Не достоин

      С того дня их отношения не продвигались никак. Ну, они и до этого дня особо не менялись, но после той ситуации перестали совсем. Девушка всячески его игнорировала, а парень и не думал как-то прояснять возникшую ситуацию. Может, с его стороны это было немного неправильно, но… Ой, да какая разница. Но всё равно было немного непривычно не слышать фоновое «доброго утра/дня/вечера» от своей жены (он никогда себе в этом не признается). И вот, таким столкновением двух мнений, они снова отдалились друг от друга, вернувшись почти в самое начало.       И может, спустя некоторое время, Катакури и захотел бы как-то объяснить свой категоричный отказ, но шанс нормально поговорить был временно упущен: к Мэйбелинг постоянно кто-то наведывался, забирая большую часть её свободного времени. То она почти на весь день уходила в город с душками, возвращаясь глубокой ночью, то к ней приплывал младший брат и она вновь была занята, то к ним в резиденцию заваливался Крекер, пышущий «блестящими» идеями, как им провести дневные часы. В общем, с действительно важными вопросами тут не протиснешься.       Однако, это раздражало. Визит Ричарда Санти на Комуги он ещё терпел, потому что прекрасно понимал важность семейных уз и их поддержания, но когда на остров пожаловал его младший братец, стало не до шуток. Этот малец ошивался возле комнаты Мэйбелинг почти месяц, заливая старшему при этом, что «все дела у меня уже сделаны, а пока я отдыхаю и хочу провести время с умными и интересными людьми». И Крекер говорил это тому, кто присутствовал на ежемесячном сборе Конфетных Генералов и лично вручал ему ахуеть какой длинный список дел. А Крекер, с его-то характером, не стал бы относится к ним также серьезно, как и его сотоварищи.       Столь частые визиты младшего напрягали только из-за (скорее всего) невыполненных дел, порученных ему Мамой. Как вообще можно столь безответственно относится к её приказам? Особенно делая это прямо на глазах второго сына Большой Мамочки? Наглости Крекеру действительно было не занимать. А тот, будто и не видя того, что творил, продолжал проводить время с Мэйбелинг, преимущественно находясь в Зимнем Саду или в библиотеке. Девушка не была особо против и с удовольствием пила чай в его компании, обсуждая сладости, цветы и погоду. Сопливо-тошнотворная хрень.       Его терпение начало подходить к концу, когда душки доложили о прибытии Шарлотты Смузи с «каким-то свёртком в руках». И ежу было понятно, что «свёрток» предназначался именно для его ненаглядной жены. Да что их всех так тянет к ней именно тогда, когда ему необходимо с ней поговорить?! Смузи кратко поприветствовала его, в двух словах рассказала о ситуации на своём острове и о продвижении дел, а после ушла на второй этаж, к заветной комнате. Шарлотта вздохнул и занял кресло в гостиной, готовый ожидать. Ему необходимо уладить этот вопрос сегодня.

***

      Мэйбелинг никогда не чувствовала себя настолько вымотанной и уставшей одновременно. Эта ситуация с Катакури повлияла на неё куда сильнее, чем она могла себе представить. И именно в тот момент, когда ей нужно было побыть в одиночестве и хорошенько всё обдумать, на её голову посыпались неожиданные визиты. Сначала прибыл младший брат, пусть и ненадолго, потом к ней зачастил Крекер, а вишней на торте стала Смузи с чем-то в руках и улыбкой до ушей. Настроение было паршивым ещё и потому, что на фоне общих переживаний у неё ухудшилась производительность. И если с письмами и просьбами разбирались преимущественно душки, то вот шитьё целиком и полностью лежало на её узких плечах.       Ну ладно. Ей не стоит сейчас вываливать все свои переживания на подругу (а давно они стали так близки?) только потому, что та оказалась рядом. Девушка натягивает улыбку и приглашает Шарлотту присесть, а сама устало падает на стул. Сейчас её рабочее место в полнейшем беспорядке, но это заботит её меньше всего. Смузи садится на мягкий матрас и осматривается: Мэйбл хорошо обжилась здесь. После её заселения комната стала выглядеть… Живее, что ли? Обстановка здесь слишком отличалась от остальной резиденции, и этим притягивала. Невозможно было спорить с тем, что Мэйбелинг мастерски создаёт вокруг себя уют.       — Боже, я так рада, что эта миссия наконец-то закончена. — после короткого молчания заговорила Смузи. — Вано, конечно, страна красивая, но люди там странноватые, да и скука вечная. Но, справедливости ради, народ их просто кладезь. Столько всяких необычных штук и сувениров нашла, не поверишь.       — Да? Я слышала, из Вано иногда обширными партиями вывозят сувениры и потом продают в тридорого. Почти все люди там промышляют ремеслом и учат этому детей ещё с пелёнок, так что неудивительно. — пожимает она плечами, подперев голову рукой. Свёрток Смузи всё не давал ей покоя.       — Конечно, весьма странно сувенирные лавчонки смотрятся в абсолютно закрытой от внешнего мира стране. Не для жителей другого конца острова они, в самом деле. Впрочем, ладно. Черт поймёт этих людей, да и он голову сломать успеет. Я не просто так заговорила за подарки, хех.       Девушка встала и, аккуратно отодвигая нагромождение всего нужного и ненужного на рабочем столе, поставила туда свою ношу. Стояла она устойчиво и выглядела крупной, но из-за плотной, подобной холщевине, ткани, разглядеть, что внутри, не представлялось возможным. Мэйбелинг ещё раз осмотрела предмет на наличие чего-то взрывоопасного или жирного, а после достала большие ножницы. Когда-то она купила их на большом рынке, впервые в жизни сбежав из дворца. Нагоняй она получила по самое не хочу, но приятные воспоминания и важный для неё предмет всё ещё грели её сердце.       Шарлотта стала рядом и с нетерпением наблюдала за тем, как острая сталь разрезает плотную чёрную нить, похожую на более тонкий и хрупкий канат (Смузи обмотала его, чтобы ткань лучше держалась и ничто не повредило содержимого). На выбор подарка у неё ушло безумно много времени, и ей очень хотелось, чтобы он был оценён по достоинству. Мэйбелинг снимает бечёвку и принимается осторожно снимать слои ткани, опутывавшие тело, находящееся внутри. Слабо повеяло ванилью. Ароматический набор? Огромный брус декоративного мыла? Она гадала, что было спрятано внутри, но, в итоге, ни одна её догадка не оправдалась.       Внутри плотного кокона ткани и пут бечёвки находилось небольшое дерево. Оно было вырезано из куска красивой древесины, название которой сейчас уже не угадать. Дно было плоским и широким, чтобы вся конструкция могла спокойно стоять на столе или тумбе, не грозясь при этом упасть от любой тряски. Толстый ствол, как и ветви, был гладким и немного блестящим, с редкими небольшими выемками, придающий ему ещё большее сходство с реальным дубом или тополем. Ветви, каждая искусно вырезанная золотыми руками мастера, образовывали подобие корзины, расходясь от центра и оканчиваясь скруглёнными концами.       Это дерево, вероятно, предназначалось либо для простого радования глаз, стоя на полочке или у кровати, либо в качестве корзины для мелких вещиц или украшений. Именно древесина, из которой была сделана эта прелесть, источала нежный и лёгкий аромат, не въедающийся в ноздри и не вызывающий сильную при том головную боль. Кажется, Смузи пришлось перерыть очень много лавочек, прежде чем найти нечто подобное.       — Это… — Мэйбелинг замолкает, не зная, как подобрать слова. Она совершенно не умела принимать подарки. — Это так красиво и здорово, я даже не знаю, что сказать.       Большие руки Смузи крепко обнимают её, а сама девушка выглядит вполне счастливой, даже таким коротким и глупым ответом. Это настроение передаётся и Мэйбелинг. Все плохие мысли, терзавшие её до этого момента, улетучиваются, стоило Шарлотте прикоснуться к ней. Мэйбл улыбается, откладывает подарок и обнимает её в ответ, тихо смеясь. Она действительно рада, что смогла обрести друга в своей новой жизни. А настоящий ли он, проверит только время.       