Панацея

22 ноября 2024 год, особняк «Collina Solitaria», остров Панарея, Италия. Первое воспоминание об Италии — солнце. Теплое, ласковое, согревающее до самых костей, проникающее прямо в душу. На Панарее было очень тепло даже в ноябре — и немудрено: остров находился на юге Италии, совсем недалеко от Сицилии, и если обогнуть ее, то всего через пару часов на корабле ты мог бы оказаться в Северной Африке, сойдя в Тунисе. Но сержант выбрал самый короткий и быстрый путь, так что добирались они самолетом с пересадкой в Мессине, и высадились в небольшом аэропорту Сан-Пьетро, расположенном в восточной части острова. Получив подписанное разрешение об отпуске, Джеймс развил бурную деятельность. Сборы вещей, оформление ветпаспорта для Каспера и Гуси, просьба к соседке о поливе цветов — все это прошло мимо Адалин, толком не отошедшую после Вествью, и оттого проводящую большую часть времени в полудреме. Целительница не могла вспомнить ни прохождение таможни, ни пересадку, ни прибытие — но яркое солнце, облившее всю ее с ног до головы, когда они вышли из аэропорта, невольно заставило распахнуть глаза. Панарея была прекрасна — глядя на насыщенную зелень холмов, бирюзу окружающих их вод, ослепительную голубизну неба и буйную растительность вокруг, казалось, что девушка попала в рай. Второе воспоминание об острове — это цвета. Здесь цвело, а то и плодоносило абсолютно все. Рощицы оливковых, фисташковых и миндальных деревьев встречались повсеместно. Куда не кинь взгляд, тут и там росли олеандры с малиновыми цветами, выглядывали алые бутоны гибискуса, виднелись желто-розовые лепестки плюмерий. Разнообразные фикусы, алоэ, кактусы с белыми и розовыми цветами, десятки видов орхидей — все они покрывали землю пестрым ковром, рождая внутри чувство гармонии, и смотреть на них, было все равно, что разглядывать узоры в окошке калейдоскопа — невероятно увлекательно. Пока такси доставляло их до домика Барнса, Ада приникла к открытому окошку, жадно впитывая фантастически красивые пейзажи и улавливая сотни чарующих ароматов. Да, третье воспоминание об острове — это запахи. Яркий и сложный запах Тирренского моря — горьковатая соль, водоросли, чуть-чуть — рыбы со стороны порта. Цитрусовые нотки апельсинов и лимонов, растущих вдоль узких улочек — местные мальчишки рвали плоды прямо с веток, бойко перекрикивая друг друга на сицилийском диалекте, своим гортанным звучанием напоминающий арабские языки. Сладковатый аромат местных цветов и душистого базилика, пряный — нагретой земли, хвойный — пиний, итальянских сосен, и свежесть винограда санджовезе, темные грозди которого мелькали в каждом дворе. — Нравится? — вполголоса спросил Джеймс, не отводящий внимательного взгляда от своей спутницы ни на мгновение. — Очень. Панарею хочется вдохнуть, — мягко улыбнулась ему Адалин, неожиданно поймав в зеркале улыбку черноглазого таксиста. — Наш остров — это земля, на которой хочется жить вечно. Настоящий благоуханный рай, — бодро протараторил мужчина на итальянском, и тут же вернул свое внимание на извивающуюся ленту дороги. Из-за холмистого рельефа, та отчаянно петляла, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, и делая неожиданные повороты — только и успевай смотреть по сторонам. Когда их высадили на одиноком холме, стоящем дальше прочих от города, почти в предгорьях, и венчающегося двухэтажным особняком, эмпатка только и могла пораженно выдохнуть, узрев этот шедевр архитектуры. — Маленький домик? Небольшое холостяцкое логово? — переспросила она шатена, весьма туманно обрисовавшего, где же им предстоит жить ближайшие две недели. — По сравнению с виллами местных миллионеров, да — маленький, — невозмутимо кивнул Джей, расплачиваясь с водителем, и выбираясь из салона. Ада еще раз окинула веселым взглядом «домик». Более чем просторный каменный особняк со светло-бежевыми стенами, покрытыми местной, особо прочной краской, с покатой черепичной крышей, настоящей круглой башенкой-холлом, сложенной из крупных камней, в которую вела входная дверь, и пышной зеленью, венчающей все это великолепие. С одной стороны — прекрасно просматриваемый крутой склон холма, вдали — густая роща пиний, а позади дома — виднеется синь моря (очевидно, именно там находится спуск на необитаемый пляж, о котором упоминал мужчина). Пока блондинка оглядывалась, флеркены были выпущены на свободу из переноски и тут же поскакали к крыльцу, сумки заняли свое место на плечах сержанта, а саму Адалин с легкостью вынули из салона, придерживая одной левой рукой. В правой, Джеймс нес чемодан девушки, будто и вовсе не чувствуя его веса. — Молодожены, — тихо усмехнулся таксист, кивнув на прощание и уезжая, и Ада даже не успела его поправить. А солдат и вовсе не стал, довольно щурясь и ласково прижимаясь теплыми губами к виску целительницы. Та чуть фыркнула от смеха, оценив их диспозицию. — Что? — изогнул бровь шатен. — Слушай, Гена, давай я понесу чемоданы, а ты понесёшь меня... — хихикая, вспомнила она фразу из знаменитого старого мультфильма. — Это ты здорово придумал, Чебурашка! — мгновенно отозвался Барнс, широко улыбаясь и шагая к дому. После стольких лет жизни в Советах, Джеймс искренне считал себя немножечко русским в глубине души, а крылатые фразы и любовь к оливье было не вытравить из него никакими обнулениями. — И я мог бы носить тебя всю оставшуюся жизнь. — Избалуешь меня — вот ка-а-ак сяду тебе на шею, и ножки свешу, — отшучивалась Ада, но солдат казался совсем невпечатленным ее угрозой, ловко открывая монументальную дверь. Каспер и Гуся просочились внутрь, отправившись исследовать новую территорию, а следом шагнул и Джей, пристраивая женщину на небольшой диванчик и спуская ремни поклажи с широких плеч. — Покажешь мне дом? — Чуть позже, моя хорошая. Сначала ванна, обед — я закажу его из приличного ресторана, и сон — перелет был долгим, ты устала, — ровным, но исключающим возражения тоном произнес мужчина, вновь поднимая Адалин, и унося ее на второй этаж. — Как прикажете, доктор Барнс. Слушаюсь всех ваших указаний, — иронично протянула эмпатка, покоряясь своему любимому тирану. Все же, ее действительно немного клонит в сон. — Хм... доктор Барнс. Звучит весьма неплохо, — девушка пропустила задумчивый серый взгляд, пытаясь расстегнуть блузку ослабевшими пальцами. Бионика и живая ладонь непреклонно отстранили хрупкие кисти, и ловко расправились с маленькими пуговками. Лицо сержанта было спокойным, когда тонкая шифоновая ткань обнажила ее мощи, но мужчина даже глазом не моргнул, любуясь суповым набором, на который целительница смотреть не могла без содрогания. Острые ключицы, выпирающие ребра, болезненная худоба — но Джея словно и вовсе не пугал ее внешний вид. Он аккуратно стянул туфли, юбку, белье... Блондинка огорченно вздохнула, отворачиваясь от зеркала в полстены и рассматривая узорчатую бронзово-коричневую плитку на стене. — Страшная? — тщательно контролируя волнение в голосе, деланно-безразлично спрашивала она раз за разом все эти дни, но в ответ раздавалось лишь: — Глупая. Я же тебя не за красоту люблю, — дергал уголком полных губ Барнс, и нежно добавлял: — Даже исхудавшая, ты все равно прекрасней всех женщин Земли и соседних галактик. А будешь слушаться меня — я быстро верну тебя в прежнюю форму. Крепкие руки погрузили ее в горячую воду, приятно пахнущую орхидеей и ежевикой, и закатавший рукава рубашки солдат начал осторожно мыть Аду пушистой белой мочалкой, стоя на коленях рядом с глубокой ванной. — Откармливать будешь? — А как же, — важно кивнул он. — Обильное шестиразовое питание и хороший сон мигом поставят тебя на ноги. Адалин недоуменно моргнула. — Завтрак, обед, чай, ужин... а еще что? — Завтрак, второй завтрак, обед, poldnik, ужин и поздний ужин, — тоном заправского хоббита поправил ее шатен, с явным удовольствием намывая женскую грудь — аж глаза заблестели и щеки зарумянились. Чему, спрашивается, радуется? Там Ада тоже похудела. Но сержанта явно ничего не смущало. — Ну, раз poldnik, то это, конечно, все меняет, — философски выдохнула целительница, с головой погружаясь в пенную воду. Чертыхнувшийся Барнс уронил мочалку, но тотчас выудил и женщину, чмокнув ее в мокрый кончик носа, и пушистую беглянку, споласкивая ее в раковине. — Не балуйся, — погрозил он пальцем отмокающей Аде, прихватив можжевеловый шампунь, и равномерно распределяя густой гель по влажным кудрям. — Не лукавь, — ответно погрозила ему эмпатка, хулигански показывая Джеймсу язык. — Я точно знаю — тебе все нравится. И купать меня, как ребенка — в том числе. Заботушка. — Откуда это? — пальцы правой ладони ловко скользили в длинных волосах, взбивая пену, а пальцы левой замерли в одном положении — чтобы не прищемить локоны пластинами протеза. — Дар ведь еще не вернулся? — Чтобы видеть твое довольное лицо, дар мне не нужен — глаз вполне достаточно, — лукаво фыркнула Адалин, которую в последнее время тянуло капризничать: она уж и забыла, какого это — по-настоящему болеть. Но солдат и бровью не вел на маленькие женские прихоти, да и самой Аде не хотелось изводить терпеливого шатена лишний раз. Так что, несмотря на слабость и холод в груди, где раньше ощущался дар, они оба стойко переносили временные трудности. — Твои способности вернутся, солнце. Верь мне, — уверенно пообещал Барнс, проницательно догадавшись о ее внутренних терзаниях. — Верю, — шепнула девушка, закрывая глаза, и позволяя теплой воде смыть и мыло, и невеселые мысли. * * * После ванны, совершенно разморенную Адалин, укутанную в халат и полотенце, внесли в спальню, где ей даже дремать расхотелось. — Вот так интерьер! — Дорого-богато, — кивнул Джей, устраивая ее на кровати исполинских размеров, и тут же накрывая целительницу пледом из верблюжьей шерсти. — Весь дом, включая большую часть мебели, достался мне в наследство от Пирса, — на вопросительный взгляд девушки, суперсолдат отвлекся от заказа в местной траттории через смартфон, и пояснил: — Он здесь не жил. Просто купил дом с мебелью на всякий случай, вдруг пригодится? И ни разу здесь не был, зато после — домик пригодился уже мне. Я почти ничего не менял, только пару мелочей добавил. Обстановка вокруг и впрямь была королевская. Просторное помещение с дубовыми панелями и обоями цвета бледного шафрана гармонично сочетались с несколько тяжеловесной мебелью красного дерева в стиле чиппендейл. Наборный паркет, кожаные кресла, атласные портьеры и персидские ковры, в ворсе которых утопаешь по щиколотку, а также бюро с инкрустацией в дальнем углу. Но венец этого великолепия — кровать, на которой они сейчас возлежали. Широченная — на такой и потерять друг друга можно, с упругим матрасом, шестью подушками и резной высокой спинкой, обитой кожей. Так и представляется какой-нибудь олигарх, устраивающий здесь оргию человек на восемь... Да уж, хорошо, что Пирс сюда и нос не казал, а то впечатлительная эмпатка и заснуть не смогла бы. — Ясно-понятно. В хозяйстве все пригодится, — отмерев, насмешливо улыбнулась Ада рачительному сержанту, и, чуть подумав, не стала выпутываться из мягкой ткани, несмотря на солнце за окном. Периодически, ее все же пробирал озноб, так что, закутавшись поплотнее, блондинка поползла к изголовью, извиваясь как большая гусеница. Барнс с нежной усмешкой наблюдал за этим действом и «покорением вершины», когда Адалин устроилась удобнее, подгребая под себя парочку подушек. Ожидая их заказ, Джей включил телевизор с местными каналами и убедительно попросил ее оставаться в постели — причем, даже купаясь в ванной, не стал закрывать дверь. Все исключительно для того, чтобы постоянно видеть свою неуловимую даму, периодически пытающуюся выбраться, и воспрепятствовать вредной для пошатнувшегося здоровья деятельности. Смотреть на обнаженного красавца в мыльной пене не было никаких сил, и Ада раздосадованно отвернулась, едва не заработав себе косоглазие, стараясь отвлечься на «Укрощение строптивого», начавшееся после рекламы. — Ты пыхтишь, как маленький ёжик, — промолвил солдат с капельками воды на груди, дефилируя перед ней в чем мать родила, и выуживая сменную одежду из поднятых наверх чемоданов. При этом мужчина хитро щурился, словно нарочно, то поворачиваясь, то нагибаясь. — Я тебя даже с первого этажа слышал. — Если не перестанешь соблазнять меня своим прекрасным торсом и упругими ягодицами, я подобно Элиа отправлюсь рубить дрова, — обиженно буркнула женщина, которой радости плоти в ближайшие дни совершенно не грозили. Не в ее состоянии. Синхронно с ней, Адриано Челентано из телевизора, объяснял Лизе свой революционный метод усмирения либидо: дескать, когда его плоть восстаёт и требует женщину, он отправляется на заготовку дров и ему этого вполне хватает. Джей скосил глаза на экран, громко хохотнул, и обнял Адалин через одеяло: — Прости, больше не буду. Я тоже соскучился. Но пока ты не поправишься... — Не видать мне сержантского тела, — мрачно заключила целительница, пока Барнс смеялся в подушку, колотя бионикой по одеялу от избытка чувств. Прозвенел звонок, и пребывающий в замечательном настроении шатен ушел встречать курьера, пока доктор Арджент следила за попытками городской штучки-Лизы склонить неуступчивого фермера к разврату. Чует ее сердце, Адалин предстоит то же самое — но пока не выздоровеет окончательно, мужчина к ней и пальцем не прикоснется. Впрочем, сейчас она скорее уснет, чем будет в состоянии радовать своего избранника всю ночь напролет. Так что придется потерпеть. Терпение — это благодетель, да. Главное — убедить в этом саму себя. Спустя пять минут, насвистывающий баркаролу Джеймс явился перед очами своей красавицы, в одной руке держа здоровенный поднос, заставленный всевозможными яствами, а в другой — пышный букет из розовых орхидей, источающих тонкий аромат. — Это тебе, мой лучик, — Ада обхватила длинные стебли без какой-либо упаковки, и уткнулась носом в нежные лепестки. — Только что сорвал. — Спасибо. Дактилориза римская, лесная орхидея, — женщина с легкостью идентифицировала цветы, растущие по всей Италии и в Северной Африке. — Средиземноморский климат позволяет устроить настоящий райский сад. Шатен лукаво улыбнулся, ловко расставляя тарелки, и наполняя два бокала прихваченным внизу вином. Терпкий запах рубинового Ламбруско защекотал обоняние, растекаясь на языке пикантной кислинкой сочного винограда и ягодным послевкусием. — Сад я тут не заложил — некогда, да и бываю редко, так что все дары природы — для тебя. И дары местной кухни — тоже. Приятного аппетита. — Приятного аппетита, — эхом отозвалась эмпатка, у которой буквально разбегались глаза. Чего тут только не было! Салат из тигровых креветок с горным рисом и пряными травами. Густой томатный суп с базиликом в глубоких бульонницах, который полагалось есть вприкуску с гриссини — хлебными палочками, размером чуть больше карандаша. Тортеллини с начинкой из мяса с ветчиной, исходили соком на большом блюде — эти итальянские пельмени можно было есть прямо руками, окуная в соус песто. Ризотто с грибами высилось горкой, а рулет из говядины, фаршированный беконом со сливками, вызывал обильное слюноотделение. Сержант не терял времени зря, наложив всего понемногу на ее тарелку, выбирая при этом самые лучшие кусочки, а затем и сам набросился на еду, чуть ли не урча. Не став отвлекаться на досужие разговоры, Ада последовала его примеру, воздав должное этому потрясающему обеду. Следующие полчаса прошли в блаженной тишине и с полными понимания взглядами — они оба любили вкусно поесть, слово «диета» Барнс считал ругательным, и вволю отъедался после семидесяти лет кормежки безвкусными белковыми коктейлями, ну а целительнице нужно было активно набирать массу. — А теперь — десерт, — облизнулся мужчина, вытерев руки влажными салфетками, и любезно проделав то же самое с пальчиками блондинки. Шустро составив тарелки друг в друга, он повернул поднос другой стороной, пододвигая к девушке шоколадно-ореховые пирожные, политые карамелью. Рядом радовали глаз взбитые сливки с вишней, клубникой, персиками и абрикосами, а также креманки с настоящим джелато, попробовать которое можно только в Италии. Это кремообразное мороженое, нежное и плотное по текстуре, не выпускается промышленным способом, и любые аналоги, продающиеся за границей, были лишь жалкими подделками, по сравнению с трудом местных мастеров-джелатьере. Женщина выбрала себе сливочное мороженое с кусочками банана и шоколада «Страччателла», а также джелато «Торроне» с жареным миндалем в сахаре и меде, смакуя каждую ложечку холодного лакомства. Джеймс же наслаждался классическим сливочным «Фьордилатте» и шоколадным джелато с орехами, которое часто называют «Бачо» — что в переводе с итальянского означает «Поцелуй», как Адалин просветил солдат, многозначительно улыбаясь. И да, поцелуй со вкусом джелато оказался упоительно сладким. Чуть позднее, попивая кофе-корретто с капелькой граппы, эмпатка сыто откинулась на подушки и тихо выдохнула: — Если ты будешь кормить меня таким образом по шесть раз в день, то я не пролезу в дверь. — Не волнуйся, окна на первом этаже прекрасно раскрываются, — утешил ее сержант, и Ада рассмеялась, представив, как Зимний Солдат будет выкатывать ее через проем. Неожиданно для себя, целительница зевнула. — Да ты совсем спишь, — мягко заметил шатен, убирая поднос с кровати, и вытягивая из-под своей дамы покрывало, вытканное золотыми лилиями. — Отдыхай, я не буду тебе мешать. Может, Адалин и сказала бы, что еще вполне бодра, но сонливость накатила неумолимой волной. Недавно пережитый стресс, слабость, перелет и вот — она лишь кивнула, сползая вниз, и заворачиваясь в одеяло, легшее поверх плеч приятной тяжестью. Глаза слипались, но девушка успела погладить крупную ладонь с темными волосками у запястья, и прошептать: — Спасибо, Джейми, все было очень вкусно. И спасибо, что заботишься обо мне. Я это ценю, правда. — О ком же мне еще заботиться? Пожалуйста, радость моя, — ко лбу целительницы прижались теплые губы, и Ада окончательно уплыла в сон. — Спи, любимая. * * * 22-25 ноября 2024 года, особняк «Collina Solitaria», остров Панарея, Италия. Следующие три дня Адалин вела жизнь растения — по ее мнению, и находилась на реабилитации — по мнению сержанта. Еда, сон, посещение ванной комнаты — конечно же, с Джеймсом, взявшим на себя обязанности ее личного банщика. Редкое чтение книг из собрания Барнса и просмотр фильмов по телевизору — постоянно прерывающееся то на прием пищи, то опять-таки на целебный сон, благодаря ее личному не то врачу, не то надсмотрщику. Барнс не выпускал ее из кровати, лежа рядом, но даже в редкие минуты отлучек, женщина не оставалась без присмотра благодаря современным технологиям. Смартфон с функцией видеозвонка стоял на специальной подставке, пялясь на нее с поверхности тумбочки, пока шатен шустрил на кухне, разминался на улице, или навещал свой кабинет, не расставаясь со вторым аппаратом ни на секунду. Так что любое поползновение мгновенно замечалось и тотчас пресекалось, а больничный режим приходилось соблюдать неукоснительно. — Шаг влево, шаг вправо — считается побегом. Прыжок на месте расцениваю как попытку улететь, — назидательно просветил ее солдат, бдительно отслеживающий все телодвижения Адалин и девушка с трудом подавила недостойный порыв запустить в чудо-технику пухлую подушку, вместо этого с размаху впечатавшись в нее лицом и громко застонав. — Что-то болит? — мгновенно отозвался чуткий мужчина. Проглотив все неприличные слова, доктор громко пробурчала: — Задница, которую я зверски отлежала! — Не лежи на спине, переворачивайся на живот, — заботливо посоветовал сержант, и целительница обессиленно прикрыла глаза, благоразумно решив последовать ценному указанию. С Барнса станется и массаж пострадавшего места организовать, а она и так уже вся извелась, ночуя с красавцем-мужчиной и не имея возможности склонить его к чему-то большему, кроме объятий. Честно отлежав два дня, на третий Ада откровенно затосковала. Благодаря деликатесам, которыми ее потчевали регулярно, она постепенно чувствовала себя все лучше, и в сон клонило все реже. Вопреки опасениям девушки, солдат ничуть не тяготился ролью сиделки. Он