Поход по мирам: Три мира обмана

      Сэнхас              Утром я проснулся с чугунной головой, тупым мозгом и больными глазами, зато весь на подъеме и готовый к бурной созидательной деятельности. Вернувшись поздней ночью, я запустил развитие реальности, однако, я зафиксировал мир на точке старта канона, при этом, отпустив развитие в прошлое. Вэй Ин не откроет глаза и не придет в сознание в новом теле, пока я этого не позволю, Мо Сюаньюй не погибнет, а мир не начнет развиваться, не польется река времени и события не стронутся с мертвой точки. Потому что мне нужно развитое прошлое, в которое я смогу прийти.       Не физически: это невозможно. Но я смогу прийти условно-материальной сущностью или вовсе нематериальной, смогу воздействовать на героев, однако, не смогу влиять на ключевые события… прямо. Но мне это и не надо! Мне необходимо совсем другое…       Лежа в постели, я глазел в узорный потолок, покрытый тонкой резьбой и декорированный летящими золотистыми тканями с нежным узором, и улыбался в предвкушении будущей авантюры. Рядом сопел Тайши, умаявшийся вчера на тренировках и уставший от того количества информации, которую в него радостно впихнул Лорас, щедро отвечая на все вопросы. Честно и беспощадно-искренне рассказывая о нашей с Лис авантюре на Вестеросе. Сам же Лорас, бодрый и свежий, сейчас скакал на тренировочной площадке с нашими воинами и радостно о чем-то трепался с бойцами.       Хоть кто-то всем полностью доволен…       Улыбка повяла сама собой, стоило мне вспомнить вчерашний разговор. Я не мог не прийти и не рассказать о своей идее Лис и Альвину: это было бы неправильно. Знаю, эта идея, скорее всего, их привела в растерянность или вовсе не понравилось, хоть со мной не спорили и не отговаривали, но я знаю, как Лис не любит, когда я с нихера меняю свои планы и пускаю под откос всё, что раньше было обговорено. Не уверен, как к этому отнесется Альвин, но Лис однозначно будет… не рада. Но смирится и согласится присутствовать при всем этом, пока события не выйдут на некий стабильный путь, пока не прояснится ситуация и не исчезнет некая мешанина.       Аккуратно сняв тонкое одеяло, я стек с кровати, стараясь не разбудить Тайши. Пусть поспит, а когда сделаю завтрак — разбужу. Ну и в процессе готовки я как раз подумаю, как бы мне сделать задуманное, не встряв во временном локусе на полтора десятка лет. И как потом совместить два мира так, чтобы хоть какое-то время заклинатели были заняты друг другом и не лезли в соседние зоны. Ну и не влияли на течение истории, ведь склеивать миры мне надо прямо сейчас. Завтра! Лучше бы — неделю назад. Но, хорошая идея приходит как всегда…              Готовка на какое-то время меня заняла и позволила прийти к гармонии в голове. Я чутка успокоился, со скрипом отодвинул неприятный привкус, оставшийся после вчерашнего разговора, и настроился на работу, когда на небольшую кухню, врезанную мною в моей личной зоне, вышел сонный Тайши с гребнем в руке. Немного заспанный вечный юноша ещё терялся в новом доме и до сих пор был полон неловкости, но потихоньку эта неловкость стает, и он вернет себе уверенность.       – Садись завтракать. — тихо произнес я, указывая бамбуковой лопаткой на уже накрытый маленький столик.       Тайши чуть улыбнулся, но сперва сел чуть в стороне, вычесывая длинные серебристые волосы, удивительно-сильно бликующие и отражающие свет, отчего их реальный цвет был неопределим.       – Как здесь правильно собирать прическу? — едва слышно спросил он, когда я снял со сковороды последнюю большую оладью.       – Я покажу.       Поставив на стол тарелку с оладьями-лепешками, я вымыл руки, снимая брызги масла, вытер насухо и лишь потом взял в руки его гребень. На стол с легким стуком опустилась деревянная шкатулка, которую я достал с пространственного кармана. Признаюсь, сперва я подбирал эти украшения для себя, но их у меня достаточно. А именно этот самый сложный и роскошный набор подойдет для моего вечно юного правителя.       Прочесывая гладкие волосы и подбирая пряди, я невольно подумал о том, как сильно повлияла кино— и анимэиндустрия на изменение культуры народа воплощенной реальности и насколько сильно она отошла от реального прообраза. В общем-то, вообще несущественно, как там было правильно в земном Китае, что там делали мужики себе на головах. Не важно, что ситуация полностью радикально противоположная, и реальный китаец высокого сословия в местном мире покажется простым работягой и крестьянином, тогда как привычные прически высших небожителей или заклинателей будут в древнем Китае верхом непотребства.       Важно, что в этом мире культура имеет лишь некоторые моменты прообраза, не более того. Как и правила укладки волос и того, какие прически принято носить мужчинам разных сословий. Каноничный тугой пучок со шпилькой и полностью прибранные волосы здесь носят только… крестьяне. Люди, которые тяжело работают и не имеют возможности позволить себе распустить волосы. Тогда как чем выше статус у мужчины, тем больше у него распущены волосы, тем они длиннее, и тем сложнее декор на голове. Все главы кланов при любых раскладах носят распущенные волосы и часть собирают в пучок или высокий хвост. И обязательно используют статусные украшения. Порой, покрывающие всю голову. Исключительно в редких случаях главы кланов волосы подбирают целиком, но только если на то есть клановые традиции. А вот шпильки в этом мире используют чаще всего женщины, хотя встречаются они и у мужчин.       Украшения занимали свои места на голове Тайши, собираясь изящным декором вокруг высоко зачесанного хвоста, бережно подобранного легкой шелковой серебристой лентой с родовой эмблемой и символом нашего клана.       – Готово. — шепнул я ему на ухо и развернул перед лицом небольшую зеркальную пластинку. — Еще серёжки будут и отлично.       Серёжки — это уже от его родного народа, ведь там мужчина, не имеющий хотя бы одной серьги — нищеброд и бестолочь, ведь в серьгах обычно находятся защитные артефакты, закрывающие разум от всякого говна и защищающие от проклятий. Будь он женщиной, три серьги в каждом ухе были бы обязательными, как и налобное украшение. Но он — сиф, представитель третьего пола, а потому на него накладывались гибридные правила: волосы подбирает как мужчина, но может использовать шпильки, обязан носить серьги, как все, но количество зависит от собственного статуса, желания и магической силы, а вот налобное украшение — категорично обязательно, ведь без сифов не родится здоровый ребенок у женщины, и сила магии в будущем потомстве напрямую зависит от силы и здоровья самого сифа. Потому их и защищают куда сильнее чем мужчин или женщин, а налобное украшение хранит в порядке именно что аурный слой и обычно идет комплектом к защитным оберегам и украшениям на шее, торсе и поясе, прикрывающие силовое ядро, душу и основные центры энергосистемы организма.       Со стороны неискушенного человека технического мира, это всё выглядит чрезмерно-вычурно, а настолько украшенные мужчины и не мужики вовсе в глазах представителей куда более простых и лишенных магии народов. Но… реалии магических миров диктуют свои условия, а потому моя радость будет носить всю эту ювелирно-артефактную снарягу, как носил всю свою долгую жизнь с самого детства. Благо, оно всё легкое и удобное.       Ели мы в тишине, погруженные в свои мысли, но я постоянно ловил на себе его взгляды. Сейчас я снова отличаюсь от того, каком он меня увидел, впервые открыв глаза в новом доме. Я стал по-другому одеваться, на местный манер во многослойные одежды, прикрывающие частично ноги до середины икры многослойной юбкой, стянутой на талии широким поясом. Я по-другому зачесал длинные, до задницы, волнистые рыжие волосы, подняв их в высокий цельный хвост и туго перетянул длинной ярко-алой лентой с символичными узорами. Ему было странно видеть на моей голове биметаллические украшения из золота и серебра, украшенные камнями и чеканкой. Но… таковы реалии нашего нового мира, а потому я вновь надел длинные серьги с алыми алмазами, а на шее снова появились сложные украшения.       – Странно выгляжу? — тихо спросил я, аккуратно макая лепешку в грибной соус.       – Красиво. — тихо поправил Тайши, лишь на мгновение стрельнув укоризной.       Пока мы доедали завтрак, пришел Лорас. Счастливый, улыбающийся, с ещё влажной после душа головой, одетый лишь в легкую тунику на запах и домашние штаны, босиком и с расческой в руке.       – Твоя порция на столе. — я указал на прикрытую тканевой сеткой тарелку с оладьями, мисочку грибов в сливках и тарелочку с мясом: как и я, Лорас предпочитал с утра несладкий завтрак.       – Благодарю. — золотоглазый юноша уселся на свое место на невысокий пуфик, удобно подобрал под себя ноги и снял тканевый зонтик со своей еды. — Кто бы мог подумать, что ты так хорошо готовишь.       Я пожал плечами. За столько лет и за такое количество жизней в одиночестве, тупо было бы не научиться готовить.       – У меня есть чутье и талант на это дело. — честно признался я. — Ну и, порой, это доставляет мне удовольствие. А если кто-то из местных мне заявит, что я уподобляюсь прислуге… Ну, клановые войны начинали и за меньшее, чем оскорбление главы.       Он тонко улыбнулся, полностью согласный со мной. Но улыбка быстро покинула его лицо, в голосе появилась тревога:       – Что ты вчера придумал, раз сорвался к Таллису посреди ночи?       Умный он и наблюдательный… даже когда не надо было бы.       – Я вчера придумал, как мне решить несколько существенных проблем. Да и кое-кого нашел…       Лорас приглашающе взмахнул рукой, быстро уничтожая свой второй завтрак. Я же, откинувшись на спинку и чуть более удобно сползая на невысоком кресле, начал рассказ о том, как я дошел до такой сомнительной идеи, чем это нам грозит и что именно я хочу получить по итогу. Свой рассказ я сопровождал иллюзиями, выборочно показывая сцены из анимэ и кино, чтобы парни поняли, что я имею в виду и о ком именно говорю. Я сравнивал образы из двух канонов, дополняя образами уже реальных людей, появившихся в свеженькой воплощенной реальности, развивающейся сейчас совсем рядом с нами в той же строительной зоне Доминиона. При таком количестве энергии и при такой благоприятной среде, я смогу получить выход в нужную мне временную точку прибытия учеников в Облачные Глубины всего через пару часов. Как раз будет время на всю подготовку, ведь работать мне со всем этим в довольно… экстремальных условиях.       Лорас слушал молча, Тайши задумчиво глазел на изображения, порой, задавая мелкие уточняющие вопросы. Но когда я завершил свой рассказ и показал, ради кого я намылился в прошлое, Лорас лишь молчаливо приподнял брови и покосился на меня с сомнением.       – Что? — осторожно уточнил я тот странный взгляд.       – Он мне напоминает молодую версию Эантара. — неожиданно выдал наш рыцарь. — Та же сдержанность во всем. И, полагаю, настолько же трудно его приручить.       Я на такое сравнение улыбнулся. В одном Лорас не совсем прав: приручить младшее Облачко вообще элементарно, если его понимать и знать, что таится под ледяной коркой вколоченных манер. И знать, как себя с ним правильно вести и на что вообще нельзя давить. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.       – Сколько ему лет будет в момент вашей встречи?       – Примерно шестнадцать. Или пятнадцать на привычный тебе манер.       Лорас удивленно приподнял брови.       – Он… младше меня?       – Когда он выйдет, ему будет примерно тридцатник. — поправил я.       – Но на начало истории…       – Да. На начало истории он младше тебя почти на три года.       Лорас почему-то резко взбодрился и радостно разулыбался. Но потом его улыбка чутка подувяла.       – Жаль, что всё это время будет упущено. — с искренним сожалением произнес юный рыцарь. — Жаль, что нельзя вытащить реальность прямо сейчас.       Я развел руками.       – Я могу попасть в начало флешбека, но только на ограниченное им время, потому как мало зацепок и полноценно удержаться в реальности… тяжело.       Тут я несколько слукавил: я не только смогу удержаться, но и буду это делать, потому как Лорас прав в том, что Облачко приручить потрясающе тяжело при непонимании и малейших ошибках. И, говоря откровенно, только благодаря именно авторскому произволу Лань Чжань так сильно полюбил этого талантливого долбоёба, который умудрился пройти шипованными ботинками по всем болевым точкам его души. В реальности даже извернувшийся канон не сможет заставить Лань Чжань любить Вэй Ина. И, тем более, это чувство никогда не станет взаимным. Хотя бы потому, что Вэй Ин — чистопородно-гетеросексуальный мужчина, и никакой авторский произвол этого не изменит. Вроде как.       Но вот тут я был не совсем уверен, потому как эгрегор весьма сильно обогатился фанонной базой, которая по мощности воздействия давно начала перебивать оригинал. Как и в случае с несчастным неубиваемым мальчиком.       – Когда уходишь?       Я поднял взгляд на Лораса.       – Как закончим общаться.       – И как долго там пробудешь?       – Я вернусь ровно через сутки.       Лорас покивал, хмыкнул, но голос был серьезен:       – Хийерри. Сколько лично ты там проведешь времени?       Умный он…       – Не знаю. Вот честно. Но… много. Хотя бы время обучения.       – Целиком? — тихо ахнул парень.       – Скорее всего да, с промотками несущественных моментов и того времени, когда я там не нужен и которое могу спокойно пропустить.       Обучение в Облачных Глубинах занимает всего-то три месяца. Если сматывать ночь и те часы, когда мое присутствие или вмешательство не имеет смысла, это займет не так много времени. Это необходимо и это — важно! Настолько важно, что я не могу просто пропустить весь этот период, если мне нужен Лань Чжань.       – Я хочу потом получить от тебя… образы. — проворчал Лорас. — Что мне нужно сделать за время твоего отсутствия?       Больше он ни слова не сказал про предполагаемое очень долгое моё отсутствие, прикинув, что оно того стоит и полностью переключившись на бытовые дела. Кто-то, а Лорас отлично понимает, какой труд часто стоит за вроде бы простым результатом, и когда я ему, уже стоя на пороге ритуального зала, рассказал, почему собрался действовать именно так, а не иначе, он громко и заливисто рассмеялся, пожелал мне успеха и честно предупредил, что завтра с утра меня будет ждать, чтобы встретиться лично с причиной моей отлучки.       Выпроводив пацана из ритуального зала, я запер все двери на печати и вошел в круг колонн. По моей воле с пола поднялась первая силовая линия разворачивающего чертежа, унося меня в недалекое прошлое едва родившегося мира.                     Таллис              Первый вывод, который я вынесла из начальных секунд боя, как только взмахнула мечом — сражаться в парадном ханьфу надо учиться…       Как-то так складывалось за все жизни, что чаще всего за оружие я брался именно будучи парнем. Женщиной я чаще применяла магию и ритуалы, которые, порой, были страшнее меча. Но даже если девушкой, я хваталась за оружие, то одежду при этом выбирала удобную и не заплетающуюся под ногами. Тем более, моя одежда раньше не пыталась запутать мне рукавами за сам клинок. Что уж говорить о попытках не запятнать свое богатое одеяние кровью!       Определенно, время в Небесных чертогах придется провести в тренировках…       Когда я метнулась по крышам к краю города, где произошло нападение, стража уже приняла на себя первый удар. Несколько тварей бесновались и пытались разрушить стены, едва ли как-то реагируя на попытки наших демонов их повредить. Словно мошки, стража летала вокруг них, сверкая выпадами мечей. Но невнятные твари, вобравшие в себя слишком много убийственной и агрессивной Ци, на каждый удар отращивали защитную шкуру. На каждый обрубленный дымный хлыст — выпускали дополнительно два.       Не иначе как такие твари можно приравнять к рангу свирепых!       Страже хватало сил уклоняться от опасных жгутов, да немного отвлекать на себя этих монстров.       Интересно, эти твари сами пришли? Или наш свежий знакомый решил так проверить силы?       Несколько свирепых, да ещё пришедших почти одновременно? Даже если это порождения одного существа, лишь разделенные на несколько частей, они представляли значимую угрозу. Нам с Альвином справиться с ними не составляет проблем, однако и стража должна себя проявить.       Замерев на стене с мечом в руке, я присмотрелась внимательнее. Внизу кипел яростный бой, но стены держали защиту. Магические печати на них даже не повредились, и при попытке тварей хлестать по ним конечностями только отбрасывали их прочь.       Но бойцы начинали слабеть. Демоны пытались применить свою силу против тварей. Кто-то насылал на них пламя. Кто-то пытался срезать плоть потоком острой листвы в яростном ветре. Я заметила, как некто в стороне даже попытался призвать подземные корни, и они даже ненадолго сковали тварей, но те быстро вырвались. Слишком уж они были сильны.       Страже не хватало сил лишь немного.       Тогда я вскинула руку с мечом вверх, и от лезвия сверкающим блеском хлынул во все стороны поток белого света. В иной ситуации он мог бы сжечь всех сражающихся, но я пометила мелким глифом каждого стражника, и тогда этот свет лишь придал им сил.       Если бы создатели моего меча узнали, что использую клинок Света, чтобы благословить демонов на бой с демоном, наверное, у них бы просто не нашлось слов, как охарактеризовать такое святотатство.       Но демон или человек — какая разница?!       Стража внизу на мгновение замерла, будто их прошило струей энергоцентрали, а потом с новым воодушевлением и яростью кинулись в бой. И… результат сразу показался в действии!       За какие-то пару минут двух младших свирепых повязали корнями и приковали к земле, не давая им шанса пошевелиться. Сверкающие огоньки Роя, уже обретающие материальные тела, принялись терзать их как стая пираний. У многих из этих существ уже начали проявляться лапки с острыми коготками. И пока свирепые твари ревели и теряли силу, Рой откусывал и отщипывал от них куски сочной энергетической плоти.       Вот только последний монстр будто вобрал в себя основные силы двух предыдущих. Черный дымок от поверженной пары перетек по траве к его ступням и впитался, отчего главный демон тут же увеличился в росте.       Жаль, Рой пока еще слишком молод. Ему пока не хватит сил разорвать его на куски.       А потом, одним махом раскидав в стороны всех бойцов, он посмотрел вверх на меня и рассмеялся.       Тогда, сощурив глаза, я ринулась в бой.       Блеск золотого меча осветил всполохами границу города. Тварь вертляво принялась отступать. Режущие взмахи оставляли на конечностях монстра рваные раны, и энергия как из сосуда полилась с него дымным шлейфом.       Он пытался ударить в ответ. Хлестал конечностями, выстреливал острыми хлыстами и резал воздух потоком шипов. Но только все это пролетало мимо, потому как я была просто быстрей.       Но тренироваться с учетом длиннополых одеяний все-таки нужно! Мне умудрились чуть порезать рукав!       Разогнавшись и вложив в очередной удар больше силы, я стегнула световой волной от меча, как хлыстом, и тварь припала на колено. Мне хватило лишь ненадолго замереть, чтобы стража, почуяв удачный момент, кинулась связывать тварь как две предыдущие. Мелкие и юркие создания Роя вцепились в толстую шкуру, а потом начали сильнее раздирать плоть по тем ранам, которые остались от моего меча.       