Они вскоре отстранились друг от друга, Смузи села обратно на кровать, а девушка внимательно прощупывала комнату зелёными глазами, выискивая, куда можно поставить такой необычный подарок. Пока она размышляла, взгляд Шарлотты привлекла машинка, лекала, лежащие в полнейшем беспорядке, и толстый блокнот с карандашом внутри. Девушка уже знала, что невестка была искусной рукодельницей, а потому ей было невероятно интересно, чем же таким она занимается.       — Что собираешься шить?       Мэйбелинг отвлеклась, будто впервые заметив ткацкое устройство у себя в комнате, а после некоторое время подумала и отложила «дерево».       — Если честно, я собиралась держать это в секрете, потому что… Ну, это как-будто секрет? Но раз уж ты зашла в мою комнату, то почему бы и нет?       Девушка подошла к Смузи, наклонилась и начала шептать ей то, что она придумала. Собеседница пришла от такой идеи в полнейший восторг и загорелась желанием как-то поучаствовать в этом деле. Мэйбелинг пыталась её остановить, но совершенно безрезультатно. Шарлотта, пообещав спонсировать эту затею и «держать в строжайшем секрете», выглядела невероятно гордой и довольной собой. Ей, наверное, было приятно участвовать в чëм-то настолько масштабном (лично для Мэйбелинг). Смузи ещë некоторое время рассматривала изрядно потрëпанные эскизы, которые Шарлотта успела исправить ещë сто раз с момента их зарождения. Она в действительности была очень творческим человеком.       — Знаешь, мне кажется, что ты сможешь сделать буквально что угодно. Хоть стены расписывать, хоть из глины лепить и фарфоровые вазы делать. Ты, видно, перед рождением вытащила счастливую звезду и крепко держала в руках.       Девушка поправляет волосы, заправив выбившуюся из пучка прядку за ухо, и слабо улыбается. Еë умения оценивают уже в который раз, но она сама считает, что может и лучше. Эта погоня за чем-то красивым и значимым, за более высокими результатами и признанием еë трудов, за простой заботой и вниманием, иногда утомляла еë до головной боли и тремора в запястьях. Шить и вязать приходилось много, а это — не самое лëгкое занятие, к слову. Ей было жаль людей, которые вынуждены работать за станком не по зову сердца и души, а по принуждению и бедноте.       — Может, ты и права. Кому-то всë же должна достаться эта звезда. — наконец вздыхает она.       Похвала Смузи звучала искренне и нежно, так, будто она ей восхищается. Может, так оно и было. Впрочем, сама Мэйбелинг считала себя не слишком хорошим примером для людей и идолом для подражания. А может, хорошие люди просто склонны недооценивать свои способности и закрывать глаза на собственные хорошие качества? Девушка внимательно изучала швейную машинку глазами, глубоко задумавшись.       — Кстати, что насчет Катакури? Кажется, вы хорошо ладили до моего приезда, а сейчас игнорируете друг друга. — брови Шарлотты сдвинулись к переносице. — Он обижает тебя?       — Что? Нет! — Мэйбл замахала руками, останавливая развитую фантазию своей золовки. — Мы просто… Поссорились? Такое ведь бывает в семейных парах, не стоит волноваться по такому пустяку.       — А почему поссорились то? Из-за Катакури? Иногда он упрям, словно осëл в повозке горожанина, так что не расстраивайся слишком на этот счет. С ним можно найти общий язык. Правда, достаточно редко.       Девушка была удивлена тем, что сестра еë мужа может так прямо и не скрываясь называть его «упрямым ослом». Особенно учитывая еë обычный тон, который она использует в разговорах о еë муже. Но кто в этом мире без греха? Мэйбелинг прикусывает нижнюю губу, думая, стоит ли посвящать Шарлотту в тонкости их с Катакури конфликта. Может быть она, как новое и не предвзятое лицо, сможет внести немного ясности в их перепалку?       — Ну… Вина во мне, скорее. Я часто спускалась в город, чтобы налаживать контакт с местными жителями. И после нескольких недель почти всё русло гражданской почты перетекло в мой кабинет. Я стала решать вопросы местных жителей, а Катакури не понравилось, что я лезу в его дела. — она замолчала, а после тихо добавила. — Хотя, если бы он и правда успевал разрешать не только внешние вопросы, я бы не стала туда лезть.       Смузи задумалась. Ещё с первого дня её знакомства с Мэйбелинг она успела заметить странный блеск в её глазах, будто она одержима какой-то идеей. Какой именно — тогда ещё не догадывалась. А теперь всё стало на свои места. Девушка страстно желала помогать местным жителям и быть в хороших с ними отношениях. И когда Мэйбл, наконец, завершила выполнение своего плана, её старший брат пришёл в искреннее недоумение и отрицание, скорее всего, очень сильно надавил на бедное создание, а после молча ушел и стал игнорировать произошедшее. Смузи знала его характер так хорошо, что предугадать его действия было легче пареной репы.       — Ммм… Ты всё еще занимаешься этим, или письма вновь вернулись к Катакури?       — Всё еще занимаюсь. Я слишком долго старалась над своим авторитетом среди местных, чтобы вот так просто расставаться с ним. — хмыкнула Мэйбелинг, скрестив руки на груди и подняв подбородок. Она будет держаться за возможность помогать так крепко, что даже кислота не расцепит её пальцы. — Тем более, я всегда очень быстро реагирую на поступающие жалобы и отправляю помощь в течении часа, а не собираю письма в своём кабинете в стопки почти до потолка. И почту всю разбираю я за один день.       — Хах, так я и думала. Мне кажется, я могу объяснить причину вашей ссоры. Дорогая, видишь ли, мой дражайший брат — человек строгий. Все дела должны идти под его контролем и обо всех изменениях он обязан знать. Тут не увильнёшь. А ты, свалившаяся на его голову совсем недавно, в первые же несколько недель переворачиваешь привычный ему уклад, да ещё и делаешь это всё, не предупредив Катакури. Конечно же, у него знатно подгорело. Хотя, тебя тоже можно понять. Ты имеешь полное право участвовать в жизни острова также, как и твой муж. К тому же, когда у тебя действительно хорошо и продуктивно получается работать. Как хозяйка острова, ты очень хороша. — Смузи пожимает плечами. — Это дело можно решить только простым разговором между вами, не более того.       — Если бы всё было так просто. — вздыхает Мэйбелинг, пропуская мимо ушей сладко-фамильярное обращение. — Ты его сестра и легко можешь подойти к нему, чтобы поговорить. Когда он только видел, может, по моим действиям или движениям, что я собираюсь начать эту тему, то почти сразу же уходил к себе в кабинет или на улицу, избегая разговора. Я пыталась несколько раз, а после бросила это дело. Если он хочет поговорить, пусть сам приходит.       Шарлотта качает головой с легкой ухмылкой. Эти двое друг друга стоили. Оба упрямца, они никогда не придут к примирению сами собой, их обязательно должен кто-то подтолкнуть. Кто-то важный и нужный для них двоих.       Девушки еще немного поговорили, вместе разобрали завалы на рабочем столе и ещë раз вернулись к обсуждению эскиза. Шарлотта вновь назвала его невероятным и восхитительным. Мэйбелинг отмахнулась от очередной лести. Девушка, посмотрев ещё раз на все её труды, сказала, что когда-нибудь, в более мирные времена, запишется к Мэйбл в ученики и научится шить. Или вязать. Или делать что-то ещё, что умеет Мэйбелинг. В общем, прилипнет надолго.       Через некоторое время Шарлотта покинула её, сославшись на общую занятость и некие личные дела, которые тоже нужно было уладить. Она расспрашивать не стала, лишь ещё раз поблагодарила за полученный подарок и немного проводила её. Дерево она поставила на тумбу возле своей кровати, чтобы нежный запах помогал ей лучше засыпать во время особо нервных дней. После ухода Смузи на лице ещё некоторое время играла счастливая улыбка.

