Трилистник. Манёвры

      Весь путь вниз Дейдара вёл себя странно: притих, напрягся и глаз с неё не сводил. Хината не понимала, что не так, а спросить стеснялась.         Неужели он разочаровался в том, что увидел? Не то чтобы Хината специально хотела его порадовать, вовсе нет: просто ей казалось честным в ответ на столь щедрый подарок хотя бы оправдать ожидания Дейдары и выглядеть в этом самом подарке достойно. Ради этого она всю неделю, уединившись, тренировалась надевать кимоно; перепробовала много причёсок и украшений, пока не пришла к простоте; даже перед самым выходом, смущаясь, попросила у Мэри косметику, чтобы подчеркнуть глаза. Подруга охотно поделилась (по правде, в тот вечер её косметичкой пользовалась вся спальня), но затем, понаблюдав за неловкими потугами Хинаты, отобрала у неё карандаш, усадила на пуф и принялась красить, попутно с поддержкой Лили и Гестии выпытывая, откуда у Хинаты такой роскошный наряд. Сама сшила? Или подарил кто?.. Теперь уже отпираться было бессмысленно и некрасиво, и Хината призналась. Удивлённо-восторженные возгласы её подруг слышала, наверное, вся Гриффиндорская башня.         Покидала её Хината в уверенности, что выглядит правильно: что все детали костюма на месте и органичны, макияж не вызывающ, а приличествующая наряду походка — не забыта. Всё же она была Хьюга-химе, пусть и только для вида. Проколоться сейчас значит опозорить клан. Сколь много бы лет ни прошло с его утраты, Хината не могла позволить себе бросить тень на имя Хьюга.         Вот только, среди толпы сойдясь с Дейдарой, Хината поняла, что где-то беспросветно, бесповоротно облажалась. В его глазах она не нашла даже тени удовлетворения, которым её одаривали родственники, когда Хината проявляла себя достойно имени. Нет; его взгляд пылал чем-то настолько больным и сложным, что становилось жутко. Хината затаила дыхание, страшась моргнуть.          А затем Дейдара ей поклонился — и это не было простой вежливостью. Это не было вежливостью.         Хината не знала, что делать, как реагировать. Надеялась, что Дейдара шутит, притворяется, играет на публику, но на это не было похоже. Предельно серьёзный, он разогнулся лишь после её жеста… и не проронил ни слова.         К счастью, неловкая тишина по пути до первого этажа им не грозила: Эшли и Рабастан болтали без умолку. Для них происходящее было весёлым приключением, которое хотелось обсудить, обшутить, обыграть. Они не пытались втянуть Хинату в разговор — спасибо им за это! — но то и дело дёргали Дейдару. Тот отвечал короткими рублеными фразами или вовсе отхмыкивался, а маска надёжно скрывала его лицо, затеняя и глаза.         Эти маски… Видеть их в Хогвартсе было странно, ощущалось неправильно; играло на нервах, на знании, что в замке почти невозможно скрыться от посторонних глаз. В Конохе было не скрыться от АНБУ Хокаге и Корня. Нет, они не следили за личным составом деревни… но они замечали и регистрировали отклонения. Прямо как наблюдатели Хогвартса.         Знал ли Дейдара об этих нюансах? Знал ли, что вновь надел ту же униформу, что и Итачи? Увидит ли брат иронию того, как его бывший коллега и идейный противник выставляет на всеобщее обозрение маску, которую сам Итачи скрытно носил годами? И ещё: сколь много Рабастан знает о масках, выбранных Дейдарой для их компании на этот вечер? Хинате очень хотелось всё это знать и, не будь рядом Эшли, она бы, наверное, нашла возможность и силы в себе, чтобы задать вопросы. Однако сейчас — не могла. С запозданием вспомнила ещё об одном деле, которое выпустила из внимания из-за того, что расклеилась после Белтайна: Рабастана нужно было формально принять в Орден Трикветра и сделать это как можно скорее. Хината пообещала себе начать готовиться сразу же после маскарада и провести ритуал до экзаменов.         Подумать только: в их ордене, основанном шиноби и ради мира между шиноби, будет волшебник! Хината настолько погрузилась в иное, что до сего дня не осознавала в полной мере сей факт. А ведь он потрясающ! Означает, что не только Дейдара, но и параноик Итачи видит Рабастана Лестрейнджа достойным доверия и имеющим потенциал оказаться полезным в будущем. У самой Хинаты на этот счёт пока не было чёткого мнения: она не знала Рабастана достаточно хорошо и не копалась в его голове. Что же, пожалуй, пришла пора как следует присмотреться к нему — а заодно и к Эшли с Лиамом, потому что Дейдару-то Хината успела изучить достаточно, чтобы не сомневаться: рано или поздно он втянет в орден всю свою компанию. Более того, по крайней мере со стороны, все трое парней казались вполне способными принять сущности и прошлое шиноби. Рабастан принял Дейдару, и глазом не моргнув…         Мысли невольно соскользнули на Рея, и Хината вздохнула. Хотела бы она, чтобы её близкий друг и товарищ Итачи был так же лабилен, как бунтари-друзья Дейдары.         — Что-то Хлоя приуныла, — вдруг сказал Эшли и, когда Хината вскинула голову к нему, с притворной серьёзностью поинтересовался: — Мы тебя подводим, да? Ты ожидала услышать от нас больше комплиментов?         Хината замахала руками:         — Нет-нет, что ты!         — Следовательно, всё наоборот: мы её засмущали! И вот виновник, — Рабастан придержал шаг и щёлкнул по уху задумавшегося Дейдару. Тот вздрогнул, среагировал с задержкой — Лестрейндж успел отшатнуться от его руки. — Дей, ты меня пугаешь! Ни разу не видел, чтобы ты так надолго затыкался!         — Придурок, я сохраняю образ, — буркнул Дейдара, не поддаваясь на нарочито весёлое подзуживание друга. Хината слышала в тоне Рабастана искреннюю обеспокоенность; слышал её и Эшли.         — Образ мрачного телохранителя принцессы? — собственный голос Эшли контролировал намного лучше: непонятно было, как много шутки в его словах.         — Как по-японски будет «принцесса»? — спросил Рабастан, ни к кому конкретно не обращаясь. Хината в срочном порядке заинтересовалась доспехами, мимо которых они проходили. Кто-то находчивый трансфигурировал шлемы в кабаньи головы, на которые нацепил тканевые полумаски. Вот же фантазия у людей!..         За оглушительным стуком собственного сердца она слышала лишь шаги. А затем прозвучал тихий, через силу ответ:         — Химе… Химе-сама.         — Химе-сама… Звучит красиво, — одобрил Рабастан и поклонился Хинате на британский манер: — Химе-сама, сегодня вечером наши палочки в вашем распоряжении!         — Прозвучало двусмысленно, — заметил Эшли. — К слову, суффикс «сама» — это ведь аналог обращения «господин», «госпожа», я прав?         И Хината, и Дейдара насторожились.         — Откуда знаешь?         — На улице чему только ни научишься, — Эшли беспечно пожал плечами, но сразу добавил, не храня интригу: — Ты ведь уже познакомился в Лондоне с семейством Одзава. Их девочки преподали мне кое-какие уроки, когда я заглядывал по делам прошлым летом.         — Да-а? — оживился Рабастан. — А почему я об этом не слышал?!         — Возможно, потому что всю осень ты был полнейшим… не при химе-сама будет сказано, — теперь и Эшли склонился перед ней и сделал это практически правильно.         Это стало последней каплей, и Хината воскликнула, радуясь, что маска скрывает румянец:         — Пожалуйста, перестаньте! Никакая я не принцесса!         — А мы с парнями считаем, что принцесса! — заспорил Рабастан.         — Сегодня маскарад, и все должны принять правила игры и хорошо исполнить свои роли, — поддержал друга Эшли. — Поэтому сегодня ты, Хлоя Бенсон, — принцесса зачарованного леса, а мы — лесные духи, твои стражи.         — Да будет так, — негромко сказал Дейдара. — Эш, где там твоё жидкое счастье?         — О, всегда под рукой! — усмехнулся Шелби и жестом фокусника извлёк из ниоткуда пробирку, наполненную практически прозрачной сиреневатой жидкостью. — Новый семейный продукт, между прочим: лавандовый джин.         — А можно мне чего-нибудь… побрутальней? — спросил Рабастан. Эшли вручил ему пробирку с янтарным напитком и обернулся к Хинате: — Хлоя, хочешь что-нибудь?         — Н-нет, благодарю.         — Вот и правильно, — буркнул Дейдара, приподнимая край маски. Рабастан перехватил его руку, заставил дождаться, когда и Эшли достанет себе джин, и только после этого парни залпом осушили пробирки.         — Ух-х, хорошо пошло! Кстати, все помнят, что в прошлый раз, когда Поттер скомандовал: «Пьём!», случился стрип-клуб?         — Помним, верим и надеемся…         — Эшли Шелби! Вот ты мне и попался!         Окрик заставил вздрогнуть не только их, но и тянувшиеся впереди-позади группки школьников. Хината обернулась — к ним быстро приближалась Ева Флинт, напустив на себя максимально грозный вид.         Вместо того, чтобы попытаться скрыться от старосты, Эшли храбро шагнул ей навстречу:         — Ева! Позволь отметить, что ты замечательно… — но Флинт, не слушая, налетела на него и приставила палочку к горлу.         — Гони ром, не то зааважу!         — Рома нет. Есть джин или виски.         — Ты неправильно выразился, сухопутная крыса: есть и джин, и виски!         — Ах, капитан Флинт, вас не проведёшь! — достав две пробирки, Эшли подал их Еве. Она выхватила добычу, сунула в карман и только после этого отняла палочку от его горла. — И всё же: ты замечательно выглядишь.         — Считаешь? — Ева засмеялась и покрутилась на месте, демонстрируя наряд, который Хината помогала шить на каникулах.         