Тварь еще бесновалась и выла, но определенно, ей уже наступил конец.       Недовольно глянув на рукав, я тут же восстановила повреждение магией. Все-таки на мне была обычная одежда, а не зачарованная мантия. Потом сделаю себе что-то значимее. Или не сделаю, если будет не за чем.       Я повела головой, будто прислушиваясь как там Альвин.       В моей голове тут же пронеслась картина, как черная тень, еще недавно наблюдавшая за подобным демоном и стражей со стены, тоже поняла, что Рой не справляется. В следующий миг эта тень молнией пронеслась вниз, и в несколько легких прыжков оказалась на загривке крупного демона. Один удар… Всего один взмах полупрозрачным и черным клинком, и тварь оступилась. А в следующий миг, в рану на загривке хлынули мелкие создания Роя, чтобы начать пожирать свирепого демона изнутри.       Альвин не забрал ни капли его силы. Медленно сошел тихим шагом на землю, когда демон, срощенный из нескольких тварей, осел от бессилия на землю. Зато городская стража и Рой едва ли не умывались мощной Ци, которую испускало существо, когда они его добивали.       Я позволила привередливому и чистоплотному мечу брезгливо спалить на себе всю лишнюю кровь, и только потом убрала его в материализовавшийся на поясе ножны.       Городская стража, демоны-защитники и Рой еще продолжали дожирать напавших, спеша отхватить себе побольше силы. Многие мелкие светящиеся демонята становились мощнее прямо на глазах. Некоторые отращивали себе крылья и лапы, в то время как часть обретала человеческую форму. Это все личные предпочтения, кому как больше нравилось.       А ведь еще несколько таких нападений, и горожане станут только сильней…       Будто чуя внимание на себе, я огляделась по сторонам в густой лес, залитый рассветными лучами. Но никого среди растительности я не увидела.       Зато услышала вдруг, как в мой адрес зазвучали слова благодарности. Один за другим стражники складывали руки в почтенном жесте и души их плясали эмоциями восторга. Они не задумывались пока, почему всё это произошло и будут ли впредь еще нападения. Отчасти, они сейчас жили пока одним днем. Но даже этим днем, с каждым новым часом, они становились все сплоченней и крепче. Пока их сближал общий город, общая цель и общие эмоции, к которым мы их побуждали.       Однако, перед уходом за стену, я вновь посмотрела в лес. Показалось или там во тьме мелькнули проблески света. Но стоило приглядеться — там не нашлось никого.       – «Еще увидимся», — мысленно шепнула я достаточно громко, чтобы эмоция всколыхнула ровный фон эмпатии, и одинокая волна скользнула в лес, как по глади зеркального озера.       И только потом я умиротворенно ушла за ворота.                            Сэнхас              События прошлого воплощенной реальности текли размеренной рекой по своему выверенному руслу, огибая вложенные мною камни противоречий и выбирая наиболее подходящий путь из разных притоков различий канона. Я опирался не столько на книгу, которая привила мне стойкую брезгливость к главному герою, а больше на анимэ и дораму, в которой этот сомнительный герой был показан не таким безмозглым долбоебом и вызывал хоть какие-то теплые чувства. Если бы не эти версии, кто знает, чем и как бы закончилась жизнь Старейшины И Лин… и как бы прошло его повторное возрождение. И было бы это возрождение вообще.       Но я решил дать парню шанс. Сомнительный, конечно, ведь его будет ждать довольно серьезное моё вмешательство в момент возрождения. Но… до этого момента ещё тринадцать лет и эти два месяца, которым ещё предстоит пройти перед моими глазами и привести меня к окончательному решению.       Я стоял во внутреннем дворе Гусу Лань невидимым чужими глазами призраком, покачивая в ладони небольшую заколку: буквально только что Лань Ванцзы и Вэй Усянь безобразно подрались. Настолько безобразно, что схватились за мечи и чуть ли не клубком катались по двору. Мне даже показалось, что именно в этот момент Лань Чжань был предельно близок к нарушению правила, запрещающего убийства в Облачных Глубинах. Эта драка никак не освящена в канонной истории, как и основная масса их склок, драк, стычек и той бесконечной лавины сомнительных шуточек, издевок и придирок, которые сыпались на Лань Чжаня со стороны непоседливого чернявого красавчика. Обоим сейчас по пятнадцать лет по местному исчислению, но по факту — чуть больше четырнадцати. Но как они разительно отличаются!       Ни одна анимэха, ни одна дорама не покажет весь характер полноценно. В первом случае он будет сокрыт за краткостью проявления всех выходок и за экранным временем. Во втором случае даже актеры не будут творить такое: нет ни надобности, ни смысла, да и никто не будет портить впечатления от главного героя всея истории. Тогда как в реальности для Вэй Усяня не было ни единой причины сдерживать свою богатую на пакости фантазию, а негласная и жадная поддержка других учеников, успевших натерпеться от Лань Чжаня, только подстегивала склонного к глуму и издевкам пацана к проявлению всего своего мастерства там, где не надо.       Я сознательно не вмешивался первый месяц, но после сегодняшнего ситуация зашла дальше дозволенного. И я решил, что этот вечер идеально подходит для первого знакомства. Хотя бы потому, что крепко избитый дисциплинарными линейками Лань Ванцзы почти неспособен шевелиться.       Сжав в ладони серебряную заколку, сбитую в порыве драки, я прошел сквозь тонкие двери в просторное помещение цзинши . Так называли относительно небольшой личный домик второго принца клана Лань.       Меня заметили моментально: бледный пацан, сидящий подобно истукану, распахнул глаза. Он даже не шевельнулся, отчетливо понимая бесполезность попытки протянуть руку к мечу и собственную беспомощность в этот момент. А я коснулся кончиком указательного пальца двери, опечатывая помещение пологом тишины.       Подросток следил за мной чуть сощуренными глазами, сохраняя величественную неподвижность. Лишь пальцы до белизны сжались на коленях, когда я подошел и сел на колени напротив него, да припухшие губы чуть сжались. Между нами был небольшой низкий деревянный столик из темного дерева, на котором возлежал черный гуцинь.       – Я нашел её во дворе. — едва слышно произнес я, кладя на столик серебрящуюся заколку, подобранную пару часов тому в изрытой дракой белой гальке. Рядом я положил тонкую шпильку, которая удерживала эту заколку в волосах.       Мальчишка опустил взгляд на стол, опознал украшение и вновь поднял на меня глаза. Лишь губы чуть заметно дрогнули в буре эмоций, сжигающей его изнутри.       Внешне он — воплощение безмятежного спокойствия. Сотканная изо льда и снега статуя. Но как же ярко пылает его аура в буре чувств, от которых, казалось, трещит вся комната. Знал бы он, как ярко, но черно пылает его аура жгучей ненавистью и острой обидой, от которой юноша задыхается почти физически.       – Ты не сможешь победить в этой войне.       Глаза цвета прозрачного льда сузились, обида и ярость полыхнули ярче, находя новую цель.       – Нельзя победить того, кого ты неспособен задеть. — голос стал мягче. — Что бы ты ни говорил, что бы ты ни сделал, он поймет это лишь как свою победу, ведь ему вновь удалось тебя уязвить. И чем яростнее твоя обида, чем больнее ранят тебя его слова или выходки, тем слаще эта победа. Хуже, что у него есть поддержка, есть рядом близкие и друзья, тогда как ты — один.       Подросток опустил взгляд, губы чуть дрогнули. Вот и вся реакция. А лицо так и осталось безмятежным, словно он и вовсе неспособен ощущать эмоции или лишен мимики. Но я знаю, что это не так. Я ощущаю его обиду, горечь, душевный раздрай и яростную неприязнь, сплетающуюся в чудовищную черную ненависть.       – Я буду твоей поддержкой.       Лань Чжань резко поднял на меня взгляд.       Ярость схлынула, вымытая осторожностью, непониманием и резким неприятием чужой помощи. Он никогда не примет помощь. Он никогда о ней не попросит. Он никогда и никому не признается, что творится у него на душе. И, тем более, он никогда и никому, даже родному брату, не скажет, насколько ему плохо физически. Он не признается, даже если утром ему не удастся встать с кровати с первого раза, а приведение себя в порядок и заплетание волос превратится в изощренную пытку, прошибающую даже его привычку к боли и трудностям.       Абсолютный одиночка в социуме, запертый сам в себе и опечатанный правилами клана и собственной излишне праведной репутацией.       В пятнадцать, сука, лет!!!       – Не ищи в моих словах и действиях подвоха. Его нет. Я не солгу тебе ни словом, ни делом, ты можешь спросить меня о чём угодно, и ты получишь все ответы без лжи, недоговорок и попыток подменить правду. — после короткой паузы я продолжил свой монолог: — Я не буду вмешиваться в ваши драки, но я могу помочь тебе мыслью и советом.       Облачко слушал внимательно, не пропуская ни слова. Я четко вижу, как он меня изучает, пытаясь понять, что я такое и как прошел все защитные барьеры, окружающие Гусу Лань. Он не прогонит меня хотя бы потому, что я как-то смог попасть в защищенную обитель, и он не имеет права упустить возможность узнать, как я это сделал. Ведь если прошел я, то сможет пройти и кто-то еще. Ответственность и долг в нём превыше всего. Он сделает всё ради своих. Но он никогда не согласится на помощь от чужого человека лично для себя.       Вот такое вот оно…       Подружиться с таким или, что ещё невероятнее, запасть ему в душу — сложно. Безумно сложно! Но и до безобразия просто, если знать, каков он на самом деле.       – Мои внутренние принципы не позволяют мне остаться в стороне безучастным наблюдателем. — ровно произнес я, глядя ему в глаза.       Что такое «внутренние принципы» он понимает прекрасно, и подобное объяснение ему привычно. Такие слова несколько сбавили накал подозрительности, но лишь на самую долю.       – Потому… дозволь совет.       Я замолчал, ожидая от него какой-то реакции. Но Облачко молчал, пристально глядя мне в глаза. Я выглядел не слишком-то материальным, и через меня едва-едва просвечивалась комната, что приводило его в некоторое смятение, ведь ничего подобного он ранее не видел и ни о чем похожем не слышал, поскольку от меня не шло никакой Ци, свойственной демонам. Да и на мертвого я не походил.       Молчание затягивалось и становилось тяжелым. Но вот, наконец, едва заметно дрогнула голова в едва видимом кивке.       – Если хочешь его уязвить, смотри на него как на воздух.       Прозрачные глаза чуть расширились.       – Больше всего его выбешивает твое игнорирование всех его действий и слов. Оно задевает сильнее твоего меча и больнее ударов дисциплинарной линейки.       Парень удивленно приоткрыл рот, но так и не произнес ни звука.       – Лань Ванцзы, — парень чуть нахмурился, но снова промолчал, — Ты отличный боец, ты прекрасный заклинатель. Но ты не умеешь играть словами. Ты не знаешь, что надо делать в разговоре с такими, как Вэй Ин. Ты не умеешь втаптывать в говно противника словами. А он — умеет. Потому ты… проигрываешь каждую свою стычку с ним, хотя вполне в состоянии его попросту убить.       Юный принц опустил взгляд, сжав зубы от вспыхнувшей бури очень ярких, но очень темных эмоций.       – Прости, но я не смогу тебя этому научить. — искренне и честно произнес я.       Лань Ванцзы вскинул на меня острый взгляд.       – Ты не сможешь этому научиться: ты не так думаешь. Ты попросту… другой. — я чуть улыбнулся. — Но тебе этого и не требуется. Тебе не надо опускаться до подобного. Не стоит марать свой разум и ломать себя ради сомнительного навыка отбиваться от чужих обидных слов.       Он всё так же молчал, но я вижу, что слушает он меня очень внимательно: ни одно сказанное слово не прошло мимо него и не просвистело мимо разума, острого, как его клинок.       – Лань Ванцзы, ты способен на большее. На то, на что не способен более никто. — я вновь улыбнулся, чувствуя его заинтересованность: мелкая похвала была ему приятна, даже если он никогда в этом не признается. — Твой самоконтроль и умение держать лицо, не показывать эмоции и выглядеть подобно статуи изо льда дают тебе редчайшую возможность стать… недосягаемым для подобного рода низкопробных уколов.       Ярость и обида резко схлынули, выметенные удивлением и настороженностью.       – Ни одни слова не ранят так, как может уязвить… безразличие. — коварство просачивалось в мой голос подобно токсину в воды реки. — Твое умение вести себя — безупречно. Доведи его до идеала, и ты станешь непробиваемой стеной пакового льда, о которую бессильно разобьются все насмешки и попытки тебя уязвить.       Раскосые льдистые светлые глаза изумленно распахнулись.       – Мой совет: смотри на тех, кто тебя тщетно пытается вывести из себя или уязвить, как на воздух. Пустое место. Пока из их ртов льются помои, их для тебя не существует. Они… недостойны даже взгляда от тебя. — яд моих слов отравлял его чистый разум, позволяя сгладить свежие раны от чужих режущих уколов. — Поверь мне: это самое страшное оружие. Когда отвечают, можно что-то сказать в ответ, как-то зацепить и уязвить. Но если на тебя обращают внимания не больше, чем на лающую вдалеке собаку, то…       Я недоговорил, но этого и не требовалось: парень отлично меня понял. У него прекрасные мозги, и ему не потребовалось много времени представить себе реакцию чужаков на безразличное молчание и полное игнорирование.       Бесспорно, он и сам до этого дойдет. Он сам догадается и выстроит вокруг себя защиту изо льда. Но что мне мешает немного ему помочь и поддержать в трудную минуту?       – Ну а если станет совсем сложно сохранять спокойствие, то… молчание — бесценно. — моя улыбка стала совсем уж похабной. — Его же молчание воистину не имеет цены…       Бледный до синевы юноша чуть сузил глаза, а я демонстративно сжал губы, наглядно демонстрируя, что я имею в виду. И на какой-то момент мне показалось, что его губы чуть дрогнули в улыбке, исполненной коварства и предвкушения.       Меня поняли правильно.       – Я приду завтра. Ты же — отдохни.       С этими словами мой иллюзорный облик истаял золотистой искрой под аромат сандала в курильнице. Единственное, что напоминало обо мне — изящная заколка-облачко, оставленная на темном дереве стола.              Я никуда не уходил, найдя себе удобное место на его домике, откуда мне была прекрасно видна вся территория. Той ночью я до самого утра присматривал за избитым мальчишкой, который спал в той же позе, в которой мы общались. Не потому, что в его комнате не было кровати. Не потому, что он такой стоик. Всё было банальнее: ему так не пришлось раздеваться, а раз приведенная в порядок после драки прическа не будет повреждена сном. Лань Чжань отлично знал, что после такого наказания он не будет способен встать с кровати, не сможет поднять руки и привести себя в порядок, а потому просто спал сидя, ведь из такой позы легче встать, не придется облачаться поутру в сложные одежды и не появится нужды поправлять прическу. Можно просто встать и выйти из домика уже собранным и красивым, как полагается по правилам.              С той ночи я периодически навещал пацана, выбирая моменты, когда он задыхался от ярости, обиды и гнева или когда ему реально была необходима помощь. Как она понадобилась ему следующим утром: даже его закаленный организм молодого и сильного заклинателя дал сбой и не выдержал такого издевательства. Мальчишка попросту не смог встать на ноги и взять в руки меч из-за онемевшей от неудобной позы и потерявшей чувствительность спины и руки, но даже тогда ему не пришло в голову попросить помощь хотя бы у брата! А ведь Лань Сичэнь ещё в первый день смотрел на младшего брата с тревогой в глазах, но был вежливо и молчаливо послан вместе с предложением помощи.       Тем утром я впервые настоял на своем, а гордый мальчишка был вынужден смириться, поскольку не мог противиться моему самоуправству. Но я ограничился лечением и помог ему подняться на ноги. Я не вылечил все кровоподтеки и синяки, но хотя бы сделал так, чтобы он мог ходить и пользоваться руками. На следующий день — снова помог. Утром, когда тот проснулся в половине пятого. И снова. Пока он нуждался в помощи, иногда вмешиваясь в новые склоки парой беззвучных слов, звучащих только в его голове. Я помогал ему сохранять спокойствие. Объяснял, насколько и как именно он задел чернявого пацана и… это помогало ему сохранять душевное равновесие. Гасило ярость и гнев, сглаживало обиды.       Я делал что мог, но не пересекал черты, за которой могло бы пойти привыкание более необходимого. Не сейчас. Не тогда, когда рядом ученики, а парню надо быть внимательным к окружающим его чужакам. Но я его приручал к себе, приучал к своему присутствию и к той помощи, которую я ему оказывал.       Лань Чжань привыкал тяжело, со скрипом принимал непрошенную помощь, но я отчетливо видел, как разжимались черные когти на его душе. С каждым разом, с каждым моим комментарием и с каждой вечерней нашей посиделкой он всё спокойнее переносил выходки чернявого поганца. После того, как мы начали разговаривать, колкие слова Вэй Ина всё меньше резали ему разум, всё меньше задевали бестолковые выходки. Ненависть свернулась черным ядром и осела где-то на глубине души, не получив своего продолжения и не отравляя ему разум, да и ярость постепенно начала сменяться спокойствием и безразличием.       А потом произошла та выходка в библиотеке. Когда неугомонный пацан подкинул порнушную книжечку.              Признаюсь, за этот срок я немного подзабыл о том, что это должно произойти, и драка в библиотеке меня застала врасплох. Я даже не сразу понял, что там произошло, но, когда эти двое вывалились вместе с куском стены во двор, все измазанные в туши, в облаке щедро иллюстрированных уродливым поревом листков, мне оставалось только схватиться за голову.       Пацанов даже не сразу смогли растащить! Лань Чжань вызверился настолько, что на полном серьезе собирался попросту убить Вэй Усяня. В ход пошел меч и магия, и только чудом и вмешательством старшего брата удалось остановить ледяного принца клана Лань и не допустить смертоубийства, поскольку пацан решил, что лучше он пострадает от своего проступка один раз, чем будет терпеть этого говнюка ещё целый месяц и постоянно получать из-за него палок. Мысль, в общем-то, даже логичная, но…       В общем, его наказали. Очень крепко на этот раз. Куда серьёзнее, чем во время нашей первой встречи. И впервые на моей памяти Лань Чжань еле дошел до своего дома, вновь гордо отказавшись от помощи брата.       От ненависти и глубокой яркой обиды ледяные глаза горели, губы — сжаты до белизны, пальцы стискивают ножны Бичэня до тремора и судорог. Войдя в дом, он захлопнул двери магией, опечатал комнату и замер посреди, мелко подрагивая от обуреваемых эмоций. Некогда белоснежная одежда — в разводах и жирных пятнах туши, волосы — испачканы, как и лента, свисающая мокрыми шнурками. Видать, в драке в него прилетела не только тушь, но и что-то ещё. Если верить аромату — белое вино.       Я появился за его спиной, вновь накладывая на домик полог, прикрывающий нас от любопытных глаз и ушей.       – Прости. Не видел, что у вас там произошло. — едва слышно сказал я, обходя окаменевшего мальчишку. — Давай сюда.       