар. — Шицзе добавила сверху розгами.       Сестра у Лань Син Ина — дама суровая. То-то пацан с утра тихий, да осанка у него такая прямая, что хоть как линейку используй.       – Но вы там не зверствуйте. Мальчишек мы потом возьмем с собой продолжать поиски частей тела той руки. — я споро паковал ароматные пирожки, только-только вынутые Лань Ичжэнем из самопальной глиняной печи. — Но сперва я смотаюсь на Небеса и покормлю второго по мощи Бога Войны, а то чего он там сидит как неприкаянный в саду.       Мужики на это только покачали головами.       История Се Ляня, вкратце и мимоходом рассказанная мною рано утром, когда я замешивал тесто и рубил мясо на начинку, бойцов, временно развлекающихся готовкой для молодняка, глубоко шокировала. Особенно их убило скотское отношение небесных чинуш к пацану. Сердобольные мужики уже на серьёзных щах предлагали его забрать оттуда нахрен и пригреть в Гусу Лань, где принцу точно понравится. Но я сказал, что Император этого не оценит, если умыкнуть у него из-под носа свежевознесшегося протеже, за которым он втайне присматривает, и бойцы отстали. Зато насовали мне завернутую в пергамент обжаренную в сухариках рыбу. По какой-то причине они нашли в истории Се Ляня какие-то отсылки к истории уже известных им личностей, сделали какие-то свои выводы, пока травили сплетни в большой клановой общаге для воинов, постоянно живущих в ученическом городке. А теперь они серьёзно решили, что ещё один Бог Войны им вполне пригодится в хозяйстве. И даже слова, что к нему прилагается Князь демонов, возымели… совершенно противоположный результат: ценность принца Сяньлэ в глазах воинов Клана резко возросла.       Самое противное в том, что мужики правы: в Гусу Лань они смогут не только прикормить и приручить принца, но и аккуратно повернуть его понимание правильного пути самосовершенствования на привычный им лад, благо, слишком уж эти пути похожи на первый взгляд.       Хорошо ещё, что я им про судьбу принца Уюна не рассказал…       М-да…       – Меня не будет примерно день. Может, к ночи вернусь, не знаю. Завтра к утру буду доступен. — подумав, уточнил: — Наверное.       На это поганцы дружно заржали, отчего затряслись прикрытые пологом тишины бумажные стены: так и ржать можно в голос и вдоволь, и правила вроде как не нарушаются.       – Кстати. Хотите, сопру для вас пару небесных кои? — цинично сделал я пробный закид.       Хихиканье тут же стихло.       – Беленьких. — тут же согласился рослый Лань Син Ин.       – Да хоть золотых.       – Золотые — это для Ланьлин Цзинь. — отмахнулся повар. — Вот белых или пятнистых — это да.       – Будут вам кои. — пообещал я, на полном серьезе собираясь стащить из прудов Небесных Чертогов несколько жирных карпов, пропитанных мощью по самые кончики плавников.       Я там даже синих кои видел! Порадую Лань Сичэня. Он такие подгоны любит. А то, что я эти кои спёр… ну так кому какая разница? Буду считать, что бессмертные жирные рыбы трагично погибли под завалами разваленных мною дворцов местных чинуш. На этой радостной ноте я подобрал корзинку со жратвой и направился в цзинши.       Идя по аккуратным дорожкам, я молчаливо скользил взглядом по ученикам, неспешно тёкающим по территории учебного городка. Все в однотипной бело-голубой форме, но без лент на лбу. Эти пришли на трехмесячное обучение и через четыре недели их срок подойдет к концу, а через месяц тишины в Облачные Глубины прибудут новые ученики.       Обычно набора в середине потоков не бывает, но Лань Сичэнь дал мне личное дозволение привезти Мо Сюаньюя сюда в ближайшее время для прохождения начального этапа формирования золотого ядра и первичного обучения, которое обычно детям дают родители в родном Клане. Но мальчишка был брошенным на произвол ребенком, а потому и был таким запущенным. Но ничего. Здесь по-настоящему хорошие учителя и наставники, и полностью уверен, что парень сможет пройти все нужные вехи без проблем.       Вопрос в другом: не втюхается ли впечатлительный подросток в кого-то из местных? И ладно бы кто-то из взрослых циничных мужиков вроде тех отморозков на кухне. Такие пацана не обидят, ещё и найдут кучу преимуществ в этой подростковой влюбленности в себя, родимого. И даже сомнительная слава «отрезанного рукава» их не то что нисколько не смутит, но ещё и будет удобной. Потому как такие красавчики держат свои личные пристрастия и дела в своём доме, а всем желающим позубоскалить могут без затей свернуть шею, чтобы кровь не проливать. Реальный риск сдохнуть от чужого меча очень стимулирует думать, о ком треплешь языком.       Но если Мо Сюаньюй привяжется к кому-то из других Кланов — это будет беда. Однако, думаю, одного неудачного опыта ему хватило, чтобы впредь быть осторожнее в привязанностях.       Ладно. Посмотрим, как пойдут дела.       Дойдя до цзинши, я спокойно отодвинул дверь и вошел внутрь. И только закрыв дверь и восстановив защитные пологи я повернулся на воцарившуюся неловкую смущенную тишину.       – Ну вы бы хоть в спальный закуток ушли. — проворчал я с легкой укоризной, глядя в испуганные и шалые темные глаза застуканного в полуголом виде Вэй Усяня. — А то ж прям напротив двери…       Другое дело, что в цзинши после поднятия защитного барьера просто так не войти, но всё же! Ладно у Лань Чжаня тормоза где-то отвалились, словно он успел вином закинуться, но Вэй Ин! Ещё вчера был как пуганная курица, а теперь что?       А-Чжань молча подхватил растерянного пацана на руки и понес в свою спальную зону. Но проходя мимо меня, остановился, вопросительно глянув в глаза.       – Я ухожу на Небеса на несколько часов. — тихо ответил я на его молчаливый вопрос.       Он коротко кивнул. Вэй Усянь затаился в сильных руках и смотрел на меня с непониманием, растерянностью, диким смущением и неловкостью, словно был готов провалиться куда-то в подземную каверну. Я улыбнулся полураздетому парню, ласково огладил его по щеке, отчего глаза широко распахнулись, и после, когда осознание достигло впавшего в ступор сознания, подхватил его голову под затылок, шагнул ближе и смачно поцеловал в приоткрытые губы.       – Буду к ночи. — прошептал я, легко поцеловал Лань Чжаня. — Еда в корзинке на столе.       Он мелко кивнул, глядя мне в глаза сверху вниз. Снова улыбнувшись, я с места отбыл наверх, просто потянув за незримую, звенящую в душе связку. Пусть развлекается и оттягивается за все нервы, в юности потраченные на этого талантливого говнюка и им же вымотанные.                     Таллис              Пэй Мин повел меня из столовой дальше по коридору вглубь Дворца. Удивительно, что по дороге нам никто не встретился. Даже когда мы прошли до лестницы и спустились вновь на первый этаж, вокруг по-прежнему было ни души. Далекие голоса ещё доносились из приоткрытых окон верхних этажей, но по всей видимости именно там наверху находились рабочие зоны, приемные залы и прочее общественное достояние.       Мы же с Генералом углублялись во внутренние помещения на первом этаже. Прошли под колоннадой с резными узорами мимо пышного квадратного сада, с прудом и декоративным маленьким мостиком. В его тени плескались и проплывали во внутренний пруд большие красно-белые карпы. А на цветущих деревьях перепархивали мелкие пташки.       Я невольно залюбовалась территорией, скрытой от внешнего периметра и стен высоким дворцовым комплексом. Можно было строить теории и гадать, что такой гордый Генерал, как северный Бог Войны обязательно живет на верхнем этаже самого высокого здания. Даже ростовые окна на том этаже были под стать для роскошных видов. Но… оказалось всё в точности наоборот.       Оставаясь наедине с собой, любитель тишины, Пэй Мин свил себе укромное гнездо на земле с видом на внутренний сад, плавающих карпов, в тени под пышными высокими деревьями.       