Не достоин

      — Мне сейчас кажется, или ты нагло мухлюешь?       — Когда кажется, обычно крестятся.       — Нет, я серьезно, а ну-ка встань!       — Да что пристала?!       Мэйбелинг сидела за столом, потирая переносицу в немом крике о помощи. Чуть поодаль Смузи пыталась вытрясти из Крекера все те карты, которые он успел спрятать или подмешать в ходе партий покера. Парень отбивался так, будто от этого зависела его жизнь. Как так вышло, что они, вот таким странным составом, сидели и беззаботно играли в карты? Достаточно просто.       С того «дня благотворительности» и терапевтического разговора с Бэлли прошло около двух с половиной недель, Мэйбл не считала. Погода снова медленно убивала, выжигая всё живое и не совсем, так что девушка и не думала как-то вылезать из своей уютной комнаты, которая теперь была прохладнее. Коу должна её понять. И так как особо дел у неё не было (вся почта крутилась среди душек, которых она научила правильно и грамотно разбираться с письмами), занималась она реализацией своих идей. И именно по этому поводу к ней в гости прибыла Смузи, заодно прихватив с собой нерадивого Крекера, только-только возвращавшегося с миссии.       Слово за слово, пирожное за пирожным, они оказались в дальней гостиной, где Мэйбелинг раскинула подаренные Крекером карты, предложив партию в покер. Оба Конфетных Генерала были не против. В ходе игры побеждал преимущественно Крекер, изредка давая фору Мэйбелинг, делая при этом подозрительные телодвижения. Оттого его и заподозрили с мухлеже. Хотя вопрос того, каким образом он, парень с буквально голым торсом, мог незаметно спрятать или подкинуть карты, всё еще витал в воздухе. Озвучивать его девушка не собиралась.       У Смузи почти получилось что-то там вытрясти из своего брата, когда её остановил вид недавней Санти, которая испытывала невероятную головную (пока что метафорическую) боль от их громких реплик и ругательств. А эти двое, к слову, в выражениях своих не стеснялись. Девушка отпустила Крекера со словами, что поговорит об этом позже, а Крекер неловко почесал затылок, извиняясь за шум. Мэйбл махнула рукой, хрустнула запястьями и взяла колоду в руки.       — Ещё партию? Или вам хватит? — тянет она вяло.       — Пожалуй, хватит. Не хочется играть с жуликом.       — Да не жулил я, сколько можно!       — Кстати, как там твоя «идея»? — поинтересовалась Смузи, положив голову на одну из ладоней. — Я, вообще-то, за этим сюда и плыла. Конечно, и тебя повидать, куда же без этого.       — О, потрясающе. Я уже закончила одну из моделей. Осталось лишь прицепить бирку.       — Я так и не понял, что за «идея». — протянул парень, посматривая то на сестру, то на невестку. Эти их ухмылочки ему не нравились. Совершенно не нравились.       Так как парень совершенно не понимал, о чём речь, пришлось просвещать и его. Мэйбелинг, пусть и была немного против, особо препятствовать Смузи не могла, лишь молча наблюдая за тем, как еë блокнот с эскизами трепещет в чужих руках, а готовая модель ощупывается со всех сторон и ракурсов. Крекеру идея тоже понравилась, о чем свидетельствовали одни лишь восклицания да междометия в его краткой речи. По итогу, он тоже вызвался «помогать, если это будет нужно». Главной его помощью, по словам самой Мэйбл, будет держать рот на замке. Шарлотта клялся на мизинцах.       — Вот смотрю я на твои спицы… — неожиданно подала голос Смузи, рассматривая корзинку с пряжей. — И думаю, что бы подарить Катакури.       — Черт возьми, точно. Нужно ведь готовить подарок. — пробормотал Крекер, потирая лицо.       — А в честь чего подарок? — похоже, Мэйбл одна не понимала, о чëм речь. На неë посмотрели с удивлением, а после чуть смягчились.       — Ах, прости. Я забыла, что Катакури не сказал бы тебе. У него день рождение в ноябре, но мы с Крекером всегда готовим подарок заранее.       — Чтобы потом не носится, как с подстреленным задом. — слышится на фоне.       — Оу… А я… Мне ведь тоже нужно сделать ему подарок. Я всë-таки… — конец фразы застрял где-то в горле.       — Думаю, ты могла бы сделать что-то своими руками, раз уж наделена таким талантом. — заминка была тактично проигнорирована. — Подарки, сделанные вручную, всегда хорошо ценятся.       Мэйбелинг кивнула, решив не озвучивать свои мысли о роде их отношений и возможной реакции Катакури на еë подарки, всерьез задумавшись. Что она может подарить человеку, у которого… Все есть. Свою заботу? Он не нуждается в ней (да и в Мэйбелинг, если честно, тоже). Игрушку, сшитую своими руками? Слишком банально для дня рождения. Что-то коллекционное? Она понятия не имеет, есть ли у него коллекции. И просто безделушку ведь не подаришь, потому что хочется, чтобы твой подарок доставлял удовольствие, радовал глаз и был нужен. Много толку от вещи, которую сразу же забросили в дальний ящик, даже если и дарилась она исключительно от чистого сердца?       Они втроëм перетекли в гостиную, ещё немного поговорили о всякой чепухе, после чего разошлись. Мэйбелинг пообедала, немного побыла в гостиной и поднялась к себе. Почту уже давно унесли. За отсутствием каких-либо ещё дел, она села за машинку. Модель, почти готовая к «эксплуатации» лежала в дальнем углу стола, освещаемая редкими лучами июльского солнца. Бирки она пришьет в самом конце, когда будут готовы всё три. И всё пошло по давно разработанному сценарию: руки работают, а мысли уносятся далеко-далеко. Мысль о подарке для Катакури никак не оставляла её. Они ведь… Не чужие друг другу люди.       Тихий треск швейной машинки был прерван кратким восклицанием Ден-Ден-Муши. Девушка привыкла к тому, что ей звонит или Ричард, скучающий на Паншке, или кто-то из Конфетных Генералов. Так как последние двое покинули Комуги несколько минут назад, оставался лишь младший брат. Мэйбелинг сняла трубку на автомате, продолжив строчить. Короткое «привет братец», а после треск. По ту сторону трубки молчали и Шарлотта невольно забеспокоилась: обычно Ричард так себя не вёл. Он всегда начинал разговор, ещё до её приветствия. А может, сегодня он в плохом расположении духа?       — Мэйбелинг… Здравствуй? — послышался голос не Ричарда. Руки замерли, так и не закончив строчку. Этот голос ей не требовалось даже узнавать, в голове сам собой всплыл образ — холодный и колючий.       — Скотт? — в трубке зашуршало. — Здравствуй. Прости, я думала что мне звонит Ричи. Ты от отца?       Парень по ту сторону Муши молчит, будто тщательно подбирая слова. Чтобы не ранить. Чтобы не упасть в грязь лицом. Чтобы не испортить её о нём впечатление.       — Я… Нет. — голос становится твёрже. Муши приобрело черты парня, даже уже мужчины: он выглядел уставшим и будто сожалеющим. — Я звоню тебе сам, по своей воле. Я лишь хотел узнать, как ты живешь. Всё-таки мы не связывались с тобой после… твоей свадьбы.       Шарлотта опешила и это её выражение лица, скорее всего, Ден-Ден-Муши передало с предельной точностью. Скотт действительно хочет поговорить с ней? Спустя столько лет взаимного игнорирования и предвзятого отношения? Верилось с трудом. Но Скотт, её старший брат, не из тех людей, которые стали бы делать что-то против своей воли. И если он самостоятельно позвонил ей и завёл разговор, значит действительно желал контакта. Только вот нужен ли он самой Мэйбелинг?       — Со мной всё хорошо. — вышло как-то слишком холодно. — Не стоит переживать за меня. — почти сразу же исправилась. — Я уверена, Ричард с радостью поделится всеми подробностями моей жизни на Комуги.       — Агх, точно, Ричард. Несносный мальчишка. — пробормотал Санти, заслонив ладонью трубку. — В любом случае, я звоню лично тебе. Все… Скучают по тебе, наверное? Я не слишком присматриваюсь к эмоциям слуг дворца.       — Я рада. Как дела острова? Паншка получила выгоду от этой сделки? — произнесено с лёгкой издёвкой. Мужчина понимал, что под «Паншкой» его сестра имеет в виду их общего отца.       — Он не делился этим, а я не углублялся в тему. — после непродолжительного молчания сказал он, громко вздохнув.       