Не достоин

      Катакури лежал на кровати, дожевывая остатки последнего пончика. Произошедшее совсем недавно казалось ему таким сюрреалистичным и неправильным и неправильным, что походило на глупый и абсурдный сон в пьяном угаре. Но произошедшее сном не было. То, из-за чего они поссорились, было не менее странно. Да вообще всё в происходящем казалось ему странным.       Шарлотта хорошо помнил те мгновения сразу после того, как его младший брат ушел. Его наполняла такая ярость, с какой он ни разу в жизни не сталкивался. И направлена она была на… Родного брата. Это чувство тоже было ему в новинку. По личной оценке Катакури, то состояние можно описать как крайне необычное и нехарактерное для него. Слишком уж нехарактерное.

***

      Мужчина стоял в центре зала, тяжело дыша. Грудь сковало так, словно внутри появились раскаленные металлические тиски. Кровь больно пульсировала, перетекая по венам и артериям, а скопление сосудов около висков сильно набухла, вызывая серьезную головную боль. Взгляд затуманился, отчего он видел только темноту. Скрип зубов был настолько громким, что мог бы спугнуть кого-нибудь. Собственный голос заглушал все мысли, сотрясая барабанные перепонки. Он словно был в вакууме, откуда нет выхода, в котором не скрыться от голоса собственных мыслей.       Его разум буквально кричал о том, какой Крекер и что он за человек. Да как он вообще посмел прийти к нему с подобными вопросами и предложениями, да еще и надеясь на его благосклонность! С чего он вообще решил, что его помощь будет уместна?! И кто сказал ему, что его планы одобрит сама Мэйбелинг? Почему он вообще не учел того, что Мэйбелинг – живой человек со своими чувствами, желаниями и потребностями. Её нельзя просто перевести с одного острова на другой, даже если Крекер очень этого хочет!       Это раздражало в нём больше всего. Его излишняя самоуверенность и горячность заставляла Катакури стискивать кулаки и скрипеть зубами. Больше всего Катакури ненавидел самоуверенных и беспечных юнцов, которые ничего из себя не представляют, но при этом ведут себя так, словно стали королями этой жизни. К собственному же несчастью, его брат был именно такой натурой. И, в какой-то степени, Шарлотта ненавидел его за это.              

***

             Мужчина давно закончил трапезу, и теперь лежал, молча уставившись в потолок. Происходящее пока не отпускало, пусть большая часть гнева и поутихла. Он не помнил, как именно добрался до комнаты; не помнил, как начал есть и пить, а опомнился лишь тогда, когда случайно прикусил себе палец, собираясь укусить последний пончик. И всё то время, пока он был «в сознании», он думал. Что это было?              Еще ни одно живое существо не могло вызвать в нём столь яркие и негативные эмоции. Шарлотта Катакури славился свой потрясающей выдержкой и почти железобетонной непробиваемостью. Достать его словесно было даже сложнее, чем физически. Но сделать это было всё же возможно. Именно это совсем недавно сделал его родной брат.              Шарлотта привык рассуждать, поэтому и в этой ситуации решил ещё раз рассмотреть всё то, что с ним произошло, и хорошенько проанализировать. Судя по тому, как сильно они вспыхнули после слов Крекера о некотором человеке, эти чувства были вызваны именно упоминанием этого человека. Тогда может не упоминать его вообще? Нет, это невозможно. Так вышло, что с этим человеком он живёт под одной крышей. Встречаться им приходится часто.       Но что это были за чувства? Судя по ощущениям самого Катакури, во время монолога Крекера ему хотелось огреть его чем-нибудь потяжелее. Да как он посмел подумать о том, чтобы забрать Мэйбелинг с Комуги? Это его жена, бумагу, подтверждающую брачный договор подписывал он, и он не собирается делить эту девушку ни с кем. Даже с родным братом, даже если на время. Кажется, проявление подобных чувств обычно называли проявлением ревности.       Но откуда? Крекер угадал лишь на половину — Шарлотта действительно иногда считал еë слишком приставучей, но это не говорило о том, что он ненавидит еë или что-то в этом роде. И с чего вдруг в нëм вспыхнули тëплые чувства, чтобы испытывать чувство ревности. Господи, как всë сложно. Эта женщина в последнее время заняла слишком много места в его голове. Катакури думает о Мэйбелинг слишком часто.       Мужчина облизывается, собирая остатки глазури с пончиков. Ананасовая глазурь имела странный шоколадно-карамельный вкус, выраженный настолько сильно, что перебивал основной вкус. То, что изначально глазурь была ананасовая, он смог узнать только по запаху. Он помнил о силе Мэйбелинг, и единственное объяснение, которое приходило ему в голову звучало так: «оставляя отпечаток на продуктах, пользователь дарует им особенный привкус, уникальный для каждого пользователя фрукта». По крайней мере этим можно было многое объяснить. Но Шарлотту напрягало то, что о подобном фрукте ничего не написано. Не может быть такого, что никому в мире не попадался этот фрукт — такое просто невозможно со стороны статистики. Тогда почему нет информации? Слишком сильное оружие? Навряд ли. Использование фрукта подразумевает непосредственно прямой физический контакт с продуктами, и не факт, что отпечаток проявит себя так, как задумывалось изначально. Всë это слишком странно.       В конце концов Катакури решает поговорить с Мэйбелинг завтра, чтобы узнать и о Крекере, и о привкусе еды. Он знал, что сама Мэйбелинг совершенно не догадывается о том, что провернул Крекер этой ночью. Что ж, для еë же блага придëтся держать язык за зубами. Он очень постарается не проболтаться, хотя у него никогда не было проблем при пытках...       Вскоре бессвязный поток мыслей в его голове остановился. Шарлотта Катакури уснул крепким сном, свернувшись на кровати.