абсолютно спокойно коротал дни вынужденного безделья, наслаждаясь романами Айзека Азимова и «Марсианином» Энди Вейера, с удовольствием смеялся над старыми итальянскими комедиями, и периодически зависал в телефоне, чутко мониторя обстановку в ЩИТе и мире. Новости из агентства-то и заинтересовали изнывающую от скуки эмпатку, лежащую под боком Джеймса: — Есть какие-нибудь известия? — пронзительные серебряные глаза прошлись по ней сканером в поисках малейших следов недомогания. Адалин солнечно улыбнулась, стараясь излучать здоровье каждой клеточкой тела. Шатен все молчал. — От информационного вакуума, я скоро с ума сойду. И буду нервничать, — непрозрачно намекнула женщина, без зазрения совести шантажируя этого домашнего диктатора. Наконец, Барнс тяжко вздохнул и пробормотал: — Вымогательница. Ладно, будут тебе новости. Как мы и предполагали, после нашего отъезда начался сущий Апокалипсис. Пресса стояла — и до сих пор стоит на ушах, поливая Максимофф грязью направо и налево — только успевай уворачиваться, пока за компанию не забрызгало. Ей припомнили все старые грехи, начиная от вступления в Гидру и заканчивая Лагосом, но Вествью, разумеется, стал апофеозом и закатом ее геройской карьеры. Люди могут, пускай и со скрипом, принять злодеев, переобувшихся в героев, но число преступлений Ванды слишком велико, а тяжесть их не подлежит сомнению... — Дети? — Дети, — кивнул мужчина, заложив руки за голову. Ада тотчас устроилась на его твердом прессе, и подобравшаяся поближе Гуся недовольно мявкнула, ретировавшись в ноги солдата. Флеркены обожали сержанта — никак, чуяли в нем родственную душу. — Общественность не простила ей гибели детей (пускай ты их потом и воскресила), стариков, а также удержания целого города в заложниках. Закономерно появились вопросы: а как же власти допустили подобное чудовище в ряды Мстителей? ЩИТ поведал народу о мощных ментальных способностях к внушению, кои стали широко известны во время аномалии, и мысли людей стали приобретать верное (и нужное нам) направление, хорошо ложась на старую закваску: «нацисты — это язва на теле общества». — Так оно и есть, — дернула плечиком целительница, никогда не питающая симпатий к этим нелюдям. — Затем, то тут, то там стали возникать вбросы информации в Сети о злокозненности Максимофф, с малоизвестными, но крайне скандальными подробностями — впрочем, особо и стараться не пришлось. Правда лучше всякой лжи, а набедокурила эта мадам преизрядно, так что отныне Алая Ведьма — самый настоящий политический труп. И поверь, когда тебя истово ненавидят миллионы, внушать искреннюю любовь и дружбу гораздо сложнее. Так что, на месте Ванды я бы к людям лет тридцать не высовывался — съедят живьём. Будоражащие вопросы о том, кому, что и сколько могла навнушать кроме Мстителей эта милашка с оленьими глазами идут приятным бонусом. Сеть кипит, бурлит и активно строит теории заговора, подозревая Ванду во всех смертных грехах. Говоря это, тон Джея был подозрительно ровным, а глаза посветлели до цвета озерного льда. Ада прищурилась, вспоминая регулярные отлучки суперсолдата в кабинет, и периодические зависания с ноутбуком. — Уж не имеешь ли ты непосредственного отношения к этим самым вбросам? Шатен тонко улыбнулся, но взгляд остался холодным-холодным, как снежные просторы Арктики: — Не зря же Гидра тратила казенные деньги на мое обучение хакерским премудростям? Вот только в отличие от Максимофф, я своими навыками пользуюсь с умом, а повернуть все произошедшее под нужным углом не так уж и сложно. И я не простил ей твоего состояния. — Вступился за мою честь, храбрый рыцарь? — тихо фыркнула белокурая женщина, ласково целуя своего защитника в шею. — За честь и за здоровье, — педантично уточнил Барнс, скользнув губами по виску, и щекоча себе нос кудрявой прядью, выпавшей из толстой косы. — Что касается тебя... общественность благодарна и удивлена. И шокирована, куда уж без этого. На твои способности дружно облизнулись, но быстро закатали губы, поняв, что военное ведомство клювом щёлкать не будет, и на вольные хлеба Панацею не отпустит. Так что с этой стороны можно не опасаться толп желающих вернуть своих умерших родственников, хотя мечтать им не запретишь. Всевозможные поклонники мистических искусств и эзотерических учений буквально из штанов выпрыгивают, желая узнать подробности механизма воскрешения человека, существования Рая и Ада, загробной жизни и того, что собой представляет душа. Эти господа устроили активные обсуждения на форумах и разбирают там интервью со всеми возвращенными буквально по буквам. Жители Вествью — их единственный источник информации, раз уж ты оказалась недоступна. — Без комментариев, — отозвалась Адалин, поворачивая голову и слушая размеренный стук сердца Джейми. — Вот-вот, так им и отвечай, когда вернемся, иначе на сувениры разберут, — покивал сержант. — Не переживай, такое уже много раз было. Когда стало известно о существовании Тора и Асгарда, народ судорожно бросился изучать скандинавскую мифологию, пытаясь отделить правду от легенд, и сделал прекрасную выручку за счет туризма властям Норвегии. Когда читаури посыпались с неба, а Локи устроил «Войну миров» в Нью-Йорке, уфологи стряхнули пыль со своей гипотезы палеоконтакта, и насмерть сцепились с астрономами и физиками, с пеной у рта отстаивая идеи об НЛО, а также требуя убрать уфологию из списка лже-наук. Поклонники Стартрека на полном серьёзе ходатайствовали о введении терминов «бластер» и «звездолёт», раз уж они действительно существуют, а запрос в поисковике: «Локи рожал коня?» еще очень долго бил все рекорды в Гугле. Целительница захихикала, весело блестя глазами: — И как, рожал? — Локи утверждал, что это была невинная шутка, а Тор упоминал проигранный спор и парочку скальдов, ищущих вдохновения у дольмена Скъельторп, которые напились настойки из мухоморов для сугреву, — тягучая улыбка растянула губы Джеймса. — Что там дальше? Когда Стрэндж и Вонг засветили свое колдунство перед камерами, тысячи паломников устремились в Тибет, желая попасть в местный Хогвартс, и как только эти падаваны не изгалялись, пытаясь почувствовать в себе Силу и обрести третий глаз... Я это к чему? Сейчас народ опять поколбасит и потихоньку отпустит, если не подогревать их интерес. — Так я не самое странное чудище в местном паноптикуме? — Чудо ты, а не чудище. Люди тебя любят. Благодарные жители Вествью даже создали твой сайт, куда тебе теперь пишут поклонники, и завели почтовый ящик, раз уж Адалин Арджент отсутствует в соцсетях. Смотри, — мобильник мужчины перекочевал в ее пальцы, и женщина с изумлением разглядывала сайт panacea.com, с ее фото на главной страничке. Под заголовком сайта красовались слова, сказанные Адалин не так давно мальчику-пациенту в Центральной больнице: «Любой человек хочет, чтобы в нем видели личность, а не блага, что он приносит». — Ага, они тебя еще и цитируют. — Просто нет слов... — обронила Ада, просматривая кучу собственных фотографий — из Вествью, Нью-Йорка, даже в Бостоне кто-то умудрился ее щелкнуть. На улице, в кафе, с Каспером, с сержантом, с Мэй, выходящей из кинотеатра... Признательные письма и слова благодарности, в том числе и от спасенных детей из школьного автобуса, видео с трассы Белт-Паркуэй, рисунки и стихи от маленьких пациентов из онкобольниц, лаконичные хвалебные строчки от ветеранов... — Без меня меня женили. Джей усмехнулся, сочувственно поглядывая на возлюбленную: — Я знаю, как ты относишься к известности, но Панацея теперь уж точно публичная фигура, отыграть назад не выйдет. Может, подумаешь? С каждым годом твоих почитателей будет только больше, а если что-то пойдет не так — я с легкостью вычислю пользователя-хейтера, спущу на него бруклинского тролля и покажу, где раки зимуют. Стив говорил, что порой иметь некоторый буфер между собой и общественностью — не так уж плохо. У него тоже был свой сайт, куда Кэп изредка заглядывал, но в основном его вел специалист по связям с общественностью из ЩИТа, отсекая чересчур активных фанатов, кордебалетных внучков и деньговымогателей. — Ну, я все же не настолько крупная фигура, как Капитан Америка, хотя... в твоих словах есть резон, — Адалин глубоко вздохнула, гипнотизируя экран, и все же зарегистрировалась. ХХI век, куда не беги от компьютеризации, все равно догонит! — Кстати, а с чем меня там поздравляли, я так и не поняла? — Министерство здравоохранения США наградило тебя за выдающийся поступок под Вествью — за преданность своему делу и храбрость при оказании помощи раненым и больным. — Да-а-а? То-то министр Бесерра порадовался... И чем же? — Медалью «За выдающиеся заслуги в службе общественного здравоохранения» и почетной грамотой от Американского Красного Креста. Но, ввиду состояния здоровья, заочно. Потом заберешь у доктора Адамса. Поздравляю, Ада, ты у меня герой! Но я всегда это знал. — Спасибо, — слова Джеймса согрели душу, хотя за наградами доктор не гналась, ведь спасенные жизни и здоровые люди гораздо важнее. — А как дела у ребят из Страйка? Что с Дарси и Моникой, я ведь не диагностировала ее после третьего прохода через Гекс? — Тебе и некогда было, только успевай лечить толпы пациентов, — пожал плечами сержант, поглаживая спинку Каспера, взобравшегося на суперсолдата с правого бока. Флеркен заурчал, довольно щурясь и щекоча длинными усами мужскую ладонь. — Со страйковцами все нормально, прошли медкомиссию, не нашедшую никаких отклонений в их психике, и уже умотали в Перу. В священной долине инков Урубамба произошло небольшое землетрясение, и обвалилась часть горы неподалеку от Мачу-Пикчу, обнажив вход в скрытое святилище. Парни будут охранять ученых и археологов от мумий жрецов, поглазеют на таинственные артефакты, обнаруженные там, и покормят насекомых. Все как обычно. — Мумий? — ахнула Ада, заглядывая шатену в лицо, но тот вовсе не шутил. — Не волнуйся, может в древности, эти страшилища и могли отпугнуть расхитителей гробниц или любопытных крестьян, но сейчас прогресс не стоит на месте — парней снабдили чудесными огнеметами и не менее чудесными разрывными гранатами. И в каких только заварушках Страйк не бывал: так что мумии — ерунда на постном масле, — безмятежно отозвался Барнс, и девушка решила не углубляться в тему, чтобы потом спать без кошмаров. Воистину, многие знания о работе агентов ЩИТа — многие печали. И раз уж никто не волнуется по поводу «обычной» миссии, то и она не станет, сберегая нервные клетки. — Сэм только вернулся из миссии под Кувейтом, чуть отдохнул, подивился нашим новостям, и был отправлен Россом успокаивать граждан на благотворительных встречах, как член Мстителей — у него это неплохо получается. — Сказывается степень по психологии и опыт работы с ветеранами, — поддакнула Арджент, перегибаясь через солдата, и наливая гранатовый сок из хрустального графина в бокалы себе и ему. — Спасибо. У мисс Льюис все вообще замечательно. Доподлинно узнав о существовании ведьм — а Агата Харкнесс выразилась вполне четко, что их бывают целые Ковены, и при том, от человека их не отличить — наши умники шерстят все материалы по этой теме, слегка подзаброшенные еще в семидесятые, чтобы выдать начальству информативную подборку. Поскольку экранировка Дарси на дронах позволила им проникнуть за барьер в Вествью, ей дали небольшую лабораторию, парочку ассистентов и четкую задачу. Генштаб хочет получить защиту для наших электронных устройств от магического/энергетического воздействия, так что проекту «Наука vs Магия» — быть. — Обеспокоены тем, что ведьмы выйдут из подполья, решив отомстить за Агату, и устроят нам замыкание сетей? Им достаточно просто отключить Интернет и электричество, и тогда большую часть человечества можно брать тепленькими, — хмыкнула целительница, вообразив панику народа, уже жизни своей не представляющего без телефона или айпада, что уж говорить о бытовой технике. — Еще как обеспокоены. Агата пока просто посидит в Рафте, ничего ужасного с ней делать не будут — мы же пока не знаем реакцию колдовского сообщества на ее арест. Фрост пытается связаться с Камар-Таджем, чтобы объяснить им ситуацию с Вандой, но те, как обычно, недоступны. Зря они так, — нахмурился солдат, одним глотком допивая сок, и ставя стакан на прикроватную тумбочку. — Осуждаешь их? — Они могут не работать на ЩИТ, если уж им этого так не хочется, но сотрудничать-то можно? Обмениваться информацией? Нам тоже не помешали бы знания о ведьмах и полный текст пророчества из Даркхолда, но увы. Вот увидишь, однажды, гордыня и самодовольство колдунов вылезут им боком. Если уже не вылезло: вдруг Ванда решит, что ее эго тесновато в обычном доме, и она решит занять подобающие ее величеству хоромы, захватив тот же Камар-Тадж? И если чародеи не знают о произошедшем под Вествью, мотаясь по другим мирам, то Алая Ведьма наведет у них знатный шорох, — Джеймс сжал губы, и было заметно, как сильно его раздражает Максимофф, после недавнего побега затаившаяся неизвестно где. А ну как вылезет из своего змеиного угла?.. — Так что, Дарси будет разрабатывать защиту на наши мобильники, камеры и спутники, дабы противник не застал нас врасплох, подчинив коммуникации — помнишь, как Ванда заставляла телевизоры показывать только то, что она хочет? Здесь — то же самое. Так что доктор Льюис теперь у нас важная дама. — Она умница. Нужно будет поздравить Дарси с повышением, — дружелюбно улыбнулась Адалин, искренне порадовавшись за девушку. Не все же ей в ассистентах у Фостер ходить? Тем более что Джейн теперь активно работает с Эриком над созданием стационарных порталов в исследовательской лаборатории, изучающей пространственно-временной континуум. — Моника Рамбо... О, эта история достойна отдельного описания, — ухмыльнулся Джеймс, смешливо наморщив нос. — Со здоровьем у нее все в порядке, и ты верно определила границы ее мутации. Улучшенная физиология, спектральное зрение и поглощение энергии, любой. Тепловая, электрическая, кинетическая — есть, где развернуться, а какое широкое поле для приложения своих сил при разумном подходе!.. Но пока она не пройдет курс реабилитации с психотерапевтом, ни о какой полевой работе и речи быть не может. Так что Рамбо временно отстранена: сидит в ЩИТе, сдает анализы, учится контролировать обретенную силу, и пытается объяснить свое поведение по отношению к Ванде Максимофф. — Этого следовало ожидать. — Еще бы. Появление нового мутанта — случай нерядовой, поэтому по возвращению из Нью-Джерси, была собрала целая комиссия. Были Росс и Фрост, министр Маршалл, и, конечно же, Таддеус Росс, которые дружно разбирали операцию в Вествью чуть ли не поминутно, знатно повозив нашу супергероиню лицом по столу. Нарушение субординации, неподчинение приказу старшего по званию, сочувствие к террористам — и последнее, генерал Росс проорал раз тридцать в разных вариациях, от бешенства буквально на пену исходя, и требуя самых жестких мер. Моника краснела и бледнела, блеяла нечто невразумительное, но здесь тебе не там, так что пришлось каяться и посыпать голову пеплом, обещая, что больше никогда и не в жизнь... — А если вспомнить последствия для мутантов, которые творят все, что их левая пятка пожелает... — подхватила Ада, ни капли не сочувствуя зазвездившейся девчонке. Ничего, Рамбо полезно получить щелчок по носу, чтобы корона не передавила мозг — глядишь и попустит немного, когда альтернативой станет лишение работы с позорной формулировкой в личном деле, военный трибунал и Рафт, вишенкой на торте. — Именно, — кивнул Барнс, полностью согласный с решением руководства. — Но, есть и сладкая морковка для этой упрямицы. Если овладеет своей силой в кратчайшие сроки, пройдет переаттестацию и получит заключение психолога о вменяемости, ее повысят до командира группы со всеми соответствующими привилегиями вроде хорошей зарплаты и страховки... — В чем же тогда воспитательный момент? Тем более, если ей людей под начало дадут! Вдруг она их погубит, со своими-то дурными инициативами? — эмпатка перебила сержанта, изрядно недоумевая. Тот только покачал головой. — В месте работы, нетерпеливая моя. Ее переведут в Боготу, южноамериканский филиал ЩИТа. И учитывая тамошние реалии — Монике вздохнуть некогда будет. Наркокартели, работорговцы, террористы всех сортов и размеров, подпольные бордели, незаконные эксперименты на людях — только успевай крутиться. Сколько не арестовывай и не зачищай преступные группировки, они растут как грибы после дождя, и на смену одним бандитам тотчас приходят другие. На самом деле, это проблема государственного уровня, но годы идут, а ситуация остается прежней — потому что всех все устраивает. Поварившись в этом котле и безвылазно торча в горах и джунглях, Рамбо поймет, что сила — это еще не все. Когда численный перевес не на вашей стороне, когда у тебя проблемы то с подкреплением, то с транспортом, то патроны закончились, до точки эвакуации бежать и бежать, а противник все посылает бойцов, и даже обычное «мясо» может тебя задержать, а то и свалить с ног, задавив массой... Когда от команды зависит твоя жизнь, ведь даже супергероям нужно спать, есть и справлять нужду, а в Колумбии стреляет каждый куст, и запуганные местные жители скорее помогут представителю картеля, чем тебе, иначе их сдадут свои же... Поверь, после пары лет в Южной Америке, Моника научится ценить людей и ненавидеть террористов. Всей своей шкуркой прочувствует и быстро избавится от романтических бредней вроде стопятьсотого шанса для плохишей, — уверенно заключил солдат. — А еще, ее чрезмерную активность направят на сложный участок, заткнув вечную текучку кадров в самом проблемном филиале, и заниматься глупостями и думать о странном будет некогда. Правительство получит лояльного мутанта в рядах армии США, выдрессировав ее вдоль и поперек, но при этом, если Рамбо внезапно перемкнет, все это будет происходить вдали от столицы и наших граждан, а скрыть следы будет гораздо проще, — проницательно заметила Адалин, после нескольких месяцев работы в ЩИТе, прекрасно представляющая внутреннюю кухню шпионской организации. Вот только Моника получит все это под соусом: «Мы нуждаемся в таких героях, как вы!», и, довольная повышением и лестью, бегом побежит причинять добро и насаждать справедливость, едва входя в повороты. Вот бандюки-то взвоют, получив такой приз-сюрприз под боком! Интересно, кто кого одолеет?.. — Ты совершенно права, — хищно оскалился Джеймс. — В большой политике нет места сантиментам, а генералы и высокопоставленные чиновники умеют думать на десять шагов вперед. Так что, или Моника станет превосходным военным и дисциплинированным бойцом, или погибнет, пытаясь. Третьего не дано. Целительница откинулась на подушки, набрасывая на себя пушистый плед: — Я бы поставила на первое. А если учесть упрямство и удачливость этой девицы... не боишься, что однажды из нее получится второй Ник Фьюри? Помнится, он тоже в Боготе начинал. Сержант очень ярко представил себе женскую версию хитромудрого Фьюри со сверхспособностями, закаленную в боях с колумбийскими террористами, и содрогнулся. — Сплюнь, а то еще приснится! — посоветовал мужчина, гася свет ночника, и суеверно постучал по деревянному изголовью, устраиваясь рядом. Одного-то пафосного мудака, всплывающего то тут, то там никак изловить не могут, а если у него появится достойная смена... Нафиг такое будущее, нафиг... Успокоив себя мыслью, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, шатен заснул рядом с возлюбленной, совсем позабыв, что Моника знала Ника Фьюри и Кэрол Денверс с самого детства, так что примеры перед глазами у нее были достойные. Дамочка точно знала, к чему следует стремиться. * * * 26 ноября 2024 года, особняк «Collina Solitaria», остров Панарея, Италия. На четвертый день пребывания Адалин в Италии случилось чудо — она проснулась гораздо раньше Джеймса. Пару минут полюбовавшись чертами любимого лица и полукружьями длинных ресниц, эмпатка поняла, что в кои-то веки, чуткий сержант сумел полностью расслабиться, и даже не проснулся, когда она пошевелилась. Буквально по сантиметру отползая вбок, Ада бдительно прислушивалась к глубокому ровному дыханию, а затем и вовсе — произвела небольшую