Панацея

15 октября 2024 год, квартира А. Арджент, Парк-Слоуп авеню, 12; боро Бруклин, Нью-Йорк, США. Сержант не позволил ей вести серьезные разговоры на ходу, так что до дома пара доехала в полном молчании. Привычно повесивший куртку на вешалку Барнс, так же привычно ушедший в душ (чтобы не нести запахов крови и пороха в дом), тоже добавлял сюрреализма. Чувствуя легкую нотку безумия (действительно, ведь не произошло ничего необычного), Адалин столь же привычно приготовила ужин. Несмотря на полноценный рабочий день, излечение страйковцев и Джеймса, и энергозатратное воскрешение Энрико — есть совершенно не хотелось. От предстоящего разговора и давящего чувства вины, внутренности завязывались в узел, и эмпатка не смогла бы взять в рот ни крошки. Так что блондинка пила воду мелкими глотками, чувствуя, как ее начинает подташнивать от волнения, а нахмурившийся от ее диеты солдат получил здоровенный бифштекс с овощным гарниром. Дождавшись момента, когда мужчина съест основное блюдо, и перейдет к чаю и десерту, Ада поняла, что больше не сможет терпеть эту давящую тишину: — Джей, можно я кое-что скажу тебе? — Я слушаю, — ровно отозвался Барнс, но что пугало целительницу сильнее всего — это столь же ровные эмоции, создающие обманчивое впечатление, что сегодняшнего вечера не было вовсе. Словно у них все нормально. Но это было не так. — Я действительно хотела рассказать тебе об этом, честно. У меня и в мыслях не было обманывать, и я понимаю, что тебе наверняка было очень неприятно узнать такую новость вместе с остальными. Я доверяю тебе и хотела объяснить все, при первом же удобном случае, но, сам понимаешь, это не та новость, которую можно сообщить вечером за чашечкой чая! Барнс иронично поглядел на густой сумрак за окном, и невозмутимо отпил глоток крепкого Ассама из фарфоровой чашки. Арджент запнулась, чувствуя сильнейшее смущение, но продолжила: — Я очень благодарна, что ты поддержал меня в кабинете директора, потому что воспоминания об этом очень уж... неоднозначные. И я никогда не хотела врать тебе, и немного беспокоилась о твоей возможной реакции на всю эту ситуацию, но оказалось, что тянула слишком долго... Ты злишься на меня? — робко спросила Адалин, прикусив губу от волнения. Никогда еще ей не было так трудно понять сержанта — он вроде бы и был раздражен, но не ей, а кем-то еще, и девушка совсем запуталась в хитросплетениях чужих эмоций. — На тебя — нет, на них — еще как, — все также непонятно отозвался солдат, протягивая руку, и пересаживая недоумевающую целительницу к себе на колени. После чего спросил, чуть понизив голос, и чутко отслеживая реакцию в глазах напротив: — Они позволили себе лишнее? Тронули тебя? Принуждали к чему-нибудь? — Нет, Джей... Я никогда не контактировала с ними больше необходимого! Только лечила, усыпляла и тотчас исчезала. Я понимаю, репутация у людей их круга та еще, но я неспроста выбрала образ вдовы, и полностью закрытое одеяние — в нем и глаз-то не увидишь, так что у меня никогда ничего с ними не было. Я всегда видела в них исключительно пациентов! — Ада горячо заверила шатена, вспоминая о своих неблагополучных больных из Калькутты. Какая там романтика — эти живые мощи хотелось обнять и плакать, а уж те, кого она воскрешала... натуральное пособие по анатомии, неспособное вызвать ни малейшего желания. — Ты о ком? — нахмурился сержант, понимая, что он упускает часть деталей. — О моих пациентах в Цветочном квартале Калькутты. А ты о ком? — недоуменно спросила эмпатка, что зашла в тупик, следуя за логикой мужчины. — О твоих женихах в Деси-Аатма. Шестеро ублюдков на одну тебя, да еще с поддержкой родителей и всей деревни. И это я про артефакты молчу — наверняка же что-то такое было?.. Они тебя обидели? Лицо Адалин удивленно вытянулось, а брови взмыли вверх: — Что?! Нет! Нет, Джей, они меня и пальцем не тронули! — воскликнула целительница, сообразившая, как все могло выглядеть со стороны шатена. — В Индии очень строгие нравы на этот счет, и жених не может настаивать на чем-либо до свадьбы — считается, что энергетика новобрачных должна быть чиста перед свершением таинства брака. А родители, тетушки и дядюшки внимательно следят, чтобы все приличия были соблюдены. В деревне же все тем более на виду, так что мне ничего не грозило с этой стороны. — Когда это подобное останавливало парней? — чуть недоверчиво качнул головой суперсолдат, искренне жалея, что никак не мог защитить свою девушку тогда, и испытывая сильнейшее желание нанести ответный визит, чтобы поотрывать этим козлам все лишние части тела. — Ты прав, не останавливало, но это не мой случай, — твердо возразила Ада, отвечая Барнсу честным и прямым взглядом. — Да, десиатийцы могли фантазировать о чем угодно, и порой до меня доходили скабрезные слухи о том, как будет проходить наша первая брачная ночь... но нет. Если бы они только дернулись в мою сторону, я бы плюнула на конспирацию и выжидание, и оставила их импотентами на веки вечные. Это если бы вовсе не убила — помнишь, как закончили некоторые охранники и лаборанты Ларсена, имевшие глупость распускать руки?.. Сержант тихо выдохнул, и напряженное лицо чуть расслабилось, поняв, что его женщина не подвергалась насилию. Но над визитом все равно стоит подумать. Или лучше использовать ракету? Тигров в заповеднике жалко, но перекрыть выход из другого измерения гораздо важнее. Нужно будет подкинуть эту идею Фросту — только незваных гостей им не хватало. Кто знает, в кого эти умники выродятся спустя десятилетия? А превентивный удар... Размышления мужчины прервало осторожное касание к щеке. — Джеймс, ты точно не сердишься, что я скрывала от тебя эту способность? — Нет. Любой человек имеет право на свои тайны, — абсолютно искренне отозвался солдат, у которого и своих секретов было с горочкой. Тем более, что тайна Адалин не несла никакого вреда для них обоих. — И... тебе не противно? — робко спросила блондинка, все еще не веря, что возлюбленный так спокойно принял всю эту ситуацию. — Почему мне должно быть противно? — удивился снайпер. Девушка нервно заломила пальцы, глубоко вздыхая, и, стараясь подавить свое беспокойно, пояснила: — Джей, я не стала рассказывать во всех подробностях, но, думаю, что ребята и сами поняли. Я находила трупы на помойке, — с нажимом повторила она, и, не дождавшись ни тени брезгливости на лице солдата, продолжила: — Они были грязные, вонючие, завшивевшие. С заразными болезнями, язвами и триллионом микробов. После смерти, как тебе известно, тело расслабляется, и, пардон за подробности, опорожняется, так что пахли они и впрямь ужасно. А после того, как полежат на жарком солнце, среди гниющего мусора... — Арджент махнула рукой, но о состоянии тел и так можно было догадаться. — И я их трогала. Переносила с места на место, прикасалась, и да, для воскрешения мне приходилось их обнимать!.. Разумеется, после я отмывалась с мылом, щелоком и кипятком, а одежду и вовсе сжигала, чтобы не переносить патогенные микроорганизмы — я-то все равно бы не заболела, но тем не менее. Так что мои руки в чем только не побывали... Но врач не может быть брезгливым! Поэтому я и спрашиваю тебя, не противно ли тебе со мной находиться... — почти прошептала эмпатка, удостоившись снисходительно-веселого взгляда от шатена. — Нет, не противно. Я прекрасно понимаю, что работа врача, как и работа военного — одна из самых тяжелых и грязных. Проза жизни — но нам регулярно приходиться оказываться по локоть в крови и дерьме, и это не ужасает, и не отвращает меня. Брезгливость же из меня вышла давным-давно — еще когда я только попал на фронт, и мы могли неделями сидеть в окопах, ожидая подкрепление, и отличать своих разве что по нашивкам — такими грязнущими мы были. Да и сейчас — это сегодня мне повезло вернуться более-менее чистым, а так всякий раз приходиться долго отмываться в душевой на базе, и протез мой, который так тебе нравится, чистить от крови, мозгов и бог весть чего, попавшего между пластинами. Мы с тобой не говорили об этом, но ты ведь понимаешь, что моя бионика — это грозное оружие. Не зря же, что страйковцы, что прочие щитомордники, стараются держаться от нее подальше. Поэтому могу перефразировать твой вопрос: тебе не противно, когда я касаюсь тебя этой рукой, а? — Разумеется нет, Джейми, — мгновенно возразила Адалин, ласково обхватывая блестящую металлическую ладонь, и нежно целуя губами прохладные пластины. — Мне бы и в голову не пришло... — Вот и мне не приходит, — понимающе улыбнулся солдат, не испытывая ни ужаса, ни отвращения. Кровь и кровь, грязь и грязь, трупы и трупы. С этой стороны, их работа вообще ничем не отличается — разве что, пациенты Адалин становятся живыми, а противники Джеймса — мертвыми. — Так что ты можешь не переживать об этом, и не бояться довериться мне — я сохраню любой твой секрет как свой. Не бойся меня, пожалуйста, я никогда не стану тебя осуждать. Белокурая женщина замерла, понимая, что сейчас, пожалуй, лучшее время для признания — рисковать доверием Барнса не хотелось больше никогда. Серебряные глаза смотрели спокойно, уверенно, с пониманием. Была не была!.. Ада написала пальцем на живой руке шатена — «Нас никто не слушает?» Заинтригованный мужчина ответил вслух: — Никто. Я каждый день проверяю наши квартиры на наличие жучков и следилок. Кроме того, я расставил хорошие глушилки, так что ни со стороны соседей, ни с улицы, не сработают никакие акустические подслушивающие устройства, параболические микрофоны и тому подобная техника. — Все продумал, — девушка дернула уголком губ, радуясь предусмотрительности Джеймса. — Естественно, — пожал широкими плечами солдат. — Хотя бы дома я хочу иметь возможность полностью расслабиться. Адалин вскочила с коленей сержанта, в волнении наворачивая круги по кухне, пока Барнс не цапнул ее за подол юбки, заставив замереть на месте — это мельтешение провоцировало его инстинкты. — Итак?.. — Раз уж мы так хорошо говорим, я хотела сказать... хотела сказать... — целительница прикусила губу, чувствуя, как сердце колотится в горле. Любимый терпеливо ждал, никоим образом ее не торопя. — Что исцеление — во всех вариациях, вплоть до воскрешения — не единственная моя способность. Я обладаю даром к эмпатии, ощущаю эмоции других людей, и могу воздействовать на них. Я никогда на тебя не влияла!.. — поспешно добавила она, ужасно переживая за возможную реакцию мужчины. — Верю. — ...Ни на тебя, ни на Сэма, ни на Страйк, и вообще в ЩИТе ни разу… — Верю. — ...Что? — эмпатка пораженно округлила глаза, не веря своим ушам. Она была готова убеждать, уговаривать, объяснять с примерами — все же ее дар мог быть невероятно коварным, идеальным средством для манипуляций и обмана. Да и доказать, что ты не влияла на кого-то, будет невероятно тяжело — и то, сомнения и подозрения так и будут маячить на периферии сознания, отравляя разум и заставляя постоянно искать подвох. И вот, Джеймс так просто говорит, что верит ей. По щеке скатилась крохотная слезинка, и теплая ладонь солдата аккуратно стерла ее. — Почему ты плачешь? — отчего-то шепотом спросил Джей, вновь притягивая Адалин к себе и устраивая ее на своих коленях. — Не знаю. Перенервничала, наверное, — также шепотом, едва выдохнула Ада, ощущая как ледяной комок в груди тает, а на душе воцаряется долгожданный покой. — Повелительница чувств не может определить, что она чувствует? — дразнящим тоном отозвался Барнс, но тепло в его эмоциях (он даже не попытался как-то закрыться от нее!), словно заворачивало блондинку в пушистое одеяло. Женщина судорожно выдохнула, пряча лицо на плече своего солдата, и ощущая, как от облегчения силы совершенно покидают ее. — Влиять на себя гораздо сложнее, чем на кого-то другого, — честно призналась она, уже не первый раз замечая за собой подобное. С остальными — сколько угодно, но взять себя в руки, когда тебя буквально раздирают противоречивые эмоции, да еще и окружающие рядом фонят... Тяжело. — Тем более что я к этому еще не привыкла. — Расскажи мне, что посчитаешь нужным, — просто ответил Джеймс, и от того, насколько он доверяет ей, защемило сердце. — Я расскажу тебе все, — уверенно сказала Адалин, будучи как никогда уверенной в этом решении. И поведала сержанту о своем необычном даре. Его первое пробуждение в тринадцать, попытки хоть как-то обуздать и научиться управлять. Поражение в этом начинании, половинчатая сущность эмпатии без возможности влиять на других, но улавливать все чувства, направленные в свою сторону, ощущение одиночества в толпе. Постоянно чувствовать себя оголенным нервом, вздрагивать от чужой злости, презрения, похоти. Попытки абстрагироваться от людей, которые говорят совсем не то, что чувствуют, и всякий раз убивают частичку веры в себя и в них. Плен, где эмпатия совсем заглохла, и долгие годы экспериментов над Адалин. Кто знает, как могли повлиять все те пытки Ларсена на ее дар? Никто же не знал кроме девушки, а сообщать об этом сумасшедшему экспериментатору она не собиралась. Затем спасение, и вновь оживший через месяц спокойствия дар. И эмоции, льющиеся бурлящей водой со всех сторон. И возможность управлять ими, влияя на поведение других. — Но я никогда не использовала дар для баловства, наживы или чего-то подобного! — тотчас воскликнула она, несмотря на то, что задумчиво поглаживающий ее спину Джеймс вообще ничего не сказал. — Зная тебя, я и не сомневаюсь в этом, — легко отозвался Барнс, думая, что в кои-то веки могущественная способность — а когда его девушка полностью ее освоит, то будет практически недосягаема для противников — досталась достойному человеку. Представить Адалин, играющую с чужими чувствами, пудрящую мозги окружающим, или строящую коварные планы, для получения власти или собственного обогащения не получалось совершенно, хотя на фантазию он никогда не жаловался. Ада могла быть осторожной и скрытной (жизнь научила), но уж точно не лживой и не двуличной. Это было очевидно всякому, кто пообщался бы с ней дольше пяти минут. — Правда? — Честное пионерское, — фыркнул Джеймс, теснее прижимая к себе красавицу. — Вот скажи, на ком ты испытывала эту силу за пределами агентства? — Окоротила нескольких хамов и грубиянов в кафе и магазинах. Пару раз успокаивала расстроенных девиц и одного паренька, над которым жестоко глумились какие-то придурки. На них я наслала равнодушие, и они отстали. Еще журналистам периодически внушаю рассеянность и замешательство, чтобы успеть скрыться без хвоста любителей жареных сенсаций. Все. С остальными — вроде миссис Катченс, до того, как я вылечила ее внучек — предпочитаю договариваться. Мы же воспитанные, цивилизованные люди. — О, миссис Катченс, — ухмыльнулся солдат, которого старушка-блюстительница нравов всякий раз окидывала укоряюще-шокированным взглядом, возмущенно поджимая губы. Еще бы, не каждый мужчина может радовать свою женщину всю ночь напролет, заставляя соседей негодовать и завидовать одновременно. — Джей! — Ада мгновенно почуяла самодовольство и легкое возбуждение любовника. — Что? Я ничего не сказал, — хитро прищурился сержант. — А что касается этих людей... не вижу в этом ничего ужасного. Ты над ними не издевалась, не вымогала деньги, не вгоняла в депрессию, заставляя сигануть с моста или под колеса машины... — Я о таком даже не думала, — ошарашенно моргнула Арджент. — Зато я подумал — издержки профессии, — невозмутимо развел руками шатен. — Суть в том, что ты не сделала ничего плохого, а значит и переживать не о чем. Целительница молча смотрела на Джеймса, пораженно пытаясь осознать все, сказанное им. — Я столько раз представляла твою реакцию, но ты превзошел все ожидания, — абсолютно искренне отозвалась Адалин. — Да, я такой, — шутливо склонил голову сержант, но раз уж они подняли этот вопрос, нужно договорить до конца. — И тебя не смущает, что постоянно слышу эмоции всех людей, окружающих меня? Я не могу отключиться, я пробовала, — добавила эмпатка, пытаясь найти хоть грамм неловкости, но мужчина не был взволнован совершенно. — Это объясняет, отчего ты так хорошо понимаешь меня, — с ходу уловил Барнс, продолжая развивать мысль. — И если бы этим даром обладал кто-то другой, то я, скорее всего, нервничал бы, но ты — это ты, поэтому я даже не обеспокоен. Зная твои принципы и моральные ценности, ты не причинишь вреда человеку просто так. А я уж точно не собираюсь давать тебе повод. — А что ты думаешь о последнем пункте? — мягко поинтересовалась Ада, перебирая волосы Джейми, и ощущая некоторую нервозность и неуверенность, идущие с его стороны. Он умный, и понял не только то, что она сказала, но и то, о чем умолчала, предоставляя шатену возможность заговорить об этом или оставить при себе. — Ты ведь уже догадалась? — начал он, блестя серебряными омутами глаз из-под ресниц. — Далеко не сразу. Во всех архивных документах упоминался обезвреженный код Зимнего Солдата, но код лишь заставлял его беспрекословно подчиняться, а не превращал Джеймса Барнса в Зимнего. Странно, что этот очевидный факт никто так и не понял. — Люди бывают удивительно ненаблюдательными, — хищно улыбнулся мужчина, а поверхность чувств забурлила, показывая острые грани всплывающего ледяного айсберга. — Затем было несколько обмолвок, то, как твое поведение менялось в оружейной, и, конечно же, эмоции. Другие не видят этого, но твои чувства словно делятся на две половины — теплую и холодную, хотя... Даже не холодную, а максимально рациональную, скорее. Ведь Зимнего Солдата учили быть именно таким — рациональным. Теплая вода сменялась обжигающим льдом, глаза шатена стремительно светлели, бережные прикосновения сменились крепкой хваткой, но Адалин словно и не замечала этого вовсе, продолжая рассуждать вслух. — Лишь тесно общаясь с тобой, можно подметить все эти мелочи, так что я не думаю, что окружающие что-то заметили. Да и не считаю, что есть повод для паники — насколько я вижу, вы вполне мирно существуете друг с другом, у тебя нет срывов или провалов в памяти, зашкаливающей агрессии и прочего... — Характерного для шизофреника? — низким голосом спросил ее уже не Джеймс Бьюкенен Барнс. — Привет, Птичка. — Привет, Солдат, — эмпатка во все глаза рассматривала знакомое до последней черточки лицо, но эмоции не давали обмануться — сейчас с ней разговаривал не милый Джеймс, а кое-кто другой. — Не наговаривай на себя, сыворотка Золы повышает физические характеристики, никак не затрагивая ментальную сферу. Так что шизофрения, а-ля Красный Череп, тебе не грозит. — Как же тогда можно назвать меня? — обманчиво-расслабленно предположил модификант, но Арджент