Не достоин

      Она, с лëгкой толикой безразличия, механично поглощала обед, так заботливо приготовленный главным поваром их кухни, пока душки с подозрением поглядывали на внезапную смену настроения у еë дорогой госпожи. Она подолгу смотрела в окно, наблюдая за медленным уходом лета и плавным наступлением осени, пока душки сплетничали между собой о причине ссоры между хозяйкой и хозяином резиденции. Она медленно шла по коридорам, бесцельно следуя известному только ей пути, пока душки продумывали план, как бы всë так сделать, чтобы обстановка в доме улучшилась и не была такой нагнетающей. Даже их полые, деревянные тела гудели от висевшего в воздухе напряжения и недосказанности.       Мэйбелинг отказалась от сопровождения душек, попросила срезать ей новые цветы ближе к вечеру, а сама направилась в библиотеку — оплот тишины и умиротворения. Там ей удастся еще раз все обдумать и принять самое здравое решение. Произошедшее в кабинете Катакури всё никак не могло уложиться в еë голове, постоянно напоминая о себе, и каждый раз пролетая хаотичными кадрами из того дня. Это было вчера, но, по ощущениям, прошло словно несколько дней. Во всем произошедшем еë больше всего возмущала эта невероятная дерзость и уверенность еë мужа в том, что она не способна сделать ему что-то в ответ. О, кажется, он сильно недооценивает свою супругу. Она обязательно придумает, как вернуть себе игрушку и утереть ему нос. Обязательно.       Пока что мыслительный процесс шел не очень успешно. Шарлотта почти всегда или говорил очень мало, или загадками, поэтому половину его речей приходилось осмыслять. Мэйбл была девушкой не глупой, но даже ей было не совсем понятно, что еë муж от неë хочет. «Обменять на нечто равно ценное»... Такую же игрушку ему сшить? Нет, тогда резона забирать старую нет вообще... Сшить, но что-то другое? Что может быть равноценно плюшевой игрушке? Очевидно, другая плюшевая игрушка. Только вот... какую игрушку ему сшить? Катакури — парень необычный, и мало ли как он отреагирует на некоторые безобидные вещи с еë стороны. Нужно действовать креативно, но осторожно.       Сшить ему плюша с лицом его же Мамы? Мэйбелинг на мгновение перенеслась туда, в их первую встречу: толстые пальцы, вертящие твое тело как безвольный кусок дерева; бешеные глаза, видящие в тебе лишь конвеер для порождения наследников; яркий язык и зловонное дыхание, словно прямо сейчас эта женщина схватит тебя, как мелкую конфету, и съест, перемалывая кости огромными крепкими зубами. По спине женщины прошелся освежающий холодок: пожалуй, Лин-Лин является не самым удачным вариантом. Взять кого-то из его родни? Здесь вставало две проблемы: первая — девушка знала в лицо лишь троих его братьев и сестер, а наградных листовок с лицами собственных родных на острове Катакури не водится; второе — она боялась обидеть других, выделив кого-то одного. Да и к тому же, она не знала, какие у еë мужа отношения с остальными членами семьи и будет ли уместно дарить ему плюшика именно с этим братом или сестрой.       Она откинулась на спинку мягкого стула, отстранив книгу от себя. На коленях лежало какое-то пособие по готовке, открытое где-то на шестидесятой странице, но если бы вы спросили у Мэйбелинг, о чем именно она прочла, та едва ли смогла бы сказать вам хоть слово. Мысли о Катакури и «чем-то равноценном» заняли еë голову и упорно не желали оттуда выходить. Нужно было решать этот вопрос как можно скорее, потому что помимо этой глупой игрушки у неë есть и другие дела, и их нужно выполнить. Шарлотта потëрла переносицу, отложила книгу и встала, намереваясь покинуть библиотеку. Постепенно вечерело.       Она отказалась от ужина и направилась прямиком в свою комнату. Там она остановилась перед большим зеркалом, зацепившись за какую-то мысль, еще не успевшую сформироваться в еë голове. Мэйбелинг подошла к зеркалу и принялась рассматривать себя. Она трогала лоб, оттягивала щëки, тëрла шею, вертелась перед ним, рассматривая талию, подчеркнутую корсетом, и ровный стан, ставший уже делом привычки. Мэйбелинг знала, что является красивой. Об этом свидетельствовали постоянные восклицания еë младшего брата, заинтересованные взгляды лучших холостых мужей артистократского мира, и слегка стервозные размахивания веером со стороны благородных дам. А еще в еë комнате постоянно висело большое зеркало, и это тоже не давало ей усомниться в собственной красоте.       