Пиратский костюм Еве очень шёл, пусть и был предельно прост: белая хлопковая рубашка, грубые штаны, высокие кожаные сапоги и распахнутый коричневый сюртук, потрёпанный и выцветший: девушки специально выискали чары, которые состарили одежу, а вдобавок вымочили сюртук в солёной воде и не до конца выполоскали. На широкой кожаной перевязи болтались ножны для палочки. Ева не надела маски, и единственным, что хоть как-то скрывало её лицо, была повязка на левом глазу. Голову старосты покрывала патриотичная зелёная бандана.         — Ты ещё не видел мою лучшую половину, — сказала Ева, светящаяся слизеринским коварством, и обратила внимание на остальную компанию: — Ребята, а вы хороши! Так-так, кто тут у нас? Басти, конечно же, Дэвид и… Хлоя, неужели ты?!         — Я, — отозвалась Хината и взяла старосту за предложенную руку.         — Какая же ты красавица, — Ева с улыбкой обозначила поцелуй на тыльной стороне её ладони. В тот же момент неподалёку раздалось громогласное:         — Флинт! Вот я и настигла тебя, нарушительница закона!         Из изумлённой толпы вынырнула Роксана Вуд и приняла решительную стойку, грозно хмурясь из-под шляпы-треуголки. Костюм офицера морского флота Великобритании образца семнадцатого века для неё нашла Ева, пошила с помощью Хинаты и уговорила подругу на шалость. Роксана, стоит сказать, восприняла идею ролевой игры с огромным энтузиазмом.         — Немедленно отпусти леди!         — Я так не думаю, Вуд! — Ева мягко скользнула Хинате за спину, приобняла за талию и прижала к себе под свист остановившихся понаблюдать школьников. Хината ойкнула и зарделась, давя рефлексы.         Выхватив палочку, Роксана выстрелила в сторону подруги разноцветными конфетти. Ева из-за спины Хинаты ответила тем же — пользуясь этим прикрытием, к Еве подобрался Рабастан и приставил палочку к виску.         — Ты просчиталась с целью, Флинт: у этой леди есть защитники!         — Триста акул тебе в глотку… Белый флаг, белый флаг! — отпустив Хинату, Ева со смехом бросилась бежать, крича через плечо: — Попробуй поймать меня, Вуд!         — Уж я свой шанс не упущу! — крикнула Роксана и припустила вслед за подругой.         Их проводили свистом и аплодисментами.         — Я хочу того же, что пили эти две, — мечтательно протянул затормозивший рядом Джейк Аббот; на нём были парадная мантия и полумаска, а на локте висела разодетая Глория Симонс. Эшли ненавязчиво продемонстрировал пару пробирок, и Джейк, кивнув, показал на пальцах «четыре» и попросил записать на его счёт. Пока его друг проводил сделку, Фрэнк Долгопупс пилил подозрительным взглядом Рабастана, не замечая попыток хорошенькой подруги Глории привлечь его внимание.         — С каких это пор Лестрейндж переквалифицировался в телохранителя прекрасных дам?         — Что, Долгопупс, картина мира сломалась? Только попроси — могу подправить!         — В другой раз, Басти: внизу нас наверняка потеряли, — Эшли двинулся с места, по пути прихватив под локоть Рабастана. Тот, напоследок показав Фрэнку нечто незамысловатое, позволил другу себя увести. Дейдара последовал за ними, и Хината спешно пристроилась обок с ним.         — Порядок?         — Полный.         Больше они не обмолвились ни словом.         Впрочем, особо и времени не было: очень скоро ребята добрались до мраморной лестницы, ведущей в холл. Вот только её верхушку заволакивали пушистые облака, клубившиеся плотным слоем и под потолком холла, полностью застилая обзор.         — Что это? — насторожился Рабастан.         — Этого не было в плане, — поддержал его Джейк, а Глория воскликнула:         — Кто-то проказничает без ведома студсовета!         — Проказничает, да?.. — протянул Дейдара, а затем бросил: — Ставлю галлеон, это Дамблдор.         — Принимаю, — откликнулся Эшли. Друзья ударили по рукам и первыми шагнули в облака.         Поправив маску, — выглядело так, словно он хотел по привычке потереть шрам на брови, но наткнулся на препятствие, — Рабастан предложил Хинате руку.         — Химе-сама?         — Не называй меня так, пожалуйста, — попросила Хината, но легонько опёрлась на локоть Рабастана, и они вместе начали спуск сквозь облака. Это было проще, чем казалось: пусть ступеней не было видно, нечто (магия, конечно же) убеждало просто ступать и не бояться падения. И никто в самом деле не падал, даже не оступался: не только Хината и Рабастан, но и следовавшие за ними школьники.         А затем они вынырнули из завесы — и им открылся вид на холл, преобразившийся до неузнаваемости. Весь просторный зал заволакивали облака: стелились по полу, по стенам, пушистыми островками парили тут и там, мягко качаясь без ветра, то опускались к полу, то поднимались под потолок. В одном таком кресле-облачке развалились хохочущие Джеймс и Сириус — Марлин бегала вокруг, размахивала руками и явно примерялась, как половчее присоединиться к друзьям. Уже успевшие собраться в холле студенты наблюдали за ними со смехом и интересом, а постепенно и сами пробовали усесться на облаках. Менее рисковые собирались группками у беломраморных колонн, обрамлявших стены, или изучали фонтанчики в форме причудливых рыб; из их распахнутых ртов били разноцветные струи.         — Это же тыквенный сок! — воскликнула пуффендуйка Лора Спенсер-Мун, лизнув подставленный под струю палец.         — А здесь пунш! — сообщил Корбан Яксли от другого фонтана и наколдовал по бокалу себе и своей спутнице.         Немедленно у фонтана с пуншем образовалась очередь — пользуясь отвлечением, Хината и Рабастан следом за Дейдарой и Эшли проскользнули сквозь ещё одну облачную завесу в боковой коридор с редко используемыми классами. Оставив девушек на Фрэнка, Джейк их догнал у самых дверей Малого зала. Через него ребята прошли в закрытый пока для публики Большой зал — и замерли на пороге, только что рты не раскрыв.          Большой зал выглядел волшебно. Его зачарованный потолок, индигово-синий, словно бы стал ещё живее и выше, а звёзды и убывающая луна на нём — ярче. К ночному небу тянулись вишни и сирени — настоящий цветущий сад, источавший свежий сладковатый аромат весны. Под украшенными кружевом цветов ветвями танцевали светлячки и золотые бабочки; каждая размером с ладонь, при взмахе крылышками они рассыпали искорки, не обжигавшие, но гревшие. Там же, под ветвями у стен, притаились высокие столики, а центр зала, свободный от деревьев, должен был стать танцполом. Хината опустила глаза: под ногами была трава, иллюзорная, но выглядевшая так завораживающе натурально. Оно устилала весь зал, взбиралась и на помост, где обычно располагался преподавательский стол, — там по традиции установили стол с патефоном.         — Офиге-еть! — выдохнул Джейк.         — Куда лучше, чем на рисунках, — сказал Рабастан и легко пихнул Дейдару в плечо. — Без обид, Поттер, но так красиво ты не рисуешь.         — Эй! Без моих рисунков ничего бы не было, — ворчливо возразил Дейдара, и Хината ощущала его внимание на себе.         Обводя зал долгим взглядом, она чувствовала, как сердце учащает ритм. Ночь под вишнями, мир освещает лишь серебристый свет луны и золотистый — словно бы от костра… Хината видела некоторые наброски с планами декораций для Большого зала, но даже предположить не могла, что Дейдара настолько точно воспроизведёт атмосферу их Белтайна.         Мелко сглотнув, Хината встретила взгляд товарища.         — Это волшебно.         Дейдара мотнул головой, словно пытался сбросить наваждение. Ничего не ответив, он направился к колдовавшему над патефоном профессору Флитвику, но не успел сделать и десяти шагов, как на него выскочил из-под вишень Рей. Он был в тёмной мантии со сложным алым и золотым узором, но пока без маски.         — Маски прочь, маски прочь, пока идут последние приготовления! — потребовал Рей на ходу, затормозил, вскинул брови: — Поттер? Так это и есть та самая экзотика? — он быстро повернулся вокруг оси, нашёл взглядом Хинату — да так и застыл, слегка приоткрыв рот. — Оу…         — Ты мастер комплиментов, Мальсибер, — съёрничал Дейдара, сдвигая маску на макушку.         — Справедливости ради, мы сами выступили не лучше, — заметил Эшли, с заметным удовольствием заменяя маску привычными очками. Хината поступила так же и улыбнулась Рею.         — С чем нужна помощь?         Рей встрепенулся, обвёл взглядом зал.         — Ни с чем, наверное. Декорации готовы, домовики по сигналу транспортируют в зал еду, профессор Флитвик настраивает звук, мы с Алисой и Римусом как раз заканчивали зачаровывать столы с алкоголем…         — Уже закончили! — сообщила Алиса, присоединяясь к компании. Увидев когтевранку, Хината даже не попыталась скрыть восторженную улыбку: не одна она в этот вечер надела традиционный наряд своей родины! Во время подготовки к балу Алиса много рассказывала Хинате о шотландских костюмах, довольно простых, но примечательных своими тартáнами — клетчатыми узорами, уникальными у каждого клана. Тартан Эллиотов был тёмно-синим, клетки формировали широкие коричневые и более тонкие и редкие красные полосы — и эти цвета великолепно подходили к голубым глазам Алисы и каштановым волосам, собранным в аккуратный пучок.         Вслед за Алисой из-под вишень вышел Римус. Его мантия приятного шоколадного оттенка была потрёпанная и будто бы дедушкина, но с таким трогательным вниманием вручную отделана красными лентами, чтобы перекликаться с нарядом Алисы, что её недостатки мигом забывались. К лацкану Римус прикрепил букетик чертополоха. Его внимание к деталям явно не оставило равнодушной Алису, гордую и счастливую, как никогда.         — Отлично! — деловито кивнул Рей и жестом подозвал вошедшего в зал Криспина. — Что насчёт фейерверков?         — Поставлю, как разберусь с музыкой, — бросил Дейдара и вновь сделал шаг в сторону помоста, но Рабастан его удержал.         — Иди сейчас, я проконтролирую Флитви… Эм, добрый вечер, директор.         — Добрый вечер, Рабастан, — тихонько подошедший профессор Дамблдор хитро улыбнулся в бороду. — Что ж, полагаю, я вам больше не нужен: свою задачу я выполнил, так ведь, Рейнальд? Да и профессора теперь в надёжных руках: мистер Лестрейндж за ними присмотрит.         — Ему не привыкать, — хмыкнул Дейдара и спросил, не обратив внимания на сконфузившегося друга и укоризненные взгляды половины студсовета: — Профессор, а что это такое у нас в холле?         Яркие голубые глаза директора лукаво засверкали из-за очков-половинок.         — О, Дэвид, я думал, уж вы-то сразу догадаетесь!         От такого заявления Дейдара напрягся, и Хината вслед за ним. Наруто-кун и Сакура рассказывали, что оружием подрывника из Акацуки были птицы, способные парить среди облаков — но откуда профессор Дамблдор?..         — Это похоже на Олимп, каким его представляют магловские мифы, — заметила Алиса.         — Подростки вечно витают в облаках, — одновременно с ней сказал Джейк.         — А наши мечты зачастую — замки, построенные на них, — сказал Дейдара со странным чувством.         — Но именно мечты помогают нам вознестись к небесам, — добавила Ева, вместе с Лиамом подошедшая к остальным. Теперь студсовет был в сборе.         — Браво! — воскликнул профессор Дамблдор и заглянул в глаза каждому из ребят. В этом взгляде не было ни подвоха, ни угрозы, ни попытки считать мысли-чувства — только искреннее удовольствие наставника, которого подопечные смогли приятно удивить. — Итак, стало быть, сегодня вечером наших учеников ожидает путешествие через пору юности: с облачного Олимпа мечтаний в волшебный лес веселья, а после, быть может, — кто знает! — в лабиринт тайн и чудес… Я вижу, у студсовета всё под контролем. Засим откланяюсь.         — Вы не останетесь, сэр? — удивился Рей.         — Оставайтесь! — воскликнул Джейк. — Будет весело!         — Непременно будет, мой мальчик. А без директора в зале — и того веселей! — Дамблдор добродушно подмигнул. Джейк неловко засмеялся, потирая затылок, а Рабастан и Дейдара обменялись многозначительно-саркастичными взглядами. — Напоследок, впрочем, я бы хотел сделать одну вещь. Полагаю, вы не будете против… Криспин, я вижу, ваша верная колдокамера при вас?         — Да, сэр, — мигом вытянулся по струнке Криспин, буравя директора подозрительным взглядом и неосознанно прижимая колдокамеру к себе.         — Могу ли я одолжить её на пару минут? Всё же учебный год подходит к концу, как и срок работы студсовета образца тысяча девятьсот семьдесят третьего — семьдесят четвёртого учебного года: первого в истории данной организации и, я надеюсь, далеко не последнего. Сейчас, кажется, идеальный момент, чтобы запечатлеть весь студсовет вместе. Для истории.         — Для истории, — согласился Рей и настойчиво кивнул Крису. Поджав губы, тот всё же подал колдокамеру директору. — Где нам?..         — Вот здесь, под вишнями, я думаю, в самый раз, — Дамблдор шутливыми жестами принялся сгонять скептично настроенных членов студсовета поближе к его президенту. Сама Хината, пусть не в восторге от идеи позировать для колдографии, безропотно подошла и встала справа от Рея: он считал это хорошей идеей, и она чувствовала необходимость поддержать друга. Остальные сгрудились вокруг них, и директор навёл объектив.         — Итак, одна официальная колдография студсовета! — после мимолётной паузы раздался характерный «пуф!», но, стоило ребятам начать расслабляться, директор потребовал: — А теперь колдо в образах!         Переглянувшись, все сдались требованию и надели маски. Дейдара немедленно втиснулся между Хинатой и Реем и угрожающе повернул маску к нему — то же сделал и пристроившийся с другой стороны от Хинаты Рабастан. Джейк притворился, словно вырывает из груди сердце и с трагичным лицом протягивает Еве, но та уже отвернулась: выхватила палочку и приставила к виску Эшли. Лиам отступил от них на шаг и демонстративно прикрыл лицо в полумаске ладонью. Криспин достал блокнот и притворился, что записывает, поднимая голову то к Еве и Эшли, то к Рею и Хинате с «телохранителями». Римус и Алиса же со смехом показали в камеру «мир».         Ещё один «пуф!» — и студсовет тысяча девятьсот семьдесят третьего — семьдесят четвёртого учебного года остался в истории как не только серьёзная организация, призванная сделать жизнь учеников Хогвартса лучше, но и разношёрстная компания приятелей, которых сблизил этот год. Быть может, даже подружил.  

***

      Качаясь на облаке в холле, Джим рассматривал своих друзей. Все они были в форме Звёздного флота: Сириус и Марлин в красной, Питер и Джекки в синей, а сам Джим в золотой; он даже чарами пригладил волосы и перекрасил в русый, чтобы больше походить на Уильяма Шетнера в роли Джеймса Т. Кирка. С очками, конечно, было ничего не поделать, но Джим, проведя полчаса перед зеркалом в мучительных раздумьях и даже спросив мнения Джекки, пришёл к выводу, что очки капитана звездолёта «Энтерпрайз» не портят.         Джим ловил на себе взгляды. В первую очередь чистокровных снобов, и им однозначно стоит преподать уроки толерантности к магловской культуре. Джим далеко не всех узнал: маски, чтоб их! — но чистокровность наблюдавших вычислил по консервативности нарядов. Скучные люди! Другой категорией смотревших были нормальные любопытствующие ребята — и каждому из них Джим был готов, если спросят, объяснить, кого его команда изображает и почему. Джим был (в терминологии его друзей-маглов) гиком и ничуть этого не стеснялся.         На облаке было хорошо: уютно, мягко и тепло. Джим не понимал, почему Джекки не хочет даже попробовать усесться на соседнем: Питер уже минут пять её уговаривал, но девчонка только надувала губки и одёргивала юбочку. Марлин, нашедшая-таки возможность приткнуться рядом с Джимом, смотрела на неё, как на инопланетянку. Разлёгшийся рядом с ними Сириус сверлил снобов в консервативных мантиях взглядом куда более въедливым, чем друг. Джим знал причину и осторожно спросил:         — Думаешь, он придёт?         — Понятия не имею, — Сириус вскинул подбородок и прикусил губу: хотел, наверное, казаться независимо-непринуждённым, но Джим видел его внутренние терзания, как на ладони.         — Он не сказал «нет».         — Но не сказал и «да», — тряхнув головой, Сириус указал на Лили Эванс с подружками. — Нужно присмотреть за этими красотками: они так вырядились, что отбитые чистокровные вроде Эйвери и Розье просто не смогут пройти мимо.         — Ты прав! — закивал Джим, хватаясь за смену темы, но тут же понял, что просчитался: стоило взгляду поймать золотые блики экстравагантной мантии однокурсницы, смотреть на что-либо иное сделалось невероятно сложно.         Солнышко Эванс — так её брат называл. И правда «солнышко»: золотые ленты и пайетки на мантии Эванс привлекали внимание, прямо-таки требовали его, и Джим ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал себя растением, которое питается за счёт солнечных лучей. Он чувствовал себя полным идиотом из-за этого и пытался сосредоточиться хоть на чём-то другом, но взгляд нет-нет да соскальзывал на Солнышко Эванс в её золотой мантии, такой нелепой и так очевидно вдохновлённой Элтоном Джоном.         «Ребятам во Впадине Эванс бы понравилась», — подумал Джим и сам удивился тому, что это вовсе пришло на ум. Вот только… если начистоту, представить Эванс на велосипеде, или на пляже у речки, или на кухне гостеприимного дома Барреттов было куда проще, чем того же Сириуса, которого Джим мечтал затащить в Годрикову Впадину. Наверное, всё дело в том, что Эванс сама из семьи маглов — вот и наверняка бы поладила с магловской компанией Поттеров. Да, так и есть!         — Смотрите! — воскликнула Марлин, тыча пальцем. — Начинается!         И верно: высокие дубовые двери Большого зала распахнулись, впуская любопытные язычки облаков и приглашая собравшихся в холле школьников вступить, наконец, под его своды. Джим вместе с компанией был одним из первых внутри трапезной — и, признаться, та выглядела завораживающе. Звёздное небо над головой выглядело как никогда натурально, а цветущий сад под ним вовсе не казался наколдованным. Музыка уже играла: какая-то классика, всё так же казавшаяся Джиму унылой. Впрочем, части публики нравилось; нравилось и Эванс, закружившей Гестию Джонс в вальсе…         Джим заставил себя отвернуться.         — Перекус?         — Пока эта хрень играет, — поморщился Сириус, и компания ретировалась с прохода. По пути они потеряли Джекки и Питера: девчонка захотела танцевать, — но остальную команду Джим успешно довёл до столика под деревьями. Там их встретили, помимо привычных небольших сэндвичей, кексов и тарталеток, необычные блюда.         — Что это? — подивилась Марлин, крутя в руке шпажку, на которую были нанизаны три разноцветных шарика. — Это съедобно?         — Конечно! Это данго, японская сладость, — пояснил проходивший мимо парень в полумаске. Джим с задержкой узнал Римуса Люпина.         — Студсовет опять выделывается, — хмыкнул Сириус, глядя на блюда с данго и какими-то другими экзотическими закусками с нескрываемым презрением. — Спорю, это дело рук слизеринцев!         — Вообще-то, идея была Дэвида. Это он предложил оформить зал в духе ханами, японского весеннего фестиваля, — сказал Римус и отошёл прежде, чем Сириус сформулировал ответ. Друг бросил быстрый взгляд на Джима.         — Ханами, ну-ну, — проворчал Сириус, но шпажку взял.         — Блин, а вкусно! — воскликнула Марлин, уже умявшая шарики со своей палочки и потянувшаяся за новой. — Необычно, но вкусно!         Джим тоже попробовал: и правда неплохо. Хотя и не сравнится, конечно, с пирогами Лолли.         Мгновенно нахлынули мысли о доме. Остался всего месяц с небольшим — и начнутся каникулы, лето в Годриковой Впадине, неизменно свободное и прекрасное. Никаких больше уроков — только игры, пикники на берегу речки, экспедиции в леса-поля и сон хоть до обеда. Никакой больше формы — только футболки и шорты, кеды и велосипед (быть может, Джиму в этом году удастся уболтать родителей купить ему собственный) — и море приключений в компании друзей-маглов. Джим скучал по Элайдже и Эллен, по Джону и Бобби… по Саре, и стоит непременно её навестить, отнести на могилу ленточки, что Джим насобирал по школе. Ещё неплохо было бы пнуть Дея, чтобы сходил к подруге, — вот только он наверняка скажет, что слишком занят. Притащит опять домой своего Лестрейнджа и будет проводить время с ним. И пусть за рождественские и пасхальные каникулы Джим, в общем-то, притерпелся к присутствию Лестрейнджа в их доме, любви к слизеринцу у него не добавилось.         Впрочем, определённый толк от Лестрейнджа был: он открывал окно возможностей. А что? Если ему можно жить на каникулах у Поттеров, почему Сириусу нельзя погостить? Джим справедливо заключил, что можно; ещё не сказал об этом другу, но собирался утащить его в Годрикову Впадину сразу по возвращении из школы. Будет весело! А если получится забрать хоть на пару дней ещё и Марлин с Питером…         По залу прокатились первые электронные аккорды не-уныли, и прогрессивная молодёжь с радостным воплем ломанулась на танцпол.         — О, наконец-то! — обрадовался Сириус и встряхнул вороными кудрями: получилось как всегда круто и по-бунтарски. Сунув пальцы в рот, Марлин засвистела, одобряя смену музыки, а после клещом вцепилась в руки друзей и поволокла в сердце толчеи.         Оказавшись среди десятков прыгающих и толкающихся в танце тел, облачённых в непривычно яркие в стенах школы костюмы, Джим затупил всего на пару секунд. Он не мог похвастаться выдающимися талантами в танцах, но и неповоротливым истуканом определённо не был. А ещё он не боялся выставить себя смешным, поэтому радостно включился в дурацкий танец, затеянный Марлин. По мнению Джима, тот напоминал конвульсии пьяного инфернала, пытающегося изобразить твист, — но с друзьями исполнять его было весело.         Ребята вокруг смеялись, кто-то даже пытался копировать движения. Марлин, завидев попытки, немедленно набрасывалась на копирующих, как самая восторженная на свете мантикора, и тащила поближе. Её стараниями к началу следующей песни образовался целый круг, танцующий почти синхронно, подхватывая за Марлин-заводилой. В какой-то момент Сириус выпихнул её в центр круга — Марлин не растерялась и утянула его за собой. Сириус, впрочем, и не подумал смутиться: пустился с подругой в настолько безумный парный танец, что некоторым в круге пришлось хвататься друг за друга, чтобы устоять и не рухнуть в иллюзорную траву от смеха. Сам Джим опёрся на оказавшегося рядом Питера. Проржавшись, он приобнял друга за плечи одной рукой и сам попытался подхватить движения за Сириусом и Марлин. Питер смущённо забормотал что-то, но Джекки подхватила его под локоть с другой стороны, не давая избежать дурацкого танца.         А затем заиграл Элтон — и в центр их круга ворвалось трио новоиспечённых гриффиндорских звёзд, танцы которых давали фору даже Марлин. Положа руку на сердце, среди всех масок и странных костюмов того вечера эти трое представляли из себя одно из самых сюрреалистичных зрелищ: особенно Макдональд в сверкающем прикиде радужного петуха, но и Белоснежка Джонс и Солнышко Эванс не терялись на её фоне. Особенно для Джима. По правде, только Лили он и видел. И удивлялся: куда подевались её занудство, бледные цвета и пренебрежение украшением себя?! Джим готов был поспорить, что ни разу прежде не видел на Эванс даже колечка — а тут одна только расшитая золотом мантия могла затмить вспышку Люмос Максима прямо перед глазами! Обычно прямые и гладкие рыжие волосы были взбиты в какую-то безумную причёску из кудрей и лент, дополненную маленькой короной. И очки… Джим никогда раньше об этом не задумывался, но оказалось, что очки на точёном веснушчатом личике Эванс — его слабость. То, как она ненавязчиво поправляла их в танце, приковывало взгляд. Гипнотизировало. Вырубало к дракклу мозг. Джим только и мог, что пялиться, не роняя челюсть слишком заметно.         Его вдруг толкнули, сбивая с мысли и фокуса зацикленного внимания. Это оказалась слизеринская староста Флинт, скользяще влетевшая в круг, на ходу подхватывая за руки Макдональд. Их рок-н-ролл: пиратки и эпатажной звезды эстрады — был настолько хорош, что многие возмущённо возопили, когда песня сменилась. А Марлин, Мэри и Лили вдруг восторженно закричали:         — Эта песня!..         — Мы смотрели по телеку на каникулах!         — Это же с Евровидения!         — Что ещё за «Ватерлоо»?         — Да ладно, Джим! — ахнула прибежавшая следом за Флинт Рокси в странном, наверное, военном костюме. — Битва при Ватерлоо, Наполеон!..         — Эм-м… Это торт?         — Сам ты торт! — возмутилась Рокси и обернулась к следовавшему за ней по пятам Паркинсону: — Ну ты-то хоть знаешь?         — Конечно! — подбоченился второй староста школы. — Евровидение — это магловский фестиваль песен, про который ты нам все уши прожужжала.         — Чистокровные не безнадёжны! — хихикнула Роксана и принялась подпевать: — Waterloo       I was defeated, you won the war       Waterloo       Promise to love you for ever more       Waterloo       Couldn't escape if I wanted to       Waterloo       Knowing my fate is to be with you       Wa-Wa-Wa-Wa-Waterloo       Finally facing my Waterloo…         То ли услышав, то ли заметив её, Флинт оставила Мэри и выдернула Рокси в круг, полностью проигнорировав своего жениха. Прижав Вуд к себе так близко, как не каждый старшекурсник осмеливался прижимать собственную девушку, Флинт повела в танце, а Рокси со смехом подхватила. Джиму только и оставалось, что рассеянно взлохматить волосы. Он не понимал Паркинсона. Если бы его невесту так танцевал кто-то другой, пусть даже девчонка, Джим точно бы не стал стоять в стороне!         Благо Паркинсон быстро вспомнил про собственное мужское достоинство: стоило заиграть вальсу, он выхватил Флинт у Рокси и закружил по залу. Джим даже порадовался за него — но лишь в миг до того, как заметил Эванс, принимающую руку галантно склонившегося перед ней Сириуса.         Они включились в оттеснивший простых смертных к сладко пахнущим деревьям вальс с такой непринуждённостью, словно годами тренировались ради этого момента. Конечно, от Сириуса его чокнутая семейка с детства требовала превосходства в танцах — но и Эванс была неподражаемо хороша. По правде, эти двое: Сириус в красной форме Звёздного флота и Эванс в отделанной золотом мантии — смотрелись, как ожившее знамя Гриффиндора. Вот только это не радовало Джима и, в отличие от оказавшихся рядом Мэри и Гестии, даже не веселило.         Восторг от зажигательных танцев с друзьями куда-то улетучился, и Джим поспешил отойти к столу с едой: сэндвич точно поможет поднять настроение. По пути на него налетели Ник и Кевин, со смехом сунули в руку бокал и убежали — Джим даже спросить ничего не успел у товарищей по команде. На бокал он глянул с подозрением, но всё же решился отпить — и тут же закашлялся: пусть напиток выглядел, как пунш, в него явно подмешали чего-то покрепче.         Продолжая покашливать, Джим добрался-таки до незанятого столика под вишнями неподалёку от дверей Большого зала и принялся за свой «пунш», заедая каждый глоток. Он же не ребёнок и не неженка какой-нибудь, чтобы отставить алкоголь! Попутно Джим рассматривал толпу: дивился фантазии соучеников, одобрительно кивал по-магловски одетым ребятам, пытался угадать за масками знакомых — и отчаянно старался не коситься в сторону вальсирующих Эванс и Сириуса. Три раза из пяти ему это удавалось.         Дрейфующий взгляд зацепился за вошедшего в зал парня. Тот замер на пороге, по щиколотку в тянувшихся из холла облаках, словно не уверенный в дальнейшем шаге. Джим осмотрел его со снисходительным пониманием. Должно быть, парень замешкался от осознания, как сильно недоработал свой костюм: на фоне ярких, странных, безумных образов ребят вокруг его строгие брюки, жилет и белая рубашка были слишком простыми и скучными. Единственное, до чего парень додумался, это приколоть к лацкану жилетки большой круглый значок.         — Постойте-ка, — пробормотал Джим себе под нос и проморгался, внимательнее рассмотрел пацана. Абсолютно унылый костюм, вьющиеся русые волосы до плеч, блеклая маска: такие студсовет раздавал всем желающим в качестве основы для творчества, — и значок «Flower power». Тот самый. — Так он всё-таки пришёл!  

