Панацея

15 октября 2024 год, госпиталь базы ЩИТа в Нью-Трискелионе, остров Уайт-Айленд, Нью-Йорк, США Доктор Арджент сердечно прощалась с Энн Мари Хог — директором Департамента по контролю последствий, но мысли ее витали далеко. Как и следовало ожидать, среди политиков и чиновников произошло изрядное шевеление — особенно после нескольких публичных исцелений на камеру и парочки кратких интервью, откуда Ада всеми силами старалась улизнуть поскорее. Вот только акулы пера были не пальцем деланы, и быстренько приучились перекрывать выходы, подкарауливать неуловимую блондинку за поворотами и на лестницах, а также барражировать у входа, пытаясь получить эксклюзивные материалы всеми правдами и неправдами. Адалин, видя превосходящие силы Тьмы, с блокнотами, микрофонами и камерами, окончательно перестала стесняться в методах. Она не гнушалась насылать замешательство и рассеянность, уходить через служебную дверь, приобрела двухсторонний плащ с глубоким капюшоном, ловко ныряла в толпу и выучила назубок большинство адресов магазинов и кафе с двумя и более выходами. Для охраны эмпатки такие методы могли показаться откровенно дилетантскими, но для репортеров пока хватало, потому что общаться с прессой более необходимого, Арджент не собиралась даже теперь. Блогеры в ответ наградили ее кличкой «Неуловимая Мстительница», и с неослабевающим азартом следили за противостоянием жаждущих пикантных подробностей журналистами и скрытной целительницей, не желающей поведать миру имя своего бойфренда, любимые места отдыха, породу белого котика, регулярно сопровождающего ее повсюду, и великую тайну бытия — почему Адалин Арджент не зарегистрирована ни в одной соцсети? Причем последний вопрос интересовал людей как бы ни сильнее, чем все предыдущие. Ее искали в Твиттере, Фейсбуке, Инстаграме чуть ли не с лупой наперевес, но так и не смогли обнаружить, хотя энтузиазма у фанатов было хоть отбавляй. Доктор не имела своего сайта или канала, не завела почтовый ящик, доступный поклонникам (о рабочей почте Ада благоразумно помалкивала), не выкладывала фотографии в сеть, спеша удивить народ необычным хобби или удачным селфи в купальнике… Казалось, окружающие искренне не понимали, как можно не хотеть рассказать о себе всему миру, собрав кучу подписчиков, лайков и комментариев. Любопытный Трой, отслеживающий все информационные течения, не смог устоять от искушения, и задал Адалин тот же вопрос, поскольку он сам помогал ей с освоением компьютерных премудростей, и знал, что блондинка прекрасно ориентируется во всемирной паутине. — …Это не касаясь того, что я действительно скрытная личность? — насмешливо выгнула бровь, обедающая со Страйком целительница. — Да мы все такие, док! — махнул рукой чернявый хакер. — Профессия не располагает к особому доверию, но у большинства есть хотя бы страничка в соцсети, многие общаются там с друзьями или одноклассниками… — черные глаза пытливо смотрели на усмехающуюся докторшу. — Тогда — совокупность причин, — пожала плечами девушка, ловя понимающий взгляд сержанта, сидящего рядом. — Живое общение мне милее сотен сообщений и смайликов, за которыми даже лица человека не увидишь — все сплошь под аватарками и никами сидят. Все мои друзья сейчас здесь, в ЩИТе, и социального взаимодействия с вами мне достаточно — я не люблю больших аудиторий, и предпочитаю качество — количеству. Одноклассники, хм-м-м… Стоит учитывать то, что всем моим одноклассникам сейчас под девяносто, и они предпочитают мобильники с большими кнопками, либо стационарные телефоны — они не разряжаются. Это если знакомые вообще меня еще помнят — душой компании я и в юности не была, — фыркнула Ада, прищурив аметистовые глаза. — Ну и наконец, я бы спать спокойно не смогла, зная, что мои подписчики прекрасно осведомлены, куда я хожу, где ем и что покупаю. Мне кажется ужасно странным, что люди вываливают тонны личной информации в Сеть, и любой недобросовестный человек с легкостью может воспользоваться этими данными в преступных целях. Всякий раз, когда пресса спрашивает меня о чем-либо кроме работы, я с трудом сдерживаю желание задать ответный вопрос: «С какой целью интересуетесь?» Потому, что если это — праздное любопытство, то обойдутся. А все прочие мотивы регулярно вызывают мысли о похищении или еще каких-нибудь ужасах… Как-то так, — вновь пожала плечами Арджент, вспоминая о прочих кошмарах Сети — троллях, хейтерах, кибербуллинге… Стать объектом их нападок очень легко, а избавиться от подобного внимания или как-то привлечь к ответственности — практически невозможно. С одной стороны, люди свободно выражают свое мнение, с другой же — они за него никак не отвечают, и это провоцирует на хамство, агрессию и вседозволенность. Тем более, любовь толпы переходяща — сегодня тебя неистово обожают, а уже завтра — готовы втоптать в грязь, за то, что ты не оправдал ожиданий своих фанатов. И никакие слова, что ты в их внимании не нуждался и ничего не просил, люди просто не услышат. Поэтому Ада и дистанцировалась от жадных глаз, прекрасно зная правила этой игры, и заранее не желая в ней участвовать. Джеймс, к слову, прекрасно понимал ее позицию в данном вопросе — у него тоже не было никаких личных данных в соцсетях, а все, что Романофф не от большого ума умудрилась вывалить в Интернет после провала Озарения, мужчина давным-давно подчистил. Не зря же, что Черной Вдове, что Земо, пришлось как следует поискать бумажные носители, и изрядно побегать ножками, чтобы найти того же Карпова, знающего информацию о Зимнем Солдате. Так что, на этом тема о взаимодействии с социумом была исчерпана, хотя причины популярности Адалин были более чем очевидны. После исцеления ветеранов в Квинсе, она посетила центр ветеранов в Бруклине, а три дня назад побывала в детском отделении онкологического центра Слоуна-Кеттеринга на Йорк авеню. Если у взрослых были хоть какие-то шансы пережить операции по удалению злокачественных опухолей или убойные дозы различных веществ при химиотерапии, то детям приходилось хуже всего. Иммунная система малышей еще не была толком сформирована или закалена, когда раковые клетки поразили их тела, и лишь единицы могли пройти тяжелый процесс лечения, и хоть немного стабилизировать свое состояние. Появление Адалин было встречено с восторгом — даже не из-за того, что она мутант, а потому, что новые лица этим ребятам доводилось видеть нечасто, а прогулка за пределами больничных стен — роскошь, которую подключенные к капельницам и аппаратам жизнеобеспечения дети, не могут себе позволить. Каспер, изрядно выросший за последнее время, был встречен не менее тепло, и стоически терпел осторожные поглаживания пушистой шубки, пока доктор Арджент творила маленькое чудо для этих пострелят. Их родители следили за собравшимися полными тревоги и надежды глазами, оккупировав проем двери, и встав живым заслоном между репортерами, желающими увидеть все подробности в первых рядах. Но тишина, среди завороженных исцеляющих золотым светом ребят, длилась недолго. Стоило только вылечить последнего малыша, как они стали теми, кем и являются — живыми и непосредственными детьми. Аду завалило ворохом вопросов (и отвечать на них было гораздо приятнее, чем на вопросы прессы), оглушило радостным смехом, завертело в круговороте объятий и звонких поцелуев в щеку. Элли интересовалась, из какой сказки она сбежала (выбор колебался между «Спящей красавицей» и «Рапунцель»), а Стейси ее активно поддерживала (украдкой теребя кончик длинной косы целительницы, и думая, что она не видит). Мэтт болтал с сэром Каспером (полагая, что кот говорящий, но стесняется и потому не отвечает), а Шон и Тедди не могли решить, кто из них первый женится на Адалин (узнав, что у доктора есть парень, мальчишки уверенно пообещали, что разберутся с ним, когда вырастут, главное — чтобы Ада их дождалась). Счастье, сияющее в детских глазах, яркие и чистые эмоции малышей буквально ошеломили женщину, которая всем своим существом впитывала эти чувства, пребывая в настоящем эмпатическом экстазе. У взрослых всегда присутствовали какие-то примеси других чувств, да и накал был гораздо меньше, но для детей все было взаправду и оттого ощущалось очень сильно — любовь, дружба, верность, никаких полутонов. Покинув больницу, целительница оставила за ее дверьми множество здоровых детей, плачущих от счастья родителей, вибрирующих от вопросов врачей и раздосадованных журналистов, вновь упустивших шуструю блондинку. Все отснятые за время лечения материалы попали на страницы газет, благодарные родственники дали интервью, и бурлящие слухи, подкрепленные несомненными доказательствами, устроили знатный переполох в верхах. Чиновники забегали, словно вспугнутая стая мышей, и произошло давно ожидаемое — к доктору Арджент начали просачиваться по блату, и всевозможные знакомые знакомых, даже близко не имеющие связи с военной сферой. Господа из Министерства финансов, мужчины из Министерства иностранных дел, дядечки из Минкультуры и тетечки из Минздрава, будь он неладен… Да, можно было бы завернуть всю эту когорту, но Ада не желала проблем ни себе, ни ЩИТу, а весь этот кабинетный планктон может здорово подгадить, если отказаться играть по правилам большой политики, которые гласили «ты — мне, я — тебе» и держались на тысяче связей в тех или иных сферах. Вот, как та же мисс Хог, которую она только-только выпроводила, и упала в кресло, чей подголовник тотчас оккупировал успокаивающе мурчащий флеркен. Ничем серьезным дама не болела — так, по мелочевке: лишний вес, варикоз, мигрени, плюс желала омолодиться. Но с директором Департамента по контролю последствий следовало дружить (особенно ЩИТу, за которым эти господа разгребали то разрушенные мутантами дома, то заваленные трупами инопланетян улицы), так что целительница расстаралась и была максимально вежлива, получив личный номер телефона и очередную визитку важного человека (визитница от них уже распухла — можно вторую покупать). Заведя руку наверх, и почесывая распушившегося от удовольствия Каспера, транслирующего ей полное довольство жизнью, Ада меланхолично подумала, что эта женщина, по крайней мере, была вполне разумна и вменяема, не требуя от нее невозможного. Блондинке было, с кем сравнить — она еще не отошла от вчерашнего визита миссис Монтроуз, из администрации президента. Пожилая дама желала всего и сразу — лечение, молодость, красоту, как у молодой Джоли, и фигуру Ким Кардашьян, но идти к пластическим хирургам боялась. При этом дамочка весила полтора центнера и лицом напоминала задницу павиана — красную и морщинистую (да, проблемы с давлением у нее тоже были). Зато, великолепный секретарь, повелительница документов, владычица телефонов и факсов. Эмпатка угрохала не нее три часа, и омолодив, и оздоровив, чтобы, в конце концов, едва ли не со скандалом выставить за дверь. Потому что Монтроуз, видите ли, не стала красавицей. На что Адалин едва ли не на пальцах объясняла, что может привести организм в норму, но украшательства — не по ее части. Проблемы со спиной и сердцем, бляшки в сосудах, гипертония и прочее — да; кошачий разрез глаз, пухлые губы, грудь четвертого размера и упругие ягодицы, которыми можно орехи колоть — нет. Что у вас в молодости было, то и получите, просто более здоровое. — А как же ожирение? — визгливо (голос тоже остался прежним) выспрашивала настырная тетка, не желающая уходить без порции красоты. — А ожирение нормой для организма не является, поэтому его можно убрать, — в стопятьсотый раз, уже почти безэмоционально отзывалась блондинка, желая, наконец, избавиться от надоеды. — Но вы же сами!.. — упорствовала мадам, кивая на всю Аду, которая как раз таки, являлась счастливой владелицей и красивых глаз, и пухлых губ, аппетитной груди и тех самых упругих ягодиц. На что девушка могла лишь руками развести — удачный генофонд, бывает — но попробуй это объяснить бабе, всем сердцем желающей стать несравненной дивой. Миссис Монтроуз в итоге ушла, наверняка считая, что ее не вылечили-таки по ВИП-разряду, раз она осталась все той же версией задницы павиана, но порядком омолодившейся, а тяжело вздохнувшая Адалин еще полчаса бурчала на обеде, что она целитель, а не Господь Бог, и такое не под силу исправить даже ей. Угорающие страйковцы вовсю веселились, выдавая различные вариации на тему «никакие чары не сотворят принцессу из жабы, хоть целуй ее взасос», и хором сочувствовали докторше, которую доводят офисные пиявки. На мгновение улыбнувшись воспоминаниям, блондинка вновь обреченно застыла, всеми фибрами души чувствуя, что грядет нечто ужасное. Опасность разливалась