Эрика

      Чимин с ужасом смотрит в окно такси, которое вот—вот прибудет в точку назначения и крепче прижимает к груди свою боттега венета, купленную на один из последних грантов.       К такому району его одежда явно не подходит.       Впрочем, как и сам Чимин.       Стоит колесам мягко стукнуться о тротуарный бордюр и Чимину с глубоким вздохом приходится покинуть уютный салон. За окном пронизывающий декабрь, но снега в этом году еще не было. Впрочем, он этому только рад. Сеул слишком грязный, чтобы белоснежное полотно задержалось в нем дольше, чем на пару минут. Хотя, как он думает, мягкие хлопья успевают покрыться смогом раньше, чем приземлятся на каменные джунгли.       Зябко ежась, он плотнее закутывается в пальто и глазами выискивает нужную вывеску.       Опознать невзрачный цветочный удается не сразу, но когда он все-таки подходит к нужным дверям, Чимин думает, что лучше бы он так и не нашел вход.       Слишком… невзрачно. Некрасиво.       Бедно.       Дешевый район, пропахший такой же дешевой жизнью ни капли не вяжется с последним постом Чимина в инстаграм. Там он со стаканчиком карамельного латте улыбается во фронтальную камеру на фоне МСП — одной из крупнейших корпорацией Сеула, в которой он мечтал работать со средней школы.       Тогда Чимин не подозревал, что не все в жизни зависит от него. И теперь горько расплачивается за собственную самоуверенность.       И все же он не сдается. Приняв новую работу как просто временный этап, он гордо вскидывает подбородок, широко расправляет плечи и, звякая колокольчиком, входит в новый этап жизни.       Чимин надеется, что временный, но нет в жизни ничего постояннее, чем временные трудности.       И Чонгук никто иной, кто может это подтвердить со стопроцентной гарантией.       Его утро, как и все прочие до этого, не отличаются разнообразием. Зябкое пробуждение до будильника, потому что шумные соседи снова ругаются с кем—то, сигарета в открытое окно вместо завтрака, умывание холодной водой, чтобы не переплачивать, и натянутые ленно поношенные кем—то до него вещи из секондхэнда.       Это утро, как и многие другие, не запомнится ему ничем примечательным. Так он думает, когда пешком добирается до своей работы, которая успела стать ему вторым домом.       Он устроился в цветочный, когда ему было еще пятнадцать лет. Денег не хватало, поэтому подросток проводил несколько часов в день в салоне, чтобы заработать себе на еду. Чаще всего его просто подкармливали или давали что-то из одежды — в то время там работали многодетные женщины, которые не могли оставить сиротку без внимания.       Когда Чонгук окончил школу и поступил на учебу, он стал работать по ночам. Времени на сон категорически не хватало, потому как в первой половине дня ему приходилось посещать занятия, чтобы не вылететь и не лишать себя возможности обрести в будущем что—то серьезнее работы в цветочном салоне. Однако, еле как выпустившись, место работы только прочнее закрепилось за ним. Он перешел в дневную смену, сменив предыдущих флористов, что медленно, но верно покидали это место. Кто—то уходил по состоянию здоровья, кто—то переезжал и оставлял этот захудалый райончик лишь в воспоминаниях.       Чонгук и сам рад был бы уехать, да только корни, пущенные так некстати здесь, начинали только прочнее врастать в землю. Здесь он чувствовал… Стабильность?       — Привет, Хан, — Чонгук машет рукой и кивает головой мужчине, что возится с железным навесом, шумно поднимая его. Прямо напротив цветочного магазинчика располагается закусочная Хана, с которым Чонгук знаком, по ощущениям, всю свою жизнь.       Мужчина в летах машет Чонгуку с улыбкой, утирая лоб, и наконец крепит навес над дверью. Отряхнув руки, он подходит к юноше, протягивая открытую пачку сигарет.       — Рано ты сегодня, — фраза, которую Чонгук слышит каждое утро. Что—то вроде ритуала.       Он приходит действительно раньше, чем начинает работать салон. Пьет чай в подсобке, додремывает остатки времени, а затем идет за работу, облачившись в фартук с жилеткой.       И сегодня все было бы точно так же, да только хозяйка еще с вечера предупредила, что придет стажер. Говорит, миловидный омежка, ты его не спугни.       Чонгук даже не знал, радоваться ему, или жалеть потенциального сотрудника.       Стажеров он не любит. На то несколько причин, и все они не имеют никакого значения, потому что он должен задержать здесь кого—то. Хозяйке все равно, кто это будет. Главное, чтобы у него появился сменщик, и магазин не приходилось закрывать.       Включив везде свет, Чонгук готовит свое рабочее место, заваривает чай, про который благополучно забывает, и к восьми часам встречает того самого стажера, не веря своим глазам.       Кого—кого, а этого омегу Чонгук узнал бы, даже будь он слепым.       Чимин сначала чувствует его, а затем уже находит глазами.       Природный феромон Чон Чонгука Чимин бы узнал из тысячи. Не потому что он так прекрасен, что омежки падают штабелями, а потому что чуть горьковатый пряно—древесный аромат прочно ассоциируется у него с проблемами.       