Пройдя под навесом с колоннадой, Генерал открыл резные деревянные двери и пригласил внутрь. Известно, что по личной зоне можно еще больше понять человека. Заходя в персональные покои, я была готова к любому удивлению и эффекту. Но… что меня порадовало больше всего — никакого удивления я не испытала. Значит, моё составленное предположение совпало с действительностью.       Приятные глазу тона помещения сочетали в себе как светлые в рабочей зоне оттенки, так и более темные в местах, отведенных для отдыха. И хотя мы пришли в отдельное небольшое здание, вопреки законам принятой тут архитектуры все помещение не просматривалось насквозь. Я даже не бралась утверждать, с какой стороны здесь находится спальня — несколько комнат были просто скрыты за пологом темной ткани, украшенной тем, что поверх нее спадали еще легкие слои более светлого шелка.       Пожалуй, впервые я увидела у кого-то темно-сливовый оттенок в интерьере. Такими были несколько пологов ткани и мягкий диван, стоящий рядом с окном, выходящим на пруд. Другой диван стоящий напротив, был цвета светлого персика и примостился рядом с сиротливым столом, находящимся подле высокого окна с видом на… облака.       Я даже не сразу поняла то, что вижу и, сделав несколько шагов, выглянула в окно. И правда, с него были видны обыкновенные облака. Те самые, над которыми парила Небесная обитель, и которые окружали летучие скалы, как опоры поддерживающие ярусы.       Отсюда просто был виден край столицы! И яркое солнце, которое заливало облака, играло лучами, раскидывая радугу, и подкрашивая белую воздушную вату во все тона от золота и розового на рассвете, до льдистого и черного ночью.       Нет. Пэй Мин своим интерьером меня все же удивил. А точнее одним этим окном, который лучше любой картины или декора украшал гостиную.       – Здесь очень красиво, — признала я тихо, почти шепотом, словно даже нарушать тишину этого места было зазорно.       Сложив руки за спиной, Генерал тепло улыбался, будто я похвалила его личное произведение искусства. Стоя в центре комнаты, он наблюдал, как я с любопытством озиралась по сторонам, подмечая все больше приятных деталей. Бесхитростно расписанные кое-где секции стен, кованные напольные подсвечники с магическим огоньком на свечах. Несколько деревцев в компактных вазах, выставленные вдоль стен и подсвеченные бумажными фонариками как отдельное произведение искусства.       – Такой зал подходит? — вежливо спросил Генерал, и предложил мне самой выбрать удобное место.       – Да, вполне, — согласилась я и, недолго поколебавшись, направилась к мягкому дивану, стоящему подле окна с видом на внутренний сад и пруд.       После чего Пэй Мин попросил дождаться его пару минут, пока он переоблачится к отдыху и скрылся за высокими полотнами штор. Что в целом понятно и логично, потому как только в книжках и приключенческих историях герои от первых минут до финала ходят в одних и тех же одеждах. И будто бы даже спят в своей броне. Правда, есть и те, кто действительно никогда не расстается со своей броней, но это особые случаи, особая броня и особая история, которая, как правило, начинается очень трагично.              Вернулся Генерал действительно быстро. В целом его облик почти не изменился, только исчезли массивные наплечники, которые выполняли больше статусную функцию, чем защитную, а также сменился пояс и рукава больше не стягивали крепкие наручи. Даже высокая серебряная заколка на высоком хвосте осталась прежней, как и мелкие декоративные побрякушки в виде ленточек и шнурков с бусинами.       Присаживаясь напротив на диван и подбирая под себя одну ногу, Генерал незначительным и привычным движением головы откинул длинный хвост волос из-под себя и изобразил воплощенное терпение. Тогда я, коротко кивнув, зажгла в пальцах мелкую искру магии и включилась в работу.       – Сперва проверим энергетику в целом, — объяснила я, отпуская с пальцев искру. — Это сканирующее плетение. По его результату я смогу дать примерную оценку.       Пэй Мин кивнул и бесстрашно глянул на непривычную искру, которая коснулась его груди и растворилась в ауре. Я специально не стала скрывать некоторых визуальных эффектов воздействия. Пусть видит и все ощущает.       И если Генерал почти ничего не почувствовал, то от первых результатов плетения, которые посыпались мне в голову, мне уже хотелось потереть лицо. Кажется, сравнение с котенком, которого не видно за блохами, было не совсем корректным.       От любопытства наблюдая за моим живым выражением на лице, Пэй Мин пришел в замешательство и склонил голову набок.       – Всё так плохо? — угадал он, пока еще с самоиронией.       – Как сказать… — если сравнивать работу сканера и его результаты с полосой логов, то она до сих пор сыпалась стройным потоком, которому не было конца.       Вот думай после этого что лучше: парочка злых посмертных проклятий или несколько тысяч мелочей, за которой можно отродясь не узнать пределов и возможностей собственного организма и энергетики?       Но, к моей радости, финал у этой длинной простыни с результатами всё-таки был. Сканирующее плетение я запустила щедрое, и оно как мелкая искра прочесала и прозвонила всю ауру до самых подкорок, с большой вероятностью дотянувшись до самого дна. Где, конечно же, залегало по обыкновению самое раннее и коварное дерьмо.       – Пэй Мин, вам на словах или показать? — скептично уточнила я.       – Показать, — твердо ответил он, теряя улыбку.       Я повела пальцами, и между нами возникла силовая проекция, повторяющая очертания его ауры, как голограмма. А потом поверх этого образа я наложила ворох налипших проклятий и когда-либо отпечатавшихся злостных пожеланий, сказанных в его адрес. На визуализацию я не поскупилась, и каждое такое говно напоминало иглу или гвоздь, вошедший в ауру на разную степень глубины.       Проекция быстро превратилась в игольницу, почти ровным слоем покрытую шляпками булавок…       – Эм… — лицо Пэй Мина совсем потеряло аристократичную сдержанность от недоумения, а в голосе пропала всякая осмысленность.       – Это всё количество высказанных в ваш адрес проклятий и пожеланий в целом, которые мешают вашему развитию и нормальной жизни. То, с чем ваша божественная аура не смогла совладать по причине слишком яростных желаний говоривших, — прокомментировала я ровным тоном медика на приеме. — А если разбирать по конкретике…       Я махнула пальцами и часть «булавок» на проекции отлетела пока в сторону.       – Это — мужская зависть, — сопроводила я словами небольшую горстку, а потом отделила ещё одну часть поменьше, и перенесла в противоположную сторону от проекции. — А это — женская зависть.       Лицо Пэй Мина бледнело буквально на виду, а в глазах читалась судорожная работа мысли и попытки припомнить причины.       – Женская зависть?! — переспросил он.       Я всмотрелась в пучок «булавок» и начала считывать на ходу.       – Зависть военному делу, зависть искусству, зависть… мм… даже внешности и волосам.       Пэй Мин скептично вздернул бровь.       – Зря удивляетесь, — пресекла я вопрос. — Женщины на внешность очень завистливы. Особенно мужчинам, которым повезло от природы.       – Но при чем тут…       – Генерал, вы так наивны! Несмотря на свои годы.       Пэй Мин молча проглотил свой вопрос.       – Дальше, — сказала я, продолжая разделять общую массу проклятий на группы. В ход пошел очень большой пучок и за ним —очень маленький. — Женская ревность… Мужская ревность…       – Что значит «мужская ревность»?! — осипшим от растерянности голосом переспросил он.       – А вы не знали? — иронично переспросила я. — Кто-то явно на вас часто засматривается… И не только восхищается статуями, но и знает вас в лицо. Хм… Как интересно… Ревность-то настоянная. Долгая… Да никак чья-то из Небожителей.       Пэй Мин округлил глаза.       – Но…       – Что есть, то есть, — указала я открытой ладонью на серию ярких булавок. — А вы как хотели?       Во мне окончательно включился тон беспощадного медика.       – Это — пожелания вам скорейшей смерти…       В сторону ушла небольшая группа проклятий.       – Это — пожелания несчастной любви.       Группа искр была чуть крупнее.       – Эти желали вам злостных болезней.       Пэй Мин нахмурился и плотно сжал губы.       – А эти — конкретно сифилиса…       Большая пачка искр ушла в бок, а лицо Генерала стало невнятного цвета.       – Ну а этот букет желает вам… мужского бессилия.       Под мой циничный тон самая большая кучка булавок перекочевала от проекции, а Пэй Мин, казалось, хотел провалиться сквозь Небесную Обитель на землю. Да только от ступора он уже даже моргал медленно.       – Притом, последнее в равной мере желают вам по сей день и мужчины, и женщины. Ну да… в жизни обычно как-то так и бывает. А потом чье-то слово становится последним, и всё. Конец пришел, конец упал.       Черную иронию Генерал не понял, но он и без меня был жутко прогружен. Ладно. Он был просто в шоке и с поникшими плечами растерянно смотрел на оставшиеся единичные глубокие шипы, которые пробивались почти до нижних слоев ауры.       Я честно дождалась, пока он осмыслит перечисленное и сам задаст вопросы.       – А… эти?       – Что ж… Это то, что не попадает в общую канву или отличается глубокой настроенностью. Вот, к примеру, это — явно демонического происхождения.       – И… что мне желали? — с опаской спросил он.       – Ничего нового, — небрежно ответила я. — Болезней, бессилия, кастрации…       – …       Он всё же не выдержал и медленно откинулся на спинку дивана и потер с усилием лоб. А взгляд все так же оставался стеклянным.       – А другое?       – Тоже демоническое, — сказала я. — Но тут желают ущерба и неудач на военном поприще и всем, что с ним связано.       Пэй Мин медленно моргнул, вообще не понимая, что к чему.       – Дальше, — попросил он.       – Вновь небожительское. Но проклятьем я это не назову. Скорее зависть и злость.       И вновь на лице ни тени понимания. Или он решил просто подумать об этом потом.       – А это свежатина, — почти любовно прокомментировала я несколько ярких искр. — Конкретно зависть и ревность ко мне. По времени подходит, да и в меня похожее прилетало от тех же адресатов.       Генерал закрыл глаза и медленно, с усилием успокаиваясь, вздохнул несколько раз.       Я же смотрела на несколько последних искр на проекции, которые оставила больше для того, чтобы в их куче прикрыть одну особую, с крайне странным содержанием. И если все другие завидовали Генералу за наличие красавчика-потомка Пэй Су, который смог вознестись самостоятельно, чем прославил их род, то вот последняя зависть была…       – Что осталось? — из-под ладони, прикрывающей лицо, спросил Пэй Мин.       Я сбросила все оставшиеся искры вместе с подозрительной.       – Зависть к наличию у вас вознесшегося Пэй Су, — коротко и бесхитростно сказала я, на что Генерал даже открыл лицо.       – Я думал, там что-то пострашнее кастрации…       – Ну нет, — успокаивающе помахала я ладонью. — Я решила завершить не столь трагично.       Но мысленно у меня всё металось от непонимания и зачатков паники. И ладно бы я понимала ещё причину столь мимолетной одиночной зависти. Но даже причина её была крайне размыта. Хуже, что она как клубок сматывалась и медленно возрастала. Будь такая зависть высказана человеком или даже демоном, с Пэй Мина она бы отрикошетила, как горох от доспехов. Но беда в том, что существо, выпустившее в ноосферу даже такую мимолетную зависть, могло простого человека припечатать ей, как могильной плитой.       Генерала спасало пока только незнание. И это незнание было ему лучшей защитой, как каучуковая плита.       – Что из этого можно снять сегодня? — сухо спросил Пэй Мин, возвращая меня из раздумий.       Я прокашлялась и подумала.       – Сэнь Ху прав, и снимать всё сразу — чревато. Начну с простого и первого, что перечисляла. Зависть и ревность смертных. Этого больше всего, но эффект от них равносилен пожеланиям нескольких демонов. Так что… три, максимум четыре таких вечера, и я вас почищу.       Я пока не стала уточнять, что если я с чем-то не справлюсь, то призову к помощи Хийерри. А звать, вероятно, придется. Потому что последний клубок я не сниму, а скорее привлеку к себе лишнее внимание.       – Прошу, — Пэй Мин сделал над собой усилие и сел вновь ровнее. — Я весь в вашем распоряжении.       – Как звучит… — мелодично протянула я, отчего лицо Генерала на миг потеряло последние слои маски, и он показался таким, какой есть. Замученным в хламину мужиком.       Но Пэй Мин сию же секунду вернул себе контроль, и принялся терпеливо и безэмоционально ждать. Я же смахнула рукой ненужную проекцию и скрупулезно принялась за работу.       Слой за слоем, это напоминало отчасти действительно ловлю блох по ауре. С той лишь разницей, что гоняться за паразитами не требовалось. Липкий ворох проклятий как жвачка цеплялся и наматывался на пальцы, но не въедался сквозь защитный магический слой. Сама такая… процедура не была долгой. Я могла вычищать и условно сжигать целые пласты этой вредоносной дисгармонии на ауре, которые проросли в неё своими корнями. Тот же Хийерри, как более опытный в малефицизме, мог очистить пациента быстрее, вырезая сами «корни» проблемных участков. А уж мастера-малефики могли бы, наверное, справиться за один присест. Да ещё так, что жертва их лечения не испытала бы дискомфорта.       Но Хийерри удружил мне и позволил играть в Пэй Мина самостоятельно. Так что я пользовалась случаем и завоёвывала его доверие. Непосредственно в работе шутки и спецэффекты я опустила, серьезно сосредоточившись на деле. Не хочу, чтоб за мной пришлось переделывать и дочищать.       Когда я учился у Хийерри, тогда ещё Сэнхаса, я спрашивал, как он видит все эти особенности ауры с её недочетами, проклятиями, дисгармонией и рубцами. Он ответил мне, что видение у каждого мага своё. Кто-то видит ауру красочной, будто радуга. Кто-то видит её рыхлой. Для кого-то она как волны музыки, в которой есть фальшивые ноты. А кто-то вовсе воспринимает её единым целым с материальным телом, и может копаться в ней, как в хирург во внутренностях.       Всё это восприятие субъективно. Важен лишь результат. Обычно я не всматриваюсь в ауру собеседника, привыкнув смещать её восприятие на отдельный канал. И подобно невидимым запахам ощущаю лишь её наличие, плотность, иногда силу, но не всю структуру в частностях.       Сейчас же я видела её как полупрозрачную дымку вокруг мужчины и точечно снимала лишнее, иногда медленно вытягивая цепкую вредоносную энергетику, как червей из-под кожи. Мерзко, противно, но спешить нельзя, чтоб вытащить всё целиком.       Пэй Мин, не видя ничего этого, начинал иногда ерзать, водить головой и плечами. Ощущения свои он и правда получал как легкий сквозняк по телу, в тех местах, где аура проседала от недостатка привычной корки. Прав был Хийерри, говоря, что если разом снять такое количество дряни, то человек почувствует себя энергетически ошкуренным. Как будто всю загрубевшую кожу разом содрали, а молодая горит от любого случайного прикосновения.       Противные ощущения. По себе помню, когда по глупости так счищала разом всё налипшее от неприятелей. Ощущения были, как будто наждаком прошлись по всей шкуре. Вроде организм готов бодриться от свежести и легкости, да только аура горит, как каждый нерв, когда её обжигает даже обычной засветкой от лампы.       В общем, не пожелаю никому так лечиться. Но в профилактических и воспитательных целях иногда кого-то так вылечить можно. Что же касательно Генерала, нет, я не садист. И даже если кто-то скажет, что он своё «профилактическое ошкуривание» заслужил, то я не соглашусь. Впечатлений на первый раз ему и сейчас достаточно. Когда дойдут руки до демонических проклятий, там он словит свой экзотический кайф от изъятых кольев из… В общем я не сторонник чрезмерных воспитательных мер с теми, кто мне симпатичен.       