Поход по мирам: Три мира обмана

                           По глухому ночному лесу размеренно рысил серый осёл. Животинка, поводя носом, бодро бежала по виляющей тропе, жадно глядя на покачивающееся совсем рядом сочное красное яблоко. Ароматный плод вихлял от каждого шага и был так близко. Надо только пару шажков, и крепкие зубы смогут вонзится в мягкий бок фрукта. Но сколько бы ни бежал осёл, а яблочко всё так же было недосягаемо, покачиваясь на… верёвке, привязанной к длинной гибкой палке. Палку держал в руках молодой чернявый пацан, и именно этой палкой с яблоком он и рулил своим капризным верховым животным.       Эту серую скотину он случайно нашел неподалеку от городских ворот в простом загоне для ослов. Почему его взгляд остановился на этой капризной животине — парень и сам не мог себе ответить. Может, потому что осёл не поднял ор, когда к нему приблизился чужак, а может потому, что эта скотина была ближе всего ко входу? Он сам не мог бы себе сказать, но… от капризной ушастой гадины он уже успел натерпеться, потому как этот серый осёл оказался на диво упрямым, капризным и вообще имел донельзя скверный характер. Настолько скверный, что прямо сил уже не было терпеть эту пакость. Пока, случайно, Вэй Усянь не достал из-за пазухи яблоко в надежде его съесть.       Наверное, не будь он заклинателем, пусть и слабым, осёл сожрал бы это яблоко вместе с его пальцами. Но так он успел спасти фрукт от наглой твари, которая вместо того, чтобы убежать или просто отстать, принялась его преследовать с явственным желанием отобрать яблоко! И вот теперь злобный и упертый осёл послушно вёз его куда надо, следуя за сочным красным и недостижимым яблоком, а сам пацан сумрачно думал, иногда подпрыгивая на хребтине животины.       В общем ситуацию понять удалось. По оговоркам слуг, по крикам бывшей родни и по словам жителей городка Вэй Усянь примерно представил, что из себя представлял Мо Сюаньюй, который и призвал его к жизни. Вот только кто его отец — непонятно. Кто тот глава клана бессмертных, который сделал ребенка на стороне, а потом бросил на долгий срок? И из какого клана его потом выгнали?       Подобное не было чем-то странным или редким среди заклинателей. Внебрачных детей у некоторых известных личностей было больше, чем законных, и это никого особо не удивляло. А уж относились к ним и вовсе паскудно. История Мо Сюаньюя не была чем-то странным или необычным. Но раньше Вэй Ин не припоминал, чтобы таких детей доводили до сумасшествия, и они бы призывали духов мщения. Всё же, ритуал очень старый, в обиходе его нет, и мальчишка мог его увидеть только в клане своего отца, пока недолго там учился. Страннее то, что парень сумел запомнить довольно сложную печать и смог провести этот тяжелый и болезненный ритуал почти без ошибок.       Но не столько история Мо Сюаньюй тревожила возрожденного Старейшину И Лин, сколько встреча с Лань Ванцзы в первые же сутки. Вот как так ему не повезло, что первой же ночью он умудрился попасть на глаза мальчикам из Гусу Лань? А потом ещё и эта рука… И встреча со старым недругом. Всё же, Лань Ванцзы другом назвать он не мог: слишком часто этот праведный заклинатель выступал против него. Даже в последней битве, хоть и пытался поймать его в момент падения…       Вэй Усянь тряхнул головой, мрачно глядя промеж ослиных ушей.       Наверное, он никогда его не понимал, а все их встречи заканчивались… разного рода ссорами или даже драками. Начиная с учебы. Тихо хмыкнув под нос, пацан чуть улыбнулся, вспоминая те три месяца в Гусу Лань. Было весело. А вот потом — нет.       Улыбка стекла с лица.       Даже непонятно, сколько времени прошло после его смерти. Лань Ванцзы сильно изменился. Стал взрослее, сильнее и опаснее. Лицо поменялось немного, но для заклинателей, живущих дольше людей, это ничего не значит. Что сейчас делается между кланами — непонятно. Даже то, что Кланы начали использовать его разработки, уже причина для тревоги. Тем более, такие правильные как Клан Лань! Что ещё они стали использовать помимо этих флагов? Как теперь относятся к адептам Темного Пути? Что вообще с ним сделают, если узнают и поймают?       Как вообще ему дальше жить?       После случайной смерти сестры, он с легкой душой решил умереть. Это оказалось просто. Взять и шагнуть с края обрыва своего разрушенного города. Вот только Лань Ванцзы, как всегда, решил вмешаться и пойти наперекор ему даже в таком! Вэй Ин помрачнел сильнее, вспоминая, кто нанес ему последний удар. Но даже это было… просто. Когда знаешь, что всё скоро закончится, всё кажется простым и легким, нет лишних тревог и переживаний. Он был готов умереть. Совсем. Упав вниз, на древние могильники И Лин, он не надеялся выжить: слишком агрессивно на него напали духи. Но если тогда, в первый раз, он боролся за жизнь, то в конце пути он сдался и позволил себя порвать на куски.       Он не хотел выживать. Не хотел, чтобы кто-то смог его призвать.       Но его призвал мальчишка Мо! Призвал и дал возможность жить!       Не то, чтобы он не хотел жить. Жизнь Вэй Усянь любил. Но… как ему теперь жить? Зачем? Ради кого? У него не осталось ни семьи, ни близких, ни друзей. От него отвернулись все, а брат готов убить. Настолько люто он его ненавидит. Друзья же…       Вэй Усянь горько скривился.       Нет у него друзей и, наверное, никогда не было по-настоящему.       Одно радовало: он теперь другой человек, и в нём никто не признает Старейшину И Лин! Никто не будет сравнивать Мо Сюаньюй, городского дурачка из мелкого клана, да ещё и «отрезанного рукава», и Вэй Усяна, Мастера Темного Пути. Так что он сможет куда-то уйти и начать всё заново. Жаль только, что Лань Ванцзы его видел. Хуже будет только если заметил предательский алый блеск заклинания на пальцах. Но, вроде бы, его никто не преследует. Значит, он не интересен старому знакомому.       Хорошо!       Встречаться с Лань Ванцзы он вообще не хотел. Хуже только будет встретить Цзян Чэна.       Эти мысли его немного приободрили, но собственные переживания завлекли так сильно, что он сразу заметил, что лесная дорога сильно сузилась. И только случайно он увидел предательский тонкий золотой проблеск поперек тропы.       Приглушенно вскрикнув, он попытался было остановить осла, но куда там! Упертое животное пёрло на яблоко и плевать хотело на натянутые вожжи! Серые ноги пересекли коварные тончайшие нити. Золотая печать полыхнула яркой вспышкой силовых жгутов, пацан едва успел соскочить со спины животного и сигануть в кусты, как сформировавшаяся Сеть ловко подхватила осла и подняла к массивной ветке высокого дерева.       Перекатившись, Вэй Ин поднялся на ноги, растерянно оглядываясь. Но… ночной лес был тих и пустынен, и только подвешенный в сеть осел громко верещал и ревел, пугая криками насекомых и лесное зверье.       Но вот вновь засвистели цикады, заухали ночные птицы, а ор осла сменился жалобным нытьем. Животина покачивалась в прочнейших сетях, иногда вновь срываясь на долгий истеричный ор.       Чернявый парень прогреб всё ещё безобразно-грязные волосы, растерянно глядя на сети, переливающиеся мелким золотистым свечением.       – Магические сети? — тихо протянул он, пытаясь отряхнуть и без того грязную и драную одежду, доставшуюся ему в наследство от мальчишки-Мо. — Не ожидал встретить в такой глуши настолько дорогую вещь.       Оторопь его была понятна: Сеть божественного плетения стоила немеряно в золоте и потому использовалась аккуратно и точечно. И уж точно такие ловушки не ставили посреди тропы в глухом лесу! Разве что какой-то очень богатый клан решил устроить в этом лесу ночную охоту. Но всё равно! Ставить такие ловушки ради обычных духов слишком затратно, да и славы такая охота не принесет.       Покачав головой, Вэй Ин подобрал яблоко, отряхнул его от сора и листьев, чуть протер и со смаком откусил: ослу оно уже не понадобится. Освободить животное от плена Сети он не в силах: для этого понадобится по-настоящему сильное магическое оружие. Никакой обычный меч или нож эти нити не разрежет, ведь такого рода ловушки ставятся только против серьезных мертвецов и духов.       Осла ему было не жаль: капризная животина измотала все нервы, а потому он со спокойной душой развернулся спиной к орущему очень громкому ослу и собрался уже направится дальше по своим делам, как… взгляд поймал стремительное движение чего-то яркого, и Вэй Ин метнулся под защиту кряжистого ствола софоры.       На низкую ветку приземлился изящный и гибкий мальчишка лет пятнадцати в очень дорогих одеждах из золотого плотного шелка. В руках — длинный золотистый зачарованный лук, на поясе — дорогой магический меч с золотой рукоятью и золотыми ножнами.       Выглянув из-за дерева, присмотрелся к оружию, ведь оно обычно уникально и по его виду легко опознать как заклинателя, так и его род, если меч клановый.       Вэй Усянь никогда не страдал проблемами с памятью, а потому опознать уникальное оружие в руках подростка для него не составило труда, как стало несложно просчитать, кто этот молодой заклинатель, легко и грациозно спрыгнувший с дерева и теперь с недоумением и накатывающим раздражением глазеющий на орущего испуганного осла.       Мальчишка — его племянник. Сын его погибшей любимой милой сестры и Цзинь Цзысюаня, которому раньше принадлежал этот меч. Оба погибли из-за него. По его вине. На его глазах. А теперь он столкнулся с их подросшим сыном, который наверняка ненавидит его, Старейшину И Лин, виня в смерти родителей!       Зато он смог точно осознать, сколько прошло времени с момента его смерти. Лет тринадцать, раз мальчишка выглядит на четырнадцать-пятнадцать.       Прикрыв глаза, Вэй Ин устало выдохнул.       Ещё одна беда… всеобщая ненависть, окружающая его подобно черному облаку. Порой, он жалел, что не исчез после падения клана Вэнь, а остался среди живых. Возможно, ему стоило уйти сразу, как только глава клана Солнца пал на плиты собственного дворца. Возможно, тогда бы его сестра и её муж остались бы живы, а он бы не стал всеми ненавидимым воплощением всего худшего.       Настроение резко испортилось, поднялось раздражение и обиженная злость на всех вокруг. Вэй Ин с силой сжал яблоко в пальцах, отчего оно предательски хрустнуло, но мальчишка в золотых шмотках этого не услышал в обиженном реве и воплях осла.       – Я поставил более четырехсот сетей, а не поймал ни одного духа! — раздраженно прошипел золотой подросток, тыкая в верещащее животное кончиком стрелы. — Сначала тупые местные заклинатели, а теперь ещё и осёл!!!       И столько было обиженного раздражения и высокомерной злости в голосе подростка, что Вэй Усянь непроизвольно хмыкнул, качая головой. Но пацан мелко дрогнул, резко повернулся и громко грозно выкрикнул:       – Кто здесь?!!       Вэй Ин тут же вжался в дерево, надеясь, что племянник вновь вернется к ослу, но… золотой мальчик метнулся на подозрительный звук, вскидывая лук с наложенной стрелой. Но за стволом дерева никого не оказалось. Пацан растерянно повращал головой подобно потерявшемуся щенку, озираясь с недоумением, досадой и с полным отсутствием страха. А Вэй Усянь медленно отступал к пышным кустам в надежде сбежать под обиженные вопли осла, когда под его ногой предательски хрустнула ветка.       Подросток мгновенно вскинул лук и выстрелил на шум. Стрела мелькнула золотистой молнией, пригвоздив к потрескавшейся старой коре коренастой софоры… надгрызенное красное яблоко. А под древком глубоко ушедшей в дерево стрелой растерянно сидел на корточках оторопевший Вэй Ин, хлопая глазами и пялясь то на яблоко, то на замершего роскошного малолетку.       Долгие секунды они смотрели друг на друга: присевший в страхе грязный размалеванный оборванец и холёный разбалованный мальчишка из самого богатого клана заклинателей. Молчание затягивалось липкой тянучкой, даже осёл перестал орать и только повизгивал, а пацаны смотрели друг на друга. И если Вэй Усянь старался лишний раз не шевелиться, чтобы не спровоцировать на атаку вооруженного пусть и сопляка, зато полноценного заклинателя, то золотой мальчик с оторопью глазел в измазанное белилами и киноварью смутно-знакомое лицо и силился вспомнить, кто это вообще такой и почему он кажется ему знакомым.       Ужасающий макияж сильно сбивал его с понимания, но вот острый взгляд смог-таки зацепиться за что-то привычное и понятное, подросток додумал то, что недоглядел под белилами, холёное лицо вытянулось в узнавании и… брезгливости.       – Это ты?       Вэй Усянь с осторожностью промолчал, не зная, что ответить на вопрос брезгливо поджавшего губы пацана. Зато тот, скривившись от отвращения, развернулся и пошел обратно к нудящему ослу, буркнув через плечо:       – У тебя что, совсем память дырявая стала, когда тебя вышвырнули в твою деревеньку? И как тебя только выпустили из дома в таком-то виде!       