диверсию. Стоило мужской руке попытаться нащупать исчезнувшее тепло рядом, как коварная блондинка подсунула подушку, обернутую пледом, а затем еще и Касперу мысленно просигнализировала, чтобы перестал прохлаждаться на лежанке и шел к ним. Оставив солдата с подушкой в объятиях, обложенного умиротворяюще мурчащими котами (Гуся тоже прискакала), девушка, поминутно оглядываясь, выскользнула из разворошенной постели. Шаг, другой — дверь даже не скрипнула, выпуская бесшумно крадущуюся целительницу из спальни. Адалин ступала по просторному особняку, с явственным удовольствием разглядывая элегантный интерьер чуть облагороженной мужской берлоги. Даже если когда-то дизайнеры и потрудились над этим домом, то после Барнс явно приложил к нему свою руку. Коридор спальни выходил на второй этаж круглого холла, переделанного под библиотеку, и изогнутые книжные шкафы из палисандра вмещали множество томов на самые разные темы. Художественные классические произведения, трактаты по военному делу и увесистые фолианты восточных философов чередовались с подборкой современных детективов и фантастики, солидными каталогами оружия и подробными картами — материков, звездного неба, навигационных... На полках теснились всевозможные диковинки, очевидно привезенные в качестве сувениров из разных частей света, и белокурая женщина с восторгом разглядывала необычные редкости. Очаровательный слоненок из голубого нефрита — такой минерал добывают только в окрестностях небольшого поселка на юге Якутии. Старинная латунная зажигалка Zippo, с профилем индейца и затейливым узором на корпусе — возможно, один из самых первых образцов, поступивших в продажу в 1932 году. Подставка из карельской березы, на которой красовались прихотливо изогнутые металлические крючки старинной русской головоломки-меледы. Резная рамка с черно-белой фотографией яванского тигра, вымершего в восьмидесятых годах. Очень может быть, что у Зимнего Солдата, заставшего этого величественного хищника в одной из своих командировок в Индонезию, была связана с ним некая таинственная история. Кто знает?.. Увидев следующий экспонат, Ада замерла не дыша. Легендарный золотой дублон Брашера, датированный 1787 годом. И ведь это не просто трофей и удачное вложение денег (а коллекционеры на аукционах предлагают сумасшедшие суммы за эту нумизматическую редкость!). О, нет. На одной из сторон монеты запечатлены лучи солнца, которое выглядывает из-за гор. Это изображение копирует ранний вариант Большой печати штата Нью-Йорк, преобразованной впоследствии и в герб. Центральное изображение отделено цепочкой точек от надписи «NOVA EBORACA COLUMBIA EXCELSIOR», и немногие знают, что слово «Excelsior» («всё выше») впоследствии стало официальным девизом штата. Другая сторона содержит в центре изображение орла с разворотом головы влево, а тринадцать звёзд, окружающих гордую птицу, обозначают тринадцать штатов, первоначально образовавших США. Целительница перевела взгляд левее. Рядом с дублоном лежал серебряный доллар 1794 года, изображающий бюст Статуи Свободы с распущенными волосами (между прочим, самая редкая монета Северной Америки, которую чеканили всего два года!), и двойной орел Сен-Годена 1917 года из чистого золота, чья основная задача состояла в стабилизации экономического положения США. Позднее, они были скуплены правительством по цене, превышавшей номинал и переплавлены. Считалось, что спасти удалось всего одну монетку, которая сейчас находится у частного коллекционера, и теперь Адалин точно знает, кто стал ее владельцем. Вот так-так. Джеймс Бьюкенен Барнс, нумизмат и патриот! А ей ведь и словом не обмолвился! Что же, зато теперь целительница знает, чем можно порадовать дорогого человека, а то ведь скоро Рождество, а она уже всю голову сломала, что подарить мужчине, у которого, казалось бы, есть все. Ведя пальцами по ажурным перилам, Ада спустилась вниз, и повернула направо, разглядывая обстановку гостиной. Светло-бежевые стены, камин, облицованный мрамором кофейного цвета, бархатный диван и парочка кожаных кресел, с подушками в турецком стиле. Голые ступни коснулись шкуры зебры, лежащей на полу, и, покосившись на бронзовую статуэтку Будды, явно антикварную, эмпатка прошла через просторную столовую, с каждым мгновением все сильнее ощущая, как ей нравится в этом уютном убежище. — Прелесть какая! — забывшись, Адалин выдала свое восхищение вслух, стоя на самой чудесной кухне, что девушка когда-либо видела в жизни. Прикусив губу, она затихла, но, кажется, сон солдата не был потревожен, так что эмпатка отправилась исследовать неизведанную территорию. Кухня была оформлена в той же приятной глазу бежево-коричневой гамме, с потолком, декорированным кусочками разноцветного песчаника, и шестиугольной глазурованной плиткой на полу. Вдоль стен тянулись деревянные шкафчики и буфеты оливкового оттенка, а над большой плитой с шестью конфорками висело с десяток блестящих медных сковородок и сотейников разных размеров. Но главное место, конечно же, занимал монументальный стол, расположенный по центру помещения. Широкий, и очень длинный, он позволял не только с удобством готовить на нем нескольким поварам одновременно, но и разместить не менее десяти человек, возникни такая нужда. Гладкая лакированная столешница так и манила создать на ней кулинарный шедевр, и женщина не стала отказывать себе в страстном желании побаловать себя и Джейми вкусным итальянским завтраком, благо, что холодильник был полон свежими продуктами. Тихо мурлыкая «Риголетто» себе под нос, Ада кружилась по кухне, постепенно заставляя половину стола готовыми блюдами. Для сержанта — круассаны с томатом, моцареллой и песто, а также сытный омлет — фриттата карбонара с пармезаном и беконом. Для себя — легкое и сладкое: нежный омлет пармиджано, с сыром, буквально тающим на языке, и рикотта-тосты с карамелизованными персиками. Запах стоял такой, что риск захлебнуться слюной был вполне реальным, и, поливая тосты тонкой струйкой акациевого меда, эмпатка даже почти не вздрогнула, когда сзади ее обхватили сильные руки, а хрипловатый спросонья голос прошептал: — Попалась! Адалин повернула голову к мужчине, не замечая, что пара капель меда попали на пальцы, и широко улыбнулась взлохмаченному Джеймсу с легким отпечатком подушки на щеке: — Доброе утро! — Доброе, мисс нарушительница постельного режима. — Я отлично себя чувствую — честное слово. Как видишь, спокойно дошла до кухни, и хозяйничаю тут уже полчаса, даже не свалившись в коридоре. Да и твой революционный метод откармливания оказался на диво эффективен, так что совсем скоро я уже верну себе прежние формы. Ладони шатена заскользили по телу целительницы, прикрытому лишь футболкой Джеймса, и стоит сказать, что в словах Адалин звучал резон. Да, она не поправилась мгновенно, но чудесная регенерация, подстегиваемая калорийной едой, уже работала вовсю, и девушка выглядела пускай и чересчур стройной, но уже не болезненно-хрупкой, как по прибытию на Панарею. Оставшись довольным увиденным, Барнс сменил гнев на милость, и тягуче протянул: — Так уж и быть, разрешаю послабление и прогулки по дому. Джей подхватил тонкую ладошку Ады, слизывая мед с кончиков ее пальцев, и глядя на юркий язык, то и дело проходящийся по светлой коже, низ живота женщины налился истомой, а в голове замелькали крайне неприличные картинки. Эмпатка повернулась, оказавшись вплотную прижатой к любовнику, невинно облизнула губы и прошептала: — Только на прогулки? А как же польза физических упражнений? — ирисовые глаза пересеклись с потемневшим серебром, а вторая кисть женщины огладила мгновенно закаменевшее тело, отмечая участившийся пульс и подрагивающие мышцы поджарого живота. Спустившись еще ниже, она с наслаждением проследила очертания напряженного члена, и многозначительно добавила, понизив голос: — Я соскучилась. — Я тоже... но ты это и так прекрасно знаешь, — сержант дрогнул на последнем слове, шумно выдыхая и непроизвольно подаваясь бедрами вперед. В глазах мужчины мелькнул голод, и вовсе не гастрономический. — Сколько мы не были вместе? Больше двух недель? — блондинка слегка сжала ладонь, а затем нырнула ей за резинку свободных пижамных штанов, с удовольствием прослеживая каждую венку наливающегося ствола и потирая чувствительную головку, сочащуюся предэякулятом. Горячий, шелковый и очень приятный на ощупь — тонкие пальчики так и порхали вверх и вниз, оглаживая затвердевший орган. — Девятнадцать дней, пять часов и сорок три минуты, — без запинки отозвался глухо зарычавший Джеймс, мгновенно сдвигая тарелки и сажая провокаторшу на стол. Шаг вперед сократил и без того небольшое расстояние между любовниками, и Адалин соблазнительно улыбнулась, чувствуя упоительное предвкушение. Грудь солдата высоко вздымалась, а бешено бьющаяся жилка на шее выдавала нетерпение, но он все еще держался. — Если бы ты назвал секунды, я, пожалуй, обеспокоилась по-настоящему, но теперь не могу не отметить, что проблема встала в полный рост, — огладив член по всей длине, шептала Ада, плавно разводя колени в стороны. Взгляд сержанта тотчас прикипел к обнажившейся плоти — белья на целительнице не было вовсе. — Нам нужно что-то с этим сделать... — Адалин! — почти вымученно простонал мужчина, чье сердце колотилось, грозя проломить грудную клетку, а голова уже шла кругом от желания схватить эту искусительницу в охапку, наглядно демонстрируя как неистово, долго и разнообразно он хочет эту женщину. — Ты еще не достаточно поправилась!.. — Достаточно, чтобы приставать к тебе самым бесстыдным образом, — плавно изогнувшись, эмпатка стащила с себя футболку, полностью обнажив тело, и разводя ноги еще шире. — И если ты думаешь, что я не смогу наброситься на тебя, воплотив все свои фантазии с того самого момента, как ты прохаживался передо мной голым после ванной, то ты сильно ошибаешься. Тонкие пальцы выкрутили набухший сосок, после чего Ада сжала свою грудь, и скользнула второй ладонью вниз, ныряя в пульсирующую вагину, и растирая обильную смазку, выступившую из сокращающейся дырочки. Дерзко прикусив губу, она добавила второй палец, глаза в совершенно черные глаза Барнса, и когда тот бессознательно качнулся вперед, обхватила его ногами, скрещивая щиколотки на пояснице. И кто тут попался, а?.. — Если почувствуешь себя хуже — только скажи, и я сразу остановлюсь, — из последних сил выдохнул шатен, и молча кивнувшая девушка решила, что ни за что этого не сделает. Воздух на кухне, казалось, раскалился до немыслимой отметки, или то был жар тела суперсолдата, но Адалин почти задыхалась, утонув в мучительно-остром желании, накатывающем приливной волной. Стремительно освободившись от брюк, мужчина отпустил себя, вжимаясь еще плотнее. Обхватив несносную любовницу, Джеймс одним решительным движением уложил ее на столешницу, и вместе с горячим поцелуем, проглотившим долгий стон Адалин, вошел во влажное лоно, более не тратя драгоценное время на совершенно ненужную сейчас прелюдию. Целительница ответила сержанту, ввязываясь в упоительно страстную борьбу, где никогда не бывает проигравших, и ее язык сплелся с языком шатена, дорвавшегося до желанной ласки. Посасывая нижнюю губу солдата, девушка с наслаждением ощутила восхитительную твердость члена, одним длинным толчком погружающегося в нее. Вульва неистово сокращалась, пропуская толстый ствол все глубже, и эмпатка едва ли не замурлыкала, блаженствуя от превосходного чувства наполненности, по которому она и впрямь ужасно соскучилась. Какая уж там романтика в общем лагере-то?.. — Вот так, Джей, прошу тебя... — откинув голову назад, и едва не попав волосами в тарелку с омлетом, Адалин громко простонала вслух, стоило Барнсу только перебраться на шею, прикусывая нежную кожу. — Возьми... меня... — Как прикажет королева моего сердца, — обжигающий шепот на итальянском едва не отправил женщину за край, но она все же сумела удержаться, сжав внутренними мышцами экспрессивно выругавшегося шатена. Крепкие бедра размеренно подавались вперед, частота толчков неумолимо росла с каждой секундой, и Джеймс знал, что не продержится долго. Только не сейчас, когда эта чертовка так сильно его завела, и нахально дразнилась, лаская себя перед ним. Тонкие руки бессильно цеплялись за его плечи, царапая грудь короткими ноготками, покорно открытая шея вызывала желание искусать ее всю, пятная следами засосов, а затуманенные глаза предельно ясно демонстрировали, как его даме хорошо с ним. Ада вскрикнула на особо глубоком толчке, и солдат с темным удовольствием проглотил этот крик, терзая нежные девичьи губы. Сжимая упруго подпрыгивающую грудь, Барнс двинул бедрами сильнее и жестче, ощущая, как идеально тугие мышцы обхватывают его член, сокращаясь с каждым движением, но покорно уступают его напору. Блондинка беспомощно извивалась под ним, и с каким же экстазом сержант брал свою женщину снова и снова, вбиваясь по самые яйца в горячее и влажное лоно, награждая их обоих за вынужденное воздержание. — Пож... пож-жалуйста, Джей... — едва прошептала эмпатка, чувствуя, как желание пылает под ее кожей, вибрирует в костях, скручивается узлом в бесстыдно раскрытой промежности, которую ненасытный солдат таранит каждым мощным толчком, насаживая Адалин на себя все полнее и глубже. Черные от вожделения глаза поймали плывущий аметистовый взгляд, и мужчина прохрипел что-то, но почти оглохшая от грохочущего пульса целительница не услышала слов. Действия говорили за них гораздо лучше — и шатен ускорился до такой степени, что Ада почти не могла дышать, полностью покорившись его воле. Оргазм накатывал стремительно и неотвратимо, зрение расплывалось, и целительница уже не видела ничего вокруг, кроме искаженного страстью лица Джеймса над ней. Когда удовольствия стало так много, что вынести его было уже невозможно, девушка содрогнулась и громко закричала, сжимаясь на члене сержанта так сильно, что тот кончил одновременно с ней, крепко прикусив изящное плечо, и дрожа, словно по его телу провели электрический разряд. Мужчина до хруста выгнулся в пояснице, и густой поток спермы наполнил натруженную дырочку Адалин, вытекая наружу и пятная светлые бедра с алыми следами его ладоней. Тело стало легким, словно перышко, яйца звенели от восхитительного чувства опустошенности, но сил, чтобы встать после столь оглушительной разрядки просто не осталось. Шатен упал на Аду, в последний момент чуть сместившись вбок, и долго лежал на женской груди, слушая неистово бьющееся сердце, стучащее в унисон с его собственным. Лишь почувствовав, как член вновь начал крепнуть, Джеймс осторожно вышел, благоразумно решив, что второй раунд, да еще после такого бурного первого, будет определенно лишним для его любимой. Подхватив на руки невесомое тело, и с затаенным довольством вдыхая сладкий аромат женщины, пропитавшуюся его запахом насквозь, солдат зашагал к гостиной, даже не пытаясь скрыть широкую улыбку, целиком и полностью удовлетворенного мужчины. Ада, откинувшая голову на его плечо, любовалась будто помолодевшим лицом сержанта, и постепенно приходила в себя от самой невероятной близости в ее жизни. Им было очень хорошо вдвоем. Потрясающе, если честно. * * * Лежа на бархатном диване, целительница гибко потянулась, ощущая томные отголоски в звенящем от наслаждения теле, краем глаза отмечая сержанта, то и дело косящегося на ее обнаженную грудь, живот, бедра... Решив не испытывать свою выдержку на прочность, мужчина принес футболку, прикрыв чересчур воодушевляющее зрелище, и упаковку влажных салфеток, чтобы убрать все последствия их недавней страсти. Завтрак пришлось разогревать второй раз, поскольку все совершенно остыло, но вместе с кофе итальянские изыски пошли на ура. Сытый и довольно щурящийся Барнс потягивал вторую чашку эспрессо, Ада лакомилась латте макиато, радуясь, что она, наконец, выбралась из постели, и может побродить по дому в свое удовольствие. Джей пообещал небольшую экскурсию по особняку, раз уж ей стало лучше, и любопытная девушка то и дело забрасывала мужчину вопросами, рассматривая интерьер гостиной. Заметив прекрасную картину над камином, она приглядывалась и так, и эдак, но не нашла ни единого отличия от оригинала: — Превосходная репродукция Моне, — похвалила она отличный вкус сержанта, но тот только шире улыбнулся. Кувшинки в сине-зеленой воде, изображенные масляными красками, смотрелись просто чудесно, и полностью соответствовали представлениям эмпатки о прекрасном — абстракционизм и кубизм она не признавала вовсе, вечно затрудняясь понять, что же художник желал изобразить, и не висит ли картина вверх ногами. Импрессионизм же, с чудесными пейзажами, изображениями гуляющих в саду дам и буйства природы, напротив — казался одним из лучших стилей в живописи. Он позволял наиболее естественно и живо запечатлеть реальный мир в его подвижности и изменчивости, передать свои мимолётные впечатления в чарующих оттенках пастели и ярких мазках масляной краски, раз и навсегда покорив юную Адалин, часами разглядывающую полотна Моне и Дега, Ренуара и Моризо на выставках и в музеях. — Это подлинник, — заметил шатен, и охнувшая Ада буквально прикипела взглядом к картине, которую коснулась кисть легендарного мастера. — Чему ты удивляешься? Цикл «Кувшинки» состоит из двухсот пятидесяти полотен, и отнюдь не все успели прибрать к рукам музеи. Вот и я приобщился к искусству, решив порадовать себя. Тем более что такие картины только дорожают с каждым годом, и являются отличным вложением денег, — практично заметил солдат, откинувшись на спинку дивана и закурив сигарету. Из приоткрытого окна дул свежий ветерок, пахло морем, и жизнь была сказочно хороша. Или это от присутствия его женщины рядом? С Адалин любой день казался светлее. — Все равно невероятно! У меня в Бостоне была хорошая репродукция одной из работ Моне, но я всегда хотела подлинник. К сожалению, сейчас он находится в музее Орсе и его не купить ни за какие деньги, — погрустнела блондинка, вновь любуясь полотном. — Что за картина? — тотчас поинтересовался Барнс, не упускающий случая собрать новую информацию о возлюбленной. — «Сад художника в Живерни», 1900 год. Такая красота, Джеймс! Жаркое французское солнце, заливающее старый сад, где раскинулась целая плантация фиолетовых и розовых ирисов десятков различных оттенков. На заднем фоне виднеются темные силуэты деревьев и дом самого Моне, — целительница мечтательно прикрыла глаза, поводя в воздухе рукой, будучи не в силах выразить все свои чувства. — Она просто чудесная... Суперсолдатская память сработала мгновенно, выдавая искомый образ и сопутствующие данные. — Ну, в свете последних событий, может, и получится выкупить... — протянул мужчина, прикидывая, что «Сад художника» может стать отличным подарком для Адалин. Не на Рождество — в этот праздник дорогие вещи дарить не принято, но вот на день рождения — очень даже неплохой вариант. — Каких событий? — недоуменно нахмурилась девушка. — Год назад, активисты движения за климат обмазали работу красной краской во время ее выставки в Стокгольме, чтобы оказать давление на шведское правительство с целью сокращения выбросов парниковых газов. По всем новостям показывали. Полотно отреставрируют, конечно, но цена все равно несколько упадет, так что можно будет и договориться... — Джей прикусил губу, мысленно выстраивая комбинацию, и радуясь, что вероятнее всего, получится обойтись даже без криминала. Его подобное не смутит, но Ада точно расстроится. Значит, мы пойдем другим путем... Эмпатка схватилась за сердце: — Какой ужас! Эти люди, вообще, нормальные? Как можно связать шедевр живописи и парниковые газы?! А охрана куда смотрела? Ее ведь и порвать могли! Уничтожить такое чудо!.. — Никак не связаны — те борцуны просто психи, — дернул плечом Джеймс. — И охрана вообще мышей не ловит. Думаю, что картине будет лучше в частной коллекции. Да, хорошая идея. А прочие желающие пускай на репродукции любуются, раз не умеют ценить произведения искусства и вообще не имеют уважения к чужому труду. Шатен кивнул, приняв решение, и повел Адалин по дому, показывая свои хоромы. * * * Решив начать экскурсию снизу, Джеймс повел Аду... в подвал. Но