Может быть, кто-то бы сказал, что я слишком мягка и заботлива, когда не стоит. Но такой у меня характер. Говорят, в женском виде я становлюсь мягче. Хотя мне кажется, что женщиной я чаще бросаюсь в крайности и с кем-то проявляю излишнее милосердие, а кого-то готова подвергнуть изощренным пыткам.       Честное слово, мужиком я безобиднее. Хоть и говнистее на язык.       Когда первая часть работы подходила к концу, Пэй Мин уже начал морщиться. Что для него в плане выражения эмоций перед женщиной уже верх признания собственной слабости и невыносимой зудящей боли, которую он не привык терпеть. А ещё это раздражение нечем снять. Никак не заглушить. И исходит оно ни пойми откуда, будто тело в панике, мозг в шоке, а аура прочесана промеж слоев и сияет как сито на просвет.       – На сегодня всё, — заключила я, опуская руку от уровня его плеча.       Но вдруг мою ладонь поймали прохладные пальцы, и я замерла. Пришлось проморгаться, и быстро вернуть привычное восприятие. Вновь открыв глаза, я с растерянностью уставилась на Генерала. Для работы мне пришлось присесть к нему ближе, а сейчас он вовсе чуть склонился вперед, мягко держа меня за руку, так что моя мелкая ладонь почти скрылась в переплетении мужских пальцев.       И в этот миг, казалось, я даже перестала дышать.       Это был очень шаткий момент, который поставил всю ситуацию на незримую чашу весов. Тянулись секунды, а у меня в голове от мыслей настал редкий вакуум. В то время как у Пэй Мина в голове, наоборот, жужжал целый рой. Одно я понимала — малейший мой намек на согласие или отказ, и потом изменить вектор отношения будет крайне сложно. Поэтому я просто застыла, пытаясь судорожно въехать, что у него сейчас творится в голове.       А Генерал отпускать меня не спешил, но и не настаивал. Словно поймал в ладони не мою руку, а хрупкую бабочку. Возможно, он хотел сделать что-то ещё. Зная его, он собирался сделать что-то еще. Но внезапно передумал, тоже замерев с тем, что есть и наслаждаясь тем, что я не вырываюсь и не кидаюсь ему на шею.       Момент был странный, но в этой нерешительности и тонком чувстве баланса очень… интимный. Я заметила потом, как изучающий и жадный взгляд Генерала стал проще, а потом вовсе он прислушался к личным чувствам и как эстет наслаждался ароматом цветов, не спеша срывать их с дерева.       Только преодолев такой странный рубеж, я позволила себе мягко накрыть его ладони своей второй рукой и улыбнуться.       – Вам стоит вздремнуть, — шепнула я, чувствуя его приятные ладони и сильные пальцы.       Генерал опустил взгляд, улыбнулся, смиряясь со своими мыслями и очень неохотно кивнул.       Но руку мою так и не выпустил, бережно оглаживая пальцы.       На мгновение я даже испугалась, что могла в нем что-то сломать.       – Сожалею, что вам пришлось это узнать, — вдруг мучительно выдавил из себя Пэй Мин с трагичной улыбкой.       Мне ведь не послышалось? Он правда решил извиниться передо мной за… что? Не иначе как за то, что по всей его «истории болезни» я могу составить характеристику его биографии.       – В этом… много моей вины, — признался Генерал с короткой заминкой.       Мало кто может произнести слова: «я был не прав». И лишь единицы из тех, кто занимает высокое положение. А если этот человек такой гордый как Генерал Пэй Мин, да ещё сказал эти слова девушке…       …Я точно его поломала.       – Жизнь невозможна без ошибок, — многозначительно ответила я словами, которые словно сами слетели с языка. — И без ошибок не возникло бы совершенствования как сути.       Генерал поднял глаза, и наши взгляды вновь встретились. Он уже не пытался найти в моих словах какой-то подвох, но задумчиво взвешивал тезис, прикладывая его к себе и понимая, что в целом моё отношение к нему не сменилось брезгливостью.       – Вы не…? — все же вопросительно начал он.       – Пэй Мин, — мягко, но настойчиво прервала я. — Не думайте лишнего. Всё хорошо.       От слов, что «все хорошо» он, правда, неопределенно повел головой, но решил не усердствовать с вопросами.       – Вам, действительно, стоит отдохнуть. Хотя бы недолго, — сказала я, согревая его ненормально холодные руки. — В тишине. На подпитке своего Дворца. Без суеты. Не попадаясь никому на глаза и не сидя в Сети. Так ваша энергетика быстрее придёт в норму, и вы не испортите мой труд, случайно получив новую порцию чужого плевка на нестабильную ауру.       Пэй Мин поморщился от последнего, со смирением согласился и выпустил мою ладонь.       – Одно ваше присутствие уже действует на меня как целительное снадобье, — сказал он искренне и с характерным намеком на просьбу остаться.       А нет, кажись, я его не поломала.       Хотя об идее остаться я уже думала. А также думала и о том, как я буду выглядеть, в одиночку выходящей из его персональной норы, где отродясь никого не было, кроме самого Генерала. Ну не было тут чужой ауры, тогда как административная часть пропитана массовкой.       Так что, наверное, я буду выглядеть странно. А ещё Генерала наверняка после моего ухода попробуют разбудить и занять делом. Ну да, конечно, он ведь не с дамой. Может и ответить на вызов.       Поэтому взвесив все «за» и «против», мне выгоднее остаться неподалеку. На рыбок посмотреть в саду. Помедитировать. Взбодрить радиоэфир канала «Небожижа», в конце концов. Занятие я себе найду. Первый раз, что ли зависать в ментальном диалоге на несколько часов!       – Я останусь, если вы пообещаете сейчас же вздремнуть, — с милой улыбкой ответила я.       – Хорошо, обещаю, — столь же играючи согласился он.       А потом приподнялся на широком диване и вместо того, чтобы куда-то отправиться, просто стек ниже, вытянулся и тут же на месте лег, подтянув цилиндрическую мягкую подушку под шею.       У меня как-то не нашлось слов…       Зато Пэй Мин самодовольно сощурился, будто его природа наградила чутьем на женский язык жестов и мимику, а также умением играть на деликатных чувствах.       Ещё и смотрел хитро с вызовом в фиолетовых глазах. Мол, что я ему скажу и не попытаюсь ли его погнать в его же покоях спать куда положено, а ни где ему вздумается.       Ладно... Значит, этот диван занят.       Вздохнув, я неспешно потянулась встать.       – Но вы обещали остаться… — с тонкой улыбкой напомнил Генерал, на сей раз не пытаясь ловить меня за руку.       Задержавшись, я в шутливой форме сощурила строгое лицо.       – Я буду поблизости в этой комнате, — выкрутилась я.       – Вы не уточняли, — так же шутливо укорил он. — Это не честно. Я же готов исполнить, как вы просили и даже не утруждаться уходом.       Вот же… Роскошный стервь. Князь демонов тоже бы одобрил!       – Хорошо… Так и быть, — проще было согласиться, тем более что от таких игр у меня невольно расплывалась улыбка на лице. — Но не обещаю, что просижу на месте все время вашего сна.       Поднявшись, я пересела к высокому подлокотнику у его головы и закинула обе ноги на диван. Пэй Мин результатом остался более чем доволен. Сцепив руки на груди, он валялся рядом как сама невинность, даже не пытаясь придвинуться ко мне ближе, чтоб прикоснуться.       – Как вам угодно, — улыбаясь, ответил он, счастливо глядя мне в глаза.       После чего прикрыл веки, удобнее уложил голову на подушке и умиротворенно мерно задышал, оставив меня в тишине наблюдать, как медленно разглаживается от всех эмоций его лицо, и сознание погружается в лечебный сон.                     Сэнхас              Небесная столица встретила меня теплом и ярким солнечным светом, паскудно бликующим по скотским золотым крышам. Ароматно пахли цветущие кустарники, а от тонкого запаха жасмина хотелось пригубить нежный зеленый чай с невзрачными белыми бутонами. Тихо журчала вода в каналах, плескали рыбки, пока не ведающие про мой к ним интерес, где-то совсем рядом гомонил народ, что-то обсуждая за арочным мостом. Но я туда пока не пойду. У меня совсем другие цели.       Развернувшись на пятке, я зашарил по округе в поисках нужной мне одинокой фигуры, выбивающейся из общего ряда холеных, богато одетых посредственностей своей исключительной красотой и обтрепанностью. Но… к моему изумлению, принц куда-то исчез со своего насеста на берегу пруда.       