видела его намерения насквозь: стоит ей только не так шевельнуться, как ее... ну может, не убьют, но сонную артерию точно пережмут — реакция у суперсолдата была куда как совершеннее ее. — Если бы я была незнакомым с тобой доктором, то могла бы назвать Зимнего защитной реакцией мозга на сильный и продолжительный стресс... — Барнс, проштудировавший книжки по психологии, считает меня самостоятельной субличностью, — все также спокойно продолжил Солдат, но руки сомкнулись вокруг блондинки стальными объятиями. — Это не совсем так. Ты не «отдельный» и не «чужеродный». Ты и есть Джеймс Барнс, та самая его часть, которая годами выживала в Гидре, преодолевая все испытания, подкинутые жестокой судьбой. Тебе это далось нелегко — пришлось отбросить лишние эмоции, привязанности, не цепляться за память... Но в конечном итоге, гидровцам некуда было бить — у тебя не осталось ни единой уязвимости, лишь совершенная ледяная броня, сплошная рациональность. Но шли годы, сыворотка постепенно восстанавливала нейронные связи, а участки мозга, отвечающие за долговременную декларативную память, регенерировали. И воспоминания Баки Барнса проступали все яснее и яснее, заставляя тебя думать, анализировать, иметь предпочтения... — Техники называли это сбоем, — по-снайперски прищурился чуть расслабившийся Солдат, слегка поглаживая поясницу целительницы. — И вновь отправляли меня на Обнуление. Но со временем, мой мутировавший мозг приспосабливался даже к этой процедуре, и от стирания памяти было больше вреда, чем пользы — приходилось долго восстанавливать навыки. Тогда русские начали регулярно использовать код, прошитый гораздо глубже, прямо в подкорку. — Но у американцев его не было, — поощрительно улыбнулась женщина, чуть прогибая спину. — Как же они справлялись с тобой? Издевательский оскал Зимнего мог бы отправить в обморок особо впечатлительных, но Ада его не боялась. Только не его. — Бедный-несчастный Пирс, слышала бы ты, как он меня уговаривал, какие пафосные речи толкал... «Твоя работа — это дар всей планете. Ты изменишь этот век! Цивилизация встала у пропасти, имя которой «Хаос»... Код был у прижимистого и подстраховавшегося Карпова, пока его не навестил Земо, и у доктора Золы, который не желал делиться им с Александром, пока тот не даст ему гарантий для создания нового тела-андроида... Еще бы пару лет, и либо я окончательно сорвался с нарезки, покрошив не только халатов и боевиков, но и Куратора, уже не сующегося ко мне без охраны... Либо Зола дожал бы Пирса. Но случилось Озарение, и все вышло, как вышло, — светлый взгляд пронзил ее насквозь. — Так кем же ты меня считаешь? — Моим Джеймсом, только более рациональной его частью, — абсолютно искренне ответила Адалин, не видящая в этой ситуации ничего пугающего и ужасного. Она скорее бы удивилась, если бы семьдесят лет Гидры прошли без малейших последствий, чем разделившемуся сознанию, которое закрыло вибраниумной стеной свою эмоциональную и более уязвимую половину. — Вы — едины, словно две стороны одной монеты, и я люблю вас обоих. И принимаю, такими, какие вы есть, ведь тебя тоже совсем не пугает моя необычность. Эмпатка подалась вперед, накрывая горячие губы поцелуем, и ей ответили тотчас, так жадно, словно только и ждали этого момента. Пока Солдат терзал ее губы и шею, Ада наслаждалась и прислушивалась к ощущениям, словно наяву видя две половины разума-чувств, попеременно сменяющие друг друга. Выгибаясь на руках Зимнего, она ласково поглаживала напряженный живот Джеймса, и ей было необычайно хорошо. Возбуждение мужчины резонировало с ее чувствами, и Адалин совершенно потерялась в обжигающем желании. Извернувшись, она сползла с колен мужчины на пол, ловко стягивая вниз ткань домашних штанов. Упруго качнувшийся член хотелось облизать просто нестерпимо, и блондинка не стала отказывать себе в этом желании, слыша хриплые вздохи сверху. Адалин с мелодичным стоном поцеловала влажную головку, мокро лизнула от яиц до уздечки и пропустила член Барнса в рот, наслаждаясь солоноватым вкусом и ощущением наполненности, растянутостью своих губ вокруг твердого налитого ствола. Девушка расслабила горло и начала двигаться, поглаживая шатена по крепким бедрам, лаская тяжелые крупные яйца, сжимала аппетитные ягодицы. Солдат схватился бионикой за край стола, не слыша, как скрипнуло в ладонях дерево, не замечая ничего вокруг. Он стонал все громче, сдерживаясь из последних сил, чтобы не вскрикивать и не поддавать бедрами вперед, загоняя в самую глотку, едва контролировал себя, чтобы не вплести пальцы в кудрявую светлую гриву, направляя, натягивая на себя. — Вот так малышка, глубже, — шептал мужчина, прикусывая губы, и уже не видя ни кухни, ничего другого вокруг себя. Весь мир резко сузился до маленького пятачка вокруг, где были только он и Адалин, и больше никого. Мозг выхватывал отдельные детали — блестящие фиолетовые глаза с поволокой, розовые губы, растянутые на его члене, шаловливые пальчики, что перебирали яйца, чуть оттягивая вниз, отчего пах простреливало удовольствием, вторая рука, вкогтившаяся в его зад, и легкие царапины, придающие особую пикантную остроту... Зимний запрокинул голову назад, чувствуя, как слепящее удовольствие концентрируется внизу живота, закручивается тугой спиралью, готовясь разрядиться в любой момент. Вздрогнув всем телом, шатен закричал, выгнулся дугой, распадаясь на части, растворяясь в нереальном блаженстве. Никогда ему не было так хорошо — до звезд перед глазами, до чертовых бабочек в животе. Кое-как переведя дыхание, он кинул взгляд вниз, навсегда запоминая восхитительную белокурую бестию, что жадно выдаивала из него последние капли, и ее юркий язычок, проходящийся по чувствительной головке, слизывая капли спермы. Солдат чуть отстранился и сполз на пол, обхватывая лицо Адалин руками, притянул ее к себе, собирая с припухших губ вкус собственного семени. Просто потрясающе... Они оба ей нравились, оба были столь желанны, что Ада оставалась с ними, несмотря на все странности их поведения. Зимний нутром чувствовал, что эта женщина хочет быть его/их всегда, постоянно, вечно... И эти сводящие с ума чувства точно не были наведенными — это все его. Их. И Адалин тоже их, потому что отпустить ее уже не хватило бы сил. Он не мог не спросить, хотя всегда предпочитал разговорам действия: — Тебе хорошо со мной? С нами? — Мне потрясающе, — выдохнула Ада, зачарованно поглаживая любимое лицо. — Барнс в тебе не ошибся, сладкая. То, что происходит между нами, даже меня заставляет задумываться о смысле слова «счастье», — глубокий вдох, и алый язык пошло пробежался по верхней губе. — Но я за то, чтобы подкреплять слова делом, так что минутка романтики закончена, возвращаемся к страстному сексу. Я не так часто вылезаю на поверхность, так что вся эта ночь — моя. В спальню, — отрывисто скомандовал мужчина, поглаживая вновь крепнувший член. — Это говорит мне Солдат или Джейми? — кокетливо улыбнулась блондинка, переплетая пальцы с сержантом, и нежно потирая покрасневшую головку. — Мы оба. Поверь, сейчас мы оба этого хотим, — улыбнулся-оскалился он, и внутренние мышцы женщины нетерпеливо сжались. О, это будет прекрасная ночь!.. Нетерпеливое рычание Солдата заставило ускорить шаг, чувствуя огонь предвкушения в груди. Да, их близость с Зимним всегда была особенно яркой и незабываемой — два сломанных стола в оружейке тому наглядный пример... но. Притормозив у дверей, Адалин улыбнулась, отметив тут же чрезвычайно напрягшегося шатена: — Позволь мне сначала принять душ. Поверь, я искренне желаю загладить свою вину, и глубоко благодарна за твое понимание, — понизив голос, соблазнительно протянула эмпатка, многозначительно поглаживая твердую грудь Солдата, и ощущая размеренно-гулкое биение его сердца. Серые глаза напротив вспыхнули дьявольским огнем — такие намеки Барнс ловил на лету в любом своем состоянии. Ада прикусила губу, чувствуя заалевшие скулы, но не отвела взгляд. Да, ты все правильно понял. Зимний коротко выдохнул: — Жду тебя. Но недолго. Иначе демонстрировать глубокую благодарность будешь прямо в ванной, а там не слишком удобно для таких экспериментов. — Есть, сэр, — шкодливо улыбнулась целительница, ловко уворачиваясь от шагнувшего к ней Солдата с потемневшими глазами, чье сильнейшее возбуждение отчетливо обрисовывала тонкая ткань брюк. *** Заходя в спальню в одном полотенце, Ада едва не замерла от хищного прищура совершенно обнаженного Джеймса, вольготно раскинувшегося на их постели. Правая рука мужчины медленно поглаживала налитый член, скользя вверх и вниз, левая — была заведена за голову, и полутени подчеркивали развитые мышцы на широкой груди. Тихо сглотнув, блондинка медленно подошла к расправленной кровати, чувствуя, как участился пульс. На ее половине стоял небольшой кожаный чемоданчик, и, открыв крышку, Арджент резко выдохнула, завороженно созерцая всевозможные вещицы, которые при должном умении могут принести изрядное удовольствие. К спине прижалась горячее тело, а ухо обжег низкий шепот: — Нравится? — Да. Сразу чувствуется, что даже к такому деликатному делу, ты подошел с присущей тебе основательностью. И давно у нас имеется это богатство? — Барнс неделю как заглянул в интим-магазин, но так и не рискнул подкатить к тебе с этим добром, — насмешливо фыркнул Солдат, ловко стягивая махровую ткань, и алчно сжимая руки на вожделенном женском теле. — А вот у меня таких проблем нет. Я часто думал обо всех этих штучках в тебе и на тебе. Выбирай, — губы прошлись цепочкой поцелуев по изящной шее, и Ада перевела взгляд на содержимое чемоданчика. Тонкие пальцы коснулись бутылочек с лубрикантом, откладывая один, тут же исчезнувший в руке сержанта, перебрались на плаги различных размеров... Взяв средний, с навершием из бледно-розового морганита, она не могла не усмехнуться: — Да ты у нас эстет! — и тут же ахнуть, чувствуя скользкие пальцы, осторожно массирующие чувствительный анус. — Грешен, каюсь. Люблю все красивое, — с хрипотцой промурчал Зимний, наслаждаясь извивающейся девушкой в своих руках, и ощущая тугие мышцы, плотно обхватывающие пальцы правой руки. Слегка прикусив круглое плечико, он продолжил ласкать Адалин изнутри, довольно щуря глаза от жаркой прелюдии. Тем временем, целительница почти не глядя выбрала атласные ленты, мелодично постанывая на каждое движение умелых рук. Бионика нежно выкрутила левый сосок, и женщина вскрикнула, сжимаясь на пальцах Солдата. Затуманенным взглядом Ада обвела повязку на глаза из черного бархата, весьма натурально выполненный дилдо (и если зрение ее не обманывает, оно было точной копией того органа, что сейчас вжимался в нее сзади) и короткую плеть-девятихвостку со специальными мягкими наконечниками. Ранить такой невозможно, но добавить острых ощущений в сексуальную жизнь — вполне. Сержант-затейник определенно знал, что выбирать. Здесь не было наручников или ошейника, которые вызывали у девушки плохие ассоциации после румынской базы, не было кляпа, потому что шатен обожал слушать ее стоны... Такая продуманность от Барнса, отнесшегося к покупке интимных игрушек, как к планированию важной миссии, должна была удивлять, но не удивляла. Это же Джеймс. Наблюдательность, тактичность, забота — его второе имя. Во всяком случае, по отношению к ней. Растянутые мышцы пульсировали, в заднем проходе влажно хлюпало от смазки, но мужчина не останавливался, пока четыре пальца не смогли погрузиться по самые костяшки. Прикусив мочку уха и влажно лизнув бьющуюся жилку на шее, он прошептал: — Нагнись, милая, — и когда эмпатка послушно подалась вперед, разводя покрасневшие ягодицы руками, и демонстрируя припухшую дырочку, влажно блестящую от лубриканта, шатен едва не выругался, спешно пережимая член у основания — слишком уж горячее зрелище предстало его глазам. Подхватив пробку, выбранную Адалин, он с темным удовольствием проследил, как она медленно исчезает в как следует растянутом анусе, и не удержался от того, чтобы немного поиграть ей, слегка вытягивая за навершие из морганита, и до упора вдавливая игрушку обратно. Высокие девичьи стоны ласкали слух, будя внутри что-то совершенно дикое и звериное. Одним движением перевернув свою даму, Солдат на мгновение замер, окидывая взглядом восхитительно-порочную картину. Его женщина, раскинувшаяся на светлых простынях, с каскадом кудрей, что рассыпались по подушке, а грудь высоко вздымается от частого дыхания... Плоский живот подрагивает в нетерпении, а чуть разведенные колени совершенно не скрывают покрасневшего клитора и текущего лона, готового принять его прямо сейчас. Но сначала нужно закончить начатое. Подхватив длинные и широкие алые ленты, Зимний деловито обвязал хрупкие запястья, заводя их наверх, к изголовью кровати, и не удержался от хулиганского банта поверх крепкого узла. Лучший подарок из всех возможных — ведь он был хорошим мальчиком?.. И он заслужил ночь жаркого секса во всех возможных вариациях. — Не туго? — самоконтроль стремительно исчезал, но суперсолдат еще нашел в себе силы поинтересоваться мнением Адалин, что осторожно пробовала эту обвязку на прочность, на редкость возбуждающе извиваясь перед мужчиной. — Идеально, — выдохнула она, вызывающе облизнувшись и окинув едва ли не вибрирующего от желания шатена, попросила: — Иди ко мне. Словно только и дожидаясь этих слов, Барнс мгновенно пришел в движение, распрямляясь как туго сжатая прежде пружина. Неуловимо быстрым движением он лег сверху, опаляя поцелуем улыбчивые губы, и отпустил себя, окунаясь в марево иссушающей страсти. Искусав шею, широкие ладони скользнули вниз, жадно сжимая полушария аппетитной груди, и ощущая невероятно будоражащее чувство, когда постанывающая Ада дергала руками, не в силах прикоснуться к нему. Было в этом нечто распутное и бесстыдное — то, что он мог сделать с ней абсолютно все: сжимать, кусать, трогать, где вздумается... А блондинке оставалось лишь принимать его ласки, покорно отдаваясь на волю мужчины. Власть над телом и душой пьянила голову вечно трезвому как стеклышко Солдату, что никогда не мог расслабиться и забыться, постоянно находясь в режиме боевой готовности или в подчинении у кого-то... Но не сейчас. В эти мгновения, он сам был царем и богом для женщины, что выбрала его, и Зимний собирался оправдать все ее ожидания. Поставив мгновенно исчезнувший засос на бедре, Барнс устроил стройные ноги на своих плечах, сгибая Адалин пополам, и наконец, погрузился в жаркое и влажное нутро до упора, вырывая звонкий крик из ее груди. Размеренные движения мужских бедер вгоняли крупный член до упора, толчки следовали один за другим, становясь все сильнее, резче, глубже... Тяжелые яйца шлепали по промежности с пошлым звуком, а задница женщины судорожно сжимала пробку, распирающую ее изнутри, отчего нервные окончания просто сходили с ума. Ощущать постоянный шквал удовольствия, восхитительную наполненность вагины и ануса одновременно, укусы на шее и груди, горящие огнем, слышать рычание вконец осатаневшего Барнса, что двигался совершенно безжалостно, тараня ее с каждым толчком все глубже и глубже... Связанные руки бессильно дергались с каждым движением Солдата, грудь подпрыгивала при каждом толчке, Ада запрокинула голову, подставляя шею тотчас впившемуся в нее шатену, и громко стонала от непереносимого блаженства. Оно наполняло ее тело целиком, вспыхивало искрами удовольствия в местах укусов, разливалось тягучей сладостью в промежности, судорожно пульсировало в бесстыдно раскрытом анусе. Этих ощущений было слишком много для нее, и прикрывая глаза, в которых навек отпечаталось искаженное от страсти лицо сержанта, девушка вскрикнула, словно раненая птица, сжимая мужчину почти до боли, до сладкого, пьянящего экстаза. Глухо застонавший Солдат вторил ей следом, срываясь в пучину упоительного наслаждения, кончая глубоко внутри и заполняя своим семенем любимую Адалин, женщину, сводящую его с ума. Едва сумев отдышаться, блондинка распахнула глаза, увидев невероятно довольного Джеймса, лежащего на боку, и его член, уже подрагивающий словно в нетерпении. Учитывая ненасытность Солдата и короткий рефрактерный период модификантов, этого следовало ожидать — одним разом, пускай и весьма страстным, они никогда не ограничивались. Подтверждая ее мысли, сержант многообещающе улыбнулся, и огладил все еще подрагивающую от пережитого оргазма Аду: — Готова ко второму раунду, сладкая? — Всегда готова, — фыркнула она, тщетно извиваясь в кольце нахальных рук, но ленты по-прежнему крепко охватывали женские запястья. Судя по темному предвкушению, блестящему в серебряных глазах, отпускать ее в ближайшее время не собирались. — Вот и чудно, — практически промурлыкал Барнс, одним рывком переворачивая целительницу на живот, и вздергивая бедра повыше: — У меня большие планы на тебя. Адалин лишь с присвистом выдохнула. Руки, заведенные наверх, не давали принять устойчивую позу, и опираться получалось лишь на локти. Широко расставленные колени позволяли увидеть припухшее и сочащееся спермой влагалище, а также судорожно сжимающийся анус, с пробкой в котором сейчас играл Солдат, заставляя остро чувствовать свою открытость и уязвимость. А еще сладкое, постыдное удовольствие, в котором женщина ни за что не призналась бы вслух, но о котором явно догадывался сержант, продлевая мучительно-волнующую пытку. Блондинка ощутила, как ее ягодицы жадно сжимают, затем раскрывают половинки все шире и шире. Правая рука горячей тяжестью легла на бедро, не позволяя отстраниться, а бионика тянула за основание плага, заставляя колечко мышц послушно растягиваться вслед за ним. С влажным хлюпаньем игрушка покинула попку, но пальцы тут же сменили ее. — Видела бы ты сейчас свою дырочку, — послышался севший голос Солдата. — Розовая, блестящая от смазки, жадно сжимающаяся и явно желающая большего, чем пробка, — пальцы мужчины скользили внутри, поглаживая нежные стенки. — Ты хочешь чего-то большего? Изнемогающая Адалин, едва выдохнула «да», пряча пылающее лицо в подушке. — Громче, моя хорошая, — растягивал удовольствие Барнс, повернув ладонь, и массируя клитор большим пальцем, пока остальные четыре дразнили подрагивающий анус. — Да! Я хочу твой член, возьми меня, пожалуйста! — почти крикнула блондинка, которая умирала от стыда пополам с острым удовольствием, пульсирующим в такт каждому движению необычайно чутких пальцев. — Не кричи, Птичка, я тебя услышал, как и наши соседи. Как же ты завтра будешь смотреть в глаза миссис Катченс? — чуть издевательски выдохнул Солдат, вынимая пальцы и заменяя их членом, одним