От услышанного Вэй Ин оторопел. Золотой мальчишка из клана Цзинь его узнал в лицо, значит, с Мо Сюаньюй он был знаком лично и достаточно долго, чтобы лицо его призывателя отпечаталось в памяти довольно сильно. Всё же, его опознали под толстым слоем косметики. Неужели Мо Сюаньюй обучался в Башне Кои? В другом месте они не могли встретиться, ведь племянник слишком мал для обучения в Гусу Лань: туда отправляют в пятнадцать-шестнадцать. Цзинь Лин не должен был покидать родной клан, значит…       Вэй Ин настолько растерялся, что выдавил внезапное озарение вслух:       – Отцом Мо Сюаньюя что, был сам Цзинь Гуаншань?!!       С главой клана Цзинь он знаком не понаслышке, но лично общался только с его наследником, лишь несколько раз встретившись с тогда ещё живым Главой вживую. Однако, он отлично знал, насколько блудливой была натура красивого, но крайне ветреного, непостоянного и не очень достойного мелочного мужчины. Не добавляло чести прошлому Главе Клана и тот страх, который вызывала в нём сварливая и ревнивая супруга, что, впрочем, не мешало ему вовсю развлекаться со всеми доступными женщинами, начиная от дочерей известнейших и влиятельнейших фамилий и заканчивая сельскими шлюхами. Порой, причину, по которой на какой-то женщине или девушке останавливался его заинтересованных взгляд, не мог объяснить даже склонный к романтике и эротике Не Хуайсан, привыкший несколько превозносить женскую красоту. Но многие заклинатели сходились во мнении, что главный меч Главы Ордена Ланьлин Цзинь находится отнюдь не в ножнах…       Добавляло этим слухам устойчивости поразительная плодовитость Цзинь Гуаншаня: число его внебрачных детей не поддавалось исчислению, безмерно изумляя других заклинателей. Слухами полнилась земля, дети ветреного Главы Клана жили у своих матерей в презрении, и лишь избранные удостаивались внимания беспутного папаши. Одним из таких был нынешний глава клана Цзинь Гуанъяо, сын проститутки Мэн Ши. А вот Мо Сюаньюю не так повезло.       Однако, его всё же призвали в Клан!       Почему?       Вэй Усянь хмурился, вслушиваясь в собственное тело. Может, пацан оказался талантливый или сильный? Но тогда почему его выгнали? Не из-за его ли славы «отрезанного рукава»? Такой скандал был бы достаточным поводом…       Видя, что противный оборванец на него не обращает внимания и весь где-то витает в своих мыслях, юноша ещё больше разозлился:       – Пошёл прочь! Мне и смотреть-то на тебя противно, грязный обрезанный рукав!       Вэй Ин вспыхнул в момент. Мало того, что он сам старше этого наглого и разбалованного сопляка, который по какой-то жестокой иронии его племянник, с какой стороны ни посмотри, ещё и сын любимой сестры, так его ещё и не воспитали как должно!       – Тебя что, не учили достойному поведению? — проворчал Вэй Усянь, переиначив привычное и расхожее выражение, убрав из него упоминание родителей, всё же, пацан — сирота.       Но сказанного всё равно хватило, чтобы вызвать гнев избалованного вседозволенностью мальчишки:       – Что ты сказал? — в угрозой в голосе прошипел подросток, без колебаний хватаясь за меч.       Атака последовала незамедлительно: Вэй Ин едва успел качнуться назад, как перед лицом просвистел кончик меча. Будь он просто человеком, мальчика снял бы ему голову. За простые слова, притом, обоснованные! Но что-то сейчас говорить напавшему пацану было бессмысленно! Он просто не услышит его, да и не захочет слышать!       Да, тело у Вэй Усяна ещё не было достойно развито, золотое ядро только-только напитало его духовной энергией, но… опыт и мастерство боя были с ним. Пусть тело не привыкло, оно не настолько послушное, как прежнее, но и его противник — не опытный воин с боями за плечами, а просто обнаглевший от вседозволенности сопляк, позорящий своим поведением отца и мать!       Уклоняться от резких, быстрых, но немного хаотичных ударов труда не составило. Стиль боя ему был знаком из-за долгих совместных боёв с отцом пацана, опыт богатый, а то, что тело не такое послушное, так только естественнее выглядит. И пока пацан нападал, Вэй Ин получил возможность оценить, как его обучили.       – Неплохо. — с легкой гордостью за племянника произнес он, отскакивая.       Мальчишка зло булькнул ругательством и снова собрался рвануть в атаку, когда под взглядом Вэй Ина один из листиков слетел тому на спину. Мелькнул алый проблеск на кончиках пальцев заведенной за спину руки, и холёный подросток с приглушенным возгласом и бульканьем плюхнулся на землю, придавленный… призванным духом весьма тучного при жизни мужчины. Два центнера призрачного веса с легкостью распластали пацана по палой листве, разом выбив из него воздух вместе с руганью. Дух растерянно глазел на лес, но вставать с дергающегося мальчишки не спешил, словно и вовсе не замечал натужных попыток своей лежанки подняться с земли.       – Ах ты грязный обрезанный рукав! Совсем из ума выжил? Избрал самый простой путь? Последовал по Темному Пути?!! Неудивительно с твоим-то низким уровнем духовных сил!!!       Вэй Ин на полные негодования крики племянника и вылетающую из его рта ругать и непристойности внимания не обращал, задумчиво изучая выпавшее из рук оружие. И если брать меч было опасно, всё же, магическое оружие привязывается к владельцу, а вот лук… Пусть и дорогой, но это был просто немного зачарованный лук.       – Отпусти меня, придурок! — продолжал надрываться холёный мальчишка, глядя, как грязный оборванец с дурной славой легко подцепил мыском его лук и подкинул вверх. — Если ты меня не отпустишь, я всё расскажу дяде, и тогда ты будешь молить о пощаде!!!       Вэй Ин подхватил лук, склонил голову набок, изучая наглого пацана, а потом наклонился и вытащил пучок стрел из колчана на спине мальчишки, отчего тот аж захлебнулся булькающим негодованием. Мелькнула немного грустная мысль, что, если бы Цзинь Цзысюань увидел сына, он бы сперва схватился за голову, а потом бы — за дисциплинарную линейку или розги. Потому как наследник Ланьлин Цзинь был воспитан, сдержан и умел себя вести не хуже Лань Сичэня. Подобного поведения собственного сына он бы не понял и никогда бы не одобрил.       Уже собираясь сваливать в лес, он повернулся и с какой-то болезненной иронией, зная заранее ответ, он цинично спросил:       – И кто же твой дядя?       Ответ пришел внезапно: за спиной раздался едва слышимый шорок павшего под сапогом сухого листа, и ровный холодный голос произнес:       – Я его дядя.       При звуке этого голоса кровь отхлынула от лица, а кончики пальцев онемели. Он бы узнал его даже в предсмертной лихорадке, настолько глубоко он въелся в его память и так сильно резал по душе. Он помнил этот голос разным: холодным, грубым, полным ярости и гнева, веселым, счастливым и исполненным боли и страданий или источающим ненависть и презрение. Он знал каждый перелив тона, каждую интонацию, но… он был не готов услышать его за спиной… сегодня.       – Тебе есть что сказать перед смертью?       Деревянно повернувшись, он всмотрелся в темный силуэт, сокрытый тенью от низкой ветки софоры. Но тут словно специально туча соскользнула с лика луны, и мягкий серебристый свет залил шагнувшего к нему мужчину.       В ночном свете не было видно цвет его одежд, но Вэй Усянь знал, что они фиолетовые. При движении мужчины полы его цзяньсю развивались при шаге, покачивая знакомый серебряный колокольчик, не издающий ни звука. Колокольчик, который он никогда не забудет, ведь его он забрал с тела мертвого Главы Клана… и своего приемного отца. На ногах — высокие черные сапоги, одна рука покоится на рукояти меча, вторая — отодвинула пышную ветвь, открывая свету луны лицо.       Он сильно изменился за прошедшие года. Лицо обрело зрелось, исчезла былая подростковая угловатость, появилась властность и холеность. Тонкие черные брови взлетали над раскосыми фиолетовыми глазами подобно крыльям хищной птицы, подчеркивая горящее в глазах желание убить и льдистые молнии раздражения. Взгляд — подобно острию стрелы, готовой сорваться с тетивы. Мрачен. Зол. Раздражен.       Он точно убьет его сегодня…       – Цзинь Лин. Я согласился на эту ночную охоту не для того, чтобы смотреть как ты позоришься. Вставай.       Вэй Ин за спиной шевельнул пальцем, отзывая листик-человечка, но… когда листик уже почти добрался до его руки, мужчина шевельнул ладонью, и лист вылетел из самых пальцев юноши и приземлился прямо в раскрытую ладонь заклинателя. Цзян Чэн мельком глянул на листик, лицо потемнело от гнева и ярости, пальцы сжались, разрушая лист вспышкой фиолетовой молнии.       Золотой мальчишка, почувствовав, что неимоверная тяжесть, вдавливавшая его в землю, исчезла, рывком вскочил на ноги и метнулся к массивному кривому стволу ближе к дяде.       – Ненормальный! Ноги тебе переломаю! — выкрикнул он, злобно зыркая на грязного пацана, всё ещё удерживающего в одной руке его лук, а во второй — пучок стрел.       – Ноги переломаешь? — ровно произнес мужчина, но в голосе пылала ледяная ненависть. — Я тебе говорил: встретишь того, кто следует темному пути, убей его. А труп скорми псам.       Слова старшего родича мальчишка воспринял как приказ. Выхватив меч, он рванул вперед, на замершего в ступоре Вэй Усяна. В этот момент, глядя, как на него несется готовый убивать племянник, огорошенный словами брата, он… не пытался уклониться или сопротивляться. Из разжавшихся пальцев бессильно выпал золотой лук, стрелы посыпались на землю тонкими золотыми прутьями, а только сутки как оживший парень молча смотрел расширенными глазами на приближающуюся смерть и… ничего не делал.       Возможно, так будет лучше…       Возможно, так будет проще. Быстрее. Легче… Всем.       Кончик клинка блестел в свете луны подобно острию сорвавшейся с золотого лука стрелы, приближаясь стремительно и неотвратимо, метя в грудь. Ещё мгновение и…       И с неба подобно голубой молнии на застонавшую землю рухнул меч.              Ударная волна раскидала парней, подняв листья, сор и землю, разом прервав атаку. Мужчина с подобранными в пучок волосами ошеломленно распахнул фиолетовые глаза, даже сквозь поднятую ударом пыль опознав меч по первому же характерному призрачному блеску.       – Это же… — севшим голосом прошептал Цзян Чэн, глядя, как оседает мелкая тырса вокруг одного из самых известных мечей, — Бичэнь!       От силы удара парни отлетели друг от друга на несколько метров, и если золотистый мальчишка Цзинь Лин упал спиной в куст, откуда со стоном сейчас выбирался, то Вэй Усяна швырнуло на ствол дерева и с него — в невысокую лесную траву. Хорошо хоть тело немного окрепло от развивающегося золотого ядра: обычный человек мог и спину переломать от такого удара. А он отделался только синяками.       Подняв голову от земли, первое, что увидел Вэй Усянь, открыв глаза, это лезвие меча. Тонкое и длинное, полупрозрачное и кристально-чистое, словно созданное изо льда, оно обдавало холодным морозным дыханием снега с горных вершин. Этот клинок выглядел невесомым, словно нефритовая драгоценность, но Вэй Усянь прекрасно знал, насколько этот меч неподъёмно-тяжелый в чужих руках.       Лезвие забилось словно живое, освобождаясь от тисков почвы и тонко звеня подобно стеклянному колокольчику, а после — вылетело и покорно легло в руку владельца как тонкое перо. Невесомо и плавно, как ластящийся под руку хозяина верный зверь. Едва слышный шелест и характерный хрустальный металлический звон: меч вернулся в ножны, звякнув о серебро декоративных накладок белой нефритовой бусиной, венчающей длинную голубую шелковую кисточку.       Вскинув голову, Вэй Ин всмотрелся в высокую статную фигуру. Если вчерашней ночью он увидел старого знакомого мельком и быстро сбежал, опасаясь попадаться тому на глаза, то теперь он растянулся на земле у его ног почти у самых мысков белых сапог, выглядывающих из-под подола длинной белоснежной юбки.       Он изменился.       Когда-то давно в прошлой жизни для него это был Лань Ванцзы, так и не случившийся друг, потерянный в конфликтах, подколках и глупом противостоянии в попытках его задеть и вывести из замкнутого совершенства. Тогда они были сверстниками, довольно близкими по статусу и в чем-то — по силе. Но то было тогда, во времена их склок и драк в преддверии большой войны. Во время войны Лань Ванцзы был соратником, спутником и, порой, противником, но уже тогда он отдалялся, ведь за его спиной встал другой друг.       Сейчас же перед ним стоял Хангуан-цзюнь.       Казалось, его окружал мерцающий лунный свет, светясь на белоснежных одеяниях подобно свечению призрака. Лицо мужчины хранило безмятежное спокойствие и бесстрастность, и не дрогнуло даже при виде его непотребной раскраски и состояния. Кожа бледная подобно лучшему молочному нефриту, светлые почти прозрачные словно лёд глаза, казалось, смотрели сквозь мир, придавая Второму нефриту Клана Лань отстраненный от мирских сует вид. Черные как тьма самых глубоких пещер волосы спадали двумя длинными прядями по груди и стекали по поясу и рукояти меча, а легкий прохладный ветерок шевелил тяжелые пряди со спины. Лоб всё так же пересекала голубая шелковая лента с вышитыми белоснежными облаками, туго завязанная на затылке на два узла под гривой волос.       