Они обменялись ещё парой реплик, а после Мэйбелинг, впервые за всю свою жизнь, самостоятельно сбросила трубку. Она боялась, что этот разговор может продолжиться. Сам старший брат не вызывал в ней особого страха или паники, но вот говорить с ним каждый раз было отдельной пыткой. Его снисходительный тон и изначально несерьезный подход к диалогу с кем-либо, кого он считал ниже себя, убивали всякое желание иметь с ним дело. Но девушка всё равно была удивлена такому порыву сентиментальности. И долго Скотт вынашивал в себе идею ей позвонить, прежде чем таки подойти к трубке? С момента её отъезда?       Мэйбелинг качает головой и придвигается к машинке. Звонок старшего брата немного выбил её из колеи, пусть и не слишком критично. Одни мысли сменили другие: теперь она думала не о подарке для своего мужа, а о причине звонка Скотта. Отец не мог заставить его сделать это, потому что его самого здоровье среднего ребёнка волновало не слишком. С наводки Ричарда? Или он был пьян? Столько причин, но ни одна не казалась ей достаточно правильной, чтобы её применить к такому человеку, как старший Санти.       Что же, в конце концов, им руководствовало? Неужели пробудившиеся слишком поздно братские чувства, которыми тот почти всю свою жизнь тщательно скрывал? Может быть, чувство вины где-то глубоко внутри его души? За игнорирование своей сестры, за явное презрение и пренебрежение, которым он сполна одаривал её все эти годы? Знать может только он сам. А может, даже ему причина неизвестна. Девушка потёрла виски, вздохнула и постаралась выбросить всё лишнее из головы. Ей стоит заниматься шитьем.       Ближе к вечеру в её комнату постучали душки, вызывая на ужин. Мэйбелинг доделала то, чем занималась весь этот день, и вышла из комнаты. Пора избавляться от дурной привычки есть в своей же спальне. Двое душек провели её к буфету, пожелали приятной трапезы и удалились, оставив в полнейшем одиночестве свою Госпожу. Ела она, погрузившись в глубокие раздумья.       Закончила она через полчаса. Подниматься в комнату она не хотела, поэтому пока остановилась в гостиной, заняв одно из кресел. Книги рядом не было, камин ещё не разожгли, а на улице уже достаточно темно — из возможных увлечений остаётся лишь подробное рассматривание потолка и люстры. По началу кажется наискучнейшим занятием, но на третьей минуте ты постепенно втягиваешься, и уже бегаешь глазами по поверхности с определённой целью, а не просто так.       Пока Мэйбелинг была так сильно увлечена созерцанием потолочных узоров, в гостиную успел спуститься Катакури. Он молча посмотрел на свою жену, решив не высказывать ей собственное мнение о столь наглом использовании его же кресла, и прошел мимо, направляясь в сторону выхода. Девушка заметила его не сразу, а как увидела, сразу же зацепилась своими невозможно зелёными глазами, рассматривая, выискивая что-то, что поможет ответить на её вопрос. Будто сам Катакури должен дать ей невербальный ответ, который ей остаётся лишь поймать и запомнить.       Старый, потрёпанный временем жилет с розовой надписью на задней его части, высокие сапоги со шпорами, ремень на одном из бедёр, затёртый от частого использования, черно-белый шарф… Шарф… Шарф! Вот оно! То, что ей так было нужно! Она сдержалась, чтобы не закричать от счастья, зажав рот рукой. Катакури спокойно покинул резиденцию, не заметив никаких странностей в её поведении, а Шарлотта быстро побежала к себе: записывать, прикидывать. Ни одно вязаное изделие не может быть изготовлено без предварительных замеров, просчётов и подготовки.       И как она сразу не додумалась? Ведь шарф — так просто и так красиво! А если учесть его невероятную страсть к ношению шарфа даже в сорокоградусную жару, то подарок не выйдет бесполезным и Катакури в любой момент сможет заменить свой старый её новым, пусть и немного другим. Держа блокнот и карандаш в руке, она чувствовала себя счастливой. Ещё одна проблема из её жизни была устранена хотя бы на половину.       