Она не раз пользовалась своей красотой, чтобы получить то, что ей было нужно. Иногда это даже доходило до влюбленности, которую Мэйбелинг мгновенно пресекала. Мысль о том, что кто-то испытывает к ней не только платонические чувства, будто убивала еë изнутри. Что-то не вяжется... Она отстранилась от зеркала, отошла на пару шагов и почти упёрлась в бортик кровати. Еще раз осмотрела свой внешний вид, поправила пару складок на платье и перекрепила заколку в волосах. Органайзер, привезённый Смузи из далëкой страны Вано, прекрасно исполнял свою функцию, наполняя комнату при этом нежным, приятным ароматом. И вновь не то...       Женщина зацепилась за какую-то мысль, но пока не могла охарактеризовать еë и как-то выделить из того потока, бушующего в еë голове прямо сейчас. Решив, что просто стоять в центре комнаты и ждать великого озарения точно не стоит, и нужно прогуляться. Мэйбелинг взяла карандаш с блокнотом и спустилась на первый этаж. После произошедшего она всегда закрывает свою комнату, даже если отлучается совсем ненадолго. В еë планах было пойти в сад, чтобы подумать, сидя на мягкой, еще теплой траве, и будучи окутанной последним дыханием лета — нежными цветами, которые вот-вот завянут до следующей весны. Звучало романтично. Мэйбелинг наказала душкам разобраться с почтой, сообщила им, где искать еë в случае экстренных ситуациях, и направилась в глубь сада.       Живя здесь чуть меньше полугода, Мэйбл успела выделить для себя парочку самых красивых и уединенных мест в саду, где она обычно и проводила вечера, подобные этому. К одному из таких мест она сейчас и направлялась. Это было небольшое отдаление от основной беседки, скрытое за высокой стеной зелëной растительности. Ровно стриженые кусты образовывали небольшую комнатку с тремя стенами, где стоял небольшой столик и узкая лавочка на полтора человека. Рядом, для комфорта сидящего, стоял яркий фонарь, освещающий сидящего и стол перед ним. Мэйбелинг зажгла фонарь, положила блокнот с карандашом на стол и вновь погрузилась в собственные мысли, в очередной раз возвращаясь в тот день.       Ей в голову вдруг пришла идея. Абсурдная, наглая, и оттого такая интересная. Осмыслив еë еще немного, Мэйбелинг помотала головой и поняла, что это полная бессмыслица, и нечто подоброе даже озвучивать будет неловко. Но... Что-то в еë голове заставило задержаться на этой идее, и она просто выписала ее себе в блокнот. И вновь процессы размышлений, тихий звук постукивания кончика ручки о поверхность бумаги, и долгие, немигающие взгляды в никуда. Тишина, как патока, обволакивала еë, закладывала уши и уносила в свои объятья. Даже насекомые, обитающие в саду, не смели нарушить тишину звуками своих крыльев.       Мэйбелинг сидела так до глубокой темноты, а после, когда сад покрылся совсем уж непроглядным мраком, лишь включила фонарь и продолжила сидеть. Темнота сада не пугала еë. В детстве, когда она была маленькой и жила в доме отца, ночной мрак был для нее главным злодеем. Она плакала, просилась к своей няне, и часто звала младшего брата поспать с ней — присутствие Ричарда словно создавало вокруг нее невидимый купол, сквозь который не проберется ни один злодей.       Она отмирает только когда душка осторожно кладет руку ей на плечо. Он слишком долго пытался дозваться до нее, но ничего не выходило, и пришлось слегка похлопать по плечу. Он сообщил, что ужин для Госпожи готов, и ей не стоит так поздно сидеть в саду, ведь она может простудиться от холодного ночного воздуха ранней осени. К тому же, пусть этот сад и является владением самого Хозяина острова, есть небольшой шанс, что кто-то посторонний может блуждать там и навредить Госпоже. Мэйбелинг решила не возражать и молча следовала в дом. Странно. Она и сама не заметила, как территория резиденции, и Комуги в целом, стала для неë неким оплотом безопасности и защищенности. Мэйбл была уверена, что даже если ей будет грозить опасность, на помощь придут или жители Комуги, для которых она была буквально любимицей, или еë собственный муж.       