***

      Регулус до последнего сомневался, приходить ли на бал-маскарад. В отличие от Рождества, на сей раз матушка не прислала никаких указаний, и Регулус провёл немало дней в мучительных попытках понять, почему.         Быть может, матушка считала решение очевидным? Но какое именно? Что нельзя тратить время перед экзаменами на праздные гуляния? Или что Регулус должен поступить согласно ранее, на Рождество, полученным инструкциям: соответствовать имени и подать всем на мероприятии пример, как положено вести себя достойному чистокровному? А может, мама просто не захотела писать сыну, опозорившему семью своим жалким выступлением на квиддичном финале? Регулус ненавидел неизвестность, но боялся возможного ответа слишком сильно, чтобы написать матери и спросить. А потому он принял самое безопасное решение: на бал не ходить и готовиться к экзаменам. Идеальное поведение ребёнка, который больше не хочет разочаровывать семью.         Однако его прекрасный план был уничтожен. Причём не кем-нибудь, а старшим братом.         Это стало неожиданностью: в последнее время Сириус не контактировал с ним иначе, чем попытками заколдовать из-за угла. А затем в один из дней, когда Регулус в одиночестве возвращался из библиотеки, молча поймал за руку и утянул на потайную лестницу. Там старший брат отпустил его не сразу; задержав пальцы на запястье, серьёзно спросил:         — Почему твоё сердце бьётся так быстро?         — Переживаю за эссе по истории магии, — огрызнулся Регулус и вырвал руку. — Чего ты хотел, Сириус?         — О-о, неужели мой змейский братик меня боится?         — Ничего подобного. Повторяю вопрос: что тебе от меня понадобилось?         Вместо быстрого ответа Сириус помолчал какое-то время, рассматривая Рега так, словно не видел уже очень давно. В нём, казалось, боролись противоположные порывы. На всякий случай Регулус нащупал кончиками пальцев палочку, закреплённую на предплечье.         — Ты придёшь на бал?         Вопрос выбил из готовившегося к драке Рега воздух.         — Я… что?         — «Что» ты у нашей дурной семейки, а для меня ты всё ещё «кто». Бал, Регулус. В субботу. Придёшь?         — Я так не думаю: мне нужно готовиться к экза…         — О Мерлин, тебя что, МакКошка покусала? Экзамены ещё только через месяц! — брат горделиво вскинул подбородок, всем своим видом показывая, насколько он выше беспокойства о подобных вещах. Регулус закатил глаза:         — К сожалению, не все настолько гениальны, чтобы сдавать годовые экзамены без подготовки.         — Справедливо, — согласился Сириус, а затем добавил совершенно другим тоном: — Приходи на бал, Рег. Ты же знаешь, что это маскарад? Так что, если не хочешь палиться, тебя даже никто…         — Спасибо за приглашение, но я откажусь! — перебил брата Регулус, обиженный подтекстом.         Сириус дёрнул бровями и закусил губу.         — Да я ведь не имел в виду!.. — он оборвал себя прежде, чем пустился в полноценное оправдание. Выпрямив спину, расправил плечи и взглянул на Регулуса с возвращённой горделивостью. — Короче, мы с ребятами идём. Если решишь хоть раз сделать что-то для себя… — он не договорил, но достал из кармана и перекинул брату какой-то предмет. Регулус поймал на рефлексе, посмотрел — это оказался магловский значок: большой, круглый, с загадочной яркой надписью «Flower power».         Этот значок он носил в кармане весь остаток недели, то и дело касаясь, сжимая. Он многое значил — так, по крайней мере, казалось Регулусу. Именно он заставил юного Блэка в вечер субботы, дождавшись, когда воодушевлённые соседи по комнате уйдут на бал, быстро одеться во что попало, перекрасить чарами волосы, нацепить раздобытую заранее маску и подняться из подземелий в холл. Уже там, среди пушистых облаков, под тянувшиеся из Большого зала аккорды вальса Регулус приколол к жилетке значок.         Порог зала он переступил с замиранием сердца. Да, он приложил усилия, чтобы остаться неузнанным, — и всё равно Регу казалось: стоит очутиться среди других учеников, его мгновенно разоблачат и поднимут на смех. За последние недели он ведь не раз прилюдно заявлял, что не пойдёт на бал! Регулус не представлял, как оправдать своё появление в Большом зале. А что, если Крауч опять сообщит матушке про его, Рега, недостойное поведение?..         Вот только никто не обратил на него ни малейшего внимания: все в зале были заняты либо танцем, либо разговорами. Даже последовавшие за Регом ребята (две пары, наряженные вальтами и дамами из колод для взрывного покера), пробежали мимо него, не взглянув, стремясь поскорей влиться в вальс. В своём простом костюме он буквально терялся на фоне куда более ярких и креативных учеников. Не видя перед собой внука лорда Блэка, окружающие не испытывали к нему ни малейшего интереса. У Рега ушло не меньше пары минут, чтобы в полной мере проникнуться этим осознанием.         Изначальный страх прошёл, сердце унялось, и Регулус под маской вздохнул свободней, осмотрелся с возросшим интересом. Ему очень понравилась идея иллюзии маскарада под открытым небом, в ночном волшебном саду. Регулус любил природу несмотря на то, что его родной дом стоял в сердце хмурого каменного Лондона. Поместье дедушки Арктуруса в Бакингемшире окружали великолепные яблоневые и вишнёвые сады; в их прохладной полутени Регулус любил читать, думать и мечтать наедине с собой — и облик Большого зала тем вечером отчасти переносил его в то блаженное состояние. Подойдя к ближайшему дереву: сирени, чьи ветви украшали гроздья лиловых цветов, — Регулус втянул носом воздух и прижмурился от удовольствия. Сирень пахла так ярко и восхитительно! Древесная кора под ладонью чувствовалась совсем настоящей, а иллюзорная трава на полу не цеплялась за ноги, но очень точно колыхалась в такт шагам. Восхитительная магия! Неужели студсовет на такую способен?..         Роскошный вальс умер с последним аккордом, и его сменила магловская песня: достаточно мягко, стоит признать, но Регулус понятия не имел, кто есть «Ку Ка Чу» и почему именно этой персоне посвящена серенада. Впрочем, что эта песня сделала (кроме того, что озадачила Рега своим текстом), так это привлекла внимание к танцполу, куда хлынули все те, кто не умел танцевать вальс. В глаза как-то сразу бросился Сириус, и не подумавший, конечно же, о скрытии прекрасного себя, дурачившийся с МакКиннон; вот к ним подлетел Поттер-который-Сириуса и принялся что-то взахлёб рассказывать.         Регулус поспешил отвернуться от брата с компанией — и сразу наткнулся взглядом на Криспина Паркинсона, легко узнаваемого по колдокамере. Её объектив был направлен прямо в ту сторону, где стоял Регулус. Он спешно шагнул за дерево, а затем вынырнул с другой его стороны, проверяя. Но опасный объектив не проследил за ним; как оказалось, центром его внимания была находившаяся недалеко от Рега девочка в пышном изумрудном платье. Создавая с платьем резкий контраст, девушка выбелила лицо и открытую шею, собрала белесые волосы в тугой пучок на затылке, даже полумаску надела снежно-белую и словно светилась в нежном золотисто-серебряном сумраке Большого зала. Девочка и её партнёр скорее шептались, чем танцевали, и в целом выглядели, как пара счастливых заговорщиков.         Не менее заговорщицкие эманации исходили от стайки разномастно одетых девчонок, кравшихся в сторону подиума с патефоном. За ним расположились… умом Регулус понимал, что это должны быть Поттер-который-не-Поттер и Рабастан Лестрейндж: они всегда отвечали за музыку на мероприятиях студсовета, — но сложить привычные образы с экзотическими нарядами удавалось с трудом. Их звериные маски наводили жуть даже с расстояния. К неразлучным приятелям присоединился третий парень в костюме той же стилистики (один из братьев Шелби?), и все трое почти синхронно повернули маски к одной точке. Стало любопытно, и Регулус тоже посмотрел. В стороне от танцпола, под сенью цветущей вишни скромно стояла девушка, являвшаяся дополнением экзотического трио за патефоном. Регулус понятия не имел, кто она, но держалась девушка так, словно это она являлась наследницей древнейшей и благороднейшей чистокровной семьи Британии.         «Вот бы Сириусу нравились такие девчонки, а не МакКиннон», — про себя вздохнул Регулус, но глубже обдумать эту мысль не успел: на него налетел брат и схватил за запястье.         — Ты пришёл! — его голос звенел таким нелепым, прямо щенячьим восторгом, что Регулус поморщился.         — Я закончил со всеми эссе раньше, чем планировал, — он вырвал руку. — Решил прогуляться.         — Ну конечно, — Сириус постучал пальцем по значку на груди Рега и мгновенно потребовал: — Раз зашёл, идём танцевать!         — Я не…         — Очень даже танцуешь! — брат приобнял его за плечи и настойчиво потащил в толпу. Регулус принялся упираться:         — Отпусти, Сириус! Кто говорил, что я могу остаться неузнанным, если захочу? А я хочу! Но твоё поведение меня выдаёт!         — Пф! Мало ли, какого парня я тащу на танцпол? — Сириус ехидно ухмыльнулся. — Забыл уже, кто у меня дама сердца?         — Полагаю, твоя «дама сердца» мечтает, чтобы ты забыл, — проворчал Регулус, но с напором брата так ничего и не смог сделать: прямо как в детстве, когда более высокий и крупный Сириус из раза в раз его пересиливал в шутливых потасовках за закрытыми дверьми. За закрытыми, потому что, если родители подобное ребячество видели, то непременно ругали.         Но сейчас-то наругать их было некому. При небольшой удаче родители даже никогда не узнают, чем Сириус и Рег были заняты. То есть наверняка узнают про Сириуса — но ему-то что? Одним выговором больше, одним меньше: братец, казалось, получал от них удовольствие. Что до Регулуса… он скажет дома, что провёл этот вечер за уроками и рано пошёл спать. А Сириус ни за что не признается, как всё было на самом деле.         Пока Регулус вёл внутреннюю борьбу, брат дотащил его до своей компании: просиявших при их появлении Поттера и МакКиннон, а ещё Петтигрю с Джекки Пьюси и группы странно выряженных гриффиндорок-однокурсниц Сириуса. Стоит признать, на их фоне брат с друзьями в форме Звёздного флота выглядели не так уж и плохо… и нет, Регулус совсем не по своей воле знал, как выглядит форма Звёздного флота!         