Не достоин

      Думаю, нам стоит немного отвлечься от описания скучной и однообразной рутины и отмотать время вперёд, к концу этого лета. Со дня бракосочетания Мэйбелинг и Катакури прошло почти четыре месяца (если учесть, что до точной даты их свадьбы оставалось около четырёх дней), и за это время девушка полностью привыкла и к острову, и к резиденции, и к своему мужу. Теперь присутствие всегда молчаливого и грозного Шарлотты не вызывало в ней какого-то глубинного страха, который он мог вызывать у своих врагов или морских дозорных. Возможно, она теперь чувствовала к нему что-то вроде… Симпатии?       И из-за полного отсутствия страха, девушка отчаянно пыталась наладить с ним отношения. Первой заводила разговор, не обижалась, когда её игнорировали или молча сверлили тяжелым взглядом колючих тёмно-фиолетовых глаз, пыталась даже пробиться на кухню, чтобы выведать любимые сладости своего мужа и пробовать их готовить. Ей не требовалось признание в любви, взаимное чувство нежности, какое обычно бывает у нормальных супругов. Её душе достаточно было бы простых товарищеских отношений или редких разговоров «ни о чем», какие иногда бывают у друзей. Нормальных друзей.       Но даже если они и говорили, Катакури находил, как вывести её из себя. При нормальных обстоятельствах диалог, с участием Катакури превращался в натуральный монолог, где говорил только он. Девушка не знала, каким образом, но её муж мог предугадывать буквально любую её реплику, какой бы сложной и длинной она не была. И, не давая её озвучить, сразу же на неё отвечал в привычной манере: холодно и отчуждённо. Кажется, в его глазах даже плясали жалкие пародии на искринки веселья, когда Мэйбелинг злилась из-за такого поведения и хмурила брови, а после разворачивалась и уходила к себе. А может, ей лишь казалось.       Привыкать к ней стали и душки, понявшие, что их Госпожа сама по себе достаточно добрая и просто так срываться на них не будет. Они охотно принимали её приказы (больше походившие на просьбы), радостно делились с ней вестями, гуляющими в народе и между собой часто хвалили Мэйбл, называя её «Госпожа-благодетель». От такого отношения она сильно смущалась, просила прекратить, но в глубине души была очень рада. Если её рабочие довольны и счастливы, значит она может считаться хорошей Госпожой. А это, по её мнению, самое важное в отношениях с прислугой.       Любили её и в народе. Уважение и признание укреплялось ещё с дня рождения Юкиты, а когда она появилась ещё и на венчании Зака и Бэлли (которое произошло через неделю после получения той пригласительной открытки), то запала всем в душу окончательно и бесповоротно. Жители доверяли ей, писали о проблемах насущных, моральных и физических, а она всегда отвечала им, высылала помощь в виде пары рук или нужных сумм, разрешала проблемы в душе и давала советы. Люди были довольны новой Госпожой.       Кстати, о Заке и Бэлли. Их венчание проходило в один из невероятно солнечных дней, в небольшой церкви на отшибе города. Мэйбелинг выпала невероятная честь — быть подружкой невесты. В тот день солнце палило не так сильно, но даже этого хватало, чтобы тело покрылось мелкой испариной пота. И это Шарлотта, в лёгком воздушном платье. Какого было Бэлли, наряженной в полный комплект свадебной атрибутики и в пышное платье с корсетом, тяжело представить. Мэйбл даже сказала ей перед венчанием, что смотреть на Бэлли невозможно: становится вдвойне жарко.       Весь процесс венчания Мэйбелинг стояла чуть поодаль, среди других гостей сего торжества. Правда, это совершенно не помогло стать ей менее заметной. Она возвышалась бы над всеми на добрую половину своего роста, даже если бы стала в самом конце небольшой толпы, присутствующей на этом празднике. Не принимая особого участия в самом процессе обручения, она держала свечу и наблюдала за происходящим, иногда ловя на себе краткие взоры Бэлли. Если они и пересекались взглядами, девушка улыбалась, морально поддерживая её. Так, как не поддержали её.       