в воздухе, скручивала внутренности в мерзкий узел, набатом гремела в ушах. Ада резко встала, не в силах сидеть неподвижно, и заметалась по кабинету, нервно заламывая руки. Она страшно беспокоилась за сержанта и Страйк, который с утра дернули по тревоге. В окрестностях Кэмдена, близ Филадельфии, располагался старый центр лечения психологических расстройств. Он несколько раз переходил из рук государства к частникам, был и лабораторией по изготовлению биооружия во времена Второй мировой, и центром испытания медицинских препаратов, и частной клиникой, специализирующейся на трансплантологии… Но всякий раз судьба настойчиво возвращала его к сферам психологии и психиатрии. В 2001 году, порядком обветшавший центр был выкуплен доктором Дронке, внучатым племянником Артура Кронфильда, знаменитого немецкого психиатра, специализирующегося на лечении шизофрении. Это психическое расстройство не смогли обуздать даже в ХХI веке, но доктор разработал уникальную методику, позволяющую пускай не вылечить пациентов окончательно, но хотя бы скорректировать их поведение в более спокойную и мирную сторону. В центре содержались довольно богатые пациенты, которые даже не столько лечились, сколько жили там на постоянной основе — дети и внуки миллионеров сплавляли туда тронувшихся, по медицинским показателям, родственников. С одной стороны, понять людей можно — кто знает, что завтра стрельнет в голову шизофренику?.. С другой — методика Дронке позволяла немного обуздать буйных больных, а не закрывать их в лечебнице строгого режима на веки вечные. Поэтому доктор устроил эдакий санаторий с психиатрическим уклоном. В прошедшем времени. В 2014 году, Дронке умер, оставив медцентр на попечение своей дочери, помолвленной с учеником Дронке — Хенриком Миллером, имевшим несколько другое мнение касательно терапии для пациентов. Дальше — какие-то мутные обрывки, с трудом просачивающиеся в Сеть. Более строгий режим, вооруженная охрана, пациенты не только с шизофренией, но и теми расстройствами, которые вполне поддавались лечению, и требовали лишь регулярного приема лекарств. Плюс слухи о том, что в клинике начали принимать обеспеченных подростков и малолетних наследников крупных состояний, которые остались без родителей и были совершенно здоровы, но их опекуны желали получить контроль над деньгами и недвижимостью, признав подопечных недееспособными… Все это кипело на медленном огне четыре года, а затем произошла весьма темная история с самоубийством невесты Миллера — и центр теперь принадлежит ему полностью, после — грянул Щелчок, и всем стало совершенно не до них, учитывая всю неразбериху, творившуюся после геноцида Земли. Эту информацию Ада узнала из Интернета, а остальное ей шепнули страйковцы, спешно вызванные под Кэмден. В окрестностях города участились пропажи людей, затем был найден зверски растерзанный и обглоданный до косточек труп, а после, парочка запоздавших гуляк засняли на телефон каких-то жутких монстров, похожих на кошмар любого селекционера — чудовищная помесь людей, скорпионов и сороконожек. И судя по всему, эта жуть обитала в психологическом центре, в котором никто не выходил на связь, а охранников и врачей не видели уже более недели — поставщик продуктов просто уперся в закрытые ворота, а когда приехал вновь, но уже вечером — едва успел удрать: шустрые твари преследовали его пару километров, пока не отстали. Дело явно выходило за рамки компетенции полиции и ФБР, а с различными монстрами разбирался именно ЩИТ, вот и отправили ребят, усилив отряд суперсолдатом. И вроде бы нет никаких причин для волнения — Джеймс сильный и быстрый, парни — опытные военные, Сэм прикроет с высоты, у всех есть защита и бронебойное оружие, но неведомая тревога сжимала сердце когтистой лапой. До Кэмдена лететь меньше часа, но ребят нет уже больше шести часов, и целительница начала представлять самое худшее. Закончив с последним пациентом на сегодня, Ада решила не уезжать домой, пока не узнает хоть какую-то информацию. Вдруг понадобится ее помощь? Если ребята не появятся до ужина, целительница вполне может переночевать на базе — кровать есть, комната — тоже… Женщина стояла у окна кабинета, рассеянно вглядываясь в вечерние сумерки. Гнетущие размышления прервал звонок от Рамлоу, и эмпатка тотчас поняла, что с командой что-то случилось. Лишь бы не Джейми… Непослушные пальцы с трудом приняли вызов: — Арджент. — Док, у нас ЧП, — не стал размениваться на приветствия командир отряда, но от хриплого шепота и тихого гудения джета на заднем фоне, мурашки толпами бежали по коже. — Твари из центра всех потрепали, но не критично. Барнс цел, а вот Рико — погиб. Удар жалом пробил сердце насквозь. Мгновенная радость от весточки про сержанта померкла при осознании смерти Энрико Гарсиа. Как же так? Еще вчера этот обаятельный парень с испанскими корнями смешил весь Страйк своими забавными историями, шутливо флиртовал с Мэй и хвастался новым байком. Жгучие черные глаза сияли как ониксы, лукавая улыбка делала Рико необычайно красивым, жизнерадостным… Ада вспомнила, как он деланно-строго отдал ей честь, перед тем, как исчезнуть в недрах квинджета, пока она прощалась с Джеймсом, и из груди вырвался тоскливый вздох. А как же его близнец, Хорхе? — …Хорхе совсем плох. Брат погиб у него на глазах, пока они минировали подземные этажи — скорпион свалился на них прямо с потолка, поганая тварь подобралась тишком... Дэниелс снял эту суку, но Гарсиа отбросило в стену. У него жёсткий сотряс, вероятно — переломы ребер, и что-то еще — пока не могу сказать точнее. Док, он не отпускает тело Рико, а мы не можем вырубить его прикладом — как бы не сделать хуже. Мы подлетаем через пять минут, ты можешь усыпить Гарсиа на площадке? Иначе он точно тронется — никого к трупу не подпускает, — горько заключил Брок, и Адалин представила, какого ему потерять одного из своих волчат. Он ведь их сам выбирал, натаскивал, учил быть лучшими — и знал много дольше самой эмпатки — а теперь Рико не стало. Страйк был необычайно сплоченным отрядом, чей состав не менялся годами, и гибель на задании была чем-то из ряда вон выходящим… Похоже, в бывшем медцентре творился сущий ад, раз им пришлось разделиться, и спины подрывников было некому прикрыть, пока не подоспел Шепард. — Я приду, — почти прошептала блондинка, сунула телефон в карман и поспешила к взлетной площадке. * * * Свинцово-серое небо нависало тяжелой громадой над головой, резкие порывы ветра заставляли поёжиться, но девушка совершенно не обращала на него внимания — все равно не заболеет. Из приземлившегося джета выбирались потрепанные и раненые страйковцы, которые уже явно успели получить первую помощь от Мэй, но похоронное выражение лиц от потери своего товарища не могло скрыть ничто. Только взглянув на Хорхе, намертво вцепившегося в Рико, лежащего на носилках, Ада поняла, что дело плохо, и не раны молодого мужчины тому виной. Абсолютно пустой взгляд, расширенные до предела зрачки, руки, сведенные в судороге, и кровь, запекшаяся в обширной ране, переходящей с виска на теменную часть головы, однозначно свидетельствовали о сильнейшем шоке и черепно-мозговой травме средней тяжести. Скользнув сканирующим взглядом, Арджент также отметила переломы трех ребер, трещину в ключице, огромную гематому на спине и ушибы по всему телу. Но парень вообще не замечал своего состояния, не отрывая глаз от погибшего брата. Энрико казался спящим — его спокойное лицо выглядело необычайно юным, и лишь гигантская дыра в груди, с пробитым насквозь бронежилетом, демонстрировала то, что его смерть была мгновенной, преждевременной и очень страшной. В полном молчании целительница приблизилась к подавленным ребятам, которым лишь военная выучка не позволяла расклеиться прямо здесь, оплакивая гибель твоего товарища. Сержант и Сэм стояли чуть в отдалении, но чувствовалось, что они скорбят не меньше Страйка. Хорхе словно очнулся, заметив эмпатку, и в потухших глазах зажглась дикая, сумасшедшая надежда. — Док, — едва слышно прохрипел он, но тут же дернул головой, и продолжил говорить, от волнения глотая окончания слов. — Доктор Арджент, прошу вас, помогите Рико! Его зацепило жалом, и он без сознания второй час, и я никак не могу нащупать пульс!.. — исступленно шептал Хорхе, не желая признавать, что его брат, его друг, его лучшая половина — мёртв. Окончательно и бесповоротно. — Пожалуйста, помогите ему, док… Гарсиа лихорадочно умолял ее вернуть Рико, и в том, как сильный мужчина просил ее о невозможном, чувствовался ужасный надлом, страшная несправедливость от того, что его близнец, вторая половина души, ушел навсегда, оставляя Хорхе совсем одного в этом мире. Он даже не пытался справиться с этой громадной потерей, потому что признать смерть Рико — все равно, что умереть самому. Рамлоу выжидательно смотрел на Аду, что должна была мягко усыпить парня, находящегося совершенно не в себе, но она медлила. Бывают такие минуты, когда все решают секунды, и это мгновение длится бесконечно долго. Недостаток времени сжимает события в тугую спираль, и сейчас Адалин чувствовала, что мыслит нечеловечески быстро, разом осознавая весь размах этой трагедии. «Он не справится», — шепнули эмпатке чувства, печально оглядывая убитого горем сапёра. На эмоциональном уровне у Хорхе зияла черная дыра с оборванными связями, уже сейчас убивающая личность мужчины. Они были близнецами с Энрико, вместе пришли в этот мир, понимали друг друга даже не с полуслова — с полумысли, и потерять его, было равносильно потери своей половины. «Он не выживет», — вторил им разум, отстраненно констатируя, что Гарсиа не сможет жить в этой чудовищной пустоте. Покончит жизнь самоубийством, или сопьётся, или подставится на следующем же задании под пулю — и спасибо, если никого другого не подведет. Отводящие глаза ребята это тоже понимают, но даже не станут осуждать — необыкновенная связь близнецов была очевидна любому, кто общался с ними дольше минуты. «Но ты можешь его спасти, — тихо прозвучала совесть. — Их обоих». Воздух резко закончился в легких. Да, Адалин может воскресить Энрико, но тогда эта тайна станет известна всем окружающим — Страйку, ЩИТу, а то и всему миру. А ведь она еще даже Джеймсу не открылась. Что, если ее тогда окончательно запрут и посадят на поводок? У государства есть все возможности закрыть целительницу навсегда — это тебе не Ларсен с его дилетантскими попытками. Ей могут приказать возвращать нужных правительству людей, бесконечно истощать ее дар, шантажировать сержантом или… друзьями? Эмпатка осеклась. Все люди, сейчас находящиеся здесь — ее друзья. Верные, честные, настоящие. Они спасли Адалин жизнь, вытащили из плена и многолетнего рабства — назовем вещи своими именами, поддерживали уже здесь, в ЩИТе… Помогали освоиться, давали хорошие советы, учили ориентироваться в современных реалиях… Литературные диспуты с Джеком, дельные замечания Брока, обмен опытом путешествий с Вэйго, женские посиделки с Мэй, шуточки Дэниелса, меткие замечания Таузига… И близнецы Гарсиа, что еще утром весело улыбались ей на прощание, ни на секунду не веря в собственную смерть. Рико и Хорхе всегда шутили, что они будут жить долго и счастливо, и уйдут глубокими стариками, в один день. Их нельзя разлучать — они просто не переживут этого. И Ада тоже не переживет: совесть съест ее изнутри, от того, что могла помочь и не помогла, ведь это — против ее сути. Решено. Она сделает, что должно, совершит чудо. — Хорошо, — просто кивнула блондинка, чувствуя какую-то необыкновенную легкость на душе, словно тайна, похороненная давным-давно, наконец перестанет давить на нее многотонным грузом. Да, придется извиниться перед сержантом, объясниться с Россом и Фростом, вновь терпеть оценивающие взгляды чинуш и генералов… Плевать. Она поступит правильно, а за свободу — еще поборется. Только так, и никак иначе. Хорхе замолчал и глядел на нее огромными неверящими глазами, лица страйковцев вытянулись от недоумения, в сторону Барнса Ада старалась не смотреть вовсе, потому что все ее внимание занимал чрезвычайно красноречивый взгляд разозленного Рамлоу, молча скрестившего руки на груди. «Какого хуя ты вытворяешь?» — читалось в нем безо всяких сомнений. — Отпусти, пожалуйста, Рико, мне нужно место. И прикрой глаза, не то ослепнешь, — попросила целительница Хорхе, осторожным касанием снимая судорогу в задеревеневших ладонях. Плотно сжавший губы Гарсиа дышал через раз, и, кажется, боялся моргать. Но тело брата все же отпустил, присев на корточки рядом, и казался невпечатленным ее предупреждением. И очень зря — воскрешение всегда