А брат вдруг перехватил его за руки и принялся покачивать в такт сменившейся песне, громко подпевая:         — The tax man's taken all my dough       And left me in my stately home       Lazin' on a sunny afternoon       And I can't sail my yacht       He's taken everything I got       All I've got's this sunny afternoon         Save me, save me, save me from this squeeze       I got a big fat mama tryna break me       And I love to live so pleasantly       Live this life of luxury       Lazin' on a sunny afternoon…         Рег снова попытался вывернуться, но не тут-то было: Сириус его не отпускал, закручивая во всё более быстрый и нелепый танец. Вокруг них пели и смеялись дружки брата — но в их веселье не было ничего… насмешливого; злого. Они открыто и честно получали от происходящего удовольствие. В какой-то момент вторую руку Рега перехватила МакКиннон, и уже втроём они принялись качаться словно бы на волнах тёплого моря. Рег даже начал попадать в шаги. И невольно, по чуть-чуть… он начал сам подстраиваться под музыку, магловскую, но не такую уж и плохую.         От этого осознания Регулус должен был немедленно сгореть от стыда — но не сгорал. Совсем наоборот: ему — о ужас! — начинало нравиться.         Хватка брата на его руке исчезла: Сириус заметил, что Рег расслабляется, и не стал дольше его удерживать. Вместо этого братец переключился на радужную Макдональд, с которой парный танец у него вышел значительно лучше: девчонка крутилась в его руках куда охотнее Рега. Да он и не возражал: у них с МакКиннон незаметно начало получаться неплохо ловить движения друг друга. Посомневавшись совсем немного, Регулус приписал заслугу себе: недаром его с самого детства мучили классическими танцами! При этом МакКиннон не прекращала негромко подпевать и яркой мимикой подыгрывать словам песни. Пару раз она скорчила такие забавные рожи, что Регулус не удержался и хихикнул под маской. С МакКиннон было весело. Наверное, поэтому Рег забыл выдернуть руку, когда песня сменилась новым вальсом.         Отступать было поздно: не по-джентльменски отказываться от партнёрши, когда танец уже начался. Собрав все силы, Регулус аккуратно придвинулся ближе и опустил руку девчонке на спину.         — Умеешь?         — Лили пыталась меня учить, — МакКиннон закусила губу (почти как Сириус), а когда Регулус повёл, неуверенно последовала. Её легкомысленность испарилась: девчонка слишком сосредоточилась на шагах, поэтому совершенно не чувствовала попыток Регулуса её направить. Он сдался очень быстро:         — Так не годится, — и ощутил, как МакКиннон вздрогнула.         — Совсем плохо?         — Хуже некуда, — соврал Регулус. МакКиннон понурилась и, сняв ладонь с его плеча, начала разворачиваться, чтобы уйти. И следовало позволить ей.         Вместо этого Регулус перехватил девчонку под локоть и увлёк из круга вальсирующих на самый край танцпола.         — Пока что не слушай музыку. Я буду считать. Сосредоточься на моём голосе и движениях. Почувствуй их; они подскажут, куда двигаться.         — Я очень постараюсь! — кивнула МакКиннон и решительно схватилась за его руку.         И ведь именно это она всё время и делала: очень старалась. Никто и никогда в жизни Рега так настойчиво не пытался навязаться ему: не внуку лорда Блэка, а именно ему. Регулус не понимал её мотивацию. Всё же без украшения в виде фамилии он был весьма обычным, если честно, ничем не примечательным и не выдающимся мальчишкой. Разве что МакКиннон была оливковой ветвью, протянутой братом, слишком гордым, чтобы признать желание общаться вслух. А может, и не была… Регулус запутался. Но это было не так страшно, как то, что ему не хотелось доподлинно знать правду.         Смущённый сверх всякой меры, Регулус едва дождался конца мелодии.         — Ты делаешь успехи, — выдавил он, пробормотал нечто едва ли внятное про жажду и спешно нырнул в тень деревьев. Там, у столика со сладостями, он затормозил и, привалившись спиной к холодной стене зала, прижал руку к груди напротив отчаянно бившегося сердца. Да что с ним такое?! Что с ним сделал этот дурацкий маскарад?!..         — Ух, как жарко! — у столика Регулуса остановилась пара: младшекурсница в целомудренном светлом платьице и её спутник, надевший настолько простую мантию, что на её фоне костюм Регулуса казался креативным. Оба были в полностью закрывавших лица масках из тех стандартных, что охотно раздавал и помогал декорировать студсовет; у самого Регулуса была такая же. — Вальс был замечательный, зачем его сменили? Эта магловская музыка такая странная! — продолжила тем временем девочка. Её возбуждению не было предела, и она, не в силах устоять на месте, принялась ходить туда-сюда перед столом, обмахивая шею ручками. Её молчаливый спутник вынул палочку, направил на лежавшую на столе салфетку и миг спустя вручил девочке веер. — Спасибо, Ма… Ой!         — Пожалуйста, — ровно ответил парень и обратился к Регулусу: — Тебе тоже не нравится магловская музыка?         — Я ещё не определился, — признался тот, внимательнее рассматривая собеседника. Тёмно-русые волосы, собранные в неаккуратную косу, перехваченную лентой, абсолютно безликая мантия, полностью закрывающая лицо маска, незнакомый голос… Нет, поправил себя Регулус, не незнакомый — неузнаваемый; размытый чарами анонимности. Вот только интонации были слишком характерными для одного конкретного человека.         Заметив, что он догадался, Майкл Холмс шутливо приложил палец к деревянным губам маски. Регулус чувствовал, что собеседник его узнал, но как именно, не имел ни малейшего представления. Впрочем, после того вечера на Астрономической башне удивляться проницательности Майкла было сложно.         Его партнёрша не заметила переглядок парней: она продолжала метаться у стола, обмахивая себя теперь уже веером, что-то лопоча про танцы, духоту и желание хоть на минутку снять маску. Последнего, впрочем, она так и не сделала: вопросительно повернулась к Майклу, тот покачал головой, и девочка беспрекословно его послушалась. Регулус заключил, что Холмс пригласил кого-то, кого не должен; кому появление в его компании могло причинить вред. Это вызвало любопытство, но Регулус уговорил себя даже не пытаться поупражняться в дедукции: Майкл никому не рассказал о его срыве после квиддичного финала, и Регулус был перед ним за тот случай в моральном долгу.          С новой сменой музыки спутница Майкла взмахнула кулачками и издала забавный расстроенный звук: вновь играло что-то магловское, женщина с приятным низким голосом молила, чтобы её спасли от одиночества и грусти.         — Я хочу танцевать!         — Мы можем станцевать и под это, — заметил Майкл и предложил ей руку. Девочка нервно взмахнула веером:         — Но как под это танцевать?!         — О, я покажу! — на них из ниоткуда (опять!) налетел сияющий Сириус. Приобняв Регулуса за плечи одной рукой, другой ухватившись за так и протянутую руку Майкла, братец потянул их к танцполу.         Бросив быстрый взгляд на Холмса: тот следовал за Сириусом, не упираясь, и вёл за собой растерявшуюся партнёршу, — Рег тоже сдался. Решил: раз уж сегодня он не Регулус Блэк, а обычный мальчишка, ничем не важный, ничем не примечательный, то можно этот вечер, один-единственный, провести так, как хочется ему.  

***

      — Are you ready Steve? (Uh-huh)       Andy? (Yeah)       Mick? (Okay)       Alright fellas, let's go!..         Бодрое начало «Ballroom Blitz» вызвало одобрительный рёв толпы на танцполе. Дейдара покивал сам себе: большая часть народа вряд ли слышала эту песню раньше (как и многие другие, которые он ставил в течение вечера: слишком новые), и восторженно орали школьники не от узнавания, а оттого, что им нравилась музыка. Танцы под неё выходили о-очень отличные от тех, что танцевались под перемежавшую магловские песни классику. Даже Рабастан пританцовывал на месте, и временно прибившийся к ним Эшли заметил:         — Басти, у тебя отлично получается! Почему бы тебе не пойти на танцпол?         — Меня пугают те девчонки, — Лестрейндж мотнул головой в сторону дам, уже какое-то время «незаметно» продвигавшихся в их сторону. Завидев, что парни повернули маски к ним, девчонки принялись кокетливо шушукаться и хихикать, посылая такие сигналы, что пропустить невозможно.         Что-то шевельнулось значительно ниже мозга, но Дейдара на корню задушил порыв наделать приятных глупостей. Рабастан тоже поспешил отвернуться от девчонок и, присвистнув, указал на лихо отплясывающую пару старшекурсников:         — Что это за танец такой?!         — Похоже на свинг, — диагностировал Эшли. — Никогда не видел, чтобы его танцевали под глэм-рок!         — В Хогвартсе чего только ни насмотришься, — буркнул Дейдара, взгляд которого, как намагниченный, в который раз за вечер приковался к Хинате.         Она скромно стояла в тени деревьев и даже не думала присоединиться к веселью: наблюдала за порядком в зале, пусть этим, вообще-то, на сей раз занимались профессора. Ответственная…         — Кроме девушек в мини-юбках, — Рабастан вздохнул с притворным драматизмом.         — На них невозможно насмотреться, — поддержал шутку Эшли, и они заржали. Встрепенувшись, Дейдара хохотнул только чтобы друзья не заметили его выпадения из разговора и подбросил им новую тему:         — Видали Лиама с Гринграсс?         — Как их не заметить? Мисс Гринграсс едва ли не светится в темноте. Да и Лиам… — Эшли притворно закашлялся, давя смех. — Я боюсь предположить… не поймите меня превратно… но кажется, что моему братишке с ней весело. Настолько, что он даже забыл про мисс Забини.         — Если бы Лиам это услышал, прочёл бы тебе длиннющую нудную лекцию о том, что с Ади его связывают исключительно деловые отношения, — заметил Рабастан.         — Так ведь у него понимание веселья…         Пока эти двое обсуждали Лиама и его «дела» с девчонкой Гринграсс, Дейдара потянулся за следующей пластинкой. Его не отпускало напряжение во всём теле. Его отчаянно хотелось сбросить… но Дейдара не считал, что имеет право. Он заслужил чувствовать себя хуёво.         