Девушка заканчивала ужин как раз тогда, когда Катакури огромной, неуловимой тенью покинул резиденцию, исчезнув в глубокой темноте. В голове Мэйбелинг закопошились червячки не очень хороших мыслей. Хотелось пойти в его спальню или кабинет прямо сейчас, перерыть там все полки и шкафы и найти наконец то, что по праву принадлежит ей. Мешало лишь еë воспитание, которое не позволяло знатной даме проникать в чужие спальни и обыскивать вещи, и возможные последствия такой выходки. Катакури еë терпит, но и он когда-то будет на пределе. И еë задача в том, чтобы этот «предел» никогда не наступил. Или наступил, но не в еë присутствии.       Выкинув мысли о проникновении из своей головы, она поблагодарила душек за ужин и пошла в свою комнату. Было уже довольно поздно, и хорошо бы ей уснуть как можно скорее. Уже в комнате она еще раз посмотрела на себя в зеркале, чуть подумала, стоя в центре комнаты, и всë-таки решила, что лучше рискнуть и облажаться, чем ничего не сделать и всю жизнь жалеть. Она открыла блокнот, включила настольную лампу и принялась писать. Еë чернильница успела почти полностью опустеть, когда все основные моменты и нюансы уже были изложены на листе. Она оставила блокнот открытым, чтобы чернила успели подсохнуть, а сама стала думать. Внешнюю характеристику она выписала, а что делать с материальной составляющей?       Пришлось доливать чернила, чтобы на обратной стороне можно было написать всë, что ей понадобиться для работы. Некоторые пункты она смогла найти у себя в закромах, поэтому половина списка тут же оказалась вычеркнута. Остальную же половину она еще раз переписала, отдала душкам и приказала разобраться с этим завтра утром. Те пожелали ей спокойного сна и ушли. Время перевалило за полночь, а она и не думала лечь спать. У неë ещë столько дел в планах, нужно все подготовить, расписать, начертить...       Мэйбелинг присела на кровать, чтобы немного перевести дух, и по итогу сама не заметила, как уснула, лëжа на кровати в уличном платье.

***

      На следующий день она проснулась только к обеду. Поправив постель, она переоделась и только села завтракать, как душки известили еë о прибытии коробля с фамильным гербом Санти. Точно сказать, кто был на судне, они не смогли, но Мэйбелинг надеялась на лучшее. Куда приятнее было бы увидеть младшего брата, чем отца или Скотта. Хотя последние двое обычно очень сильно заняты, и им не до туристических поездок на другие острова. Ну, это к лучшему.       Закончив завтрак, она распорядилась привести посетителя к ней лично, а сама расположилась в гостиной. Но, стоит отметить, посетитель и сам был не промах, так что стоило им открыть входную дверь, как он уже стоял перед ней, явно собираясь взяться за дверную ручку. Мэйбелинг посмотрела в его сторону и облегченно выдохнула; Ричард, игнорируя двух слуг перед ним, кинулся к старшей сестре, крепко обнимая еë. Если бы Мэйбл не сидела на диване, то точно упала бы от его напора.       Шарлотта широко улыбается, обхватывает младшего брата за талию и прижимает к себе, смеясь ему в плечо. Ричард был очень эмоциональным, и даже после часа разлуки с любимой сестрой всегда лип к ней, словно банный лист. Мэйбелинг каждый раз позволяла ему обнимать еë, чувствуя при этом такое всепоглощающее чувство любви по отношению к нему, что еë сердце, казалось, скоро разорвется. И сейчас, когда она вновь прижала к себе своего любимого брата, всë ее тело, каждая клеточка организма была наполнена радостью от встречи.       — Ричи, я так рада тебя видеть! Мне кажется, или ты стал шире? Мои руки больше не дотягиваются до твоих боков.       — Да, я немного набрал в весе. И обязательно похвастаюсь тебе своими успехами!       Женщина смеется, отстраняя его от себя и трепля по отросшим, светло-русым волосам. Парень ластился, как домашний котик, и если бы не другое строение гортани, то точно бы замурчал от удовольствия. Мэйбелинг приказала душкам накрыть стол, чтобы хорошенько накормить голодного брата, а сама посадила его рядом и принялась расспрашивать о делах на Паншке. Ричард подробно высказказался ей о ситуации на острове, описал происходящие конфликты между ним и Скоттом, рассказал об общем настроении отца. Мэйбл внимательно слушала его, думая о чëм-то своем. Как бы там ни было, она радовалась тому, что на еë родном острове дела идут хорошо, и жители ни в чем не нуждаются.       