проходит со спецэффектами. — Всех касается, — бросила Арджент, и окончательно перестала обращать внимание на ребят. Теперь в мире существовали лишь она и пациент. И то, что он был два часа как мертв, значения не имело. Глаза засияли расплавленным золотом, и целительница полностью перешла на энергетическое зрение. Больше она не видела Страйк — только очертания их фигур, и жизненную энергию, наполняющую тела. Жизнь пульсировала с каждым биением сердца людей, маленькие точки мерцали в ветвях деревьев вдалеке и под пожухшей травой — птицы и полевки, даже в растениях мутантка ощущала жизнь — более медленную и спокойную, но присутствующую в самом крохотном листочке. А еще, в таком состоянии Адалин видела души и нити связи, что тянулись из груди каждого человека к небу. Этим зрелищем можно было любоваться вечно. Звездный огонь слепящего света, неистово горел в теле Хорхе, и уже погас в груди Энрико. Но связь еще осталась, а значит, душу можно было вернуть. В фэнтези-литературе этот процесс описывался мудреными ритуалами, воззванием к Богам, плясками с бубном или использованием могущественного артефакта… но не для нее. Ада просто обняла тело Рико, грудью к груди, крепко-крепко — и ее душа прикоснулась к опустевшей связи. Глаза, лицо, волосы, руки — целительница сама сияла как звезда, пылала словно сверхновая, и видела, как страйковцы прикрывают лица ладонями*. Свет нарастал с каждым мгновением, блондинка знала, что сейчас его заметили не только в ЩИТе, но и во всем Нью-Йорке — но сейчас ей было все равно. Ликующий восторг от прикосновения к изначальной материи, чувство парения и невесомости, хоровод мириада звезд вокруг — и путешествие ее сознания на таинственный остров, находящийся в ином измерении… Это стоило всего. Пока Адалин бродила по Первому кругу, ища среди миллионов душ ту самую, чья связь путеводной нитью вела ее к себе, в том измерении шли часы, а на Земле — считанные секунды. Разлившийся океан энергии почувствовали даже не имеющие силы страйковцы, их души звенели в унисон, а ослепительный поток света ощущался даже через закрытые веки… Концентрация силы стала совсем нестерпимой, и звезда взорвалась, являя истинное чудо. — Док, ты бы меня так не обнимала, а то Зимний неправильно поймет, — тихо пробормотал живой Энрико, глубоко вдыхая свежий воздух и обводя квинджетную площадку чуть затуманенными глазами, еще толком не понимая, как он очутился здесь. Ведь они же были на задании, крепили пластид с таймером, чтобы обрушить подземные этажи, придавив необычайно активных тварей одним махом, но свет внезапно померк, и стало необычайно холодно в груди. Что произошло?.. Глядя на бегущую к площадке вооруженную охрану, эмпатка тяжело поднялась с земли и подняла руки вверх в общеизвестном жесте сдачи. — Думаю, это будет меньшей из моих проблем, — с некоторым фатализмом ответила блондинка, стараясь принять максимально безобидный вид, и не обращая внимания на шокированные лица парней, матерящегося Рамлоу, и счастливо плачущего Хорхе, повисшего на шее близнеца, что непонимающе ощупывал абсолютно целую грудь и рваные края кевларового жилета, прорванного так, словно он был бумажным. * * * 15 октября 2024 год, кабинет директора ЩИТа в Нью-Трискелионе, остров Уайт-Айленд, Нью-Йорк, США Адалин упорно смотрела на темнеющий лес, виднеющийся сквозь панорамное окно в кабинете директора, и не обращала внимания на Роберта Фроста, столь же упорно сверлящего ее пристальным взглядом. Напряжение, казалось, можно потрогать руками. После чудесного исцеления, их всех, включая раненых страйковцев, отправили на экстренный допрос к директору Россу. Кроме Рико, и вцепившегося в него мертвой хваткой брата, которого увели в медицинскую часть, спешно снимая показатели и делая замеры вроде бы еще недавно погибшего бойца, но ныне — абсолютного живого и здорового. Даже если не брать во внимание ослепительный свет, что наверняка заметили на другом берегу пролива, скрыть такое происшествие не представлялось возможным — по уставу, командир отряда должен был сообщить о раненых и погибших сразу по окончанию операции, что Рамлоу и проделал. И если потрепанные страйковцы имелись в наличии, то невероятным образом воскресшего Гарсиа объяснить не получалось никак. Но Ада и не собиралась слишком упираться, тем более что другие бойцы, техники и пилоты, тоже все прекрасно заметили. Дожидаясь, пока директор Росс закончит объясняться по телефону с властями Нью-Йорка о недавнем происшествии, не несущим никакой опасности для жителей, целительница успела подлатать всех бойцов, что помалкивали, не решаясь задать сотни вопросов (Фрост бдел), но от любопытства их прямо-таки распирало — что Брока, пристально отслеживающего каждое ее движение, что Сэма, прикусившего губу… На сержанта эмпатка не смотрела сама, чувствуя стыд пополам с виной и смущением, со скоростью света вылечив несколько глубоких царапин и ушибов мужчины. Молчание просто убивало — ну хоть не шарахались, и на том спасибо. Закончив с ребятами, женщина тихо вернулась на свой стул, стоящий ровнехонько напротив кресла недовольно прищурившегося Фроста, и постаралась отрешиться от всего, заранее настраиваясь на худший вариант. В голове было пусто и звонко от волнения, поэтому пытаться выстроить стратегию поведения толком не удавалось. Шли минуты, и когда мимо рассредоточившихся по периметру кабинета боевиков стремительно прошел Росс, устраиваясь во главе стола, блондинка даже не вздрогнула — слишком глубоко погрузилась в раздумья. — Доктор Арджент, я ценю вашу готовность поиграть в полячку на допросе в гестапо, но давайте отложим это на другой раз. Я только что закончил говорить с городской администрацией, кормя их небылицами, но ЩИТу необходимо знать правду о произошедшем, — чуть устало промолвил молодой мужчина, складывая пальцы рук домиком. Ада по-прежнему молчала, не зная, с чего начать, и Эверетт, припомнив ее психопортрет и все, что Арджент довелось пережить в плену, решил действовать чуть мягче: — Доктор, никто не собирается вас запирать, изучать и препарировать, мы просто хотим разобраться в этой ситуации. Сначала датчик в часах агента Гарсиа фиксирует полное отсутствие пульса и сердцебиения, затем лейтенант Рамлоу докладывает на базу о погибшем бойце, а в базе данных возвращающегося квинджета отображены двадцать бойцов и груз-200, вместо двадцати одного человека… После, камеры на взлетной площадке показывают ваше превращение в падающую звезду, а агент Гарсиа чудесным образом восстает из мертвых. Итак?.. — выжидательный взгляд серо-голубых глаз был спокойным, эмоции — ровными, и немудрено — какой только паранормальщины здесь не увидишь… Наверняка, целительница еще не самый странный экземпляр. Поэтому женщина все же решилась: — Да, я воскресила агента Гарсиа. — Каким образом? — тут же влез Фрост, и Адалин мгновенно схлопнулась, словно потревоженная ракушка. — Вернула душу Энрико в его тело, — блондинка вновь умолкла, нервно переплетая пальцы, и Эверетт послал другу предупреждающий взгляд. Брюнет прикусил язык, но голубые глаза едва ли не светились от переполнявших мужчину чувств. — Расскажите все в подробностях, пожалуйста. Девушка опустила ресницы, часто заморгав, и тихо сглатывая, потому что спазм, сводящий горло, был не столько физической, сколько психологической проблемой. Сердце застучало как сумасшедшее, уши заложило, и Ада ощутила все признаки наступающей панической атаки. Воздуха ощутимо не хватало, на мгновение показалось, что она вернулась в прошлое, и рядом нет никого… Горячие руки тяжело опустились на ее плечи. Целительнице даже головы поворачивать не нужно было, чтобы понять, кто это. Сержант, разумеется. Его ладони Адалин могла бы узнать из сотен других, а ощущение защиты и поддержки окутывало незримым плащом, придавая сил и уверенности. Даже сейчас ее оберегает, хотя женщина умолчала о своем секрете. Ох, Джейми… Глубоко вдохнув, Ада пришла в себя, и чуть приподняла голову, желая все объяснить в первую очередь ему… но директор Росс ждал ответа. — Придется начать сильно издалека, иначе многое будет непонятно. Потому что я не обладала этой способностью изначально, но сумела развить ее после одного происшествия, — осторожно начала девушка, но Эверетт лишь ободряюще улыбнулся. — Внимательно вас слушаем. Прикоснувшись ладонью к пальцам Джеймса, так и лежащие у нее на плечах, Адалин перевела взгляд на стекло, где отражался силуэт шатена, и поведала невероятную историю, произошедшую с ней в тропических лесах Индии: — Это произошло в июле 1987 года, когда я третий год путешествовала по Индии. Покинув небольшую деревушку близ дельты Ганга, я решила пройти по самому краю заповедника Сундарбан на северо-запад. Сплошные мангровые заросли и болота, не то, что костер развести — банально найти место для ночевки трудно было. Поэтому я… нарушила их границу и чуть углубилась внутрь — там, где обитали бенгальские тигры, были более-менее проходимые тропинки, но я не собиралась забираться глубоко, чтобы не потревожить животных. Просто переночевать, чтобы не идти в потемках через затопляемые леса, — чуть пожала плечами целительница, выразительно глядя на Росса. — Думаю, что срок преступления за нарушение границ заповедного леса уже истек, доктор Арджент. Продолжайте, — дернул уголком губ русоволосый мужчина, вспоминая их первый допрос. — Вот только, не успела я устроиться на отдых, как на меня случайно вышли местные браконьеры, так что, наложив на них судороги в ногах, пришлось спешно уходить вглубь леса, изрядно попетляв. Тем временем, окончательно стемнело, и я поняла, что заблудилась. Стоя на идеально круглой крохотной поляне, я видела, что со всех сторон меня окружают густые заросли — даже там, откуда я пришла. Вот только определить по звездам свое местонахождение было просто невозможно — знакомые созвездия словно… пропали. А свет луны был багровым, — Адалин облизала губы, потому что дальнейшее напоминало сущую фантасмагорию. — Сразу уточню, что я ничего не пила, не курила и не принимала. — Мы вам верим, доктор, — кивнул директор, пряча искры веселья в глазах. — И, тем не менее, происходящее казалось странным сном, если не кошмаром в стиле «День триффидов». Внезапно стихли все звуки — хотя джунгли, что днем, что ночью, полны жизни. Затем послышался странный скрежет, и глухой стук, словно дерево стучало о дерево. Густые лианы прямо передо мной расступились в стороны, образуя проход. И пока я ошарашенно пыталась понять, как такое вообще возможно, не сразу заметила, что несколько ветвей позади меня тянутся к шее и запястьям. Сами собой тянутся! — блондинка передернула плечами, вспоминая панический ужас, и то, как она отмахивалась коротким ножом от оживших веток. — А дальше? — Видимо лесу не понравилась нержавеющая сталь, потому что флора вокруг меня просто взбесилась. Лианы извивались как змеи, из-под земли вырывались корни, и деревья стали словно наступать на меня, стремительно сокращая расстояние*. Тогда я побежала в тот проход, что был впереди, но лес не желал отпускать добычу и преследовал меня по пятам. Я не знаю, сколько бежала, уворачиваясь от веток и норовящих захлестнуть ноги корней, казалось, это длилось всю ночь, но теперь я даже Луны не видела — кроны деревьев сомкнулись надо мной, так что было темно и очень страшно... — Но вы спаслись? — Да. В какой-то момент, я увидела небольшой просвет меж бесконечной зелени и прыгнула в него, закрывая лицо руками. Я вырвалась из леса, покатившись вниз по небольшому холму, а когда остановилась, подумала, что либо слишком сильно ударилась головой, пока падала, либо местный галлюциноген подействовал даже на мою устойчивую иммунную систему. — Почему вы так решили? — подал голос Фрост, и Ада отозвалась, бросив на него быстрый взгляд: — Потому что был яркий полдень, на камнях рядом с озером, где я приземлилась, сидели светящиеся голубые жабы размером с кошку, а вокруг цвели поющие нарциссы. Глаза Росса едва не полезли на лоб. — Что они делали? — Пели, — мрачно ответила женщина, надеясь, что ее не запрут в психушке. — Весьма мелодично. — А жабы не пели? — не утерпел агент Фрост и Адалин посмотрела на него, как на полного идиота. — Жабы квакали, — не моргнув и глазом произнесла она, слыша, как страйковцы давятся смехом в кулаки. — Роберт! — урезонил своего заместителя Эверетт, вновь натянув невозмутимую маску на лицо, и попросил целительницу: — Продолжайте, доктор Арджент. — Не успела я отойти от этого психоделического зрелища, как ко мне совершенно бесшумно вышла целая делегация местных селян. Высокие, крепкие, вооруженные