Совместное распитие вина, краткий, почти невинный поцелуй в губы, и венчание завершается. Обвенчанные первыми выходят из здания церкви, следом идут друзья и подруги молодоженов, потом родители и остальная толпа. Юкита вовсю бегала по улице, иногда путаясь под ногами. Очевидно, такое долгое стояние без дела под заунывные речи священника не вызывали в ней особого трепета. Мэйбл посмотрела на Зака. Его лицо так светилось, будто состояло из поверхности солнца. Бэлли светилась не так сильно, но тоже была счастлива. Они вдвоем шли к этому этапу, долго и упорно пробираясь через возникающие трудности. И теперь наконец дошли, соединили свои сердца воедино, став семьей. Девушка была рада за них.       Далее следовал банкет, не такой шикарный, какой устроила Большая Мамочка для свадьбы своего Второго сына и одного из Конфетных Генералов, но тоже обширный. Здесь было много сладостей и выпивки: всё, что может понравится гостям. Шарлотта съела пару кусочков торта и осушила несколько бокалов шампанского, в остальном же довольствовалась нарезками фруктов и ягод. Юкита не отходила от шоколадного фонтана, то и дело обмакивая в него продукты, до которых дотягивались её шаловливые ручки. Коу внимательно следила, чтобы дочка не испачкала светлое платьице в тёмных каплях.       Торжество планировалось до поздней ночи, но Мэйбелинг ушла чуть раньше, ещё раз пожелав при этом жениху и невесте счастья, благополучия и мира. С лёгкой душой и приятной пустотой в голове она шла домой, рассматривая горящие фонари. Хоть ушла она за четыре часа до официального окончания праздника, на улице всё равно уже стемнело. На её пути не встретился ни один человек, так что домой дошла она в полнейшем одиночестве. Душки помогли ей набрать ванну, подготовили лёгкие закуски и ушли, оставив свою Госпожу в тишине и одиночестве. Наверное, стоит как-нибудь их отблагодарить.       Больше в городе ничего интересного и знаменательного не происходило. Разве что, Шарлотта несколько раз спускалась к местным жителям, чтобы поинтересоваться общим течением дел и помочь в особо трудных вопросах (которые, как и всегда, представляли из себя пустяковые мелочи, раздутые до размеров почти что Лин-Лин). С остальным же без проблем справлялись душки, снующие по городу, как полноценные жители. Мэйбелинг отправляла их за всем, что могло понадобится ей особо срочно: твёрдое мыло для разметки, булавки, ткани, нитки, пряжа, крючки. Носились по городу, словно подстреленные, резво опустошая полки текстильных магазинов. Пожалуй, она действительно их поблагодарит.       Если и дальше развивать эту тему, то повествование коснётся и подарка для Катакури, над которым она кропотливо и долго работала, убивая почти всё свое свободное время. В этот шарф она хотела вложить всю свою душу, чтобы он получился идеальным. Он должен быть красивым, удобным, тёплым и большим, чтобы совершенно точно повторял узор прошлого шарфа и был таким же качественным. Таким, какой понравится её мужу. Давно ли она стала так легко и свободно произносить эти два слова?       Чтобы всё в её подарке было идеальным, она тратила ровно три четверти от своей «свободы», одну часть оставляя под реализацию идеи. Часто она выбиралась в гостиную, где подолгу сидела на диване со спицами в руках, пока душка стоял рядом и вслух зачитывал очередное произведение из огромной библиотеки. Конечно же, делалось подобное лишь в отсутствие Катакури на острове, иначе Мэйбелинг чувствовала себя слишком… смелой. И, может быть, даже наглой. Шарлотта не должен был узнать о подарке раньше времени. Между тем, до его дня рождения оставалось почти четыре месяца.       Смузи с Крекером тоже готовили свои подарки, выискивая в магазинах то, что может понравится их брату. Иногда они звонили ей, делились успехами и спрашивали о её [успехах]. Мэйбл всегда отвечала расплывчато, не выдавая всю информацию. Говорила лишь, что процесс идёт и достаточно успешно. О сути подарка тем двум не было известно, так как девушка не посчитала нужным вот так рано раскрыть свои карты. И Конфетным Генералам это не слишком нравилось. Им было страшно любопытно, что именно подготовит их невестка, но брать комнату штурмом те не решались — у них хватало на это здравого смысла.       