***

      На следующее утро он проснулся с отвратительнейшим настроением. Катакури провел в размышлениях всю ночь, не мог нормально уснуть и все время ворочался, отлежав себе всë, что только может отлежать человек. Но это было лишь верхушкой — громкая трель Ден-Ден-Муши словно сжимала в тиски неожиданно сильно опухшую голову. В общем и целом, если кратко охарактеризовать состояние Катакури этим утром, в голову лезло только одно слово — «хуëво».       Звонили из кабинета, да ещë и в таком раннем часу. Значит дело действительно серьезное. На негнущихся ногах он слез с кровати, размял болящую шею и, натянув шарф, поковылял в сторону кабинета. Теперь с этой комнатой было связано свежее, неприятное воспоминание, и из-за этого ему пришлось некоторое время постоять перед дверью, чтобы наконец найти в себе силы зайти в комнату. Но громкий треск Муши говорил о том, что силы искать нужно быстрее. Смирившись с тем, что зайти придется, он всë таки сделал это.       — Шарлотта Катакури слушает.       Он поднял трубку и стал ждать. Но ждать не пришлось. В разговор тут же включилась Мама, которая, видимо, говорила с кем-то, пока ждала ответа на звонок. Новости малость ошарашили Шарлотту. Он должен прямо сейчас поехать в Тот-Лэнд для личной аудиенции с Мамой. И, если он правильно понял еë тон, дело не терпело отлагательств. Помассировал глаза и виски, Катакури вздохнул и пробурчал, что прибудет как можно скорее, после чего услышал гудки. Мама бросила трубку сразу же, не изменяя своей привычке.       Если звонила сама Лин-Лин, значит дело не терпело отлагательств. Поэтому, наплевав на утренний прием пищи, Катакури быстрым шагом покинул резиденцию. Может, оно и к лучшему. Смотреть в глаза Мэйбелинг после того, что произошло ночью... Было бы немного дискомфортно. Пусть он и знал, что она совершенно не причем и не подозревает, на что пошел Крекер ради «еë счастья».       Добраться до Тот-Лэнда не составило никакого труда. Шарлотта молча сидел в своей каюте, уставившись в стену. Ему всë никак не удавалось избавится от этого мерзкого послевкусия ссоры. Зачем Крекер пошел к нему? Чего он ожидал? И правда ли, что он всерьез собирался подделывать документы, только чтобы вписать в них своë имя. Пламя гнева в нëм утихло, и теперь он искренне пытался узнать ответы на эти вопросы. У него никогда не было настоящих друзей, и он не знал, правда ли друг может пойти на такой серьёзный шаг, только чтобы ты был счастлив? Сотни вопросов и ни одного ответа.       Катакури стоял перед дверью, ведущей в спальню Мамы. Стоял и думал. Когда он зайдёт туда, произойдёт что-то, что изменит его жизнь. А может, и его самого. Голова не была в этом уверена, но то, что многие называют сердцем, словно знало это, и потому металось в груди. Шарлотта быстро успокоился и уверенно открыл дверь.