не в простой подвал, а в винный подвал, который предприимчивый солдат педантично заполнял дорогим и качественным итальянским алкоголем, что становился только лучше со временем. Спускаясь по каменной лестнице, целительница разглядывала стены и потолок, выложенный цветными плитами полевого шпата и песчаника, а также деревянные полки у каждой стены, где притаились бутылки темного стекла. Чего тут только не было!.. Белые и красные вина, сладкие, сухие и игристые. Виски и бренди десятков видов, граппа и амаретто, вермут и самбука. Знаменитый ликер Лимончелло, который здесь употребляют повсеместно, ликеры Синар и Стрега... — А также Кампари, — оживленно рассказывал ей сержант, показывая ту или иную полочку. — Сами итальянцы любят смешивать Кампари с белым вином и газировкой, часто его употребляют в качестве аперитива. И раз уж мы здесь, обязательно стоит попробовать! — Значит, попробуем, — согласно кивнула Адалин, выбираясь из прохладного помещения обратно наверх. На первом этаже кроме уже увиденной кухни, столовой и гостиной имелась шикарная бильярдная (и эмпатка решительно отказалась играть на желания, стоило ей только заметить хитрую улыбку Барнса. Нет уж, мистер лучший снайпер столетия, в игру на глазомер и точность играйте сами!), а также оружейная. О, эта комната была достойна отдельного описания. Просторная, хорошо освещенная, заставленная полками от пола и до потолка, шкафчиками с точильными брусками и специальной пастой для полировки, она хранила в себе самое разнообразное холодное оружие. Но, преимущественно, конечно же, ножи. Ножи, кинжалы, стилеты, керамбиты... Из стали, кости, даже из минерала. Ада надолго зависла, разглядывая нож из нефрита. С зеленым нефритовым лезвием, молочно-зеленой нефритовой рукоятью, на переливчато-зеленой тяжелой нефритовой подставке, которой при желании, и убить можно было. Несмотря на отделку ножа золотом и гранатами, не приходилось сомневаться — это боевое оружие. Острое полированное лезвие очень тонко на это намекало. Было здесь и различное национальное оружие. Баварский никкер, испанский складной наваха, огромный мачете, филиппинский балисонг, непальский кукри, десятки американских ка-баров и арканзасских зубочисток, которые можно носить на спине, пряча под одеждой... — Вот так коллекция! — И заметь: я всем этим умею пользоваться, — чуточку хвастливо заметил солдат, и оружие в его ловких пальцах так и порхало, когда он продемонстрировал мастер-класс по ножевому бою, явно красуясь перед ней. Блондинка смотрела на него не дыша, после чего рассыпалась в многочисленных комплиментах, не поскупившись на восхищенные взгляды — тем более, что Джеймсу действительно было чем гордиться: таких плавных, четких, смертоносных движений, порой и вовсе незаметных глазу, она не видела никогда. Зимний Солдат на голову превосходил любого бойца, а годы боев и сражений сделали из него по-настоящему великого воина. Не решаясь нарушать порядок в этом мужском царстве, целительница рассматривала все это богатство, спрятав руки за спиной, чтобы уж точно ни к чему не прикоснуться, внимательно выслушала мини-лекцию разливающегося соловьем шатена о характеристиках того или иного оружия, и похихикала над забавной табуреткой из красного дерева, чьи ножки были выполнены в виде скрещенных сабель. — А она сюда как попала? Тоже по «оружейному» принципу? — Хорошая табуретка, — пробурчал Джей, раскладывая обратно все свои игрушки, и слегка порозовев скулами. — Мой вес прекрасно выдерживает. Ада важно покивала, устроившись на кожаном сиденье и даже слегка попрыгав на нем: — Это, вне всякого сомнения, достойный аргумент. Я бы даже сказала, весо́мый. Хищно улыбнувшийся сержант, не терпящий насмешек от девиц с острым язычком, нарочито медленно повернулся к развеселившейся докторше, и та мгновенно подскочила, уворачиваясь от загребущих рук, и с хохотом выбегая из комнаты. Джей гонял ее по всему первому этажу, не особо, впрочем, стараясь изловить, и лишь когда эмпатка выдохлась, благородно подхватил ее на руки, поднимая на второй этаж. Кроме их спальни и ванной, здесь были еще две гостевые комнаты с удобствами, открытая терраса с шезлонгами для принятия солнечных ванн и кабинет. Кабинет отличался от прочей части дома повышенной защищенностью, несколькими тайниками и сейфами, взломать которые не сумел бы и Гудини, массивным столом, сдвинуть который можно лишь силами четырех человек (или одного суперсолдата), современным телескопом и баром, стилизованным под глобус эпохи Возрождения. Вновь спустившись вниз, Ада прогулялась по несколько заросшему саду, больше напоминающему кусочек леса, под бдительным оком сержанта, попробовала рукой воду в бассейне, выложенному плитками белоснежного каррарского мрамора и вдоволь надышалась свежим воздухом, глядя на буйство природы вокруг и пышную зелень, расстилающуюся пестрым ковром по склонам холмов. — Джей, твой дом чудесный, — прошептала девушка, глядя на голубое море, сливающееся с небом на горизонте, и греясь в кольце теплых рук. — Но может, съездим завтра куда-нибудь? Не обязательно надолго, хотя я и впрямь уже почти выздоровела. — Дар вернулся? — спокойно поинтересовался шатен, положив подбородок на кудрявую макушку и слушая стрекот цикад, выводящих арию в зарослях магнолий. — Да, но он пока слаб. Хватает для моей регенерации и восстановления организма, но не для лечения и самозащиты, — предельно откровенно отозвалась блондинка, тихо вздыхая. — Ты был прав: ни о каких пациентах в ближайшие дни и речи быть не может, — призналась она, молчаливо порадовавшись, что Барнс настоял на своей идее с отпуском. Тщательно все взвесив, мужчина ответил: — Хорошо, но ты ни на шаг от меня не отойдешь. Панарея — тихое местечко, но случиться может все, что угодно. Прогулки будем чередовать с отдыхом, если почувствуешь себя плохо — сразу сообщи мне. Питание по-прежнему шестиразовое, ты все еще не набрала прежний вес. Сегодня отдохнем, а в городок поедем завтра, на машине. Тут близко, и при желании остров можно обойти пешком, но я не хочу, чтобы ты переутомлялась. Адалин солнечно улыбнулась, повернув голову и привстав на носочки, поцеловала своего заботливого и продуманного мужчину: — Спасибо. Я люблю тебя. Она никогда не считала, что слова любви могут истираться от времени и обесцениваться от регулярных повторений. С Джеймсом, Ада никогда не скупилась на них. Пусть знает, что она его любит, и всегда будет любить. Жизнь — очень непредсказуема, но здесь и сейчас у них было все время мира. — Я тоже тебя люблю. И всегда буду любить, — эхом вторил ее мыслям сержант, глядя своими невозможными серыми глазами прямо в душу, видя Адалин насквозь, и понимая даже лучше, чем она сама себя понимала. В глазах любимого человека отражалось солнце, оно золотило лучами чуть тронутую загаром кожу и путалось в темных прядях, отчего они приобретали красноватый оттенок спелого каштана. Солнце блеснуло на губах, которые облизал солдат, и целительница потянулась к нему, как цветок, получив теплый, тягучий и поразительно нежный поцелуй. Поцелуй со вкусом ее личного Солнца. * * * Оставшийся день прошел тихо, и в полной гармонии друг с другом. Ада и Джеймс успели почитать, посмотреть две части «Крестного отца», который очень понравился шатену, сыграть в покер (где эмпатка все время проигрывала, хотя сержант вроде бы не жульничал. Вроде бы) и в шахматы (где силы уже были примерно равны). Они поужинали морскими деликатесами, и здесь был выбор блюд на любой вкус. Салат из лобстера с грецкими орехами, запеченный окунь, фаршированный апельсинами, а также отварной осьминог, порезанный на аккуратные кусочки и приправленный специями. Филе морского языка в кисло-сладком соусе, креветки-скампи, зажаренные на гриле и мидии с лимонным соком, которых они запивали белым вином Альбанелло из запасов Барнса. И когда, казалось бы, Адалин совсем объелась, хитрый солдат подарил ей второе дыхание волшебным словом «десерт». Крепкий и густой ристретто обычно не употребляли со сладким, но они не были коренными итальянцами и решили махнуть на правила рукой, наслаждаясь ягодной панна-коттой, нежный сливочный вкус которой прекрасно оттенял кофе. Джей расправился со своей порцией первым, убрал тарелки и теперь изучал новости с помощью ноутбука, на который белокурая женщина покосилась весьма заинтересованно. — Хочешь посмотреть, что творится в мире? — Да, а то я слегка выпала из жизни, а по телевизору показывают лишь местные новости, — кивнула целительница, перебираясь на колени мужчины, замершего на главной страничке. — Ада, видишь ли... — чуть замялся шатен. — В больнице Вествью многие видели нас вместе, и когда я нес тебя на руках — тоже... — Общественность догадалась, что мы встречаемся? — логично предположила эмпатка, на удивление практически не переживая по этому поводу. Все равно бы узнали, и даже к лучшему, что сейчас: когда они приедут, народ уже поутихнет, и эта новость перестанет быть сенсацией. — Да. Прости, я не хотел волновать тебя раньше, собирался дождаться, пока ты не поправишься полностью. — Ничего страшного, мы же не собирались скрываться вечно, — пожала плечами девушка, решительно открывая электронную страничку с новостями. Итак... Снимки их пары в Сети действительно гуляли. Журналисты, поджидавшие их у больницы, пролетели с интервью, зато оторвались по полной на фотографиях, догадках, сплетнях и предположениях. Барнса, несущего на руках почти истаявшую Аду, которая буквально утонула в форменной куртке, безапелляционно называли драконом, стерегущим свое сокровище. По поводу того, чья это была инициатива — самого Зимнего Солдата или его руководства, мнения расходились, впрочем, романтиков, посчитавших, что со временем работа телохранителя сменилась водоворотом страсти (так и написано!), тоже было достаточно. Неудивительно, что Джеймс переживал. Также раскопали фото с приема на юбилее ЩИТа, тщательно сравнив их чуть ли не с лупой наперевес, после чего, довольно потирая лапки, с уверенностью навесили ярлык «служебный роман». Доктор листала новостную ленту. Так, фото, где они садятся в машину, фото, где отъезжают... — Это что, фотографии с кладбища?! — в шоке воскликнула Адалин, пораженно приоткрыв рот. Ну да, вот они находятся в отдалении, провожая в последний путь бедных стариков, Ада едва стоит, так что сержант придерживает ее сзади, приобняв, и если не знать, что женщину буквально ноги не держали, выглядит все... довольно двусмысленно. — Ничего святого у людей нет, даже туда пролезли! Джей качнул головой: — И главное, кадр-то какой удачный подобрали — страйковцев рядом толком не видно, только мы с тобой, крупным планом, вот папарацци и расстарались. Снимки спереди, сзади, сбоку — выражения лиц толком не видать, но фигуры вполне узнаваемы, особенно в комплекте с предыдущими фото. И как я тебя обратно несу — тоже. Адалин пролистала пёрлы навроде: «запретная страсть», «хорошие девочки любят плохих мальчиков», «противоположности притягиваются», и «сержант Барнс снова в строю!», после чего стала пропускать целые куски статей под кричащими заголовками — «Спасительная сила любви», «Истинные чувства или тайный приказ руководства?», «Любовь зла — полюбишь и гидровца», «Свет, побеждающий тьму»... От вздоха женщины должны были облететь верхушки местных сосен. Вот что у людей за винегрет в голове? И главное, с каким огоньком обсасывают чужую личную жизнь, на-гора выдумывая сотни фантастических версий, одну безумнее другой. — Ну, основную идею я поняла, — мрачно промолвила блондинка, пролистывая труды борзописцев. — Ты... эм-м-м... — Ада замялась, но солдат весело, ничуть не смущаясь, подхватил: — Коварно соблазнил национальную героиню, воспользовавшись служебным положением и своими внешними данными, захомутал ее на веки вечные, желая не то отогреть свое ледяное сердце, не то удовлетворить свои низменные потребности, не то запятнать своей тьмой и торжествовать — единого мнения пока нет, но общественность не теряет надежды выяснить. Еще я манипулирую тобой, пользуясь наивностью или невинностью, тираню и контролирую в свободное от работы время, отгораживаю от нормальных мужчин, используя гидровские методы абьюза — особо качественные, с элементами НЛП... Что такое абьюз? — на секунду прервался Джеймс, нахмурив брови, и посмеивающаяся Ада пояснила: — Это психологическое расстройство личности, при котором человек хочет подавлять другого и иногда сам может этого не осознавать. Абьюзеры подсознательно стремятся оказаться в ситуации, когда они возвышаются над другими людьми, подавляя их психологически, эмоционально и энергетически, тотчас отступая, когда жертва хочет вырваться, и снова затягивают ее в болото нездоровых отношений. — Да, вот это самое, — кивнул шатен, и заключил: — В общем, нераскаявшийся злодей-Барнс с расшатанными моральными устоями поймал в свои сети добрую Панацею, чтобы сливаться с ней в экстазе, в глубине души мерзко хихикая, потому что после всего пережитого, ни одна нормальная женщина не захочет встречаться с психом-убийцей, имеющим горы трупов за плечами и руки по локоть в крови. Ах да, и в постели я плохо стараюсь, раз ты мне до сих пор новую руку не вырастила... Ты расстроилась? Адалин утешающе погладила сержанта по плечу: — За тебя — очень. По их мнению, я, значит, наивная дура с розовой ватой вместо мозгов, а ты — головорез-манипулятор?! Да как у них только рука поднялась писать такие гадости?! Хочешь, заставим их подать опровержение? Или натравим на издательства этих газетенок, не стоящих бумаги, на которых они написаны, всевозможные проверки? Пожарных, налоговиков, санэпидемстанцию? У меня есть такие связи и знакомые знакомых — не зря же я кучу пациентов из госаппарата перелечила. Джеймс перевел дух и несмело улыбнулся, обнимая любимую: — Я, если честно, больше за твою реакцию переживал. Мне-то все равно, что обо мне пишут, но я не хотел, чтобы ты огорчалась. А проблемы я им и сам могу устроить, даже не выходя из дома — ноута и парочки хакерских программ для этой цели достаточно. Но другое дело, что если у всех редакций, написавших о нас гадости, дружно начнутся неприятности... Нас могут подозревать, да, но ничего не докажут. И еще этим можно спровоцировать новую волну слухов и сплетен, как ты понимаешь. Эта та самая ситуация, когда «не тронь дерьмо — вонять не будет», как-то так, — солдат прикусил губу, но упрямо продолжил, решив выяснить все наверняка: — Кроме того... ты точно не беспокоишься о написанном? Просто, я ведь действительно, контролирую и ограничиваю тебя, даже в логово свое утащил, а еще слежу — у тебя трекеры и в телефоне, и в машине... Эмпатка приподняла брови: — Вот только я о трекерах прекрасно знаю и сама просила их установить, не забыл? На случай похищения и для моего спокойствия. Отпуск у тебя дома мне нравится, и я ни капли не против побывать в твоем холостяцком логове; ограничения в первые дни были вполне разумны — мне действительно нужно было отдохнуть и поправиться, и даже то, что ты сейчас спрашиваешь меня обо всей этой ситуации, громче всяких слов говорит о твоем искреннем беспокойстве за меня. Ну и где тут эталонный манипулятор, а? Я вот в упор его не вижу. Тебя не задели их низкосортные сплетни, но ты переживаешь о мнимом неравенстве в наших отношениях? Почему, Джей? Барнс отвел взгляд, и чуть хмурясь, проговорил, глядя на свои руки: — Потому что мне кажется, что оно действительно есть, а я — слишком много беру на себя, ограничивая твою свободу. После плена и промывки мозгов мне порой трудно выразить свои чувства подобающим образом, и я вполне могу перегнуть палку в плане контроля и твоей безопасности. Я тут прочел пару книг по психологии межличностных отношений, и там указано, что партнеры должны больше доверять друг другу, и вовсе не обязаны проводить все свое свободное время вместе. Что они могут ездить в отпуск по отдельности, встречаться каждый со своими друзьями, и ни в коем случае не претендовать на личную территорию, если не было выражено однозначное вербальное согласие. А мы, на работе — вместе, после работы — вместе, друзья у нас общие, и... я живу в твоей квартире. Нагло занял всем собой кучу места в твоей жизни. — И я вовсе не против, — протянула чуть позабавленная Ада, отчего-то представив сержанта в виде огромного кота, обвившегося вокруг нее и умостившего тяжелую голову на коленях с требовательным мурлыканьем гладить и не отвлекаться. — Если бы меня что-то не устраивало, я бы нашла способ донести до тебя свои мысли, уж поверь. — Но вдруг ты просто терпишь и подстраиваешься под меня, хотя вовсе не обязана этого делать? В книгах упоминалось, что современные пары могут заключить договор о партнерском взаимодействии, дабы избежать перегибов в отношениях, — осторожно начал сержант, выглядя, как сапер перед миной, и замер, выжидательно глядя на нее. — О брачных контрактах я слышала, но о таком новшестве — нет, пускай и старалась нагнать все, что пропустила. Расскажи мне, пожалуйста, — попросила совсем запутавшаяся девушка. — Когда у пары серьезные намерения, и они не просто встретились и тут же разбежались, а состоят в длительной связи, то могут регламентировать свои отношения, заключив договор в юридической конторе. В этом многостраничном документе, можно прописать все разрешенные действия и запреты, имеющие вполне серьезные последствия вплоть до суда, если один из партнеров нарушит границы и совершит что-либо, что не одобрит вторая сторона. При этом людям не обязательно быть женатыми, иметь общую недвижимость, счета, детей и прочее. Чисто функция защиты для более слабой и зависимой стороны — преимущественно женщин, от произвола козлов-мужиков. — Вопрос, зачем в таком случае встречаться с козлом, я так понимаю, является риторическим? — мягко усмехнулась до глубины души пораженная Адалин. — Как и об уровне доверия между партнерами, если этим бедолагам приходится заключать контракт, регулирующий каждое движение не в ту сторону. — В этом контракте можно прописать вообще все, — пожал плечами Джей, тоже немало шокированный подобными вывертами сознания, но если это позволит защитить Аду от его заскоков... то она должна знать о такой возможности. — У кого жить, где отдыхать, за чей счет банкет... то есть, кто платит за продукты и готовит на кухне — и это не только женщина, но и мужчина, у нас же сейчас равноправие. Сколько раз в месяц заниматься сексом, что приемлемо, а какие практики категорически не допускаются — и за нарушение этих пунктов можно получить иск за домогательство, если женщина не хочет близости. И да, регулярные визиты к семейному психотерапевту и сексологу тоже можно прописать, чтобы они могли диагностировать всякие отклонения, контроль и тиранию на начальной стадии, и мужчина ни в чем не ущемил свою даму. Вот. Что ты думаешь об этом? Что целительница думает об этом, не стоило произносить в приличном обществе. В неприличном тоже. Какая на голову ушибленная феминистка придумала так вывернуть идею о нормальных, здоровых взаимоотношениях между партнерами? Неужели, люди совсем разучились доверять друг другу и строить отношения без бумажки с печатью и сотней подпунктов мелким шрифтом?.. Чуть успокоившись, девушка размеренно ответила, задумчиво ероша густую гриву своего солдата, слегка оттягивая волосы у корней: — Что я тебе верю и что меня все более чем устраивает. Что язык у меня не отнялся, и если что-то не будет меня устраивать, ты узнаешь об этом первым. Что мне очень хорошо и спокойно в твоем присутствии, и если бы ты продолжал жить в своей квартире, я бы, скорей всего, сама настояла на твоем переезде. Что я люблю готовить, а продукты полностью оплачиваешь ты... — Потому что тебе приходится много готовить, я же настоящий троглодит! — насмехаясь над собой, воскликнул несколько расслабившийся Джеймс, блаженно жмурясь от массажа головы. — Ты суперсолдат, а большие физические возможности требуют соответствующего питания, чтобы организм не пережевывал сам себя. И взять кастрюлю не на три литра, а на шесть — для меня невелика разница, — дернула плечиком Ада, и продолжила: — Что сексом мы занимаемся тогда, когда оба этого хотим, и