долгим движением входя до конца. Ада коротко застонала, сжимая кулачки, и вывернула голову, бросая укоризненный взгляд на этого провокатора: — Вот засранец! — Бруклинский засранец, милая, — поправил ее Барнс, чувствуя, как нежные стенки плотно сжимают его орган по всей длине, а от жара и тесноты темнеет в глазах. Желая усилить невероятные ощущения, он подался бедрами вперед, слушая переливчатые стоны, и с наслаждением оттянул длинные волосы, прикусив верхнюю часть шеи. Не переставая двигаться, модификант приник к девушке всем телом, и, обхватив бионикой под грудью, властно огладил пальцами тонкое горло, чувствуя бешено стучащий пульс. Ада откинула голову назад, прогибаясь и принимая его как можно глубже, и шалеющий от дивного вида шатен, прошептал почти на выдохе: — Ты сама меня выбрала и теперь — ты моя навсегда. Я не отдам тебя ни одному мужчине... или мужчинам, — резкий толчок выбил гортанный стон из эмпатки, почти повисшей на руке Солдата. Коротко вскрикивая на каждое движение, и блаженствуя от изумительного чувства наполненности, Адалин едва собрала разбегающиеся мысли и дернула уголком губ — кто бы сомневался, ревнивый сержант еще долго не забудет «индийскую» историю, и плевать, что с женихами у нее ничего не было. Но, стоит признать, секс в таком случае становился еще горячее. Участившиеся толчки, таранящие чувствительный вход, только подтверждали данный вывод. Лишь несколько часов спустя, в течение которых ее крутили и вертели как куклу, мужчина, наконец, насытился, перестав терзать почти обессилевшее тело целительницы, и развязал ее. Зимний задумчиво курил, довольно щуря посветлевшие глаза, пока Ада тихо лежала, прижавшись к его боку, и приходила в себя. Стоило лишь пошевелиться, как цепкий взгляд мигом прошелся по ней, проверяя реакцию — точь-в-точь, как это всегда делал Джейми. Блондинка не стала разочаровывать Барнса и томно улыбнулась, ощущая себя полностью удовлетворенной. Благодарно поцеловав любовника, она потерлась об него всем телом, как кошка, и устроилась на груди, наслаждаясь ровным жаром, идущим от сильного тела модификанта. Ласково коснулась чуть колючей скулы, после чего прошептала, засыпая: — Я люблю тебя, Солдат. Вас обоих. Это была потрясающая ночь. Зимний коротко улыбнулся, чувствуя сержанта на краю сознания, что мирно присутствовал с ним все это время, и не пытался перехватить управление, после чего бионика бережно накрыла маленькую ладошку, лежащую на его груди, и суровый Солдат соскользнул в сон, унося с собой замечательные воспоминания об этой, и впрямь потрясающей ночи. *** 16 октября 2024 год, квартира А. Арджент, Парк-Слоуп авеню, 12; боро Бруклин, Нью-Йорк, США. Оставив сладко спящего сержанта уютно дремать, завернувшись в одеяло и плед одновременно, Адалин умылась, переоделась, и теперь задумчиво готовила завтрак, не обращая внимание на Гусю и Каспера, крутящихся под ногами и выпрашивающих вкусненькое. Переворачивая ажурные русские блинчики, тело действовало машинально, а разум тем временем пребывал в беспокойном состоянии. Казалось, они поговорили с Джейми, и он хорошо принял все ее особенности, но что-то царапало изнутри, звенело и тревожило ее душу. И это точно не было последствиями ее путешествия в Астрал за душой Энрико. Что тогда?.. Задумавшись, Ада не заметила, как масляный блин упал с лопаточки, но был мгновенно перехвачен двумя флеркенами, что принялись азартно его уплетать, попирая все догмы о том, что инопланетные кошки являются хищниками. Стопка блинов росла, женщина перебирала бусины воспоминаний, и поняла, что беспокойство, ввиду ее способностей, открывшихся вчера в ЩИТе, разбередило не только дела давно минувших дней, но и память о людях, оставивших след в ее судьбе. Мастер Абхей, курящий трубку, и рассказывающий удивительные легенды о создании миров, Аллури, после воскрешения бегающий за ней хвостиком, Тереза, с которой они вместе совершали обходы в больнице, и пили чай после ночной смены с домашними бурфи — вкусными конфетами, напоминающими помадку... Она больше никогда их не увидит, и оттого ощущает странную тянущую тоску, скучает... Щелк. Вместе с появлением сонного Барнса на кухне, чмокнувшего ее в щеку, по радио зазвучала песня «I’m Shipping Up to Boston», и блондинка наконец сформулировала свои желания в нечто осмысленное. Домой. Она хочет домой. Ада ведь давно хотела съездить, но все время находились какие-то дела. Вот только в свете недавних событий, получится ли вырваться в родной город?.. Бросая робкие взгляды на шатена, поливающего свою стопку то медом, то сгущенкой, Ада проглотила пару блинчиков и замерла с чашкой чая, слегка мандражируя внутри. — Мой третий глаз и навыки наблюдения, развитые годами тренировок, сообщают, что ты хочешь что-то спросить, — лукаво промурлыкал Барнс, нахально облизнув пальцы, и чутко втягивая насыщенный запах кофе с кардамоном в подаренной Сэмом кружке. Алая надпись «Я по уши влюблен в Адалин Арджент» мелькала перед взором девушки каждое утро, и уже не казалось столь смущающей. — Твой третий глаз тебя не обманывает, — дернула уголком губ Адалин. — Я хотела бы кое-куда съездить, буквально на день-полтора... — Как пожелаешь, у меня все равно три выходных... — Одна. Джеймс замер, и глаза, блестящие серебром в свете неяркого осеннего солнца, отчего-то мгновенно вызвали ассоциацию с пристальным сканирующим взглядом Зимнего Солдата. Чувство дежавю затопило с головой. — Куда? — совершенно спокойно спросил он, но тон напоминал обманчивый весенний лед. Шаг не в ту сторону — и провалишься в холодную воду. — В Бостон. Хочу навестить могилу отца и побывать в нашем доме. Лицо мужчины неуловимо смягчилось. — Я могу поехать с тобой. Тем более, учитывая твои уникальные способности, о которых скоро станет известно... — Но пока неизвестно. Директор, Сэм и Страйк не станут болтать, а остальные еще ничего толком не знают. А вот когда узнают... меня без толпы охранников вообще никуда не выпустят. — Допустим. Но почему я не могу отправиться с тобой? Или я все же напугал тебя вчера? — тревожная морщинка прорезала высокий лоб. Адалин встала, обнимая сидящего мужчину, и поцеловала его в висок, тут же заверяя: — Все хорошо, и нет, не напугал. Это мне впору радоваться, что ты не исчез под покровом ночи. Просто я знаю себя. Последний раз я была в Бостоне после похорон отца, и по-хорошему давно следовало съездить, но я отчего-то тянула. И если в тебе и Страйке я уверена, то тайны, поведанные Россу и Фросту, меня тревожат. И вся эта индийская история — тоже, я не люблю вспоминать, как поспешно сбегала оттуда, дергаясь от каждого звука, и думая, что меня могут вернуть, заперев в том измерении навсегда. У меня душа не на месте. И раньше, пока папа был жив, я бы непременно с ним поговорила — навещала же я его после Калькутты. Наша связь была столь сильна, что я и сейчас по нему скучаю. Но у меня все это еще и эмпатическим даром усиливалось, ведь за все надо платить. И если улавливаешь чужие эмоции, то и свои ощущать будешь очень остро, и я именно так и чувствую все сейчас. Но если я навещу его, мне станет гораздо легче. И... я не хотела бы, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Я непременно расклеюсь, буду хандрить и плакать, и зрелище это не для слабонервных. — Я таким не был даже в лучшие годы, — фыркнул мужчина, но все же вычленил основную мысль из этого сумбурного заявления. — И я понимаю тебя: моменты слабости могут быть у всех, и не все любят свидетелей при этом. — Не обиделся? — Нет, — тяжело вздохнул сержант, спешно набрасывая план в уме, отпивая кофе и задумчиво глядя в окно. — Хорошо. До Бостона лететь полтора часа. Я забронирую тебе билеты и гостиницу... — Мой дом, — заикнулась Арджент, мысленно выдыхая и радуясь оперативности Барнса. — Наверняка в жутком состоянии. Ты там не была, сколько... двадцать шесть лет? Я так понимаю, никто там не жил, и если время и сырость не сделали свое дело, то пыли и грязи будет полно. — Да, ты прав, — чуть нахмурилась Ада, упустившая этот момент. — Я частенько прав, слушайся меня, — дернул уголками губ Джеймс, поглаживая Каспера, прыгнувшего к нему на колени, и гипнотизирующего блондинку голубыми глазами-плошками. Судя по эмофону, и этот котище не хотел, чтобы она куда-то уезжала одна. — Возьми часы, Кимойо, я скину время рейса твоей охране — они все равно поедут следом, и жду от тебя регулярных смс, либо звонка, — явно привычно надиктовывал список указаний сержант, сам регулярно планирующий операции. И то, что к этой обычной поездке он отнесся так серьезно, скорее умиляло, чем раздражало, хотя кто-то другой мог бы и возмутиться столь навязчивой заботе. Но Адалин даже нравилось: ведь это очень приятно — знать, что о тебе беспокоятся, что ты не безразличен. Поэтому она лишь кивала, соглашаясь на все предложенное солдатом. — Каспера возьмешь? — спросил он, даже не замечая, как усатый прохвост тем временем вылизывает кончики пальцев металлической руки, по-видимому пахнущие сгущенкой*. — Не выйдет, — качнула головой целительница. — У него нет ветпаспорта — я хотела его сделать, когда флеркен окончательно вырастет, а заодно и Гусю прихватить, чтобы не ходить по два раза. А без документов... — Усы, лапы и хвост — вот мои документы! — ввернул цитату на русском мужчина, обожающий смешить ее фразами из советских комедий или мультфильмов. — ...На таможне нас не пропустят, — закончила Адалин, хихикнувшая от представшей перед глазами картины: Каспер vs Таможенники, которых инопланетный котик и понадкусать может, если его полезут щупать чужаки. — Джейми, это всего на день, завтра я уже вернусь обратно. — Только это и утешает, — буркнул шатен, сдаваясь, и уткнулся носом в белоснежную шерстку флеркена, позволяющему самцу хозяйки то, за что кто-то другой был бы безжалостно расцарапан. — Ты самый лучший! — вставая, прошептала эмпатка, и ласково взъерошила густую шевелюру сержанта, целуя его в висок. — Именно поэтому я остаюсь на хозяйстве, с кошками и блинами, как настоящая бабушка, — проворчал Джей, тихо вздыхая. — Я провожу тебя в аэропорт, и это не обсуждается. — Как скажешь, мой хороший, — откликнулась Ада, собирая тарелки, и прикидывая, что взять из вещей. *** 16 октября 2024 год, Бостон, штат Массачусетс, США. Выходя из Международного аэропорта имени Эдварда Логана, Адалин только порадовалась, что никаких затруднений с оформлением документов и ручной клади у нее не возникло. Перелет прошел штатно, но эмпатка все равно отписалась наверняка нервничающему Джеймсу, что приземление прошло благополучно. Поймав такси, девушка коротко кивнула водителю: — В «State Street Corporation» на Линкольн-стрит, пожалуйста. — Как скажете, мэм, — спокойно кивнул ей немолодой мужчина с сединой на висках, и желтый автомобиль направился по обычному для себя маршруту, разгоняясь по широкой трассе. Задумчиво глядя в окно, и отстраненно отмечая, что город изрядно разросся, раз дома теперь попадаются и близ аэродрома, блондинка пыталась прикинуть свои следующие шаги. Во-первых, конечно же, банк. «State Street Corporation» — был вторым старейшим из ныне действующих банков США, и именно там семейство Арджент предпочитало держать свой капитал. Когда Ада попала в плен к Ларсену, ее сумка с вещами наверняка сгинула в застенках румынской базы, так же, как и комплект ключей от дома. К счастью, там не было ничего невосполнимого — никаких особых ценностей в свое путешествие целительница не брала, лишь минимум необходимых вещей, липовые документы, да копии фотографий с отцом — оригиналы остались в домашних фотоальбомах. В арендованной ячейке хранились запасные ключи, документы на дом и футляры с драгоценностями, в которые практичные мужчины ее семьи предпочитали вкладывать деньги, и дарить своим женам на знаменательные даты, вроде юбилея или годовщины свадьбы. Хорошо, что ЩИТ потрудился восстановить ее допуск к отцовскому счету, да и разобрался с бумагами, вернув все права наследования, иначе сейчас доктор Арджент познала бы бюрократический Ад, с чиновниками в роли чертей и метафорическими вилами наперевес. Высадившись в одном из самых старых кварталов города, белокурая женщина отметила свежеотремонтированный фасад монументального каменного здания, и поспешила скрыться внутри, почувствовав промозглый накрапывающий дождь. В Бостоне, как и в любом портовом городе на северо-западе страны, было лишь два вида погоды — лето с освежающим бризом и остальные времена года, когда уютнее всего за окном, с чашкой чая и теплым пледом. Это, пожалуй, не изменится и через сто лет. Пройдя усиленные идентификационные процедуры, являющиеся необходимостью — поскольку счет и ячейка были на предъявителя — Ада осталась в хранилище одна, тщательно сверяя опись с имуществом. Итак... немного золотых слитков (дедушка Эллиот не доверял бумажным деньгам), стопка футляров с женскими драгоценностями (парочку целительница отложила на случай торжественных мероприятий), документы, ключи... а это что? Тринадцать толстых записных книжек в кожаных обложках, с тисненными на них цифрами римского алфавита. Выбрав ту, на которой красовалось «I», она распахнула ее на первой странице, откуда тотчас выпало письмо. На конверте, знакомым до боли твердым отцовским почерком, значилось: «Моей дочери». Адалин словно в грудь въехал товарный состав, и на пару секунд стало нечем дышать. Положив конверт на полку, поскольку пальцы дрожали немилосердно, несколько минут девушка пыталась прийти в себя, ведь к подобной встрече она была совершенно не готова. В прошлый раз, она не навещала ячейку — лишь подписала бумаги у нотариуса, закрыла дом и уехала, будучи полностью деморализованной похоронами папы. А теперь, оказывается, что он хотел ей что-то сказать. Глубоко вдохнув, эмпатка спрятала письмо в нагрудный карман пальто, решив ознакомиться с ним не торопясь и уж точно не здесь, и решительно взялась за записную книжку. Листая страницы, брови Арджент приподнимались все выше. Взяв тетради с надписями «II» и «III», она убедилась, что они являются ничем иным, как отцовскими записями о ее мутации, сделанными с помощью шифра Виженера. Это метод полиалфавитного шифрования буквенного текста с использованием ключевого слова, и если ты не знаешь его — искать можно до бесконечности. Кодовое слово знала лишь Ада и отец, поэтому ей не составило труда переводить буквально на ходу, вглядываясь в исписанные убористым почерком страницы. В первой тетради был подробно описан механизм ее мутации с пяти и до шести лет: причина пробуждения, результаты анализов, скорость заживления мелких ранок... Во второй тетради — все, что происходило с ней от шести и до семи лет: лечение животных, исцеление безнадежных пациентов в Массачусетской больнице в ночные смены, на которые доктор брал юную Адалин с собой... и так далее, все тринадцать тетрадей вплоть до ее взросления. Все это выглядело так, словно отец тщательно систематизировал данные, на случай, если целительнице понадобится их изучать, или что-то исследовать, включив свои характеристики в проект. Любопытно. Вероятно, письмо должно пролить свет на эту тайну, но банковское хранилище — не лучшее место для подобных изысканий. Поэтому, с трудом засунув все тетради в изрядно распухшую сумку, Ада покинула банк, вновь выходя на Линкольн-стрит. Гулять с подобной ношей было уже трудновато, но она желала оценить состояние дома прежде, чем заглянуть в гостиницу, так что, вновь проголосовала и вскоре автомобиль мчал ее по знакомым с детства улицам. Вот только Адалин их почти не узнавала. Капитолий, Сенная площадь, старинные Саут-Энд и Уэст-Энд, финансовый район и колоритный Чайнатаун сумели сохранить свою архитектуру и неповторимый стиль, но большинство домов, магазинов и скверов бесповоротно изменились, и не всегда в лучшую сторону. Очаровательные трехэтажные дома из красного кирпича с зеленой черепицей снесли, чтобы построить бетонные многоквартирные высотки, впихнув туда побольше жильцов. Нежно любимое сладкоежкой-Адалин кафе-мороженое «Баскин Роббинс» на углу Акорн-стрит закрыли, выстроив красно-желтый «Макдональдс» в футуристичном стиле. А ведь белокурая женщина до сих пор помнит, как они с папой ходили туда по субботам, заказывая самый вкусный на свете ягодный пломбир, буквально тающий на языке. Проезжая мимо Центрального парка, эмпатка заметила исчезнувшую статую Авраама Линкольна, и едва не закатила глаза — об этом даже в газетах написали. В свое время, мисс Арджент была отличницей, историю любила и прекрасно знала, что Авраам Линкольн был 16-м президентом США, при котором и благодаря которому в стране отменили рабство. Линкольн подписал указ об отмене рабства в 1862 году, что было подкреплено Прокламацией об освобождении рабов 1863 года. Он также подписал 13-ю поправку к конституции США, вступившую в силу двумя годами позже и запретившую рабство и подневольную работу. И вот, благодарные потомки убрали статую этого выдающегося, во всех смыслах, человека. И все потому, что нетолеранто. Скоро от этого слова, ныне звучащего из каждого утюга, у блондинки начнет нервно дергаться глаз. Нетолерантность заключалась в том, как была изображена фигура Линкольна. Президент стоит в полный рост с поднятой рукой над темнокожим человеком, стоящим возле него на коленях со сломанными оковами на запястьях. Занавес, господа. И вот этого Арджент в упор не понимала. Он же освобождает раба, а не заковывает его!.. Неужели люди не отличают образ и контекст, не видят, какой именно смысл был вложен в работу? На вкус женщины, с всеобщим равенством в последние лет пятнадцать возникал жуткий перекос — понятно, что афроамериканцы хотят встать вровень с белыми, но это их история. Да, страшная и кровавая, полная несправедливости, но тем ценнее для них сейчас свобода и право выбирать, а вместо этого они больше гонятся за оберткой, а не за истиной. Это же, по сути, переписывание истории, подмена понятий, и это... так глупо, что словами не передать! И ведь это не первый такой случай. Пока эмпатка ехала из аэропорта, успела прочитать в новостях, что кроме Линкольна, художественная комиссия Бостона единогласно проголосовала за то, чтобы убрать некоторые бронзовые изобразительные элементы Мемориала эмансипации (ибо тоже нетолерантно!), а также статую знаменитого путешественника — Христофора Колумба, которого левые активисты обвиняют в геноциде коренного населения Америки. Из песни слов не выкинешь, но это наша история, такая, какая есть и это уже не исправить. И кроме того, у Колумба ведь было множество заслуг и открытий — Южная Америка, Антильские острова и Багамы, сотни географических карт, маршруты и труднопроходимые дороги, за которые исследователь платил здоровьем и жизнью... Неужели все это ничего не стоит, и теперь мы радостно вымараем все, что не приходится по вкусу потомкам?.. Во рту стало горько, и Арджент отвернулась, не в силах наблюдать за подобным торжеством невежества. Глядеть на такой Бостон было почти больно. Словно хозяин надолго покинул свой дом, а вернувшись увидел, что туда забрались хулиганы, переломали все, что можно, уничтожили предметы интерьера, разбили произведения искусства, а затем еще и нагадили в углу. Должно быть, Стив Роджерс чувствовал что-то похожее, увидев, как сильно изменился его родной Нью-Йорк, и тут дело не в неоновой рекламе и суперсовременных высотках невообразимых форм. А в том, что их прошлое бесследно исчезало и они ничего не могли поделать с ходом времени и недалекими людьми, пытающимися что-то там доказать. Аж голова заболела, от того, что Ада постоянно сравнивала «как было» и «как стало», и от этой двойственности тянуло жутковатой безнадежностью — ведь как прежде уже не будет никогда. И как Джеймс с подобным справляется?.. Такси повернуло на родную Кларендон-стрит, со стоящей на углу башней Джона Хэнкока, и доктор с трудом сдержала сардоническую ухмылку. Лучше бы это кошмарище снесли, все бостонцы из Бэк-Бей в пояс бы поклонились герою. Авто, сбросив скорость в тихом жилом районе, медленно приближалось к ее дому, и девушка вспомнила эту эпичную, иначе и не скажешь, историю строительства офисного небоскреба в историческом районе города. О, старожилы (как и сама Адалин) наверняка помнят неравную битву разума и хорошего вкуса против денег и пафоса. Сегодня башня Джона Хэнкока — это признанный шедевр архитектуры с множеством наград. Но во время строительства и в первые годы после, строителям пришлось столкнуться с огромным количеством проблем и сложностей, как физических, так и общественных. Район Бэк-Бей, в котором жила целительница — это охраняемый исторический район в центре Бостона, который называют самым красивым в городе, и не без оснований. Особенно популярна у туристов та его часть, где отлично сохранились знаменитые викторианские браунстоуны — дома, облицованные коричневым песчаником, которые частенько зовут таунхаусами. И вот однажды, разбив тихую гармонию этого места в 1968 году, владелец страховой компании мистер Хэнкок, решил построить офис для своих нужд. Сколько пришлось дать в качестве взятки для администрации города история умалчивает, но сумма явно была колоссальная, раз под это чудо в минималистичном стиле выделили землю рядом с церковью Троицы*. Вы только представьте: старинная, мощеная камнем площадь Копли-сквер, с одной стороны расположена Бостонская публичная библиотека, с другой — церковь Олд-Саут-Черч с архитектурой XIX века, рядом строгие готические линии и островерхие башенки церкви Троицы... и шестидесятиэтажная громадина в форме параллелограмма из стекла и бетона. Какими словами бостонцы крыли это здание — не одна бумага не выдержит, загорится. По слухам, ругался даже настоятель церкви Троицы, особенно когда ему показали проект, и сходу стало ясно, что шедевр современного искусства напрочь перекрывает им солнечный свет. Пришлось переделывать и переписывать, но это было только началом. В ходе раскопок часть земли обрушилась, повредив коммуникации, тротуар и часть близлежащих зданий — в том числе и церковь. Настоятель Раерсон пожелал мистеру Хэнкоку провалиться в Ад с его гениальными идеями, затем покаялся перед Господом и смог отсудить у застройщика 11 миллионов долларов. С Божьей помощью, не иначе. Дальше — больше. На очередном этапе строительства начали вылетать оконные стекла. Они отваливались десятками, а в сильный ветер полиции приходилось перекрывать улицы поблизости, пока никого не посекло, что радости служителям правопорядка не добавляло. Понадобилось время, чтобы выяснить причину, и промаявшись и так и эдак, заменить все 10 344 оконных стекла однослойными термоустойчивыми панелями общей стоимостью от 5 до 7 миллионов долларов. Около 5000 оригинальных стекол сохранили и использовали для изготовления разных предметов мебели вроде столешниц и полок, чтобы хоть так сэкономить, потому что строительство уже влетело в круглую сумму, но закусивший удила Хэнкок не собирался останавливаться. Все эти месяцы диагностики и ремонта пустующие оконные проемы были закрыты фанерными листами. Бостонцы прозвали небоскреб «Фанерным дворцом» и шутили, что это «самое высокое в мире здание из фанеры», ухохатываясь над придурковатым миллионером. Затем вылезла новая проблема: небоскреб очень сильно раскачивался на ветру — обитателей верхних этажей реально укачивало. Проблему решили очень остроумно: на противоположных концах 58 этажа установили противовесы — две стальные коробки, наполненные свинцом, по 300 тонн каждая. Коробки были соединены с каркасом здания с помощью пружин и амортизаторов, а под ними находились смазанные пластины. Поэтому когда небоскреб раскачивался, пол под противовесами скользил, а сами они оставались на месте. Если раскачивание усиливается, противовесы тянут здание назад. На эту конструкцию ушло еще 3 миллиона долларов. Вы думаете, это все? В какой-то момент инженеры обнаружили, что при определенном направлении и силе ветра небоскреб может упасть — причем он бы завалился на одну из узких сторон. Чтобы избежать этого, пришлось установить стальные распорки общим весом около 1500 тонн и стоимостью 5 миллионов долларов. В результате всех этих сложностей строительство затянулось. Открытие небоскреба с 1971 года перенесли на 1976 год, и Адалин с отцом не увидели конца этой эпопеи, но позднее прочли в газете о завершении работ, и о том, что стоимость проекта выросла с изначальных 75 миллионов до 175 миллионов долларов. Это наглядно показало, насколько инженерная мысль безгранична в создании и решении проблем, и насколько упертыми бывают люди навроде Джона Хэнкока, во что бы то ни стало желающие оставить свое имя в веках. Вот только и Ада, и Эдгар Арджент всегда считали, что если бы мистер Хэнкок пожертвовал деньги на благотворительность той же церкви Троицы, или выстроил приют, сумев по-настоящему помочь множеству сирот и бедняков, то его имя уж точно бы никто не забыл, каждый день вспоминая филантропа добрым словом. А так... памятник пустой гордыне, не более. С этими мыслями, иронично улыбающаяся целительница высадилась перед Кларендон-стрит, 78*. Оглядывая ничуть не потускневший фасад (а раньше действительно умели строить!), она глубоко вздохнула, прежде чем ключ с трудом провернулся в старинном замке. Дом, милый дом. *** 16 октября 2024 год, дом семьи Арджент, Кларендон-стрит, 78; штат Массачусетс, Бостон, США. Чуть поморщившись от скрипа давно несмазанных петель, Ада шагнула внутрь, тут же звучно чихнув. И снова, и еще раз, ибо количество пыли было таким, что казалось, если она выберется на улицу, то сможет захватить все человечество. Уткнувшись в носовой платок и щелкнув выключателем, отчего хрустальная люстра мгновенно озарила окружающее пространство ярким светом, эмпатка смогла в полной мере оценить масштаб бедствия. Пыль толстым серым ковром покрывала все мало-мальски горизонтальные поверхности в холле, лежала толстым слоем на перилах лестницы, уходящей на второй этаж, и превратила мебельные чехлы в новую форму жизни. Глядя на рекамье и наборный столик под покрывалами, Адалин не могла отделаться от мысли, что там что-то шевелится. Насекомые, мыши, микробы — неважно, трогать это она в любом случае не собиралась. Высокие потолки с лепниной потемнели от грязи и могли похвастаться шикарными вуалями из паутины, сквозь давно не мытые стекла почти не просачивался дневной свет, а затхлый запах, казалось, пропитал все вокруг. Но не стоит медлить, на сегодня запланировано еще множество дел. И женщина решительно отправилась инспектировать помещения. Тщательный осмотр показал, что несколько стульев в столовой рассохлись, и годились только на выброс, занавески попортила моль, а трубы на кухне не мешало бы проверить — ржавчина расползалась неряшливыми пятнами. Стоит только начать пользоваться раковиной, как труба запросто может лопнуть, устроив мини-наводнение вдобавок к уже имеющимся проблемам. Продукты Ада раздала перед отъездом, но крупы и мука в кладовой частично окаменели, частично — стали пристанищем для жучков, так что блондинка вытряхнула их в мусор недрогнувшей рукой. Вновь вернувшись в холл, и мысленно набрасывая список всего, что необходимо было сделать, девушка отправилась в гостиную, и примыкающий к ней кабинет. В диване высочила пружина, а камин нужно было прочистить — кто знает, что успело завалиться в дымоход за все эти годы? Может, там птицы гнездо свили?.. Опять дырявые занавески (проклятая моль!), испуганно пискнувшая мышь, скрывшаяся за ореховым бюро, и густой слой вездесущей пыли на каминной полке. Уловив едва заметный отблеск на ней, Адалин подошла ближе, стирая грязь с резной рамки прихваченной тряпочкой. Сертификат профессионального спасателя от Американского Красного Креста, датированный 1919 годом и присужденный Эдгару Эллиоту Ардженту, за неоценимый вклад при оказании медицинской помощи пострадавшим. Доктор ностальгически улыбнулась — историю о затоплении Бостона патокой отец рассказывал ей множество раз. 15 января 1919 года выдался необычайно теплым для зимы днем. Внезапно, в районе Норт-Энд послышались громкие хлопки, напоминающие пулемётные очереди. Земля дрогнула, как будто прошёл поезд, и на алкогольном заводе компании Purity Distilling Company послышались крики рабочих, оборвавшиеся почти мгновенно. Прохожие замерли, не понимая, что происходит, но тут на улицы города хлынула огромная волна патоки высотой от 2,5 до 4,5 метров. Давление патоки было настолько велико, что сдвинуло с путей грузовой состав. Ближайшие к заводу здания были затоплены на метровую высоту, некоторые из них обрушились. Люди и лошади бежали, поскальзывались и гибли от удушья, будучи неспособными выбраться из вязкого вещества. Но патока все прибывала и прибывала, вызывая жуткую панику, давку и ранения, куда уж там. Ушибы, переломы, вывихи — прохожие влипали в патоку, как мухи в мед, и выбраться из этой массы было весьма затруднительно. Оказалось, что перед принятием «сухого закона», владельцы компании решили успеть изготовить и реализовать как можно больше алкогольной продукции, и чтобы хоть как-то покрыть грядущие убытки, перевели завод на круглосуточный режим работы. Но если двужильные люди могли работать в две-три смены за дополнительную оплату, то машинам требовалось отдыхать и остывать, а этого не происходило. Ферментированная меласса в то время широко использовалась для получения этанола, а из-за усталости металла в переполненном гигантском резервуаре с 8700 м³ патоки разошлись соединённые заклёпками стальные листы. После чего волна сахаросодержащей жидкости пронеслась по улицам города со скоростью около 60 км/ч. Погиб двадцать один человек и ещё сто пятьдесят попали в больницы, но прежде их всех требовалось вытащить из стремительно застывающей мелассы, не дав задохнуться от испарений этанола. К счастью, администрация города сработала достаточно оперативно, и в районе катастрофы был развёрнут передвижной госпиталь Красного креста, куда в рядах добровольцев устремился восемнадцатилетний Эдгар Арджент, чтобы помочь людям и оказать им первую помощь. Спасательная операция продолжалась четыре дня, извлечённые из патоки тела опознать было практически невозможно, а пострадавшие еще долго мучились от удушья и кашля. Но большинство людей спасли, а молодой Эдгар, получивший почетный сертификат и благодарность от города и местных жителей, в очередной раз убедился в правильности своего решения стать врачом — и в июне того же года его документы приняла Гарвардская медицинская школа. Награда же, так и стояла на полке в рамке, напоминая Эдгару и Адалин о спасенных людях, и о том, что их профессия будет востребована всегда. Бостонцы же об этом происшествии помнили еще очень и очень долго — ведь даже сейчас, в знойные дни, от старых домов исходит сладковатый запах мелассы. Покачав головой, Ада очистила рамку, решив забрать памятную вещь с собой — нечего ей здесь пылью покрываться. Закончив с гостиной и отперев кабинет отца, молодая женщина пораженно вскинула брови — по сравнению с прочими помещениями, он выглядел лучше прочих. Немного грязи и пыли, но больше ничего и не пострадало. Книжные полки пестрели толстыми томами, пролистав которые доктор облегченно выдохнула — ни плесень, ни мыши, не испортили бесценные экземпляры. В прямом смысле бесценные — сеть поколений Арджентов, сделавших медицину делом всей своей жизни, упорно изучали эту сложную науку, и тащили в дом любые книги по данной теме. Чего у них только не было... Необычайно хорошие копии трудов Гиппократа и Галена, выкупленный за бешеные деньги четырехтомник о хирургии самого Парацельса (XVI век!), «О здравии ученых людей» Сэмюэля Тиссо 1787 года, «Основы химии» Менделеева в оригинале, двадцать три тома «Всеобъемлющей книги по медицине», Сиденхэм, Левенгук, Эдвард Дженнер и его работы по созданию вакцины от оспы... Перечислять можно бесконечно. Но библиотека Арджентов была настоящей жемчужиной для ценителей. Нужно будет перевезти ее, как представится возможность, но разместить все тома и трактаты в ее нью-йоркской квартирке сейчас нереально — книжные полки тянулись от пола и до потолка, занимая все стены просторного кабинета. Оглянувшись на это богатство, ирисовый взгляд зацепился за изящную серебряную рамку на монументальном рабочем столе. Сделав пару шагов к нему, эмпатка грустно улыбнулась. — Здравствуй, мама. Со слегка пожелтевшей черно-белой фотографии лукаво улыбалась молодая женщина удивительной красоты*. Тонкие, аристократичные черты лица, высокие скулы и прямой, чуть вздернутый нос. Густые кудри, уложенные в элегантную прическу, как рассказывал отец, были цвета спелого каштана, а глаза — отливали чарующей зеленью. В ушах красовались серьги с крупными изумрудами, подаренные мужем на свадьбу, а шею обвивала жемчужная нить. Элинор Мирабель Арджент, в девичестве Морган, была матерью Адалин, но женщина совсем ее не помнила, и знала лишь по немногим фотографиям и словам отца. Миссис Арджент пропала без вести в 1940 году, оставив трехлетнюю дочь и безутешного супруга. Тело так и не нашли, поиск полиции и добровольцев тоже ничего не дал, и пять лет спустя Элинор признали погибшей. На кладбище поставили плиту, но могила была пуста, и все собравшиеся друзья и коллеги вполне искренне сочувствовали совершенно убитому горем Эдгару, держащемуся лишь на мысли о том, что он не может потерять еще и дочь. Родственников же у Арджентов уже не было в живых — дедушка Эллиот ушел еще до рождения внучки, не сумев пережить гибель любимой супруги, братьев и сестер у Эдгара не было, а со стороны Морганов... никого не было? Ада недоуменно нахмурилась, сжав пальцы на фоторамке. Ее бабушку со стороны матери звали... Мирабель Морган? Или иначе? А деда? Почему она не помнит их имен? Целительница ведь составляла свое генетическое древо вместе с отцом, когда они впервые узнали о ее мутации, и пытались понять, кому Адалин обязана невероятными способностями. Но сколько женщина не напрягала свою безупречную память, вспомнить имена родственников со стороны матери, род их занятий, место жительства или хоть какие-нибудь подробности биографии не получалось абсолютно. У них не было ни одной фотокарточки, и папа не упомянул о Морганах ни разу... Виски блондинки сильно заломило, в ушах нарастал звон, а затуманившиеся глаза уже не различали ничего вокруг. Покачнувшаяся эмпатка схватилась за край стола, ощущая сильнейшую дурноту и дезориентацию, сознание заволакивало густой дымкой... ...