Чон Чонгук, или, как Чимин привык его про себя называть, бродяжка — по его мнению самый проблемный студент на курсе. Сейчас уже, конечно, бывший, но в свое время он доставил Чимину немало проблем. Слишком ленивый. Слишком неаккуратный. Слишком халтурный. Все четыре года обучения Чимин искренне считал, что Чонгуку в универе не место, но тот несмотря на слабую посещаемость умудрялся сдавать все предметы на проходные баллы.       Вечная проблема и заноза в заднице для старосты. Им и был Чимин. Староста потока, лучший студент на курсе, звезда универа и будущий великий предприниматель. Чонгук же… так, встретить и забыть. И Чимин бы с радостью забыл, если бы тот не доучился до самого конца.       — Ты! — он вытягивает наманикюренный пальчик, покрытый розовым лаком вперед, и гневно топает ножкой в кожаном ботинке. — Чон Чонгук!       — Удивительно, что ты помнишь меня, — Чонгук давит незлую усмешку, опустив голову, отчего темная челка скрывает глаза. Он пытается вспомнить разговор с начальницей, но никак не припомнит, сообщала ли та имя стажера.       Может ли случиться так, что Чимин просто… Оказался здесь случайно? Весь его образ кричит о том, что он не местный. Никто из людей в этом районе не выглядит так… Вылизанно. Вычурно. Дорого.       Как же тогда Пак здесь очутился?       Чонгук тут же вспоминает студенческие годы, когда он только познакомился с ним. Это было сухим обменом приветствий, и с того дня они больше никогда не разговаривали, за исключением очередных выговоров.       Впрочем, у Чонгука вообще не было друзей в универе. Не потому, что он считал себя каким—то особенным, не потому, что слишком отличался. А потому что у него просто не было времени на это. Все свободное время Чонгук тратил на то, чтобы выжить. Чтобы покрыть счета за маленькую комнатушку на первом этаже, чтобы купить новые зимние ботинки, чтобы сменить прохудившуюся куртку, и, дай бог, пообедать на следующий день не сигаретами.       У него просто не было нужды в том, чтобы окружать себя людьми, которые всегда смотрели на него… С отстраненностью. Впрочем, это его тоже совсем не волновало.       Чонгук никогда не стыдился себя или своего положения, он просто… Жил.       — Пак Чимин… Заблудился?       — Сложно забыть худшего студента на курсе, — хмыкая, Чимин скрещивает руки на груди, далеко не сразу вспоминая, зачем он здесь. А когда до него доходит — внутри все холодеет.       Нет.       Этого не может быть.       Не может же?       Или может?       Он с подозрением смотрит на Чонгука, а затем еще раз оглядывает невзрачный магазинчик. Кажется, Чимин в таких и не бывал никогда. Кто вообще покупает цветы самостоятельно, когда есть доставка?       Явно не он и не его окружение. А вот такие, как Чонгук… Чимин очень надеется, что альфа просто покупатель, но даже если и так… Какова вероятность, что он живет не в этом районе? И что он не рассекретит местонахождение Чимина здесь? Нет. Он не может так рисковать.       Блядство. Чимин еле нашел это место. Где не нужен опыт, подходящий для него график и достаточно удаленное от районов, в которых бывают все, кто его знает. Но не учел, что может встретить бродяжку. Неужели боги так сильно его не любят, что даже сейчас Чон Чонгук продолжает оставаться его проблемой?       — Так что же здесь делает лучший студент? — Чонгук выгибает бровь, не тая улыбки. Он откровенно веселится.       Кажется, осознание ситуации, в которой они оба оказались, наконец—то дошло до него. Он скрещивает руки на груди и опирается бедрами о край столешницы, оглядывая Чимина с макушки до пят. Интересно послушать, что он скажет в свое оправдание.       — Что—что? Цветы покупаю! — Чимин недовольно буркает, но старается держать маску. Переводя взгляд на товар, он недовольно морщится, тыча пальцем в первую попавшуюся вазу. — Вот эти мне! — к кому именно он обращается, Чимин не понимает, но надеется, что сейчас выйдет продавец, рассчитает его и он сможет слинять на поиски новой захудалой работенки. У Чимина осталось не так много времени, которое он может провести в общаге, скоро придется еще и с квартирой разбираться. Но сначала ему нужна работа. Хоть какая—то. Что угодно, пока он не попадет туда, где, как все думают, он находится прямо сейчас.       Чонгук хмыкает, кивает, а затем идет к холодильнику, чтобы достать требуемый букет. Он выносит его к омеге, показывая ближе.       — Берешь?       Альфа не сводит глаз с заметно нервничающей омеги, но не давит и не достает с расспросами, давая Паку возможность сделать выбор самому: сказать, все же, правду, или заплатить тридцать пять тысяч за букет.       — Ты что, тут работаешь? — Чимин рад, что принял правильное решение. Сейчас быстро заберет букет, слиняет, и никто не узнает о его позоре. — Ах, ну да, логично. Что, в место получше не взяли? Не удивительно, учиться надо было, а не прохлаждаться! — довольно растягивая пухлые губы в улыбке, он принимается барабанить коготками по деревянной стойке, ожидая, когда Чонгук завернет выбранный веник в упаковку.       — Зачем же ты пришел покупать сюда цветы? Что, не нашлось салонов получше? — передразнивает альфа омежий говор, заворачивая букет в бумагу, чтобы защитить от декабрьского холода.       Едва он успевает открыть чек в программе, как слышится звон колокольчика со стороны входа. В дверях Чонгук замечает свою начальницу, одетую в светлый теплый костюм и синтепоновую жилетку. Та поправляет шарфик на шее, а затем расплывается в улыбке, когда замечает и Чонгука, и его стажера.       — Уже познакомились? — жизнерадостно спрашивает Черин, проходя внутрь. — Отлично! Чонгук, ты уже показал Чимину салон? Что же ты стоишь здесь, проходи—проходи! — женщина мягко подталкивает омегу в спину, направляя к подсобке, а Чонгук всеми силами пытается подавить рвущуюся на лицо улыбку, склонив голову к компьютеру, чтобы закрыть чек.       — Я… — Чимин теряет дар речи, когда осознает, как сильно наложал.       Черт.       Черт—черт—черт.       Нужно было уходить сразу же, как он увидел бродяжку, а теперь деваться уже некуда.       — Нет, — он пытается отстраниться, вырваться из цепких пальцев зрелой омеги. — Нет, Вы ошиблись, я просто покупатель… Чонгук, скажи!       Альфа жмет плечами, разводя руками. Черин же, нахмурившись, все—же отпускает Чимина, достав свой телефон. Она находит номер стажера и, ткнув на вызов, переводит многозначительный взгляд на чужую сумку, откуда раздается рингтон.       — Так… Тебе у нас не понравилось? — спрашивает женщина, подняв взгляд обратно к чужому лицу. Чонгук, откровенно хихикая, разворачивает букет из бумаги и возвращает его на витрину, наблюдая за этой презабавной сценой.       — Наверное, это место ему не очень подходит по уровню знаний, — хихикает альфа, — он—то учился, в отличие от меня.       — Нет, я… — Чимин густо краснеет, не зная, что ему делать. В такие глупые ситуации… он не попадал никогда. — У Вас отличный салон! Такой… — он бегло бегает глазами, не зная, что тут можно похвалить, и выпаливает первое, что приходит в голову. — Ретро!       Чонгук не сдерживает очередного смешка, подпирая плечом вход в подсобку.       Черин, ничего не понимающая, вздыхает.       — Так ты остаешься на стажировку, Чимин?       С другой стороны омегу прожигает внимательный взгляд черных глаз, следящий за любыми изменениями на лице омеги.       — Я… — Чимин понимает, что деваться ему некуда. Чонгук уже все понял, и, оставшись, Чимин хотя бы сможет заткнуть ему рот и не дать проболтаться остальным. Выбирая меньшее из зол, он вновь гордо вскидывает подбородок и солнечно улыбается. — Конечно! Спасибо, что согласились меня принять, — делая уважительный поклон он быстро думает над тем, как ему все исправить, ищет варианты и, наконец, нащупывает нужный. Выпрямляясь, он все так же светит довольной улыбкой и всем своим видом выражает готовность приступать к новым обязанностям.       — Отлично! — Черин тут же расцветает в радостной улыбке, и, хлопнув в ладоши, вновь поворачивается к Чонгуку. — Дашь ему фартук и бейджик, хорошо? Я ненадолго к вам, мне нужно бежать! Плодотворной работы вам!       Звон колокольчика свидетельствует о том, что они снова остаются вдвоем. Чонгук пружинит от косяка и отодвигается в сторону, чтобы пригласить в длинную узкую подсобку Чимина.       — Что ж, проходи, — вздыхает альфа, понимая, каким трудным и долгим будет день. — Вот тут вешалка.       — Вешалка? — Чимин непонимающе смотрит на допотопный крючок, вновь теряясь. — А что, шкафчиков нет?       — Как видишь, нет, — усмехается Чонгук, приметив остывшую чашку чая. Он проходит глубже и выливает ее в раковину, скрытую в маленьком туалете в конце подсобки. Места там не очень много, поэтому иногда Чонгук задевает широкими плечами полки с рабочим инвентарем или металлическими вазонами.       — Какой у тебя размер одежды?       — Э—э—э… — Чимин снова краснеет. Получить такой вопрос от альфы, пусть и бродяжки, неловко. Будь у него ХS, как принято у корейских омег, все было бы намного проще, вот только ночи напролет за учебниками больше располагают к сэндвичам, а не к шпинату. — Вообще, у меня S, но лучше давай М, я в свитере и работать удобнее в свободном!       Чонгук роется среди жилеток и фартуков, находя нужные размеры, и дает их омеге, забрав у него куртку. Так как работают они тут по одному, плечики для верхней одежды здесь тоже одни. Он мог бы повесить чужое пальто поверх своей куртки, но предосмотрительно снимает свою и вешает на другой крючок, чтобы надеть омежью вещицу на единственные плечики в магазине. Так чужая верхняя одежда не пропахнет его ароматом и табачным дымом.       — Так… Что тебя привело в цветочный? — спрашивает серьезно Чонгук, ожидая, когда омега разберется с фартуком.       — Э—э—э… — Чимин рассматривает выданный ему фартук и снова поднимает недовольный взгляд на Чонгука. — Просто волонтерство. Обязательное для всех молодых сотрудников МСП. Он что, не новый?       