Ни единой пылинки на идеально-чистых одеяниях, ни единого следа несовершенства не находил взгляд в облике молчаливого мужчины. Но если раньше вежливое выражение лица Лань Ванцзы было просто безразличным и отстраненным, то сейчас он достиг истинного совершенства в стылой безмятежности вечного льда, что сковывает пики самых высоких гор.       Лишь на мгновение встретился их взгляд, когда призрачно-прозрачные глаза замерли на его лице. Вэй Усянь едва ли дышал, ощущая исходящую от знакомого незнакомца спокойную силу и какую-то затаённую стылую мощь, надежно сокрытую под белым шелком. А потом Лань Ванцзы просто пошел вперед, вынуждая отпрянуть с его дороги. Хангуан-цзюнь скользнул по нему взглядом словно по пустому месту и прошел несколько шагов, вставая напротив Главы Клана Цзян.       – Понимаю, отчего второго господина Клана Лань называют «Следующим за хаосом». — протянул очнувшийся от ступора Цзян Ваньин, удостоив подбежавших двоих юношей из Клана Лань лишь беглым взглядом. — Вот уж не думал встретить тебя в такой глуши.       Но на все слова старого знакомого Лань Ванцзы остался глух и привычно-молчалив. Лишь смотрел на него тем же ничего не выражающим непроницаемым взглядом, о который всегда ломались все чужие слова. Фиолетовые глаза блеснули ярким гневом, губы Главы Клана сжались в бессильной ярости: слишком хорошо он знал этот безразличный взгляд и следующее с ним равнодушие.       – Но и глава Ордена Юньмэн Цзян тоже здесь! — разнесся по ночному лесу бойкий звонкий голос мальчишки в бело-голубых клановых одеждах с характерными облачками. Лань Цзинъи, как припомнил со вчерашней ночи Вэй Усянь.       Цзян Чэн, а Вэй Ин не мог заставить себя называть шиди вежливым именем Цзян Ваньин, с негодованием вскинулся.       – Не перебивай, когда разговаривают взрослые!       Уже знакомые подростки подошли к своему невозмутимому старшему, вежливо поклонились и встали рядом с Хангуан-цзюнь, всё так же хранящим полное молчание. Цзинь Лин недовольно сопел, но пока говорит его дядя лишнего слова вставлять не рисковал, опасаясь навлечь на себя его гнев, пока направленный на других.       – Орден Гусу Лань всегда гордился своими манерами. — ровно произнес Цзян Чэн с явным уколом в тоне. — Разве сейчас вас этому не учат?       Но на колкие слова Лань Ванцзы лишь чуть повернул голову к ученикам, бледные глаза выразительно и остро глянули на старшего из подростков, словно сам Хангуан-цзюнь не имел никакого желания ни принимать участие в бессмысленной перепалке, ни вовсе разговаривать с Главой Клана Цзян. На этот выразительный взгляд Лань Сычжуй чуть заметно улыбнулся, едва лишь дрогнув уголками губ, перевел взгляд на злого и надутого Цзинь Лина.       – Молодой господин Цзинь. Ночная охота всегда была честным соревнованием между Кланами и Орденами. Но вы расставили свои сети по всей горе Дафань, и это мешает заклинателям других Кланов. Разве это не нарушение правил?       Цзян Чэн молчал, хмурясь и мрачнея всё сильнее, а племянник горделиво задрал нос, скрестил руки на груди и недовольно проворчал:       – Я не виноват, что они настолько глупы, что попали в ловушки! — в голосе — ни капли раскаяния или сочувствия к людям, попавшим в неразрушимые для них сети, ведь разрезать их может по-настоящему сильное магическое оружие, которого у слабых заклинателей быть не может. — Что я могу с этим сделать? Я разберусь потом…       Хангуан-цзюнь нахмурился, перевел взгляд на горделивого юнца, собиравшегося продолжить говорить. Но тут Цзинь Лин растерянно заморгал, на выразительном смазливом личике отразился неприкрытый ужас, глаза широко распахнулись, когда мальчишка понял, что не может ни рта раскрыть, ни выдавить из себя ни звука кроме сдавленного мычания: губы юноши крепко слиплись.       Вэй Усянь не смог сдержать ухмылку, нагло наползающую на его лицо. О, это заклинание молчания, от которого он сам столько раз страдал во время обучения в Гусу Лань! Простое в применение, нетрудное для изучения, вот только секретом его снятия владели только члены Клана Лань. Другим оставалось лишь надеяться на милость наложившего заклинание или ждать, пока не сгорит палочка благовоний и заклинание не спадет само. А если упорствовать, то можно содрать губы в кровь и потерять голос в осипшем горле на несколько дней. Тут уже зависело от силы наложившего заклинание человека, а Хангуан-цзюнь и в юношестве-то был одним из сильнейших заклинателей среди Кланов. Какова его сила сейчас, Вэй Ин боялся даже думать и надеялся, что племяннику хватит мозгов не пытаться силой передавить заклинание молчания, а просто смириться и покорно молчать, обдумывая причины наказания.       Но если разбалованный мальчишка, полыхая ужасом, прижал ладони к закрытому рту и замолчал, в шоке глазея по сторонам, то вот Цзян Чэн от такого неуважения и самоуправства окончательно выбесился:       – Ты! Из Клана Лань! — голос сорвался на низкое рычание. — Что ты себе позволяешь? Сними заклинание немедленно! Ещё не пришло твое время поучать Цзинь Лина!       Вэй Ин растерянно заморгал, не зная, как реагировать на такие слова. Его шиди и раньше был гневлив и часто говорил резко, идя на поводу гнева и злости, но всё же воспитанность в нём ещё не выдавилась безнаказанностью и властью. Видимо, сейчас Цзян Чэн окончательно погряз в собственном высокомерии и гордыни. Иначе как можно объяснить такое?       Это был верх невежливости!       Даже в самые смутные времена никто не дозволял себе в таком тоне и в таких выражениях разговаривать с Лань Ванцзы. Даже тот выродок из клана Вэнь не смел такого говорить ни в глаза, ни за спиной одного из Нефритов Клана Лань. Но у Вэнь Чао всегда было хорошо с чувством опасности и пониманием границ, за пересечение которых можно умереть на месте несмотря ни на статус, ни на Клан, ни на властного отца, а Лань Ванцзы второй наследник Клана Вэнь попросту боялся лишний раз задевать. Тогда как Цзян Чэн старого знакомого не боялся, излишне веря в его… сдержанность.       Вэй Усянь знал старого знакомого несколько получше брата, всё же, в смутные времена он не раз с ним пересекался и провел достаточно много тяжелого времени рядом с ним, а потому не обманывался мнимым спокойствием, зная, как может сорваться этот вроде бы безмятежный человек, если его довести до бешенства. Они даже как-то раз чуть библиотеку не развалили! А уж на что способен Лань Ванцзы, если его по-настоящему задеть… Хуже только его напоить и после — потревожить угрозами. Но то было тогда. Сейчас же… Острый взгляд парня не видел ни единого признака чувств. Расслабленные сильные пальцы покоились на рукояти меча, не стискиваясь от гнева, взгляд всё так же безмятежен и спокоен, даже ресницы не вздрагивали, губы не дрогнули от всплеска чувств. Или к этому дню Хангуан-цзюнь окончательно перестал реагировать на чужие попытки его уязвить, или… слова Главы Клана Цзян волновали его не более треска цикад на реке в нескольких ли отсюда.       Всеобщий ступор от таких слов продлился недолго: первыми спохватились мальчики из Лань:       – Глава Ордена Юньмэн Цзян, нет причин гневаться. — миролюбиво произнес Лань Сычжуй. — Если молодой господин Цзинь не будет сопротивляться, заклятие спадет само.       Цзин Чэн и сам это знал, на себе испытав в Гусу Лань все прелести заклятия молчания. Наверное, собственный опыт и все те неприятные ощущения, которые всё равно оставались после спадания заклятия, только добавили ему ярости. Однако, скатываться в глупую перепалку с мальчишкой мужчина посчитал унизительным и гордо отвернулся от подростка.       Тяжелое молчание вновь нависло в ночном лесу, разгоняемое только злобным сопением золотого мальчишки и ослиными воплями. На очередной такой крик от животного, которое так и не сняли, Цзин Чэн вызверился, рыкнул на племянника, приказав снять сеть и отпустить осла. Понурив голову, молчаливый пацан под общими взглядами метнул меч, разрезая сеть. Осёл грузно шлепнулся в траву, задрав ноги, но споро перевернулся и с рёвом умчался куда-то в кусты, оглашая громкими пронзительными криками лес.       Сквозь удаляющийся негодующий рёв пробился шум шелеста листвы и треска веток, словно кто-то бежал в их направлении. Цзян Чэн повернулся на звук, мальчики из Гусу Лань встали удобнее, Цзинь Лин, мысленно бухтя, стиснул в руке меч, мрачно зыркая на белоснежную статную фигуру, не изволившую даже скосить взгляд на шум.       – Глава Ордена! — из-за кустов выбежал долговязый молодой мужчина в характерной фиолетовой клановой форме. — Глава Ордена!       Но, увидев молчаливую фигуру Лань Ванцзы, тут же осекся и растерянно замолчал. А потом, спохватившись, вежливо поклонился.       – Что случилось? — сухо и недовольно произнес Цзян Чэн.       – Но… Там… — мужчина мялся, поглядывая на Лань Ванцзы.       – Говори уже. Опять дурной вестью больше? — саркастично протянул он, хмуро глядя на подчиненного.       Мужчина замялся, но, пересиливая себя, вполголоса сказал:       – Только что синий меч уничтожил сети, что вы поставили с молодым господином.       Цзян Чэн остро глянул на Лань Ванцзы уже с открытой неприязнью.       – Сколько? — голос звенел холодным гневом.       – Все…       Лицо Главы Ордена исказила судорога гнева, но… он промолчал. Эта ночная охота сложилась поразительно неудачно для его племянника и для него самого. Четыреста Сетей Божественного Плетения стоили колоссальных денег, но для Ордена Юньмэн Цзян эта сумма была ничтожной. Но потерять сети — пустяк, тогда как потерять лицо — совсем иное дело. Из-за вмешательства Лань Ванцзы, вступившегося за вставшего на Темный Путь грязного оборванца, репутация его племянника, его Ордена, да и его самого несколько… подмочилась. Гнев захватывал подобно черной Ци, переполняя разум и подталкивая к необдуманным поступкам. Прищурив глаза, он смотрел в безмятежное лицо и бесстрастные светлые глаза Лань Ванцзы и поглаживал широкое кольцо на указательном пальце правой руки.       Вэй Усянь, не шевелясь, стоял в тени дерева, опасаясь привлечь к себе внимание шиди. Он хорошо помнил, насколько разрушительно крановое оружие, сокрытое в кольце, и насколько непредсказуем его брат в гневе. Одна мысль билась в его голове: «Добром это не кончится», ведь, когда брат так касался кольца, он готовился убивать.       Однако, погладив кольцо некоторое время, Цзян Чэн заставил себя успокоиться и убрать руку с оружия.       Он мог сколько угодно верить в собственную силу и мастерство, однако, память о недавней войне была слишком свежа в его голове. Как и резня, устроенная Лань Ванцзы во время попытки Клана Вэнь вырезать Орден Цинхэ Не в их же цитадели. Что произошло в Нечистой Юдоли знали только сам тогдашний глава Клана Не, странный спутник Лань Ванцзы и выжившие воины, однако слухи, которые они распускали… только подтвердились во время войны. Цзядынь обладал огромной мощью, как и полагается клановому оружию, однако, гуцинь Ванцзы был куда опаснее за счет своих площадных ударов и магических мелодий. Цзян Чэн никогда бы не признал вслух, но… как и многие, видевшие применение техник Клана Лань на живых людях, он бы не желал попасть под них лично.       Накалять ситуацию и начинать серьезный бой из-за какого-то нищего оборванца, на которого и смотреть-то омерзительно, Глава Клана Цзян не собирался. Он потом его найдет, когда Лань Ванцзы рядом не будет, и он не сможет защитить сопляка. Но сейчас, глядя в бесстрастные светлые глаза, отчетливо было понятно, что второй господин Клана Лань не отступит и не уйдет просто так. Упорствовать никакого смысла: ещё никому не удалось перебороть молчаливое упрямство Лань Ванцзы, так что Цзян Чэн, взвесив все «за» и «против», впервые в жизни отступил.       Повернувшись к племяннику, всё ещё сердито прижимающего руку к склеенным губам, холодно произнес:       – Хангуан-цзюнь решил наказать тебя, так что прими этот урок. Для него непросто поучать учеников из других кланов.       Голос мужчины сочился ядовитым сарказмом, но кого именно он высмеивал не совсем было понятно. Лань Ванцзы никак не отреагировал на подобное высказывание, по привычке не опускаясь до бессмысленной полемики, словно и вовсе не слышал колкое высказывание. Клановый молодняк затаился, едва дыша, боясь привлечь к себе внимание старших. Но накал эмоций уже пошел на спад, и вспыльчивый глава клана несколько успокоился, повернулся к племяннику.       – Почему ты ещё здесь? — холодный голос резанул воздух. — Ждешь, пока добыча сама бросится на твой меч?       Мальчишка мелко вздрогнул, вскинул испуганные глаза на дядю, но сказать что-либо в свое оправдание не мог: заклинание до сих пор не было снято.       – Не смей показываться мне на глаза, пока не поймаешь чего-либо стоящего.       Цзинь Лин понуро склонил голову, поклонился дяде, бросил полный ярости, гнева и вынужденно-молчаливой злости на Вэй Усяна, но на Лань Ванцзы даже смотреть побоялся. Выразив почтение старшим, он деревянной походкой ушел в лес, не рискнув устраивать сцены и пытаться отобрать свой лук, валяющийся в высокой траве под ногами грязного даже на вид оборванца. Потому как ради этого ему пришлось бы пройти мимо молчаливого мужчины в белоснежных одеждах и… склониться перед омерзительным изгоем.       Его проводили в молчании, пока мальчишка не растворился в зарослях кустарника. И только после этого переговоры продолжились.       – Глава Ордена Цзян, Орден Гусу Лань вернёт вам целые сети взамен разрушенных. — вежливо поклонившись, произнес Лань Сычжуй миролюбивым и спокойным голосом, только раз стрельнув взглядом на приемного отца.       Цзян Чэн поморщился.       – Нет необходимости.       Развернувшись и даже не попрощавшись, он ушел куда-то в лес вниз по склону. Принесший дурную весть заклинатель спохватился, вежливо поклонился Лань Ванцзы и побежал следом на своим Главой, явно нервничая и обливаясь холодным потом от того, что стал свидетелем этой… сомнительной ситуации.       Фигуры исчезли в ночи, а Лань Цзинъи тихо, с отчетливым недоумением и растерянностью произнес:       – Как Глава Ордена может себя так вести? — глянув на молчаливого наставника, спохватился, вспомнив правила собственного клана, запрещающие говорить о людях за их спинами.       – Займитесь делом. — глубокий спокойный голос был едва слышен в шелесте листвы. — Отправляйтесь на поиски, но будьте осмотрительны.       Никаких лишних слов: приказ чёткий и ясный, без излишних витиеватостей. Ученики всполошились, хором произнесли:       – Да, Хангуан-цзюнь!       Однако, убегать в чащу подростки не спешили, ожидая, что скажет или сделает их обожаемый наставник с непонятным пацаном. Глаза мальчишек горели жадным любопытством, но и почтением вкупе с уважением к молчаливому мужчине.       Вэй Усянь лишь мелко вздохнул, глядя на старого знакомого.       Между ними пролегла пропасть прошедших лет и колоссальной разницы в статусе и силе, и теперь он мог лишь смотреть на него и ждать его решения о собственной судьбе. С которым придется… смириться, раз уж даже его вспыльчивый шиди не рискнул идти против воли второго господина Клана Лань. Но Лань Ванцзы лишь чуть повернул к нему голову, внимательно осмотрел, казалось, не упустив ни единой мелочи, а потом — просто кивнул и… ушёл, так и не сказав ни слова более.       Глядя в широкую спину уходящего в ночь мужчины, Вэй Усянь не знал, что думать и как реагировать на неожиданное проявление благосклонности. Ведь в прошлом, когда он только ступил на Темный Путь, тот всячески этому противился и отчаянно пытался ему помешать, порой, вставая на сторону его врагов.       В юности Лань Ванцзы являл собой образец правильности, от которой у остальных сводило зубы. Он всегда был во всем совершенным и правильным. Неужто теперь он, второй господин самого праведного Клана, попустительствует тем, кто следует Темному Пути? Неужели он изменил своё мнение? Или так сильно изменился сам?       В то, что Лань Сычжуй уже рассказал Хангуан-цзюну о его странном поведении в городишке Мо, он не сомневался, а опознать даже простейшие и скрытые техники Темного Пути старый знакомый мог легко. Но по какой-то причине, возможно, в благодарность за помощь ученикам, он встал на его защиту и спас от Цзян Чэна. Даже зная мстительность и злопамятность Главы Ордена Юньмэн Цзян!       Покачав головой, Вэй Ин наклонился, чтобы подобрать золотой лук, но тут старший из подростков, Лань Сычжуй, подошел, вежливо склонился в поклоне и тихо произнес:       – Благодарю за помощь в городке Мо.       Это было так неожиданно, что Вэй Ин растерянно заморгал, а потом с неловкостью замахал руками.       – Да не стоит.       Ещё не хватало, чтобы мальчишка начал развивать эту опасную тему его помощи с мертвецами! Да и просто не хотелось, чтобы ученик Ордена излишне много о нём думал, помнил и потом не к месту упомянул при старшем, привлекая его внимание.       Лань Сычжуй улыбнулся, нисколько не смущаясь ужасающего вида стоящего напротив него парня, открыл было рот, чтобы что-то добавить, но из-за его спины раздался полный негодования вопль:       – Вы всё ещё здесь!!!       Вэй Усянь и Лань Сычжуй вздрогнули и повернулись: на тропинке стоял злой Цзинь Лин и смотрел полными ярости глазами на своего главного обидчика. Видимо, мальчишка решил дождаться, когда все старшие разойдутся, чтобы догнать обидчика и отобрать своё оружие. Вон как сверкают желтые глаза на искаженной гневом мордашке.       Что ответить на такое высказывание, подростки из Клана Лань не нашли, но Цзинь Лин, даже не удостоил их взглядом. Всё его внимание полностью поглощал позор его Клана, посмевший так его опозорить перед дядей и, что ещё хуже, на глазах у Хангуан-цзюня!       – Ты! — золотой мальчик остановился перед Вэй Усяном, судорожно, до белизны стискивая пальцы на золотой рукояти меча.       Тот лишь ухмыльнулся со всей паскудностью, которая в нём ещё осталась после неожиданных встреч.       – Грязный отрезанный рукав! Как ты посмел забрать мое оружие!       На такое определение Лань Сычжуй растерянно поднял взгляд на своего нового знакомого, но грязный пацан только фыркнул, ничуть не оскорбленный словами избалованного мальчишки.       – Ты сам на меня напал, ты мне проиграл, а теперь ты жалуешься, что я забрал у тебя лук? Ну так не меч же отобрал!       В последний момент он едва успел прикусить себе язык и не ляпнуть ничего об отце мальчишки. Жалость и сочувствие к племяннику таяли на глазах, смываемые его отвратительным поведением. Да, его вина безмерна из-за гибели его родителей, но мальчонка так разбалован, самовлюблен и исполнен гордыни, что жалость и вина быстро исчезали под раздражением и гневом на шиди. Как он вообще посмел воспитать такое позорище?!! Их мать бы выпорола внука клановым кнутом за первые же подобные слова, чтобы Клан не позорил и родителей!       – Ты… Ты… — от злости у племянника не нашлось слов.       – Мало тебе было в первый раз? — ядовито спросил Вэй Усянь, чье терпение уже начало трещать. — Хочешь ещё получить?       – Да как ты смеешь?!! — задохнулся от возмущения Цзинь Лин. — Пользуешься грязными приемами Темного Пути у всех на глазах и ещё смеешь этим хвалиться?!!       Ученики Клана Лань в чужую ругань старались не лезть и не нарываться на проблемы. У них другая задача. Им надо поймать сбежавшего свирепого духа, а не пререкаться с чужим наследником. Но слова о Темном Пути их насторожили.       – Да, пользуюсь. — Вэй Усянь фыркнул, уже не пытаясь скрывать свой Путь. Толку-то уже, если об этом узнал его бывший шиди?       Видимо, терпение золотого мальчишки лопнуло, он с невнятным возгласом схватился за меч и кинулся на нагло улыбающегося ему в лицо грязного оборванца. Лань Сычжуй только и успел что отскочить в сторону и с оторопью глядел за попытками Цзинь Лина достать вёрткого противника, легко, словно танцующи уворачивающегося от стремительных выпадов и атак юного наследника клана Цзинь.              Драка сдвигалась дальше по тропе к обильным зарослям, охватывающих скалы пышным ковром, а двое подростков в белых одеждах только и могли что переглядываться, не решаясь вклиниваться в яростную драку. Со стороны разница между двумя юношами была очевидна: как бы ни старался юный господин Цзинь, он не мог достать или задеть «господина Мо». Ни одна яростная атака не достигла цели! Хуже, что старший парень даже мог снисходительно улыбаться, чем бесил младшего противника до бешенства в глазах.       Драка закончилась внезапно: во время очередной безрассудной атаки золотого мальчишки Вэй Усянь чуть отступил, пропуская вперед племянника, тот не удержал равновесие, поскользнувшись на палой листве, а старший с разворота пнул его ногой в спину, буквально вышвыривая в темноту с тропинки. И только приглушенный вскрик эхом разнесся по… пещере.       Улыбка тут же пропала с лица Вэй Усяна. Он нахмурился прошел чуть дальше по узенькой тропке и заглянул в сокрытый деревьями и кустами зев большой пещеры, которую в ночном мраке они пропустили.       – Зачем ты толкнул его туда? — встревоженно спросил подбежавший Лань Сычжуй.       – А что мне оставалось делать? — развел руками Вэй Ин. — Он убить меня хотел!       Старший из учеников устало потер лицо и тихо признался:       – Мы упустили ту руку…       Живое и выразительное лицо Вэй Усяна вытянулось.       – Как упустили?       – Хангуан-цзюнь оставил нас, чтобы мы упаковали её в цянькунь, но в последний момент она сбежала! — оправдываться было неприятно, однако, рассказать о собственной ошибке тому, кто был свидетелем вчерашнего боя, было не так досадно, как кому-то другому.       – Думаете, она могла тут спрятаться? — осторожно спросил Вэй Усянь, осматриваясь по сторонам и думая, куда бы ему убрать стрелы, которые ему приходилось до сих пор держать в руках. Но, не найдя ничего достойного, со вздохом снял с головы алую ленту, перемотал пучок стрел и подвесил к поясу как меч. Лук он держал в руках.       – Хангуан-цзюнь приказал проверить склоны горы Дафань, но пока мы ничего не нашли. — порывшись за пазухой, Лань Сычжуй показал Компас Зла, индифферентно покачивающий стрелкой.       Глянув на него, Вэй Ин тяжко вздохнул. Когда-то он так и не успел доработать это своё изобретение: заклинатели напали на его город как раз когда он приблизился к завершению работы над новой версией. Видимо, с тех пор они так и пользуются первой, не самой успешной разработкой.       – Он… не доделан. — ворчливо пробормотал Вэй Ин, цапнув компас из рук мальчишки. — Старейшина И Лин не завершил над ним работу. Но кое-что делать можно…       Тут он соврал: разработки он завершил, но не сделал ни одного нового образца. Доделать полноценно пока будет сложно, но хоть немного повысить чувствительность, чтобы компас наводился на сильных духов, можно. Под его ладонью расцвел алый символ, мерцая опасной силой, стрелка мелко дрогнула, шевельнулась. Зная, кого надо искать, Вэй Ин наводил компас на конкретную тварь, тем более, он ещё не забыл, какая она по ощущениям.       – Готово! — ещё один символ вспыхнул и погас, а стрелка ожила и… уверенно указала в темный зев пещеры.       Подростки переглянулись и уставились на вход.       – Оно там? — осторожно переспросил Лань Цзинъи, с сомнением глядя на вычурный серебряный компас.       Вэй Ин пожал плечами и честно ответил:       – Не знаю, там ли сбежавшая рука, но там точно есть какой-то сильный темный дух.       Не сговариваясь, парни побежали в пещеру. Если там и правда та самая рука, то молодой господин Цзинь с ней не справится и погибнет.                     Таллис              Ночь в городке выдалась тихая. Утомленные за прошедшие сутки горожане обсуждали последние сплетни довольно бурно, но недолго. В трактире на первом этаже постоялого двора весь вечер слышались шумные обсуждения дотракийских воинов и нависшей над домом семьи Мо золотой печати. Народ сплетничал обо всём, начиная от странного дикарского вида всадников, который наводил ужас на людей своим грозным видом, заканчивая нами, странными гостями, которые имели какое-то отношение к этим всадникам и к самому молодому господину. Отдельно прошлись и по мальчишке. Кто-то подмечал изменения, произошедшие во вроде бы сумасшедшем парне, кто-то сомневался, что это вообще именно младший господин, а кто-то мудро говорил, что даже подменыш лучше откровенного чужака.       Мы имели неудовольствие слышать эти разговоры даже сидя на втором этаже. Что-то казалось нам смешным, от чего-то хотелось молча прикрыть глаза. Людские теории строились на невероятных вещах. Поговаривали даже, что если эти всадники здесь, в центре известной земли, то может где-то под боком поднялся новый малоизвестный клан заклинателей? Который набрал силу за счет чужаков. А кто-то даже вспомнил слухи о Хийерри, который несколько раз участвовал в давней войне. До общеизвестного Старейшины И Лин его популярность не дошла, но дотракийские воины вдруг заполнили собой нишу в его скудной биографии. И его неназванный Клан быстро оброс бойцами, соответствующими степями, далекими просторами… примерно в направлении Клана Гусу Лань и ещё дальше. Потому как откуда бы ему ещё прибыть, если он так дружен с Хангуан-Цзюнем?       В общем, какую-то часть вечера мы молча наслаждались слухами и сплетнями, которые долетали из трактира. По общему согласию мы вчетвером расположились на втором этаже в самой большой комнате, которую Хийерри и Лань Чжань заняли на двоих. Просторное помещение состояло из трех квадратных секций, прилегающих к такой же квадратной «прихожей». Но сейчас боковые комнатки спальни и купальни были прикрыты тонкими узорными ширмами, а мы все сидели напротив входа в дальней секции со столом.       