Моргнув, Ада поняла, что стоит в отцовском кабинете и разглядывает полки. Кажется, она о чем-то задумалась, но вспомнить о чем именно — не получалось. Хм. Должно быть, о книгах, о чем же еще. Коллекцию ее предки собрали совершенно восхитительную — копии трудов Гиппократа и Галена, выкупленный за бешеные деньги четырехтомник о хирургии самого Парацельса... Жемчужина для истинных ценителей медицины — нужно будет подумать о том, как перевезти раритеты. Пожав плечами, она вышла за дверь, выключая свет в комнате. Серебряная рамка с фотографией загадочно улыбающейся женщины тускло поблескивала в полутьме. Элинор Арджент глядела так, словно знала некую тайну, но не поведает о ней никому. *** Вихрем пройдясь по второму этажу, и просмотрев состояние их с отцом спален и ванных комнат, Адалин развила бурную деятельность. Поняв, что сама она убираться будет здесь до второго пришествия, женщина вызвала клининговую службу, доплатив за срочность, и договорилась с сантехником и электриком — проводку тоже не мешает проверить, не дай Боже что-то замкнет, когда она уедет!.. Пока наемные Золушки наводили порядок и чистоту, целительница успела пообедать в ресторане на углу, и прогуляться через городской заповедник Чарльз-Ривер к мосту через реку, благо, что располагалось все это недалеко. Вопреки ее ожиданиям, в отличие от прочих городских пейзажей, здесь время словно замерло. Все также гуляли молодые мамочки с колясками, дети кормили уток в пруду, а общественный лодочный клуб и не думал закрываться, поэтому спортсмены в ярких костюмах усердно работали веслами, плывя в сторону Гарвардского моста — видимо, какая-то студенческая команда из Кембриджа, расположенного неподалеку. Гуляя по тенистым аллеям, и с затаенным удовольствием вдыхая влажный воздух — запах петрикора Ада обожала еще с детства — доктор Арджент предавалась воспоминаниям, буквально тонула в них, чувствуя светлую грусть в сердце. Прошлое уже не вернуть, но как же она хотела бы вновь очутиться во временах своего детства! Идти по широким дорожкам, цепляясь за большую ладонь отца, гонять голубей и собирать пышный букет из кленовых листьев, отыскать бездомную кошку под лавкой, и угостить ее купленным у мороженщика крем-брюле. Шлепать ногами в резиновых сапогах по лужам, проверяя их глубину, прятаться от папы за стволами раскидистых вязов, а затем счастливо верещать, когда он найдет с возгласом «Попалась!» и подбросит в воздух, заставляя буквально задыхаться от счастья... Вновь ловить веселый взгляд аметистовых глаз, точно такой же, какой она видит каждый день в зеркале, потому что Адалин Арджент — папина дочка во всех смыслах этого слова, и похожа на отца как две капли воды... Усилием воли загнав слезы обратно, эмпатка очнулась, игнорируя то и дело сжимающееся сердце, и вытащила звенящий телефон, отвечая на вызов: — Арджент. — Мисс Арджент, мы уже заканчиваем с уборкой, вам нужно будет принять работу и расписаться, — профессионально-вежливый голос работника клининга, мгновенно вернул в суровую реальность. — Хорошо, я подойду через полчаса, — с хрипотцой отозвалась Ада, завершая звонок. Действительно, пора возвращаться, уже темнеет, да и мастера скоро должны подъехать. С чистой совестью расплатившись с работниками (а ребята и впрямь сотворили чудо, всего за пару часов убрав всю пыль и грязь), эмпатка закрутилась с мастерами, но те были профессионалами, и весьма споро взялись за работу. Еще через два часа, дом, наконец, принял божеский вид, хотя ночевать здесь Адалин не решилась. Как и большинство старых домов, этот браунтаун жил своей жизнью, и все скрипы и стуки, вкупе с целым сонмом воспоминаний не дали бы ей спокойно отдохнуть. Поэтому, скользнув рукой по натертым до блеска перилам, целительница окинула дом своего детства прощальным взглядом. — Мы еще увидимся, — прошептала Ада, тряхнув головой, и решительно вышла на крыльцо, запирая дверь. Она еще вернется сюда. *** 16 октября 2024 год, гостиница «The Godfrey Hotel Boston», Бостон, штат Массачусетс, США. В очередной раз перевернувшись со спины на бок, целительница подавила тяжелый вздох. Электронные часы показывали 01.26, а сна не было ни в одном глазу. Включив настольную лампу, Адалин выбралась из постели, накинув пушистый халат с вышитым вензелем гостиницы, и направилась к мини-бару. Пить на ночь — не лучший вариант, но может бокал «Каберне Совиньон» расслабит взбудораженный разум?.. Медленно потягивая превосходное розовое вино, Ада листала новостную ленту в телефоне, мысленно поражаясь тому, что после столь долгого и насыщенного дня она все еще не может заснуть, хотя и следовало бы. Перелет, банк, домашние дела, заселение в отель (сержант не поскупился, и оплатил комфортабельный номер), сытный ужин, долгий разговор с Джеймсом и расслабляющая ванна — но увы! Полвторого ночи, а она вся извертелась на чересчур широкой постели, с легким шоком понимая, что ужасно скучает без своего мужчины, хотя они расстались только утром. Как же быстро она привыкла к ощущению горячего тела за спиной, тяжести бионической руки, прижимающей ее к постели, теплому дыханию в ухо и чувства защищенности, следующей за Барнсом точно широкий плащ. Казалось, что рядом с ним, Адалин не грозит ничего на свете, а любые бури и невзгоды обойдут стороной. Качнув головой, белокурая женщина отогнала мысли, сжимающие сердце от тоски, и решила почитать что-нибудь достаточно скучное, чтобы нагнать сонливость. Разум подкинул недавнее воспоминание о таинственном проекте ТАИТИ, что упоминал Рамлоу, и Ада ввела личный пароль, входя в базу данных ЩИТа. Интересно, хватит ли у нее уровня допуска для подобных документов? Экран мигнул, и конфиденциальная информация полилась потоком. Итак, ЩИТ действительно вел разработки в сфере бессмертия человека. Но чем дольше ирисовые глаза скользили по сухим строчкам, диаграммам и графикам, тем страшнее становилось читать записи об этом невероятно жестоком эксперименте. В чем он заключался? Целью проекта ТАИТИ было создать лекарство, способное исцелить смертельно раненного Мстителя (или любого столь же ценного человека — Ада в жизни не поверит, что Фьюри не захотел бы иметь чудо-вакцину для себя лично). Ученые, которым поручили работать над проектом — доктора Гудман и Стрейтен, использовали разлагающееся тело инопланетного существа — кри, чтобы превратить жидкости из его организма в мощное лекарство, поскольку кри обладали невероятным регенеративным эффектом. Вещество получило обозначение GH.325 и могло восстанавливать поврежденную ткань и лечить смертельные болезни. Филипп Колсон, глава проекта, выбрал троих умирающих от неизлечимых заболеваний агентов. Поначалу пациенты чувствовали себя хорошо, но после они начали заговариваться, видеть галлюцинации и всюду писали странные символы, похожие на какие-то инопланетные руны. Ада пролистала медкарты Себастиана Дерика, Ребекки Стивенс и Льюиса Сивера. Действительно, даже с современной медициной, у них не было шанса на полное выздоровление, поэтому они рискнули пойти на опасный эксперимент. Вот только он не оправдал себя. Еще трое добровольцев — Кэмерон Кляйн, Кэлвин Забо и Йен МакКалистер, начали регрессировать почти сразу после введения препарата. На видеозаписях было видно Кляйна, который то кричал, то плакал, вырезая загадочные знаки на стенах своей комнаты. Забо бился головой о тумбу и напал на санитаров, требуя объяснить, что значат символы, выжженные в его мозгу. МакКалистер пошел еще дальше — когда у него закончились карандаши, он зубами вскрыл себе вены, начав писать собственной кровью — еле откачали. Согласно результатам анализов, GH.325 исцелило их тело, но томограммы показывали необычайно высокую активность лобных долей мозга, и вместе с тем угнетение прочих его частей. Колсон посчитал эти побочные эффекты слишком опасными и порекомендовал закрыть проект, уничтожив тело инопланетянина. Он также приказал стереть память пациентов и дать им новые личности, чтобы те получили хоть какой-то шанс начать нормальную жизнь. Но директор Фьюри отверг это предложение, велев продолжить эксперимент. Даже со стертой памятью, участники по-прежнему сходили с ума, и сильнее всего обострение проявлялось после сна. Ну да, тело отдыхало, а мозг все равно бодрствовал, и чуть поразмышляв, целительница нашла возможное объяснение этому феномену. Кри — это необычайно развитая раса, которые мало того, что ставили на себе генетические эксперименты, так еще и могли общаться с неким Высшим Разумом, о котором упоминалось в докладах Кэрол Денверс. Кто знает, насколько тесно инопланетяне могли быть связаны с этой сущностью, и что та могла зашифровать в их мозгу?.. И когда кровь кри попала в организмы людей... Тут эмпатке стало дурно. Кри очень живучие, и убить их надо еще постараться, но что, если даже в разобранном состоянии, это создание было еще живым, когда ученые начали препарировать его и разливать кровь по пробиркам? Адалин вон тоже, так просто не убить, но если бы она была серьезно ослаблена, а тем временем вивисекторы от науки начали разбирать ее на запчасти... Бр-р-р, ну и ужас! Может те знаки, что все время рисовали добровольцы, это крик инопланетянина о помощи? Может, он пытался передать сообщение своему Высшему Разуму, эдакое зашифрованное SOS? Боюсь, теперь этого уже не узнать. Все шесть агентов погибли, и даже стирание памяти не помогло. Дерик, Сивер и Кляйн — перегрузка мозга, он буквально расплавился у них изнутри, и от фотографий изуродованных тел, с провалившимися глазами, из чьих ушей вытекала бурая жидкость, тянуло проблеваться. Стивенс, Забо и МакКалистер окончательно сошли с ума и покончили с собой, не вынеся постоянных галлюцинаций и навязчивых идей — Ребекка удавилась на проводах капельницы, Забо разбил голову сильным ударом об стену, а Йен перегрыз себе вены, а пока врачи оказывали помощь — откусил свой язык, захлебнувшись кровью. Но Фьюри закусил удила, мечтая о чудо-вакцине, и доктора изготовили еще одну, последнюю — ибо тело кри не было бесконечным — клятвенно обещая, что побочных эффектов должно быть меньше. Но не на себе же Николасу было испытывать это вещество?.. Через месяц, состоялось нападение Локи на хеликерриер, и агент Колсон умер от глубокой колотой раны в груди, задевшей легкое. И директор, как следует все обдумав, реанимировал Колсона лишь через три дня, вколов ему GH.325. Препарат восстановил повреждённые органы и ткани на клеточном уровне, но то, через что пришлось пройти мужчине... Аду мутило от отвращения, хотя чего только ей не пришлось повидать, но это... Семь операций, трепанация черепа, эта процедура была нечеловечески мучительна для него, так что агент просил врачей дать ему умереть, но тщетно. «Дайте мне умереть, пожалуйста. Пожалуйста! Пожалуйста, я умоляю вас, дайте мне умереть. Пожалуйста! Пожалуйста, дайте мне умереть!» — кричал Фил, лежа на операционном столе, и неистово дергаясь в фиксаторах, пока врачи наживую препарировали его мозг. Адалин напряженно смотрела видеозапись, поражаясь нечеловеческой жестокости Фьюри, давшего согласие на проведение подобного издевательства — иначе и не скажешь. Даже занимавшийся Колсоном доктор Стрейтен писал в докладе, что используемые на Филе методы были неэтичными, и лучше бы было дать ему умереть, но директор решил довести дело до конца. Целительница отбросила телефон и наполнила бокал, выпив его залпом, чувствуя, как нервно подрагивают пальцы. Но мерцающий экран манил ее узнать развязку этой истории, поэтому она вновь погрузилась в бесстрастные строки. Через неделю после операции, Колсон начал испытывать те же побочные эффекты, что и другие участники проекта ТАИТИ — его ментальное состояние стало нестабильным, начались срывы, Колсон везде вырезал инопланетные символы и кричал, что ему нужно знать, что они обозначают. Тогда Ник Фьюри приказал Стрейтену изменить некоторые воспоминания Фила с помощью роботизированной нейронной микрохирургии. Это заставило Колсона поверить, что он вернулся к жизни на Таити и был мертв всего восемь секунд, а не три дня. Это снизило склонность агента к самоубийству, которое он мог совершить из-за того, чтобы избежать мучений и навязчивых мыслей. В итоге, Колсон забыл все, что было связано с проектом ТАИТИ, а информация о его оживлении была доступна только агентам с уровнем доступа десять и выше — то есть самому Фьюри, его заместительнице и Совету Директоров. У агента также не осталось воспоминаний о своей смерти, но из отчета психолога следует, что Фил помнил, будто был где-то еще, «в прекрасном месте загробной жизни». Хм, должно быть какие-то воспоминания об Астрале могли сохраниться, когда его душу резко дернуло назад, в реанимированное тело — он ведь только Первый Круг прошел. Но все, что помнил Фил, — это атака Локи и якобы восстановление в хижине на Таити, во время которого он занимался чтением и физиотерапией. Доктор Стрейтен посчитал идею позволить Колсону вернуться к работе неудачной, учитывая сложный процесс выздоровления и страшную правду, которую Фил забыл. Мария Хилл отметила, что Колсон может никогда и не узнать, как все произошло на самом деле. Воистину, эта дамочка достойна своего руководителя, редкостная змея. Когда Колсон все же выздоровел, ему позволили вернуться к работе. Ему доверили маленькую, но хорошо тренированную команду агентов, которые должны были расследовать случаи, которые не успели засекретить — все новое, странное и неизвестное. Два года он мотался по всему миру, пока не произошел провал с Озарением, и Гидра не была явлена миру. Как и сказал Брок, вся информация из ЩИТа попала в Интернет, и, разумеется, Филипп узнал о жутком эксперименте, которого он совершенно не помнил. Начав искать, он сумел восстановить воспоминания, но его состояние стало постепенно ухудшаться. Правительство трясло ЩИТ, требуя объяснений произошедшему, Фьюри очень удачно смылся, притворяясь мертвым, и не забыл захватить верную Хилл, а вот Колсон попал под удар. Нервы, стресс, вернувшаяся память, кошмары о прошлом — все это ужасно угнетало его нервную систему, мужчина опять начал видеть кошмары, затем галлюцинации, и после — рисовать инопланетные символы, пока у него не расплавился мозг, как и у трех других участников ТАИТИ. Мужчина умер в 2015 году, страшной и мучительной смертью. Больше ЩИТ с бессмертием не экспериментировал — да и правительство не дало бы ставить столь бесчеловечные опыты, они же не Фьюри, в своей вотчине творящий все, чего его душа пожелает. Адалин отложила телефон, и обхватила бокал обеими руками, чувствуя легкую дрожь. Ну и дела. Теперь понятно, отчего все так напряглись, узнав о воскрешении в ее исполнении. Но у целительницы кардинально другой подход — с ТАИТИ и сравнивать не стоит, это же полное насилие и аморальность в высшей степени! Мысли эмпатки перескочили на участников этого безумия, и она презрительно фыркнула. Неудивительно, что Гидра так долго процветала и пряталась в ЩИТе! При директорстве Фьюри, он ведь практически не отличался от этой нацистской организации, методами — уж точно. Александр Пирс подписывал разрешения на отвратительные эксперименты над Зимним Солдатом, и давал зеленый свет на Обнуление, стирающее память. Николас Фьюри подписывал разрешения на отвратительные эксперименты над добровольцами и Колсоном, а врачи впоследствии стирали им память. Разницы-то и нет вовсе. Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты — а Ник и Александр были друзьями. И это не ведь не единичный случай — проектов было много, и кто знает, что еще с попустительства Фьюри творилось за закрытыми стенами лабораторий. У государства накопилось множество вопросов касательно деятельности бывшего директора, да и касательно его покровителя Пирса — тоже. Вовремя Ник сбежал, ничего не скажешь, но рано или поздно этот хитрый лис попадется. Пускай, в большом мире он числится мертвым, но в агентстве знают правду и его до сих пор ищут по своим каналам, не только в ЩИТе, но и в ЦРУ, ФБР, АНБ... Сколько веревочке не виться, но однажды, конец наступит. Адалин остается лишь порадоваться, что она не попалась на радар ЩИТа, пока там заправлял Фьюри. Иначе целительница просто бесследно исчезла бы в застенках агентства, и участь тела кри, которые разобрали на запчасти, пытаясь создать бессмертие в пробирке, показалась бы ей весьма вероятной альтернативой. Раз уж Фьюри даже своего помощника не пожалел, страшно представить, что грозило бы ей — мутанту с исцеляющим фактором. Вновь погасив свет и ложась спать, Ада напоследок подумала, что диверсия Романофф могла быть направлена не столько против Гидры, сколько против самого Фьюри. Да, все узнали о темных делишках Черной Вдовы, но директора она утопила прямо-таки с головой, сделав самым настоящим политическим трупом. Если Фьюри был столь безжалостен к своим подчиненным — один Колсон чего стоит, то этот выброс информации в Сеть со стороны шпионки многое объясняет, не так ли? Кто знает, чем Николас держал русскую перебежчицу?.. Сознание Арджент погрузилось в темноту, и этой ночью ей ничего не снилось. Оно и к лучшему. *** 17 октября 2024 год, Тремонт-стрит, Бостон, штат Массачусетс, США. Красный кирпич Тропы Свободы бесшумно ложился под ноги, а букет строгих бордовых гвоздик чуть подрагивал в заледеневшей руке. Ада медленно приближалась к церкви Парк-Стрит, и чувствовала, как невидимая тяжесть придавливает ее к земле. Казалось, что она бывала здесь в другой жизни — так сильно захлестывали женщину воспоминания. Внезапная мысль заставила встать на пороге, так и не войдя в помещение, пахнущее ладаном и мирром. Утренняя служба уже была закончена, и люди расходились из церкви, недоуменно поглядывая на чересчур бледную блондинку в черном, что словно находилась не здесь, погруженная в свои размышления. — Я могу вам чем-то помочь? — участливый мягкий голос прозвучал справа, и доктор Арджент заметила неслышно подошедшего пожилого священника в черной сутане с белеющим уголком пасторской рубашки. — Ваше преподобие, — отмерла женщина, отмечая спокойную силу, идущую из глубины темно-карих глаз. — Не уверена, что я могу войти в Дом Божий, ибо я согрешила, — а намеренное убийство наемников Ларсена определенно нарушает шестую заповедь. — Каждый может найти приют в этих стенах, а один раскаявшийся грешник дороже ста праведников, — тонко улыбнулся мужчина, приглашающе распахивая дверь. Отец Браун, как представился он, оказался истинным целителем души. Беседа с ним не была похожа на исповедь (да и не желала Адалин втягивать стороннего человека в тот водоворот тайн и секретов, которой стала ее жизнь), но казалась глотком воды в пустыне, питая душу и успокаивая мятущийся разум. Слушая проникновенную и чуть старомодную манеру речи, присыпанную библейскими отсылками, втягивая запах свечного воска и легкие нотки лаванды в воде для кропления, эмпатка постепенно успокаивалась, чувствую светлую грусть и воодушевление, вместо тихой паники, затапливающий ее изнутри. Всего через полчаса она ощутила, что готова к долгожданной встрече с человеком, которого Ада любила всем сердцем, и с чьей смертью так и не смогла смириться. — Собираетесь навестить кого-то? — проницательно кивнул отец Браун, указывая на гвоздики, лежащие на деревянной скамье. — Мой отец похоронен на кладбище Гранари. Я очень давно не была там, — дернула уголком губ белокурая женщина, касаясь тонких резных лепестков. — Соболезную. Кого мне упомянуть в вечерней молитве? — Эдгара. Эдгара Арджента, — почти прошептала целительница, склоняя голову на прощание и получая благословение священника. Поставив свечу на четырехугольный канун, и кинув пронзительный взгляд на золоченое распятие, девушка вышла из каменной церкви размеренным шагом. Теперь она точно готова. *** Кладбище Гранари раскинулось сразу за церковью, а ноги сам несли Адалин по знакомому маршруту. Первый сектор, второй, третий... Обелиск, возведенный в 1827 году для родителей и родственников Бенджамина Франклина, затем поворот, и доктор замедлила шаг. Большой кусок земли, отгороженный металлической изгородью, скрипнувшая калитка... Эйдан Арджент — первый мужчина их семьи, переселившийся из Уэльса в Америку; его плита стоит особняком. Словно мужчина даже после смерти чувствует себя одиноким, ведь его таинственная леди так и не поехала с ним за океан... Затем его сын — Адриан Арджент с супругой, внук, Эдмунд Арджент с супругой, Арчибальд с женой, дедушка Эллиот и бабушка Беатрис... Светло-серый гранит надгробия мгновенно приковал внимание целительницы. «Эдгар Эллиот Арджент 09.01.1901 — 05.05.1998 Помню. Люблю» — Здравствуй, папа, — хрипловато начала женщина, чувствуя слезы, мгновенно навернувшиеся на глаза. Букет опустился на землю, и из Адалин словно вынули стержень — она встала на колени прямо на опавшие листья, густо усеивающие и невысокий холмик, и дорожки рядом с ним. — Как же сильно я скучала по тебе. Горло перехватило, и она мысленно продолжила говорить с отцом, точно зная, что он ее услышит — не в этом мире, так в любом другом точно. Вспомнила его уход, оставивший огромную незаживающую рану в груди, сочувствующие взгляды коллег и друзей доктора Арджента, шепоток кумушек на поминках, чешущих языки о «внучку» Эдгара, что сподобилась навестить деда только на пороге смерти... Откуда им было узнать правду? Свое горе и депрессию, в которые Ада рухнула с головой, бесцельный вояж по Европе и попытки уйти в работу, лишь бы перестать бесконечно вспоминать... «Ты у меня самая лучшая, принцесса!» — и первые вылеченные птенцы, что они нашли выпавшими из гнезда, пока гуляли в парке. «Я так горжусь тобой», — диплом с отличием и выпуск из Гарварда, солнечный день и совместная фотография Эдгара и Адалин, продолжившей семейное дело. «Не расстраивайся, родная. Ты выше этого!» — крепкая ладонь, утешающе сжимающая плечо, когда доктор Гардинер придрался к какому-то пустяку на ровном месте, едва не доведя до нервного срыва... «Я люблю тебя, дочка», — эти слова алой нитью пронизывали всю ее жизнь, а теплая улыбка отца согревала душу. Детство, отрочество, юность, зрелость — вплоть до того самого дня, когда чуть надтреснутый старческий голос не произнес это в последний раз, а лучистые глаза не закрылись навсегда. Слезы текли по лицу, но Ада не замечала этого, как в детстве рассказывая папе все-все. О Ларсене и экспериментах, долгих годах в заточении и чудесном спасении, сержанте и Страйке, директоре Россе и ЩИТе... Минуты сливались в часы, но девушка полностью погрузилась в свой внутренний мир, прикрыв глаза и безмолвно изливая душу. Пальцы судорожно зарылись в землю, из-под сомкнутых век слезы капали на могилу самого дорогого ей человека. Внезапно, что-то кольнуло ладонь, и недоуменно открывшая глаза Адалин увидела нечто совершенно необъяснимое. Из-под осенней листвы стремительно тянулись вверх нежные зеленые побеги. Вот, развернулись широкие листья, тонкие стебли дрогнули, и множество хрупких белых цветов распустились в мгновение ока, истончая дивный аромат. Ландыши, это были ландыши. Те самые, что означают чистоту и искренность, «возвращение к счастью». Произошедшее казалось невероятным, этот момент словно резонировал с миром в унисон, переливался неслышимым хрустальным звоном, и Ада не могла оторвать глаз от этой пленительной загадки. В голове, как наяву зазвучал глубокий голос отца, с которым они читали сборник старинных русских сонетов в оригинале, и губы дрогнули, звенящим шепотом повторяя слова дивной красоты: «В ковре травы сверкает перламутром Кольцо одной из ласковых плеян, И этот свет пробился сквозь туман, И гонит тьму до наступленья утра. Но кто из нежных дочек Светогора Вниз уронил волшебное кольцо? На чьё из них узорное крыльцо Гонец с пропажей сей прибудет скоро? Средь ярких звёзд небесной красоты Рыдает горько ясная Плеяна, И слёзки превращаются в цветы, Но плакала богиня не всерьёз, И ландышами светится поляна - Роса, а может, свет небесных слёз?» Вытерев платком мокрое лицо, Ада неверяще прикоснулась к истинному чуду — к отцу, что сумел дать ей знак, утешить и ободрить даже после своей смерти. Майские ландыши среди пожухших дубовых листьев смотрелись невероятно сюрреалистично и даже, эмпатка не побоялась этого слова, волшебно. Тонкий запах кружил голову, и нежная улыбка расцветала на женских губах. Всхлипнув в последний раз, целительница погладила шелковые лепестки, и достала письмо, еще со вчерашнего дня жгущее ей карман. Но прочитать его именно здесь было бы правильно. Плотная бумага поддалась под натиском пальцев, и блондинка вчиталась в строки, написанные, вне всякого сомнения, отцовской рукой. «Здравствуй, родная моя девочка. Если ты читаешь это письмо — значит, меня уже нет. Я знаю, что тебе придется нелегко с моим уходом, но прошу — не горюй слишком сильно. Я прожил необычайно долгую жизнь, и во многом — благодаря тебе, мой солнечный лучик. Ты ведь знаешь, что ни один мужчина нашей семьи не переживает свою вторую половинку надолго, а когда твоя мама исчезла, свет померк и мое сердце остановилось. Если бы не ты, я бы ушел вслед за Элинор, но одно твое присутствие позволяло мне дышать, ходить, жить. Даже до становления твоих чудесных способностей, ты сумела спасти человеческую жизнь — мою. И я бесконечно благодарен тебе за этот удивительный дар, позволивший мне быть с тобой так долго, как мне и не снилось. Никогда не сомневайся в себе: твоя сила — лучшее, что только могло случиться с этим миром, и я уверен, однажды, ты сможешь открыться обществу, и люди оценят тебя по достоинству. К слову, об этом. Ровно месяц назад, я почувствовал себя хуже и понял, что мой срок истекает, но у меня еще есть время, чтобы завершить все свои дела. Это прозвучит донельзя странно, но мне приснился сон. Наутро я не помнил его содержания, но отчетливо знал, что должен помочь тебе с систематизацией всех записей, что я вел в годы твоего взросления. Отчего-то, у меня было чувство, что мои наработки пригодятся тебе в важном деле, поэтому я все переписал, сделав эту работу доступной лишь тебе — ты ведь не забыла наше секретное слово, делающее тайное — явным?.. Знаю, это кажется ужасно мистическим, но чем дольше я живу, тем сильнее убеждаюсь в том, что в мире нет ничего невозможного. После создания антибиотиков, полета человека на Луну и изобретения персонального компьютера, я в этом точно уверен. Поэтому я оставляю тебе все записи, в надежде, что рано или поздно ты найдешь им применение. У тебя пытливый ум, и однажды ты сможешь понять, как можно подарить долголетие твоему будущему мужу и детям. Да, милая, я совсем по-стариковски мечтаю о внуках, и о том, чтобы ты обрела женское счастье и познала радость материнства. Поверь, тот день, когда я впервые взял тебя на руки, стал самым счастливым днем в моей жизни. Все наши соседи называли меня примерным семьянином в глаза, и сумасшедшим папашей за спиной, и это они еще не видели, как я обращаюсь с тобой наедине. В первые месяцы я дышать на тебя боялся, и такое ослепительное счастье переполняло меня, что я даже матери тебя отдавал с трудом, буквально отрывая от сердца. Отцовство изменило меня бесповоротно, и стало самым прекрасным периодом в моей жизни. Искренне надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь понять мои чувства. Верь мне, доченька, наступит тот день, когда ты встретишь достойного человека, и станешь самой счастливой женщиной на свете. Знаю, что тебе придется нелегко, когда я покину этот мир, но я все равно буду жить — в твоих воспоминаниях, в твоих мыслях, в тебе. Твоя улыбка как солнечный свет, прошу, не дай ей погаснуть навсегда. Однажды все образуется и будет хорошо, ведь ты как никто другой заслуживаешь свое «долго и счастливо». Люблю тебя и бесконечно скучаю. Твой отец, Эдгар Арджент, 05.04.1998г.» Последняя слезинка капнула на письмо, и Адалин тотчас вытянула руку, чтобы не смазать чернила, и оставить папино послание в целости и невредимости. Осторожно сворачивая лист, она слабо улыбалась, чувствуя звенящее опустошение и тихую радость от возможности протянуть ладонь отцу даже сквозь время. «Обещаю, папа, я обязательно стану счастливой», — поклялась самой себе женщина. Медленно вставая с занемевших колен, блондинка перевела взгляд на пышную куртину ландышей, цветущих вопреки сезону и здравому смыслу. Арджент покосилась по сторонам — легкий туман скрывал ее силуэт и зеленеющие растения, но их нельзя оставлять здесь. Если кто-нибудь заметит, поймет... Ада и сама не понимает, как такое возможно, но не даст ученым экспериментировать на ландышах, безжалостно препарируя чудесные цветы и ставя все новые и новые опыты. Нет уж. Аккуратно выкорчевывая цветы, благо корневая система у ландышей была слабой, целительница собрала их в пышный букет, завернув нижнюю часть в удачно прихваченный пакет. Теперь остается лишь покинуть кладбище незамеченной, ведь все нормальные люди приносят сюда цветы, а не уносят. Если увидят — объясниться будет трудновато. В последний раз коснувшись серого надгробия, она бросила теплый взгляд на присыпанный листьями холмик. «Спи спокойно, папа. Ты был совершенно прав — Эдгар Арджент будет жить вечно. Мысленно, ты всегда со мной». Медленно выходя с их участка, Ада зацепилась взглядом за плиту с именем матери. Появилось странное чувство, что она чего-то не помнит, но чего именно — вспомнить не удавалось. Тряхнув головой, белокурая женщина неспешно побрела по тропинке. Дальше шло пустое место — после восстановления ее документов, фальшивая могила Адалин Арджент была демонтирована, что, пожалуй, и к лучшему. Может кому-то и нравится приходить на свою могилу, но она к их числу не относится. Шагая по дорожкам кладбища, целительница чувствовала внутренний покой и умиротворение, как и всегда, после разговора с отцом. Хорошо, что она увидела его снова, пускай и так. Теперь Адалин вновь чувствует в себе силы двигаться дальше — ведь жизнь продолжается, несмотря ни на что. *** 17 октября 2024 год, Мэйн-стрит, 612; кафе «Луна», Кембридж, штат Массачусетс, США. Лавируя между гуляющими студентами, буквально кишащими на улочках Кембриджа благодаря выходному дню, Адалин свернула направо, поражаясь тому, что в университетском городке время словно застыло, и почти ничего не изменилось. Впрочем, ничего удивительного. Учитывая, что 95% зданий являлись памятниками истории и культуры, сносить или как-то перестраивать уникальные дома середины XVII века никто не собирался. И это правильно. Входя в кафетерий, в который когда-то юная мисс Арджент забегала, чтобы накупить потрясающей выпечки, женщина позволила себе чуть отвлечься на мысли, ожидая заказа и своего визави. Эмпатка честно собиралась сидеть в гостиничном номере до самого отлета, ностальгируя по былым временам и поедая мороженое перед телевизором, но внезапный звонок мистера Паркера изменил ее планы. Паучок, с самого их знакомства и того феерического спасения, изредка звонил ей, уточняя моменты опросника, затем начал задавать любопытные вопросы о мутациях (и Ада, как специалист в данной теме, могла пояснить многие непонятные моменты для юного мутанта). Узнав об обучении самой Адалин в Гарварде, он стал присылать забавные фото студентов и красивые осенние пейзажи милого ее сердцу университета — благо, что ее альма-матер и Массачусетский технологический стояли совсем рядом, и студенты двух самых знаменитых заведений Кембриджа регулярно общались между собой. А еще устраивали безумные вечеринки, самые невероятные эксперименты, остроумные шутки (в том числе над профессорами и каменными бюстами известных ученых и выпускников), бегали друг к другу в общежития, использовали телескопы не по назначению (мальчишки), испытывали свои женские чары на красавчике-ректоре (девчонки), синтезировали спирт и веселящий газ... В общем, жили типичной студенческой жизнью. Так вот, Питер вновь позвонил ей, желая прояснить пару моментов, и Арджент решила, что встреча с глазу на глаз будет много лучше и полезней длинных е-мейлов или разговора по телефону, раз уж волею судьбы эти выходные она проводит в Бостоне, а времени до отлета еще достаточно. Поэтому сейчас целительница заняла угловую кабину довольно популярного кафе Кембриджа, наслаждаясь прекрасной кухней, не изменившейся ни на йоту со времен ее студенчества. Острый овощной салат с грибами заставил облизнуться, копченый цыпленок под соусом с розмарином был выше всяких похвал, как и несколько хрустящих корзиночек из картофеля, начиненных мясом кролика, поданных в качестве гарнира. Не в силах выбрать что-то одно, в качестве десерта Адалин взяла фирменный пирог с брусникой и грушевый штрудель, запивая их крепким чаем с апельсиновыми цукатами и кусочками сушёной клюквы. Поэтому неудивительно, что мистер Паркер обнаружил ее в состоянии полного довольства и сытости: — Добрый день, доктор Арджент, — вежливо поздоровался парень, проходя в отгороженный от большинства посетителей кабинет и чуть заметно смущаясь. Поприветствовав Питера в ответ, Ада отметила, что, по всей видимости, Паучок не привык бывать в довольно дорогих заведениях. Да и цены в «Луне» не были рассчитаны на средний класс. — Не ожидал застать вас в Бостоне. — Семейные дела, мистер Паркер, — дернула уголком губ эмпатка, и почувствовав ее настроение, чуткий парень не стал углубляться в тему. Питер бросал осторожные взгляды на доктора, которую он не видел больше двух недель, но благодаря регулярным звонкам и частой переписке, ставшей ему гораздо более близкой, чем вечно занятый Хэппи. Доктор Арджент всегда находила для него время, подробно отвечала даже на самые дурацкие вопросы и явно считала, что лучше объяснить, чем просто запретить, так что в ее лице Человек-Паук словно обрел... не наставника, но скорее доброжелательного взрослого, и для Пита подобное было чем-то новым. Впрочем, сидящая напротив него женщина сейчас вовсе не выглядела взрослой — скорее аспиранткой или даже его ровесницей-студенткой. Тонкие запястья прятались в длинных рукавах водолазки, вязаный кардиган делал стройную фигуру совсем хрупкой, а длинная юбка в стиле бохо придавала облику легкой неформальности*. Стоит признать, маскироваться доктор умела — никто даже не оглядывался на них лишний раз, и не узнавал знаменитую Панацею. — Располагайся и угощайся, Питер, — приветливо улыбнулась Ада, и, предупреждая дальнейшие возражения добавила: — Не люблю есть одна. — Спасибо, — чуть скованно ответил Паркер, но голод — не тетка, и вскоре парнишка вовсю уминал брусничный пирог, давя в себе порыв неприлично стонать от божественного вкуса. Целительница не торопила молодой растущий организм и потягивала горячий чай мелкими глотками, скользя задумчивым взглядом по праздным студиозусам, гуляющим по старинным улочкам. Насытившись, шатен вытащил толстый блокнот из рюкзака, и поначалу робко, а затем все более уверенно начал забрасывать доктора Арджент самыми разными вопросами, приходящими на ум при прохождении опросника. Некоторые были совсем простыми, а иные заставляли поскрипеть мозгами даже врача с приличным стажем. Чувствовалось, что Паучок подошел к делу с полной серьезностью и основательностью, так что Адалин подробно объясняла все нюансы бытия мутантом. Большинство тем касались здоровья Питера, и белокурая женщина не просто давала рекомендации, но и поясняла, почему стоит делать именно так: — Основное правило сверхчеловека гласит — никаких анализов в общем доступе! — решительно втолковывала Ада записывающему за ней мистеру Паркеру. — Никакого участия в дне донора, никаких лабораторных с определением группы крови, никаких общих медосмотров... — Для студентов они обязательны, — возразил Питер, который уже всю голову себе сломал, как ему отвертеться от этого мероприятия, назначенного через неделю для всех курсов. В школе он или прогуливал такие сборы или умудрялся заменить пробирки, но в МИТ жизнь била ключом, а количество любопытных глаз превышало все разумные пределы — так что шанс быть замеченным здорово действовал на нервы и заставлял мандражировать, опасаясь раскрытия своей тайной личности. — Но не для тебя. Можешь смело подавать заявление в деканат о том, что медосмотр будешь проходить отдельно, в частной клинике. Если захотят доказательств — такой пункт есть в твоей страховке. Дальше ты обращаешься в ЩИТ, и тебе делают все необходимые справки. Упреждая дальнейшие вопросы — да, это бесплатно, и входит в твое соглашение с агентством. Если же у тебя появляются какие-то проблемы со здоровьем, ты всегда можешь обратиться ко мне. — Спасибо. Но ведь запрет об отсутствии анализов связан не только с возможностью раскрытия личности? — проницательно заметил парень, кидая на нее цепкий взгляд, и эмпатка в который раз довольно подметила острый ум мистера Паркера. — Ты прав, Питер. Слышал об инциденте с кровью доктора Беннера в 2008-м? — Не припоминаю, — чуть нахмурился юный мутант. — После эксперимента, превратившего его в Халка, Брюс был в бегах пять лет, и никто из его преследователей не знал, где он, что многое говорит о талантах доктора к маскировке. Все поменялось, когда произошел несчастный случай на фабрике по производству напитков, где он работал под липовыми документами. Беннер случайно порезался, и его кровь попала в бутылку. Спустя некоторое время напиток купил какой-то человек, который был сильно удивлен эффектом, который случился после употребления газировки — а именно, повышенной агрессивностью, вспыльчивостью и ненадолго позеленевшей кожей. Дело было в большой компании, и замять этот случай не удалось. О нем было доложено генералу Россу, который вышел на след Халка, и на его поимку был отправлен Эмиль Блонски, предварительно подвергшийся биологическим экспериментам. Ну а что было дальше, мы все прекрасно знаем — битва Халка и Мерзости, плюс изрядные разрушения в Гарлеме. А теперь представь, что кто-то заинтересуется твоей необычной кровью, решить утаить результаты и поэкспериментирует с ней на досуге? Нельзя допускать подобное. — Вы правы, никак нельзя, — сдавленно отозвался Человек-Паук, прекрасно представляя, что могут синтезировать пытливые умы из его анализов. — Далее, ты спрашивал совета по поводу светофильтров, — перешла к следующему пункту целительница. — Да, верно, — кивнул молодой человек. — Просто если в костюме меня защищает маска, то без нее — это ужас. Недавно наш курс участвовал в ежегодной фотосессии — общее фото, с профессорами, отдельно для альбома... Я чуть не ослеп от яркого света и вспышек, а уйти нельзя было — хорошо, что Нэд был рядом, и под конец подсказывал, куда мне повернуться и улыбнуться. К тому времени я уже совсем не видел, и подозреваю, что выражение лица у меня получилось на редкость дурацким... — смущенно поморщился Питер, так и не привыкший к своей повышенной светочувствительности. — К сожалению, это не исправить — твои членистоногие собратья тоже не любят яркого света, но можно скорректировать. Допустим, взять пример с кинозвезд или того же Тони Старка — он везде появлялся в очках-хамелеонах без диоптрий, и не снимал их даже в помещении. Пускай лучше думают о том, что ты фанатеешь от знаменитого изобретателя и мецената МИТ, чем кто-нибудь наблюдательный заметит твое слабое место и воспользуется им. — Даже врать не придется! — развеселился Паркер, который действительно восхищался Железным Человеком с самого детства, и вновь зашуршал бумагами. — Дальше... я не очень понял ваше письмо насчет сбалансированной диеты. Я ведь прекрасно себя чувствую и даже не болею, неужели это так важно? — Очень важно, — кивнула блондинка, ненадолго умолкнув, пока подошедший официант забирал пустую посуду. Стоило нагруженному тарелками пареньку исчезнуть, как Адалин продолжила: — Я внимательно изучила результаты твоих анализов, посланных накануне. Ты