И вновь звонок. На этот раз она подходит к снятию трубки более ответственно и некоторое время ждëт в молчании, пока собеседник не заговорит самостоятельно. Теперь это действительно Ричард, а не кто-либо ещë. И он звучит как-то слишком недовольно. Даже по сравнению с тем, каким злым он бывает иногда. А причина была до ужаса проста: он прознал о намерении Скотта позвонить Мэйбелинг и был очень зол на него. Это вылилось в конфликт, который перетëк в почти-что-драку, которая доставила обоим проблем в виде отца.       Мэйбелинг вздохнула и закрыла блокнот. Ну почему они считают своим долгом поругаться или продолжать враждовать, подначивать друг друга и выводить на эмоции? Неужели они, как родные братья, совсем не любят друг друга? Им доставляет удовольствие играть на нервах отца? Даже Скотт, которому уже за сорок, в присутствии Ричарда вëл себя как маленький обиженный мальчик. Понять причину такого поведения она, пусть и пыталась неоднократно, не смогла. И навряд ли сможет. А парни никогда не скажут ей реальных причин вражды, просто потому… Просто потому что.       — …и он в общем… Мэйбл? Ты меня слушаешь? — послышалось слегка обиженное. Она, который раз за день, потëрла виски.       — Да, прости. Просто устала немного, сегодня был насыщенный день.       — О, понимаю. Отец тоже гоняет нас, как ломовых лошадей. Постоянные приемы, пиры, фестивали. Я просто умираю от скуки! Меня ещë и сватать собираются! Что я, девица какая, или…       Голос Ричи вновь стал похож на однообразный белый шум. Мэйбелинг выдохнула, убрала рабочее место и села на край кровати. Ден-Ден-Муши лежал на еë коленях. Трубку она крепко сжимала в руках, пусть и совершенно не слушала звуки, исходящие из неë. Сегодня еë лимитом стал один лишь звонок. И потрачен он был почти впустую.       Сам Ричард чуть позже понял, что сестра совершенно его не слушает, поэтому перестал говорить, пробормотал слова о том, что перезвонит ей завтра, а после бросил трубку. Где-то в глубине души она была даже ему благодарна. И почему на неё вдруг вновь накатила такая жуткая тоска, будто вся жизнь её наполнена лишь грустью, болью и отчаяньем. Так на неё влияет жара.       Шарлотта расстелила себе кровать, побыла некоторое время в душе, освежая душу и тело под прохладными струями. Температура воды позволила ей взбодриться, а тонкий запах геля для душа расслаблял и успокаивал. Голова почти опустела после такой вот терапии. Девушка выходит из душа, облаченная в тонкую ночную сорочку, вытирает волосы полотенцем и ложится на кровать. В одеяле нет нужды, поэтому она просто поджимает ноги под себя и закрывает глаза. Сон приходит не сразу, а по его пришествию ей не снится ничего особенного.

***

      Встала она рано утром, быстро умылась и спустилась на завтрак. В столовой она чувствовала, что чего-то не хватает. Как будто самую важную часть сюжета картины вырезали, но человек не замечает её, потому что эта деталь столь незначительна, что даже внимание на неё обращать не нужно. Судя по всему, Катакури ещё не вернулся. Почему это чувство она связала именно с ним? Может из-за того, что он является хозяином этого дома и без него он в любом случае будет каким-то пустым? Может. А может и из-за того, что это первая мысль, пришедшая в её голову.       После трапезы она поднялась к себе, где вновь взялась за работу. Шила долго и внимательно. И когда она закончила, заметила стоящего у двери душку, который мялся и ждал, пока его Госпожа освободиться. Когда же треск машинки утих, он подошёл к ней и протянул поднос, на котором лежала картонная открытка. Светлая, с мелкими, нежно-розовыми розочками по всему периметру и белой ленточкой, завязанной в бант. Девушка взяла её в руки и открыла, отослав душку. Внутри, красивыми витиеватыми буквами было написано о проведении свадьбы. Ниже — дресс-код, время и место встречи, обязательные атрибуты на праздник и короткое пожелание добра.       Мэйбелинг улыбнулась — Бэлли и Зак всё-таки решились.