К слову, с остальной семьей своего мужа Мэйбелинг почти не пересекалась. Кроме Смузи и Крекера, ей была знакома разве что Брюле да сама Большая Мамочка. Первая изредка звонила, задавала дежурные вопросы и сбрасывала трубку, не давая развить диалог дальше. Лин-Лин же будто забыла, что её сын теперь живёт не один, и полностью игнорировала существование Мэйбелинг. Наверное, для неё это развитие событий является самым удобным и оптимальным: лишний раз пересекаться с чокнутой пираткой она совершенно не горела желанием.       Периодически в главный порт Комуги заплывали корабли всё тех же Конфетных Генералов. Они шли в резиденцию, собирались в дальних гостиных или в саду и играли в карты, пили чай, общались. Страх перед ними медленно таял, оставляя после себя лишь симпатию и тепло. Они были прекрасными собеседниками, с потрясающим чувством юмора (пусть иногда и пошлым) и моральными устоями, которые, к удивлению самой Мэйбелинг, у них были. Девушка думала, что большая часть пиратов является отпетыми головорезами, без личных ориентиров и базовых ценностей, но оба Шарлотта, сидящие обычно перед ней, под это описание не подходили. Они могли быть жестокими или кровожадными, но всё еще оставались людьми. И себе не изменяли.       — Точно, мы ведь совсем забыли. — в один пасмурный день троица собралась в Зимнем Саду, распивая чай с пирожными. Смузи повернулась в сторону Мэйбелинг. — Забыли про твой день рождения. Когда он у тебя?       Девушка смутилась, уперев взгляд в стол, и замолчала. Свой день рождения она почти не праздновала, так как смысла в пышных празднествах не было. Ну постарела она на один год, нужно ли устраивать из этого пышную вечеринку? Совершенно точно нет. Да и не привыкла она получать слишком много внимания по этому поводу. Её всегда поздравляли пара-тройка человек, включая Ричарда и Эрика, а также парочки особо личных служанок, каждое утро готовивших для нее наряды в детстве. Единственным подарком на «её день» был какой-нибудь рисунок от малыша Ричи. Отец участия в её жизни не принимал вообще.       — Я… Я не думаю, что в этом есть смысл. Мне не нужны подарки, правда. Достаточно будет лишь пары слов и всё.       — Ой, да ладно тебе. Как мы можем сказать тебе даже пару добрых слов, если не знаем, в какой день их нужно говорить. — возник Крекер, помешивая маленькой ложкой плавающие в кружке чаинки.       — Четвёртое февраля. Я родилась четвёртого февраля. — наконец ответила она, допивая свой чай. Душка тут же налил ещё.       — О, надо же. Значит, мы не опоздали и время у нас ещё есть. — Смузи улыбнулась.       Троица посидела тогда ещё немного, обсудив то, что ещё не обсуждали, а после Конфетные генералы покинули Комуги, пообещав приплыть в ближайшее время. Мэйбелинг попрощалась с ними и облегченно выдохнула. Такие частые визиты, пусть и близких тебе людей, уматывали.

***

      Собственно, ничего необычного или вопиющего не происходило. Её навещали все, кому было не лень, она работала над своими подарками и идеями. Если обобщать, жила рутинно. Изредка её нарушали разговоры с мужем, которых в планах не было. На этом всё. Жила скучно и однообразно, но не жаловалась. Приключений ей хотелось сейчас меньше всего.       Она желала лишь малого, такую кроху. Взаимность.       Еë муж, будто специально, игнорировал все еë попытки сблизится и отмахивался, как от назойливого насекомого. Она настолько противна ему, что он совершенно не желает иметь с ней дел? Или он ненавидит еë, но вынужден терпеть и относится нормально? Но ведь непохоже… Да и живет она здесь столько времени, наверняка заметила бы. Неужели она выглядит в его глазах настолько омерзительной, недостойной никакого контакта? Он считает еë приставучей, слишком «скромной» или наоборот, «заносчивой»? Она его раздражает?       Осознание этого медленно убивало в ней всякое желание общаться и контактировать с Катакури. Но она (добавим баллов за еë настойчивость) всë еще пыталась, храня в душе небольшую надежду, что скоро еë заметят. Что скоро всë изменится. Ведь жители Комуги тоже не сразу доверились ей, медленно открывая свои сердца. А значит, и к Катакури можно подобраться. Оставалось лишь узнать — как?       