За прошедший месяц Лан Чжань немного попривык ко мне, но сейчас он словно откатился к самой первой нашей встрече, настолько отчужденно-агрессивно воспринимался, стремительно замыкаясь в собственной голове и грубо отрезая все привязанности, которыми успел обрасти. Видать, что-то в этот раз чернявый сделал по-настоящему недопустимое, раз Облачко на полном серьезе хотел его прирезать.       Ситуацию усугубляла сильная боль и дикая, жгучая обида на дядю и даже на брата. Впервые Лань Чжань обиделся на старшего брата, которого, в общем-то любит и уважает. Но сегодня он озлобился как-то резко и на всех сразу.       – Я положу его на подставку. — накрыв ладонью трясущуюся от ненависти руку на ножнах, я отвязал крепежный шнур ножен и легонько потянул их на себя.       Лань Чжань едва не вызверился уже на меня, но мне удалось поймать его в самом начале атаки, перехватить за плечи и прижать к себе, хоть этим действием я причинил ему сильную боль, но сбил яркий порыв.       – Тише… Ты же знаешь, я не хочу тебя обидеть или причинить вред. — мой голос звучал мягко с легким гипнотическим эффектом, но все равно с трудом пробивался сквозь черный накал эмоций. — Позволь, я поставлю Бичэнь на подставку. Завтра заберешь его сам.       Рука молчаливо разжалась, выпуская меч. Я подхватил выскальзывающее оружие, подошел к столу и мягко опустил его на подставочку. После — достал тряпочку и счистил с белоснежных ножен разводы туши и пятна крови его хозяина.       – Стой спокойно. — я вернулся к бешеному подростку, обошел его вокруг. — Помочь почиститься?       Лань Чжань медленно повернул голову и поднял на меня темный от бешенства взгляд.       – Я могу снять тушь с одежды магией. — ровно ответил я. — Никаким иным способом ты не очистишь шелк от туши и крови спустя такое время. Она въелась в вышивку. Тут ещё и вино… Этот говнюк что, и вино притащил в библиотеку?       Лань Чжань не ответил, но по тому, как дрогнуло его лицо, я понял, что, в общем-то, угадал.       – Я помогу тебе все это снять и не испачкать всё вокруг.       Казалось, пацан меня даже не слышал, но стоило мне потянуть за завязки пояса, как он перехватил меня за запястье и с силой сжал, полный негодования и ярости.       – Лань Чжань. — я впервые назвал его в глаза его домашним именем. — Дай возможность мне спокойно тебе помочь. И можешь просто молчать дальше, но не надо мне мешать.       Я смотрел ему в глаза, а юноша всё так же молчал, стискивая зубы. Злость, ярость и обида застилали ему глаза и разум, и если он ещё мог как-то удерживать внешнее спокойствие, то про внутреннее не шло и речи. Он просто отказывался от любой помощи, отрезая от себя всех и вся, вновь запираясь в привычной броне отторжения изо льда. Так ему было проще. Так — привычно. Во сковывающем душу льде — теплее и безопаснее, чем в обществе других людей.       Но это совсем не устраивало меня.       Я отлично понимаю, почему такие выходки и острые слова настолько сильно задевают облачного принца. Я понимаю, отчего он так теряется: он просто не умеет быстро подбирать слова, чтобы отвечать на подобные выходки. Вэй Ин точно попал в единственное его слабое место: в неумение играть словами и отбривать таких наглых беспощадных говнюков, любящих задирать других чисто из-за самого процесса и яркой реакции. В незнание, как себя вести в таких скользких ситуациях. В непонимание, почему его вообще вот так задирают и что от него надо.       Самое страшное в том, что Вэй Ин даже не представляет, какую реакцию он получает на самом деле и какие эмоции он вызывает у этого вроде бы сдержанного юноши. Полагаю, если бы он понял, какую жгучую ненависть породил и как сильно обидел, возможно, что-то бы сдвинулось в его голове, всё же, Вэй Усянь не желал получить из Лань Чжань врага. Но… Именно этого он и добивается раз за разом.       Никакой авторский произвол, никакие события в будущем такой базис и фундамент не изменят. Не бывает волшебной любви, когда человек однозначно воспринимается как враг и как тот, кто бьет в самые больные места. Ни одна совместная работа просто так не пересилит тот позор, которого ни за что натерпелся пацан из-за чернявого говнюка. Ко всему добавится кровь вырезанного клана, потери и ещё большая замкнутость.       Издевательства, глум и порождаемые ими обиды не могут привести к любви.       Никогда. Ни при каких обстоятельствах!       Я даже не уверен, что Лань хоть когда-то этого говнюка хотя бы просто простит, ведь Вэй Усянь не изменится даже после всех потерь, которые его ждут.       И при всем при этом я не могу сказать, что будущий темный мастер — откровенная мразь. Нет. Это не так. Он может быть добрым. Он может сочувствовать другим. Он способен на милосердие, и он искренне любит своих близких. Но… другие его качества начисто перечеркивают его хорошие черты. Именно эта его любовь к сомнительным шуткам и неумение думать о последствиях слов и действий вкупе с совершенно ветреным характером и привели к такому ужасающему результату.       Мысли лениво крутились в голове, пока я помогал медленно успокаивающемуся мальчишке снимать испачканные и порванные в драке одежды, оставив его в одних штанах. Замкнутый на накале эмоций Облачко даже не сразу понял, в насколько непотребном виде оказался. Но сейчас его гордость и привычка держать лицо были удобны. Он стоял истуканом, не зная, куда себя девать от стыда и неловкости, пока я создавал простую стоячую вешалку, развешивал многослойную клановую одёжку и чистил её магией, восстанавливал разорванную и разрезанную ткань. Но даже сгорая от стыда за непотребный вид, он жадно глазел, как я работаю.       – Хочешь, научу? — спросил я, разглаживая бледно-голубую верхнюю одёжку, чье название даже в голове не задержалось.       Лань Чжань мелко кивнул, отводя взгляд.       – Завтра покажу, когда отдохнешь. — я тепло ему улыбнулся.       Умение чистить и штопать вещи ему сильно пригодится в будущей войне… Я научу его не только мелкой бытовухе, но и другим критично-важным вещам вроде хотя бы простейших заклинаний лечения. Он же заклинатель. По сути — маг. Он сможет научиться.       – Ну вот, готово. — я переставил вешалку с идеально вычищенной, выглаженной и восстановленной одеждой ближе к стене. — Осталось последнее…       И, прежде чем он что-то понял, я сдернул с него его ленту, засранную в туши и вине не меньше, чем одежда.       Пацан замер, словно окаменел, широко распахнув глаза. Я молча и быстро чистил зачарованную шелковую голубую ленту, снимая грязь и кровь с вышитых белоснежных облаков, а он в ступоре смотрел на меня немигающим взглядом. Только губы подрагивали да пальцы стискивали воздух.       Я отлично знаю, что я сделал. Я сделал это осознанно, воспользовавшись удобным моментом. Знал что означают мои действия и сам Облачко, ведь эта лента — магическая. Она зачарована, и её нельзя снять чужими руками. Только в одном-единственном случае завязанная на два тугих сложных узла лента из шелка спадет на ладонь другого человека подобно лепестку цветка.       Это было подло во всех смыслах. Я осознанно прописал для себя эту возможность. Изначально, ещё на стадии формирования мира, ведь создавал я эту воплощенку именно ради него. Всё остальное — это дополнительные бонусы, но лично моя награда за выживание всего этого мира — это этот пацан. А сейчас я впервые воспользовался вложенной возможностью.       Я только что разом сбил мальчишку со всех его мыслей. Выбил из равновесия и полностью погасил весь тот черный вал ненависти, ярости и обиты, что бушевал в его душе. Теперь в его умной голове воцарился ступор и вакуумная тишина. Меня вообще не грызла совесть за то, что я сделал и чего лишил чернявого поганца, которому, в общем-то, и не нужна любовь замкнутого пацана. Это не значит, что я буду против, если они останутся друзьями. Вообще не вопрос. Но вот этой странной любви мне вот вообще не надо.       Вот такая я эгоистичная сволочь.       Дочистив ленту, я аккуратно снял все украшения с головы оцепеневшего юноши, очистил ему волосы и тело от крови, вина и грязи, которую он нацеплял, катаясь по клумбам в попытке придушить Вэй Усяна. И которую вколотили эти ссаные дисциплинарные линейки в свежие раны.       Как только сепсис не начался? Наверное, чудом, мощным иммунитетом и произволом автора. Ведь в любом другом случае грязь, попавшая в свежие большие раны, притом, раны необработанные, могла привести к печальному, но закономерному результату. А пацану никто не помогал — дядя запретил.       Даун…       – Держи. — я вложил чистую ленту ему в руку. — Завтра наденешь, когда проснешься. Когда я закончу тебя лечить, отправляйся спать. Не сидя, а в кровати. Синяков и ран не будет, и ты сможешь спокойно встать по утру.       Обойдя добитого моим жестом пацана со спины, я тяжко демонстративно вздохнул от этой красоты, уже начавшей наливаться кровью на бледной коже. Что за манера бить так сильно за любой проступок, даже не пытаясь разбираться в произошедшем?       У меня всё больше и больше вопросов к его дяде… И всё больше мне хочется отмудохать этого козла этими же палками. Но я вернусь к этому вопросу как-нибудь в другое, более удобное время.       Лечил я мальчишку основательно, исправляя не только свежие синяки, но и все последствия других наказаний, ещё каким-то чудом сохранившиеся на его теле. Мелкие повреждения позвонков, трещины на ребрах, внутренние закостеневшие гематомы и прочие не самые приятные вещи. Лечил я быстро, касаясь спины лишь кончиками пальцев.       – Я закончил. — тихо прошептал я ему на ухо, отчего он вздрогнул. — Иди отдыхай. А завтра поговорим о произошедшем.       