***

      То, что он услышал не принесло ему никакой радости. Но да, это действительно может его изменить. Мама сказала, что ему нужно отправится в плаванье, чтобы разобраться с некоторыми вопросами и мелкими поручениями. Катакури думал, что это не затянется на слишком долгий срок, но как только в его руки попал полный список поручений, которые он должен выполнить, он понял, что плаванье будет долгосрочным. Мама сказала, что уверена в нëм и знает, что он с легкостью справится с этими делами, но посоветовала оставить регента, чтобы кто-то заправлял Комуги в период его отсутствия. Тот-Лэнд он покидал со смешанными чувствами.       Он впервые уезжает так надолго с того момента, как в его доме поселилась Мэйбелинг. Да, опыт в дальних плаваниях у него уже был, и за саму миссию он не переживал. Но... Почему-то в сердце стало закрадываться волнение. Что будет с Мэйбелинг? Сможет ли она сама справиться с душками и островом? И согласится ли она взять на себя такую ношу? Управлять островом невероятно сложно, особенно для девушки, у которой политический опыт почти нулевой. Шарлотта потëр глаза, временно отбрасывая размышления об этом. Он уверен, что Мэйбелинг справится, а если нет, то найдёт, к кому обратится с вопросами.       Кто будет его регентом он решил почти сразу, как услышал слова Мамы. Только его жена могла стать достойной ему заменой. Можно было бы попросить кого-то из Конфетных Генералов, но у них тоже есть уйма дел, да и мотаться туда-сюда по островам было бы не очень комфортно. Хорошо, с регентом вопрос почти решен. А кто будет ему помогать? Можно было бы приставить к ней Смузи, но она, насколько он знал, собиралась в дипломатическое плавание. Кажется, в Вано. Тогда вариант со Смузи отпадает. Крекер... После произошедшего обращаться к нему не хотелось. Но он был единственным достойным вариантом.       Уже на корабле он быстро написал ему письмо, в котором кратко изложил суть своей просьбы, и отправил его птицей. Как скоро оно прибудет к получателю он не знал. Впрочем, не важно. К моменту его возвращения на Комуги Мэйбелинг уже должна была проснуться. Значит, разговор произойдет без отлагательств.