Спрашивать в лоб, естественно, она не собиралась. Особенно у его многочисленных родственников. Нужно действовать тайно, по особому алгоритму. Сначала ты приглашаешь их на чай, перед этим трижды справившись о здоровье Мамы. Потом, уже в процессе распития, интересуешься пиратскими делами, вводя в заблуждение и располагая к себе собеседников. И, наконец, заводишь разговор о муже: о его разъездах, привычках, походке и говору. Под подобную махинацию обычно попадали Смузи и Крекер, поскольку это единственные члены семьи ее мужа, которых она хорошо знала. А те, кажется, и не подозревали ничего, вещая о старшем брате. Ну, она же не из плохих намерений интересуется...       Таким образом, ей удалось узнать, что шарф Катакури носит с далëкого детства, что на самом деле ему сорок шесть лет (Мэйбелинг всегда давала ему не больше тридцати), тату набил в одной из ранних экспедиций. Ничего, казалось бы, важного, но ей было так интересно слушать об этом. Узнать такие мелкие подробности о жизни еë закрытого, нелюдимого супруга, возможно, стать ещë одной носительницей его секретов. С дальнейшей коммуникацией это не поможет, но послушать было интересно. В общем, время зря она не теряет.       Спустя вечность таких вопросов она почти не продвинулась: у Шарлотты хорошее обоняние, проблемы с общением, крутой нрав и сильно развитое желание контролировать всë и вся (спасибо, Кэп!). (или эта шутка будет неуместно смотреться в данной временной линии?) Мэйбл уже почти на стену лезла и волком выла от постоянных неудач.       В одно из чаепитий еë очень грусный вид был замечен Крекером. На самом деле, девушка просто ненадолго задумалась, а Шарлотта принял расфокусированный взгляд в чашку и молчание за печаль. Парень попытался узнать причину грусти, но невестка лишь отмахнулась. Не говорить же ему, что страдаешь от нехватки информации? Тот не сдавался, и в конце концов произнес лишь одно слово:       — Катакури?       — Как ты... В смысле, нет, я не... — взглянув на выражение его лица, Мэйбелинг заерзала на стуле и выпрямилась (и когда она только успела так скрючится?). — Я просто... Не знаю, что мне делать. Я всячески пытаюсь наладить наши с Катакури отношения, хотя бы стать знакомыми и взаимно желать друг другу «доброго утра», «приятного аппетита» и «спокойной ночи». Я изо всех сил пытаюсь, но никак не выходит. Может, я слишком на него напираю? Что мне вообще делать? Мы ведь... Не чужие друг другу...       Это... Не входило в еë планы изначально. Выдать свои душевные терзания Крекеру... Но, как говорится, «слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». Судя по выражению его лица, Шарлотта вообще не предполагал, что корень еë проблемы именно в этом. Он-то думал, что еë может погода не устраивает, или жители разбушевались... На мгновение его лицо помрачнело, после чего он задумался.       — А оно и правда тебе надо? Ну, вся эта канитель с пожеланиями, знакомыми...       — Да! Я же не прошу от него любви, подарков или внимания; естественно, у тебя не будет тëплых чувств к человеку, на котором тебя женили насильно. (Крекер счёл нецелесообразным сообщать ей, что одной из подписей на документе о согласии на этот брак была подпись самого Шарлотты Катакури) Поэтому я и прошу такую малость. Хотя бы не избегать меня. Это ведь не так сложно — сказать два слова перед завтраком и отходом ко сну!       Крекер, конечно же, пообещал поговорить со своим братом, и Мэйбелинг была ему благодарна. И, пожалуй, немного побаивалась. Неизвестно ведь, как Катакури отреагирует на вмешательство младшего брата в дела его семьи? Наверное, будет зол. Или немного раздражен. Кто его знает. Но руку поднимать на неë он не станет — он адекватный мужчина и в этом, их позиции, кажется, сошлись.       К чести Мэйбелинг стоит и отметить, что она не забывала про Коу несмотря ни на что, и минимум раз в неделю звонила ей. Утруждать читателей излишним описанием их диалогов я не стану, лишь скажу, что обсуждали две женщины всякую всячину, редко когда имеющую смысловую ценность. Иногда Юкита особенно бушевала и вырывала трубку из рук матери, чтобы со всем энтузиазмом рассказать Мэйбл о жирафе, которого она сегодня нарисовала в школе и содранной коленке. Приходилось слушать, пока Коу не сжалится и не заберёт трубку обратно.       Еë жизнь в Комуги была настолько счастливой, что она невольно забывала, что в мире бывают какие-либо несчастья. Но спокойным, погожим денькам всегда наступает конец.