действительно здоров, но при этом сильно недоедаешь. За все нужно платить Питер, и за повышенную силу с крепким здоровьем — тоже. Если начнешь нормально питаться, то скорость твоей и без того впечатляющей регенерации, вырастет почти в два раза. — Серьезно?! — Да. Твоему организму нужно усиленное питание, поэтому не стесняйся брать в столовой вторую и третью порцию, и не забывай про мясо. Я понимаю, что сейчас в моде веганство и тонкие-звонкие мальчики, но это точно не твой случай. Все калории уйдут буквально со свистом, так что можешь не бояться располнеть, тем более что белковая пища тебе прямо-таки необходима. Как ни крути, но все пауки — это хищники. — Есть одно исключение — паук-скакун Bagheera kiplingi, питающийся зелёными частями акаций, — неожиданно выдал крепко задумавшийся Паркер, тотчас очнувшись и мгновенно заалев щеками. — Но ты явно не относишься к этому виду, — дернула плечом эмпатка, совершенно не обижаясь на ремарку юного арахнолога. — Чего ты боишься, Питер? На фоне вечно голодных студентов и тех же спортсменов ты не будешь сильно выделяться. А питание, насколько я помню, входит в стоимость обучения, но у тебя ведь грант, так что можно не волноваться о большом количестве блюд. — Это так, но... Я ведь слышу все их шепотки! — шепотом умудрился прокричать Паучок. — Все эти «обжора», «глистоферма», «дрыщ, у которого непонятно куда все девается»... Есть невозможно под такой аккомпанемент! — пожаловался парнишка и мгновенно замолк, не желая выдавать прочие перлы языкастых однокурсничков, а Арджент подавила тяжкий вздох. — На каждый роток не накинешь платок, — поговоркой ответила женщина на этот вопль души — очевидно, у Пита и впрямь наболело. — Подумай, что тебе важнее — мнение завистников, морящих себя диетами, или твое здоровье, а также возможность исцелять раны в два раза быстрее. И не волновать свою тетушку и друзей рискованными последствиями твоих опасных дежурств, — коварно добавила Адалин, сознательно манипулируя пацаном. Может, хоть так дойдет? Свою голову другому человеку не приставишь, но в случае Паркера, Ада испытывала необычайно сильное желание провернуть нечто подобное. Нельзя же настолько пренебрегать нуждами своего организма? Хотя, у Паучка это прекрасно получалось, увы. Но ради близких он был готов на все, поэтому целительница и решилась сыграть на чувстве вины вперемешку с ответственностью. Вдруг сработает?.. — Я понял, — тихо промолвил шатен, задумчиво заламывая уголок бумаги. В кудрявой черепушке юного гения явно бурлили мысли. Это хорошо, думать никогда не помешает, глядишь, что-то и сообразит со временем. — И что там осталось в списке? — спросила девушка, убирая флешку с пройденным опросником в сумку. — Эм... вопросы деликатного характера, — Пит вцепился в блокнот, не отрывая взгляда от стола, а от побагровевших щек можно было прикуривать, но кто как не врач может обсудить и такие темы со своим пациентом? Странно, что к Брюсу не обратился — все же подобные моменты мужчинам передать проще, но у доктора Беннера вполне мог быть аврал, поэтому Паркер и отправился к ней. — Может, вы сами посмотрите? Взяв блокнот, Ада вгляделась в скачущие строки. Понятненько. Вернув записи владельцу, блондинка перевела взгляд в окно, чтобы не смущать парнишку еще сильнее, и заговорила, стараясь использовать медицинские термины для уменьшения градуса неловкости: — Как уже известно, твой организм подвергся радиоактивному излучению и более того — сам теперь поддерживает и вырабатывает определенное количество радиации. Для окружающих нет никакой угрозы, если они находятся рядом с тобой, но вот твои внутренние органы, ткани, жидкости — несут в себе большое количество изотопов. Максимальное их число находится в крови и семенной жидкости, поскольку первая необходима любому организму для нормального функционирования, а вторая отвечает за один из важнейших факторов и для человека, и для мутанта тоже — продолжение рода. Ты, вне всякого сомнения, можешь иметь близкие контакты с девушками... — Девушкой, — педантично уточнил чуть успокоившийся Пит. — Я встречаюсь с Эм-Джей, Мишель Джонс. — Девушкой, — повторила Адалин, невозмутимо продолжая мини-лекцию: — Но стоит помнить некоторые нюансы. Во-первых, предохраняться, причем именно тебе, а не ей — благо, что резинотехнические изделия №2 продаются в любом киоске. Во-вторых, соблюдать определенную осторожность с оральными техниками — раз уж семенная жидкость радиоактивна, думаю понятно, что глотать ее не стоит. Выплескивать на тело — тоже, — добавила эмпатка, припоминая некоторые моменты их близости с пылким сержантом. — Также тебе не стоит забывать, что раз твоя партнерша — обычный человек, без сверхрегенерации, стоит обращаться с ней бережно, гм... умеренно, и не сжимать слишком сильно — ты, помнится, автомобили можешь на ходу останавливать? — Верно, — едва слышно откликнулся Паучок, вновь побивая все рекорды по степени красноты, и женщина опять отвела глаза, мысленно сетуя на слишком стеснительных подростков. — То есть, физически, ты можешь быть сильнее суперсолдата. Поэтому всегда помни, что рядом с тобой — хрупкий человек, и, поддавшись страсти, ты с легкостью можешь организовать ей несколько сложных переломов, если не хуже. Что же касается твоего последнего вопроса... я могу лишь предполагать, Питер. Дети — вопрос для мутантов непростой. А уж если идет речь о радиоактивном Человеке-Пауке и обычной девушке — возможно все. Но если исходить из имеющихся данных, то либо дама не забеременеет вовсе, получив облучение органов малого таза, и вследствие, бесплодие... Либо забеременеет, но из-за несовместимости ваших ДНК-хромосом произойдет выкидыш на ранних сроках. Питер, это не точные данные! — тотчас сказала Ада, видя расстроенное лицо молодого мутанта, словно получившего подтверждение всем своим неутешительным догадкам. — Но наиболее вероятные, — возразил он, нервно переплетая пальцы. Эмоции юноши сменялись калейдоскопом. — И тем не менее. Мы не можем знать этого наверняка, у нас по-прежнему мало статистических данных, а твой случай хоть и схож со случаем Беннера, но все же существенно отличается. Я рада, что ты, в отличие от многих других молодых людей уже сейчас думаешь о семье, но результаты твоих анализов не являются приговором, и не ставят крест на твоем будущем отцовстве. — Я не рискну проверять это на практике, — шепотом ответил Паркер, меньше всего на свете желая навредить Эм-Джей, и лишить ее шанса однажды стать матерью. — Сейчас — нет, но с каждым годом технологии идут вперед, тот же метод экстракорпорального оплодотворения... — При условии, что мои клетки получится избавить от радиации, а иначе эмбрион все равно не выживет, — упрямо буркнул шатен, но он уже начал искать варианты, и это было лучше вероятной депрессии из-за собственного «несовершенства». — Как будущий биоинженер, ты можешь поразмышлять об этом на досуге, — бросила пробный камень Адалин, и в эмоциях мальчишки немного посветлело. Обсудив вспомогательные репродуктивные технологии и дофантазировавшись до суррогатного материнства с женщиной-мутантом, они незаметно перешли на технологии, которые можно было бы улучшить, и перебрали все наиболее перспективные направления в медицине на сегодняшние дни. Затем разговор свернул на учебу самого Питера и его проекты, а также работу в лаборатории, которую курировал профессор Тагетт. Парень с воодушевлением рассказывал о том, как у них читал лекции сам Крейг Вентер, и Ада внимательно слушала его, наслаждаясь интересной беседой: — ...И тогда доктор Вентер применил метод цельногеномного дробовика ко всей экосистеме, а не к отдельному геному и смог прочитать геном Саргассова моря, взяв на анализ воду! Он брал ДНК всех микробов, которые обнаруживал в Саргассовом море в любом заданном месте, и разбивал его на кусочки. Затем его команда пыталась собрать фрагменты в полноценные геномы и в результате, были обнаружены, по меньшей мере, 1800 новых видов и более 1,2 миллиона новых генов. Это удвоило количество генов, ранее известных у всех видов в мире!.. — лихорадочно частил Питер, оживленно размахивая руками. — О. Мой. Бог! — внезапно раздалось со стороны, и увлекшаяся разговором парочка синхронно повернулась на звук. В проеме ошеломленно застыл полный смуглый парень, безмолвно открывая и закрывая рот. Его азиатские корни сейчас были совсем незаметны — такими круглыми глазами он смотрел на них, и несколько настороженная мулатка позади него, составляла яркий контраст, переводя цепкий взгляд между Адалин и Питером. — Привет, ребята! — растерянно выдал Паучок, неловко потирая вихрастый затылок. — Как вы меня нашли? — По маячку в рюкзаке, конечно! Сам же просил запеленговать, чтобы твои шмотки больше не исчезали незнамо куда, — пришел в себя пухляш, с благоговением пялясь (иначе и не скажешь!) на целительницу. — Он почти три часа не двигался с места в дорогом кафе... — ...Куда мы обычно не ходим, — вставила мулатка. — И мы решили, что ты умчался к кому-то на помощь, а барахло опять свистнули и пришли его искать, — закончил молодой человек. — Кхм, ясно, — чуть смутившись, кашлянул Паркер, и наконец, представил незнакомцев. — Доктор Арджент, познакомьтесь с моим другом — Эдвардом Лидсом... — Здрасьте, можно просто Нэд, я ваш фанат! — как на духу выпалил парнишка, к которому Ада почувствовала необъяснимую симпатию, несмотря на его последнее заявление. — И моя девушка, Мишель Джонс-Уотсон. — Просто Джонс, без Уотсон, — мгновенно поправила Пита смуглянка, немного скованно кивая. Эмпатка встала из-за стола, пожав руки обоим (Нэд на свою смотрел так, словно не будет мыть ее неделю), и представилась в ответ, скользнув изучающим взглядом по девушке, ради будущего с которой Паучок был готов совершить невозможное, и уже вовсю обдумывал научное открытие, что позволит мутантам и людям иметь совместное потомство. Увиденное... ввергало в недоумение. Таинственная Эм-Джей представлялась какой угодно, хотя подобное сокращение имени как бы намекало, что трепетной лани Адалин не встретит. Но эта барышня била все рекорды, оказавшись не «девицей в беде», рядом с которой супергеройские инстинкты Паркера работали бы в режиме 24/7, а самой настоящей пацанкой, которая не поленится самолично отпинать хулиганов и опустить их самооценку ниже плинтуса. Только благодаря привитым правилам этикета и многолетней выдержке, лицо целительницы не дрогнуло, выдавая весь спектр эмоций, но тихий вздох и страдание во взгляде скрыть не получилось. Мишель была очень симпатичной девушкой. Спортивной и подтянутой, с интересными ассиметричными чертами лица и чистой кожей, но... Ада в жизни не встречала настолько неухоженной девочки, а уж то, что на ней было надето, заставило бы любого стилиста биться в истерике до падучей! Да что там стилиста — просто любого человека с хорошим вкусом. На свободный серый лонгслив, больше подходящий в качестве домашней одежды, была накинута ужасно мятая темно-серая хлопковая майка, заправленная в узкие черные джинсы с армейским ремнем. Венчала все это великолепие расстегнутая мужская рубашка невнятно-палевого цвета, с закатанными рукавами и тоже явно никогда не видевшая утюга*. Ада бы в таком и полы мыть не стала, не то, что показываться на людях, но о вкусах не спорят. Опустив взгляд ниже, она заметила высокие полувоенные ботинки, что подошли бы любому мальчишке, но на маленьких женских ножках смотрелись грубо и чужеродно, да и начистить бы их тоже не мешало. Руки с обкусанными ногтями (не иначе как о герое переживает) не знали даже простенького маникюра, на лице — ни грамма косметики, а волосы... О, этот взрыв на макаронной фабрике имени Гермионы Грейнджер или же стишка из далекого детства — «я упала с самосвала, тормозила чем попало» — Арджент не забудет никогда, к большому своему сожалению. Кудри, вьющиеся мелким бесом, не мешало бы вымыть с бальзамом (может Эм-Джей не знает об этом изобретении человечества?), хорошенько прочесать и заплести, чтобы не торчали во все стороны сразу, игнорируя закон всемирного тяготения. Ада не считала себя записной кокеткой и модницей, помешанной на внешности, для которой растрепавшаяся прическа сродни катастрофе, а сломанный ноготок заставит зарыдать, нет. Но, как и Антон Павлович Чехов, она придерживалась мнения, что «в человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Душу и мысли мисс Джонс заметно не было, а вот неряшливый вид мгновенно бросался в глаза. Ты можешь быть ангелом во плоти, гением и обладателем богатого внутреннего мира, но встречать всегда будут по одежде, а первое впечатление можно произвести только один раз. Можно не быть первостатейной красавицей, и даже хоть сколько-нибудь симпатичной внешне, но уж ухаживать за собой родители должны были ее научить? Неужели так трудно выгладить вещи перед выходом из дома и банально причесаться? Это же элементарно и не требует сверхъестественного напряжения сил. Похоже, что жизнь с сержантом-аккуратистом вконец избаловала Адалин. Джеймс на заданиях мог быть по уши в грязи и не мыться сутками, но возвращаясь на базу, всегда приводил себя в порядок, начисто брился и гладил даже трусы с носками. Пока белокурая женщина отстраненно размышляла о выбрыках современной моды, не прошло и минуты, но благодаря внутреннему женскому чутью, и Ада, и Эм-Джей мгновенно поняли, что подружиться у них не выйдет — слишком уж разные. Молодые люди же, как это часто и бывает, ничего не заметили. Для них, дамы успели только поздороваться и представиться. Дальнейшее знакомство потекло немного натянуто: мисс Джонс молчала, как партизан, кидая выразительные взгляды на чуть смущенного поведением друзей Питера, зато Нэд оживленно тарахтел за всех. Он вываливал на чуть оглушенную водопадом позитивных эмоций целительницу свои восторги их знакомством («А то Пит не зовет нас на мстительские тусовки!»), дал на подпись кучу листочков («Маме, бабушке, тетям, кузенам, кузинам и просто на всякий случай — вдруг с моим автографом что-то случится?»), и ловил каждое ее слово, будто это откровение свыше. — Я надеюсь, Нэд, что результаты нашей беседы не окажутся на страничке Avengers.сом? — лукаво улыбнулась этому живчику эмпатка, припоминая, куда стекается сборище самых оголтелых поклонников Мстителей и иже с ними. — Ну что вы, доктор Арджент! — аж замахал руками тот от избытка чувств. — Я все понимаю: супергеройские дела нельзя обсуждать с непосвященными. — А вы, стало быть, числитесь в этих привилегированных рядах? — Ада насмешливо изогнула бровь, не обращая внимания на раздраженный взгляд Эм-Джей, что мрачнела с каждой секундой, хотя, казалось бы, куда уж больше? — Разумеется, — важно кивнул парнишка, глядя на Паркера, словно гордая мать на дитя, выучившее стишок. — Я же навигатор Человека-Паука, и первым обо всем узнал! И умею хранить тайны. — Похвально. Что же, в таком случае, вас интересует? — О, недавно я тут списочек набросал... — из сумки, обильно украшенной значками в виде разнообразных звездолетов, показалась толстая тетрадка, чью обложку венчала фотография целительницы в полный рост, которая держала вертящегося Каспера на руках, и глядела куда-то мимо объектива. Судя по пальто, этот снимок сделали совсем недавно — видимо, какой-то поклонник щелкнул в парке. — Однако! — тонкие брови приподнялись в удивлении. Нэд чуть смутился, сжимая на тетради пухлые пальчики, но взгляда не отвел, и уверенно заявил: — Вы мой самый любимый Мститель. — Я не Мститель, я лечу Мстителей, — фыркнула целительница. — Так и запишем, — щелкнула ручка, быстро-быстро выводя ответ в конце тетради. — Начнем с первого вопроса? Ваше любимое блюдо... А, нет, это третий. Первый вопрос: вы смотрели Звездные войны, и если да, то сколько частей? — карие глаза светились неподдельным энтузиазмом, но Арджент не чувствовала подвоха, и благодаря эмпатии точно знала, что ее слова не окажутся на первой полосе. Поэтому ответила на первый, второй, третий вопрос... Паучок шлепнул ладонью по лицу, и, глядя сквозь пальцы, подумал, что надо было познакомить друга хотя бы с доктором Беннером. А то мисс Арджент сейчас сбежит от такого напора, и кто тогда будет его консультировать?.. *** Импровизированное интервью текло своим чередом, пока закатившая глаза Эм-Джей, что-то пробормотавшая себе под нос, не вытащила Питера из кабинета на улицу, со словами «Нам нужно поговорить!» Осекшийся на пятидесятом пункте Лидс неловко замолчал, сжимая авторучку и осознавая, как его пылкое любопытство могло выглядеть со стороны. А ведь был и другой важный вопрос, который он хотел задать доктору при встрече, но теперь, наверное, ему уже и не ответят... Нэд бросил осторожный взгляд на блондинку, но та казалась вполне доброжелательной, и парень решился: — Доктор Арджент, можно уточнить у вас кое-что, касающееся медицины? — Слушаю, — блеснула аметистовыми глазами женщина, ощущая изрядное волнение со стороны брюнета. — Вы не могли бы порекомендовать хорошего эндокринолога? Настоящего специалиста, а не жулика, принятого по блату? Ада откинулась на спинку стула, сцепляя пальцы в замок. Это уже интересно. — Если вы расскажете мне о своей проблеме подробнее, я смогу увидеть всю картину целиком. Не беспокойтесь об огласке — все сказанное здесь останется между нами, и попадет под врачебную тайну. Нэд закусил губу и, чуть помолчав, отрывисто кивнул. — У меня проблемы... с гормональным дисбалансом, и вызванным им лишним весом, хотя, думаю, это и так очевидно, — парень флегматично пожал полными плечами, и тихо продолжил, гипнотизируя лежащую на столе салфетку: — Я всегда был склонен к полноте, широкая кость и все такое... но с четырнадцати меня прямо-таки разнесло, иначе и не скажешь. Мама думала, что это из-за неправильного питания и малоподвижного образа жизни, поэтому запретила фастфуд и сладкое, записала меня в баскетбольную секцию, но бесполезно. Я становился все толще, и тогда мы отправились к врачу, который диагностировал у меня нарушение функции щитовидной железы. Он выписал курс дорогих лекарств, и я все принимал по рецепту, но лучше не стало. Затем мы пошли в частную клинику к другому эндокринологу, тот сказал то же самое, что и первый, снова выписал таблетки... — Лидс быстро облизал губы и умолк. — Не помогло? — Нет, я еще больше поправился. Затем другая больница и новый доктор, третий курс — и опять фиаско. В общем, мама сейчас опять себе во всем отказывает, и копит деньги на четвертого врача и новые лекарства, но что-то подсказывает мне, что и этот визит будет напрасным. Но вы ведь — настоящий