***

      По прибытии он сразу узнал примерные планы своей жены на этот день. Со слов душек, она собиралась пойти в библиотеку после обеда. Краткий взгляд на часы — Мэйбелинг уже обедала. Шарлотта отпустил душек и пошел в библиотеку. Дождаться еë там будет проще всего. К тому же он успеет хорошо обдумать то, что хочет сказать. Опыт с плюшевой игрушкой дал понять, что иногда ему нужно чуть больше времени, чтобы правильно подобрать слова. Правда, относилось это только к его супруге.       Мужчина занял ту часть, где обычно видел Мэйбелинг. Расположившись в одном из кресел, он взял в руки первую попавшуюся книгу и принялся лениво скользить глазами по строчкам. Он не читал, лишь имитировал. Мысли были заняты совсем другим. Как отреагирует его супруга на столь неожиданное заявление своего мужа? И будет ли она отказываться от тех полномочий, что он ей даст? Развить мысль дальше ему помешал скрип двери — она пришла.       В совершенно расслабленной походке читалось еë хорошее настроение и бодрость. Она вошла вглубь библиотеке, напевая себе под нос какую-то красивую мелодию. Справедливости ради, голос у неë тоже был красивый. Она, видимо, взяла пару книг с разных полок, и теперь медленно приближалась к своему любимому месту. Книгу откладывать он не стал. Девушка появилась в проходе и, заметив сидящего на одном из кресел мужчину, испуганно вздрогнула. Видимо, не ожидала его здесь увидеть. Он поднял глаза и постарался посмотреть так, чтобы не спугнуть еë ещë сильнее. Если она сейчас уйдет, выловить еë будет ещë сложнее.       — Я, видимо, Вам помешала. — сказала она, заметив книгу в его руках. — В таком случае я продолжу у себя в спальне.       Она немного развернулась в сторону выхода. Губы сомкнулись не до конца, видимо, она собиралась сказать что-то ещë. Катакури прервал еë, впрочем, как и всегда.       — Останься. Ты не помешаешь мне.       Взвесив все «за» и «против», Мэйбелинг действительно осталась. Стопку книг, которую она держала в руках, осторожно положила на стол, после чего заняла кресло по другую сторону стола. Шарлотта принялась медленно изучать книги, изредка кидая на него заинтересованые взгляды. Он часто и, как думал сам, незаметно избегал еë, а теперь позволил сидеть рядом с ним, когда он занял. Что-то странное произошло с ним. Может, он пытается найти в себе силы на какой-то разговор? Примерно похожая ситуация произошла, когда он пришёл к ней со словами, что она может готовить на его кухне.       — Как Вам моя готовка?       — Скоро я покину остров.       Это было сказано почти одновременно, после чего сразу двух людей в комнате наполнило чувство неловкости. Мэйбелинг смолкла, ожидая продолжения фразы от Катакури; Катакури замолк по той же причине. Так они и молчали, пока мужчина наконец не открыл рот.       — Ты очень вкусно готовишь, спасибо. — похвала приятно согрела еë сердце. После он продолжил. — Только сладости получаются почти всегда с шоколадно-карамельным вкусом. Хотя глазурь ананасовая или, например, яблочная.       Мэйбелинг густо покраснела, услыша продолжение. Кажется, она забыла сказать, что вкус еë еды напрямую зависит от еë чувств к человеку и их характера. Точнее, привкус. Например, еë младший брат чувствовал лишь слабый оттенок карамели на языке, даже когда ел мясо или овощи, потому что он был еë братом, и чувства к нему были предельно понятны и ясны. А вот Катакури... наверное, чувства к нему были настолько запутаны, что проявлялись в сильном вкусе шоколада и карамели. Чтобы скрыть свой румянец, она наклонилась так, словно поправляет нижнюю часть юбки.       — Видимо, я слишком часто путаю вкусы глазури.       По лицу и взгляду Катакури было заметно, что он ей не поверил. Ни на белли. Что ж, говорить истинную причину возникновения подобного вкуса она не будет. Мэйбелинг точно знает, что у Катакури появилась своя собственная версия, и пока она никак еë не компрометирует, пусть будет так.       — А Ваш отъезд? С какой целью Вы делитесь этим со мной?       Катакури тихо прокашлялся, очищая горло. Вот он, вопрос, к которому он, к своему ужасу, не готов. Сказать прямо? Начать издалека? Шарлотта ещë никогда не беседовал так долго с кем-то не из своей семьи (да что греха таить, со своей семьей тоже). Наверное, нужно осторожно подобрать слова.       — Я хотел бы, чтобы ты стала моим регентом на то время, пока меня не будет. Мама сказала, что меня не будет долго, поэтому я хочу вручить управление островом тебе. Если возникнут проблемы или вопросы, зови Крекера, он поможет тебе.       Катакури следил за тем, как меняются эмоции на еë лице. И понимал, что она стоит на перепутье. Быть может, в глубине души ей и хотелось хотя бы раз в жизни стать «у руля», но она понимала, что это возложит на неë огромный груз ответственности, которую способны вынести не все. И именно это заставляло еë сомневаться. В себе и своих силах. Шарлотта знал, что нужно окончательно убедить еë в том, что она должна стать регентом. Иначе оставить регентом вместо него будет некого.       — Я вижу, что ты сомневаешься. В чем именно, я не знаю, но знаю кое-что другое. Ты отлично справилась с руслом почты, взяв все в свои руки. И я также знаю, что если ты возьмешься за управление островом, всë будет также прекрасно. Все дипломатические вопросы и поездки я возложу на Крекера. Твоей же задачей будет следить за самим островом и сохранять порядок и гармонию. Поверь мне, ты отличный дипломат и способна управлять. Если будет слишком сложно, проси помощи Крекера, я уверен, он не откажет.       Женщина немного сомневалась, после чего встала со своего места и посмотрела ему в глаза. Катакури мог бы прочесть то, что она собирается сказать, но... Он впервые в своей жизни был заинтригован. Так что, отключив волю, он стал ждать. Что же ответит ему Мэйбелинг? Будет ли это согласие или, наоборот, она откажется и уйдёт, хлопнув дверью? Но в глубине души, Шарлотта знал, каким будет ответ.       — Я согласна. Думаю, в этом не будет ничего сложного. В таком случае, я должна подготовиться.       Она развернулась и собралась уходить, но, вдруг остановившись, она взглянула на него, а после на книгу, которую он так и не выпустил из рук. Слабая ухмылка появилась на еë губах, и он вдруг понял, что она стала сиять. Первые дни здесь она была такой поникшей и боязливой, а теперь...       — Вы, кажется, неправильно держите Вашу книгу. Впрочем, каждый читает так, как ему удобно.       После этого Мэйбелинг ушла. Катакури взглянул на книгу, пытаясь понять, что она имела в виду. И понял. Всë это время он держал книгу... Вверх ногами. Кончики ушей покраснели, а сам он тихо прокашлялся. Говорить что-то и исправлять свое положение было бессмысленно — она уже покинула библиотеку. В следующий раз он будет более осмотрительным.