Лань Чжань мелко кивнул и на автомате направился к койке. А я ушел из дома, оставив его тупо смотреть в потолок и жевать мысли. Завтра у него будет встреча с водной нечистью, а вскоре события пойдут ещё быстрее. Он ещё раз подерется с Вэй Усяном, и потом того заберут из Облачных Глубин. И здесь наступит тишина… во время которой им надо будет начинать готовиться к нападению.              Рассвет я встретил на уже привычной облюбованной крыше дома Облачка, промотав в восприятии всю ночь, но, зацепившись за движение непотребно-ранним утром, открыл глаза и… увидел статную фигуру в характерных бело-голубых одеждах, по-тихому, почти крадучись, прошедшую внутренний двор и нырнувшую в дом младшего облачного принца. От неожиданности я пару раз моргнул, хотя полуматериальный аватар не страдает проблемами со зрением. Но… я был не готов увидеть в четыре двадцать утра главу ордена Гусу Лань — Лань Сиченя, украдкой прошмыгнувшего к наказанному брату со стопкой новой одежды в руках и, полагаю, мазями и лекарствами по карманам. Хотя их дядя был радикален в желании наказать племянника особо извращенно и запретил тому менять одежды.       Я аж подобрался и прислушался к начавшемуся с недоуменного молчания разговору, вся суть начала которого сводилась к простому и тупому вопросу, как младшенький умудрился выстирать тушь из одежды и, более того, починить рукав, порезанный мечом чернявого засранца. Облачко в ответ растерянно молчал, не зная, что ответить брату: вчера он так прогрузился моими действиями и собственным накалом страстей, что вообще не видел, что я сделал с его вещами. Зато это мгновенно заметил брат и теперь допытывался у младшенького с нежным вниманием особиста. Правда, не давя излишне на брата. А поскольку пацан вчера так и отрубился в одних штанах, то Лань Сичень отлично сумел рассмотреть полностью здоровую спину без следов ударов дисциплинарных линеек.       Наконец, младшее Облачко со скрипом признался, что у него таки появился друг, как старший братец и хотел. Только другой. Но это признание только подогрело тревогу старшего: он искренне боялся, что младший и любимый брат во что-то вляпается. Он до сих пор считал Лань Чжаня… наивным и доверчивым, не видевшим мир и не знающим всю глубину человеческих пороков, и искренне за него переживал. Небезосновательно, если говорить начистоту.       – Он из учеников Гусу Лань? — наконец, задал правильный вопрос старший.       Младший сперва молчал, а потом мотнул головой. Такой ответ юного главу ордена только ещё больше встревожил, и далее последовала вполне резонная просьба о знакомстве. На что малой затаился, но…       – «Вечером.» — прозвучала в его голове моя мысль. — «Пусть приходит после отбоя, и мы поговорим.»       От услышанного старший мелко выдохнул и дальше на брата не давил.       К началу занятий Лань Чжань вышел в привычное ему время, был на месте вовремя и даже получил мелочное удовольствие от вида страданий Вэй Усяня, которого никто магией лечить не собирался. Да и не мог, потому как такого искусства в этом мире не было.       Дальше я не смотрел, как проходит день, проводя в скоростном режиме всё доступное для этого время. Иначе я здесь застряну так надолго, что по возвращении из ритуального зала мне потребуется время, чтобы вспомнить, что там было вчера. Но к темноте, наступающей по какой-то причине довольно рано в этом месте, я уже вернулся в сознание и был готов ко встрече с Лань Сичэнем, ни на мгновение не дозволив себе беспечности по отношению к восемнадцатилетнему старшему нефриту клана Лань.       По какой-то не совсем понятной мне причине эта реальность развивается несколько странно. Она, бесспорно, следует канону, но как-то очень уж вольно. Да, основные события имеют место быть, но… иногда порядок несколько не тот, не то время, не те предпосылки, не так все проходит. Люди действовали в общем-то канонно, вот только, порой, очень сильно не так, как предполагала автор. Бесспорно, это — естественные различия мира реального от фантазии написавшей истории женщины. Отличия естественны, ведь автор не может быть экспертом во всем. Это — нормально. Но из-за таких нюансов день за днем накапливались различия, однако, я точно знаю, какие события пройдут при любых раскладах независимо от внесенных мною изменений. И ближайшее такое событие — это резня в Гусу Лань.       До неё осталось совсем немного времени. Через три недели ученики покинут это место, а ещё менее чем через неделю белая галька окропится кровью и это красивое умиротворенное место будет сожжено дотла. Я бы не расстроился, если бы убили верящего в свою непогрешимость и праведность мудака с козлиной бородой, но… эта паскуда выживет при любых раскладах и даже доживет до возрождения Старейшины И Лин. А я даже не знаю, хочу я чтобы он сдох или я хочу, чтобы он исходился на говно от осознания будущих событий. Но… Облачко расстроится, если его дядя будет убит. Даже если эта такая конченая благочестивая мразь. Расстраивать Облачко я не хотел, так что его дядя будет жить и дальше.       Будучи в таком раздрае от непонимания, чего мне ждать от реальности, вобравшей в себя четыре канона разом по одной истории и вольготно это всё пережевавшей, я спустился с крыши в дом, когда за спиной старшего из братьев закрылась тонкая дверь.       Поначалу меня встретили с сомнением и настороженностью, особенно, учитывая мой несколько нематериальный облик и полностью непривычный вид. Но после первых же фраз я с Лань Сичэнем мгновенно нашел общий язык на почве внимания и заботы о его младшем брате. Старший из братьев оказался приятно удивлен, что меня здесь интересует только его диди и его психическое здоровье. Мы даже позволили себе обсудить всю ситуацию с его склоками с Вэй Усяном и пришли к полному взаимопониманию к величайшему смущению самого Лань Чжань. Я даже угостил их шоколадом, которого в этом мире отродясь не существовало, но который отлично зашел под зеленый чай.       Все шутки и благостная атмосфера закончились, когда я сказал одну простую фразу:       – Лань Сичэнь, обещай мне, что после того, как ученики будут отправлены по домам через три недели, ваши мальчики на воротах будут стоять за защитным полем, а не перед ним.       Оба брата разом посерьезнели и помрачнели. Но если Лань Чжань привычно промолчал, то Лань Сичэнь задал осторожный вопрос:       – Есть ли причины для такой предосторожности?       Я мог бы ответить по-разному. Мог бы умолчать свое знание будущего, но… Мне было жаль этих людей. Мне не жалко это место, но мне совесть не позволит допустить смерть пятнадцатилетних пацанов, которые будут вместе со своими учителями защищать Облачные Глубины от нападения. Эти смерти некритичны. Они ни на что не повлияют, но добавят камней на душу Облачка. А потому я ответил именно так:       – В пределах месяца-полутора от этого вечера клан Солнца нападет на клан Облаков и спалит дотла это место. — тихо произнес я. — Они убьют всех, кроме него. — я кивнул на младшее Облачко, в шоке распахнувшего глаза. — Ты же успеешь уйти, спасая знания клана.       Оба брата молчали, глубоко шокированные сказанным.       – Клан Солнца давно наращивал силу, и вы не знаете, сколько у них заклинателей. По меньшей мере тысяч семь. Может и больше. — Лань Сичэнь распахнул глаза в немом шоке. — Вы не сможете им противостоять, когда они примут решение, что пора брать власть в свои единоличные руки. — я покачал головой. — Вы станете первой жертвой. Второй — клан Лотоса. Вы не сможете спасти ни себя, ни их. Сама судьба вам этого не позволит: Гусу Лань и Пристань Лотоса должны быть сожжены. Этого нельзя избежать. Как нельзя спасти глав Лотоса… прямо.       Братья не перебивали меня. Старший не знал, верить на слово или нет, но он не собирался перебивать меня и не собирался отмахиваться от внезапного предупреждения.       – Где-то к середине дня к вам придет сообщение о буйствующих водных гулях на озере. — я сделал паузу. — Это — не просто гули. Будьте внимательны. И возьмите с собой Вэй Усяня.       На это имя Облачко полыхнул гневом.       – Не злись, но он должен быть на том озере, как должен будет пройти весь свой темный путь до конца, иначе во время войны с самым сильным кланом этого мира к вам на помощь не придет Мастер Темного Пути, и ваш «Выстрел в Солнце» захлебнется в вашей крови.       – Откуда ты это знаешь? — ровным голосом спросил Лань Сичэнь.       – Я отвечу на этот вопрос через тринадцать лет, когда я смогу прийти в ваш мир в своём теле, а не в полуматериальном аватаре. — так же ровно ответил я. — В тот момент, когда течение времени в вашем мире сравняется с общей рекой всех миров. Тогда и только тогда вас можно будет вывести из-под вашей судьбы. Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы вам помочь. Как помогаю сейчас по-мелочи Лань Чжань.       – Но почему вы нам помогаете? — тихо спросил старший из братьев, едва ли в состоянии адекватно проглотить услышанное.       Я улыбнулся, перевел взгляд на младшего.       – Он знает, почему я здесь.       От такого моего ответа Лань Чжань сперва недоуменно растерялся, а потом до него дошло, и он… густо покраснел. Не, его бледное лицо не изменилось ни на тон, даже румянца на щеках не появилось, зато предательская краска залила уши. Старший, видать, братца отлично знал, потому как его смущение заметил моментально, но решил узнавать подробности приватно. Пусть потом развлекаются, а я всё же хочу изнасиловать эту реальность и спасти мальчиков и девочек из этого пусть и сурового, но хорошего клана.       – Лань Сичэнь.       Старший из братьев поднял на меня взгляд.       – Вы не сможете победить, сражаясь с кланом Солнца. Я не буду спрашивать, где ваши воины и почему здесь их нет в должном количестве. Но я бы не хотел увидеть смерть ваших учеников. Потому, используйте доступный вам срок для поиска и создания убежища для клана. Вы знаете эти горы лучше кого бы то ни было. Я не поверю, что в этих местах не найдутся просторные пещеры, в которых можно сделать безопасную цитадель для детей и подростков. Найдите место. Сделайте там крепость и спасите своих подопечных. Спрячьте ваши библиотеки. Когда будет потревожен барьер, начинайте эвакуацию немедленно. Но я не могу подсказать, когда к вам придет враг: через месяц или через несколько. Но я знаю, что он явится. И придет с ними человек, способный разбивать золотые ядра. Полагаю, вы понимаете, о ком речь, потому как я имени не знаю.       О ком я говорю, глава Гусу Лань понял моментально: его красивое лицо потемнело и помрачнело.       – Я не прошу вас безоглядно мне верить. Я просто прошу вас принять меры. Даже если я ошибся, и события пойдут не так, как я видел, у вас просто останется готовое убежище на случай проблем.       По глазам братьев я понял, что им и самим верилось туго. Однако, оба Облачка отлично знали, что такое клан Солнца. Старший предпочел поверить мне и провести подготовку к беде, чем в час наступления этой беды остаться без убежища. Тем более, я ничего для себя не просил.       – Когда нападут на клан Цзян? — сухо спросил Лань Сичэнь.       – Гораздо позже, чем на вас. После того, как клан Солнца принудит другие кланы выдать им на обучение своих наследников подобно тому, как учите вы. Полагаю, примерно пара месяцев, а, может, и того меньше. К этому моменту Гусу Лань уже будет сожжен, Лань Ванцзы — взят в плен и принудительно доставлен на это «обучение» в назидание другим кланам, уже успевшим услышать про резню в Облачных Глубинах. — я повел плечами. — Проблема в том, что я не могу сказать вам точно, как пройдет история и как она извернется после моего вмешательства. Я пока ни на что толком не влиял и не вмешивался в события явно. Только познакомился с вами. Но я вас предупредил. Это может послужить катализатором событий, и нападение произойдет внезапно и так, что вы не успеете вывести людей.       – Ты пришел из будущего…       Едва слышный голос прошелестел подобно падающему листу бумаги, так тихо Лань Чжань произнес свое озарение. Я запнулся, посмотрел на него, потом — поднял взгляд на старшего брата. Пожал плечами.       – В каком-то смысле — да.       Лань Сичэнь устало прикрыл глаза. Услышанное предупреждение о грядущей катастрофе обрушилось на него подобно горной лавине. Мой ответ почему-то разом оборвал сомнения, но на их обломках проявилась и крепла с невиданной силой решимость.       – Что мы ещё можем сделать?       Разговор затянулся почти до самого утра. Мы обсуждали то, что я мог им сказать и о чем предупредить. Братья восприняли угрозу очень серьёзно, особенно, когда старший со скрипом сознался, что он знает про уничтожение мелких кланов, но не догадывался, что клан Солнца пойдет дальше. Я его заверил, что он пойдет до самого Престола, так что им надо бы подготовиться. Что делать дальше и как помогать другим кланам мы решили обсудить после того, как пройдет нападение на Гусу Лань. До того что-либо планировать бессмысленно.       Разошлись мы на заре. Старший ушел прогруженный и на тот момент, казалось, забыл о своем желании поспрашивать младшего о скользких вещах. А сам Облачко настолько погрузился в проблемы будущего, что начисто перестал замечать попытки Вэй Усяня его задеть. В свете поголовной резни клана детские придирки и подколки проходили сквозь внимание Облачка подобно жужжанию комара, а память о моих словах о том, какое будущее ждет этого бойкого подростка, резко прибило желание отрезать ему голову. Но даже в таком состоянии будущий основатель темного пути умудрился ещё раз довести Лань Чжаня до бешенства, и они снова подрались… за три дня до отъезда младшего поколения клана Цзян из Облачных Глубин. Обоих снова наказали, но в этот раз не настолько сильно, всё же, вскоре ученикам предстоит дальняя дорога.              Но вот ученики разъехались по домам, а для меня потянулось бесконечное ожидание важных событий. Как то нападение на Облачные Глубины. Его я ждал особо, потому как отчетливо понимал: даже несмотря на мое предупреждение, они не справятся. Не смогут защититься, и воины Солнца каким-то образом всё равно пройдут барьер и вырежут практически весь клан. Канон — беспощаден. А потому я ждал и думал.       Больше всего меня смущало полное отсутствие воинов в клане Лань.       Где все бойцы?       Почему в их столице, в Облачных Глубинах, есть только ученики клана и их наставники? Где все остальные? Где воины, где старики, где дети и женщины? Почему их не видно? Но у меня не было ответов на эти вопросы, а задавать их Лань Сичэню я посчитать некорректным, всё же, пока доверие ко мне строго лимитировано. Даже, вернее, особенно после того, как старший из братьев таки смог выдавить из младшего подробности одного эпизода с той самой приснопамятной лентой.       После этого наши отношения со старшим из братьев вновь неуловимо изменились: он начал присматриваться ко мне как-то особенно внимательно и оценивающе. Умный он, понял, что я здесь только из-за Лань Чжаня. Но что было бы в будущем, не приди я в прошлое, он не спрашивал, решив поберечь свои нервы и отнесясь с некоторым смирением в произошедшим изменениям в их судьбе. И с благодарностью — к моим попыткам им помочь и спасти юное поколение клана от смерти. В этом весь Лань Сичэнь.       К сожалению, мои предупреждения не принесли большой пользы: воины Солнца взломали барьер легко и без лишних хлопот, используя темный путь. Как не так давно Вэй Усянь проходил этот барьер, вскрывая его с помощью печатей. Вскрыли и бойцы клана Вэйн. А дальше нападение пошло, как и требовал того эгрегор: клан Лань хоть и готовился к бойне, но… сама атака застала врасплох, а мальчишки-дозорные так и были убиты на ступенях у ворот.       Скотская особенность воплощенки…       Я смотрел на воинов, поднимающихся по крутой горной лестнице, и думал. Колебался. Решал, что я могу себе позволить. По-хорошему, я не могу вмешиваться. Не имею права! Я оборву подпитку от эгрегора, и мир может попросту развалиться. Но…       Но!       Это — прошлое!       Оно ни на что толком не влияет, поскольку реальность уже есть, только заморожена на старте канона, и все внесенные изменения прокатятся по этому миру в пределах суток после снятия стопоров. Только после такого периода пройдет реакция, и оборвется питающая нить. Сутки, не меньше! Но мне и не надо большего времени! Я же не собираюсь сохранять этот мир в автономности. Мне вообще не нужна канонная череда событий. Мне просто нужны были готовые территории с готовыми городами, с уже существующим населением, с заклинателями, развитыми в прошлом, но не в будущем.       Так что какого хера, а?       Есть ключевые точки, которые должны пройти при любых раскладах. А всё остальное — моя законная жертва. И пофигу, что из-за этого моего вмешательства реальность начнет разваливаться через пару часов.       Мне этого времени хватит, чтобы сделать то, что я намерился сделать!       Я вмешался у водопадов, не позволяя воинам войти в сам учебный городок. Впервые призвав своих Близнецов, будучи едва в силах удерживать это оружие руками аватара, но Ивердих и Криссарис были бережны ко мне, и на тело не давили своей мощью, предпочтя выплеснуть её на врагов.       Клан Солнца дальше не прошел, впервые столкнувшись с серьезным противником и нормальным магом, о которого сломались их воины, но Лань Чжаню придется пойти на это «обучение» — так мы договорились с Разбивающим ядра. В его слово я верю. В словно сына главы клана — нет. Но тут уже вопрос репутации, и пасть Вэнь Чао быстро заткнули. А я пригрозил, что приду и вырежу ему сердце тупой лопаточкой для чая, если тот посмеет нарушить эти договоренности. И никто его не спасет. Даже отец, потому как я доступно объясню Главе Клана Вэйн, за что я это сделаю с позорящим его потомком.       Меня поняли правильно, угроза была вполне реальна, а потому говнюк заткнулся и обиделся, затаив злобу.              Дальше события покатились полноводной рекой, увлекая нас за собой.       Мои действия давали результат: какие-то сразу, какие-то опосля, а кое-что отработает уже через тринадцать лет, когда я приду в этот мир нормально. Я заводил знакомых, дружил с некоторыми заклинателями, создавал себе репутацию, пусть и противоречивую. Я приручал свое Облачко, помогал ему так, как только мог. Кое-чему научил вроде банальной бытовухи, сильно облегчившей ему жизнь к величайшей зависти большинства заклинателей, не понимающих, как эта роскошь умудряется даже во время осенних дождей выглядеть белоснежно-чисто и опрятно.       А еще я дружил Вэй Усяна и следил за ним. Какой он на самом деле. Как он себя ведет. Что он делает и как думает. Но именно в его судьбу я почти не вмешивался, позволяя ему совершать ошибки в прошлом, но я забирал то, что понадобится для исправления этих ошибок в будущем. Через долгие тринадцать лет, когда все припрятанные мною козыри будут вскрыты и введены в жизнь в единственно-нужный момент.                     Таллис              После боя отдыхать не хотелось. Наоборот, бурная энергия текла по жилам, и завала на работу. А привычное к иному суточному ритму тело и вовсе считало, что за вторые сутки в этом мире у меня наступает всего лишь вечер.       