Л-ладно… Если он ещё на Небесах, я его определенно найду. Но сперва кое-что послушаю. Проворчав свой милый пароль, я подсел на общую волну, и мне в голову полился поток жидкого морального говна:       – «Мои последователи! Кто-то убил моих последователей!»       – «Ставлю тысячу добродетелей, что его изгонят с позором!»       – «Ставлю три тысячи добродетелей, что он не сможет выплатить долг до того, как его свергнут снова!»       – «Помогите!!! Мои храмы разрушают чужаки!»       – «Вы видели его? Он обрывает лотосы!»       – «Зачем ему лотосы?»       – «Принц их ест!»       – «Какой кошмар! Как можно так низко пасть!»       – «Какая безнравственность! Я уверен, он долго так не продержится!»       – «Когда вернется Владыка?»       – «У меня появились новые деревни, но в меня отказываются верить!»       – «Какой ужас!!! В мой храм ворвался демон!!! Совсем Боги Войны не смотрят в мир!»       – «Пожалуйся Генералу Циину. Твои храмы на его территории.»       – «Пусть лучше демон, чем Генерал Циин. Демон просто кого-то съест и уйдет, а Генерал разрушит мне весь храм!»       Поток жалоб и нытья несся полноводной рекой словесного поноса этих обиженных проблемами бездельников.       – «Ставки! Ваши ставки на то, сколько продержится принц Се Лянь на этот раз!!!»       Последнее высказывание меня отчего-то особенно выбесило, и я громко и радостно заявил на весь этот сраный курятник:       – «Здарова, нытики!»       В чатике воцарилась могильная тишина. Аж настолько полная, что я прям слышу, как свистит звонкий ахуй в их рафинированных мозгах.       – «Что, встретили чужаков и обосрались?» — злоба поднимала бесшабашную голову и скалилась острыми клыками токсичного тролля. — «Готовы просрать всё ваше бабло? Ставлю миллион на то, что принц Сяньлэ с Небес не слетит месяц!»       – «Да это же новенький!» — протянул кто-то, кто очнулся первым.       – «У тебя нет миллиона, чтобы спорить!» — донесся высокомерный голос.       – «У Генерала Пэя одолжу.» — невозмутимо отмахнулся я. — «Ради такого дела он мне и десяток даст. Чисто чтобы на ваши рожи посмотреть.»       В чатике снова стало тихо, но ненадолго.       – «Да как ты смеешь!»       – «Только пришел, а уже хамит старшим!»       – «Да, как так можно!»       Я честно дослушал этот плевок поноса, бодро топая по дороге в парк по направлению к прудам. Раз Се Лянь докатился до того, что трескает семечки лотоса, то искать его надо… Глаз зацепился за сгорбленную светлую фигуру, сидящую на корточках и вяло ковыряющуюся в чем-то в руках.       – «Ладно, вы, поборники нравов, которых родители не научили вежливости.» — я свернул к пруду, кривовато улыбаясь. — «Ждите новостей! Я нашел что искал!»       И на этом я отвалился от чатика, зная, что там сейчас поднимется гвалт как в курятнике, в который закинули петарду и дверь закрыли. Полетят перья, вопли и дерьмо.       На первый раз им хватит. Всё равно я не собираюсь ни с кем из них дружить. Нахер мне такие кореша? Мне вон кто надо! Сидит, понимаешь ли, вторая по мощи личность подобно обиженному подростку, и, мелко вздрагивая всем телом, поедает очищенные семена лотоса.       Как бы я ни относился к книжному описанию героя, но, глядя на это задроченное создание, я не могу к нему относиться плохо. Вот просто не могу! Его хочется подобрать как потерянного котенка, отмыть, вычесать, накормить, укутать в теплый пледик и устроить спать в мягкой корзинке. От него ощущение абсолютно несчастного человека, который своё несчастье, глухое одиночество, тоску и обречённую безысходность спрятал под маской недалекого блаженного простачка. И только сейчас, наедине с собой, на мгновение эта маска прохудилась под гомон скотского чатика.       Я точно знаю, что принц успел отключиться от Сети Божественного Общения как раз, когда я в него ввалился. Наримский имплантат уже успел обработать эту вариацию ментальной сети, пересчитал абонентов, пометил каждого из них, подбирая ауру от работающего пассивного сканера, который прочесывает всех встречных на улицах. А аура и спектральный отпечаток принца у меня уже есть. Так что я точно знаю, когда он в этой богадельне появляется, а имплантат ведет лог ментального общения. Потом мне этот компромат пригодится.       Принц меня заметил: я видел, как он мелко вздрогнул, заметив меня, идущего вдоль берега пруда в его направлении. Парень быстро и вроде как невзначай утер лицо, ниже опустил свою доули, чтобы её тень скрывала прекрасное лицо и прятала припухшие глаза. Видать, этот поток говна даже его резиновую привычку утираться и терпеть, всё же, смог продавить и перехлестнуть через край.       Суки благочестивые, а…       Но я педантично вытравил из себя все темные чувства, и когда я остановился подле пацана, я широко улыбнулся ему и приветливо произнес:       – Се Лянь! Наконец-то я тебя нашел!!       Вечный юноша мелко дрогнул губами, а потом чуть смущенно улыбнулся, приподнял голову, вскидывая взгляд припухших ото слёз глаз на меня.       На мгновение мне остро захотелось кому-то медленно вырвать язык.       – Вы меня искали, господин Сэнь?       Я присел на травку возле него, бескультурно спихнув стебли лотоса в воду.       – Искал. — я поставил перед его коленями одуряюще вкусно пахнущую корзинку. — Я только назад вернулся. Вот, пирожки принес. А то тут даже пожрать нечего!       Принц растерянно заморгал, а я… засмотрелся на это милое личико, для которого время остановилось в тот единственно-неповторимый момент, когда лицо юноши замерло на самом начале своего расцвета, ещё храня нежность, но уже проявляя черты мужской зрелости в жесткости подбородка и скул.       Се Лянь и правда поразительно красив! Да, с девкой его не спутаешь: лицо у него отчетливо-юношеское, однако, оно настолько правильное и эталонно-красивое, что при мало-мальском макияже из него легко сделать по-настоящему прекрасную девушку.       Могу поверить, что его можно раскрасить под невесту…       – Угощайся. — я снял тряпочку, достал румяный аппетитный пирожок и протянул его принцу.       От такого парень растерялся настолько, что у него из кулака посыпались лотосовые зернышки. В сыром виде — дрянь та ещё, на самом деле, особенно, если попадутся сильно вяжущие семена. Разве что сладкая.       – Бери-бери. Я сам сделал. Они только чуть остыть успели.       Ему было неловко принимать пищу от незнакомца, но… я же сказал, что сам сделал, а он по каким-то своим причинам не мог отказать, если человек угощал собственноручно приготовленной стряпней.       Наконец, он протянул изящную, но сильную руку, аккуратно взял с моей ладони пирожок и медленно укусил его. Глаза темно-медового цвета подернуло тонким слоем слез, которые он так и не мог прогнать окончательно. Его очень сильно что-то обидело. До глубины души, резанув по сердцу тупой пилой.       Сейчас он молчаливо давился пирожком, даже не замечая его вкуса, а слёзы набирались подобно полноводной реке. Он прекрасно чувствовал своё состояние и приближающийся нервный срыв, которому во многом я стал причиной, ведь не приди я и не вмешайся, он бы пережевал это дерьмо и привычно сглотнул. И к моменту, когда бы его вызвали, он вновь достиг бы спокойствия покойника. Но тут приперся я со своими пирожками и моральной поддержкой, в хлам разрушая остатки его самообладания.       У любого живого существа есть предел прочности.       У любых, даже самых прочных нервов есть предел прочности.       У самого эластичного и резинового терпения есть предел прочности.       У каждой психики, даже самой гибкой, тоже есть этот блядский предел прочности.       Вопрос в том, когда все эти пределы в голове Се Ляня дойдут своей черты? Что, если в нужный момент не появился бы Хуа, к которому принц прикипел душой моментально? Настолько же быстро, насколько ко мне привязался мой облачный принц.       