специалист, и наверняка знаете кого-то дельного. Мы накопим, просто не хотелось бы опять нарваться на шарлатанов. Вот... — брюнет неловко затих, но женщина и не думала смеяться. И такое бывает, но лечить столь деликатные проблемы довольно непросто, а уж подобрать правильный курс — замучаешься, так что проблема Эдварда не нова. Да и осложнения могут начаться — одышка, проблемы с сердцем, так что лучше не затягивать. Поэтому Адалин поставила сумку на стол, прикрывая их руки от любопытствующих, и протянула ладонь мистеру Лидсу. — Позвольте вас продиагностировать, хочу узнать корень проблемы. Это не больно. Округлившиеся глаза мальчишки засветились восторгом, и он очень осторожно вложил смуглые пальцы в изящную кисть, замирая от восторга и благоговения, когда та засияла золотистым светом. Целительница же смотрела мерцающими глазами внутрь организма своего пациента, и искала причины сбоя. — Что же, — промолвила она, все еще не отпуская руку Нэда. — Диагноз вам поставили верный, вот только это врожденная, а не приобретенная патология. Таблетки помогут скорректировать вес, но не более. Судя по тому, что я вижу, это определенно наследственное. Ваш отец тоже склонен к полноте? — Я даже не знаю... — растерянно отозвался Лидс. — Он бросил маму еще до моего рождения, и я никогда его не видел. А фото мама выкинула, и даже говорить о нем не желает, так что ничего конкретного я не могу про него сказать. — Ясно. Но это, в общем, несущественно, — дернула уголком губ эмпатка. — Все поправимо, и я могу сделать это прямо сейчас... — Я могу заплатить! Только чуть позже — мы с мамой скоро соберем необходимую сумму, — поспешно выпалил обрадованный Нэд, даже не рассчитывающий на такой поворот, но уж точно не собирающийся отказываться от удачного шанса. Какова была вероятность встретиться с Панацеей? Почти нулевая, и если бы они с Эм-Джей не пришли искать рюкзак Питера... Поэтому он решительно закивал, готовый ко всему. — В данном случае, меня не интересуют деньги, — многозначительно взглянула Ада, которой подобная мелочь ничего не стоила, но и она не собиралась упускать возможность, раз уж судьба столкнула ее с друзьями Питера. — А что интересует? — несколько недоумевая, поинтересовался первокурсник, мысленно перебирая все варианты. Из кармана сумки появился белый прямоугольник визитки, и целительница пододвинула его к мистеру Лидсу. — Здесь контакты ЩИТа и мой номер. Мистер Паркер — весьма перспективный молодой человек, и я заинтересована в нем, но он не всегда может адекватно оценить возможную опасность. Я не прошу вас следить за ним или что-то мне докладывать, — предупредила она следующий вопрос брюнета. — Но порой Питер слишком горд и не позовет на помощь, пока не станет слишком поздно. Вы его друг, навигатор Человека-Паука, и мне кажется, что в данном случае наши интересы совпадают. Будет очень горько, если светлый ум мистера Паркера пропадет без хорошего прикрытия. Просто позвоните мне, если случится какое-то ЧП, и вы поймете, что не справляетесь своими силами — большего не прошу. — Я... понимаю, — медленно протянул Нэд, быстро анализируя слова белокурой женщины и не находя в них подвоха. Вспомнив, в каком кошмарном состоянии Питер был после битвы со Стервятником, когда ему пришлось противостоять Тумсу один на один, и когда он едва не умер, после того, как на него то бетонные перекрытия уронили, то металлическими когтями насквозь проткнули... И никто не пришел на помощь, а ведь Пит буквально весь телефон оборвал, что мистеру Старку, что мистеру Хогану... И едва не умер, защищая чужое добро от попадания в руки преступников. После этого случая, Питер стал еще более скрытным, и уже не рассчитывает на чью-то поддержку, потому что твердо уверен — его проблемы всем до лампочки. И даже Нэд не смог переубедить друга. Но ведь не все взрослые отмахиваются от проблем подростков, верно? И брюнет решительно сжал визитку в руке. — Не беспокойтесь, доктор Арджент, я не стану звонить по пустякам. Только, когда у нас случится Апокалипсис, не меньше. — Вы так уверены, что он случится? — шутливо поддела паренька эмпатка. — Я дружу с Питером с младшей школы, — ровно кивнул Эдвард, забавно приподнимая брови. — Неприятности липли к нему, даже когда он не был героем. Просто сейчас масштаб стал больше — но он ведь теперь супергерой, надо соответствовать, — с юмором отозвался Лидс, иронично улыбаясь. Ада смешливо фыркнула: — Ясно. Что касается вашего лечения... я подправлю выработку гормонов и отрегулирую процессы вашей щитовидки, но действие будет отложенным. Если вы похудеете в одночасье, это вызовет множество вопросов, поэтому вы станете терять вес постепенно, в течение месяца. А если кто-то начнет задавать вопросы, можете смело отвечать, что прошли курс лечения. — И даже не совру, — Нэд бросил на нее восхищенный взгляд, и уверенно кивнул: — Я согласен. Сияющее золотыми искрами рукопожатие скрепило этот договор, и подарило здоровье молодому человеку. Внезапно, с улицы послышались какие-то крики, а изменившийся в лице брюнет уставился на промелькнувшего в окне парня. — Чертов Томпсон!.. Нэд скороговоркой извинился перед доктором и бодрым колобком выкатился из кафе. Ада поспешно расплатилась и покинула уютное местечко, выходя на улицу, где уже опускались ранние сумерки. *** Даже с другого конца улицы слышались гнусавые выкрики «Пенис Паркер», и что-то еще о нищебродах и неудачниках, а напряженная фигура Паучка и алые скулы раздосадованной Эм-Джей были заметны невооруженным взглядом. Адалин поравнялась с Лидсом, но увидев новых зрителей, смазливый чернявый парень прошипел Питеру что-то на прощание и развернулся, двинувшись к ним навстречу. — Верный Санчо Панса спешит на помощь! — презрительно выплюнул незнакомец, окидывая подошедшую блондинку затуманенным взглядом. Судя по расширенным зрачкам и вихляющейся походке, в свой законный выходной парниша принял на грудь что-то потяжелее пива с косячком. — Наконец-то нашел себе девушку, Лидс? Опять потянуло на блондинок? Особо не радуйся: скоро снова бросят — жирдяи вышли из моды. — Иди куда шел, Флэш! — сжал кулаки Нэд, но Томпсон уже потерял к нему интерес, пихнув в плечо напоследок и прошел мимо эмпатки, которую словно помоями окатило — такие отвратные эмоции шли со стороны этого типа. Ну и гнилое же у него нутро! Застыв в полуобороте и прищурившись, она послала этому начинающему мерзавцу «лучи счастья» и повернулась к притихшему Лидсу, что явно заметил сверкнувшие золотом глаза и быстро сложил два плюс два. Но умный мальчишка понятливо закивал, и изобразил безмолвную пантомиму, закрывая рот на замок и выбрасывая ключик за плечо. После чего качнулся на мысках ног и, заложив руки в карманы, протянул максимально незаинтересованным голосом: — Чисто гипотетически, если бы у Флэша случились какие-то проблемы со здоровьем, что бы это могло быть? — лицо пухлощекого ангелочка у Лидса выходило просто уморительно, а любопытство прямо-таки распирало его изнутри. — Чисто гипотетически, это могли бы быть проблемы в интимной сфере, не зря же мистер Томпсон так громко кричал о них на всю улицу, — невозмутимо отозвалась Ада, до сих пор находясь в шоке от гадких обзывалок и столь неприятного знакомства с, казалось бы, студентом приличного учебного заведения. Понабирают по объявлению... — А если этот богатенький хлыщ запаникует и пойдет к врачу? — столь же невозмутимо скосил на нее глаза Нэд, и чувствовалось, что тот обеспокоен за нее, хотя и знает всего-ничего. — Полагаю, что в таком случае доктор обнаружит в крови мистера Томпсона остаточные следы алкоголя и наркотиков, после чего его ранняя импотенция получит весьма логичное объяснение, — женщина заложила руки за спиной и довольно сощурилась от потока обожания, хлынувшего на нее со стороны парнишки. — Все супергерои такие продуманные? — спросил он, медленно шагая в сторону друзей. — Только самые умные, — хмыкнула Арджент, двинувшись следом. — Когда я вырасту, я хочу быть как вы, — доверительно обронил Нэд, и Ада вновь ощутила симпатию к этому молодому человеку. На редкость обаятельный парень. Питеру определенно повезло с другом. *** Дойдя до ребят, замерших под фонарем, Адалин решила чуть подбодрить приунывшую парочку. Широким жестом указывая на удаляющегося по улице Томпсона, она дурашливо пояснила голосом Николая Дроздова: — Прямо сейчас вы видите перед собой представителя «Скотинус Падлус», который спровоцировал конфликт, где мог тактично промолчать, и мирно разойтись на этой широкой улице. Подобными манёврами Скотинус пытается избавиться от лишних зубов в периоды сезонного обострения... Молодые люди дружно фыркнули на ироничную ремарку целительницы, и даже на лице Эм-Джей промелькнула улыбка. Ада еще раз посмотрела на мулатку, но та вновь радовала взор привычным покер-фейсом. Показалось, видимо. — Вот только это обострение у Флэша круглогодичное, — заметил Паркер, все еще немного смущаясь этой сцены. Угораздило же столкнуться с этим придурком именно сейчас! Эмпатка немного грустно улыбнулась: — Мне пора прощаться с вами, ребята — самолет в Нью-Йорк отправляется через два часа. Полагаю, что все вопросы мы прояснили, но если возникнут новые — можете звонить, — Питер кивнул, а Нэд заговорщически моргнул, хлопая себя по карману с визиткой, и пользуясь тем, что на него никто не смотрит. Блондинка едва не рассмеялась от выражения лица этого проныры. — Рада была познакомиться с вами. — Спасибо за то, что уделили мне время, доктор Арджент. Я, правда, очень это ценю, — светло улыбнулся Паучок, пожимая тонкую ладонь. — До свидания, мэм. Осенний вечер окутывал изящную фигуру легкой дымкой тумана, и парни зачарованно смотрели вслед целительнице, что и на высоких каблуках умудрялась ловко огибать лужи, уходя дальше по улице. Эм-Джей, верно оценив выражение лиц парней, решила чуть опустить их с небес на землю: — Нэд, ты же понимаешь, что она отвечала на твои дурацкие вопросы только потому, что мы — друзья Человека-Паука? Мечтательный взгляд Лидса сменился ироничным прищуром: — Спасибо, Мишель, чтобы я делал без твоих бодрящих комментариев? — Не называй меня Мишель!.. — шипение разъяренной кошки огласило старинную улочку. Сфинкс миссис Даррен, сидящий на подоконнике второго этажа, заинтересованно покосился вниз, а повернувший на Мэйн-стрит работяга едва не проглотил сигарету — почудилось, будто дорогая супруга внезапно подкараулила его в местах для некурящих. Жизнь студенческого городка шла своим чередом. *** 17 октября 2024 год, международный аэропорт имени Джона Кеннеди, боро Квинс, Нью-Йорк, США. Лавируя меж спешащими пройти контроль пассажирами, Адалин приближалась к сержанту, что возвышался над толпой, и мгновенно приковал внимание женщины своей статной фигурой. Другие дамы тоже оценили шикарного мужчину, но их заинтересованные взгляды пропали втуне — хищный прищур серебряных глаз не отрывался от стройного силуэта блондинки, что расцвела солнечной улыбкой, увидев возлюбленного: — При... Солдат-бесстыдник даже не дал поздороваться, тотчас сгребая в крепкие объятия и коротко, но весьма страстно целуя. Ада прямо кожей чувствовала любопытные взгляды людей, но волна теплых эмоций, затопивших каждый уголок ее души, и ощущение твердых губ, покусывающих ее губы, моментально вскружили голову. — Здравствуй, — промурлыкал Барнс, даже и не думая расцеплять руки. — Я скучал по тебе. — Я тоже, но не думаю, что всем остальным обязательно знать насколько сильно, — намекнула Ада, чьи скулы уже окрасились румянцем. Джеймс только тихо засмеялся: — Я очень тактильный, помнишь? Люблю обнимашки. Целительница тихо вздохнула и сдалась, положив голову ему на плечо — с шатеном даже спорить невозможно, пробовала уже. Все равно по-своему вывернет. Хотя и здесь есть варианты. Коварная усмешка тронула розовые губы, и зарычавший мужчина дернулся, когда Арджент хулигански огладила дрогнувший пресс, пользуясь расстегнутой курткой сержанта. Черная ткань прекрасно скрывала ее манипуляции от окружающих, но не от Джейми, чьи эмоции обдали ее жарким возбуждением. — Не шали, милая. Не думаю, что ты готова к разнузданному сексу в общественном месте, хотя я могу организовать это в любой момент — только скажи. Тонкие пальчики тут же переместились на крепкую спину, и Солдат предвкушающе оскалился внутри — однажды они попробуют и это тоже, дайте только время. Лишь через несколько минут эмпатку отпустили, галантно забирая сумку. — Искренне надеюсь, что ты как следует выспалась — я настроен на насыщенный вечер. Арджент внезапно захотелось подразнить мужчину: — Увы и ах. Я очень плохо спала и вся извертелась — как оказалось, горячее тело суперсолдата под боком изрядно успокаивает... Барнс смешливо фыркнул ей в макушку: — Ты прямо разбиваешь мне сердце — я-то считал, что моя близость тебя будоражит. Так и рушатся иллюзии, — после чего посерьезнел, кидая острый взгляд на букет: — От кого цветы? Ровный голос мог бы обмануть кого угодно, но ревность тотчас впилась острой колючкой. Адалин посмотрела на нежные ландыши, выглядящие так, словно их только сорвали, и покачала головой. — Ты не поверишь. Но об этом лучше говорить дома, — многозначительно закончила она, и мужчина заинтересованно вскинул бровь, гадая, что же такое особенное в этом букете, раз необходима защита от прослушки. Но девушка собиралась честно обо всем рассказать, каким бы фантастическим не звучало все произошедшее. Пусть лучше считает ее фантазеркой, чем она снова рискнет доверием любимого человека. У всех есть свой предел терпения, и испытывать его у Джеймса Ада даже не собиралась — слишком уж дорожила. *** 17 октября 2024 год, квартира А. Арджент, Парк-Слоуп авеню, 12; боро Бруклин, Нью-Йорк, США. На удивление, сержант хоть и соскучился, но был настроен вполне благодушно, заставляя гадать, что бы могло этому поспособствовать. Заходя в квартиру, и видя в прихожей большую коробку со знакомой виньеткой, она поняла, отчего Джейми решил сменить гнев на милость после ее недолгой отлучки. — Сюрприза не получилось, — чуть наморщила носик блондинка, заходя внутрь, и внимательно следя, чтобы не наступить на лапки флеркенов, выбежавших встречать хозяев. Довольный шатен лишь кивнул, и невинно протянул, бросая на целительницу лукавый взгляд: — Я проверил посылку на вложения, мало ли что там могло быть. — Да я же и не спорю... Померил? — Еще нет. У нас есть повод? — Мне просто хотелось порадовать тебя, — смутилась Адалин, доставая из коробки элегантное мужское полупальто. — Это тебе. Размер точно должен подойти, но я не была уверена, что тебе понравится фасон. Просто та твоя синяя куртка времен Второй мировой очень тебе шла и я подумала... — она умолкла, окончательно смешавшись, но с каждым словом Барнс улыбался все шире. — У Ревущих не было единой формы, на что вечно ворчал Филлипс, и каждый наслаждался тем, что мог одеваться как его душе угодно. У Дугана был отличный жилет, похожий на современную разгрузку, Монти щеголял в зимней кожанке для пилотов, а я выменял ту куртку, напоминающую военный мундир, на трофейный немецкий компас и два блока сигарет, и ужасно нравился себе в ней. Так что со стилем ты угадала. Повесив куртку на крючок, он облачился в полупальто и оглядел себя в ростовом зеркале. Эмпатка присела на пуфик, любуясь высоким мужчиной, и поглаживая Гусю, прыгнувшую к ней на колени. Каспер забрался в пустую коробку, и чутко изучал незнакомый запах, пока Джей застегивал пуговицы. Подарок и впрямь вышел... символичным. Арджент давно хотела порадовать своего солдата чем-то действительно нужным и важным, крутя в голове сотни идей, но стоило лишь вспомнить фотокарточки с молодым Джеймсом, как ее осенило. Полупальто, пошитое на заказ из качественной темно-синей шерсти, с глубоким капюшоном и удобными карманами, наверняка пришлось бы Барнсу по душе. Кроме того, Ада не просто так мучилась с мерками и тайком измеряла длину ножей и пистолетов, что постоянно носил с собой мужчина. — Внутри есть карманы для всего твоего арсенала и кобура для оружия скрытого ношения — я делала заказ в ателье, специализирующегося на пошиве одежды для военных и телохранителей, — произнесла блондинка, почесывая шею Каспера, требовательно бодающего головой ее ладонь, выпрашивая ласку и энергию. — Все продумала? — дернул уголком губ сержант, но его восхищение окутывало целительницу легким флером. Потайные карманы бесследно прятали ножи и совершенно не оттопыривались под весом Зиг Зауэра и Беретты, так что снайпер довольно прищурился — можно и еще парочку взять, даже очертаний не видно. Длина не помешает бегать, а капюшон позволял скрыть лицо полностью, и шатен удовлетворенно прищелкнул языком. Шик-блеск, как сказал бы молодой Баки, крутясь перед зеркалом в их маленькой бруклинской квартирке. А затем взял бы фетровую шляпу, и ушел покорять мир, в особенности отдельных его прекрасных представительниц. Стиви на эти хвастливые замечания вечно закатывал глаза, но при этом фыркал от смеха, любуясь жизнерадостным другом, и шел запирать дверь, проверяя, не забыл ли чего гулёна. — Ада, а что за ткань? Тонкая, но теплая, — живая рука и бионика прошлись по мягкому ворсу. — Шерсть викуньи, — отозвалась Адалин, наслаждаясь потоком светлых эмоций. — Она достаточно теплая, чтобы можно было носить и зимой, но не будет сковывать движения, как более плотные аналоги. — Ух ты! — пораженно приподнял брови сержант, мысленно прикидывая стоимость подарка. — Так ее же, вроде, не красят, — растерянно обронил он, чувствуя непривычную, но такую приятную и ненавязчивую заботу, к которой лишь недавно начал привыкать. — Красят, но не каждый мастер может сделать все как следует, ни испортив ткань. Так что большинство не рискуют материалом, но синий тебе очень идет и я нашла подходящего человека. Тебе нравится? — Очень. Спасибо, родная, это прекрасный подарок, — Джейми благодарно поцеловал женские губы и начал разоблачаться. — А теперь, я хочу узнать, как прошла твоя поездка, и какая тайна кроется в них, — мужчина кивком указал на благоухающие ландыши, которые подхватила девушка, проходя на кухню. Забегая вперед, цветы не завяли ни через неделю, ни через месяц. Ада переставила эту неувядающую красоту в спальню, подальше от чужих глаз, а сержант еще долго подкалывал ее ангельскими корнями и предлагал разбить свой собственный Райский сад*. Блондинка лишь отшучивалась, искренне считая случившееся чудо знаком свыше, хотя объяснить произошедшее не могла ни одна научная теория на свете. Но именно так и работают чудеса, не так ли?..