посохами, луками, явно старинным — и при этом рабочим — оружием. Одежда на них даже близко не напоминала современную, многие носили доспехи, и языка их я не понимала, хотя освоила хинди, телугу и санскрит. Позднее оказалось, что мои знакомцы говорили на старобенгальском, — пояснила Ада, забегая чуть вперед. — Убивать меня не собирались, но отнеслись весьма настороженно, так что под конвоем и с копьями, упирающимися в спину, мы отправились на юго-восток, в деревню. Девушка на мгновение умолкла, облизывая пересохшие губы. Росс по-джентльменски налил ей стакан воды из графина, и эмпатка сделала пару глотков. — Пока мы шли, я успела вдоволь насмотреться на местные красоты. Деревья самых причудливых форм и расцветок, лунные персики со светящейся кожурой и нарифоны, с нежно-розовыми плодами в виде миниатюрных женщин, шепчущие орхидеи, чья пыльца вызывала сладкие грезы и оказывала снотворный эффект, те самые, необычайно живые лианы — некоторые из них охотились на мелких птиц!.. Фауна была не менее удивительна — крылатые лемуры, лисоантилопы, огненные хорьки, рогатые кролики, и множество других зверей, которых я не могла опознать даже с дипломом биолога. Да, некоторые животные и птицы были вполне знакомы, вот только до этого я видела их исключительно на страницах учебников — а в Индии они считались вымершими долгие годы, но успешно процветали в местной экосистеме… Кхм, я несколько отвлеклась, — одернула саму себя Адалин. Вот только заинтересовавшиеся слушатели не имели ничего против описания этого любопытного места. — Чем ближе мы подходили к деревне, тем яснее становилось, что это уж точно не современная Индия. Я не узнавала ни местность, ни очертания гор вдалеке, не говоря уж о необычном виде жителей. Если мои сопровождающие были похожи на людей, то остальные люди, если их можно так называть, имели существенные отличия. Глаза необычных цветов, заостренные уши, крупные клыки, у одного парня была вторая пара рук — рабочих, между прочим!.. А у кого-то кожа отливала явственной синевой… Увидев несколько богато одетых воинов, верхом на гухьяках, и хаягривов, строящих дом, я окончательно убедилась в нечеловеческом происхождении жителей. — Гухьяки… Это что-то из индийской мифологии? — чуть нахмурился Росс. — Верно. Гухьяки — полукони-полуптицы, а хаягривы — необычайно сильные, физически, создания, с человеческим телом и лошадиной головой, — утвердительно кивнула Ада. — Гиппогрифы и кентавры наоборот! — в полном восхищении прошептал Роллинз, пока прицельный удар локтя Рамлоу не оборвал его восторги. — Меня привели к дому их старейшины, мастера Абхея. Разумеется, мы не поняли друг друга, поэтому он исчез в недрах своего жилища, чтобы вернуться со странным кулоном, надев который, я, наконец, разобрала их речь. Мастер и поведал мне, что я нахожусь в измерении Бхарата-варша, мире, созданном древними богами и могущественными колдунами, предками десиатийцев. Десиатийцы — это, собственно, все, проживающие в их деревне, Деси-Аатма, что в переводе означает «родная душа». И пускай их предки когда-то были сильными волшебниками, а то и вовсе — магическими существами, около тысячи лет назад случилась великая битва с демоном Винайши-Разрушителем, что хотел прибрать к рукам их измерение, а через него пройти на Землю, пожрав людей... — Что же ему помешало гм… пожрать людей сразу, не делая крюк на обед в Бхарата-варше? — перебил Аду Фрост, в силу характера привыкший подвергать все и вся сомнениям. — Или маги упитаннее были? — Оказалось, что Землю от мощных демонических сущностей охраняет гигантский энергетический щит, растянутый на всю планету*. Всякая мелочевка еще может пролезть сквозь щели, а вот для больших демонов дверка маловата. Но! Из Бхарата-варша есть прямой портал на Землю, так что можно невозбранно пойти через черный вход, скажем так, — спокойно ответила целительница. — Продолжайте. — Так вот, древние маги победили — но высокой ценой: мало того, что половина погибла, а вторая — надорвалась, так еще и портал схлопнулся, заперев бывших чародеев в своем карманном измерении. С одной стороны, они могли спокойно жить на полном самообеспечении, с другой — тотальная изоляция мало кому понравится. С помощью еще рабочих артефактов и сложных ритуалов, несколько магов-калек ценой своей жизни сумели создать другой портал на Землю. Он работал всего несколько часов, один раз в месяц, и только на выход. Чтобы попасть обратно с Земли, нужно было иметь при себе магический кулон с особой меткой, либо нести в своих жилах изрядное количество волшебной крови… И вот тут мы переходим ко мне. — Я так понимаю, портал находился в лесу, — утвердительно кивнул Эверетт, складывая частички мозаики. — Все верно. А жуткие лианы и корни — защита от чужаков и случайно попавших в портал. Не знаю, что уж там насчет «волшебной крови», но мутация у меня была, и активная — полагаю, что из той лесной ловушки я выбралась именно благодаря ей. Так вот, такой портал не позволял десиатийцам посещать Землю слишком часто, но сквозь него к ним постепенно пролезли многие волшебные существа и звери, вдобавок к уже имеющимся, что и объясняло биоразнообразие в их мире, обладающем достаточно высоким магическим фоном. Постепенно, все эти животные стали лишь легендами и сказаниями на нашей Земле, хотя на самом деле, они просто переселились в местечко получше, туда, где на них не будут охотиться, словно на редкий трофей или разрушать места обитания. — Я знал, что единороги это не выдумка! — громко прошептал Джек, и Брок так закатил глаза, что они едва не выпали. Арджент лишь коротко улыбнулась, глянув на преданного фаната Поттерианы, думая, что теперь дискуссии на форумах разгорятся с новой силой. — Так как же использовался портал десиатийцами? — не дал себя сбить с мысли Фрост. — Как я уже сказала, после битвы с демоном, десиатийцы сильно пострадали. Их численность и без того была невелика, но теперь количество людей в общине стало критическим… но даже не это самое плохое. Они капитально просели в магической силе, из некогда талантливых чародеев превратившись… — В сквибов, — тут же вставил ремарку Роллинз, и на его уже даже шикать не стали. — Я хотела сказать — в слабосилков, но, в общем-то — да. Если раньше эти чародеи спокойно контролировали погоду, строили порталы и гоняли мелких демонов огненной плетью, то теперь они и чашку воды могли наколдовать с трудом. И с каждым поколением дело становилось все хуже. Несмотря на хороший магический фон, десиатийцы отчего-то не восстанавливались, но со временем был найден вариант решения проблемы — вливание свежей крови. Причем, именно волшебной, обычные люди тут ничем помочь не могли. Молодые парни регулярно уходили на Землю, чтобы поискать себе невест с магией в крови, а благодаря оставшимся от предков артефактам и магическому зрению — этим они еще владели — находили их. Дальних потомков таких же колдунов, тех, кто имел в предках гандхарвов и якши, нагов и апсарас… Даже хаягривов разыскали, но те были аховыми магами, зато оказались сильными воинами и неплохими строителями, постепенно прижившись в Бхарата-варше, потому что на Земле их сплавили бы в Кунсткамеру, или вовсе, продали в какой-нибудь зоопарк. Человеко-конь, спешите видеть! — невесело передразнила цирковых зазывал Адалин. Через мгновение, она собралась с мыслями и продолжила: — Но с каждым веком, находить невест с магией в крови становилось все сложнее — видать, другие волшебные создания тоже не сидели сложа руки, и давно убрались куда подальше, раз уж магический фон Земли стал отчего-то падать. Все чаще и чаще, парни возвращались одни, и десиатийцам стало грозить вырождение в обычных людей, которые без своих волшебных амулетов не смогли бы нормально жить в карманном измерении, а это значит либо смерть, либо им пришлось бы покинуть свой мир, вернувшись на Землю, и попытаться приспособиться к новым реалиям. Вот только в современной Индии войны и восстания шли сплошной чередой, и оторвавшиеся от своих корней тысячу лет как люди просто сгинули бы в их горниле. От отчаяния они начали родниться друг с другом, но в Деси-Аатма, и так все друг другу приходились родичами, так что на общую ситуацию это не повлияло. И вот в эти-то годы, я и попала к ним. — А как же женщины? — задумчиво пробормотал Росс, но Ада уловила его мысль. — С женщинами, ситуация была даже хуже, чем с мужчинами. При рождении, слабенькими способностями обладали и мальчики, и девочки. Их одинаково учили, но если парни могли выполнять не слишком сложные ритуалы, работать с артефактами и простенькими чарами на уровне ярмарочных фокусников, то женщины после беременности лишались всей своей силы и этих минимальных умений, и даже магического зрения. После сотен лет наблюдений, десиатийцы вывели теорию, дескать, раз ребенок берет все из организма матери, то и магию тоже, потому и высасывает все до последней капли. Может, будь эти девушки полноценными волшебницами, то могли бы восстановиться, но они были, по сути, сквибками, и первенец забирал всю энергию. А теперь учтите, что в Индии приняты большие семьи, и наложите все это на их изоляцию… — О! — Именно, — покивала Ада. — У них была катастрофическая нехватка женщин, и сильный гендерный перекос, из-за чего им и приходилось постоянно искать невест в большом мире. Но тогда я этого еще не знала, с удовольствием погрузившись в изучение волшебного мира. Со своим магическим зрением, они сразу поняли, что я не обычный человек, а мои способности привели их в восторг, и мне предложили погостить у них, сколько пожелаю. Десиатийцы обращались со мной, как с принцессой, предоставили отдельное жилье, поставили на довольствие, я ни в чем не знала нужды. Травмы, пускай и редко, они получали, но я лечила их, наслаждаясь тем, что могут быть полезна и не скрывать свою силу — на фоне этих колдунов-сквибов и прочего многообразия людей, с примесью нечеловеческой крови в их генах, я была… уместна. Блондинка задумчиво прикусила губу, вспоминая волшебный мир, куда ей уже никогда не вернуться. Пожалуй, это и к лучшему — в той изоляции она бы с ума сошла. — Я провела там полгода, много беседовала со старейшинами, изучала местную библиотеку — переговорный амулет позволял мне и читать тоже, на несколько дней уходила то в лес, то в горы, изучая ту фантастическую флору и фауну, о которой могла прежде лишь читать в легендах и сказках… Купалась в море, рыбачила, собирала вкуснейшие морские сливы, и вылавливала моллюсков на мелководье… И сама не заметила, как начала меняться. — В каком смысле? — В прямом. Моя сила, и без того более чем приличная, начала расти, хотя казалось, куда уж больше?.. Впрочем, на этот счет у меня есть теория, что тела мутантов более гибки к различным изменениям. Там, где человек не переживет новых условий, мутант может приспособиться, измениться, переродиться… Наш геном более пластичен, это факт. И под воздействием внешних источников я начала меняться, что, в общем-то, неудивительно. Местный магический фон, контакт с явно волшебными фолиантами — если бы могла, я бы поселилась в библиотеке… Еда. — Еда? — Морские сливы и лунные персики не растут на Земле, — пожала плечами Адалин. — Я регулярно ела рагу из летучих кабанов, жаркое из шарабхи — восьминогого оленя, похлебку из пентапуса — явно магической разновидности осьминога, суп из двухголовых рыб… Очень вкусные, но уж точно неземные создания. Ну, а количество местного чая-масала с пряностями, коим у нас и названия-то нет, я выпила столько, что можно измерять галлонами, — махнула рукой эмпатка, вспоминая дивный, насыщенный вкус ароматного напитка. — Исцеление пациентов стало происходить быстрее, и при том я почти не уставала, затем я начала видеть ауры вокруг магических предметов, а мое энергетическое восприятие вышло на новый уровень, что доставило немало хлопот — теперь мне уже приходилось сосредотачиваться, чтобы видеть в обычном, человеческом спектре… — Это так неудобно? — полюбопытствовал Эверетт, искренне завороженный рассказом. — При диагностике — полезно, но если раньше я видела только людей и животных, то теперь жизненной энергией сияли птицы, мыши и ящерицы, и даже самый распоследний клоп сверкал как лампочка, — покачала головой Ада. — Вы представляете, сколько насекомых обитает в жарком и влажном индийском климате? От пятисот до двух тысяч на квадратный метр, и все эти жучки, паучки и многоножки переливались рождественской гирляндой!.. А когда я начала видеть жизненную энергию растений, то вообще перестала лишний раз отслеживать живность рядом с собой. Все равно от укуса какого-нибудь