ты достаточно чуток и наблюдателен, чтобы понять, какие практики мне нравятся, а какие нет. Что об отношениях мы с тобой говорим как нормальные люди — словами через рот, а не претензиями через психотерапевта. И что я скорей умру от стыда, чем позволю вмешиваться в нашу интимную жизнь какому-то постороннему сексологу, который будет выворачивать наши души наизнанку, и под микроскопом рассматривать то, что должно оставаться сокровенной тайной для всех, кроме нас двоих. Так что, прости, милый, но я не настолько современная женщина. И категорически против того, чтобы оформлять нашу связь подобным образом. Предпочитаю нормальное, традиционное развитие отношений, вместо этого канцелярита и бюрократии, убивающих даже намек на романтику и приватность. На мгновение напрягшийся шатен, вздохнул с облегчением, услышав продолжение, и удовлетворенно улыбнулся. — Хорошо, если так. Я тоже сторонник традиционного развития отношений... и всего, что логично следует за ними, — многозначительно добавил Джеймс, вспомнив о заветной коробочке в его вещах, терпеливо ждущей своего часа. После чего подхватил и Аду, и ноутбук, плавно перемещаясь в гостиную. Укутав свою даму в плед, сержант развел уютно потрескивающий огонь в камине, и принес две чашки горячего чая и вазочку с цукатами. Дольки засахаренного апельсина и лимона пошли на ура, подсластив предыдущий разговор, но как оказалось, главное испытание для психики эмпатки поджидало ее впереди. Та их фотография, где мужчина обнимал Адалин, стоя позади нее, не просто попала в Интернет, мгновенно став весьма обсуждаемой, но еще и чрезвычайно популярной у миллионов пользователей. Люди комментировали ее в соцсетях, где устраивали целые баталии друг с другом, обсуждали достоинства и недостатки их пары, комментировали фото с опытом профессиональных психологов, а еще... создавали арты. Сетевые творцы подрисовывали им ушки и хвостики, рожки и крылья, пользовались фотошопом и нейросетью, так что вариаций их пары блондинка увидела великое множество. Чаще всего их изображали в образах пирата, обнимающего свою пленницу, разбойника и принцессы, демона и человека, падшего ангела-Джеймса, со злодейской ухмылкой крепко обнимающего белокрылого ангелочка-Адалин... Каждый изощрялся как мог, стараясь перещеголять других. — Ну почему они так усердно мажут тебя черной краской? — расстроенно выдохнула целительница, разглядывая очередной виртуальный шедевр. Некоторые работы были практически профессиональными, и если бы не чрезмерная демонизация ее любимого человека, Ада бы не отказалась иметь пару-тройку рисунков в своей коллекции. — Смирись, золотко: репутация плохиша прилипла ко мне намертво, — насмешливо фыркал Барнс, ничуть не расстраиваясь такой интерпретации своего светлого образа. — Лишь бы больше с гидровскими щупальцами не рисовали — в стиле хентая с тентаклями — остальное, я вполне переживу, — махнул рукой солдат, и Ада тотчас нашла возмутительную картинку: Адалин-Русалочка в объятиях сержанта-осьминога. Щупальца обвивали беспомощно распятую Русалочку со всех сторон, и хищно улыбающийся мужчина уволакивал ее в темную пещеру. Святые угодники... К слову, картинка набрала тысячи лайков, а уж какие баттлы творились на форумах — словами не описать. Кто-то просто радовался за их пару, а кто-то бурно негодовал, осуждая гидровского мерзавца, недостойного ничего хорошего в жизни. Одни облегченно выдыхали, что после расставания со Стивом Роджерсом сержант сумел найти новую любовь, на что им задавали иезуитские вопросы приверженцы гетеросексуальности Барнса, приводя в доказательство его насыщенную юность и толпы влюбленных девиц. Пользователь со сложным ником наивно интересовался, а разве Зимний Солдат не встречается с Соколом — они же такая гармоничная пара?.. На что сторонники ГидраТрэшПати авторитарно заявляли, что после произошедшего в плену Барнс возненавидел всех мужчин скопом, и теперь может почувствовать себя спокойно только в обществе женщины. Ну, или таким образом ориентацию выправляет, тут мнения колебались. Увидев незнакомый термин, Ада отвлеклась от сетевого болота, чувствуя, что у нее начинает гудеть голова: — Что такое «ГидраТрэшПати»? — Джеймс подавился чаем, скривившись так, будто проглотил червяка. — Впрочем, судя по слову «трэш», ничего хорошего. Откашлявшись, солдат заледенел глазами, но все же пояснил: — Так оно и есть. Я бы предпочел не вмешивать тебя в эту грязь, но рано или поздно найдется какой-нибудь доброхот, желающий просветить тебя в данном вопросе. Или чересчур прыткий блогер, жаждущий знать твое мнение касательно моего темного гидровского прошлого... Поэтому, лучше расскажу сам. Скажи, ты ведь читала фанфики по Гарри Поттеру, которые тебе рекомендовал Роллинз? — Да. Некоторые были интересными, другие — забавными, встречались и откровенно скучные для меня, но я не стала тратить свое время и просто закрывала их, — утвердительно кивнула Ада, слегка озадаченная связью между странным термином и творчеством фанатов. — Так вот, фанфики пишут не только по сюжетам книг, игр и фильмов, но и про настоящих людей. Про Зимнего Солдата они тоже есть, и если некоторые работы еще куда ни шло, то от некоторых фантазий подташнивало даже меня. «ГидраТрэшПати» — это жанр тех работ, где Зимнего Солдата пытают, насилуют, или пытают и насилуют в Гидре. Я не понимаю тех, кто пишет подобную ересь, и уже тем более фанатов данного направления. Потому что пытки, издевательства и групповые изнасилования могут нравиться только законченным моральным уродам. На мгновение, Адалин подумала, что ослышалась. Она замерла, глядя в огонь, и тряхнула головой, пытаясь осознать сказанное, что с трудом укладывалось в привычную картину мира. — Я не очень понимаю... В смысле, авторы этих, с позволения сказать, работ, ненавидят Зимнего Солдата, и таким образом всячески ему мстят, расписывая гадости в Интернете? Потому что скажи они тебе нечто подобное в реальной жизни, их можно было бы привлечь к ответственности по статье за оскорбление, как минимум. Но раз в Сети... то это что-то вроде кибербуллинга? — Не совсем. Есть те, кто действительно ненавидит и таким образом выплескивает свой негатив, жестоко пытая и мучая безответного Зимнего в своих записульках для извращенцев, но их мало. Большая часть приверженцев «ГидраТрэшПати» — это те, кто меня «любят», — мужчина показал кавычки пальцами, сардонически ухмыляясь. — И они считают, что в Гидре у меня все так и было. А потому я бедный, несчастный, слабый и жалкий. И меня, жертву насилия, нужно сначала отлюбить всем отрядом с хэндлером во главе, а после — «спасти», каким-нибудь раскаявшимся охранником или техником. Но это не обязательно. — Какой-то бред... — все еще недоумевая, растерянно пробормотала Ада, и покосилась на мерцающий экран ноутбука. — Странно, я же новостные форумы листала, а не тематические для фикрайтеров. Как это сообщество вообще туда попало? Джеймс достал сигарету, щелкнул колесиком зажигалки, и сделав глубокую затяжку, мрачно добавил: — А вот это и есть та хрень, о которой я и начал этот разговор. Видишь ли, есть такие люди, которые не просто читают, а искренне верят, что все эти написанные ужасы для садистов-любителей были самой настоящей правдой. Что меня, сержанта Джеймса Бьюкенена Барнса, Зимнего Солдата, действительно насиловали долгие годы. Боевики и охрана между миссиями, техники и лаборанты в свободное время, хэндлер — чтобы сорвать злость за погибших подчиненных, и Александр Пирс лично, чтобы показать власть над Железным Кулаком Гидры, в очередной раз самоутверждаясь над опороченным другом светоча демократии — Капитана Америки. — Не может быть, — категорично отрезала Адалин, чье сердце пропустило удар, но — искорка силы, и оно тут же забилось спокойно и ровно. А даже если и может, то... Нет, такого не может быть вовсе. Если Джеймс сейчас скажет, что все это бред и профанация, выдумки невежественных болванов, целительница подтвердит все слово в слово. Неважно, где: под присягой, с рукой на Библии, на смертном одре — она будет говорить исключительно то, что пожелает ее любимый, и ни одна живая душа не заподозрит обратного. Девушка не станет смотреть на мозговые импульсы сержанта, считывать его пульс и полностью отключит эмпатию, если понадобится, но примет ту версию, что ей сообщит Барнс. Потому что она была умна, тактична, любила его без памяти и никогда не стала бы доламывать гордость сильного мужчины, который и без того многое пережил в Гидре. Поэтому сердце блондинки билось абсолютно ровно, пульс не частил, на безупречно спокойном лице застыло выражение вежливого ожидания... Сержанту хватило одного взгляда, чтобы понять женщину без слов. Лед в его глазах треснул, мимолетная улыбка преисполнилась тепла, и Джей распахнул руки для объятий, в которые эмпатка тотчас нырнула. Они сидели, греясь теплом друг друга, деля миг понимания и безусловной любви, и мысли их были удивительно схожи. Какое же это счастье — найти своего человека, и жить с ним, деля все радости и невзгоды, точно зная, что ты всегда получишь помощь и поддержку. Наконец, шатен нарушил молчание, и попросил: — Ада, посмотри на меня, — стоило фиалковым глазам встретиться с грозовыми серыми, как он продолжил, чеканя каждое слово: — Никто никогда меня не насиловал. Ни у Зимнего Солдата, ни у Джеймса Барнса никогда не было никаких сексуальных контактов с мужчинами — ни добровольных, ни насильственных. Меня вообще никогда не привлекали мужчины — даже во времена бурной юности, когда я загорался только от одного шороха женских юбок. Я всегда предпочитал дам. А прямо сейчас — одну-конкретную даму, и никого больше. Дар сообщал о том, что ей говорили чистую правду, от сердца блондинки отлегло, но она не показала этого ни единым движением, светло улыбаясь сержанту и нежно гладя широкие запястья. Живое и бионику — и только ее. Мужчина продолжил: — В Гидре, как и в СССР, секса нет. И у меня вообще не было женщины, вплоть до прошлого года. Я сбежал после Озарения, два года мотался по всему миру, мучаясь с жестким ПТСР и кошмарами, собирая свою память по клочкам и большую часть времени с трудом осознавая, что я вообще такое. Робот, человек, оружие Гидры или изрядно побитый жизнью Баки Барнс. Воспоминания были похожи на засвеченную старую кинопленку и возвращались отнюдь не в хронологическом порядке, поэтому улыбка мамы соседствовала с тем, как мне приваривали протез, а бой на мосту со Стивом, после которого меня обнулили, с зачисткой генерала Звягинцева в середине восьмидесятых. В таком состоянии я был опасен даже для самого себя, не говоря уж о ком-то другом, да и никого бы я не подпустил, тем более так близко к жизненно-важным органам и крупным артериям. Затем, после Оймякона, полтора года на реабилитации в Ваканде. Там я несколько ожил — что есть, то есть, да и технологии принцессы Шури помогли собрать мою память из тысячи осколков, но... тоже нет. Местные красотки были слишком экзотичны на мой вкус, да и с подвешенным положением то ли гостя, то ли пациента, я не решился бы даже на простую интрижку. Затем первый Щелчок, пять лет вне времени, второй Щелчок — и вновь подвешенное положение, когда меня таскали по судам. После — даже не отношения, простая разрядка за углом бара, от девиц не обремененных моралью, которым я покупал выпивку. Я даже лиц их не помню. Работа, миссии, Рейнор, выклевывающая мне остатки мозгов... А в мае я познакомился с тобой, и все изменилось. Теперь у меня есть и любовь, и отношения, и потрясающая близость. Вот такая вот история, Ада. — Спасибо, что рассказал, — целительница запрокинула голову, глядя твердую скулу своего солдата. — Я тебе верю. И от того становится еще непонятнее, почему эту простую цепочку не могут воссоздать остальные, ведь даже не зная всех деталей, логично предположить именно этот вариант событий, вместо откровенно диких выдумок и разнузданных фантазий. Какая, к чертовой матери, личная жизнь, когда ты то в модусе Солдата, то в бегах, то восстанавливаешься после тяжелого плена? — Вот именно, — покивал сержант. — Но пошевелить своими серыми клеточками — непосильный труд, да и спермотоксикоз, давящий на мозги, способствует созданию очередного «шедевра», на который с радостью обдрочатся такие же психи. Эти люди совершенно не понимают специфики пребывания Зимнего в Гидре, оттого и выдумывают лютую хрень, и потом находятся жалельщики, которые бесконечно повторяют этот бред на форумах, считая меня гидровской сучкой, беспрекословно раздвигающей ноги перед каждым желающим ёбарем! — экспрессивно закончил Джеймс, резко взмахнув рукой, но тут же сбавил обороты, глянув на притихшую Аду. — Прости, что я так грубо, но о Гидре говорить без мата не получается. — Не извиняйся, у меня тоже нет никаких вежливых слов для этих нацистов, да и для Ларсена я обсценной лексики не жалела, когда он меня вконец доставал своими опытами. Пускай, я стараюсь не материться, но это не мешает мне помнить кучу неприличных слов, какие и тебе могут быть неизвестны, — фыркнула белокурая женщина, дернув уголком рта. Барнс мгновенно оживился, сверкнув глазами: — Ну-ка, ну-ка, удиви меня! Ада подозрительно оглядела сгорающего от любопытства шатена. Он что же, на слабо ее берет? Ну, раз уж сказала «а»... — Promandablyadskaya pizdoproyebina, — выдала она, и тотчас пояснила: — Это я у русских услышала, и Ларсена так называла — видел бы ты, как он бесился, становясь похожим на брызгающую слюной свеклу. Джеймс оглушительно захохотал, сгибаясь пополам, и едва не грохнулся с кресла, вынуждая Адалин ухватиться за него покрепче. Наконец отсмеявшись, сержант вытер выступившие слезы, и все еще хихикая, растянул губы в широкой улыбке, одарив эмпатку пораженно-веселым взглядом: — Детка, ты просто чудо! И да, такого я не слышал, но возьму на заметку. И раз уж мы затронули тему Гидры... Если хочешь, я могу рассказать о том, какого там было Солдату. Потому, что ты единственная, кто поймет меня правильно и не станет марать унизительной жалостью, которую я терпеть не могу. Но предупреждаю: я буду ругаться. Много. Заинтригованная, и совершенно невпечатленная последним предупреждением Адалин, только кивнула. — Я вся внимание. Шатен выбил барабанную дробь металлическими пальцами по подлокотнику: — Итак, перед вами эксклюзивный эпизод программы «Все, что вы хотели знать о личной жизни Зимнего Солдата, но боялись спросить». Первое, что вам стоит знать о личной жизни этого модификанта — то, что ее не было вообще. Ноль. Зеро. Пусто. Дырка от бублика... — Я поняла, — мягко прервала разошедшегося, и слегка нервничающего мужчину Ада. — А почему? — Потому, что Зимний Солдат считал себя оружием, а оружие сексом не занимается, по регламенту не положено. В самом начале, когда мне только установили протез, для послушания и выполнения целей великой Гидры, в мою голову буквально вбили подчиняющий код. Это ядерная смесь пыток, гипноза, НЛП, нейролептиков, что мне кололи, и особых тренингов с психологическими манипуляциями, выворачивающих мозги наизнанку даже суперсолдату. Десять тренингов на десять слов, вибраниумной нитью пронизывающей всю мою личность наживую. Желание — желание мира, любви, женщин, лучшей жизни, желание защищать, путешествовать, вернуться домой. Желание Гидры нести порядок через боль. Ржавый — ржавый замок на входе в нашу со Стивом квартирку — пускай съемную, зато свою собственную, отдельную жилплощадь, чем я ужасно гордился, и протез, который не должен ржаветь без дела, как и сам Солдат. Семнадцать — в семнадцать я стал мужчиной, личное дело Зимнего Солдата — номер семнадцать. Рассвет — Баки Барнс обожал встречать рассветы сидя на бруклинской крыше своего дома. «Ты, Солдат — это рассвет Гидры!» — этими словами Зола здоровался со мной каждую нашу встречу, начиная с 1943 года, когда я лежал на его столе в Аззано. Джеймс вздохнул, прикрыв глаза и вспоминая те далекие годы: — Печь... Ты ведь знаешь, какая проблема с отоплением у всех небогатых американцев в многоквартирных домах? — Знаю. Общего системного отопления нет. Многоэтажки оборудованы собственными котельными, а тепло в частных домах поддерживают с помощью электрических приборов, каминов, потолочных электрических панелей и газовых воздухонагревателей. Относительно мягкий климат на большей части страны позволяет жителям обходиться без дорогостоящего центрального отопления и рационально использовать энергоресурсы, — кивнула Адалин, прекрасно помня их нагреватели в бостонском доме. — Да. У нас была настоящая печка-буржуйка, и среди соседей мы считались очень состоятельной семьей. Да еще и не болели зимой, потому что печь стояла на кухне, и на ночь двери комнат оставляли открытыми, чтобы тепло равномерно распределялось по всей квартире. Тепло — это здоровье, жизнь. Печь — это жизнь. А еще так назывался агрегат, с помощью которого Зимнему Солдату наживую приваривали руку. До меня таких протезов никому не делали, так что поначалу без ошибок не обошлось — отсюда и множество шрамов на плече, а уж какие незабываемые ощущения без обезбола... Печь я запомнил на всю жизнь. Девять — мне было девять лет, когда умер дедушка. Я обожал своего деда, сотни его невероятных историй о сидах и фэйри, запах крепкого табака, неистребимую веру в лучшее — это ведь он перебрался с бабушкой из голодающей Ирландии в США, преодолев кучу испытаний, но сумел-таки неплохо устроиться здесь, начать новую жизнь с нуля... Он был моим кумиром, и я очень тяжело переживал его смерть. А еще, девять обнулений в тысячи вольт понадобилось, чтобы Зимний Солдат забыл, что он когда-то был Баки Барнсом. После одного-то — мозги всмятку, но девять подряд... я думал, что умру. А потом и думать не смог, за Зимнего думает куратор. — Ты очень сильный, — прошептала женщина, поцеловав шрамы на плече, и прислонилась ухом к груди сержанта. — Настоящий герой, никто бы такое не выдержал, кроме тебя. Потеревшись щекой о кудрявую макушку, Барнс отпустил тягостные воспоминания и продолжил: — Добросердечный. Я себя никогда так не называл, но окружающие называли и волей-неволей, я слышал их шепотки. Баки, который любит возиться с малышней и опекать всех вокруг. Баки, который помогает семье и не вылезает с работы, а не рванул в Вегас или Голливуд, искать легкой жизни. Баки, что заботится о креветке-Роджерсе, который ноги бы протянул без такого добросердечного друга. Все это я делал искренне, потому что любил их и хотел помочь — пусть не всем, но хотя бы своим. И добросердечный Солдат, который должен совершить благое дело — привести мир к порядку и процветанию путем Гидры. Зимний верил, что он делает доброе дело, выполняет миссии чисто и быстро, да еще и не мучает жертву без особого приказа, добросердечно отправляя их на свет иной. Возвращение на Родину, на фронте было заветной мечтой любого солдата. Вернуться домой, живым, здоровым, а не изуродованным калекой или вовсе, трупом и похоронкой для родных было невероятно сильным желанием каждого мужчины. Гидра вывернула это по-своему. Выполнить задание, остаться живым и здоровым, сбросить хвосты, после чего вернуться на Родину — ведь Родина для Зимнего Солдата, это база, где его создали. Где его ждут. И неважно, что ждут не родные и любимые люди, а куратор для отчета, ведь главное — это нигде не заплутать, и всегда, всегда возвращаться к своим. На базу. На Родину. Джеймс помолчал, словно наяву видя перед собой серые каменные стены, надоевшие до оскомины, и перевел взгляд на приятную глазу бежевую штукатурку и деревянные панели. Все хорошо, он уже не там. — Один. Попав в плен, поначалу я сидел в клетке с другими солдатами, работающими над строительством «Валькирии», но когда из-за пневмонии ослаб настолько, что не смог трудиться, меня забрали к Арниму Золе для экспериментов, и я остался один на один, с этим ненормальным. Это страшно — день за днем видеть одно и то же ненавистное лицо, чувствовать его руки, постоянно колющие мне всякую химию, слушать слова, наполненные гордостью о превосходстве Гидры, змеиным шепотом льющиеся тебе в уши. И не иметь возможности уйти, отвернуться, остаться одному, ведь даже наедине со своими внутренними демонами