***

      Из своей комнаты Мэйбелинг вышла только ближе к позднему вечеру, потирая затёкшую шею. После ухода Смузи её подруги она сразу же села за работу, полностью растрачивая тот запас энергии, который успела накопить. Внушительная часть грубой работы была выполнена, а с наступлением сумерек у неё наконец появилась возможность выйти развеяться. В коридорах было непривычно пустынно — обычно везде сновали душки. Шарлотта постояла немного в коридоре, размышляя, стоит ли ей спускаться в гостиную, и направилась в библиотеку. Обычно Катакури сидит именно снизу, а пересекаться с ним сейчас не хотелось совершенно.       Кажется, со всей этой суетой, склоками и конфликтами, она совсем забыла о малышке Юките, которая, наверное, так ждала её прихода. Она представила, что чувствовала девочка, когда её любимая «тётя Мэйбл» перестала приходить к ней, появляться на острове и часто писать ответы. Сердце сжалось. Сильно, но недостаточно для того, чтобы прямо завтра выйти на прогулку к мирному народу. Пока у неё нет сил даже из комнаты выйти, что уж говорить о более масштабных походах куда-либо ещё? Да и Коу, наверное, немного скучает по ней (пусть женщина и никогда не признает этого). Они, вроде, успели стать приятельницами? Или, так показалось Мэйбелинг.       Девушка медленно идёт в библиотеку, сцепив руки на животе. Стан, как и всегда, величественно прям, голова поднята, а лицо бесстрастно. Пример для подражания, истинная леди, пусть и не с самой чистой кровью, нежный колос острова Паншки. То, как называли её там, в бывшем доме. То, что она ненавидела всей душой. Сладкая, с лёгкой гнилью лесть, так часто лившаяся из ртов политиков и аристократов, что ей казалось, будто она сама вся пропиталась ею, стала частью этого массива, называемого «аристократией». Высшие чины, лучшие люди, всегда делающие правильные вещи и принимающие правильные решения. Они творили беспредел, но откупались чистым золотом, каждый раз выходя сухими. Мерзко.       Подобные мысли привели её в гнетущее расположение духа, так что по прибытию в библиотеку от хорошего настроения не осталось и следа. Ей хотелось закрыться здесь и побыть наедине. С собой и мыслями, роящимися в голове как кишащий комок опарышей. Девушка прислушалась, не находится ли кто в комнате: лишь тихое потрескивание лампочек сверху. Мэйбелинг проходит в самую глубь, садится в глубокое мягкое кресло и закрывает глаза. Она как следует отдохнëт, прежде чем вновь набраться смелости и пойти к Катакури.       Что бы она не говорила Смузи, всегда именно она являлась инициатором контакта и разговора. Она первая подходила к нему и спрашивала о чем-то, первая заводила диалог, и во время ссоры первая шла на примирение. Шарлотте же было, по большей части, на это наплевать. Или он был слишком занят. Он отвечал ей редко, по большей части молча, а если у них и вырисовывался кривой "диалог", то Катакури просто не давал ей рта раскрыть, узнавая еë реплики заранее. Это раздражало безмерно. Ей хотелось вести настоящий диалог, а не молча слушать ответы на так и не озвученные вопросы.       Девушка сидела, закрыв глаза, когда в библиотеку кто-то вошел. По тяжелой поступи и слабому звону она догадалась, кто это. Удивительно. Еë муж самостоятельно заявился туда, где была она. И, судя по всему, шëл именно к ней, ведь характерные звуки ходьбы были слышны все громче. В конце концов, из-за крайнего стеллажа появилась голова Шарлотты: абсолютно никаких изменений. Глаза Мэйбелинг решила не открывать.       — Я знаю, что ты в сознании. Я не настолько пугающий, чтобы девицы падали в обморок. — его голос, как всегда, звучит холодно и строго. Словно сталь в зимнюю стужу. — Почему ты сидишь здесь так поздно?       — Ох, Вы так волнуетесь о моем здоровье? — она приоткрывает один глаз, весело оглядывая стоящего, прямо как статуя, Катакури. А вот ему совсем не весело. Ухмылка появляется на женских губах. — Я сама в состоянии позаботиться о собственном организме, не волнуйтесь. В данный момент, куда более важными являются дела острова, Вы так не думаете?       Он хмурится. Ооо, недобрый знак. Сейчас он или снова начнет злиться и ругаться, или молча уйдет, вновь закрываясь от всего мира на неизвестные никому сроки. Бывшей Санти даже стало интересно, что же будет сегодня. В последний их диалог злость Катакури превратилась в шквал обидных и колких слов, а после — морозное равнодушие. Разнообразия ему не занимать. Мужчина молчит, внимательно смотрит в один из открытых зелёных глаз, и тонет, тонет в себе и этой зелени. Ему необходимо всë объяснить, но он просто не может подобрать нужных слов. Блять, ему вообще не стоило приходить сюда.       — Я пришел сюда не ради твоего сарказма. Это касается... нашего конфликта. Я погорячился, признаю. И я разрешаю тебе заниматься вопросами граждан, если ты того хочешь. Но в следующие разы, будь добра, сообщай о своих действиях мне. Не будь эгоисткой.       Он ушел, не выслушав в ответ ни слова. Мэйбл сидела, пораженная такой сменой полюсов и словами мужа. Он признал, что оказался неправ? Такой, как он? Это действительно что-то с чем-то. Отчего-то, где-то глубоко в душе, стало тепло и радостно. Может, в этом деле им помогла мастерица Смузи? А впрочем, какая уже разница?