тарантула не умру, зато перестану ловить сенсорный шок и слепнуть в окружении живой природы. — Что произошло после вашего изменения? — Старейшины тоже заметили это. Деревня была построена вокруг Храма Танцующего Света — там располагались все самые важные помещения — библиотека, оружейная, молитвенный зал, хранилище артефактов, а также зал для медитаций. Меня стали все чаще приглашать туда, медитировать, открывая сознание, и однажды, у меня получилось слиться разумом с прочими членами общины. Я все больше становилась похожей на десиатийцев, даже моя энергия стала выглядеть иначе. Если у обычных людей она напоминала лимонад, а у жителей Бхарата-варши — застывший янтарь, то моя выглядела как тягучий липовый мед. Густой, насыщенный, но подвижный… не знаю, как лучше объяснить. Но мастер Абхей сказал, что я становлюсь бодхи… Просветленной, как их предки, — пояснила блондинка. — На исходе пятого месяца, как я оказалась в этом мире, произошла трагедия — в результате несчастного случая на стройке, погиб Аллури, мальчишка, помогающий мастерам. У индийцев особое отношение к смерти, она считается лишь переходом к новой жизни, следовательно, и расстраиваться не стоит, но мать Аллури, Дийя, так не считала. Меня позвали на похороны — отказаться было бы страшным оскорблением, так что я присутствовала на церемонии, общей молитве о благополучном переходе — и вновь слилась сознанием с молящимися десиатийцами, но со стороны Дийи так тянуло горем, что это чувствовали все. Когда подошел мой черед попрощаться с мальчиком, я положила цветы, коснулась его ладони и поцеловала в лоб, думая, что Дийя отдала бы все, что угодно, чтобы ее сын ожил. И энергия, уже несколько месяцев пульсирующая во мне, отозвалась даже не на мое желание — а только на одну мысль. Росс и Фрост подобрались, понимая, что сейчас и услышат разгадку чудесного воскрешения. — Я начала светиться. Глаза, лицо, руки, так и не отпустившие кисть Аллури, затем я непроизвольно перешла на энергетическое зрение и едва не ослепла от полыхающего многоцветья вокруг. Вот только теперь я отчетливо видела крупную искру цвета звездного огня, сверкающую в груди каждого десиатийца. На два пальца выше сердца, и она пульсировала в такт — понимание того, что это и есть душа, пришло само собой. Но кроме души, от груди каждого из присутствующих тянулась толстая и длинная золотая нить, что исчезала где-то далеко в вышине. Переведя взгляд на мальчика, я не увидела его звездного огня… но золотая нить по-прежнему сияла в теле и уходила в небеса! — Арджент развела руками, не зная, как еще можно объяснить всю эту метафизику обычными словами. Такое лучше увидеть самому. Но директор понял ее и попросил продолжать дальше. — Мое свечение тем временем стало совсем нестерпимым, но когда я прикоснулась к золотой нити Аллури, то почувствовала чувство невесомости, парения. Перед глазами мерцали звезды, и мне почудилось, что я куда-то лечу… А когда я вновь посмотрела вокруг, то оказалось, что я уже не нахожусь в Бхарата-варши, но и не вернулась на Землю. Я оказалась в странном измерении, которое не могло существовать физически — очень уж необычно оно выглядело. — Поясните. — Вокруг меня раскинулась бескрайняя космическая бездна, причем так близко, что казалось, до созвездий можно было дотянуться рукой. Ни одно из них не было мне знакомо, но они сияли так ярко, что света было достаточно, чтобы разглядеть необычайно сюрреалистическую картину. Я стояла на каменистой поверхности острова, парящего в воздухе. Дойдя до края, мне стал виден океан огня, бушующего внизу. Холодный космос сверху, и иссушающий жар снизу — этот контраст отчего-то казался удивительным, хотя чудеса этого места на том не заканчивались. В моей руке по-прежнему была зажата золотая нить Аллури, а рядом сияли искры чужих душ, медленно перемещающихся от края острова куда-то в центр. Чем дольше я вглядывалась в них, тем отчетливее видела очертания людей, животных, птиц. Сотни, тысячи, миллионы душ плыли в одном направлении сверкающим потоком. И нить Аллури тянулась туда же. Я не знала, как мне вернуться обратно, а прыгать в огненный океан казалось безумием, поэтому я пошла вслед за нитью. Вокруг находился сплошной камень — ни единой травинки рядом — и необычайно густой серый туман, потеряться в котором, было раз плюнуть. Если бы не нить мальчика, я бы давно заплутала, но она вела меня меж густого потока незнакомых душ. В ушах звенело от тишины, я шла несколько часов, а туман плескался уже у горла, но затем стал редеть, и я почувствовала пробирающий холод. Каменная площадка резко обрывалась, переходя в ледник — у самой его границы мягко мерцала искра, чью нить я держала в руках. Вглядевшись в нее, я увидела Аллури — точно такого же, какого я запомнила его в последний раз — черные глаза, непослушные кудри, улыбка со щербинкой. Я взяла его искру в руки, вокруг нас вспыхнул свет… и я вновь очутилась в Бхарата-варши, в окружении десиатийцев, собравшихся на похороны, вот только Аллури был абсолютно точно жив, восстав из гроба и с недоумением собирая с себя цветы, что мы все возложили ему на грудь. Адалин вновь сделала глоток воды, пока ее слушатели пытались представить невероятное путешествие на тот свет за душой и обратно. Немыслимо. Они не поверили бы своим ушам, если бы не точно такой же оживший Рико Гарсиа, что на своих ногах ушел вместе с медиками в госпиталь. — После нашего эпического возвращения было много шума и суеты, но Аллури был совершенно точно жив и здоров, и не являлся никакой потусторонней сущностью или одержимым демоном — у десиатийцев были свои способы проверить и удостовериться в этом наверняка. Старейшины спорили до хрипоты, потому что их предки были пускай и могучими, но чародеями, а воскрешение — удел богов. Но я намекнула, что прочие чудеса по-прежнему вне моей компетенции, и постепенно все утихло. Во всяком случае, мне так казалось, — поморщилась Ада, до сих пор поражаясь своей наивности. — Что произошло? — Я была полностью поглощена своей новой способностью, вновь пропадала в библиотеке, надеясь найти хоть что-то, отдаленно напоминающее мой случай, но увы! Воскрешение действительно считалось божественной силой, хотя и среди десиатийцев изредка встречались маги-целители, так что здесь было глухо. Я много медитировала, пила зелье Ясного Ума, носила подаренный амулет, усиливающий ментальные способности, но вновь отправиться в то нереальное место, чтобы как следует все изучить, не получалось. У меня появилась версия, что то место — не для живых, и я смогла попасть туда лишь потому, что отправилась вслед за отлетевшей душой, а иначе ничего бы и не получилось, но не убивать же кого-то, чтобы проверить свою догадку?.. В общем, я была слишком сосредоточена на себе, и пропустила, что рядом стали происходить какие-то странные движения. Меня никуда не отпускали одну, в библиотеку меня сопровождал Раджнеш, на прогулку — Сингх, купаться в море — Муруган, и так постоянно. Если раньше окружающие были просто любезны, то теперь растекались елеем и патокой, осыпали комплиментами, задаривали подарками — впрочем, не слишком дорогими, чтобы я могла отказаться. Ощущение, что я — главная героиня болливудского фильма, становилось все сильнее, и, наконец, грянуло. А вот эту часть целительница предпочла бы не озвучивать перед всей честной компанией, тем более что догадывалась о реакции Джеймса, молчаливой скалой застывшим за ее плечами. — Доктор Арджент? — Роберт поторопил провалившуюся в воспоминания целительницу. — Старейшины пригласили меня на беседу, и, разумеется, я пришла, несколько недоумевая. Они завели разговор чуть ли не с сотворения мира, и все, что мне оставалось — кивать и пить чай, изредка вставляя реплики. Как-то исподволь, речь зашла и о моей судьбе — старики интересовались, хорошо ли мне живется в их мире, всем ли я довольна, не надоедают ли мне местные парни… Естественно, я ответила, что их гостеприимство — выше всяких похвал, мир удивительный, а ребята вежливые и дружелюбные... После чего, с их стороны прозвучало предложение остаться в Бхарата-варши навсегда, а чтобы иметь уверенность в своем будущем — выйти замуж за их «славных мальчиков». Бионическая и живая ладони сомкнулись стальными тисками, но Ада даже не поморщилась, куда как сильнее волнуясь о том, как подобное приключение может воспринять сержант. Росс же, думая, что ослышался, переспросил: — Мальчиков? Во множественном числе? — Да. Я ведь упоминала о демографических проблемах десиатийцев? — бледно улыбнулась блондинка. — Им требовалось вливание свежей крови, и я, со своей мутацией и уникальными способностями, прекрасно подходила для этой задачи. Поэтому шестеро молодых людей из приличных семей — сыновья, племянники и внуки Старейшин, готовы были оказать мне эту великую честь. — … — кажется, у директора не было цензурных слов, поэтому эмпатка продолжила: — С их точки зрения, предложение было шикарным. Все женихи — молодые, статные красавцы, слабенькие, но маги, из состоятельных семей — а значит, способные обеспечить супругу и детей достойным образом. То, что шестеро — значит, в шесть раз больше защитников и добытчиков, а против многомужества десиатийцы ничего не имели. В деревне жило несколько триад — состоящих из одной жены и двух мужей, так что ничего нового, — девушка успокаивающе погладила пальцы своего солдата, тихо выдохнувшего ей в макушку, и явно сожалевшего, что не может пообщаться с сопливыми женихами прямо сейчас, раз и навсегда объяснив, где их место, и куда они могут засунуть свои предложения. — Но ведь в Индии полиандрия запрещена*, — задумчиво ввернул Фрост, тут же вспоминая о специфике Бхарата-варши, и досадливо морщась. — Отнюдь не везде, а уж в Деси-Аатма, застрявшей в десятом веке… — белокурая женщина качнула головой. — Если бы я была чуть внимательнее, то не пропустила бы подобное, доводя ситуацию до такого логического завершения. Я просто не воспринимала этих мальчишек серьезно — младшему было шестнадцать, а старшему двадцать пять, они же совсем юнцы!.. Но в Индии свадьбу справляют рано, вот я и не примеряла эту ситуацию на себя. Ведь со стороны индийцев я вовсе не являюсь санскари баху — идеальной невесткой. Иностранка, чужачка, другая религия, возраст, не ношу сари, и вечно забываю дупатту… Вот только для десиатийцев моя сила была важнее, так что они великодушно закрыли глаза на все мои недостатки. — Может, эти юноши, как в болливудской драме, влюбились в вас со всем пылом юности, и, боясь, что вы их отвергните, послали родителей провести сватовство? — ехидно улыбнулся замдиректора, вольно пересказывая типичный сюжет индийского «мыла» с песнями и танцами. — Как же. Скорее порадовались, что не придется тащиться за тридевять земель в поисках невесты, а то и вовсе — возвращаться с пустыми руками. Тем более что их, в первую очередь, интересовала возможность получить одаренное потомство — а видя, что я перевариваю эту восхитительную новость, Старейшины тут же подсунули мне астрологические расчеты, согласно которым, все мои дети гарантированно будут либо сильными магами, либо не менее сильными мутантами. И так, и так хорошо. Поэтому стоит называть вещи своими именами — я была нужна десиатийцам исключительно в роли племенной кобылы. Благодетели… — на выдохе прошипела Адалин, прикрывая посветлевшие от бешенства аметистовые глаза. — Не захотели быть женой и матерью новой касты могучих волшебников? — приподнял брови Росс, но в тоне прорезалось понимание. — Я ничего не имею против традиционных семейных ценностей, но в Бхарата-варши — все, что мне осталось бы, это быть исключительно домохозяйкой, ведь с патриархальным укладом индийцев, женщина вообще не должна работать! А я способна на большее! Я врач и ученый, и запертая в четырех стенах — а в данном случае, в карманном измерении, я бы с ума там сошла. Тем более, не следует забывать, что в Индии приняты большие семьи — от четырех и до десяти детей, а если умножить это на шестерых мужей… — эмпатка оборвала себя и не договорила: «Эдак, никакого здоровья не хватит. Шесть мужчин на каждый день недели, и воскресенье — выходной!.. Постоянно ходить беременной, не видя ничего, кроме домашних стен, не имея возможности поговорить с кем-то, кроме членов общины — это же тихий ужас. И ради чего, спрашивается? Крыши над головой, и возможности не скрывать мутацию? Даже чудеса Бхарата-варши того не стоят». Но, судя по красноречивым взглядам, ее позицию и без того поняли. — Что же… Поскольку вы сейчас сидите здесь, смею предположить, что вы отказались от столь высокой чести? — самую малость