Чонгук вздыхает, решив проигнорировать шоу, которое устроил омега минутами ранее. Конечно, он ему не верит, но…       В конце концов, ему все равно, по какой причине здесь оказался Чимин. Главной задачей альфы является обучить его всему основному для работы, и, наконец, свалить на выходные. Они ему пока что не светят, но, может, недельки через две повезет, и Чимина можно будет оставить тут одного.       — Нет, принцесса, надевай то, что есть. Я пока что распечатаю тебе имя для бейджика.       — Пиздец, — Чимин недовольно смотрит на полинявший фартук, принюхивается к нему и с брезгливостью оборачивает вокруг свитера, размышляя о том, что нужно бы заказать точно такой же специально для себя. Но прежде отдать свитер в химчистку, мало ли, кто носил фартук до него.       Когда дело доходит до жилетки, Чимин и вовсе теряется, понимая, что снова облажался. Конечно же, у него не S, а полноценная М, и рабочая униформа, к тому же, натянутая на плотный свитер, смотрится совсем не так свободно, как ему бы хотелось. Пока Чонгук не видит, Чимин оборачивается к нему спиной, пытается стянуть полы жилетки на пышной груди, но куда уж тут…       Ладно. В пизду. Пошире распахивая вещицу, он скрадывает ее за руками, засовывая ладони в карманы брюк. Так не видно, что она на нем не сходится, и Чимину нужно продержаться всего пару дней. Он сегодня же вечером займется заказом новых, которые будут смотреться на нем так, как нужно.       Чонгук, как и обещал, делает для Чимина стажерский бейдж, и когда тот выходит, сует ему в руки. Он с тяжелым вздохом перевод взгляд на холодильник, не имея ни малейшего представления, с чего ему начинать. Опыта у него предостаточно, как и знаний, но вот умение учить других людей у него полностью отсутствует. Поэтому, он, как и обычно, просто импровизирует.       — Знаешь хоть какие—то цветы из этих? — он кивает на холодильник.       — Розы! — Чимин тычет в розы, а потом пробегается взглядом по остальным. — Все, — ловя уставший взгляд Чонгука, он легко пожимает плечами. — Я что, похож на флориста? >       — Явно больше, чем я, — хмыкает альфа, протягивая омеге ручку и лист бумаги с планшетом. — Сейчас я буду описывать цветы и рассказывать об особенностях. Ты можешь записывать первое время и повторять дома, но сразу говорю, что цветок ты будешь различать только благодаря опыту и времени. Поэтому не торопись запомнить сразу и все, это невозможно.       — Пф—ф, — Чимин кривит губы, высокомерно смотря на альфу снизу вверх. Честно говоря необходимость задирать голову рядом со слишком высоким для корейца Чоном его бесит, но и деваться некуда. Чимин делает пометку в голове перейти на самые высокие каблуки и надменно выдыхает. — Что тут запоминать то, если ты не забыл, я — лучший на курсе. Это только для неучей вроде тебя сложно.       — Посмотрим, — лишь жмет плечами Чонгук, открывая дверь холодильника перед омегой.       Дождавшись, пока тот войдет внутрь, Чонгук заходит следом. Он начинает рассказывать о цветах справа налево, по очереди описывая вазоны с растительностью. Он углубляется в некоторые особенности цветов, чтобы омега смог лучше их различать, потому что пытаться запомнить что—то по цвету и оттенку бесполезно. В следующей поставке с вероятностью в семьдесят процентов могут прийти новые цвета, которые всегда меняются.       Чонгук иногда делает паузы, дожидаясь, когда омега закончит с пометками в блокноте, и сообщает, чтобы тот переспрашивал, если что—то непонятно.       Чимин давит милую улыбочку, но внутри кипит от негодования. Ему холодно, от сладкого запаха кружится голова, а все эти цветы выглядят абсолютно одинаково. Он, в конце концов, учился в бизнес—академии, и гораздо лучше разбирается в цифрах, чем в этой… натуралистике. Но делать нечего, вида, что ему сложно, он не подает, и молча записывает названия, тезисно указывая основные характеристики. Изучит дома, главное знать, что именно нужно учить.       Когда основной разбор срезанных цветов окончен, Чонгук выпускает бедолагу из холодильника, кивая на стенд с горшечными растениями. Их не так много, но все же они есть. Чонгук проходится по ним, вкратце рассказывает о каждом, а затем сообщает, что они приступают к практике. Чонгук выносит из технического холодильника ведро с цветами, которые подлежат списанию, и раскладывает на стол. Он объясняет самый простой принцип сборки букета, показывая, что все стебли должны находиться в связке по спирали. Показав несколько раз на собственном примере, он вручает цветы Чимину, чтобы тот начал осваивать навык.       Чимин проваливается.       И шокированно смотрит на рассыпавшийся по столу букет, не понимая, что он сделал не так.       Пак Чимин не ошибается. Никогда. Он лучший во всем. И уж с такой легкотней точно должен был справиться.       — Цветы бракованные, — недовольно бурчит он в сторону лыбящегося Чонгука. — Дай нормальные.       — Цветы тут ни при чем, — Чонгук сидит рядом, наблюдая за чужими потугами. — Ты слушал, что я говорю? Берешь центровой, это будет твоей основой, — он сам берет цветок, показывая еще раз, — а затем накладываешь по часовой стрелке, крепко держа связку в одном месте. Не пытаяся удержать одними пальцами, они быстро затекут. Клади сюда, — Чонгук отнимает цветы и сует их в чужую ладонь, фиксируя между большим пальцем и остальными. — Держи всей ладонью, но не сильно сжимай. Если положишь крестом, стебель сломается.       Чимин пыхтит, недовольно смотря на то, как Чонгук укладывает толстые стебли в его ладонь. Она у него слишком… маленькая и пухлая. Особенно на фоне Чонгуковой, из—за чего Чимину резко становится неуютно. Вместо того, чтобы следить за скрадываемыми цветами, он невольно рассматривает крепкую ладонь, думая совсем не о том.       У Чонгука всегда были такие красивые руки?       — Попробуй еще раз, — Чонгук, закончив с объяснениями, снова раскладывает цветы перед омегой. Он сидит чуть за ним, оперевшись бедрами о стойку с упаковкой, наблюдая, как тот держит связку. — Опусти ниже, слишком высоко держишь. Там, где листья, не держи. А там, где держишь, их не должно быть. Стебель должен быть зачищен, чтобы снизить вероятность скорейшего загнивания.       — Господи, давай это будешь делать ты, а я просто постою на кассе?       — Ты будешь работать тут один, когда обучишься всему. Давай, вперед, лучший студент, — хмыкает альфа.       — В смысле, один? — Чимин замирает, недоверчиво оборачиваясь на альфу. — А ты? — он сужает безукоризненно подведенные глаза и тут же вспоминает студенческие годы. — Чон Чонгук, я не позволю тебе и тут отлынивать от работы! — гневно топая ножкой, Чимин на автомате впечатывает полусобранный букет в чужую грудь и недовольно пыхтит.       — А у меня будут выходные, пока ты работаешь, — вздыхает альфа, закатив глаза. Он берет из чужих рук цветы, положив их на столешницу. — Ты как хочешь, а я курить.       — Фу! — Чимин морщит аккуратный носик. — Провоняешь тут все.       Чонгук пропускает это все мимо ушей, явно не заботясь о том, что от него будет пахнуть сигаретами. Он надевает потертую кожанку и достает пачку сигарет и зажигалку.       — Если кто—то зайдет, не паникуй, я здесь на углу. Увижу и зайду следом. Просто поздоровайся и улыбнись покупателю.       — Уж надеюсь, — Чимин дует губы, смотря, как Чонгук уходит и тут же возвращается к букету. Не находя решения лучше, он ищет видео—уроки на ютубе и пока альфа отсутствует задается целью собрать нормальный букет.       Он же Пак Чимин. Он все сможет.       Чонгук выходит из магазинчика и оглядывает улочку, щелкая зажигалкой. Легкие тут же наполняются дымом, и он делает глубокую затяжку, выпуская на морозный воздух плотную белесую струю.       Подняв голову, он смотрит на мрачное небо, гадая, когда он сможет устроиться на подработку. Если у него получится как можно быстрее устроить Чимина (в чем он вообще начинает сомневаться) то он сможет вернуться в местный супермаркет, чтобы разгружать по ночам фуры с товаром. Сейчас, когда на улице стало ощутимее холодно, счета из—за отопления будут выше, а следовательно, ему нужно больше денег, чтобы покрыть их.       Чонгук следит за входом, который так и остается одиноким все время, пока он курит, и бросает затушенный о стену здания бычок в урну, твердым шагом возвращаясь к своему горе—стажеру.       У Чимина, ожидаемо, ничего не выходит.       Ожидаемо для Чонгука, но максимально неожиданно для самого Чимина.       Гневно пыхтя, он разбросал цветы по столу, обсыпал кучу лепестков и при виде Чонгука смачно сматерился.       К такому ни жизнь, ни бизнес—академия его явно не готовили.       Чонгук, застав сие безобразие в самый разгар, тормозит в проходе и густо хмурит брови, оглядывая стол и бедные цветы на нем грозным взглядом.       — И чем ты тут занят? — строго спрашивает альфа, на ходу снимая куртку.       — Сам не видишь что ли? — Чимин психует, грузно плюхаясь попой на высокий табурет. — Я все делаю по инструкции, просто стебли кривые! Самые дешевые небось заказываете из Китая, а я вынужден страдать.       Чонгук хмурится еще гуще, вкладывая в голос больше стали.       — Вставай и убирай все это, пока я не заставил тебя платить за испорченные цветы.       Он вешает свою куртку в подсобку, надевает жилетку и выходит в зал, скрестив руки.       — Вот еще, уборщица уберет! — Чимин дует губы, недовольно смотря на альфу. — Я не виноват, что цветы стремные, нечего экономить на товаре.       — Убирай, — Чонгук тяжело дышит, раздувая ноздри, буравя омегу гневным взглядом. Он не трогает его физически, но давит аурой, из—за чего древесный аромат становится тяжелее и насыщеннее.       — Не смей использовать феромон! — Чимин визжит, переходя на омежий ультразвук. — Ты, гребаный мужлан! — он вскакивает, пихая Чонгука в грудь и недовольно летит в подсобку, в углу которой заметил небольшую комнатку. Прячась в уборной, Чимин щелкает замком, и, тяжело дыша, падает на унитаз.       