Я достал оплетённую бутыль с компотом из мушмулы, откупорил её и протянул принцу со словами:       – Это компот, не вино.       Пацан, едва-едва сдерживающий слезы, послушно взял у меня бутыль и судорожно отхлебнул приятно-кисловатую чуть абрикосовую на вкус жидкость, запивая вкусную, свежую и горячую булочку с куриным мясом и сладким перцем. Он проглотил угощение, а по щеке, наконец-то, стекла слезинка.       Я молча достал платок из мягкого хлопка, протянул руку и стер слезу с его лица, отчего пацан мелко-мелко заморгал в неловкости.       – Да не обращай ты внимания на этих моральных уродов. — чуть грубовато произнес я. — Только и могут, что своё говно выливать в сеть. Сами вознестись не могут, а смеют открывать свой гнилой мозг на того, кто вознесся трижды и сияет, подобно маяку с разбитой линзой.       – Всё хорошо. — тихо-тихо севшим голосом произнес принц, блёкло улыбаясь сквозь подступающие слезы.       – В жопу такое «хорошо»! — буркнул я. — Видел я как сжирали таких как ты. Вон, мой облачный принц до сих пор теряется от такого потока словесного дерьма. — я кинул на него острый взгляд. — Только Лань Ванцзы умеет не слышать это всё, просто пропуская мимо себя эту моральную низость. А ты вот… — я покачал головой.       Принц опустил голову, глядя в надкусанный пирожок.       – Жуй давай. — я ему тепло улыбнулся, и пофигу, что прямо сейчас он видит только богатый на специи внутренний мир пирожка. — Я для тебя принес. Специально приготовил мясо без алкогольного маринада и без острых специй. Для тебя и для моего Облачного принца. Он спиртное не употребляет.       – Я тоже… — тихо ответил парень, вновь кусая пирожок.       По щекам крупным градом катились слезы, но принц уже просто не мог сдержать накопившуюся лавину обиды и горькой душевной боли. Он даже не смог доесть угощение, когда просто по-детски позорно всхлипнул.       Вздохнув, я аккуратно забрал из разжавшихся пальцев еду, молча вытер ему руки, испачкавшиеся в мясном соке, снял с его головы ветхую драную доули и положил рядом. Се Лянь зажмурился, запрокинул лицо, мучительно пытаясь остановить накатывающую истерику, которую… я в нём осознанно спровоцировал, не давая ему возможность успокоить вздроченные эмоции. Я сознательно сидел близко, вклиниваясь своей аурой в его, блеклую и разорванную проклятиями и печатями неудач. Он сейчас — ведомый, и он качнется в том направлении, в котором я его направлю.       В этом нет никакого чуда психологии.       Это тупая и беспросветная в своей подлости манипуляция ментальным фоном и эмоциональной средой. Я, как обладатель более мощной и полностью цельной ауры, легко могу влиять на его драную, повреждённую, уже кусками блёклую внешнюю ауру. Это внутренняя крепкая, удерживаемая его проклятыми кангами, как дубовые доски — бочковыми обручами. Но стоит эти обручам лопнуть, и всё расползётся. Развалится на части! Если не появится что-то ещё, что ляжет поверх этих разъезжающихся досок разодранной психики как те обручи. В каноне этими защитными и сдерживающими обручами стал Хуа Чэн. И он своей яркой аурой повлиял на Се Ляня так же катастрофически, как и я. Он легко и по своему желанию вынудил принца отказаться от всех обетов, которые ему мешали. Даже от целомудрия. Легко и без каких-либо конфликтов с его головой.       Так не бывает без подобного воздействия.       Это как принудительное программирование «в крысу», когда жертва даже не догадывается о том, что её меняют по своим предпочтениям. А даже если и поймет… ничего не сможет сделать. Просто потому, что не в силах противиться воздействию, вкрадывающемуся в само нутро души, ауры и подсознания. Хуже только, если уметь это делать осознанно, как умею я. И потому, я могу развернуть принца в любую сторону от полной мямли до кровавого и беспощадного убийцы. Могу качнуть его психику от неврастеника до полной стабильности.       Я могу сделать с ним вообще что угодно, потому как канга спасает только тело, но не разум!       Но я не хочу лишать Хуа Чэна его любимого до безумия принца. Он заслужил его. Но это не мешает мне сейчас влиять на пацана. Просто, зная, что именно я делаю, я могу точно дозировать вмешательство.       Сейчас парень сам того не осознает, но он молчаливо плачет в собственную ладонь, склонив голову, а я просто приобнял его за плечи, позволяя опереться о мой бок. Никакого интима и ничего лишнего. Но я хочу, чтобы он не драл себе душу, вырывая из головы то немногое, что ещё осталось от его собственной гордости и самолюбия в угоду этим мразям.       Сколько мы так сидели? Я не считал. Принц то успокаивался, то снова всхлипывал: его мысли бегали по кругу, а отличная память болезненно-остро вытаскивала все те слова, что резали ему по душе. Начиная с того, кто повесил на него неподъемный долг, и заканчивая этим бесконечным потоком ставок против него.       Принц если не уже пожалел о своем третьем вознесении, то вот-вот о нем пожалеет, как уже истово сожалеет, что когда-то вознесся повторно, а не сдох после изгнания с концами.       Для всех вокруг Вознесение — это великая честь, милость Небес, признание всего в них лучшего. Да и принц возносился на позитиве. Он был счастлив, пока стоял в столбе ревущих стихий.       Вот только счастье оказалось недолгим.       А теперь он просто плачет в собственные ладони, сгорбившись и проклиная мысленно самого себя, даже если сам того не осознает.       Это — мерзко.       Вот на что я циничная скотина, но даже меня это коробит!       Это просто за гранью любой морали.       Но я же — не всепрощающий Се Лянь. Я не обижаюсь на чужие слова. Хуже: я сам могу обижать других, втаптывая их в дерьмо. И я собираюсь дрочить этих моральных чатиковых мразей столько, сколько они тут жить будут. Потому что нельзя вытирать ноги о чужую воспитанность, искренность и раненную душу!       Примерно в таком мрачном настроении я сидел рядом с принцем и молчал, только придерживал его за плечи, пока он выплескивал накопившуюся в душе боль. Он мог бы давно успокоиться и подавить всё это, но я не позволял, пока вся эта боль и обида не вышла из него со слезами, оставив после себя гнетущее опустошение и апатичную покорность.       – Простите… — едва слышно произнес принц, стыдясь убрать руки с лица.       – Не за что тебе просить прощение. Ты ничем не провинился, ты ничем себя не запятнал и не сделал ничего такого, за что тебе стоит просить прощения. — я потянул его за плечи, вынуждая выпрямиться. — Им просто повезло, что эти праведные мрази живут тут, а не на земле. — мой голос был ровным и сухим. — Поубивал бы, нахер, этих уродов, чтобы мир не оскверняли своим дерьмом!       Се Лянь мелко дрогнул, шмыгнул носом.       – Умойся, пока всё лицо не опухло. Ещё не хватало, чтобы эти уроды видели твою душевную боль. — по-деловому произнес я, кивнув на воду почти у его колен. — А потом давай, всё же, поедим. Я старался.       Принц чуть полыхнул смущением и молчаливо склонился над прудом. Руки у него мелко дрожали, так сильно по нему дал этот нервный срыв. Но в общем он пойдет ему на пользу. Пусть поплачет. Пусть обижается. А вскоре он начнет испытывать не только обиду и растерянность, но и гнев. А где гнев, там и всё остальное. Но до гнева нам ещё далеко, хоть я и заронил зёрна этого чувства в его душу. Пока достаточно того, что он выплакал эту обиду и жгучее разочарование, не навредив и без того драной душе.       Пока парень умывался, мучительно, со стыдом смывая слезы, я достал из корзинки, зачарованную наподобие мешочка-цянькунь, небольшое полотенце из нетканого хлопка, вышитое облачками.       – Держи. — я сунул ему белоснежный кусок ткани под нос, когда принц на полном серьёзе начал прицеливаться к собственному не самому чистому и мягкому рукаву.       Парень снова смутился, но полотенчико взял, аккуратно вытер лицо и замер, неуверенно мня ткань в руках.       – Клади на колени и держи свой пирожок. — я тепло ему улыбнулся. — Запивай компотом, чтобы всухомятку не есть. Или, если хочешь, могу налить бульона в чашку: мне мужики на кухне в бутыль отлили вкусный мясной бульон.       Бульон варил я сам, но наливал мне его Лань Син Ин, пока я возился с лапшой.       – Будешь бульон?       Се Лянь покивал: нормальной горячей еды он уже хрен знает сколько не ел. Вон вообще прозрачный почти и близок к определению «доходяга». Только проклятая канга и спасает.       Так и устроились на травке. Принц аккуратно ел пирожок, медленно жуя и наслаждаясь его вкусом, и мы просто молчали, пока Се Лянь не окаменел, в растерянности подняв взгляд на приближающиеся шаги.                     Таллис              Наверное, самое коварное, что Генерал Пэй мог и сделал со мной — это оставил наблюдать, как он беззаботно спит. Может, это был случайный экспромт. Или своеобразная экзотическая ответка за то, как я мирно отдыхала у него во Дворце. Как хозяин маленького домена внутри большого, думаю, что Пэй Мин мог спокойно наблюдать за всем, что делается в его Дворце. Для меня не станет сюрпризом, даже если кто-то захочет воззвать к моей стыдливости и пристойности и заявит, к примеру, что Северный Бог Войны наблюдал за мной в купальне. Экая катастрофа! Моя кланово-супружеская нравственность этого не переживет… Ну не под хер же заглядывает. И в процесс не встревает. Всего-то в купальню подглянуть... Даже если может…       Его Дворец — его правила. А там, где кончаются правила, там вступает личная совесть.       У меня совесть спала сном коматозника, когда в родном Дворце мне хотелось следить за действиями интересующих меня личностей. Особенно тех, кого я по своей прихоти спас и ради личного интереса вытащил. За поведением иногда нужно проследить. Нервный срыв предугадать. В купальне не позволить заснуть и утонуть. Чего таить — когда надо было, я и за чужим блядством наблюдал, просто потому что хотелось, а в планах и так вскоре намеревался сам присоединиться к процессу.       В общем, коварная это была идея — остаться рядом и просто ждать. Потому что поначалу я стыдливо косилась на него украдкой. Потом глаз привык, а дыхание Пэй Мина сровнялось во сне. Я начала рассматривать его с интересом. А потом вовсе бессовестно любоваться.       Красивый.       А ещё сильный и порядочный.       Ну, нравится же… Дочистить только от пыли, огранить и будет конфетка.       Обалдеть… Я присмотрел себе Небожителя.       Ещё через пятнадцать минут созерцания главного экспоната и… чего уж таить, раритета и антиквариата в одном лице, я начала внутреннюю борьбу с собой от желания его бесстыдно… потрогать.       Звучит смешно, но на деле мне почти пальцы жгло, как хотелось прикоснуться. Говорили же мне, что я сам себе главный враг. Нет, продолжаю не верить.       В итоге, плюнув на все, я таки нашла сама себе весомое оправдание желанию и протянула ладонь, чтобы поправить его волосы. На мое удивление они оказались нежными как шелк. И приятными. Да так, что с усилием заставила себя оторваться и затаиться, чтоб понять, не разбудила ли я его.       Но Пэй Мин спал, как ни в чём не бывало. Или хорошо прикидывался.       Тогда я повторила свои… эксперименты еще несколько раз. Поправляя то ткань на рукаве, то челку. Эффект был все тот же. Генерал не проснулся. Только один раз глаза дрогнули под веками, и на этом я решила, что пора завязывать свое бесстыдство.       Аккуратно встав, я вновь убедилась, что хозяин покоев остался непотревоженным, и тихо направилась к дивану напротив. Из ростового окна все так же просматривались пышные белые облака, в которых парила Небесная обитель. Магические водопады высокими лентами развеивали воду, и та словно наполняла эту облачную перину, которая медленно текла и постоянно менялась.       Засмотревшись видами, я уселась на светлый диван с ногами и, опираясь локтями на спинку, долго вглядывалась в воздушные облачные замки, башни и целые города. В моем воображении они все были зданиями и цитаделями. Как в память по мечте о воздушной летучей крепости.       Хотя… я сейчас как раз на таком летучем городе. Что мне ещё не хватает для счастья?       Ленивые размышления текли попутно теням на пышных облаках, и я даже не сразу обратила внимание, как один бледный силуэт мазнул почти у самого основания летучего города.       Странно. Тут же вроде не было летучих рыб?..       Но через какое-то время странный белый хлыст появился опять. И на этот раз я была внимательнее и смогла рассмотреть плавники.       Плавники?!       Голубые шипастые плавники на белом длинном хвосте?!       Я даже опять привстала на диване и склонилась над спинкой. Будто это мне сильно помогло.       Но кто может там махать хвостом под Небесной столицей? И притом, если мне не изменяет глазомер, то существо это длинное. Только метров двадцать попалось мне на виду.       Вдруг хвост показался ещё раз и размашистым жестом он махнул плавником, как лопаточкой, разогнав часть ближайших облаков. И если бы не этот взмах, я б не разглядела его серебристо-белую тушку. Но зато теперь…       Словно ленточка в чистом небе рядом с небесным островом юркал очень знакомый змей. Голубой гребешок тянулся по всему его телу, помогая передвигаться по воздуху. Характерных белых усов-ниточек у него не было, зато от острой головы отходила назад пара витых фиолетовых рожек.       Видимо заметив на себе внимание, во время очередного выныривания из-под острова, змей, как сурок приподнял мордашку над краем земли и безошибочно уставился на меня.       Ну, надо же! Какие гости! Сперва Норо, а теперь..!       Я приветливо помахала рукой, и воздушный змей мелко шевельнул щечными плавничками, растущими у него подобно плавничкам у рыбы возле челюсти.       Есть контакт!       А потом он снова нырнул вниз, будто не было у него дела важнее на свете, чем там копошиться.       Так, погодите. А что он там вообще забыл?!       Словно в ответ на мой вопль души, под краем Небесной столицы как сор из дома высыпалась крошка мелких камней.       Он там что, подкоп роет?!       Хотя какой к херам подкоп, если эта невинная и наивная радость таких понятий не использует. Нору он роет! Но нахрена?       Схватившись за голову, я смотрела как с маниакальным упорством грызуна наш домашний воздушный змей, ныне по надобности отрастивший две пары коротких лапок, изображает из себя землеройку и ковыряет проход куда-то почти под Дворец Генерала Пэй Мина.       Да если ж его застукают, то в Небесной столице покоя у народа не будет! Это ж, гребанный воздушный дракон! Да ещё белый! Чистота и невинность во плоти! Икона совершенства и добродетели!       Ну пиздец.       Если Император увидит…       И тут меня осенило. Последний непонятный клубок мелкой свежей зависти.       Точно пиздец.       Но, главное, никого и ничем пока не спугнуть. Ни змея, ни Генерала, ни Императора. А если кто из других Небожителей спугнет белого воздушного красавца, удавлю лично нахрен. Если успею до Владыки.       Понятия не имею, знает ли о змее Хийерри, но надо его предупредить. А змей то, лапочка, умничка, ну чем тебе тут камень внизу приглянулся?! Уж не нашим же присутствием?       Я тихо стекла по дивану, держась за лоб. Если бы пришлось сейчас говорить, мой голос дал бы предательского петуха.       Как так-то?!       Но чем суетиться и бегать по потолку, я решила заглянуть снова в чатик и послушать, что говорит другой народ. Может, мы уже просрали свои полимеры, и вся Небесная столица уже скидывается на драконьи храмы?       – «Ставки на принца! Последний день прием ставок!»       Вот им не надоело?       – «Вашу мать! Чей хлам у меня на стройке?! Кто это всё навалил?!»       О, кажется, этот голос я уже слышала.       – «Я тоже хочу сделать свою ставку!»       – «Конечно, принимается».       – «Меня там слышат? А ну забери, кто это сделал!»       – «Хе-хе»       – «Так это твой хлам?!»       – «Нет, не мой. Я разобрал свой вчера…»       – «Но тогда чего ты смеёшься!?»       – «Потому что ты не разбираешь, где чужое, а где своё.»       – «Да как ты!.. Ты что, заглядывал в те вещи, если они не твои?! Откуда тебе знать, что они мои?! Когда ты успел мои вещи выучить?!»       О боги… Пока эти двое собачились, остальные даже замолкали, видимо, не уставая слушать. Одно радовало, будь про дракона известно, всем было бы не до ставок и не до личного забытого хлама.       Однако, оппонент в чате смолчал. Зато ответил кто-то другой:       – «Видимо, он снова закатил глаза».       Бедолага.       После этого словесный понос продолжался ещё какое-то время, а я пропускала большую часть транзитом, чтоб не получить больную голову. Отчасти это было интересно. Но лишь отчасти.       – «Помогите!!! Мои храмы разрушают чужаки!»       Кому-то явно не повезло. Интересно, кто кому разрушает храмы? Заклинатели Небожителям или люди? Повезет, если люди, а не какой-нибудь солнечный Клан.       – «Вы видели его? Он обрывает лотосы!»       – «Зачем ему лотосы?»       – «Принц их ест!»       Опачки. А это, кажется, наш наследный принц проявляет какую-то активность. Ну хотя бы так, чем голодать неделями.       – «Какая безнравственность! Я уверен, он долго так не продержится!»       Сами бы попробовали голодать…       – «Когда вернется Владыка?»       Да как бы вам сказать… Владыка изволил заметить змея из окон своего Дворца. Как думаете, когда он вернется?       Я лениво слушала чужие голоса, и тут чатик прорезал знакомый мотив:       – «Здарова, нытики!»       Я чуть не захохотала в голос, но спохватилась, вспомнив про спящего Генерала. Как раз там же в чате воцарилась звенящая тишина, будто вся Сеть обвалилась, как перегоревший сервак.       – «Что, встретили чужаков и обосрались?»       Обожаю этот тон! Как-то сразу спокойнее на душе от него становится. Увереннее. Прям по-домашнему.       – «Готовы просрать всё ваше бабло? Ставлю миллион на то, что принц Сяньлэ с Небес не слетит месяц!»       Смело и подло. Но не разжиться на их скотстве — это вообще позорно.       – «У тебя нет миллиона, чтобы спорить!»       – «У Генерала Пэя одолжу. Ради такого дела он мне и десяток даст. Чисто чтобы на ваши рожи посмотреть.»       И ведь даст, что характерно. Ему этот миллион кинуть, как два пальца… Всё равно они тут годами ни на что эту валюту не спускают. Только на торги друг с другом, да на хвастовство роскошью.       Старожилы чатика забурлили и закипели праведным гневом. Ну, точно как куры на насестах. Было б в них что-то полезное, так судачили попусту, а потом обижаются. Императора на них нет.       – «Ладно, вы, поборники нравов, которых родители не научили вежливости. Ждите новостей! Я нашел что искал!»       И Хийерри отключился, оставив бурный шквал возмущений после себя. Народ тут же забыл все побитые храмы, демонов, торги, и начали перетирать за манеры наставника. Я-то знаю, что он умеет быть вежливым и учтивым. Но эта тусовка в общей массе не заслужила уважения. Даже присоединяться к их общению мне пока расхотелось. Даже строить из себя оленя и хлопать ушами, якобы ничего не зная.       Как-нибудь потом туда зайду.       Неожиданно в боковом поле зрения я заметила движение. Пэй Мин поднял руку и убрал с лица прядь волос. После чего неспешно повернул голову, нашел меня на диване напротив и удовлетворенно вздохнул.       – Как самочувствие? — дружелюбно спросила я.       Генерал медленно сел, повел плечами и прислушался к ощущениям. Провалялся он по примерно несколько часов, но даже этого было достаточно для стабилизации ауры. По крайней мере сейчас он начинал блестеть как потемневшее серебро после первой чистки.       – Стало… легче. И правда.       Я довольно кивнула, краем восприятия подсматривая за тем, что собрался делать Хийерри. Сидя с ним на одном канале имплантата, я мог иногда просить доступ и подсматривать за тем, что он делает. Сейчас, к примеру, я видел, как друг нашел Се Ляня и попытался прикормить его. Только вот принц был пойман наставником в шаткий момент психики, и его раздрай начинал выливаться в простую истерику.       Опыт и годы подсказывали, что Хийерри не станет его успокаивать и просить подобрать сопли, а наоборот, доколупает до искренности, чтоб восьмисотлетний пацан проревелся ему в жилетку.       Но видя, как лицо Генерала вытянулось в изумлении, глядя куда-то в пустоту, я решила уточнить:       – Что-то случилось?       Мужчина встрепенулся.       – Пэй Су доложил, что ваш наставник только что появлялся в Сети Духовного Общения.       – Ах вот оно что! — ну да, конечно, частенько младший вообще сидел под «логином» старшего и мониторил этот пиздеж. — Это он разбудил?       – Вовсе нет.       – А ваш заместитель сказал, о чем говорил Сэнь Ху? — спросила я, помня броские заявления про заемный миллион.       – Сказал, — Пэй Мин неспешно встал с дивана, подошел к секционной полке, стоящей рядом со стеной, и налил из кувшина воды в одинокий бокал. — И про ставки тоже.       – Что вы на это скажете? — с любопытством спросила я.       – Скажу, — Генерал поболтал содержимым бокала. — …что даже Пэй Су захотел лично скинуться на такую авантюру.       Я хмыкнула и покосилась вновь на окно. Однако, драконий хвост, как назло, пока пропал. Может в пещеру углубился. Или отлетел ненадолго. Но показывать сейчас было определенно нечего.       Зато у Хийерри слезы принца полились ручьем. Я даже упустила, что он с ним сделал, чтобы заставить его настолько раскрыться! Не мизинец на ноге прищемил уж точно.       – Пэй Мин, — обратилась я, пока мужчина, к собственному удивлению, взахлеб пил уже второй бокал воды. — Помню, вы хотели принять участие в жизни принца Сяньлэ на Небесах.       Небожитель напряженно кивнул, по моему голосу чувствуя тревогу.       Разговор о принце Се Ляне у нас действительно был, пока мы втроем ждали Лань Чжаня на ночной охоте в таверне. Тогда Пэй Мин отчетливо дал понять, что если у нас разыгрался интерес к отвергнутому одиночке, и мы хотим из принципа привести его в порядок и доказать, что весь их небесный пантеон глубоко заблуждается, то он, Генерал, готов поддержать инициативу. В чем-то из мелкой ревности. Немного из гордости. А больше всего из-за скуки и потому, что ему ничего не мешает. И он ничего не теряет. А то и вовсе в чем-то выиграет, потому что принц Сяньлэ имеет очень неоднозначные отношения с Императором. И Владыка отчего-то относится к нему по-особому. Никто не знает, кем и когда были рождены эти слухи, но все знают и все закрывают глаза на то, что Се Лянь — любимчик Владыки.       Когда так стало? Почему? История небожительских сплетен умалчивает. Но, вспомнив это, Пэй Мин трезво решил, что он хоть и гордый, но не дурак. И от попытки оказать мелкую помощь принцу ему не убудет. Тем более, что Пэй Су всё ему про принца слил. И если выбирать между принцем и двумя его Генералами, которых не было рядом с ним восемьсот лет, то первый просто лишился страны в восстании, а вторые его предали своим равнодушием.       А к предателям у Пэй Мина отдельные счеты.       – Тогда нам лучше поторопиться, — сказала я, вставая с дивана. — Там сейчас от горькой жизни принц рядом с Хийерри умывается слезами.       Сказанное Генерала шокировало настолько, что он замер с графином и бокалом. Не зная, как реагировать, мужчина сперва по привычке ярко вспыхнул негодованием на такое поведение, но потом явно вспомнил все разговоры в чатике и бесконечные ставки. И уже они в таком контексте выбесили его до искр перед глазами.       Никак Пэй Мин представил, как сам он или его Пэй Су становятся объектом сплетен. Сейчас только его статус и власть затыкают чужие рты на время его присутствия. Тогда как третий раз чудом выбранный миром человек становится просто общественной жертвой из-за своей нищеты.       Тогда чем эта жертва насмешек хуже того же дальнего непрямого потомка? Который, в отличие от жертвы, когда-то перечеркнул судьбы людей, а вот жертва если чью жизнь и перечеркнула, то только свою.