иронично протянул Фрост, щуря цепкие голубые глаза. О, никогда он так не ошибался. Ада тихо фыркнула, насмешливо глядя на мужчину сквозь пушистые ресницы. — Я согласилась. — Что?! — казалось, ее ответ озадачил всех — Росса и Фроста, Сэма и страйковцев, но пока Барнс не сорвался, целительница продолжила, умиротворяюще поглаживая ладони сержанта. — Я согласилась, — повторила она, с самым безмятежным видом. — Будь я молоденькой горделивой дурочкой, то решительно отвергла бы это предложение, но я не стала обострять ситуацию, и на то были причины. Поэтому я сказала «да», улыбаясь так, словно выиграла миллион. Охала и ахала, заверяя Старейшин, что совершенно не ждала такой чести, и даже близко не рассчитывала на столь замечательный поворот судьбы. Рассыпалась в многочисленных цветистых благодарностях, восторженно закатывала глаза, кланялась, исполняя намасте*, и была так счастлива, так рада, — тонкая издевательская улыбка пробежала по пухлым губам. — Весь следующий месяц я посвятила себя подготовке к свадьбе, совершенно забросив походы в библиотеку и вылазки в горы. Я училась носить патту-павадай и мекхелу-чадор, пристрастно выспрашивала обычаи и традиции десиатийцев у старожилов, почтительно внимала всем премудростям хорошей супруги, слушая поучения старших женщин. Изучила Веды, готовясь обратиться в индуизм, первой вставала, чтобы успеть подготовить пышное торжество, и ложилась последней, громко сетуя, что в часах так мало времени. По секрету поделилась с приставленной ко мне наперсницей, как я боюсь разонравиться женихам, и что Старейшины могут передумать, поэтому и надо уложиться в срок. Со всем прилежанием собственноручно вышила свадебное сари, и второе, запасное, на случай если с первым что-то случится. Придирчиво выбирала блюда для пира, сорт цветов для украшений и до хрипоты спорила о рассадке гостей. И, разумеется, уделяла внимание своим женихам. Тонкие ноздри чуть дрогнули, выдавая гнев, до сих пор кипящий в груди Арджент. — Индийцы необычайно суеверны, а если учесть существование магии и демонов — не без оснований. Поэтому у них есть тьма-тьмущая ритуалов и обрядов на все случаи жизни. Очищения, спокойствия, призыва удачи, счастливой жизни, многочисленного потомства… Перед бракосочетанием обязательно нужно сходить к астрологу, рассчитав совместимость пары, натальные карты и удачные для зачатия детей дни… Нужно получить благословение родителей и понравиться будущей свекрови, показав себя умелой хозяйкой и послушной невесткой. Если учесть, что женихов было шестеро, задача становилась нетривиальной, но я справлялась. — Ты тянула время, — прозвучало сверху, и Адалин улыбнулась, повернув голову и бросив короткий взгляд на сержанта. — «Смириться надобно для виду, но — тянуть. Кто время выиграл — все выиграл в итоге», — цитата Мольера, озвученная чуть ядовитым тоном, прозвучала на редкость точным определением того, чем Ада занималась весь тот суматошный месяц. — Да. Я играла так, что мне поверил бы и Станиславский, но старые лисы были упрямы. Казалось, что видя мою искренность, подозрения в глазах Старейшин таяли, но… Меня все равно не оставляли одну, я ощущала чужие взгляды в режиме 24/7, а в моих вещах постоянно кто-то лазал. Методы укрощения строптивых девиц в Индии были известны веками, а мне совсем не хотелось давать повод одеть на себя цепи Индрани или оковы Кали, что могли удержать и полубогиню, и демоницу… — эмпатка оборвала себя, не став посвящать присутствующих в подробности экскурсии, что ей устроил мастер Дхавал, якобы хвастаясь богатой коллекцией артефактов и амулетов, что достанется его сыну и жениху Адалин, но при том, уделяя особое внимание сковывающим магическим изделиям, и цепко отслеживая реакцию блондинки. Строго поджав губы, девушка вырвалась из вороха воспоминаний, и, не глядя на собравшихся, продолжила, переводя взгляд на темнеющий за окном лес. — За три дня до свадьбы, у одного из моих будущих свекров состоялся юбилей, и мне предложили поучаствовать в организации, сделав это своеобразной репетицией. Конечно же, я согласилась. На праздновании собралась вся деревня, даже часовых не выставили — кто мог попасть в этот закрытый мир?.. Никто. И когда все сели за столы, славя именинника, я сделала то, о чем помышляла уже давно. Усыпила всех присутствующих, погрузив их в коматозное состояние, временно, разумеется. Я не горжусь этим, и вполне допускаю, что могла ошибиться, дурно поступив с хорошими людьми, которые приняли меня у себя, но… Интуиция подсказывала мне, что десиатийцы не отпустили бы меня, остановив уговорами или угрозами, — Ада бросила осторожный взгляд на Росса, но тот вовсе не казался шокированным, очевидно подозревая что-то подобное. Поэтому, ободренная его молчанием, девушка вернулась к своему повествованию. — Им ничего не грозило — в коме все процессы тела замедляются, я действовала очень осторожно, да и на деревне была защита от диких зверей, так что никто бы их не съел. Пока мои женихи пускали слюни в салат, я сбежала, прихватив свои вещи, и надеясь, что рассчитала время открытия портала на Землю верно. Так и получилось. Не зря же я проводила столько времени в библиотеке, — Фрост тихо фыркнул, а директор коротко улыбнулся. — Я вновь бежала через портал в лесу, после чего выбралась на поляне, даже не удивляясь, что на Земле была ночь, вместо середины дня. Оставаться на месте было опасно, поэтому я шла через джунгли, пару раз угодив в болота, и спугнув семейство бенгальских тигров. На рассвете я переплыла через один из притоков Ганга — согласно рукописям десиатийцев, текущая вода затрудняет магический поиск — и мной даже не закусили крокодилы. Сделала краткий привал и снова побежала, и вновь переплыла реку, боясь оставаться на одном месте… В общем, когда я добралась до села Мейпит, мне было уже почти все равно, догонят меня или нет — так я вымоталась. — Не догнали? — Нет, на следующий же день я отправилась на лодке вверх по реке в Дамкал, а затем в Рейдйи Абад и на север — в Калькутту. Представлялась разными именами, говорила с различными акцентами, куталась в дупатту… никто не удивлялся очередной паломнице — в Калькутте было множество храмов, но меня интересовало иное. Первое время я шарахалась от всех подозрительных мужчин, но шли недели, месяцы — и я поняла, что мой след либо потерян, либо, что вероятнее, десиатийцы страшно оскорбились моей выходкой. Где это видано, чтобы женщина поднимала руку на мужчин? Ну, или использовала силу, в данном случае, — Ада коротко усмехнулась. — Думаю, они вполне могли решить, что я сама, дурочка, не поняла своего счастья, но больше о Бхарата-варши я никогда не слышала. Следующие два года я прожила в Калькутте, активно изучая свою способность к воскрешению. Поначалу, я побаивалась ей пользоваться, и не была уверена, что действую правильно, возвращая души обратно. Может, как и гласит индуизм, их следующая жизнь была бы лучше? Но в этом городе я познакомилась с особенной женщиной, которая и помогла мне разрешить эту дилемму. Фрост мгновенно понял ее намек. — Только не говорите, что это была… — Агнес Бояджиу была удивительной. Но весь мир знал ее под именем матери Терезы. Она была католической монахиней, я — мутантом-протестанткой, но один раз услышав ее проповедь в крошечной часовне при Доме Матери, я стала приходить туда каждое воскресенье. В ней не было ни крупицы магии или силы мутантов, но Тереза обладала невероятной духовной силой, потрясающей энергетикой, и особым взглядом на мир. Я видела, что о ней писали бульварные газетёнки после смерти, но это все неправда. Я работала сестрой милосердия в больницах для бедных, и много общалась с ней, чтобы понять, как вера в Бога сплетается с желанием помочь людям, несмотря на то, что Библия утверждает, будто страдания очищают душу. Немного помолчав и вспомнив эту хрупкую старушку с ясным и твердым взглядом самых лучистых на свете глаз, Адалин продолжила, чуть грустно улыбаясь: — Обстановка вокруг тоже заставляла об этом задуматься. Район Цветочного рынка в Калькутте — место жутких трущоб. Люди селятся буквально на земле, там же и спят, разжигают огонь на тротуаре, чтобы сварить нехитрый обед, моются прямо в близлежащей реке. Они вообще не знают, что такое горячая вода или удобная кровать, а курицу едят раз в год. Тысячи бездомных проводят ночи под открытым небом, завернувшись в старые одеяла: утром они молятся, благодаря Вишну за «дарованный новый день»... Я видела все это, поскольку поселилась неподалеку от рынка, в маленькой квартирке дома-муравейника, где никому нет до тебя дела, под видом белой вдовы. — Кого, простите? — округлив глаза, переспросил Эверетт. — В Индии белыми вдовами называют женщин, похоронивших супруга, — с легкой иронией повторила Ада, прекрасно понимая, какие ассоциации возникли у директора ЩИТа. — Они обязаны носить исключительно белое сари и прикрывать лицо покрывалом, не имеют права на украшения, должны избегать праздников и развлечений, гостей и общения. И, конечно же, мужчин — это тоже хорошо вписывалось в мой план. Обряд сати был запрещен в том же, 1987-м году, так что сожжение на костре мне не грозило. Но окружающие все равно считали таких вдов приносящими несчастья, поэтому никто не стремился общаться со мной лишний раз, а девять метров ткани и отвар из грецкого ореха, засмугливший руки и стопы, надежно скрывали мое иностранное происхождение. Целительница ненадолго умолкла, возвращаясь к своей деятельности в те времена: — Так вот, после разговоров с Терезой, желание спасти людей и дать им второй шанс вспыхнуло с новой силой. Сначала я оживляла птиц и животных, попутно изучая то удивительное измерение, куда я переносилась, и заодно пыталась понять, что же это за материя такая — душа. Я стала завсегдатаем эзотерических лавок, искала материалы в библиотеках — а в Калькутте много университетов, но смогла лишь вывести пару тезисов, не более. Душа, по факту — это сцепление с пространством элементарной материи. Якорь для массы, вокруг которого формируется сознание. После смерти она отправлялась по каналу, той золотой нити, в космическое измерение, которое я, по праву первооткрывателя, нарекла Астралом, и на остров, названный мной Серыми Пределами*. Попадая туда, душа проходила Три Круга. — Расскажите подробнее, — оживился агент Фрост. — И почему Серые? — Из-за необычайно густого тумана, встречающегося на Первом Круге, — пояснила Арджент. — Тот удивительный остров, висящий в звездной бездне, делился на Три Круга — и зонирование было не только внешним. Первый Круг — состоял из сплошного камня и тумана. Затем, на Втором Круге, он резко исчезал, уступая место необычайно холодному льду. После следовала столь же четкая граница Третьего Круга — с мягчайшей, изумрудно-зеленой травой и белоснежными асфоделями, густо усеивающими местность. У каждого из них были свои опасности. В первом Круге легко потеряться — если бы не нить, ведущая к душе, я бы могла остаться там навсегда. Во Втором — можно замерзнуть, поэтому нельзя останавливаться ни на секунду. А тонкий запах асфоделей в Третьем, вызывал сильнейшую сонливость — опуститься на траву и задремать хочется просто нестерпимо. Находясь там, я не чувствовала ни усталости, ни голода, а время в Астрале и на Земле отличалось — если у нас проходило секунд двадцать, максимум, то в том измерении оно словно растягивалось… — Насколько? — нахмурил брови Росс, спешно анализируя уникальную информацию. Все же, побывать на том свете мало кому удается. Доктору, вот, удалось. — От нескольких часов и до девяти дней. Каждый Круг души проходили за три дня, и на десятый исчезали в центре острова, где находился Он. — Кто? — Водоворот Света. Гигантский столб из воды и тумана, сверкающий белизной так ярко, что смотреть на него было больно. Он вырастал прямо из земли и пропадал где-то высоко под звездами. Искорки душ доплывали до него, и исчезали окончательно. Это трудно выразить словами, но древняя мощь и невероятная сила Водоворота, заставляющая душу резонировать с ним в такт, чувствовалась всем моим существом. Пару раз я пыталась подойти ближе, понять, что же случается с душой там, на десятый день… — ирисовый взгляд остекленел, а женщина, замершая в кресле, затихла, становясь похожей на пугающе реалистично выполненную куклу. Побывав в музее мадам Тюссо, Эверетт испытывал аналогичное, жутковатое чувство. Даже Фрост и страйковцы замерли, не решаясь прервать это молчание. — Ада? — мягко позвал сержант эмпатку, и та очнулась, сбросив наваждение того необъяснимого явления, что всякий раз заставляет ее погружаться в Чертоги