В груди свербит, глаза щиплет и он еле сдерживается от того, чтобы позорно не разрыдаться. Пак Чимин никогда не плачет, но еще Пак Чимин никогда и не лажает. Незнакомое, прежде неиспытываемое чувство вязким мазутом расползается по венам, пропитывая собой кровь и оттесняя здравый смысл на подкорки сознания. Чимину невероятно, просто до одури жаль самого себя.       С самого детства, с гребаного детсада он готовился к поступлению. Бесконечные школа, дополнительные, репетиторы, экзамены, университет. Он все делал для своего счастливого успешного будущего, а теперь вынужден сидеть в обшарпанном туалете и терпеть приказы какого—то бродяжки.       Разве это то, чего Чимин заслуживает?       Чонгук закатывает глаза и, закрыв дверь в подсобку за Чимином, убирает все сам, сортируя цветы между витриной и переработкой. Он поглядывает в сторону туалета, решая, что такие, как Чимин, тут точно не нужны. Он просто—напросто не подходит этому месту, и этой сфере тоже.       Белоручка, он ждет, пока за ним будут все убирать, что кто—то другой сделает за него то, что должен делать он, но в этой сфере, каким бы странным это не казалось, чистюлям не место.       Чонгук с тяжелым сердцем решает, что отправит Пака домой и отсидит тут еще неделю выходных, чем будет трепать нервы и себе, и омеге.       Чимин приводит себя в порядок, делая небольшой комплекс дыхательных упражнений и только потом выходит в магазин. Он отмечает, что стол убран, а Чонгук недовольно пыхтит в холодильнике. Именно в этот момент колокольчик звякает и, натягивая на лицо самую обворожительную из своих улыбок, Чимин встречает своего первого клиенту — зрелого альфу, одетого, что удивительно, не так уж и плохо.       Мужчина из крепкого среднего класса, занимающий явно неплохую должность в небольшой компании. С такими Чимин разговаривать умеет. Может он и не разбирается в цветах, но в чем в чем, а в продажах ему нет равных.       Чонгук, обернувшись, замечает клиента, и тут же выходит из холодильника, чтобы выслушать пожелания. Он здоровается с мужчиной и предлагает помощь, отпихивая Чимина чуть в сторону, чтобы не мешал работать.       Несмотря на явную грубость бродяжки, Чимин держит себя в руках, отточенных за годы учебы и пока Чонгук лепечет что—то про стойкость и цветовую гамму, во все свои пухлые губы улыбается клиенту, который заинтересован в нем явно больше, чем в букете.       — Ах, ну разве альфы что—то смыслят в цветах? — мягко толкнув Чонгука в бок, Чимин берет клиента под руку и ведет к вазе с пионами. Их Чимин запомнил первыми, как самый дорогой товар. — Вот, ни одна омега не устоит перед свежими пионами, в ручную собранными работниками Сингапура.       — Цветы доставляют из Сингапура? — недоверчиво спрашивает у него зрелый альфа, на что Чимин лишь довольно кивает, продолжая сочинять на ходу. — Конечно, у нашей семьи там небольшая плантация. Сложно поддержать конкуренцию в нынешних условиях, поэтому мы сделали уклон на семейный бизнес. — Вот, смотрите, — аккуратно доставая цветок из вазы, Чимин протягивает его клиенту. — Мой дедушка лично срезал его вчера вечером, а утром товар доставили сюда. Свежайшие первосортные пионы, которые Вы не найдете даже на Каннаме!       Чонгук, едва не подавившись от полной ахинеи, которую несет омега, лишь трет переносицу, пытаясь сохранить самообладание.       Он следит за разговором, вычленяя в основном то, что говорит клиент, и когда тот наконец определяется с выбором, Чонгук, протиснувшись в холодильник, говорит, что соберет все сам. Не хватало еще, чтобы Чимин угробил еще один вазон цветов.       Составив небольшой букетик, альфа умело оформляет его в воздушную упаковку, пакует в бумагу, на ходу рассказывая за уходом, а затем рассчитывает и желает хорошего дня. Как только дверь закрывается, Чонгук снова хмурится, невольно глядя на омегу.       — И что это сейчас было?       — Продажа! — Чимин довольно потирает ладони, смотря в спину удаляющемуся альфе. — Вот видишь, Чонгук—и, кому—то лучше разговаривать с клиентами, а кому—то собирать букеты. Так что собирай, — и, довольно обойдя стойку, он плюхается за кассу, складывая руки на груди и пытливо смотря в сторону витрины в ожидании следующего клиента.       — Ты, наверное, не расслышал, — Чонгук, выдохнув, берет омегу за предплечье крепкой ладонью, вытягивая из—за кассы, заставив встать. Он занимает его место, скрещивая руки на груди. — Это место тебе не подходит. Поэтому, чтобы не тратить свое и наше время, нам лучше разойтись сейчас. Можешь идти переодеваться, — альфа кивает в сторону подсобки, устало плюхаясь на стул.       — Что значит не подходит? — Чимин дуется, беспардонно усаживаясь прямо на стойку. — Я только что продал самые дорогие цветы.       — Нам не нужны продажники. Мы ищем флориста. И я не замечаю за тобой ни малейшего желания обучаться этому делу. Поэтому, будь добр, не трать наше время.       — Да я тут всего час! — Чимин всплескивает руками, зло смотря на альфу. — Нельзя научиться собирать кривые палки за час!       — И этого часа мне с лихвой хватило понять, что это место не для тебя, — Чонгук буравит омегу хмурым взглядом, — найди что—то, что тебе по душе. Не знаю, устройся в продуктовый, раз тебя интересуют продажи. А мне нужен флорист. Тот, кто работает с цветами, а не с палками, как ты выражаешься.       — Да ты никого не найдешь, если будешь обучать так же фигово!       — Это уже не твои заботы, Чимин.       — Ты мне не начальник, — хмыкая, Чимин скрещивает руки на груди. — Так что и не тебе решать. Тащи свои цветы, щас я все скручу как надо.       Чонгук снова трет переносицу пальцами, а затем сует руку в нижний ящик стола, откуда достает горсть голых стеблей, которые когда—то были розами. У них нет бутонов и листьев — идеальный материал для того, чтобы учиться делать связку.       — Вперед. Носа не высовывай, пока не покажешь мне хорошую спираль.       — Пф—ф—ф… — Чимин берет стебли в ладонь и пытается вспомнить, что показывал ему Чонгук, но выходит слабо. Все, что Чимин умеет делать руками связано исключительно с учебой. Ничем прикладным он никогда не занимался и начинать, честно говоря не планировал.       Чимин старательно фиксирует первый стебль посередине, однако, аккуратно размещать остальные стебли вокруг у него упорно не получается. Они просто накладываются друг на друга, не желая ложиться так, как нужно.       Чимин видит, как Чонгук смотрит на него, вспоминает угрозу и из—за этого теряется еще больше. Он не может понять, как правильно задать направление каждому стеблю, чтобы они не загромождали друг друга. С каждым движением он чувствует, как очередная попытка превращается в беспорядочный хаос и растерянно смотрит на зеленое месиво в ладошках, чувствуя, как в глазах снова начинает щипать.       У Чимина ничего не получается. А то, что очередная неудача происходит на глазах у свидетеля, делает все еще хуже.       Чонгук внимательно наблюдает за Паком. У него свободного времени предостаточно — поставки сегодня не будет, всю воду альфа поменял вчера, цветок плотно выставлен на витрину по цветовой гамме. Он вздыхает и идет в холодильник, чтобы взять цветы для букета. Представив в голове примерную картину того, что он хочет собрать, альфа набирает материал и выходит к Чимину, становясь справа от него.       — Смотри, что я делаю.       И, заново объясняя, что за чем нужно укладывать, альфа собирает букет, дополняя рассказ о том, какой формы он делает композицию, что является акцентом, и какой цветок по текстуре лучше подойдет к остальным.       Чимин, понимая, что не так и почему нет получается в итоге просит у Чонгука половину цветов и когда альфа, кажется, уже в сотый раз делает одно и то же — начинает повторять за ним.       Последовательно, движение за движением, у Чимина наконец выходит собрать первую в жизни спираль. Неровную. неаккуратную, но все же спираль.       Он гордо протягивает ее Чонгуку, искренне улыбаясь и чувствуя гордость за самого себя.       Чонгук осматривает связку, заглядывает внутрь, встряхивает в руках, чтобы проверить крепость натяжения ленты.       — Слабо завязал, все пляшет и танцует. В следующий раз делай три оборота и затягивай, но не так сильно, чтобы не переломать стебли. Все должно быть зафиксировано. И, конечно, следи за верхней частью букета. Он не должен быть зажатым, у него должна читаться конкретная форма. Неси цветок, который переломал, будешь тренироваться на нем.       — Ниче я не ломал, он сам, — Чимин пыхтит, но слушается. Мысль о новом поиске работы угнетает его сильнее, чем вынужденное соседство с Чонгуком. Тем более, он должен убедиться, что тот точно ничего не разболтает.       Чонгук в очередной раз закатывает глаза, направляя и поправляя Чимина, пока тот учится.       Ему все еще кажется, что Пак здесь ненадолго, а потому не забивает голову мыслями. В обед он идет к Хану, чтобы взять выносной еды, и сообщает Чимину, что тот тоже может сходить куда—то и взять перекусить.       — Ага, — Чимин никуда не идет. Он сомневается, что есть в этом районе безопасно и заходит в приложение, где выбирает привычную доставку, но стоит увидеть стоимость и время ожидания — Чимин потухает еще больше. Свернув приложение, он грустно натягивает пальто и выбегает на улицу в поисках ближайшего супермаркета, тут же морщась от запаха еды из забегаловки напротив. Пахнет так дешево, что его тут же тошнит, и, прикрыв носик шарфиком, он быстро семенит к светодиодной вывеске на углу, решая взять готовый сэндвич или онигири. Что—то, в чем он точно будет уверен.       Подкрепившись, Чонгук возвращается к работе. Он делает еще несколько букетов и дает Чимину нормальный состав цветов, наглядно объясняя, что и где у него не получается. Это занимает долго времени, поэтому когда на улице темнеет, альфа сообщает о еще одном перерыве, а сам идет курить на улицу.       