После сытного завтрака, а для организма ужина, который нам с Альвином устроил новоиспеченный повар, отличающийся от человека всего-то парой рогов, мы вновь взялись за работу. И даже не столько от блажи и трудолюбия, сколько от чувства, что время до начала канона кончается. И если Альвин упорно хотел остаться здесь и обмануть механизм Небесной кары, то у меня же всё зудело на подкорке.       Эссанда следовал за мной беловолосой тенью, будто присматривая и защищая, а на деле рассказывал, куда мне эффективнее всего стоит применить свои силы. Ну а ещё просто выступал в роли спутника юной богатой леди, которой по статусу шататься в одиночку по городу не следует. На моё предложение обернуться мужиком, Эссанда сморщил нос и заявил, что правящему юноше тоже не подобает разгуливать в одиночку, потому что своим походом по лицам среди народа он вызывает нездоровый ажиотаж и смятение. А вот его, второго старшего помощника, вполне достаточно для сопровождения, чтобы одним взглядом сообщать окружающим, что их помощь и внимание мне сейчас не угодны.       Ломая свой образ статной богатой девы, я тихо выругалась под нос, говоря, где, при каких обстоятельствах, в каких церемониях видала я все эти условности…       Эссанда остался к моим высказываниям глух. А мне осталось только смириться. Разбаловала меня жизнь во Дворце. Нетипичная жизнь, в нетипичном дворце, где нет типичных слуг, и нет типичных порядков. Хотя присутствие Эссанда рядом меня безумно радовало! Но не тогда, когда оно было обязательным и статусным!       В общем я решила остановиться на мысли о том, что он просто составляет мне компанию и подсказывает, где в городе ещё осталась брешь.       Так мы прибыли с ним к другой части города, где лес устилал долину между двух покатых склонов гор. Всю дорогу Эссанда четко и по делу описывал и даже показывал на иллюзии проект, который мне стоило развернуть здесь в этом удобном месте. Сейчас я воочию увидела территорию и крепко задумалась.       По задумке, мне следовало создать здесь за стеной плодородный сад. И пока Альвин был озадачен тем, как постепенно вынести городскую часть из локуса в реальный мир, мне нужно было опять взяться за привычную уже магию Жизни. Людей вскоре будет становиться все больше. Город будет естественным образом расти. Понадобятся деревни, где будут жить ответственные за сельское хозяйство люди, понадобятся поля, чтобы содержать там стада.       Так в чем проблема? Вот же земля, лес — можно занимать его и расширяться…       А вот и не так всё просто.       Лес, оказывается, не хочет пасть жертвой народа. И элементарно обратить заросли в поля не выйдет. Их нужно раздвинуть. В крайнем случае, пересадить.       Сложно звучит, но сумбурные мысли так и смешались в кашу. Альвин был занят пространственными свертками, и я не мешала его работе, зная, что он согласится с любой идеей.       Что ж… Пришлось решать с тем, что есть.       Трогать деревья нельзя. Захватывать соседние территории тоже нельзя. Но больше земли получить где-то нужно.       В таком ключе решение у меня всплыло только одно.       Достав из широкого рукава одеяния свою рабочую кисть, я взмахнула ей по воздуху, оставляя сверкающий след будущего рисунка. На сей раз никаких ритуальных атамов, никаких чертежей. Пора вспоминать, как я когда-то обходилась другими инструментами.       Широкая линия первого наброска взлетела в воздух, зависла мерцающей полосой, впитывая в себя последние лучи закатного солнца. Искры собирались вокруг неё мелкими звездами, будто пушинки на нарисованном поле, которые вскоре взойдут сочными побегами.       Я начала рисовать прямо перед собой по воздуху, раздвигая лес и прокладывая перед городом новые земли. Пока реальность ещё нестабильна, пока она позволяет себя изменять и даже вклеивать целые мировые области мы вольны перекраивать её, вплетая новые цвета в незавершенную картину.       И вновь меня подхватила и понесла знакомая волна вдохновения. В какой-то миг я закрыла глаза, рисуя в пространстве с городской стены то, видел лишь мой внутренний взор. В мыслях тогда я была дирижером, который с легкостью кисти раздвигал скалы, взывал к пению леса, подпитывая его силой и красотой цветущих полей. За закрытыми глазами мировые потоки расстилались свежими полигонами и цветными линиями. Струились водопадами новые реки, которые стекали с гор, орошая поля. Я не меняла ландшафт сейчас в этом мире, но прописывала его изначально другим. Добавляла земли такими, какими они здесь должны быть. Взращивала сады и поля такими, как их хотели видеть по городскому проекту. Пока ещё можно. Пока мир пластичен, я лишь разворачиваю его, будто полотно ткани, собранное в складки, в которых цвели мои свежие сады.       А потом, когда рисунок был завершен, я открыла глаза и одиночным глифом поддала ему силы, будто отправляя иллюзию вида в полет.       Не было катастрофы и грохочущих скал. Не было ураганного ветра от измененных потоков воздуха. Только лес впереди подернулся рябью, будто с него спала иллюзия, открывая впереди то, что ещё мгновения назад показывала картина.       Я улыбалась, хотя поток сильного ветра всё же подхватил и взлохматил мои пряди волос. На плечо мне вдруг мягко легла ладонь с острыми черными когтями. Альвин?       Повернувшись и безрезультатно пробуя убрать с лица волосы, я с недоумением склонила голову. Эссанда рядом повторил его жест и тихо кивнул.       В голове у меня по-прежнему слегка звенело то ли от музыки, которую я слушала через имплантат во время работы. То ли от легкой глухоты, наступившей во время активации картины. Но оттока сил, чтобы так оглохнуть до звона я не ощутила. Попыталась сделать тише музыку в голове, но и это не помогло. Тогда что?..       Альвин только указал взглядом на небо. Прямо у нас над головой расходились кольцом белые как хлопок облака. Сквозь них и через открывающийся проход рекой лился сверкающий золотой свет. Поднимался ветер, который трепал уже не только мои волосы, но и городские флажки с воздушными тканями. А к звону в моей голове добавился мелодичный перелив мелких колокольчиков, украшавших чужие окна.       Народ высыпал на улицу. Щурясь, все смотрели в небо и, восторгаясь, показывали на яркие лучи света, а потом взирали на нас.       – Ой да ладно… — невольно вырвалось у меня, когда лучи света озарили мою фигуру.       Альвин же вновь мягко поднял мою ладонь и нежно переплел свои пальцы с моими.       А потом я ощутила легкость в теле, и свет заполнил собой все вокруг. Остался только звон, который становился с каждым мгновением только сильней. Он обретал мелодию, глубину, переливы. В этом звоне слышалась даже веселая радость.       И стоило мне вновь ощутить под ногами твердую площадь, как я поняла, что это был за заливистый звон. То Колокол столицы Бессмертных приветствовал на Верхних Небесах нового постояльца.              Альвин              Ночь пала на Город Теней вместе с празднеством. Увидеть своими глазами чужое вознесение — это было удачей. Город готовился к пиру. На домах пестрели украшения. На улицах особо ярко сверкали сумеречные фонари.       С приходом ночи город расцвел торжеством и шумным весельем. Демоны поздравляли людей. Люди поздравляли демонов. Духи плясали в свете огней.       Вот только в лесу рядом с городом клубилась темнота, в которой вязли все звуки, будто не смея нарушить покой. А в центре этой темноты, где даже ветер беззвучно перебирал листья стояла фигура.       Фигура в белом.       Она просто стояла и смотрела безмолвно, повесив руки и позволив ветру подхватывать широкие рукава. А потом в тишину мягко ступили легкие звуки. То были тихие звуки травы, что шептала от прикосновения ткани.       Сбоку к белой, аккуратно ступая через лес и привычную темноту шагнула вторая фигура, едва сверкающая синим в ярких глазах.       – «Мы ждали тебя», — донес до Белого тихие слова ветер.       Лицо, скрытое маской, чуть повернулось.       Голос звучал тепло и одновременно мягко. Дружелюбно, просто, без подтекста.       …Ждали. Надеялись. Звали. Хотели, чтобы услышал. Хотели, чтобы пришел.       – «Не уходи», — шепнуло следом эхо от Черного, и маска чуть склонилась, позволив небрежным волосам сползти с плеча.       …Побудь немного. Подожди. Проведи время. Останься… Ведь его так ждали.       Фигура в черном подошла медленно ближе. В руках ничего. Ни оружия, ни скрытой силы. В намерениях нет зла, как и во взгляде нет лишней угрозы и надоедливого скучного страха.       А потом Черный протянул Белому открытую ладонь. И когда маска недоуменно склонилась к плечу, пришедший продолжил:       – «Приглашаю тебя. В наш город».       Он не уточнил, в чей это — наш. Позволил Белому понять самому. Но бледная ладонь с черными когтями осталась ждать. И осталась бы так, пока не получила ответа.       Фигура в белом недоверчиво смотрела из-под волос. Ветер едва шевелил пряди. Вопреки всем чувствам он не слышал угрозы и неприязни. Только приглашение. Разделить это время сейчас на двоих.       И пусть город оживает под лунным светом. Пусть между домов, под громкие разговоры, зажигаются новые фонари. Две фигуры могут провести время в молчании. И это молчание будет дороже слов.       Бледная ладонь легла на вторую. А ткань траурных одеяний изменила покрой. Покрылся узорами воротник. Пояс окрасился едва различимым тоном. Исчезла и маска, сменившись обычным, ничем неприметным лицом.       Повторил это и Черный. На пальцах исчезли когти. А узор на одежде стал дешевле и проще. Укоротились волосы, и заколка на голове утратила металлический блеск.       Вскоре из леса вышли двое мужчин. Прошли по тропе, свернув на дорогу, там слились с группой гостей. И пусть горожане пока не знали, кто скрывается под маской белого гостя, зато сам оживающий Город Тени приветствовал его чередой фонарей.