Глухая ночь давно опустилась на город, и единственными источниками освещения в комнате были несколько свечей на кованых подставках по бокам и одна широкая свеча на столе. Лань Чжань покинул нашу компанию с наступлением темноты и отправился присматривать за своими учениками. Всё-таки сбежавшая рука была до сих пор на свободе, и если парни не справились с ней один раз, то мало шансов, что справятся снова. Другое дело, что поимка другого сильного духа была им посильна, и до тех пор, пока мальчишки не встретятся с рукой, Лань Чжань не собирался им помогать.       Генерал Пэй не разделял желание просто так сидеть без дела. Однако, чем всю ночь провести в полете или бессмысленном шатании по лесу, он согласился, что удобнее ждать с комфортом в номере постоялого двора. Тем более, что Хийерри обещал, что поимку духа мы не пропустим. По высказыванию Пэй Мин решил, что у заклинателя с рыжим свой особый канал ментальной связи и пока не вдавался в подробности, вопросов не задавал, предпочтя позицию наблюдателя.       Но время затягивалось, Лань Чжань возвращаться не собирался, а пространные разговоры о заклинательских силах и ночной охоте подошли к концу. Единственный источник света, который горел снаружи — золотая печать над домом Мо, которая освещала округу и чей блеск тускло проходил через покрытые бумагой решетчатые ставни. За таким светом я сомневалась, что мы углядим начало боя и вообще хоть что-то происходящее в лесу, если, конечно, в нём и правда не начнется пожар. Я даже не могла пока точно сказать, как далеко улетел Лань Чжань, и где сейчас со своим ослом находится наш печально известный Старейшина И Лин. Если повезло, то он за день ушел верхом далеко. Но нам не повезет, если они отдалились от города куда-нибудь за соседний холм. Там мы не только вспышки магии не увидим, но и весь остальной бардак.       – Хийерри? Ты же вроде маяк на облачных мальчиков кинул? — спросила я, сидя напротив наставника на условно мягкой подушке на полу за низким столиком.       – Да, кинул, а что? — с ровной интонацией спросил он.       – Может я экран на них разверну? — предложила я.       Идея была настолько банальной и очевидной, что поначалу она мне даже не нравилась. Но чем спокойнее нам сиделось, тем я с большим трудом представляла, как нам придется вдруг куда-то сорваться. И то, только для того, чтобы просто поглазеть за событиями, в которые нам лучше не вмешиваться. По крайней мере не вмешиваться мне и генералу. А это значит отвод глаз будучи на месте событий накидывать. От эпичного боя уворачиваться. Оно вообще надо?..       – Да разворачивай, — махнул лениво рукой Хийерри. — На здоровье.       Следом мне по связи прилетел набор координат от динамической реперной точки, которая была кем-то из облачных мальчиков. Привычным жестом, я повела рукой по воздуху перед нами, активировала координаты с поправкой на расстояние и открыла односторонний прямоугольный портал, который в любом техническом мире сравнили бы с экраном слежения.       Генерал Пэй от такого зрелища встрепенулся и мигом позабыл о скуке. В изумлённых глазах читалось недоумение и переживание, что нас могут тоже заметить. Всё-таки никакой заметной «пленки» между нами и картиной леса с той стороны не было. И раскачивающиеся ветви деревьев, казалось, вот-вот окажутся в комнате. Но односторонний портал пропускал только видимую картинку и звуки, придерживая даже лесной запах.       Правда, всяческие комментарии и вопросы так и застряли в горле Пэй Мина, потому что вместе с разверткой экрана комнату дополнил не только вид на ночной лес, но и громкие мальчишеские склоки, почти сразу перешедшие в яростную атаку с мечом. Я только и успела подкорректировать вид на экране, развернув его под удобным ракурсом, откуда была бы видна вся странная компания. Хорошо, что ещё раньше мы навесили полог тишины на нашу комнату. Иначе пацанячьи крики на втором этаже были бы странностью.       Мальчишка в золотых одеяниях злобно кидался с мечом на старшего оборванца и не на шутку намеревался его попросту убить на месте. Вот только у него не получалось даже кончиком клинка порезать его вещи. Двое ребят из Гусу Лань молча и растерянно наблюдали за происходящим. Будто хотели бы пресечь смертоубийство, но жертва к их неожиданности в помощи не нуждалась.       Наконец, парень в черном воспользовался моментом и с довольным оскалом на размалеванной морде пнул борзого малолетку во тьму зарослей. От полученного ускорения золотко клюнул носом в кусты, а его сдавленный вскрик внезапно потонул в эхе пещеры.       – А мы вовремя, — заметила я, а потом обратилась к Пэй Мину. — Можете не беспокоиться, Генерал, нас не услышат и не заметят присутствия.       – Какое удобное… наблюдение, — заметил мужчина, всё ещё не отойдя от легкого изумления, смешанного с внезапным активным действом. — Хотел бы я так уметь…       Закрыв нижнюю половину лица ладонью Пэй Мин сейчас был похож на человека, которого против воли «сжатием тысячи ли» выставили в чужие покои в самый разгар скандала. В первую очередь ему было жутко любопытно дослушать, во вторую — хотелось разобраться как так он оказался свидетелем. И только в последнюю очередь он вспоминал, что без ведома подслушивать чужие скандалы неприлично, но угрызений совести от этого не испытывал.       Внезапно закончившаяся драка перетекла в тихие тревожные разговоры оставшихся парней. Теперь размалеванного парня можно было разглядеть подробнее. С алыми кругами вокруг глаз, белилами на всё лицо и осевшей на косметику пылью с мелким сором, он и сам походил на плохо сохранившегося духа. Стоило восхититься выдержкой учеников Клана Лань, которые умудрялись, глядя на него, не то что не пугаться, но даже не улыбаться и не морщиться.       Ученики тем временем признались своему спонтанному спутнику, что упустили дух руки. А оборванец слушал их, пытался придумать, куда деть стрелы и золотой лук, который явно стал предметом последней драки, и хмурился. Потерянный дух его явно не радовал. А когда один из ребят достал из-за пазухи странный компас, то выражение раскрашенного лица стало вовсе странным.       – Мне кажется, ему известна эти вещь, — заметил Генерал Пэй, даже из любопытства поддавшись вперед к экрану.       – Ну да известна, если он её разработал в прошлой жизни. — проворчал Хийерри, заинтересованно глазея на всю эту ситуацию.       – Значит, это и есть тот самый Старейшина И Лин? — дабы убедиться наверняка, спросил Пэй Мин.       – Ага. — согласился друг. — Именно он. Правда, боевая раскраска и лохмотья ему достались от его призывателя, как и некоторые черты лица. В некотором роде его внешность сейчас — это почти его старая с чертами той, что должна была быть. Технически, Вэй Усянь — сводный братец Мо Сюаньюя.       Генерал мелко кивнул, запоминая на будущее.       Бесстрашные парни меж тем рванули внутрь пещеры. Экран мне пришлось сдвинуть следом за ними, так что какое-то время мы наблюдали почти непроглядную тьму с едва заметным рельефом стен. Но вот один из них зажег листок с заклинанием и голубоватое пламя осветило недра уходящей вглубь пещеры, и троица, аккуратно переступая неровности пола, двинулась вглубь.       Проход был широкий, но сама пещера выглядела заброшенной. Естественный грубый камень, обвалившийся со стен, местами приходилось огибать, и весь туннель несколько раз поворачивал. Свет с листочка едва ли освещал пространство, не затрагивая дальние стены.       Наконец, парни наткнулись на гладкие, выточенные в стенах впадины, в которых остались маленькие почти растаявшие свечи. Капли воска давно не счищали, и они стекали даже на пол.       – Наверное, местные жители проводили здесь ритуалы, — тихо заметил старший из подростков в белых одеждах.       Свечей на пути попадалось всё больше. Наконец, свет листка заклинания выхватил высокий постамент, а на нем — массивное каменное изваяние. Будто бы из грубых лепестков каменного лотоса поднимались вверх тяжелые ткани. Но то ли статую не успели огранить до конца, то ли жители находили совершенство в её грубой угловатой форме. Глядя вверх на странный камень, можно было лишь угадать в его очертаниях высоко поднятую в танце ступню.       – Это… Что это? — осторожно спросил второй белый юноша.       Голубого света явно не хватало, чтобы разглядеть всю статую, настолько высоко она уходила под потолок главного зала пещеры. Лишь редкие блики очерчивали сложную статуру, будто статуя изображала не человека. А во тьме она и вовсе походила на угловатого монстра, не то раскрывшего руки, чтобы вот-вот наброситься, не то готового вскарабкаться по стене.       Двое мальчишек, едва не прижимаясь друг к другу медленно короткими шажками подходили ближе к статуе, во все глаза пытаясь ее рассмотреть, как вдруг сбоку, упал мелкий камень.       – Кто здесь!? — воскликнул младший, а второй резко развернулся на звук и вытянул вперед огонек.       В голубом свете на них круглыми глазами уставилось бледное лицо.       Дружный вопль ужаса, казалось, сотряс стены пещеры, и лишь Вэй Усянь отскочил прочь и, морщась, заткнул уши.       …Хорошо, что в односторонних порталах можно регулировать проницаемость звуков.       Прооравшись, парни пришли в себя, а старший Лань Сычжуй мрачно покачал головой и остатком листика с заклинанием поджег несколько свечей под статуей.       По пещере пронесся надрывный и немного истеричный смех Цзинь Лина.       – Парочка трусов... Смех да и только! — фыркнул горделиво золотой пацан и обиженно сложил руки на груди.       Как будто бы сам только что не орал от страха.       – Притворяешься призраком? — злобно зыркнул Лань Цзинъи, успокаивая нервы. — Как ребенок!       – А ты взрослый и боишься призраков? — хохотнул золотистый с бравадой. — И кто тут ребенок?       – Ты, кто же ещё!       Вэй Усянь, пользуясь случаем и своей темной одеждой, лишний раз не раскрывал рта и вовсе слился со стеной во мраке. Вновь становиться мишенью для Цзинь Лина он явно не хотел.       Зато, пока младшие надрывными голосами обсыпали друг друга бранью, старший из клана Лань внимательно изучал статую. Теперь в свете свечей она отдаленно напоминала женскую танцующую фигуру. Вот только истовое поклонение людей такой незавершенной статуе богини вызывало много вопросов. Может когда-то резчик не завершил работу, а люди придумали себе красивые легенды. А может природный камень сам так сложился в странную форму. Так или иначе у статуи даже было подобие женской талии, а на голове почти вырисовывалось лицо. В любом случае число свечей вокруг природного творения говорило, что люди свою «танцующую богиню» обожали, а в свете пляшущих огоньков её очертания вовсе вызывали какой-то священный ужас.       Как вдруг Лань Сычжуй мелко вздрогнул и шепнул:       – Мне кажется богиня пошевелилась.       Только что ругающиеся подростки мигом сменили тему, а голос Цзинь Лина дрогнул уже не от раздражения, а от страха.       – Думаешь, кто-то поверит этому? — интонации и тон бессовестно его подводили. — Вот ещё! Глупость какая!       Пацан резко развернулся к каменной статуе, но ничего не заметил.       – Ничего не шевелится, — буркнул он.       – И кто тут ещё испугался! — съязвил второй, чувствую свою победу.       – Но я правда видел, — серьезно заметил старший.       – Тебе померещилось, — опять нахально отрицал золотой. — Как камень может двигаться?       Но не успел он договорить, как воющий поток ветра будто подхватил огни свечей и разлил алый свет по пещере. Сотни свечей сами по себе вспыхнули одновременно. А грубые стены окропило кровавыми тонами.       Парни в ужасе замерли. Тихие слова паники донеслись через экран, как вдруг что-то резко метнулось к ним навстречу, и они едва успели уклониться.       – Осторожнее!       Кто-то из учеников Клана Лань обернулся и в последний миг ринулся, чтобы оттолкнуть Цзинь Лина от очередного рывка каменной тени. По пещере пронесся грохот и поднялась пыль. Каменная статуя со скрежетом вновь пошевелилась и убрала руку с земли, где только что стояли ребята.       Пэй Мин по нашу сторону экрана и вовсе оперся локтями о стол, с тревогой и сопереживанием глазея за ситуацией. Мальчишки начинали ему импонировать. И если на сей раз дух руки, найдя неодушевленного носителя, сберег случайных прохожих, то в роли каменной статуи одолеть его станет ещё сложней.       Ученики Клана Лань, кажется, тоже поняли с чем столкнулись. Переглянувшись, они кивнули друг другу и слаженно ринулись в атаку. Один отвлек статую и проскочил у той почти под ногами, а второй воспользовался моментом, вбежал по стене и мигом приклеил сдерживающий талисман прямо на каменную фигуру. Это должно было сработать. На памяти Пэй Мина это всегда работало даже с очень сильными духами.       …Но на статуе это не возымело никакого эффекта!       Будто придя в большую ярость, каменная богиня рубанула руками по стенам и сошла с постамента. Оживший камень как пушечный снаряд прилетал кулаками и острыми шипами по пятам мальчишек. В пещере поднялась пыль и мелкая каменная крошка. Грохот эхом раздавался по туннелю, а подростки лишь уворачивались и сбегали. Не долго думая и не споря, они мигом, без геройства и попыток что-то кому-то доказать, ринулись на выход в спасительный лес.       Картинка экрана сменилась, показывая пыльное облако, вырвавшееся из пещеры. Грохот мелких осыпающихся камней распугал последнее лесное зверье. Заклинатели едва успели вырваться наружу, когда пещера за их спинами будто взорвалась изнутри. И в этом треске и шорохе среди облака пыли, земли и срезанной листвы под лунный свет вырвалась ожившая каменная богиня.       Подростки врассыпную метнулись в стороны, отбежали на безопасное расстояние и замерли с оружием наизготовку. Да только что могли сделать мечи против камня?       Словно присматриваясь или набираясь сил статуя тоже замерла, будто её выключило. Но агрессивной и опасной силой от неё разило даже через односторонний портал.       На шум и произведенный грохот начали стекаться другие заклинатели из младших кланов. В грубых одеждах, не блещущих «золотым» богатством, с талисманами наизготовку. Кто-то прилетел на мече и, спрыгнув, довольно оскалился и подбодрил:       – Вот это уже достойная добыча! Вперед!       Однако, сам того не подмечая, он подстегнул Цзинь Лина, который с этих слов, как напружиненный рванул на статую сам себе что-то доказывая. Самоуверенный ребёнок бойко вскочил на каменную руку, чиркнул магическим мечом, но лишь высек искры и разозлил «танцующую богиню». Заскрежетал неотесанный камень, и статуя вновь резко пошевелилась, выбрасывая вслед за мальчишкой руки.       Цзинь Лин едва успевал уворачиваться, а потом и вовсе забежал за толстое дерево, скрываясь от ступни статуи, которая с грохотом почти наступила ему на подол одеяний. Теперь уже подросток не знал куда деться. Статуя буквально преследовала его, вымещая на нём гнев и ярость. Остальные заклинатели послабее даже не решались подступить ближе. Что ей сделать, если даже зачарованное оружие Клана Ланьлин Цзинь не может нанести камню ущерб!       Но вот Вэй Усянь нахмурился, не в силах больше стоять без дела и наблюдать, как его собственный племянник едва успевает спасаться от смертельных ударов. Ведь если хоть один удар каменной богини достигнет цели, мальчишка умрет. Никакие зачарованные вещи не спасут от удара каменного монолита! Никакое золотое ядро и духовные силы не сохранят в целости кости и тело при ударе, от которого лопаются мощные кряжистые деревья!       Сорвав с ближайшего дерева пару листиков, он бегло зачаровал их в алой вспышке и кинул на статую. Призванные духи должны были сдержать темную тварь и, приклеившись к левой каменной руке, они даже на время обездвижили статую. Камень захрустел под листьями, будто борясь с невидимыми оковами.       А потом зачарованные листики просто истлели в мощной ауре лютого духа, лишь придавая ему больше сил.       – Колокол! — наконец, опомнились прочие заклинатели.       В короткой паузе, пока статуя замерла на вырубленной ею поляне, кто-то подкинул в небо мелкий колокольчик и стегнул по нему вспышкой заклинания. Небо над лесом осветило яркой синей печатью, и магический колокол разом увеличился в размерах. Теперь уже размером со здание он опускался на статую, мощными волнами энергии сдерживая её в своем поле. Колокол Удержания — очень сильное заклинание, предназначенное для сдерживания тех духов, на которых не работают простые печати.       С гулким грохотом и волной обдавшего ветра Колокол тяжело рухнул на землю, накрыв собой беснующуюся статую. От тряски и пыльной волны некоторые заклинатели едва устояли на ногах и закрыли лица длинными рукавами.       – Попалась! — нервно, но радостно восторжествовал кто-то, когда на поляне наступила тишина. — Всю ночь охотились на обычных зомби. Наконец-то достойный улов!       Цзинь Лин, потирая плечо, злобно зыркнул на заклинателя, отобравшего у него добычу. Но радость заклинателей не продлилась долго: колокол сотрясло от мощного удара изнутри.       Удар.       Ещё!       И при очередном мощном ударе магический артефакт покрылся первой трещиной. Народ в ужасе отпрянул обратно. Вероятно, на их памяти ещё ни одному существу не удавалось расколоть такую мощную защиту как Колокол!       Удар за ударом, и вот уже весь артефакт покрылся трещинами. А в какой-то миг через щель вырвалась обросшая когтями рука и, схватив ближайшего заклинателя, раздавила его как гнилой помидор.       – А вот это уже совсем нехорошо. — помрачневший Хийерри встал. — Я отправляюсь туда. Лань Ванцзы предупрежу. Если она пробила Колокол, то им нечем её остановить.       Наставник подхватил свою доску и исчез во вспышке телепорта. Пэй Мин хмурился, глядя то на экран, то на меня. Далеко в лесу народ с воплями бросился врассыпную, но не убежали совсем. Кто-то дрожащими руками продолжал держать меч, кто-то застыл в оцепенении. В ослепительной вспышке света взорвался изнутри магический Колокол, и энергия злобного духа будто возросла ещё больше. Темная аура уже визуально клубилась вокруг статуи, которая только и ждала следующего смельчака.       У подростков из Гусу Лань не осталось места для страха, и, отбежав подальше, они судорожно пытались придумать, как справиться с духом, но, видимо, варианты у них тоже закончились.       – Ребятишки! — окликнул их Вэй Усянь. — Посылайте сигнал и зовите вашего Хангуан-цзюня!       Совет был здравый, и в такой ситуации если кто и мог усмирить взбесившуюся и отъевшуюся тварь, так это он. По крайней мере, хотелось на это надеяться.       – Ребятишки?! — нервно взъелся на разукрашенного оборванца Лань Цзинъи.       – Мы потратили последний сигнальный огонь в деревне Мо… — порывшись безрезультатно за пазухой, отозвался второй.       – Разве вы не пополнили запасы!? — изумился Вэй Усянь.       – Мы забыли, — сконфуженно признался Лань Сычжуй.       Лицо младшего облачного ученика было бледным от страха.       – Хангуан-цзюнь на этот раз нас точно накажет…       Как вдруг яркая вспышка искр и очередной звон металла о камень прервал его слова. Цзинь Лин снова не жалея себя ринулся в атаку!       Что было на уме у этого пацана, раз он самоубийственно кинулся вновь на тварь!? Неужели, одного раза было недостаточно?!       Даже парни из облачного Клана схватились за головы, понимая, что эта глупая атака будет стоить золотому жизни. И сколько бы они не хотели стоять в стороне, они понимали, что воспитание собственного Клана не простит им гибель мальчишки, если они будут просто стоять, смотреть и бездействовать. Они должны хотя бы продержаться до подмоги. Даже если это будет стоить им жизни.       Видимо поняв их короткую заминку и не в силах больше смотреть на самоубийственные атаки Цзинь Лина, Вэй Усянь злобно шикнул и забегал глазами по округе. Взгляд парня зацепился за подходящий стебель бамбука, и он метнулся к нему, выхватив у младшего из облачных парней клинок. Свистнул меч, срезая стебель, разрисованный парень споро вырезал отверстия на обрезке бамбука и кинул клинок обратно его хозяину. Лань Цзинъи поймал меч, хмуро глянул на странного парня и ринулся в атаку вместе с другом, пытаясь отвлечь статую от наследника Клана Цзинь.       Безрезультатно.       Казалось, богиня решила выместить свой гнев именно на нём. Статуя рванулась вновь, снося перед собой ещё одно дерево, а золотой силуэт едва успел отскочить и чудом не попасть под острые щепки. Рука богини изогнулась совсем уж странно и ринулась на потерявшего равновесие бледного пацана.       Как вдруг поляну прорезал резкий как стрела и переливчатый звук флейты.       Ученики в белом застыли и обернулись. Изумленно вытаращился даже Цзинь Лин, пользуясь замешательством ожившей статуи, которая медленно со скрежетом повернула голову.       – Нашел время играть! — закрывая уши, крикнул Лань Цзинъи. — Почему флейта?! Звучит ужасно!       Но Вэй Усянь продолжил играть, не слыша чужие слова и не обращая внимания на чужаков. Глаза юноши полыхнули алым светом, резкий звук его флейты сильно фальшивил, но ему некогда было изготавливать нормальный инструмент. Достаточно было и того звучания, которое издавал свежий бамбуковый срез.       Трель неслась по лесу, выписывая нотами тревожную мелодию, которая будоражила душу. И если струны гуциня под пальцами Лань Чжаня буквально придавали успокоения и тем самым смогли обездвижить тварь, то сейчас звуки флейты вызывали опасения. Вместе с поднимающимся накалом ярости.       – Что он творит? — в шоке спросил Пэй Мин, нервно поведя плечами.       Зовет сильного духа на помощь.       Но вслух я сказала другое:       – Приказывает, — шепнула я с предвкушающей улыбкой, глядя как статуя богини забыла о золотом мальчике и сейчас готовилась выплеснуть всю злость на Вэй Усяня, чтобы тот прекратил играть.       Даже по нашу сторону экрана трель флейты заставляла шевелиться волоски на коже. И хотя ущерба эта мелодия не несла, тем не менее от неё становилось беспокойно.       – Приказывает?! — недоуменно переспросил Генерал. — Но ведь он же только…       Статуя сделала лишь шаг в направлении Вэй Усяня, как земля на поляне покрылась буграми и рытвинами, а в траве загремел тяжелый металл. Ученики и заклинатели только и успели обернуться на странные звуки, как подобно молниям из-под земли стегнули длинные цепи и одним взмахом раздробили часть статуи богини.       Вэй Усянь сосредоточенно играл, от увиденного лишь придав больше усердия и агрессии в мелодию. Ноты флейты взвились в небо, и вместе с ними как на урагане с мощным рывком из тьмы метнулась фигура.       Один взмах обманчиво хрупкой руки сразил высокую статую наповал, будто с удара фортификационного тарана. С грохотом и поднятым облаком пыли каменное изваяние рухнуло наземь, а темная человеческая фигура застыла у её ног, уронив массивные цепи от собственных кандалов на землю.       И стоило последним нотам флейты угаснуть, как призванное существо замерло, преисполненное боевой ярости, а потом резко покосилось через плечо. Вэй Усянь оцепенел и бессильно уронил руку с флейтой. Алые глаза шокировано расширились, губы мелко дрогнули. Пошатываясь от сильных ударов пульса, парень не мог отвести взгляда от призванного «помощника», который в тот миг не видел вокруг больше никого, кроме него.       На нём были грязные и драные обноски черных одежд. Спутанные волосы спадали на спину черной гривой, длинные пряди прикрывали молодое лицо. Под бледной кожей мертвеца проступали темные жилы, а руки и ноги сковывали массивные кандалы с вырванными откуда-то цепями. Но даже в таком потасканном и грязном облике застывшая нежить была подобна замершему перед атакой тигру. Никто не успел разглядеть, как он появился, и, тем более, как нанес удар. Скорость, с которой он двигался, едва ли поддавалась взгляду. А потому все заклинатели вокруг замерли, будто боясь привлечь внимание того, кто был во много раз страшнее каменной тяжелой богини.       – Призрачный Генерал?! — шепнул кто-то.       Мальчишки, особенно Цзинь Лин, вздрогнули, будто это имя им многое говорило.       – Не может быть! — послышались голоса заклинателей. — Он же стал прахом ещё до осады горы Луань Цзань!       Словно не слыша больше ничего вокруг, золотой подросток вновь достал меч дрожащей рукой и направил на Призрачного Генерала. Но из пыльной темноты позади нежити со скрежетом вырвалась каменная рука, которая в мгновение схватила Цзинь Лина и с силой впечатала в ближайшее дерево. Подросток пронзительно вскрикнул, послышался тихий хруст, но будто бы рука со злым духом передумала его убивать на месте, наслаждаясь мучениями и бессмысленными попытками вырваться. Лишь каменные пальцы стискивались под едва слышный хруст и крики мальчишки.       Опомнившись, Вэй Усянь вновь заиграл на флейте, глаза сверкнули алыми проблесками силы, и в следующий миг Призрачный Генерал сорвался с места.       Рассыпался крошкой камень, а лесную поляну обдало новой волной воздушного удара. Среди грохота цепей и короткого рёва нежити хрустнула и раскололась несокрушимая статуя. Борьбы двух темных духов как таковой даже не было. Призванная нежить просто вырвала агрессивную руку вместе с заключенным в ней духом и под звуки флейты замерла, придавив конечность к земле. То, с чем не могли справиться магические мечи сильных заклинателей, легко отломили и удерживали тонкие пальцы нежити. Как бы ни пыталась биться в злости конечность, Призрачный Генерал даже не шелохнулся.       – Скорее! — прервал на мгновение мелодию Вэй Усянь. — Ловчий мешочек!       