***

      Близился ноябрь. Многие жители острова давно собрали свой урожай, и сейчас утеплялись к зиме. Мэйбелинг не испытывала по этому поводу дискомфорта, потому что зима на острове не должна быть холоднее привычной ей температуры, и как-то утеплять своë обиталище она не стала, как и не препятствовала душкам, что решили всë же поплотнее заложить мелкие щели между створками окон. Шарлотта, как полноправная хозяйка поместья, помогала слугам в их делах, иногда выражая свое мнение и помогая сделать лучше.       Помимо холодов и осенней хандры, близилось и день рождения Катакури — очень важный для неë праздник. И чем ближе был этот день, тем более нервной она становилась. Переживания притупляли еë внимательность и концентрацию, она чаще стала раниться иглой или острой спицей, чаще стала пребывать в состоянии задумчивости, и сама словно целиком изменилась. Конечно же, эти изменения не ускользнули от внимания еë мужа, который, пусть и не поддерживал еë рвения наладить тесный контакт, но всë равно присматривал за ней и даже немного переживал. Катакури не догадывался, по какой причине его супруга столь обеспокоена, да и не слишком ему было интересно.       До двадцать восьмого числа оставалось еще целых двадцать пять дней, но ощущения Мэйбл испытывала такие, будто этот день уже завтра. Да, подарок давно был закончен и даже красиво упакован, чтобы еë муж получила его в самом лучшем виде. И всë же, еë не оставляли мысли о полнейшей глупости еë подарка, неправильности самой идеи дарить что-то Катакури. Жизнь на Комуги приносила ей спокойствие, но иногда очень сильно морочила голову и путала мысли.       Что касается остальных еë знакомых, Смузи и Крекер уже успели приготовить подарки для своего любимого старшего брата, а потому особо не волновались — каждый раз Шарлотта сохраняет их подарок и очень радуется ему, пусть и не показывает этого так явно, как показывали бы другие. Мэйбелинг казалось, что иногда эти двое по-своему насмехаются над ней, еë метаниями и жалкими попытками сближения. Но ощущения быстро испарялись, ч стоило услышать их искренний смех и самую честную в мире улыбку. Она, сама того не понимая, впустила пиратов в свое сердце, позволяя им быть ближе.       Малыш Ричи, каждый день звонивший любимой сестрице и справляющийся о еë самочувствии и делишках на острове, не очень принимал и понимал подобные метаморфозы в своей любимице. Он до сих пор не понимал, почему Мэйбл с теплотой относится к Скотту Санти, несмотря на все его действия и слова в еë сторону, и Шарлотта не собиралась что-либо ему объяснять. Не сейчас, не тогда, когда он, под влиянием возраста и неопытности, импульсивен и резок. Она откроет ему чуть больше секретов их семьи, но лишь после того, как он остепенится и перестанет делить мир на «черное» и «белое».       Пусть Санти и не всегда понимал еë решения, это не мешало ему безоговорочно доверять старшей сестре и защищать еë и еë интересы в любом случае. Кажется, даже если Мэйбелинг умертвит целый остров, он встанет на еë сторону и самолично защитит еë перед Великим Судом. И девушка ценила это. И раз уж мы заговорили о чете Санти, стоит сказать, что у них всë хорошо. Дела идут своим чередом, брак с отпрыском Шарлотты Лин-Лин дал свои плоды и Паншка буквально расцвела, обрастая новыми знакомствами и торговыми соглашениями. Простые жители стали жить богаче и сытнее, а границы острова больше не страдали от бесконечных нападок проплывающих мимо пиратских судов. Флаг одного из Йонко прекрасно справлялся со своей работой — отгонять непрошеных гостей.       Бывшая принцесса искренне радовалась успехам своего родного острова, жалея о невозможности личной встречи с многими своими знакомыми. С другой же стороны, прибытие на родной остров означало обязательную встречу с королём этих земель, а видеть собственного отца у Мэйбелинг не было ни сил, ни желания. Да и вообще, какой ребëнок после такого захочет видеться со своим родителем?       Правда, в последнее время мысли о доме посещали еë слишком часто, и она просто... Не могла выбросить их из головы. То ли истосковалась по родной земле, то ли внезапно поймала приступ щемящей душу ностальгии. Понимать собственные чувства и ощущения у неë никогда не получалось.