Чимин все это время старательно крутит букеты, твердо решив, что он остается. Ну не может он позволить себе не справиться. Особенно на глазах у такого неудачника, как Чон Чонгук. То, что сегодня неудачником был исключительно сам Чимин он старается не думать.       Вечером, когда время близится к закрытию, Чонгук все время проверяет телефон. Ему должен был написать Тэхен, который нашел подработку на пару часов. Дело не пыльное — вынести мебель из квартиры, которая подлежит утилизации.       Чонгук, на самом деле, надеется и заработать денег, и получить что—то, что можно будет отнести домой. Ему бы не помешала пара лишних полок или тумб. В его квартирке не так много мебели: матрас, на котором он спит, холодильник, небольшой стол, кухонная тумба и несколько стульев.       — Ну вот, я же говорил, что справлюсь, — Чимин уже собственноручно убирает оставшийся после десятка букетов мусор, пока Чонгук считает кассу. — Это тебе не высшая математика, тяп—ляп и готово!       — Рано радуешься, — хмыкает альфа, однако взгляд его в разы теплее, чем днем. Омега знатно потрепал ему нервы, и, очевидно, с ним будет непросто, но Чонгуку нужен сменщик.       Нужен кто—то, кто займет его место, пока он возьмет выходные, чтобы найти еще одну подработку.       Тэхен объявляется перед самым закрытием, когда Чимин уже переодевается в подсобке, а Чонгук ждет, пока тот выйдет.       — Ну как, освободился? — спрашивает он, шаркая по вымытому полу тяжелыми ботинками.       Чимин слышит мужские голоса из магазинчика, и, решив, что там очередной клиент, спешно пихает рабочую униформу в первый попавшийся пакет. Быстро глянув в зеркало, висящее под тусклым плафоном, он черкает по губам малиновой помадой, успевшей полностью стереться за день и, натянув на уставшие губы очередную жизнерадостную улыбку, выходит из подсобки.       — Опа, — тянет Тэхен тут же поднимает голову, осматривая омегу. Это он понимает по сладкому запаху барбариса, что распространяется по небольшому салону. — Ты не говорил, что сегодня работаешь с такой красавицей, — альфа цокает и расстроенно смотрит на друга. — Я бы не пришел с пустыми руками.       — Это Чимин, мы учились вместе, — Чонгук не придает особо значения тому, что здесь находится омега. Это Тэхен вечно увивается за каждой юбкой. Чонгуку же до этого нет никакого дела. Ему свою жизнь в порядок надо привести, а что уж говорить об омежьей…       — Ты уже собрался? — Чонгук спрашивает Пака, надеясь закрыть поскорее магазин и утащить отсюда Тэхена.       — Да, — Чимин, быстро оглядывая Тэхена, делает вывод, что это такой же бомжеватый дружок Чонгука, и, высоко вскидывая голову, важно проходит мимо. Он хочет уйти не прощаясь, но вовремя вспоминает, что Чонгук может повлиять на его нахождение здесь, и, тормозя у самого выхода, с милой улыбочкой оборачивается. — До завтра, Чонгук.       — До завтра, — вздыхает альфа, и с облегчением расслабляется на стуле, когда колокольчики свидетельствуют об уходе омеги.       Тэхен показательно смотрит на друга, ожидая больше подробностей, но Чонгук отрицательно машет головой, поднимаясь и надевая куртку.       — Сколько обещают за работу?       — Семьдесят тысяч на каждого. Думаю, управимся за пару часов.       И, закрыв цветочный, друзья отправляются на подработку, дымя сигаретами.

***

      До общаги Чимин добирается ближе к ночи. Простояв большую часть времени в пробках, он все—таки смог попасть в любимое ателье, поручив девочкам сшить точно такую же форму, а пока они делали замеры, быстро разбирался с рабочей почтой.       К собственному разочарованию, Чимин не получил ни одного предложения о работе в подходящих местах, и, понуро опустив голову, поперся в свой временный дом, где его выхватила комендантша, напомнившая, что он должен освободить помещение в течение двух недель. Заверив ее, что он все понял, Чимин устало закрылся в пустой комнате, грустно покосившись на идеально заправленные кровати бывших соседок.       Мысль о том, что он все просрал и совсем скоро навсегда распрощается с любимым университетом оседает в груди тяжелым камнем и с трудом позволяет ему делать короткие, рваные вдохи.       Уже в душе Чимин позволяет себе немного поплакать, не представляя, как он будет жить дальше, но после сам же себя и утешает. Ничего страшного. Он еще сможет найти работу, просто нужно проявить больше усердия.       Быстро домывшись и достав из холодильника йогурт, Чимин открывает ноутбук и принимается заново работать над резюме. Оно и так идеальное, но он все же ищет огрехи, добавляет все больше и больше своих достижений. Думает, у кого еще может попросить рекомендательные письма, а после ставит будильник пораньше. Утром он собирается сделать новую рассылку, а пока ему нужно спать.       Крепкий сон — залог успеха. Так всегда говорит его мама и Чимин склонен ей верить, ведь в отличие от него, она получила работу мечты сразу после выпуска и он не может опозорить их с отцом и навечно остаться флористом в захудалом магазинчике на окраине Сеула.       Чимин со всем справится.