Разума. — Кхм, так вот, чем ближе я подходила к Водовороту, тем сильнее мне хотелось погрузиться в него, раствориться в Небытие. Чувства словно выцветали, а воспоминания подергивались дымкой, после чего долго не получалось прийти в себя. У меня есть гипотеза, что там душа избавлялась от памяти и привязанностей, после чего могла отправляться на новый круг рождения. А если учесть новые знания о Мультивселенной, можно предположить, что люди, да и животные тоже, перерождаются в другом мире, начиная свой путь заново. Но это бездоказательно — я так и не решилась погрузиться в тот слепящий свет, слишком уж страшно становилось, — честно добавила Адалин. Затем вздохнула и опустила глаза, разглядывая свои руки. — Я недолго воскрешала животных. Этим я тоже не горжусь, но… да, я проводила эксперименты на людях, иначе и не скажешь. Единственное, что меня хоть сколько-то оправдывает — к тому моменту, как я находила их тела, они все были давно мертвы. И я действительно давала им второй шанс — в момент воскрешения, концентрация жизненной энергии была столь велика, что их смертельные раны, все следы разложения, и даже давние ранения и хронические болезни исцелялись полностью. Так что, получив полностью здоровое тело, у них была возможность устроить свою жизнь чуть лучше, чем когда они были безногими калеками или туберкулезными больными. — Доктор Арджент, где вы брали трупы? Короткий взгляд из-под ресниц и быстрое сканирование эмоций доказывают, что ее совершенно не осуждают, и это поражает до глубины души — как ни крути, а со стороны действия целительницы выглядят довольно спорными с этической точки зрения. Но и Фрост, и Сэм, и команда, и даже Джеймс абсолютно спокойны. Становится чуть легче. — Находила на помойке, — пожала плечами блондинка. — Треть населения Калькутты живут в трущобах, и большинство умирает от болезней или голода. Дети, с ввалившимися животами и руками-спичками; подростки, зарезанные членами уличных банд — за то, что посмели промышлять на чужой территории и щипать богатых туристов; проститутки, умершие от дурных болезней или осложнений после абортов; парализованные старики, которых выбрасывали, как мусор и бедные вдовы, которых выгоняли родственники умершего мужа — чтобы не объедала. К слову, этот обычай действует и по сей день. Многие умирали на улице, и их некому было хоронить — родственники либо не хотели, либо не могли, а городские службы банально не справлялись. Ведь это же не чистый благополучный район, за который можно и жалобу получить, а натуральное дно, та самая настоящая Индия, о которой не пишут в путеводителях. Тела просто выбрасывали на помойку, где они и гнили под палящим солнцем на груде мусора. Это если до них не добирались крысы или бродячие собаки. Так что, претендовать на них было некому. И я забирала их себе, воскрешала и тут же усыпляла, чтобы ожившие люди не заметили меня. Через полгода среди бедняков пошли слухи о божественном вмешательстве, но скромная белая вдова из Пенджаба, работающая в местной больнице, была тут совсем ни при чем, — закончила Ада, лукаво прищурившись и разводя руками. — Ну и приключение, доктор, — качнул головой Росс, а тотчас встрепенувшийся Роберт педантично решил уточнить все моменты такого сложного процесса, как воскрешение человека. — Доктор, сколько человек вы воскресили? — За два года — больше двухсот, после я перестала считать. Затем я ненадолго заглянула в Бангладеш, а после отправилась в Таиланд — там, еще чуть больше двадцати в общей сложности. — Вы знаете, что затем происходило с этими людьми? — Многие действительно считали это своим шансом на новую жизнь, бросали криминал, уходили с панели. Кто-то устраивался на работу, несколько ушли в монастырь, думая, что боги вернули им жизнь, чтобы они могли служить им. Но тут, конечно, помогала сильная религиозность индийцев. А если вы о здоровье, то они были абсолютно здоровы и вменяемы, никаких последствий. Так что, все было не зря. — У вас приличное число возвращенных с того света для статистики. Вы вывели какие-нибудь закономерности воскрешения человека? — Да, — утвердительно кивнула Адалин. — Первое и самое основное — я могу вернуть человека, только в течение девяти дней с его смерти. Как только наступает десятый день, и душа уходит в Водоворот Света, золотая нить истаивает окончательно, и можно хоть пластом лечь, но толку не будет. Я не ощущаю души, не вижу нити, и попасть в Серые Пределы тоже не могу. Отсюда выходит второе: то место — не для живых. Я никогда не могла отправиться туда самостоятельно, всегда лишь вслед за чужой душой, со связью в руке. А когда прикасалась к искомой душе — тотчас возвращалась обратно. Третье: чем дольше человек был мертв, тем тяжелее его возвращать. Энрико ушел лишь пару часов назад, поэтому вернув его обратно, я почти не устала, а вот если отправляться за девятидневным покойником… такое чувство, будто все соки выжали, а затем многотонной плитой сверху прихлопнули. Очень тяжело. — А от размера человека это зависит? Кого проще возвращать, ребенка или взрослого? — не утерпел Эверетт. — Не зависит. Только от фактора времени. С детьми даже проще, они больше тянутся к жизни. Они знают, что смерти нет, и с радостью возвращаются обратно. — Можно ли вернуть человека несколько раз? — Можно. Однажды я воскресила уличного воришку, зарезанного подельниками, а через полгода — его же, умершего от острой кишечной инфекции. После второго раза, он стал одним из тех, кто постригся в монахи и твердо уверовал в божественное провидение. — А если тело пострадало очень сильно? — Все равно получалось вернуть. Был человек, сгоревший в своей хижине почти до обуглившегося скелета — при возвращении, тело восстановилось. Была одна женщина — ее бросили у реки, а ночью приплыл крокодил, и сильно объел труп, откусив голову. Не знаю, почему не утащил под воду — может, отвлекло что-то, но ту барышню нашла я. Организм восстановился, и голова отросла тоже — но выглядело это на редкость ужасно, даже для меня, врача с приличным стажем. Единственное, кого не получалось вернуть — людей, чей жизненный срок подошел к концу, глубоких стариков. Все ресурсы организма исчерпаны, и даже я уже ничего не могла поделать — разве что, спокойно отпустить их на перерождение. — Почему ты обняла Гарсиа, а не взяла его за руку, как того, первого пацана? — неожиданно спросил Брок. — Методом проб было установлено, что объятие — лучше всего. Так сказать, душа к душе, — коротко улыбнулась Ада, касаясь сердца ладонью, прямо под своей искрой. — Полагаю, что с Аллури, воскрешение получилось одним прикосновением только из-за высокого магического фона, да общей молитвы перед обрядом прощания. Все же, Бхарата-варша была особенным местом. — Вы когда-нибудь, встречали других людей в Пределах кроме себя? — Нет. Только я — всегда в человеческом обличии, и души-искорки. — А вы пытались вернуть душу в чужое тело? — Нет, конечно! Я хотела лишь помочь людям, а не ставить над ними бесчеловечные эксперименты — я же не доктор Франкенштейн. Поэтому души всегда возвращались в свои тела, а не куда-то еще, — искренне возмутившись, строго отрезала Ада. — Скольких человек вы можете вернуть за раз? — вкрадчиво полюбопытствовал Фрост, и Арджент мгновенно насторожилась. — Не знаю, мне не каждый день попадались мертвецы. — А ведь можно было бы выяснить это опытным путем, — все также иезуитски продолжал тянуть брюнет. — Если бы вы сказали нам об этом сразу, можно было провести эксперимент… — Вот потому и не сказала, — пробурчала эмпатка, но мужчина упорствовал, словно не слыша ее ремарки: — ...А скольких людей можно было бы спасти, — а вот на это, ответить доктору было нечего, но учитывая обстоятельства того, как она попалась в прошлый раз, неудивительно, что сейчас Ада предпочла оставить этот козырь в рукаве. — Агент Фрост, воскрешение — это вершина моих способностей, требующее максимальной концентрации и напряжения сил. Ее не выйдет поставить на конвейер, и воскрешать людей десятками в день. Скорее, меня настигнет истощение, если не выгорание, — отозвалась блондинка, посылая заместителю Росса предупреждающий взгляд. Тот сложил пальцы рук домиком, и ощущение, что целительница находится на сложных переговорах, стало стопроцентным. — Допустим. К слову, о способностях. Получается, вы обманули полиграф, когда мы допрашивали вас после спасения с румынской базы, — почти выдохнул Фрост, неотрывно глядя на доктора, и мастерски манипулируя чувством вины. И ведь Арджент знала это, но предательский румянец все равно окрасил щеки. — Лишь в паре моментов. Я ведь сразу сказала вам, что мои способности позволяют влиять на любой живой организм. Хорошим же я была целителем, если бы не могла управлять своим собственным телом, — нервно дернула плечом женщина, проглатывая фразу, что они сами упустили этот момент, и разжевывать все в подробностях она никому не обязана. Светло-голубые глаза напротив сузились. — Значит, замедлили пульс? Надо полагать, что и другие приборы на вас также не подействуют? — Думаю, что да, — честно ответила Ада, уже не видя смысла скрывать этот момент. — Я контролирую свое сердцебиение и мозговые импульсы, а различные вариации «сыворотки правды» могу пить как воду — все равно не подействует. Фраза «Как же тогда вам можно верить?» читалась на худощавом лице безо всякого труда, но Роберт не любил задавать риторические вопросы, сразу переходя к делу: — Что еще? — Могу повышать и понижать температуру, имитировать признаки большинства болезней, а также весьма натуралистично умереть. Эдакий «режим опоссума», — напряженный взгляд и кивок мужчины, побуждали продолжить, разворачивая свою мысль: — Остановка сердца, тромбоз, внутреннее кровотечение — как угодно. С хрипами и бульканьем, лопнувшими капиллярами в глазах, кровавой пеной изо рта, и прочими малоаппетитными подробностями. После чего лежу без сердцебиения хоть сутками, и уже не представляю ни для кого интереса. Пару раз пригодилось, хотя обычно я предпочитаю или сбегать, или не ввязываться во что-то настолько опасное. — Ясно. Какие именно моменты вы опустили при первичном допросе? — Я воскресила сына Малички в той румынской деревушке — и от этого вконец обессилила, учитывая всех предыдущих исцеленных в Тимишоаре и саму женщину, что и позволило наемникам схватить меня. И я отказалась воскрешать мертвого Эрика Ларсена, несмотря на все уговоры его отца, — призналась Адалин. — Почему? — Он бы не отпустил меня. Кроме того, для воскрешения нужно много энергии, а Ларсен не дал бы мне восстановиться, иначе я бы могла его убить. Патовая ситуация — или сын, или заветная мечта о создании Панацеи. Йорген Ларсен свой выбор сделал. А я сделала свой, и уж тем более не собиралась помогать этому человеку, — горькая улыбка заставила Роберта отвести глаза, но ненадолго — профессионализм победил, и последовал новый вопрос: — Получается, о вашей способности знали вы, Ларсен и кто еще?.. — Отец тоже знал — после Калькутты я навещала его, и рассказала все. Но после его смерти, я хранила эту тайну одна, пока не стало известно Ларсену. — Почему же тогда он ни разу не упомянул о ней на допросах? — Я не знаю, правда, — чуть нахмурилась белокурая женщина. — Я ждала этого весь месяц с лишним, что он был у вас, опасалась, что этот маньяк-вивисектор вытребует помилование или что-то еще, но он словно забыл об этом! А когда я пришла к нему на допрос, Ларсен окончательно обезумел, захваченный новой идеей эксперимента с рецептурой… Но это вы и сами видели. Росса и Арджент синхронно передернуло, вспоминая помешавшегося ученого, в прямом смысле желающего сожрать Панацею, лишь бы получить вечную жизнь. Но агента Фроста было трудно чем-то пронять, поэтому он насмешливо изрек: — Оказывается, название его проекта было куда как глубже, чем можно было подумать. Помнится, мифическая Панацея может исцелять не только любые болезни и продлевать жизнь, с ее помощью можно также победить смерть... Адалин застыла, чуть побледнев и плотно сжав губы, потому что шуток на эту тему не терпела вовсе. Не после всего того, через что ей пришлось пройти, годами лежа на лабораторном столе и служа подопытной мышью. Эверетт одернул разошедшегося друга: — Роберт! — и тот послушно умолк, узнав все, что хотел, но голубые глаза продолжали смотреть весьма многозначительно, поэтому девушка обратила свое внимание на директора, полностью игнорируя его помощника. — Но данная тема все равно, весьма актуальна для ЩИТа, — мягко продолжил Росс, устало потирая виски. — Пусть не каждый день и не десятками, но ваша способность к воскрешению