Вскоре душки известили еë о том, что стол накрыт. Ричард набросился на еду, словно бешеный, успевая и рот набить, и поваров похвалить. Мэйбелинг протянула ему салфетку, упрекая в такой спешке, а сама продолжила с некой любовью наблюдать за братом. В еë глазах он всегда оставался маленьким мальчиком, который жмётся к ее ноге и просит прочесть сказку на ночь. Пусть ему уже и почти тридцать лет. Санти слопал все, что было в его тарелке, хорошо вытер рот, помня об уроках этикета, которые изредка давала ему Мэйбелинг, и встал из-за стола, попросив передать повару его личную благодарность.       Они поднялись в ее комнату, где всë еще царил творческий беспорядок, оставленный со вчерашнего дня. Убирать всë это сейчас она не стала, разве что немного прибралась на столе и закрыла блокнот, убрав его после этого в верхний ящик стола. Ричард развалился на еë кровати, расслабленно выдыхая, и с увлечением принялся изучать новые детали в потолке.       — Кормят тут по-царски, конечно. Моя бы воля, я б таких же поваров в нашу дворцовую кухню нанял. Еще бы и дополнительно им доплачивал.       — Увы, эти душки не могут покидать территорию Большой Мамочки. Они слишком слабы и просто рассыпятся, если окажутся от нее слишком далеко.       Она распахнула шторы, впуская в комнату редкие лучи солнца, и села рядом с Ричардом, оперевшись на свои руки и чуть отклонив торс назад. Ричард же, поняв, что все интересное на потолке он изучил еще в прошлый визит, переключился на остальное убранство еë комнаты. Взгляд парня привлекло небольшое деревце, стоявшее на прикроватной тумбе Мэйбелинг. Он принял вертикальное положение и принялся изучать необычный предмет.       — А это что? — спрашивает он у сестры, пока сам во всю щупает и крутит дерево.       — М? Ах, это подарок от Смузи. Она была в стране Вано и привезла мне подставку для украшений. Я храню там свои украшения и булавки. Древесина пропитана ароматическим маслом, наполняя воздух нежным запахом.       Ричард потер пальцами дерево, смазал подушечки выступившим маслом, и поднес к носу, втягивая появившийся запах.       — Действительно вкусно. Эта Смузи постаралась с подаркам. Кстати, Смузи это...       — Та высокая девушка, которая на свадьбе сидела с парнем, у которого волосы собраны в высокий пучок «стрелой».       — Ааа, кажется, я понял. Черт возьми, для меня до сих пор удивителен тот факт, что в этой семье почти все люди выше тебя. Особенно твой муж... Скажи честно, у тебя шея не затекает с ним общаться?       — Хах. Мы общаемся достаточно редко, а когда делаем это, обычно не держим зрительный контакт. Иначе это действительно было бы слишком неудобно для меня.       Ричард вытер пальцы о штанину и вновь лег. Ему не хотелось ничего делать, так что, пока у него есть такая возможность, он собирается лежать на мягкой кровати Мэйбелинг и наслаждаться запахом в еë комнате. Кажется, Шарлотта просекла его план, а поэтому решила не мешать ему в этом. Девушка встала с кровати и направилась к рабочему столу. Раз уж она свободна, а брат не планирует скакать по всему Комуги, у нее появилась возможность немного поработать над той идеей, которую она разбирала вчера. Для начала нужны выкройки.       — Кстати, а ты надолго в гости? — спросила Мэйбелинг, затачивая брусочек белого мыла для более точной разметки.       — Ну... Планировал здесь на ночь остаться. Я вообще на другой остров и по другому делу, но к тебе решил проездом заскочить, раз уж по пути. — зевая и потягиваясь, отвечает Ричард.       — Хм... Тогда я сообщу о том, что для тебя стоит подготовить отдельную комнату. Кстати, по какому делу тебя отправили на другой остров?       — Да там умора...       