было бы лучше, чем под холодно-изучающим взглядом доктора Золы. Это не красит меня, но — да: я боялся его и ненавидел одновременно. Гораздо, гораздо сильнее, чем кого-либо еще за всю свою жизнь. Герр Зола очень радовался, что хоть кто-то выжил после его экспериментов. Всего один выживший подопытный, зато такой стойкий, прямо-таки einzigartige probe! И Солдат, который всегда должен быть один. Никто, кроме кураторов, медиков и техников, не должен подходить к Агенту. Не должен с ним разговаривать, обсуждать что-либо, кроме миссий, пытаться привлечь внимание, смотреть на него. Зимний Солдат всегда остается один, запрещено сближаться с людьми и вспоминать, что когда-то он был человеком, а не оружием. А еще, семнадцать, девять и один — это год рождения Джеймса Барнса, 1917 год. Цифры, которые сидят в подкорке каждого человека, ведь все помнят дату, когда они появились на свет и избавиться от этих чисел невозможно, как и забыть. Зола очень тщательно изучил мою биографию, искусно вывернув все воспоминания, словно в кривом зеркале, и создал поистине идеальный код, который нельзя было взломать изнутри. Шатен гулко сглотнул, ощущая нервную дрожь, даже спустя годы бегущую по спине, и неистово колотящееся сердце. — Товарный вагон. Место, где закончилась жизнь хорошего парня Баки Барнса, и началась новая жизнь — Зимнего Солдата, самого совершенного оружия Гидры. Падать из товарного вагона в снежную пропасть было ужасно. Боль от удара была чудовищной, несмотря на снег, слегка смягчивший приземление. Я лежал на дне пропасти, оглушенный, переломанный, с оторванной рукой, и видел лишь равнодушное голубое небо с далекой точкой товарного вагона, куда мне уже никогда не вернуться. Некуда возвращаться. Ада обняла мужчину крепко-крепко, пряча глаза, полные слез, и всем сердцем сопереживая его непростой жизни — длинной, тяжелой, и такой одинокой в последние семьдесят лет, что он был Зимним Солдатом. Это ведь целая вечность, прожитая в холоде, тьме и полном одиночестве. Вечность без спасения, когда никто, никто не протянет тебе руку помощи. Интересно, те люди, что ненавидят Призрака за его деяния, задумывались вот об этом? Представляли во всей полноте эту неприглядную правду? Пытались примерить такую жизнь на себя, прежде чем огульно судить и обвинять? Внутренний голос подсказывал целительнице, что вряд ли. Ведь гораздо проще навесить ярлыки и вынести приговор, даже не попытавшись разобраться, малодушно закрывая глаза на судьбу человека, чью личность практически уничтожили, пытаясь создать идеальное оружие. Сержант чуть отстранился, приподняв подбородок блондинки, побледневшей словно привидение, и поймал ирисовый взгляд: — Так вот, я рассказал тебе все это не с целью вызвать жалость к своей горькой судьбе, а чтобы ты понимала — Зимнего Солдата долго и упорно делали оружием. И, в конце концов, он искренне начал считать себя оружием. Многофункциональной винтовкой, умеющей ходить и говорить исключительно для того, чтобы лучше мимикрировать под человеков. И Левиафан, потративший миллионы на создание суперсолдата, мой дорогущий протез, вибраниум в костях, кодировку и тренировки у лучших профессионалов, тоже видел во мне оружие. Грозное, устрашающее, максимально эффективное. Это проявлялось во всем — от наличия куратора, который должен управлять оружием, до регламента, где я кириллицей по бумаге значился как киборг. Биологический организм, содержащий механические компоненты. Робот, машина-убийца, но не человек. Думаешь, красную звезду на плече мне Зола рисовал? Как бы ни так. Это сделали советские техники, когда не получилось сделать татуировку или клеймо с инвентарным номером — организм отторгал краску и слишком быстро заживлял раны от клейма. Именно поэтому звезда. Русские рисовали их на танках, самолетах... и мне, ведь я тоже был оружием. — Я понимаю. Часть процесса дегуманизации. И думаю, отношение к Солдату было соответствующим? — А как же, — усмехнулся Джей. — Если на базу приезжало начальство не из Гидры, я ничем не отличался от прочих военных, стоящих навытяжку в строю. Форма, короткая стрижка, подлинные документы. Яков Иванович Брусевич, капитан разведки, спецагент. Рука повреждена в бою, экспериментальный протез. Наизусть заученную биографию мог рассказать без запинки, повторяя слова куратора с должным уровнем достоверности, правдоподобно имитируя поведение среднестатистического человека. Когда начальство уезжало, и оставались только свои, я возвращался в модус робота, и либо отправлялся на хранение — в криокамеру, либо действовал согласно инструкциям куратора, получив задание, соответствующее моим спецификациям... — Прости, что перебиваю, но не могу не спросить... Если в СССР ты ходил со стрижкой по уставу, то почему же в американской Гидре так оброс? — эмпатка шутливо дернула за каштановую прядь Барнса. — Снайперу должно быть ужасно неудобно с длинными волосами. — Неудобно, — кивнул Джеймс, поглаживая девушку по спине. — Но если русские пользовались кодами для послушания Зимнего, обнуляя меня только когда я начинал вспоминать или сбоить, то американцы, не имеющие заветной алой тетрадки со звездой — только обнулением, по поводу и без. Боль не нравилась Зимнему, отчего он вечно ходил злой, как линяющий волк, регулярно прореживая медперсонал, разбегающийся от него словно тараканы от карающего тапка, и охрану — устраивая им очень несчастные случаи со смертельным исходом. Голова после чертового Кресла болела просто адски, и Зимний скорее пальцы бы откусил тому кретину, который сунулся к нему с машинкой для стрижки, чем позволил прикасаться к вискам. Каждый сеанс бритья превращался в тот еще кордебалет для хендлера, так что в Америке я действительно ходил патлатый и небритый. — Ясно. А я-то думала, что длинные волосы должны были заслонять зловещую маску и затруднять опознание легендарного ассасина, раз ты щеголял такой шевелюрой, — подколола усмехнувшегося мужчину Ада, видя легкую улыбку в ответ. — Так что же там было у русских, считающих тебя оружием? Сержант вернулся к своему повествованию: — Ничего из того, что описывали горе-фикрайтеры, накурившиеся марихуаны. Я — работал, лежал на операционном столе и шарахался от солдат, поскольку кодировка и инструкции довлели надо мной Дамокловым мечом, не позволяя ослушаться и сближаться с людьми. Один, помнишь? Боевики тоже не искали моей компании по множеству причин. Во-первых, о чем говорить с оружием, которое только молчит да глазами хлопает, так еще и куратору доложит о нарушении регламента с проектом «Зимний Солдат»? Во-вторых, меня могло переклинить в любой момент, после чего я либо выкашивал всех подвернувшихся под руку, либо зависал, пялясь в стенку, пока меня не конвоировали на внеплановое обнуление под дулами автоматов. Внезапный и неотвратимый, как pizdets — так меня называли. В-третьих, начальство быстро оценило мою суперпамять и использовало ее для наказания проштрафившихся. — Это как? — удивилась Адалин. — К примеру, возвращаемся мы с миссии, и куратор требует отчет. Командир, горделиво пыжась, докладывает, что все выполнено по высшему разряду, потерь среди личного состава нет, а все цели достигнуты без накладок согласно плану вышестоящего руководства. Куратор вежливо кивает... и спрашивает отчет у беспристрастного Солдата. После чего тот сообщает, что миссия с самого начала пошла по пизде, боевики пинали хуи вместо работы, за которую им платят хорошие деньги, потерь среди личного состава не произошло лишь благодаря Агенту, который сделал то и это, носясь как Супермен, благодаря чему эпического проёба удалось избежать. И все это голосом Терминатора строго по уставу, ведь Зимний не мог солгать своему начальству — так уж его запрограммировали! Подобное повторялось не раз и не два — генералы предпочитали слушать говорящее оружие с функцией памяти, которое дисциплинировало даже самых отъявленных разгильдяев, чем майоров и капитанов, прикрывающих косяки друг друга. — Рука руку моет, — хмыкнула белокурая женщина. — А они не пытались с тобой договориться? Разгильдяи-то? — Пытались, и не раз, — фыркнул сержант. — Вот только Зимнему были глубоко параллельны все их предложения, ведь он работал не за деньги или услуги, а за вложенную в его голову идею сделать Гидру великой и изменить этот век. А хорошие условия жизни ему по регламенту не полагались, так что можно было и не пытаться подкупить Солдата. Так что никто там не испытывал нежных чувств ко мне, и уж тем более — не любил, так что и тут — мимо. — И здесь-то мы и переходим к трэшу, который живет в умах садистов-любителей, обожающих мучить Зимнего в своих работах. Мужчина кивнул: — Казалось бы, подходящий сюжет: Зимнего в Гидре боялись и ненавидели — идеальное поле для злоупотреблений, попыток самоутвердиться за его счет или отвести душу на винтовке с глазами, реализовав все свои безумные фантазии... но хрен там плавал, — чуточку злорадно заключил Джеймс, и эмпатка расхохоталась, любуясь огоньком в серых глазах, погасить который не удалось никому за все эти годы. — От меня многие хотели избавиться, вот только все пролетели со своими мечтами, как фанера над Парижем. Подстав Зимний виртуозно избегал, оружие и обмундирование всегда проверял самолично, занудно-угрожающе требуя все недостающее по инструкции, а о нарушениях при техобслуживании и попытках вколоть лишние убойные составчики докладывал лично куратору. Себя Солдат считал крайне ценным активом и не без оснований, так что все «темные» заканчивались сломанными руками, ногами и шеями, а что касается попыток сексуального насилия... — Барнс пожевал губами. — Большинству даже в голову не приходило подобное. — Я рада этому, — девушка прижалась к шатену, и тот тотчас отозвался: — А уж я-то как рад! Для прочих солдат я был чем-то вроде бронетанка, и не один вменяемый человек не пожелает совать свой член в дуло оружия, которое запросто оторвет тебе яйца. Мышцы у меня вибраниумные в прямом смысле этого слова — и при необходимости я стальной лом задницей перекушу, так что дебилов подходить ко мне со спины в душевой и мацать за жопу не было. Солдат, может, и был слепым орудием Гидры, четко выполняющим приказы, но и у него был инстинкт самосохранения, да ещё какой. Он бы просто перебил всех, кто хотел использовать его тело не по прямому назначению. Это не говоря о том, что гомосексуалистам в Советской армии лучше было сидеть тихо и не отсвечивать: может сейчас и настала всеобщая радужная толерантность, но тогда им прописали бы ногами по почкам до полного исправления ориентации или вылета со службы, чтобы не позорил коллектив. Поэтому — нет, никто не извращался, используя дорогостоящий и крайне опасный проект как дешевую шлюху, которую при желании можно было снять в любом баре, и не поиметь проблем с начальством. В конце концов, суперсолдат у Гидры был один, уникальный образец, а обычных боевиков пруд пруди. И кто тут ценнее, а? — Ты, конечно. Но людям подавай экстрима, вот они и выдумывают всякие ужасы в застенках Гидры. — Именно. В Советах знали, как со мной работать и привыкли, как к неизбежному и порой весьма полезному злу. В Америке было иначе. Когда меня только перевезли, Солдата раздражало все. Куча флешбеков, возникающих из-за давних воспоминаний о жизни в США и регулярные обнуления, чтобы не сбоил. Шарахающаяся охрана, криворукие техники и пиздоглазые медики, у которых так руки тряслись, что они то в вену попасть не могли, то ампулы роняли и путали. Бесило лицо Пирса, напоминавшего постаревшего Стива — но тогда я этого не помнил и меня просто подспудно раздражал вид нового куратора*. И мой новый хэндлер — самодовольный говнюк Дэвид Доусон, тоже бесил. Карпов был не подарок, но он по крайней мере действовал строго по инструкции и не пытался выяснить пределы терпения Зимнего, в отличие от Доусона, получившего модифицированного киборга нового поколения, и возомнившего себя царем горы и хозяином бешеного пса одновременно. Вот только не стоило забывать, что поводок был у Пирса, отвалившего миллионы за секретный проект, но никак не у него. — Что случилось? — подобралась целительница, почувствовав раздражение мужчины. — Обычные мужские терки на тему «кто главней?» и проверки на альфасамцовость. Доусон считал, что он супервояка, гений стратегии и воплощение Александра Македонского в одном флаконе. Зимний же видел и недочеты, недопустимые для профессионала, коим он себя мнил, и чрезмерную жестокость, и отсутствие дисциплины без пригляда начальства. В общем... мы не сработались. Я выполнял свою задачу, поставленную Пирсом и вовсе не был обязан подтирать задницы его зазевавшимся бойцам, прикрывая их от пуль и вытягивая из дерьма, куда они сами себя загоняли, следуя дурным решениям Доусона, но он счел иначе. Это суперсолдату давали отряд огневой поддержки в подтанцовку, а не наоборот, что ему подробно и разъяснил Пирс, когда этот кретин вздумал подставить меня на докладе. Куратор, инструкцию читавший, спросил, как было дело и Зимний беспрекословно выложил ему все как на духу, после чего Доусону нагорело и за вранье, и за все промахи на миссии. Влепили выговор, штраф и лишили премии, после чего командир затаил на меня зло. — Он что-то сделал? — встревожилась Ада, предполагая самое худшее. — Дождался, когда начальство умотает по своим делам, его парни встанут на посты, а Солдат отправится на плановый осмотр протеза, и можно будет отомстить механической игрушке. Их хакер закольцевал камеры, Доусон договорился с техниками и те свинтили подальше от разборок, оставив меня прикованным к креслу. Оно фиксировало только руки, но командир посчитал, что ему этого хватит. Сначала эти кретины по-всякому оскорбляли меня, но Зимнему это было глубоко равнофигственно. Собака лает, ветер носит, караван идет вперед. Затем осмелели, начав отвешивать Солдату пощечины и тушить сигареты, которые были ему словно укусы комара, но при этом нарушали регламент. Ноги были свободны, так что парочка оборзевших вояк попадали с воплями, получив удары по яйцам, а шагнувший вперед Доусон — едва не выбитую переносицу, заливавшую кровавой юшкой перекошенное от гнева лицо. Шатен глубоко вздохнул, запрокинув голову назад: — После этого придурок окончательно взбесился, решив успокоить меня транками, рассчитанными на суперсолдата, и «выебать всем отрядом без смазки», но обломился. Такие вещества очень дорогие, все были под учетом, и медики отчитывались Пирсу за каждый чих, ставя его в известность о любых опытах. А ну как директору Зимний понадобится, а он в состоянии нестояния? А снотворное на меня не действовало. Я постепенно начал разламывать крепления, чтобы выбраться и устроить всем похохотать, пока Доусон рожает очередную «гениальную» идею... Тут-то может и началась бы та самая «ГидраТрэшПати», правда с кардинально поменявшимися ролями, где уже Агент дрючил бы этих умников отломанной ножкой стула, начав с командира, к примеру, но начальство, как это часто и бывает, появилось не вовремя, — притворно грустно закончил Джей, но глаза у него были веселые. Ай да, Зимний Солдат! Ай да, «ГидраТрэшПати»! Эмпатка захихикала, глядя на своего хитроумного сержанта, который даже в модусе замороженной скумбрии мог дать прикурить всем мудакам скопом и по отдельности, после чего спросила: — И чем же все закончилось? — Пирс внеурочно вернулся на базу. Оказалось, что после двухдневных столкновений между силами безопасности и исламскими фундаменталистами правительство Алжира ввело в стране чрезвычайное положение, которое переросло в гражданскую войну. Куратору понадобилось срочно лететь на тайные переговоры с другими главами Гидры, и он собирался взять меня телохранителем. Вернулся на базу — а там картина маслом. Камера пишет какую-то хрень, половина отряда на постах, половина нет, о местонахождении Зимнего блеют что-то невразумительное. Пирс заходит в зал, а там еще веселее. Техники прохлаждаются в неведомых ебенях, а командир отряда, которому доверили лучше оружие Гидры, это самое оружие собирается использовать вовсе не по назначению. Разумеется, заслышав шаги куратора, я тут же перестал разламывать кресло, обмяк и принял самый безучастный вид. Правда, несколько раненых бойцов подпортили картину обиженного злыми дядями сиротки, но Пирс уже все понял и закусил удила. — Что он с ними сделал? — Тех, кто просто стоял на постах — сослали на Аляску, склады сторожить, с понижением звания, оклада и привилегий. Техников я больше не видел — прибили, наверное. А вот Доусона с его молодчиками сделали показательным примером, «как не нужно себя вести с Зимним Солдатом и наебывать начальство». Их отделали как бог черепаху, полутрупы отдали яйцеголовым на опыты и позаботились об их родственниках. Не выжил никто. Ситуация стала широко известна в Гидре — Пирс постарался, донес всем, что я — только его игрушка. Но в отличие от уже покойного Доусона, Александру нужна была лишь власть, а не бессмысленные и расточительные издевательства, и я мог помочь ее добиться. В нужных руках, разумеется, ведь за оружие решает куратор. Поэтому мне дали новую команду и нового командира, который с радостью отказался бы от этой чести, но куда там!.. Больше такие инциденты не повторялись, а «ГидраТрэшПати» не было никогда. Честное слово — обычного трэша более чем хватало. Адски сложные миссии, обнуления, опыты и эксперименты, операции и усовершенствования... Так что, сломленная жертва жестоких пыток и изнасилований вкупе со стокгольмским синдромом живет лишь в больном воображении сетевых сумасшедших. Адалин выдохнула с облегчением, радуясь хорошему концу этой и без того жуткой истории, но тут же замерла от пришедшей в голову мысли. — О чем задумалась? — тотчас считал ее выражение лица Барнс. Целительница потупила глаза, чуть замявшись, и нерешительно глядя на мужчину. — Ада?.. — Ты сказал, что ни с кем не был близок в Гидре... Но может, была хоть какая-то, не слишком идеологически настроенная медсестричка, которой нравился бы сильный и молчаливый Солдат?.. — почти прошептала блондинка, поглаживая литые мышцы груди сержанта, и чувствуя, как горят уши. Джеймс тепло ей улыбнулся, и от его глаз разбежались тонкие лучики морщинок: — Нет, Адалин, никого не было. В начале, когда из меня только-только вытравили Баки Барнса, Зимний очень ярко реагировал на немногочисленный женский персонал и начинал вспоминать, отчего приходилось убирать триггер из поля зрения, чередовать кодировку и обнуление, а то и не один раз, чтобы стереть из головы Солдата все мысли о прекрасном поле, и о том, что он вообще может кого-то хотеть. Потом кодировка закрепилась, меня пичкали супрессантами как на убой, полностью глуша либидо, но женщин все равно не вернули, даже в инструкциях прописав, что «контакт с персоналом женского пола категорически запрещен». Лаборанты, врачи, техники, боевики, кураторы — отныне Зимнего окружали только мужчины, а к ним меня не влекло никогда. Особенно было забавно в восьмидесятых, когда Гидра захотела получить армию суперсолдат вместо одного сбоящего меня, и выдала мне-таки даму, с приказом оплодотворить ее естественным путем. Мужчина хохотнул: — Зимний банально не знал, что с ней делать — ведь ранее эти гении вытравили из меня все человеческое, и такого опыта взаимодействия в воспоминаниях Солдата не было вовсе. Владение любым оружием, наиболее эффективные способы диверсий и убийств, знание языков и как обезвредить ОЗМ-72 — было, а что можно сделать с девушкой — нет. И вопреки всем прогнозам ученых, что без супрессантов инстинкты включатся, и все произойдет само собой, ничего не вышло. Потому что привитые навыки выживания были стократ сильнее, не позволяя подпустить к себе человека чересчур близко — тогда я слегка придушил ту дамочку, как и всех прочих, и замер в углу памятником самому себе, молчаливо вибрируя от негодования — ведь нарушение регламента же!.. В итоге с меня нацедили биоматериалы и отстали. — Всегда знала, что в Гидре одни мерзавцы, но теперь убедилась в этом окончательно. Они же отказывали тебе абсолютно во всех естественных потребностях, полностью лишая Зимнего возможности быть человеком! Тебя, нормального здорового