Второй раз повторять не пришлось: Лань Сычжуй, осторожно косясь на нежить, подобрался ближе, готовый отскочить как заяц. Но призванное создание не обращало на него внимания. Тогда ученик достал из-за пазухи магический мешочек и под заклинанием тот начал затягивать в себя почти поверженный дух руки.       Процесс был небыстрым, конечность сопротивлялась даже в таком виде. Но вот земля под руками нежити опустела, дух целиком утонул в мешочке, и Лань Сычжуй поймал наполненный артефакт и затянул ремешки.       И всё было б хорошо, но… как жадные до добычи стервятники другие заклинатели подбежали и окружили ученика и нежить.       – Кому нужна какая-то рука! — азартно воскликнул кто-то. — Призрачный Генерал — вот настоящая добыча!       – Назад! — предупредил Лань Сычжуй, трезво осознавая всю опасность существа рядом с ним и лишь временную его покорность.       – Чего ты боишься! Старейшина И Лин давно мертв! Взять его!       – Стойте! — бессмысленно попытался предостеречь их ученик, сам же не сдвинувшись ни на шаг.       Если все эти заклинатели ничего не смогли сделать против каменной богини, то на что они надеялись против того, кто её играючи одолел?!       Но орава опьяненных ценной добычей заклинателей кинулась на нежить всем скопом. А Призрачный Генерал сидел на земле подобно статуе, не шевелясь, не дыша и не моргая до последнего момента. И когда клинки уже зависли над его головой молниеносный взмах руки с цепью резко раскинул напавших в стороны. Раздался хруст под тяжелыми звеньями цепей. Несколько заклинателей повалились на землю без движений. И только те, кого зацепило на излете, с болезненным хрипом принялись откашливаться в траве.       – Интересно, на что они рассчитывали?.. — спросил Пэй Мин без сожаления глядя на трупы заклинателей, которые, вероятно, даже не успели осознать миг перед своей смертью.       Ответом ему был мальчишеский ор, полный самоотверженной глупости. Золотая фигура мелькнула среди деревьев, сверкая мечом. В глазах боль от травм и бессмысленная упёртость.       Что он вообще хотел этим доказать!?       Нежить рванула навстречу размытым силуэтом.       – Стой!!! — только и успел надрывно вскрикнуть Вэй Усянь.       И чудо… Призрачный Генерал замер в последний момент. С вытянутой вперед когтистой рукой, уже почти ухватившей бледного как луна ребёнка за шею. Цзинь Лин тоже застыл и дрожал, едва держа оружие и жмурился, как в последний момент перед неминуемой смертью.       Вэй Усянь замер в растерянности лишь на секунды. Вновь поднеся к губам флейту, он заиграл неспешную, спокойную мелодию. Баюкающие ноты разлетелись по лесу, неся на себе умиротворение, которое как ветер, нежно оглаживало сознание и привлекло Призрачного Генерала.       Под звуки этой мелодии мертвец отшагнул от Цзинь Лина и медленно направился к музыканту. Как завороженный он брел под тягучие ноты к Вэй Усяню. А тот, не придумав ничего лучше, принялся отступать шаг за шагом назад. Даже с фальшивыми нотами мелодия казалось приятной. Даже со сбитым дыханием парень продолжал играть размеренную, как колыбельная, музыку, отводя нежить всё дальше в лес.       Казалось, даже на всех остальных эта мелодия действовала как магия. Ни Цзинь Лин, ни облачные ученики не спешили нападать и шевелиться, завороженно глядя на уставшую и покорную поступь Призрачного Генерала.       Вэй Усянь просто играл с растерянностью во взгляде и отступал назад. Единственное, что он мог пока делать, чтобы сохранить жизнь последним заклинателям на поляне. Увести прочь агрессивную нежить, успокоить её, убрать долой с чужих глаз…       Но вот на очередном шаге Вэй Усянь врезался спиной в человека, и его мелодия фальшиво сбилась, а в следующее мгновение мужчина позади крепко схватил его за запястье.       Взгляд Вэй Усяня столкнулся с пронизывающе-холодными глазами бывшего знакомого, и, казалось, парень забыл, как дышать от смешанных с паникой чувств. Лань Ванцзы молча смотрел на него, удерживая за руку и привычно молчал. Только бледные глаза сужены, всматриваются в алый взгляд молодого пацана. Он не намеревался отпускать пойманного, но Призрачный Генерал напомнил о себе, загремел цепями и начал растерянно озираться по сторонам в поисках пропавшей мелодии.       Смятение Вэй Усяня подстегнули и далекие голоса в лесу. Другие заклинатели с факелами спешили на шум. Нежить, услышав их вместо музыки, вновь начала тревожиться и злиться. Тогда парень решительно проигнорировал державшую его руку и заиграл вновь на флейте. Только теперь её мелодия зазвучала чуть резче, быстрее, будто желая прогнать и подстегнуть Призрачного Генерала, которому тут больше нельзя находиться.       Но Лань Ванцзы чуть крепче сжал руку, и последние резкие ноты с окончательно сбитым дыханием едва ли вышли приятными на слух. А потом Вэй Усянь и вовсе выронил флейту от боли в запястье. Но даже такого короткого приказа хватило нежити: повинуясь, как поруганное дитя, он сбежал прочь, мощными прыжками унося себя подальше через тьму леса. Лань Ванцзы даже не удостоил Призрачного Генерала своим вниманием, продолжая пристально смотреть только на старого знакомого. В его бледных как лёд глазах не было больше ни тени сомнения в том, кого он поймал за руку.       Эти двое так и стояли молча глядя друг на друга, под далекие голоса людей, как вдруг фиолетовая вспышка молнии озарила лес вокруг них.                     Сэнхас              Резкий гулкий звон струн гуциня всколыхнул тяжелую тишину, павшую на мир вслед за замолчавшей флейтой, яркая вспышка голубого и фиолетового света осветила ночной лес, на мгновение болезненно-остро высветив поле недавнего боя. На какое-то мгновение, казалось, весь мир замер в тревожном томительном ожидании. Затаились облачные мальчишки, растерянно глазея на статного рослого мужчину, небрежно удерживающего в руке искрящийся молниями крут. Золотой мальчишка, едва слышно сипя и хрипя при каждом вздохе, тяжело привалился к шершавой коре дерева, зажмурил глаза, пытаясь отогнать накатывающий мрак. От шока он даже толком не осознавал боли, не чувствовал травм и не видел, как в уголках его губ набирается кровь. Во все глаза он смотрел на дядю и на стоящего напротив мужчину в белоснежных одеждах. Я же лишь глубже отшагнул в ночной мрак, не желая пока показываться в центре зарождающегося конфликта.       – Значит, ты, всё же, вернулся, Вэй Усянь.       Холодный голос подрагивал от ненависти и ярости, но лицо мужчины можно было назвать умиротворенным: он нашел своего врага. К чему уже лишние метания? В словах Цзян Чэна не было ни вопроса, ни сомнений в собственных выводах. Глава Клана Цзян прибыл совсем недавно, всего какие-то минуты назад, но… он своими глазами видел Вэнь Нина, он своими ушами слышал песнь флейты. Он смотрел с высоты древесной ветви в алые глаза парня, стоящего подле раздражающего его второго господина Клана Лань. И его атака была полностью осознанной.       Вэй Усянь смотрел на брата с паникой и отчетливым ужасом. Слишком хорошо он его знал, слишком явно виделась эта сытая жажда убийства. Но возрожденный пацан достаточно наслушался за вчерашний день от других заклинателей о неизвестных ему новых привычках и маничках его шиди, чтобы теперь он мелко вздрагивал от страха. Даже не так. Не от страха. От настоящего панического ужаса, настолько сильного, что прямо сейчас Вэй Усянь начисто забыл, что стоит ему издать хоть одну нужную трель или позвать вслух на помощь, и не ушедший далеко его самый верный последователь попросту оторвёт Цзян Чэну дурную голову.       Я покачал головой, выступая из тени. Вэнь Нин ушел совсем недалеко. Один крик от Вэй Усяня, и лютая, очень и очень сильная нежить окажется здесь в три прыжка. А потом Цзян Чэна придется собирать по кускам со всех деревьев в округе.       И тут, неожиданно, Вэй Усянь сделал нервный шажок в сторону, пользуясь свободой. Еще шажок. И ещё. А потом он развернулся на месте и подобно пуганной птице метнулся в ближайшие кусты. Цзян Чэн скривил губы, и тонкая плеть Цзядыня понеслась в спину удирающего пацана.       А-Чжань только чуть склонил голову, с интересом глядя, как Цзян Чэн соскочил с ветки, стремительно метнулся наперерез, нанося удар, а его длинный магический кнут на самом излете стеганул Вэй Усяна промеж лопаток, отчего тот с воплем влетел в вожделенные кусты, споткнулся о ветку и всей массой рухнул на пушистую крону колючего кустарника. Срикошетив о куст, пацан навзничь шлепнулся на спину.       – Ай-я-а… — придушенный вскрик потонул в шелесте листьев и треске молний.       Цзян Чэн замер, чуть не споткнувшись от неожиданности. Породистое скуластое лицо вытянулось в изумлении. Он настолько растерялся, что даже накал ненависти спал. А-Чжань наблюдал всё с той же невозмутимостью, мальчишки из облачного Клана оцепенело хлопали глазами, Цзинь Лин… Поймав взглядом золотистого пацана я нахмурился: мальчишка привалился к стволу кряжистой софоры и как-то подозрительно замер. Глянув на поднимающегося на ноги Вэй Усяня, с трудом разгибающегося от щедрого удара кнута, я отошел за деревья и побежал к подростку.       – Что, думаешь, если стал Главой Клана, то тебе всё можно? — постанывая от боли прошипел Вэй Усянь.       Страх перед братом как-то сам собой погас в раздражении, гневе и изумлении, но потом он вспомнил, что тело он не захватывал, а честно получил в дар, и последние тормоза его явно покинули.       – Совсем совесть потерял? — демонстративно скрестив руки на груди, довольно громко выкрикнул чернявый пацан, всё так же щеголяя бессменным макияжем.       Я только глянул в одеревенелую от изумления и неверия спину старого знакомого, покачал головой. Цзян Чэна это не остановит. Достаточно того, что Вэй Усянь был замечен в использовании заклинаний Темного Пути.       – Что такое? — Цзян Чэн очнулся, дернул кнутом, выводя его в боевое положение. — Я всё равно выясню, кто ты на самом деле.       Он был уверен, что перед ним Вэй Усянь. Слишком хорошо он знал брата, чтобы не признать его повадки в этом мальчишке! Никакая косметика, изменившийся возраст или даже чуть другое лицо не могли его обмануть.       – Глава Клана Цзян, не надо! — Лань Сычжуй выбежал вперед. — Это же Цзядынь! Он должен был подействовать с первого раза!       Но Цзян Чэн был глух к словам мальчишки. Он смотрел только на странного оборванца, в темных глазах которого только недавно угасло коварное алое свечение, которое он так часто видел в глазах собственного брата.       – Кто ты такой, раз смог призвать Вэнь Нина?       Обстановка накалялась на глазах. Вэй Усянь не отвечал, с показной гордостью глазея на шиди и не зная, что теперь делать. Попробует сбежать — его прибьют. Остаться? И что ему делать в такой опасной компании?       Подойдя к золотистому мальчишке, я тронул его за плечо. Пацан едва смог расклеить глаза и поднять на меня взгляд. Понятное дело, что меня он не знал и признать не мог, а потому, увидев чужака, попытался гордо выпрямиться, но тут же с болезненным стоном схватился за ребра.       – Глава Ордена Цзян. — раздался тихий чуть хрипловатый голос одного из заклинателей, чудом пережившего удар цепей Призрачного Генерала и очухавшегося как раз к началу всех разборок. — Вы, скорее всего, не обращаете внимания на такие сплетни и потому, наверное, не знаете недавние… слухи.       Тощеватый мужик в разорванной и пропыленной одежде непонятного коричневого цвета чуть сжался, когда на него перевели взгляд яростные фиолетовые глаза, чуть светящиеся от переполнявшей их стихийной силы.       – О чём ты?       – Это… Мо Сюаньюй. — подобострастно поклонившись могущественному мужчине, произнес сельский заклинатель. — Он приходится бывшему главе Клана Цзинь… — но тут мужик запнулся, не решаясь осквернять память пусть и не очень достойного, но, всё же, Главы одного из Великих Кланов. — К-хе, в общем, Мо Сюаньюй был приглашенным учеником Ордена Ланьлин Цзинь. Но уровень его духовной силы довольно низок, в учебе он был небрежен и… — заклинатель сглотнул, покосился на обсуждаемого пацана, — и он домогался… других учеников. Его вышвырнули из Ордена, и он вернулся в свою деревню. Она здесь недалеко.       Цзян Чэн хмурился, слушая слова незнакомца.       – Господин Цзян. Наверное, Мо Сюаньюй просто не мог смириться с тем, что слишком слаб и небрежен, чтобы следовать достойному Пути, а потому и свернул на Темный Путь. — заклинатель зыркал на молчаливого Вэй Усяня. — Поверьте, Глава Клана Цзян, Старейшина И Лин не стал бы захватывать… такое тело.       Цзян Чэн хмыкнул, Цзядынь исчез, но по кольцу всё ещё проходили мелкие колкие вспышки молний.       – Что не так с его телом? — с каким-то болезненным интересом поинтересовался он, косясь то на обсуждаемого пацана, то на Лань Ванцзы.       Но облачный принц всё так же был молчалив и просто наблюдал за происходящим. Его гуцинь плавно парил в воздухе под его ладонью, готовый к мгновенной атаке. И это сдерживало гнев Цзян Чэна надежнее любых слов.       – Это… Ну… — мужик мялся.       – Говори! — приказ хлестнул подобно удару кнута.       – Это тело отрезанного рукава! — выдохнул, наконец, заклинатель и опустил взгляд.       Цзян Чэн от услышанного словно окаменел. Вся его спина демонстрировала глубину шока и презрения       – Вот как. — льдистый голос сочился брезгливостью. — Ладно. Но он следует Темному Пути.       Вэй Усянь словно очнулся от этих слов и метнулся за спину Лань Ванцзы, здраво рассудив, что это — самое безопасное место в лесу. Я на это безобразие глазел, ожидая, пока отработает диагностическое плетение, налепленное на спину золотистому пацану, балансирующему на грани обморока, но всеми силами храбрящемуся и пытающемуся скрыть собственное плачевное состояние от злого дяди. Полагаю, сказанные в гневе слова старшего родственника мальчонка не забыл.       – Я не пойду с вами! — без всякой наигранности с искренним негодованием и паникой выкрикнул Вэй Усянь из-за широкой спины. — Я не знаю, что вы задумали, Глава Клана, но я с вами не пойду!       Цзян Чэн прикрыл глаза, давя вспышку гнева. Раздражение клубилось подобно черному облаку, окутывая статную фигуру почти демонической Ци.       – Второй господин Лань. — ядовито произнес он, поднимая тяжелый взгляд на молчаливого Лань Ванцзы. — Ты умышленно препятствуешь мне?       А-Чжань всё так же молчал, глядя сквозь старого знакомого как сквозь воздух и… полностью игнорируя что его слова, что его угрозы. И ведь знает же, как это бесит всех вокруг и, в особенности, вспыльчивого Цзян Чэна. Вот только ладонь всё так же покоилась на струнах черного узкого гуциня в немом предупреждении.       Вместо Лань Ванцзы вновь ответил Лань Сычжуй:       – Глава Ордена Цзян, удар Цзядыня показал, что тело Мо Сюаньюя никто не захватывал. Зачем вам столь… незначительный человек?       Диагност отработал и начал отдавать информацию о состоянии мальчишки, и я на время отвлекся от этого занятного разговора: слишком много оказалось тревожно-багровых показателей. Мальчишку нужно срочно к целителю, иначе даже его довольно сильная и развитая духовная энергия его не спасет. Но пока он стоит неподвижно, его состояние не ухудшается. Прямо сейчас лечить его я не буду, забирать — тоже. И даже не потому, что этого говнюка пороть надо, чтобы думал, что делает, а потому, что прямо сейчас вмешиваться нельзя. Слишком уж сильно качается реальность на двух питающих нитях эгрегора.       Пусть всё идет своим чередом. А я вмешаюсь потом. Всё же, мальчишка должен выжить, и даже если он выживет благодаря моему вмешательству… что ж, канон суров, и история вписывает в себя все мельчайшие вмешательства. Даже мои. Даже вопреки им. Даже искажая всё вокруг, чтобы получить нужный результат вроде той особой мелодии, которая появилась на свет несмотря на всё моё вмешательство и была услышана чернявым поганцем в канонной ситуации так, как и было должно.       Я пропустил ответ Цзян Чэна, но нервный смешок Вэй Усяня резанул по нервам враз обострившимся конфликтом.       – Что смешного? — низкий рык окрасился треском молний на кольце.       – Глава Ордена Цзян, эм, своей… настойчивостью вы ставите меня в… неловкое положение. — подрагивающим голосом протянул безбашенный поганец, глумливо улыбаясь в бешеные глаза своего шиди.       Наверное, за спиной Лань Ванцзы этот пиздюк почувствовал себя как минимум бессмертным, иначе как понять его следующую выходку? Даже учитывая канон, но мозги же и чувство меры иметь надо. Или… он их только что отымел на глазах у всех?       – Боюсь, вы немного ошиблись. — голос звенел от предвкушения. — Меня, конечно, привлекают мужчины, но это не значит, что мне нравятся все без разбора, и я готов бежать за любым, кто меня позовет.       Цзян Чэн онемел от оторопи и накатывающей ярости, настолько сильной, что он задохнулся в возмущении, давая возможность загнанному в угол парню снова открыть пасть и припечатать:       – Простите, Глава Клана Цзян, но вы мне совсем не нравитесь. Мне не нравятся мужчины вашего типа!       Признаюсь, он меня восхитил.       Да я знаю, что тут и канон и всё такое, но… будем честными, такое — вполне в его стиле. А уж будучи в безвыходном положении, стоя за спиной человека, которого он никогда толком не понимал, да и сейчас не знает его мотивов, говоря с братом, который его убьет, как только получит в руки, притом, убьет очень небыстро и немилосердно… Что ещё ему остается, как не глумить напоследок и не попытаться хоть как-то выкрутиться из этой ситуации? А если быть ещё честнее…       Да я сам бы поступил так же!       Особенно, зная все больные точки Цзян Чэна и прекрасно просчитывая его реакцию!       Но со стороны всё выглядело иначе. Канонно.       Так, как и должно.       Заклинатели других кланов жадно грели уши, собирая бесконечный материал для будущих сплетен на ближайшие годы. Как же так! Им удалось застукать Клаву одного из известнейших Кланов в столь… щекотливой ситуации. Ведь теперь просто прервать разговор не получится: это ударит по гордости и самолюбию подобно хлёсткой пощечине. Как не выйдет прибить борзого мальчишку: ладонь Лань Ванцзы до сих пор покоится на струнах и взгляд на сильные пальцы, придерживающие нити серебра, охлаждает горячую голову лучше вод холодного источника.       – Надо же… — яд и раздражение от этой глупой и неловкой ситуации выбешивали фиолетового красавчика подобно красной тряпке перед мордой быка. — Тогда позволь полюбопытствовать, мужчины какого типа тебе нравятся.       Ладно, Вэй Усянь, его мотивы прозрачны, как яд в стакане, но каким местом думал Цзян Чэн, говоря такое? Он только что добровольно напросился на смачную плюху по репутации! И она не замедлила влететь ему в лицо:       – Какого типа? — переспросил Вэй Усянь, судорожно соображая и шаря глазами по сторонам. — Ну, в общем-то, мне нравятся мужчины, такие как… — паникующий взгляд зацепился за белоснежную спину и прикипел к безупречно-выверенной вышивке облаков. — как Хангуан-цзюнь!       Цзян Чэн мелко вздрогнул, полыхнув яростью. Вэй Усянь радостно оскалился, чётко понимая, что он смог уязвить братца и вызвать в нем стойкую брезгливость, замешанную на старой нелюбви, когда его тыкают носом в то, что он кому-то в чём-то уступает. Даже если это весьма сомнительная нынешняя ситуация, всё равно его выбесило это сравнение и выбор в пользу другого.       Тишина воцарилась такая, что было слышно нервное дыхание затаившихся заклинателей, ошарашенных такой наглостью оборванца. Все взгляды скрестились на Лань Ванцзы, словно люди задавались вопросом, стерпит ли известный своими высокими моральными качествами человек такую наглость. Даже Цзян Чэн перевел взгляд на старого недруга, а Вэй Усянь затаился подобно напакостившему коту, законно ожидающему свой заслуженный поджопник. Но Лань Ванцзы лишь повернул голову, ловя взглядом испуганные и настороженные глаза.       – Ты сам это сказал.       Ровный голос был холоден и безмятежен подобно паковому льду, красивое лицо не дрогнуло ни тенью эмоций.       – Я забираю его в Облачные Глубины. — сухо произнес Лань Ванцзы, повернувшись к Цзян Чэну и глядя ему в глаза.       Вэй Усянь невнятно булькнул возмущением, но… не смог произнести ни слова: заклятие молчание заткнуло ему пасть надежнее любого кляпа, не позволяя ляпнуть ещё что-то столь же сочное, как тот понос, которым он окатил своего шиди.       Лань Ванцзы посчитал, что сказанного — достаточно, как и принятого им решения. Гуцинь под его ладонью рассыпался голубыми искрами и мерцающей дымкой, знаменуя завершение конфликта. Цзян Чэн стиснул зубы так, что по щекам заходили желваки, сжал кулаки до белизны, но начинать склоку заново — это уже урон по его репутации. И ради кого? Ради непонятного сопляка с отвратительной славой?       Он не мог себе этого позволить, и Лань Ванцзы отлично это знал, а потому просто кинул взгляд на учеников, призывая им проследить за мрачным и насупившимся Вэй Усянем. Ситуация качалась на очень тонкой грани, и любое вмешательство могло как спровоцировать новый конфликт и бой, так и полностью разрядить обстановку. Я уже собирался вмешаться, как золотой мальчишка молчаливо качнулся и начал заваливаться на спину. Я едва успел его подхватить над самой землей.       На шорох и шум Цзян Чэн резко обернулся. Увидев племянника у меня на руках, он вспыхнул гневом, но и тревогой.       – А-Лин!       – Он в обмороке. — сухо ответил я, ногой переворачивая свою доску на ходовую сторону. — Его мы тоже забираем в Облачные Глубины.       – Что?!! Что ты с ним сделал?!!       Меня он отлично помнит, а отношения у нас ещё тогда не сложились. Так что его гнев ко мне вполне понятен. Осторожно уложив паренька на доску, я поправил съехавший до земли длинный хвост волос, закинув его пацану на руку, и ответил подбежавшему встревожившемуся мужчине:       – У него сломаны ребра и, возможно, есть внутренние повреждения. — подняв золотой меч, я кинул его Лань Сычжую. — Ему срочно нужно лечение.       – Он поедет в Пристань Лотоса! — прорычал Цзян Чэн, но тревога и страх за племянника заполняли его голос мелкой дрожью.       – Он умрет по дороге! — коснувшись кончиком пальца груди пацана, я наложил на него поддерживающую печать. — Из-за твоего приказа не показываться тебе на глаза, пока он не поймает стоящую добычу, мальчишка лез в самоубийственные атаки! Результат сам видишь, Цзян Чэн. Если пацан не помрет от внутреннего кровотечения, то множественные переломы и, возможно, повреждение позвонков и органов, не пройдут бесследно.       Кровь отхлынула от скуластого лица, и впервые в фиолетовых глазах появился страх и откровенная паника: в Ордене Юньмэн Цзян не было целителей нужного класса, способных излечить такие травмы.       – Про его отвратительное воспитание и твою неизбирательность в словах мы с тобой поговорим отдельно. — я поднял взгляд на заострившееся от тревоги лицо. — Но ради выживания ребенка твоей милой сестры, будь умницей, свали и не мешай мне работать!       В любой другой ситуации он бы вспылил мгновенно, но племянника Цзян Чэн, всё же, любил, хоть и безрезультатно пытался хоть как-то воспитать и держать в строгости. Я знаю, что он меня узнал: по роже было видно. Но я никогда не обижал детей, да и к его сестре всегда относился хорошо: Цзян Яньли и правда очаровательная девушка.       – Когда пацан встанет на ноги, а его здоровью ничего не будет угрожать, он будет волен покинуть Облачные Глубины.       Доска по моей команде поднялась выше, плавно неся на себе пацана. Цзян Чэн мог бы спорить и пытаться настоять на своем, но тонкая струйка крови, стекающая из уголка губ племянника, убила его возражения на корню.       – Между прочим, этот «обрезанный рукав» спас ему жизнь. — глянув на встревоженного Вэй Усяня, пытающегося разглядеть, что у нас происходит, произнес я почти шепотом. — Надеюсь, в тебе сохранилось достаточно совести и чести, чтобы перевесить чувство ненависти, которое ты совершенно необоснованно испытываешь к своему брату, виня его в том, что от него никак не зависело.       Темные глаза полыхнули яростью.       – Да что ты знаешь…       – Я знаю больше, чем ты догадываешься. — сухо ответил я. — А вот тебе бы стоило быть внимательнее и больше думать головой, а не уязвленной гордостью. Иначе я начинаю думать, что зря твой брат вмешался в ваш конфликт с Кланом Солнца.       – Да если бы не он…       – Если бы не он, ничего бы не изменилось! Вас бы всё равно вырезали! — перебил я мужчину. — Разве что во время того боя не зазвучала бы флейта в ночи. — я стоял к нему почти вплотную, глядя снизу-вверх в бешеные глаза. — Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе, кто на самом деле виноват в смерти его отца, — я указал на мальчишку, — и кто подставил твоего брата. Но, возможно, ты никогда не узнаешь правды.       На этом я развернулся и пошел к Лань Ванцзы, игнорируя гневные окрики Цзян Чэна. Хорошо хоть ему хватило гордости не метнуться за мной и не остановить меня силой, требуя ответов.       – Вырубите его и тащите в Облачные Глубины. — ровно приказал я жадно глазеющим облачным мальчикам и кивнул на грязного пацана.       Вэй Усянь встрепенулся, возмущенно замычал, но Лань Цзинъи, пользуясь тем, что пацан повернулся к нему спиной, ловко перехватил его за особые точки на шее, отправляя в глубокий обморок. А после — закинул на плечо даже не поморщив носик от сомнительного запаха обносков, вскочил на свой меч, готовый отправляться домой. Правда, мне пришлось балансировать на доске, встав над телом мальчишки. Порталом или тропой пользоваться, имея опечатанного лютого духа и раненного пацана под печатью поддержания жизнеобеспечения, нельзя, а потому мы поднялись в небо и отправились в далекие Облачные Глубины по воздуху, провожаемые полным ярости и тревоги взглядом Цзян Чэна.