Мэйбелинг приказала подготовить комнату, а после стала слушать рассказ его младшего брата. Ричард относился к человеку, которого легко разговорить и очень тяжело заткнуть. И она часто пользовалась этим, слушая его рассказы в процессе работы, словно персональные подкасты. Вот и сейчас — руки двигаются на автомате, а слух внимательно воспринимает каждую смену тональности и интонации в долгом и динамичном рассказе Ричарда. Девушка иногда подмечает что-то в слух, иногда лишь задумчиво кивает.       Пока брат говорил, она успела раскроить несколько тканей разных цветов, и теперь принялась за ножницы. Теперь Ричи, видимо, подошел к основной части, и реагировать нужно активнее. Видимо, его очень сильно смущает поведение отца относительно его персоны и повышенный интерес молодых аристократок. Со слов Ричи, все настолько плохо, что писем с приглашениями на балы и чаепития так много, что все стены комнаты Ричарда Санти можно обклеить в два толстых слоя. Шарлотта лишь тихо удивилась, и вновь дала брату возможность беспрепятственно говорить.       Ричард путался в словах, запинался, перескакивал с темы на тему, глотал некоторые окончания, часто задыхался от нехватки воздуха, но как бы «некрасиво», исходя из норм аристократического мира, он бы ни говорил, Мэйбелинг была рада слушать его. Эта его манера речи, яркая и запоминающаяся, делала его живым. Она выделяла его из серой массы, словно созданной по одному лекалу — без изюминки, выразительности и собственного мнения. А Ричард, словно звезда, выделялся на фоне серой массы, ослепляя своей красотой и уникальностью. Ричард был еë путеводной звездой.       За рассказом он не заметил, как наступил вечер. Мэйбелинг занавесила шторы и сказала душкам подавать ужин. Ричард моргнул пару раз, потер глаза и потянулся. За все это время она успела приблизительно наметать основу, а после ужина возьмется непосредственно за «облагораживание» черновика. Санти дождался, пока его сестра выключит машинку, а после направился вместе с ней в столовую. Там они поужинали, еще раз пройдясь по некоторым моментам в его рассказе, а после, когда душка сообщил о том, что покои для Молодого Господина подготовлена, разошлись по своим комнатам.       Оставшись в одиночестве, она вновь села за машинку. Работая, в еë голове иногда проскакивали особенно смешные эпизоды из его эмоционального рассказа, отчего она даже слабо хмыкала, не сдерживая ползущие вверх уголки губ. Кто бы что ни говорил, а Ричард всегда будет для неë самым дорогим человеком в еë жизни. И он, кажется, в полной мере осознает это.       Работала она не долго. Закончив с обшивкой изнанки, Мэйбелинг вывернула изделие, критично осмотрела его и решила, что вышло очень даже неплохо. После этого девушка подняла лапку, выключила швейную машинку и принялась наводить порядок. Убрала всю лишнюю ткань, скрутив ее в рулоны и спрятав, мотки ниток аккуратно сложила в коробочку и убрала в средний ящик рабочего стола. Мел и мыло, иглы, пуговицы, лекала — всë это было рассортировано по ящикам и коробочкам и надёжно спрятано.       Теперь, когда еë стол стал настолько чистым, она направилась в ванную комнату, где еще долго лежала в горячей воде и размышляла о том, что вообще она будет делать дальше. Обычно она жила моментом, сегодняшним днем, и редко когда заглядывала дальше завтрашнего дня. Да, она составляла планы, но это было настолько редко, что легко сосчитать по пальцам. А теперь ей предстоит действовать организованно, чтобы не сбиться и достичь нужного результата. Неизвестность и возможное будущее немного пугало еë, но она старалась держаться «молодцом».       После ванны она оделась в ночное платье, собрала волосы в пучок и направилась к умывальнику. Гигиенические процедуры лица и рта не заняли у нее много времени, поэтому уже через полчаса она сидела напротив зеркала в своем туалетном столике и сушила волосы полотенцем, задумчиво сверля взглядом собственное отражение. Честно сказать, она стала все чаще подумывать о том, чтобы стричь свою длину. Быть может, по лопатки... А может и по плечи... Но каждый раз она заставляла себя передумать, ведь эти волосы она отращивала очень долго, и вложила в них столько сил, что расставаться с ними будет очень больно.       Закончив с сушкой, она забралась под прохладное одеяло. С мыслями о Ричи, завтрашнем дне и Катакури плане работы, Мэйбелинг уснула безмятежным, крепким сном.