мужчину, более того — суперсолдата, с повышенным либидо, годами держали на медикаментах, не позволяя вообще никаких удовольствий!.. Надеюсь, все они получили по заслугам! — сверкая глазами, мстительно прошипела Ада, от всей души пожелав этим козлам стать импотентами в следующей жизни. Джеймс хрипловато рассмеялся, забавно морща нос: — Только ты, радость моя, можешь пожалеть Солдата, которого лишали радостей плоти! Не волнуйся, от злого и раздраженного Зимнего им регулярно прилетало по поводу и без — не имея возможности перечить куратору, он вовсю отрывался на всех остальных, с упоением изводя некомпетентный персонал и множа на ноль тех, кто надеялся избавиться от меня, подстроив несчастный случай. И с моим опытом диверсий не могли сравниться даже стервозные дамочки из Красной комнаты. — Звучит как название дорогого борделя, — пробормотала Ада, и не смогла сдержать любопытства: — А ты бывал там, в Красной комнате? — Руководство Левиафана вело переговоры, но что-то у них не заладилось, поэтому нет. Юных Вдов я не тренировал, да и не женщины там, а хищные паучихи — на выпуск попадет лишь та, которая сожрет всех остальных в банке. От Романовой все нормальные мужики в ЩИТе подальше держались, как бы глубоко она не расстегивала свой комбинезон, проветривая верхние девяносто, — иронично улыбнулся шатен, вспоминая белопушистую русскую перебежчицу, вроде как отмаливающую грехи юности у американцев. Но chernogo kobelya ne otmoyesh' dobela, Наташенька, вот и был у тебя всего один-единственный друг и соратник — Бартон, да и тот предпочел выбрать нормальную женщину, а не скачущую по чужим койкам агентессу, вечно сующую нос не в свое дело. — А почему ты не завел отношения уже после второй битвы с Таносом, когда был свободен от Гидры и здоров? — Не так уж и свободен, — хмыкнул сержант. — Ада, если бы мы встретились год назад, я бы и близко к тебе не подошел. Глазел издалека, незримо оберегал, распугал всех поклонников — да, но не позволил бы навязывать свое общество, пока не решил все проблемы с государством. Потому что я всегда считал большим свинством обрекать женщину на неустроенную жизнь. Я постоянно таскался по судам, комиссиям и экспертизам, и шансы того, что меня посадят или оправдают, были пятьдесят на пятьдесят. И втягивать любимую в проблемы с законом, жизнь в бегах, постоянный страх и риск — это попросту мерзко и недостойно настоящего мужчины. Такая девушка как ты, заслуживаешь большего, и я никогда не посмею причинить боль или разрушить твою жизнь, — Джеймс говорил очень серьезно, твердо глядя на целительницу, у которой сердце замирало от каждого его слова. — Но теперь, я абсолютно свободен и здоров, оправдан перед законом и могу быть с тобой всю оставшуюся жизнь. Если ты пожелаешь. — Это мое самое заветное желание, — прошептала девушка, вкладывая в эти слова всю любовь и счастье, что наполняли ее изнутри, с того самого момента, когда в судьбе Адалин появился этот удивительный человек, изменив ее жизнь окончательно и бесповоротно. Эмпатка коснулась губами горячих и твердых губ мужчины, ласково скользя пальцами по напряженной шее, и сержант ответил ей не менее нежно и страстно. Каждым касанием губ солдат буквально боготворил белокурую целительницу, без слов показывая, как он любит и жаждет ее, сходит с ума от осторожных прикосновений и взлетает над землей от понимания, что обрел женщину, которая хочет быть с ним несмотря ни на что. Война, плен, Гидра — Адалин принимала Джеймса со всем его непростым прошлым целиком и полностью, разделяя эту ношу на двоих, сопереживая и поддерживая, помогая и любя. Этой ночью они не занимались любовью, просто лежа в объятиях друг друга и бесконечно глядя в родные глаза напротив, понимая свою вторую половинку без слов. Джеймс и Ада прожили длинную, непростую жизнь и шли навстречу своему счастью очень долго, но уверенно и неотвратимо, слово их за руку вела сама Судьба. * * * 27 ноября 2024 года, особняк «Collina Solitaria», остров Панарея, Италия. Закончив наводить марафет, Адалин покрутилась перед зеркалом, представляя реакцию сержанта, и вышла из комнаты, спускаясь вниз. Услышав шуршание гравия, она повернула в сторону гаража, и обомлела, глядя на алый ретро-автомобиль с открытым верхом, и Джеймса, сидящего за рулем. Мужчина восхищенно присвистнул: — Моя богиня! Ты потрясающе выглядишь, Ада! Давай останемся дома? Девушка тотчас очнулась: — Что значит дома? Я что, зря наряжалась? — Не зря, определенно не зря, — мурлыкал Барнс, лаская взглядом красавицу в нежно-голубом платье, безупречно облегающем ее точеную фигурку. Короткие рукава подчеркивали изящные руки, талия казалась тонкой-тонкой, а небольшой разрез спереди демонстрировал стройные ножки в туфлях-лодочках. Целительница оценила прихорошившегося солдата в светло-сером костюме-двойке от Армани с белоснежной рубашкой, и вновь вернула взгляд на их транспорт. — Джей, откуда такое чудо? — Приобрел по случаю. Mercedes-Benz 540K 1936 года, настоящая жемчужина для ценителей, которую я чуть модифицировал. Когда он только поступил в автосалоны, мне исполнилось девятнадцать, и я был сражен в самое сердце, — поведал ей шатен, с явственным удовольствием скользнув по оплетке руля и выходя, чтобы галантно открыть даме дверцу. Коснувшись твердой руки, Ада скользнула в салон, и Барнс сел на место водителя, плавно выезжая на дорогу в город. — Я засмотрел журналы с этой машиной до дыр, прожужжал Стиву все уши техническими характеристиками, всякий раз прилипал взглядом к витрине, когда шел мимо на работу... Конечно, такая красотка мне не светила, но это не мешало мне надеяться однажды стать ее обладателем и с ветерком прокатить ослепительную женщину, быть может, даже звезду Голливуда. И вот посмотри: мне сто семь лет, я еду на автомобиле своей мечты и ты, моя звездочка, рядом со мной. Джеймс широко улыбнулся, чуть откинув голову назад, и выглядел до того счастливым, что едва ли сам не светился, как солнце. Адалин невольно подумала, что Панарея стала местом, где сержант мог отпустить себя и исполнить все, о чем когда-либо мечталось. Тихий, спокойный остров вдали от шума городов большой земли, уютный дом, любимые занятия — оружие, книги, нумизматика — и женщина, которая сумеет разделить с ним все эти радости. Ада понимающе улыбнулась, коснувшись мужской ладони: — У тебя все получилось, Джейми. Ты добился всего, чего хотел, — солдат тихо выдохнул, кидая на нее посветлевший взгляд, и умиротворение мерцало в нем серебряными искорками. * * * 27 ноября 2024 года, г.Панарея, остров Панарея, Италия. Оставив машину на обочине широкой улицы, сержант взял Аду за руку, начав проводить обстоятельную экскурсию, неспешно прогуливаясь по площадям и скверам одноименного с названием острова городка. Узкие улочки образовывали настоящий лабиринт в центре острова, сады и террасы с оливковыми деревьями, бугенвиллией и пальмами придавали местной архитектуре особый колорит, и девушка зачарованно внимала проникновенному баритону Барнса, живописующего местные красоты. — Панарея — это потухший вулкан площадью около трех с половиной квадратных километров, так что пляжи здесь необычные. Галечных почти нет, а вот песчаных — достаточно, но не удивляйся местами светлому, а местами темному песку — вулканическому и словно блестящему. Высочайшая вершина острова — Пунта-дель-Корво, всего четыреста двадцать один метр, и подле нее расположена деревушка Пунта-ди-Пеппе-э-Мария, знаменитая своими термальными источниками — если хочешь, мы туда съездим. — Очень хочу! — кивнула Адалин, скользя восторженным взглядом по белокаменным домам, и невысоким зданиям, пленяющим средневековой архитектурой. Мэрия, городская библиотека, больница и множество крохотных магазинчиков были выполнены в едином флорентийском стиле, и на острове не имелось ни одной многоэтажки — что в первую очередь было обусловлено не столько изысканным вкусом ценителей прекрасного, но климатом и техникой безопасности. В январе-феврале на море бушевали шторма, но сейчас было спокойно и удивительно тепло для ноября, пускай большинство отпускников уже и разъехалось. — Вблизи побережья, между скалами Лиска Бьянка и Боттаро, были найдены остатки затонувших кораблей, которые сегодня стали популярной туристической достопримечательностью. Дайверы частенько там ныряют, в надежде найти старинные вещицы, которые прилив выносит на мелководье из трюмов старинных фрегатов и каравелл. В Средние века здесь частенько останавливались пираты, чтобы отдохнуть и пополнить запасы воды, но позднее, некоторые джентльмены удачи осели, предпочитая мирную жизнь, и годы спустя стали почтенными горожанами, как и их потомки, по-прежнему живущие на Панарее. Нырнув в каменную арку, Ада и Джеймс оказались в полукруглом тоннеле цветущих глициний, пахнущих тонким и приятным ароматом, от которого кружилась голова. Сквозь белые, сиреневые и насыщенно-фиолетовые цветы пробивались лучики солнца, отчего полумрак создавал волшебную и невероятно романтичную атмосферу для гуляющих парочек. Небольшие деревянные скамеечки так и манили присесть, и солдат не стал отказывать себе в мимолетном желании, зацеловав возлюбленную до припухших губ. Выходя из тоннеля и поправляя прическу под смешливыми взглядами местных жителей, эмпатка сочла за лучшее принять невозмутимый вид, в то время как довольно облизывающийся шатен отметил немало понимающих улыбок среди мужчин, вполголоса обсуждающих поздних туристов. Ревниво отметив каждого молодого парня, поглядывающего на его даму, сержант весьма выразительно приобнял Адалин, притираясь почти вплотную. Горожане зашушукались еще активнее, а некоторые даже засвистели вслед. Да, целительница читала о нравах темпераментных итальянцев, но впервые столкнулась с ними лицом к лицу. Здесь считалось уместным сделать комплимент незнакомой девушке, подойти познакомиться на улице, подарить цветок или присвистнуть вслед красавице, проходясь жарким взглядом по аппетитной фигурке и стройным ножкам. Некоторые даже позволяли себе ущипнуть прелестных синьорин за попку, и все это было неотъемлемой частью культуры чувственной и пылкой Италии, буквально дышащей любовью и страстью. Все мужчины здесь — от мелких пацанов со щербатыми улыбками, до седых стариков, причмокивающих при виде молоденьких девиц, питали живейший интерес к прекрасному полу, ничуть не утихающий с годами. Их прогулка длилась всего второй час, но Джей уже успел окоротить четверых молодчиков, весьма недвусмысленно поглядывающих на хорошенькую блондинку и расточающих комплименты на грани приличий. Очень тонкой грани. Когда уже пятый смазливый юнец сравнил Аду с луноликой Венерой, чьи глаза — аметисты, губки — лепестки роз, кожа — нежнее персика, стан похож на пальму, а груди на виноградные кисти, терпение Барнса, на минутку отлучившегося для покупки билетов в музей, лопнуло. На рычащем сицилийском он популярно объяснил, что «Песнь песней Соломона» устарела уже две тысячи лет как, и пора бы придумать подкаты поновее. И самое главное — упражняться в изящной словесности подальше от его девушки. После чего цапнул целительницу за руку и все время до экскурсии бурчал на неугомонных итальянцев, отсекая нахалов вымораживающим взглядом еще на подлете и в следующий раз, предлагая отправиться в отпуск на ту же Аляску. Чтобы только они вдвоем и уютный домик где-нибудь в глуши... — И чтобы снежная буря заперла нас на пару дней в этом самом домике! — фыркнула Ада, прекрасно представляя себе погоду самого холодного штата США в ноябре-то месяце. — Ты прямо мои мысли читаешь! — восхитился солдат, благополучно пропуская иронию мимо ушей и засмеявшаяся блондинка звонко поцеловала своего бруклинского Отелло в губы, чтобы перестал переживать и обратил внимание на экскурсионную программу. — На Панарее были обнаружены следы поселения микенской цивилизации (около 1200 г. до н.э.), однако первыми, кто колонизировал остров, были древние римляне, — бойко зачастила немолодая синьора, даже глазом не моргнув на их возмутительное поведение, и доктор Арджент, приобнявшая шатена, все же сосредоточилась на увлекательной истории античной цивилизации и завоевательных походах во славу могущественной Римской империи. * * * С гудящей от знаний головой, Ада и Джеймс вышли из музея только через полтора часа. Пройдясь по залитым солнцем улочкам и потягивая освежающий домашний лимонад, купленный у любезной пожилой синьоры, они дошли до католической церкви Сан-Пьетро, посвященной святому Петру, покровителю мореходов и рыбаков, и заглянули внутрь. Оштукатуренный желто-бежевый фасад, соединенный с колокольней, оживляли белые пилястры, а внутреннее убранство храма было выполнено из мрамора в стиле барокко, гармонично соединяя торжественность и простоту. Полюбовавшись искусными фресками, мозаикой на библейские темы и местной реликвией — полотном со святым Петром, эмпатка и сержант покинули помещение, пропитавшееся ароматом ладана и мирра. Отовсюду слышалась певучая итальянская речь, местные жители в ярких нарядах неспешно шли по своим делам, приветливо поглядывая на туристов, на тротуарах шмыгали ящерицы, тотчас скрываясь в кустах, под ногами сновали вездесущие кошки, которые выпрашивали угощение у женщин, лениво грелись на солнышке или дразнили грозных собак, стерегущих хозяйское добро. — Что за порода? — поинтересовалась Ада, всегда отдававшая предпочтение котам, и оттого слабо разбирающаяся в представителях семейства псовых. — Местная, из Апулии, преимущественно — кане-корсо и смески, — отозвался мужчина, с явным удовольствием оценивая крепкий костяк, широкую грудь, острые уши, стоящие торчком, и внимательные умные глаза. Отличные собаки — не то, что эти новомодные крысообразные недоразумения, трясущиеся на тонких лапках от малейшего ветерка и заливающиеся визгливым лаем по поводу и без. Пофотографировав друг друга и красоты местной архитектуры на главной площади, Адалин не сразу заметила, что шатен куда-то целенаправленно ее ведет. Но завидев широкую террасу местной траттории, белокурая женщина тотчас ощутила подступающий голод, чему немало способствовали аппетитные запахи, витающие в этом уютном итальянском ресторанчике. — Синьор Барнс, рад снова видеть вас в нашем заведении! — приветливо улыбнулся им грузный кудрявый брюнет с пышными усами, чью голову уже давно побелила седина. Мужчина щеголял белоснежной рубашкой и черной жилеткой, расшитой яркими национальными узорами, и обрадовался сержанту, словно родному сыну. — Да вы сегодня с очаровательной синьориной! День стал еще прекраснее! — Здравствуйте, синьор Флавио! — тепло отозвался Джей, представив ему свою даму, и растрогав старика до глубины души, когда Ада обратилась к нему на отличном итальянском. — Нам с Адалин антипасто и мое обычное меню в двойном размере. — Десерт? — Обязательно. Тирамису от синьоры Бьянки и ваши фирменные круассаны с марципановым кремом — моя Ада обожает сладкое, — нежно улыбнулся девушке шатен, и свет в его глазах сказал пожилому итальянцу более тысяч слов. Понимающе покивав, он мгновенно направился в сторону кухни, экспрессивно подгоняя поваров и официантов, чтобы те поспешили с объемным заказом. Разместившись на угловом столике, откуда прекрасно просматривалось все помещение, и, утоляя первый голод антипасто — холодной закуской из тонких ломтиков копченого мяса, нескольких сортов ароматного сыра и свежих овощей, целительница путем настойчивых расспросов узнала историю знакомства с синьором Флавио, который явно питал к Джейми самые теплые чувства. Все оказалось просто, и не вмешайся в свое время Барнс — трагично. Купальный сезон на Панарее длится с мая по октябрь, и в это же время приезжало большинство отдыхающих. В ноябре-декабре купаться еще можно, но местным жителям — уже прохладно, так что в воду они не лезут, но когда бы это упрямые мальчишки слушались взрослых? Внук Флавио — юный Марчелло, периодически задирался с портовыми мальчишками, и однажды это обернулось бедой. Слово за слово, и пацаны поспорили на то, кто сможет дольше продержаться в воде, и заплыть на большую глубину в весьма бодрящем и неспокойном зимнем море. Портовые мальки, закаленные и просоленные регулярным купанием, держались отлично и имели все шансы на победу, но Марчелло закусил удила, отплыв гораздо дальше от берега в бухте Спинаццола, славящейся своими коварными течениями. Высокие волны, холодная вода — много ли надо семилетнему мальчишке? Когда от берега осталась лишь узкая полоса на горизонте, а Марче бросало словно щепку на большой глубине, ногу мальчика свело судорогой, и очередная волна обрушилась на него с головой, унося в темную бездну. Взрослых поблизости не было, растерявшиеся мальчишки галдели на берегу, словно стая чаек, но пока они добрались до подмоги, Марчелло не успели бы спасти. На их счастье, возвращающийся с утренней разминки Джеймс, услышал обрывки разговора, а улучшенное зрение позволило заметить крохотную фигурку, обессиленно барахтающуюся среди волн. Не раздумывая ни секунды, сержант бросился в воду, стремительно доплыв до ребенка и вытащив его на берег, куда еще даже не успели добежать спасатели, после чего оказал первую помощь. Марчелло наглотался воды, переохладился, но все же был жив, хотя явно пожалел об этом, когда поправился, и перепуганные родители вместе с бабушкой и дедушкой устроили грандиозный разнос горе-пловцу, запретив даже дышать в сторону бухты. Но это уже совсем другая история. К Джеймсу же островитяне с тех пор относились подчеркнуто доброжелательно, в упор не замечая приметный протез и неоднозначную репутацию Зимнего Солдата. Особенно дружелюбен был синьор Флавио, который с радостью закармливал своего любимого клиента, готовя умопомрачительно вкусные блюда в большом количестве, и даже организовал доставку до дома мужчины, хотя траттории обычно не продавали еду на вынос. Именно деликатесами от Флавио, Джей откармливал Адалин все эти дни, поправляя ее здоровье, но теперь пара смогла навестить старика и самолично продегустировать все меню. Все это у девушки получилось узнать, воссоздав полную картину истории по скупым оговоркам Барнса, явно не желающего хвастаться и выставлять свой подвиг напоказ. Но Ада была достаточно умна, чтобы связать все детали, растроганно глядя на сержанта полными восхищения глазами. — Ты настоящий герой, Джейми, и вновь спасаешь людей — пускай и на гражданке, — умилилась эмпатка, поглаживая ладонь несколько смущенного шатена, совсем отвыкшего от благодарности в свой адрес. — Не преувеличивай, — отмахнулся солдат, хрустя хлебной палочкой-гриссини. — Вытащить мальчишку из воды — это долг каждого нормального взрослого. Любой бы справился. — Но именно ты помог юному Марчелло, — осталась при своем мнении блондинка, в очередной раз удостоверившись, что ее избранник — хороший человек, что бы там не писали всякие газетенки. Тут им принесли заказанные блюда, и глаза целительницы разбежались, не зная, что бы попробовать первым. Копченый угорь и ризотто с рыбой, лапша тальятелле с ароматным соусом болоньезе, три вида пиццы — классическая «Маргарита» с моцареллой и помидорами, «Неаполитанская» с томатным соусом и орегано, а также местная, «Сицилийская» — с анчоусами и озерными сардинами. Джеймс едва ли не урчал над фаршированными свиными ножками дзампоне, а Ада в полном восторге ела курицу Парминьяна, наслаждаясь пикантным вкусом национального блюда из куриных грудок, запеченных в томатном соусе с сыром пармезан. Закусывать все это великолепие предлагалось сочными и крупными оливками в лимонном маринаде, либо овощным ассорти под оливковым же маслом первого холодного отжима. Сержант потягивал рубиновое Кьянти, благостно щурясь, целительница же открыла для себя прелесть сангрии в высоком хрустальном бокале, украшенном долькой апельсина. Освежающий напиток на основе красного вина с фруктами и сладким сиропом был необычайно популярен в летние дни, особенно среди сладкоежек-дам. — Понравилось? — поинтересовался Барнс, словно невзначай пододвигая к ней тарелку с дыней и прошутто, нарезанными ломтиками. Наколов один кусочек на вилку, он приглашающе поднес ее к губам Адалин. Ловя потемневший