***

      Крекер и Смузи наведывались всë чаще, всячески намекая Мэйбелинг на скорую передачу «того самого» им в руки. Даже у Катакури стал дëргаться глаз от того, как часто он видел корабли двух других генералов, когда те, вместо того, чтобы усердно работать на собственных островах и активно заниматься делами Мамы, закрывались в беседке вместе с его женойженой и что-то очень бурно и активно обсуждали. Мелкий червяк подозрений ползал в его голове, заставляя с легкой, не свойственной ему тревогой поглядывать в их сторону. И переживал он даже не из-за своей жены, которой доверял достаточно, чтобы не подозревать в изменах и интрижках, а из-за своих родственников, которые тратят свободное время на какую-то ерунду. Причем делают это на его острове, будто у них нет своего!       Но вернемся к тем троим. Мэйбелинг всеми силами отбивалась от словесных атак двух Конфетных Генералов касаемо этого вопроса. По еë личным аргументам, такое нужно дарить сразу, одновременно всем. И если с реакцией этих двух все понятно, то как отреагируют остальные ей было неизвестно. И поэтому... Пока она стояла на месте, но уверила столь интересующихся, что вручение «того самого» состоится уже очень скоро и им не стоит переживать. На некоторое время они остались довольны и, словно опомнившись, поспешили уплыть, ссылаясь на важные пиратские дела.       Не сказать, что это как-то огорчило Шарлотту, поэтому она просто пожелала им удачи, встала и направилась в сторону резиденции. Еë прежние платья наконец понадобились ей в качестве «зимней» одежды. Длинный, плотный материал юбки не пропускал ветер, а нижняя и шерстяная юбки обеспечивали дополнительное тепло. Волосы собрались в две длинные карамельные косы, по цвету гармонирующие с еë платьем.       Она шла по саду, рассматривала растущие деревья и цветы, слушала последнее пение птиц, еще не покинувших остров в поиске более теплых краëв. Этот миг был наполнен такой приятной безмятежностью и спокойствием, что ей хотелось остановиться на том же месте, где она стоит сейчас, и расплакаться от переполняющего сердце счастья. Такую легкость и спокойствие она испытывала лишь в раннем детстве, пока мама была жива. Когда еë не стало, жизнь Мэйбелинг круто изменилась, но даже не смотря на это, на все невзгоды, происходящие с ней, она всë еще живет. Так, как хочет она сама. И понимание этого заставляет еë душу пылать в сильнейшем восторге.       По прибытии в резиденцию она распорядилась подать на стол, так как после разговоров с этими двумя всегда невероятно хотелось есть. Душки с радостью побежали выполнять указания хозяйки, пока Шарлотта сидела на диване в гостиной, вытянув ноги, изредка сжимая и разжимая пальцы на ногах. Прогулки с еë друзьями всегда значили быструю, многочисленную ходьбу. А она к ней еще не привыкла.       Душки быстро накрыли на стол. Она отпустила их, отправив заниматься письмами от местных жителей. Большую часть выбрасывать, если появятся особо важные вопросы — спускаться к ней в столовую с письмом и, собственно, вопросом. Душки поклонились и поспешно ретировались, оставив госпожу наедине с еë ужином. Писем от горожан стало куда меньше, что очень еë радовало. Да и те письма, что приходили на еë имя, содержали в себе лишь огромную благодарность за такой вклад в жизнь острова. Сказать, что Мэйбл это льстило, значит не сказать ничего.       Девушка споро расправилась с едой, встала из-за стола и пошла к себе в комнату. Для удобства она заняла ещë одну комнату, где работала с документами, бумагой и почтой. Придя же в собственную спальню, она посмотрела на два аккуратных свëртка. То, о чëм говорили сегодня Смузи и Крекер, терпеливо ждало своего часа. И, кажется, он наступил. Девушка взяла два свëртка в руки, подумала немного и позвала двух душек. Те пришли по первому зову, ожидая приказов своей госпожи. Она отдала им свëртки и приказала отправить на то имя, которое указано на каждом. Те поняли все, поклонились и спешно покинули еë обитель.       Девушка взяла третий (но ещë не свëрток), задумчиво повертела в руках и осторожно легла на кровать, рассматривая его. Общая тишина, погода за окном и ранний, но от того не менее тëмный, вечер заставили еë стать сонной, а вскоре и задремать. Усталость была слишком сильной, чтобы заметить сначала приоткрытую входную дверь, а после слабый скрип половиц.