может оказаться необычайно полезной нашему агентству и стране, доктор. Целительница тихо выдохнула — этого следовало ожидать, теперь от нее не отвяжутся. Впрочем, директор выглядит вполне вменяемым, а значит, с ним можно договориться, чтобы не попасть в кабалу. — Не каждый день, и не потоком — это энергозатратно. Стариков вернуть не получится — так что энной части Генштаба придется обойтись без чуда. И я хочу право вето. Это может прозвучать жестоко, но… некоторым лучше не возвращаться. Тем более, что у них будет шанс на новую жизнь. Эверетт слегка прищурился, обдумывая условия, и кивнул мутантке. — Идет, — и крепкое рукопожатие скрепило эту предварительную сделку. Роберт Фрост довольно прищурился — играть плохого полицейского у него получалось отлично. После сегодняшнего светового шоу, от Арджент все равно бы не отстали, а так, всем польза. Естественно, воскрешать всех и каждого не будут — только самых полезных стране — а себя и друга, Роб полагал необычайно полезными. Так что, замдиректора уже прикидывал, кого включать в список, и кто получит дополнительный пункт к медстраховке. Нужно подсуетиться первыми, а то скоро от желающих отбоя не будет... * * * Прояснив ситуацию с воскрешением, всех отпустили. Уилсон вылетел из кабинета, словно за ним гнались черти (и его эмоциональное состояние оставляло желать лучшего), Джеймс задержался, чтобы поговорить с Россом, а Страйк и Адалин организованно вышли в пустующую приемную. Парни не спешили расходиться, но мигом умолкли под взглядом командира, желающего уточнить у целительницы пару важных моментов. — Док, мы благодарны за спасение Гарсиа, правда, но учитывая всю паранормальщину, с какой нам приходилось иметь дело, думаю, ты поймешь, что я хочу прояснить все до конца, — янтарные глаза придавили женщину к земле, но она не собиралась пасовать перед Рамлоу. — Что именно ты хочешь узнать? — Для Рико точно не будет каких-то побочных эффектов, последствий, противопоказаний, после всего, что произошло? А то у ЩИТа уже был проект по воскрешению — ТАИТИ, и закончилось все хреново, хотя поначалу прогнозы были самые радужные, — брюнет склонил голову, как никогда напоминая матерого волчару, и чуть повел кончиком носа, хищно отслеживая реакцию Арджент. — Нет, не будет. А что такое ТАИТИ? — Если в общих чертах, это проект девятого уровня, авторизованный Ником Фьюри, наблюдение за которым проводил агент Фил Колсон. Он включал в себя взятие образцов инопланетянина-кри для медицинских целей и воскрешения человека, но его должны были использовать только в эксклюзивном случае — гибели Мстителя, например. Вот только сам Колсон помер в 2012-м, и Фьюри решил оживить помощника, но, как это обычно и бывает, все пошло через задницу. Не совмещались люди и та синяя жижа, которой накачивали добровольцев, а затем и Колсона. Они сходили с ума и пытались суициднуться, им стирали память, но помогло не всем. Два года спустя, Черная Вдова слила все данные ЩИТа в Сеть, и ТАИТИ тоже всплыло, хотя госбезопасники постарались подчистить инфу. Вот только Колсон со стертой памятью, узнал о том, чего не помнил, и стал копать на свою голову. В итоге, воспоминания-то он вернул, но свихнулся, как и прочие умершие испытуемые, в 2015-м. Всех подробностей я не знаю, допуском не вышел, но то, что за чудо нужно платить, и дураку понятно. Так как, док? Чего нам ждать от Рико? Все то время, что Рамлоу говорил, в голове эмпатки царила звенящая пустота. Она несколько раз открывала и закрывала рот, не в силах облечь свое возмущение в слова, но, наконец, справилась с собой: — Это прозвучало, как худшая идея из всех возможных!.. Да как им в голову пришло, совмещать ДНК кри и человека?! Мы же совсем разные! Внутренние органы, состав крови, они же еще и улучшают свой геном, ставят на себе эксперименты, одна их синяя кожа чего стоит!.. И обкалывать всем этим даже не мутанта с повышенной приспособляемостью, а обычного человека? Немудрено, что люди с ума сходили, и умирали от несовместимости! Какой ужас! — блондинка даже закрыла глаза, помотав головой, но эта жуткая мысль никак не желала улечься в сознании. Этот Фьюри, что — ненормальный? Или у него не было компетентных врачей, чтобы отговорить от этого безумия? Он же просто убил их всех, да еще и крайне жестоко, и весьма мучительно… — Док? — командир по-прежнему терпеливо ждал ответа на свой вопрос, и Адалин встряхнулась. — Нет, нет Брок, ничего такого с Рико не произойдет! Я же просто вернула его душу в его же тело, и вылечила смертельную рану в груди. Я не вносила в структуру его организма ничего стороннего, так что никаких последствий и побочек. Что касается цены… я ее заплатила. Силой, усталостью, да и сегодня мне лучше больше никого не возвращать — все же путешествие в Пределы здорово влияет на мозг. Умершие люди обычно ничего не помнят, кроме темноты и падения во мрак, так что сенсорной перегрузки не происходит. Хотя им могут сниться сны, в которых фигурируют туман, свет, огонь, лед и асфодели. Не зря же их, так или иначе, во многих религиях упоминают. Но это лишь обрывки, ничего более. С Энрико все будет хорошо, — закончила Ада с максимальной твердостью, уверенно глядя в глаза лейтенанта. Тот, видимо найдя, что искал, заметно расслабился, как и страйковцы, молчаливо замершие вокруг. Брюнет протянул для рукопожатия широкую мозолистую ладонь, и крепко сжал ее, одним взглядом благодаря за спасение своих волчат — и Рико, и Хорхе, что без брата жить бы не смог. — Спасибо, — хрипловатый баритон, послал тучу мурашек по спине, но блондинка лишь коротко улыбнулась в ответ. — Пожалуйста. Я хочу, чтобы вы знали, — фиолетовые глаза окинули собравшихся ребят, за эти месяцы ставшими ей близкими и дорогими людьми. — Если вас не проглотит инопланетный кит, и не утащит в другую Вселенную, куда я не смогу дотянуться при всем желании, то у вас всегда будет второй шанс на жизнь. Всегда, — с нажимом повторила целительница, глядя на пораженно округливших глаза страйковцев и их командира. В конце концов, они ей этот шанс предоставили, зачистив румынскую базу и вытащив из многолетнего плена. Разве она может ответить чем-то меньшим? Да и расставаться с друзьями совершенно не хотелось. Эти ребята определенно заслуживают свое «долго и счастливо», так почему бы и не сотворить чудо?.. * * * 15 октября 2024 год, база ЩИТа в Нью-Трискелионе, остров Уайт-Айленд, Нью-Йорк, США Оставив команду переваривать потрясающие новости, Адалин, подключив к делу свой сканер живых существ, проследовала полутемными коридорами в небольшой западный холл, где и нашла Сокола, уперевшегося лбом в окно, и бездумно разглядывающего очертания казармы, с трудом различимой в наступивших сумерках. — Сэм?.. Спина мужчины дрогнула, но тот не повернулся, а смазанное движение смуглой ладони безо всяких слов объясняло, почему тот здесь прятался. — Я тебя чем-то обидела? — Нет… нет, не обидела, — хрипло выдал Уилсон, по-прежнему не поворачиваясь к ней лицом. На сжатом кулаке поблескивала влага. — Но ты расстроился. Я могу чем-то тебе помочь? — осторожно произнесла Ада, подбираясь чуть ближе, и ощущая полнейший душевный раздрай брюнета. — Я надеялся на это, но не судьба, — горько прошептал Сэм, и продолжил. — Когда ты вернула Рико, и рассказала нам о способности воскрешать, на мгновение — всего на мгновение! — я испытал такую надежду вернуть моего напарника, но тщетно... Ограничение в девять дней, загубило ее на корню — Райли погиб тринадцать лет назад. — Расскажешь о нем? — Райли Рэндел был моим лучшим другом. Мы познакомились еще в учебке и очень быстро сошлись на почве общих интересов. Он был веселым, невероятно остроумным и очень легким на подъем. Мы оба стали летчиками-испытателями в 58-й спасательной эскадрилье, раз и навсегда влюбившись в небо. Вместе совершили множество боевых вылетов, где только не побывав, но даже когда нам приходилось туго, Райли всегда смеялся за нас обоих, и мы всегда выбирались из самых невероятных передряг. Никто не умел с таким оптимизмом смотреть в будущий день, как он. Затем мне предложили испытать EXO-7 Falcon — систему перемещения в воздушном пространстве, предназначенной для проведения спасательных операций, а Райли остался моим ведомым, сидя за штурвалом самолета. Сколько шуток, прозвищ и смешных фото с птицами я получил от него за свои крылья — словами не передать!.. Но самое первое — Сокол, прилипло намертво. 20 октября 2011 года, мы участвовали в операции под руководством НАТО в Ливии. Все было, как обычно — ночное задание, стандартная воздушно-спасательная операция. Ничего такого, что мы бы не делали тысячу раз до этого. Я выбрался из самолета, слушая бородатую шуточку «Птенец выпал из гнезда», мы прикрыли наших парней, зажатых у военного завода Каддафи, и, чисто отработав, уже летели обратно, как… Уилсон гулко сглотнул и гораздо тише продолжил: — Как повстанцы, устроившие засаду в горах, напали на нас, пользуясь преимуществом темноты и своим знанием местности. РПГ поджарило Райли прямо в воздухе, а взрывная волна отшвырнула меня в сторону. Я ничего не мог сделать — только беспомощно наблюдать, как обломки «Счастливчика» вместе с телом моего лучшего друга усеивают дно каньона. Спустившись вниз, через час отчаянных поисков, я нашел его тело… то, что от него осталось — страшно обгоревшее, и совершенно не похожее на моего веселого, удачливого, живого друга. Сокол со свистом втянул воздух и его спина закаменела. — Я забрал его с собой и вернулся на базу, где меня встретили солдаты, пьяные до изумления, с размахом празднующие нашу победу. Оказывается, что пока я искал Райли, лидер сопротивления — Муаммар Каддафи — был убит, а Сирт — стратегически важный для наших войск город — взят. Все это вместе привело к дезорганизации сопротивления бывших правительственных войск и позволило НАТО объявить о своей победе. Все пили, веселились, радовались скорому возвращению домой. А я держал замотанный в кусок брезента труп Райли, и не знал, что я буду говорить его матери. На фоне эйфории от победы никто не разделял мое горе, не давали спокойно оплакать его, принять смерть друга. «Ведь мы же победили, а это — главное!» — непривычно едко процитировал кого-то Сэм, поворачиваясь к целительнице. — После этого мне было трудно найти хоть одну причину оставаться в армии. Я стал советником ветеранов с ПТСР в Вашингтоне, и медленно приходил в себя, помогая таким же потерянным, как и я. Ада погрустнела, чувствуя скорбь и сочувствие, и целый океан эмоций со стороны Сокола, с трудом пережившего эту трагедию. — Сэм, я очень сочувствую тебе. Потерять близкого человека — невероятно тяжело, и, к большому сожалению, я действительно не смогу вернуть твоего друга. Но ты ведь слышал и другую часть моего рассказа. Души, приближаясь к Водовороту Света, теряют память и привязанности, очищаются, и, полагаю, перерождаются снова. В Мультивселенной существуют сотни и тысячи миров, и Райли давно получил новую, вполне вероятно, счастливую жизнь. Если тебе будет легче, подумай о том, что сейчас Райли — тринадцатилетний мальчишка. Он ходит в школу, дразнит девчонок и является завсегдатаем местного клуба авиалюбителей. В восемнадцать он поступит в военную академию, и познакомится с Сэмом Уилсоном, обнаружив много общего с этим обаятельным парнем из Делакруа. И, поскольку события в мирах могут отличаться, история Сэма и Райли закончится хорошо. Так что, Соколу с другой Земли, придется терпеть шуточки о пернатых собратьях до самой старости, и регулярно ходить на парад в честь Дня Независимости с другом-ветераном, чтобы рассказывать восторженным мальчишкам и девчонкам о своих удивительных приключениях вместе с напарником. Сэм завороженно ловил каждое слово девушки, и, казалось, даже не дышал, пока она не закончила историю двух друзей, получивших свой счастливый конец. Пускай и в другом мире, но Райли будет жить. Разве это — не самое главное? — Я бы обнял тебя, но боюсь, что сержант неправильно поймет, — вымученно улыбнулся Сэм, но в эмоциях появились светлые проблески вечного оптимизма, а из глаз ушла обреченность. Заметив особенно темную тень в конце коридора, где не было камер, и отчего-то не горел свет, Адалин послала туда предупреждающий взгляд. Тень едва заметно зашевелилась. — Уверена, он все поймет правильно, — и решительно обняла Сокола, вцепившегося в нее как утопающий в соломинку. Все то время, что мужчина пытался выровнять дыхание и заставить слезы перестать течь из глаз, целительница молча поглаживала его по спине. Сейчас Сэм как никогда нуждался в поддержке. Любой человек в ней нуждается.