мужской взгляд, эмпатка приняла угощение, порочно облизнув губы. — Безумно, — вместе с преувеличенно невинным взглядом, на шатена этот жест подействовал просто сокрушительно, заставив тяжело сглотнуть и закинуть ногу на ногу, одними глазами показав этой шалунье, что он думает о подобных провокациях в общественном месте. — А десерт будет? Люблю сладкое... и соленое тоже. — Будет тебе и сладкое, и соленое, — многообещающе улыбнулся-оскалился Джеймс, чей взбудораженный разум уже прикидывал все близлежащие укромные местечки, куда можно умыкнуть любовницу, обожающую его дразнить. Ну а пока... Не удержавшись, Джеймс заказал сливочное джелато с соленой карамелью для дамы, и получил дивную возможность наблюдать, как Ада смакует его, тщательно вылизывая ложечку, попутно предвкушая, что еще она сможет так облизать. К счастью, женщина решила не доводить солдата до ручки окончательно, поэтому благоразумно отступила, отвлекаясь на официантку, принесшую им вторую часть десерта вместе с кофе. Лишь тогда Барнс смог нормально вздохнуть, ловя полный понимания взгляд Флавио, общающегося с синьором Джузеппе — местным музыкантом. Лакомясь тирамису и в самом деле божественными круассанами с марципановым кремом, одуряюще пахнущими миндалем, шатен дегустировал прекрасно сваренный эспрессо, с легкой усмешкой глядя на Адалин, вдыхающую сладкий запах макиато-алла-ванилья — эспрессо с ванильным сиропом, который в Италии пили исключительно женщины. — Можно подумать, что если его попробует мужчина, то его репутации придет конец, — смешливо наморщила нос Ада, чувствуя бионику, скользнувшую вниз по спине. — Итальянский кофе — отдельная история. Для итальянцев, этот напиток — целый ритуал и способ общения, так что да — еще как придет. Итальянцы-южане — ужасные консерваторы и ревнители традиций, — ответил блондинке подкованный сержант, заслышав ноты до боли знакомой мелодии. Эмпатка повернулась в сторону, только сейчас заметив музыкантов. Смуглая девушка с одухотворенным лицом играла на серебристой флейте, смычок черноглазого скрипача извлекал чарующие звуки из лакированной скрипки, а немолодой певец, хорошо поставленным тенором запел знаменитую «O sole mio», ни в чем не уступая Лучано Паваротти и Андреа Бочелли: — Как прекрасен солнечный день! Воздух безмятежен после бури И так свеж, что это кажется праздником. Как прекрасен солнечный день! Джеймс сверкнул глазами, и, пододвинувшись вплотную, жарко зашептал слова песни на ушко своей любимой женщине, проникновенно вторя певцу дуэтом, но вкладывая совершенно особенный, только им двоим понятный смысл: — Но другое солнце, что даже ярче, Это солнце для меня одного — твоё лицо! О, солнце, о, моё солнце — твоё лицо! Твоё лицо! Ада ощутила, как начинает краснеть, и смущенный румянец опаляет скулы, разливается по щекам и припекает кончики ушей. Но Барнс все не унимался, задевая губами мочку уха с жемчужной сережкой, и посылая рой мурашек по спине блондинки: — Когда солнце заходит и опускается ночь, Я почти ощущаю грусть. Я бы стоял под твоим окном, Когда заходит солнце и опускается ночь. Взяв тонкую ладошку, мужчина прижал ее к своей груди, и целительница чувствовала каждый удар сердца, словно стучащего в такт проникновенным строкам. — Но другое солнце, что даже ярче, Это солнце для меня одного — твоё лицо! О, солнце, о, моё солнце — твоё лицо! Твоё лицо! Серебряные глаза не отрывались от аметистовых ни на мгновение, посвящая девушке эту песню-признание и Адалин забыла как дышать, когда шатен склонился над ней, шепнув: — Ты — мое солнце, родная, — после чего утянул блондинку в головокружительный и сладкий поцелуй, заставив забыть обо всем на свете и буквально ощутить, как душа парит на крыльях любви и счастья. Горячие губы пили мед девичьего дыхания, заставляя почувствовать себя такой удивительно живой и влюбленной, что даже не верилось, что все это происходит наяву. — Люблю тебя. Ада открыла глаза, рассеянно моргая и медленно возвращаясь в реальность: — И я тебя люблю, — выдохнула она, только сейчас замечая легкие, скользящие взгляды окружающих, ничуть не смущенных их поцелуями у всех на виду, и даже будто одобрительно кивающих. Краска бросилась ей в лицо, и эмпатка, осторожно вывернулась из крепких рук, решив чуть освежиться, пока Джеймс оплачивает счет. — Я на минутку. Поплескав холодной водой на разгоряченные щеки в уборной, Адалин взяла себя в руки и вышла из комнаты, ощущая постепенно успокаивающееся сердце, переставшее выпрыгивать из груди. Пройдя длинный коридор, целительница свернула на деревянную террасу с резными перилами, украшенную симпатичными глазурованными горшками с цветущей лавандой и белыми петуниями, с удовольствием вдыхая дивный аромат. Шустрый мальчишка, крутившийся под ногами официантов, которого она заметила еще в зале, подскочил к белокурой женщине так, словно только ее и ждал. — Приветствую прелестную синьорину! Меня зовут Марчелло Альберто, а вас как? — бойко затарахтел, очевидно, неугомонный внук синьора Флавио, не сводя с нее горящего взгляда черных глаз и демонстрируя трогательные ямочки на щеках. Чуть позабавленная девушка приветливо улыбнулась: — Добрый день, учтивый синьор. Адалин Арджент, приятно познакомится. — Очень, очень приятно, — закивал мальчик, ловко хватая удивительно светлую ладонь, особенно по сравнению с его смуглой ладошкой, и звонко чмокнул тонкие пальчики. — Вы к нам надолго? Понравилось, как у нас готовят? Траттория Флавио — лучшая на всем острове! Хотите экскурсию? Вдоль Виа дель Корсо располагается ботанический сад с прудами и беседками. Девочкам очень нравится. А с Виа Национале открывается классный вид на залив с яхтами и соседний остров Стромболи, где находится активный вулкан — там даже дым клубится!.. Невольно рассмеявшись завлекающему тону этого озорника, изо всех сил пытающегося произвести на нее впечатление, Ада пропустила появление Джеймса, одарившего пристальным взглядом мелкого соперника и пораженно всплеснувшего руками синьора Флавио: — Марче, маленький негодник! Разве можно отбивать даму у своего спасителя? — Нельзя, — огорченно повесил кудрявую голову юный Казанова, но тотчас встрепенулся: — Но если синьорина очень красивая — то можно! Ты же сам говорил, что иначе вы бы и не сошлись с бабушкой Бьянкой! Адалин звонко расхохоталась, запрокинув голову — такими темпами, всего через пару лет у этого обаятельного сердцееда не будет отбоя от девчонок! Побагровев, синьор Флавио сдавленно извинился перед сержантом Барнсом и мисс Арджент, и, схватив постреленка за ухо, повел его обратно в ресторан, что-то громко выговаривая на местном диалекте, да так быстро, что даже суперсолдат едва ли мог разобрать значение слов. Извернувшись в последнюю секунду, Марчелло успел вложить какой-то мелкий предмет в женскую ладонь, и ярко улыбнулся на прощание очаровательной светловолосой леди. Судя по его лицу — нахальный мальчишка ни о чем не жалел. — Больше глаз с тебя не спущу, — пообещал прищурившийся шатен, пока Ада удивленно разглядывала белоснежную морскую ракушку, напоминающую диковинный цветок. — Мы уже долго гуляем, может, тебе передохнуть? Отправимся домой? Целительница заметила странные нотки в голосе солдата, и поняла, что тот что-то задумал. При этом мерцающие серые глаза были чисты и невинны как у ребенка. Слишком невинны. Хм. — Хорошо, но вечером пойдем купаться — сегодня очень тепло, — чуть помедлив, согласилась эмпатка, замотав хрупкую красоту в платок и пряча ракушку в сумочке, под внимательным взглядом солдата. — Вода все равно будет градусов восемнадцать-двадцать, так что долго не поплаваешь, — задумчиво отметил Джей, заложив руки в карманы брюк и покачиваясь на мысках ног. — Как и в бассейне ЩИТа, так что я переживу, — пожала плечами Адалин, прогулочным шагом направляясь к развилке улицы Виа ди Рипетта, где они оставили автомобиль. — Зная твою ответственную натуру, ты не дашь мне отрастить жабры и будешь выгонять греться каждые полчаса. Согреешь меня, сержант? — поддела мужчину блондинка, и тотчас припустила по улице вниз, а тлеющее желание мгновенно вспыхнуло в крови Джеймса. Настигнув беглянку, шатен зацеловал ее до полной потери в пространстве и времени, после чего коварно воспользовался состоянием своей дамы, подхватив ее на руки, и размеренно зашагал к Mercedes-Benz, пропуская мимо ушей шутливые угрозы. Выехав из города, Джей повел машину к особняку кружным путем, позволяя насладиться зелеными пейзажами, знаменитыми холмами и склонами, усыпанными полевыми цветами мириада оттенков радуги. Свернув на безлюдную и совершенно заросшую дорожку вдали от трассы, Барнс заглушил мотор, и повернулся к девушке, скользя по ней буквально физически ощутимым взглядом. Ада гулко сглотнула и заерзала, чувствуя, как учащенно забилось сердце — точь-в-точь как птица в силках. Внезапно подумалось, что сидения очень широкие, обиты телячьей кожей и расположены совсем близко друг с другом. В салоне достаточно просторно, и даже руль не мешает... Тяжелая ладонь легла на ее колено, и поползла наверх, собирая ткань складками и обнажая сливочно-белую кожу. Эмпатка повернула голову налево, и перестала дышать. Глаза сержанта были черными, дикими и очень голодными, несмотря на плотный обед в ресторане. О нет, прямо сейчас шатена терзал голод иного рода, и Адалин мгновенно припомнила все насмешки и провокации, которыми щедро одаривала мужчину всю эту поездку. Лучший снайпер столетия терпеливо ждал удобного часа и дождался. И даже сейчас, солдату хватало выдержки, чтобы дать блондинке осознать всю глубину ситуации и неизбежность расплаты, прежде чем он начнет действовать. У целительницы сердце уже чечетку выбивало, но Джеймс лишь молчал и улыбался. Довольно, предвкушающе, точно зная, что никуда она от него не денется. Вот значит как? Ада прищурилась. В такие игры можно играть вдвоем. Отвернувшись, она открыла дверь машины, собираясь выйти, и вечер тотчас перестал быть томным. В одно мгновение, девушку дернули назад, опрокинув на спину, платье слетело ловким движением руки, и растерявший всю свою вальяжность сержант навис над ней, обеими руками заключая в ловушку. — Далеко собралась, сладкая? — До дома, раз уж ты не торопишься нас туда везти, — безмятежно отозвалась эмпатка, и глазом не моргнув на то, что лежит перед мужчиной лишь в весьма откровенном и полупрозрачном белье. — Спасибо, что позаботился о моем наряде, в таком виде меня точно подбросят. Джеймс сердито зарычал, склонившись ниже, а твердое колено вклинилось между стройных ног. — Издеваешься? — его пиджак и рубашка полетели в сторону, как и брюки, повисшие на ветровом стекле. — Ты самая невыносимая, невозможная и невероятная женщина из всех, кого я когда-либо знал! Ты сводишь меня с ума, даже особо не стараясь. Ты вызываешь у меня жгучее желание запереть тебя как можно дальше ото всех других мужчин, и не вылезать из постели год, пока ты окончательно не обессилишь. Ты дразнишь меня каждым движением, и я уже перестаю понимать, нарочно ты это делаешь, или я так зачарован тобой, что принимаю желаемое за действительное. С каждой фразой белье исчезало с любовников и уже абсолютно обнаженная Адалин только шире улыбалась, лукаво глядя на взъерошенного солдата, потрясенного лавиной своих эмоций. Большинство из них он испытывал лишь в присутствии этой насмешницы, и уже совершенно забыл, как справляться с любовью, захлестывающей его неудержимой волной. — Мне казалось, что с улучшенными органами чувств ты с легкостью можешь определить правду, желание и отделить грезы от реальности, — шепнула женщина, чьи пальцы проследили косые мышцы подрагивающего живота, и ласково обхватили тяжело качнувшийся член, размазав выступившую капельку смазки. Юркий язык скользнул по кромке белых зубов, и приоткрытый ротик блондинки вызвал целый шквал эротических фантазий, одну разнузданнее другой. Джей зажмурился, словно от боли, часто задышал, прикусив губу, а мускулы на его руках проступили четче. Кадык судорожно дернулся на тронутой загаром шее. — В том-то и дело, что ты так хороша, что порой мне кажется, что я тебя выдумал, — на выдохе прошептал шатен, пьянея от сладкого запаха его женщины, особенно от пряных ноток в районе плоского живота и промежности, сочащейся прозрачной смазкой. Даже смотреть не нужно было, чтобы знать — Ада с легкостью примет его сейчас на всю длину, ведь она возбуждена не менее сильно, чем он. — Я настоящая. Я люблю тебя, — также тихо ответила фея, раскинувшаяся под ним, и вторая рука чувственно сжала потяжелевшие яички. — И я хочу тебя. Прямо сейчас. Сержант гортанно застонал, и, не в силах устоять перед просьбой-приказом, тотчас сорвался, приходя в движение, отводя круглое колено в сторону и погружаясь внутрь одним долгим толчком. Барнс сходу взял быстрый темп, интуитивно чувствуя, что это именно то, чего они оба желают. Резкие движения бедер и влажный жар женского тела, облитого золотым сиянием с ног до головы, и словно светящегося под теплым итальянским солнцем, заставляли совершенно потерять голову. Мужчина слышал, что в нескольких милях от них нет ни одного человека, но прежде четкое зрение расплылось, перестроилось, и солдат видел только ее, свою любимую женщину. Прикрытые от удовольствия глаза под пушистыми ресницами и запрокинутую голову с тонкой светлой шеей, которую так и тянуло искусать до крови. Розовые бутоны сосков, подрагивающих с каждым движением Джеймса и капельку пота в аппетитной ложбинке, которую хотелось слизать. Не отказав себе в этом желании, сержант с наслаждением сжал упругое полушарие груди, властно закинув стройную ножку на себя, с немалым блаженством ощущая ее вес на своей пояснице. Адалин — его, но и он тоже — ее. С каждой минутой движения мужчины становились все более сильными и яростными, жесткими и бескомпромиссными. Каждый толчок вырывал стон наслаждения из груди эмпатки, каждое движение отдавалось сладкой дрожью в теле и острой пульсацией в бесстыдно раскрытой промежности, куда так неистово вбивался Барнс. Толстый член распирал вагину, толчки, следующие один за другим, стимулировали чувствительный клитор, а тяжелые яйца шлепали по ягодицам с невероятно пошлым и весьма возбуждающим звуком. Глубже прогнувшись в пояснице, Ада чуть сменила угол проникновения, и звонко вскрикнула от интенсивности ощущений, закусив губу. Джей мгновенно подстроился под нее, со снайперской точностью попадая по заветному местечку, и заставляя целительницу беспомощно извиваться под мужчиной, в чьей полной власти она сейчас находилась. Солдат обожал такие моменты, всякий раз целенаправленно доводя эмпатку до сорванного голоса и бессвязного умоляющего шепота, безумно стучащего сердца и хрустальных слезинок, текущих из-за плотно зажмуренных век. Вот и сейчас, горячие губы собрали влагу с виска, а плечо украсил яркий укус, но шатен и не думал останавливаться, с легкостью поддерживая сумасшедший темп и упиваясь экстазом, пронизывающим все его существо. Сжав ее бедра обеими руками, Джеймс насаживал Адалин все глубже, рыча сквозь зубы что-то неразборчивое и уже абсолютно не контролируя себя, потому что от вида, запаха, вкуса этой женщины он всякий раз терял голову, растворяясь в ней без остатка. Когда движения сержанта стали все более рваными и хаотичными, и блондинка уже даже дышать не могла, чувствуя как все ее тело горит огнем, а низ живота наливается восхитительной тяжестью, внутренние мышцы судорожно сжались, неистово сокращаясь. Джеймс приглушенно застонал, срываясь в бездну оргазма с именем Адалин на устах, сжимая девушку в своих объятиях, и точно зная, что никогда уже ее не отпустит и никому не отдаст. Ада вздрагивала от последних неспешных толчков, которыми добирал удовольствие солдат, ощущая его горячее семя внутри, и крупную головку члена, не спешащего покидать натруженное лоно. Чуть сместившись вбок, Барнс и вовсе лег на эмпатку, глубоко выдыхая, и нахально устраивая голову на пышной женской груди. Такое невыразимое довольство читалось на лице шатена, что целительница мысленно махнула рукой, чувствуя негу и расслабленность во всем теле. И не сказала ни слова по поводу тяжести суперсолдатского организма, и щекочущих ручейках спермы, медленно стекающих по ягодицам на сиденье. Сейчас Адалин было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Она прикрыла глаза, чувствуя легкий ветерок, обдувавший разгоряченное тело и погрузилась в легкую полудрему. Неугомонный сержант же блаженствовал недолго, и зашевелился всего несколько минут спустя, покидая желанную женщину с влажным хлюпающим звуком. Блондинка чувствовала, как ее вытирают салфетками, скользя внимательным взглядом по раскинутым бедрам, покрытых семенем во всей своей бесстыдной и порочной красе; по обнаженной груди, с которой медленно сходили следы укусов и засосов, а также истерзанной шее, но шевелиться не хотелось совершенно. Пусть любуется. Поцелуи, покрывавшие губы, щеки, скулы и веки были подобны невесомому прикосновению крыла бабочки, пальцы — легкими, как перышко, движения — плавными и бережными, и, сопоставляя их, и недавнее безумие, что они творили вместе, Ада не могла не засмеяться. — Что? Целительница приоткрыла глаза, насмешливо улыбаясь: — Обожаю, когда мы сначала любим друг друга до потери пульса, а потом ты с меня пылинки смахиваешь, словно опасаясь разбить неосторожным движением, как фарфоровую вазу. Барнс вновь уткнулся лицом меж холмиков груди, едва слышно пробурчав: — Я слишком сильно тебя хочу — все тормоза отказывают, когда ты меня дразнишь. И... да, я немного приревновал. — Немного? — Адалин слегка поёрзала, ощущая щекотку в натертом влагалище, которое стремительно регенерировало после всех их горизонтальных упражнений. — Ладно, много. Меня бесит, когда мужчины пускают на тебя слюни, не имея никакого права на это. И почему ты взяла подарок Марчелло? — лохматый сержант покинул манящие его перси, и эмпатка звонко расхохоталась, глядя на неприкрытую досаду на лице любовника. — Потому что алебастровый мурекс — красивая и редкая ракушка, лишь чудом добравшаяся до этих берегов. И это не считая того, что она была подарена от чистого сердца, в знак восхищения. Марчелло — милый маленький мальчик, но не соперник тебе, мой дорогой, так что можешь выдохнуть. Что касается взглядов и комплиментов от прочих мужчин... они меня даже близко не радуют, ты же знаешь. Наоборот, появляются нехорошие ассоциации с фильмом «Малена», и трагичной судьбой главной героини, в которой видели лишь красивое тело и смазливое личико, забывая о том, что ей было плевать на всех поклонников вместе взятых. Ведь Малена искренне любила своего мужа и ждала только его. Шатен мгновенно встрепенулся: — Вот только в отличие от мужа Малены, я всегда буду рядом с тобой, и не позволю тебя обижать — ни наглым проходимцам, ни завистливым сплетникам, — горячие руки мужчины собственнически обвили гибкое тело.. — Я знаю, Джейми, я знаю, — Ада поцеловала сержанта в макушку, закрывая тему, и гораздо веселее спросила, вставая и одеваясь: — Ну что, теперь отдохнем дома и пойдем на пляж? Помнится, ты говорил, что у тебя есть частное владение и там точно не будет никого, кроме нас. Поплаваем, позагораем — ну или хотя бы попытаемся, и кто знает — может, ты найдешь мне ракушку, гораздо интересней, чем у Марчелло, а?.. Джеймс посветлел лицом и уверенно кивнул, застегивая рубашку: — Найду, даже не сомневайся. Модификация Зимнего Солдата позволяет находиться под водой до двадцати девяти минут. — Ой, можешь не хвастаться — я и так знаю, что ты — лучше всех! — засмеялась Адалин, махнув рукой и предвкушая отличное завершение дня. Судя по мечтательному взгляду, сержант был полностью согласен с ней, и уже вовсю планировал подводную охоту. Алый автомобиль увозил оживленно болтающих мужчину и женщину вдаль, петляя между холмов, покрытых вечнозеленым миртом и розовыми соцветиями тамариска. На ярко-голубом небе не мелькало ни облачка, и теплое южное солнце заливало эту благодатную землю, где казалось, само время застыло в зените, не стремясь никуда спешить. Когда ты взаимно влюблен и счастлив — спешить вообще не хочется. Ведь у вас впереди целая жизнь.