***

      До отплытия оставалась всего неделя. За это время он успел хорошо обучить еë, что и как нужно делать. Позволил даже пользоваться его собственным кабинетом, в котором всë было оборудовано для удобной и комфортной работы. Мэйбелинг согласилась, внутри горя от восторга. Ей доверили не только сам остров, но и его сердце — кабинет Хозяина.       По рассказам Катакури всë было не так уж и сложно. Читай документы и письма внимательно, вовремя реагируй и будь уверенной. Крекер, присутствовавший при большей части инструктажа, вëл себя немного странно, но, тем не менее, согласился помогать с очень довольным видом. Правда, его помощь ей понадобится навряд ли. Отец не обучал еë политике и всему тому, что учили еë братья, но она всë равно сидела под дверью и слушала. Ей хотелось учиться, хотелось стать равной Скотту и Ричарду, но Отец не хотел признавать еë. И это заставляло еë грустить.

***

      Катакури стоял на причале, готовясь к отплытию. Смузи, которая отплывала на два дня позже, чем он, тоже стояла здесь, вместе с Крекером и Мэйбелинг. С еë корабля что-то сгружали, но он мало обращал на это внимание. А вот когда это «что-то» поднесли поближе, и компания стала во всю что-то доставать оттуда, он невольно заинтересовался. Естественно, слишком явный интерес он не показывал, лишь изредка поглядывал в ту сторону, пытаясь понять, что вызвало в них такой ажиотаж. Первым подошел Крекер.       С момента той ссоры они почти не разговаривали, и он действительно выглядел так, словно жалеет о том, что произошло. Он дал ему небольшую книжку, после чего неловко поздравил с днëм рождения и ушел. Шарлотта выгнул бровь и открыл книгу. Там был краткий путеводитель по самым полезным островам Гранд Лайна, что можно найти на каждом из них, какая погода ожидает на этих островах и как долго к ним добираться от определëнной точки. Достаточно полезно.       После подошла Смузи. Она, широко улыбаясь, вручила ему новые перчатки. Катакури взглянул на неë со смесью благодарности и облегчения. Его старые очень сильно истëрлись, а ему никак не хватало времени купить новые. Он взял их в руки и поблагодарил, Смузи поздравила его и отошла. После подошла Мэйбелинг.       Шарлотта не ожидал, что и она преподнесет ему какой-то подарок, но был заинтересован. Она держала в руках какой-то крупный, бумажный свëрток, через который было тяжело узнать, что там внутри. Мэйбелинг кратко поздравила его с днëм рождения, пожелала успехов в плавании и вручила свëрток. На корабль он поднимался с полными руками подарков. Вскоре Конфетные Генералы уплыли, и лишь его жена стояла на причале, пока корабль не превратился в маленькую, едва различимую точку.

***

      Уже после, когда он вскрыл тот свëрток, в сердце что-то мягко кольнуло. Она связала ему шарф. И он пообещал, что будет носить его, пока он не сотрется до дыр.