К Хинате под вишнями пришвартовался Мальсибер и, судя по жестикуляции, попытался вытянуть на танцпол. Дейдара цыкнул. Впрочем, попытки приятеля растормошить её химе игнорировала, всё так же олицетворяя собой идеально собранного шиноби на охранной миссии. Неподалёку от неё бесновался круг малолеток под предводительством Джима с компанией и новоиспечённых гриффиндорских звёзд. На них то и дело бросали косого чистокровные ебланы (они на раз вычислялись по костюмам и тому, как демонстративно уходили с танцпола при смене музыки на магловскую), но большего не позволяли себе при профессорах.         Ни МакГонагалл, ни Вектор, ни другие моралисты из преподов в зал даже не сунулись, а те, кто «следил за порядком», своим присутствием народ не напрягали. Флитвик и Стебль на пару курсировали по залу, вооружившись бокалами с медовухой и великолепным настроением: переговаривались, шутили, ржали и то и дело ввязывались с кем-нибудь из учеников в короткие разговоры, наверное, о костюмах. Кеттлберн занял стратегическую позицию у стола с закусками и хомячил вагаси. Блейк, молодая препод магловедения, завела увлечённую беседу с группой по-магловски одетых ребят. И да, Дамблдор был прав: без директора бал проходил куда веселее. Не то чтобы Дейдара верил, что Дамблдор совсем никак не наблюдает за происходящим.         Песня закончилась, и Дейдара быстро сменил пластинку. Старина Элтон толпу, как всегда, порадовал, а вот Эшли поддел:         — Не странно ставить песню про драку в субботу в, собственно, субботу ораве разгорячённых школьников?         — Может, мне не хватает движухи, — бросил в ответ Дейдара, наблюдая за шутливой потасовкой, затеянной квиддичистами вокруг Глории Симонс. Пацаны бортовали-блокировали друг дружку, чтобы урвать хоть несколько секунд танца с гриффиндорской красоткой, а Джейка Аббота намеренно теснили в сторонку. Смеялись все, включая Джейка и Глорию.         В потасовку попыталась включиться пиратка Флинт, но Рокси послала ей в спину залп блёсток и конфетти, усыпавших не только слизеринку, но и народ вокруг, и Флинт пришлось срочно спасаться. Убегая от подружки через зал, Флинт успела прокружить зазевавшегося мелкого Паркинсона, хлебнуть из бокала одного из чистокровных ебанатов и украсть длинное перо из причёски какой-то девчонки. Дальше она нырнула в самую гущу танцующих — там бы Флинт и скрылась от преследовательницы, если бы не врезалась в собственного жениха. Вместо того, чтобы помочь ей, Паркинсон перехватил руки Флинт и завёл за спину, а затем чинно дождался, когда Рокси прибежит и «арестует» преступницу. Под конвоем старост школы она отправилась к столику с пуншем и закусками. Не было сомнений, что после бокальчика Флинт окажется на свободе и продолжит «бесчинствовать».         На другом конце зала Мальсибер при поддержке тяжёлой пехоты в лице Макдональд и МакКиннон сумел затащить Хинату в круг танцующих. Дейдара насупился и сместился, чтобы лучше видеть, но тут же притворился, будто роется в стопке пластинок. Разговоры Басти и Эша, да даже музыка стали для него блеклым шумом, внимание полностью сосредоточилось на химе.         А та растерялась. Зажато покачиваясь в такт с кругом, Хината держала почти не двигающиеся руки на уровне груди, словно готовилась в любую секунду открещиваться-закрываться от попыток втянуть её в более энергичные танцы. Другой бы предположил, что виной наряд, но Дейдара не сомневался в химе Хьюга: она смогла бы навешать люлей отряду врагов, не запачкав парадного кимоно. Оно не сковывало её движений, однако могло ограничивать иначе. Или даже не наряд ограничивал, а сама суть Хинаты, слишком утончённой и изящной для подобных плясок?..         Неугомонная Марлин, заметив её зажатость, немедленно попыталась научить Хинату движениям, но та замахала руками: не надо, мол, веселись сама. Такая же реакция досталась Мэри, Лили и Сириусу. Наклонившись к уху Хинаты, Мальсибер принялся ей что-то впаривать — Дейдара едва удержал себя на месте. Но химе справилась сама. Погладив приятеля по локтю, она мягко отступила из круга, вновь скрываясь под сенью вишень. Рей с преданностью собаки побежал за ней. Дейдара выдохнул и разжал кулак. Меняя пластинку, он повторял про себя, как мантру: «Он напарник Итачи, он напарник Итачи, он напарник Итачи…»         Вот только желание дать Мальсиберу в морду от этого меньше не становилось.         — Mama let me out on a Saturday night, she said now       Go out and get her go and hold her tight I said now       Mama, you don't understand       Every time I touch her hand         It's like I'm burning in the fires of hell       And if I hold her too long       You never can tell what will happen to me       I wouldn't want you to see       Look out!..         На стол приземлилась птичка-записка. Среагировав быстрее всех, Рабастан схватил её и развернул.         — Хм, мы разве ставим музыку по заявкам?         — А что просят? — уточнил Эшли, заглядывая ему через плечо.         — Снова Шер, — Басти протянул записку Дейдаре. — Поставим?         — Не вижу проблемы, если пластинка в наличии, — сказал Эшли. Дейдара цыкнул на него:         — Я вижу, ага. Мне эта ваша программа «По заявкам» испоганит плейлист, который не от балды составлялся.         — Дэвид, ты ли это?! Ты всегда казался мне куда более спонтанным человеком!         Подъёбка была по делу, поэтому Дейдара, под маской насупившись, показал другу средний палец. Эшли не ответил и отвернулся. Повисшее молчание разбил Рабастан: обогнув Дейдару, он сам порылся в стопке с пластинками и вытащил блядскую Шер, приговаривая:         — Если это та песня, о которой я думаю, то я и сам не прочь её послушать. Она весёлая.         — Предательства и убийства для тебя — весело?         — Я вообще человек жизнерадостный! — откликнулся Рабастан в духе Дейдары, чем вызвал у того подобие улыбки.         — Хрен с ним, ставь. Но в следующем году сделаем заявки платными.         — Разумно, — проронил Эшли.         — Лиам будет в восторге! — сказал Басти, ловко крутанув пластинку между пальцами. Это выдернуло Дейдару из очередного залипания на принцессу, сконцентрировало кровожадное внимание на Лестрейндже. Любому другому Дейдара бы за такое немедленно руки поотрывал! Басти же получил возможность исправиться и, когда коснулся патефона, был бережен, практически деликатен. Пока он готовился быстро сменить пластинку, Дейдара окинул взглядом танцпол, ради отвлечения готовясь вычислять, кто и ради чего потребовал «Тёмную леди». Не просто же так её заказали!         В толпе беснующихся школьников намётанный взгляд выцепил две фигуры в плащах с низко надвинутыми капюшонами. Они настойчиво пробирались в центр танцпола. Адреналин прокатился по телу обжигающей волной — Дейдара подорвался с места, не слушая удивлённых окликов друзей.         — …Hell raiser, hell raiser       Hell raiser, hell raiser, ooh       Look out!         Под последние барабанно-гитарные аккорды Дейдара спрыгнул с помоста и стал проталкиваться к фигурам в плащах. А те остановились, повернулись друг к другу. Словно знали, что сейчас будет: песня закончилась имитацией взрыва — и под неё плащи неизвестных задымились и расползлись вокруг плотным туманом. Он привлёк внимание; ближайшие к незнакомцам школьники отпрянули, толкая соседей, заставляя и их пятиться. Дейдара вынырнул на край образовавшегося круга в тот момент, когда плащи полностью растворились — и все смотревшие хором ахнули.         И было, от чего.         Ариадна Забини была великолепна. В серебряно-золотистом освещении Большого зала её платье ослепляло своей волшебной белизной, и не сразу бросалась в глаза его смелость. Но стоило присмотреться — взгляду открывалось как никогда много шоколадной кожи: тонкие руки и плечи, спина, разлёт ключиц и даже верх пышной груди. Она вздымалась мерно, словно на Забини была школьная мантия, а не беспрецедентно откровенное для Хогвартса платье. Словно партнёром слизеринской змеи был какой-то сокурсник, а не Рафаэль Гринграсс.         Глухая чёрная мантия, зелёные очки, собранные в низкий хвост белесые волосы — проф словно только вышел из класса. Его узкая длиннопалая ладонь была привычно затянута в кожу перчаток — вот только, в отличие от обыкновения, не сжимала палочку или книгу, а протянулась в сторону девушки. Приглашающе. И Забини приняла её под надрывный звук скрипки.         Второй единодушный «Ах!» прокатился по залу.         Их танец не был нормальным. Темнокожая студентка в белом и бледный профессор в чёрном: она плавная и изящно-игривая до эротизма, он угловатый и резкий, пусть не лишённый грации срывающейся в атаку змеи — их контраст был так ярок и осязаемо объёмен, что уже весь зал не мог оторвать глаз. Дейдара не мог. Он наблюдал с восторгом эстета, а где-то на границе создания бурлила пошлость. Их танец был слишком близким, как для профессора и студентки. Он был неизмеримо бóльшим, чем Дейдара мог ожидать от стрёмного друга кузена.         С другой стороны круга на Гринграсса пучили глаза в неверии Стебль и Флитвик. Кеттлберн бросил закуски и прибежал настолько быстро, насколько позволял заменявший ногу протез. Рокси и Флинт синхронно зажали ладонями рты, стоявший между ними Паркинсон отчаянно тёр глаза. Неподалёку от старост застыли Лиам и Ади Гринграсс — и полумаски не в состоянии были скрыть их шок и досаду. На Лиама вообще было больно смотреть. С начала триместра он столько сил и времени положил на то, чтобы отвадить от Забини кавалеров, блестяще в этом преуспел и как награду ждал, что этим вечером никем не приглашённая на бал девчонка будет сидеть одна в слизеринском общежитии и давиться слезами обиды и зависти.         Но Забини отказалась принимать предложенные правила игры. Напротив, она выкатила собственные, повышая ставки до заоблачных высот, и вышла победительницей. Лиаму было нечем крыть.         — Dark lady laughed and danced and lit the candles one by one       Danced to her gypsy music 'til her brew was done       Dark lady played black magic 'til the clock struck on the twelve       She told me more about me than I knew myself…         — Какого драккла?! — Рабастан налетел на него со спины, и Дейдаре пришлось хватать друга за кимоно прежде, чем тот ломанулся в круг. — Что проф творит?!         — Искренне надеюсь, что он возьмёт с неё хорошую плату за это выступление, — ответил Дейдара, очарованный игрой контрастов.         О трижды выебаные Рикудо и Салазар, эти змеи готовились! Невозможно без подготовки так идеально оттенять друг друга! Невозможно так вместе и одновременно по-разному двигаться! Глядя на них, Дейдара не мог перестать вспоминать отработку парных атак Какузу и Хидана: те же разрывающие мозг контрасты, та же безупречная чёткость исполнения. Тот же свербящий вопрос: как блядь?!..         Рабастан подался вперёд. Он как будто боролся с желанием броситься на танцпол и оттащить Гринграсса от Забини (или наоборот, тут неясно), поэтому Дейдара счёл не лишним покрепче его прихватить. Но друг не сделал попытки вырваться. Наоборот, он шагнул назад, ойкнул — а затем разразился таким хохотом, что на него испуганно-осуждающе оглянулись окружающие. Но Басти было пофиг: он только что пополам не сложился, заливаясь ржачем.         — Что? — нахмурился Дейдара, вырванный его поведением из подобия транса.         — Ха-ха-ха!.. А-а-а, су-ука, он гений! — Басти прижал руки к маске, хохоча аж в похрюкивания, а после вовсе осел на пол, в иллюзорную траву, хватаясь за живот. Дейдара сердито пнул его:         — Ну чё?!         — А ты не видишь?! — не прекращая посмеиваться, Лестрейндж указал на Гринграсса. — Это же не проф!         Дейдара быстро моргнул.         — Что?         — Это Барти Крауч! — Рабастан не выдержал и снова заржал, и только парочка лёгких пинков привела его в чувство. — Иди на хер, Дей! Ой бля-я, Барти, я не могу!..         — Как это может быть Барти Крауч? — озадаченно спросил стоявший рядом парниша; другие соседи зашушукались, передавая откровение по цепочке.         — Зелье старения, — догадался Дейдара, повнимательней присмотревшийся к «профу». Тот выглядел прямо как обычно — если не вглядываться в черты лица. Чуть менее острый подбородок, чуть более широкие скулы, чуть иная форма носа…         — Да-да! — закивал Басти. — Они же кузены: проф и Барти. Ставлю на то, что он даже ничего в себе не менял, кроме возраста тела и цвета волос.         — Если это в самом деле Бартемиус Крауч, то он очень правдоподобно отыгрывает профессора, — нежный голос химе прозвучал прямо за плечом: Дейдара зазевался настолько, что Хината смогла зайти ему в слепую зону. Впрочем, судя по всему, это не было её намерением: Хината сама и охотно встала так, чтобы ему было видно каждое её движение. У Дейдары разом в горле пересохло. Рабастан же при появлении Хинаты незамедлительно поднялся с пола.         — У мальчишки талант к лицедейству. Химе-сама забеспокоилась?         — Я же просила меня так не называть.         Подумать только: этой ночью все поголовно девчонки в Большом зале пытались выебнуться, прыгнуть выше собственных голов, притвориться теми, кем не являются, — и только Хьюга-химе была собой так откровенно и честно, что дух захватывало. Взять даже запах: другие девчонки вытащили из закромов лучшие парфюмы, наверняка друг у дружки одалживали, а то и вовсе заказывали по почте. Они пахли «дорого». А химе пахла так же, как в ночь их Белтайна: чистотой, лавандовым мылом и совсем чуточку пóтом — солоноватым ароматом тела, манившим, притягивавшим. Дейдара спешно отвёл глаза и постарался не думать о том разе, когда ему было позволено коснуться сперва складок её тонкого самодельного платья, а затем — бедра под ним…         К счастью, музыка сменилась на очередную классику: спасибо Эшли, оставшемуся за патефоном и верно оценившему ситуацию. Отмерев, школьники разбились на пары и включились в танец: новость, что Гринграсс-то ненастоящий, за пару минут успела облететь ползала, и народ хлынул обратно на танцпол. Вальсируя мимо Забини и Крауча, многие перекидывались с ними хоть парой слов: восторгались выходкой, не иначе. Кто-то донёс новость до Флитвика со Стебль, и те облегчённо выдохнули. Паркинсон, судя по жестикуляции, грозился сотворить с шутниками какие-то непотребства, Ева и Рокси его успокаивали — а неподалёку Лиам в попытке не потерять лицо приглашал на танец Ади Гринграсс. Сжав губы в плотную линию, девчонка решительно приняла его руку. Играть — так до конца.         От наблюдений Дейдару оторвал тычок под рёбра — поймав его взгляд, Рабастан настойчиво-призывно покосился на Хинату, так и стоявшую рядом с ними, наблюдая за танцем. Дейдара замотал головой. Басти округлил глаза и снова попытался ткнуть его, но на сей раз Дейдара был готов и перехватил его руку. Завязались потасовка, которую Хината спалила в момент. Под её пронзительным взглядом Дейдара оцепенел.         — Сейчас-сейчас, подожди секунду, — напускным серьёзным тоном сказал Рабастан Хинате. — Дей пытается решиться.         Химе похлопала глазами.         — На что?         — Пригласить тебя на танец, само собой!         — И в мыслях не было! — огрызнулся Дейдара на друга, на эмоциях испуская такие эманации ярости, что Хината поёжилась. А затем… а затем потупилась и робко спросила:         — Я не оправдала твоих ожиданий? — и Дейдара подавился воздухом. Ками-сама, как она могла только подумать о подобном?! Как может не знать, не видеть впечатления, которое производит?!         И в то же время Дейдара понимал: химе не притворяется, не напрашивается на комплимент. Она искренне боится, что не дотянула до заданной им планки.         Дейдара стиснул кулаки до боли. Никогда прежде: ни после поражения от Итачи, ни на тренировках со стариком Ооноки, ни когда данна его ловил в проверки-капканы, травил, за провалы хуесосил, насколько хватало больного воображения, — ни разу в жизни Дейдара не ощущал себя таким ничтожеством, как в тот момент. Он, горделивый и самоуверенный нукенин S-ранга, не смел голову поднять под смущённо-виноватым взглядом куноичи, олицетворявшей скромное совершенство.         — Нет, — прошептал Дейдара. Её серебряные глаза сияли, подобно звёздам: такие же неземные, бесконечно далёкие, но точно указывающие путь. Теперь Дейдара знал, какому следовать. — Вы их превзошли, химе-сама.         И он отступил, буквально сбежал обратно на помост к патефону. Рабастан не последовал за ним; уже со своего привычного места Дейдара увидел, что друг сам пригласил Хинату на танец и теперь аккуратно кружил по залу. Дейдара гортанно, через силу выдохнул. Его пронзили отравленные сенбоны ревности и зависти: к руке лучшего друга на талии химе; к тому, что Рабастан по-настоящему достоин пригласить Хинату на танец. А Дейдара — нет.         — Что такое? — полюбопытствовал Эшли, выискивавший что-то в стопке пластинок. — С танцем не срослось?         — Пошёл ты, — прошипел Дейдара, запуская пальцы в волосы, с силой оттягивая пряди.         Эшли в самом деле ушёл, но Дейдара едва ли заметил. Думал: он недостоин, но обязательно станет. Ведь если Истинное Искусство — жизнь, его великим произведением может стать версия того самоуверенного горделивого нукенина, упивавшегося кровью, взрывами и дешёвыми удовольствиями, что вознесётся надо всем низменным и достигнет уровня развития, на котором получит право предложить себя Хинате-химе.  

***

      Принимая вежливое приглашение Рабастана на танец, Хината терялась в мыслях и чувствах. С одной стороны, Дейдара не был разочарован, как она боялась. С другой, она совершенно не понимала, что творится в голове подрывника.         «А что до тебя самой?»         И на этот вопрос у Хинаты не было ответа. Она однозначно испытала облегчение, когда Дейдара сказал, что она превзошла его ожидания, — вот только тон, которым он произнёс эти слова на их родном языке, породил в ней огонь сродни белтайнскому и бурю сомнений.         Нужно было его задержать… спросить, что он имел в виду.         «Ну, спросила бы — а что после?»         Хината не знала. Не была уверена, что готова искать внутри себя ответ на этот вопрос.         — Теперь я понимаю, — тихо сказал Рабастан: слова были едва различимы, заглушаемые маской, — почему Дей и Майкл выбрали предводителем именно тебя, — удивлённо моргнув, Хината набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но Рабастан раньше сказал: — Не отрицай. Просто прими к сведению: пусть я хочу стать одним из вас, моя преданность всегда будет в первую очередь другу.         Подняв голову, Хината встретила его взгляд: прямой и серьёзный, лишённый даже крупицы страха. А ведь он знал, кто она. И всё же Рабастан смотрел так, словно не было между ними пропасти лет и кровавого опыта.         — Я понимаю твою позицию и обещаю не упрекать тебя за неё.         Вальс завершился, и пары распались. Но Рабастан задержал Хинату подле себя на миг дольше.         — Тогда и я тебя не упрекну. Наверняка у тебя есть причины на то, что делаешь, — он обозначил полупоклон. — Хорошего вечера.         Оставив опешившую Хинату на краю танцпола, Рабастан вернулся на возвышение с патефоном. Там Дейдара ещё возился со сменой пластинки, в первый раз за вечер нерасторопный. По залу прокатилась волна требовательных выкриков и свиста, сменившихся одобрительными аплодисментами, стоило Рабастану помочь другу совладать с патефоном. Ребята вокруг включились в новые магловские пляски, и Хината попятилась, спеша отойти глубже в тень под вишнями: не хотела вновь оказаться втянутой в танец, а на горизонте уже маячила такая перспектива в лице Лили. Хинате нужны были хотя бы относительные покой и уединение, чтобы осмыслить поведение Дейдары и странные слова Рабастана.         Однако этого ей на позволили: стоило Хинате отойти от танцпола, рядом материализовался Рей.         — Всё в порядке? Что Лестрейндж?..         — Всё в порядке, Рей. Мы просто танцевали, — ответила Хината жёстче, чем надеялась.         От её резкости Рей отпрянул, будто ошпарившись, и Хината мгновенно пожалела о собственной несдержанности. Но раньше, чем она успела извиниться, Рей взял себя в руки, расправил плечи и с хорошо скрывающей раздражение вежливостью попросил:         — Если я досаждаю тебе, так и скажи.         — Ты мне не досаждаешь, — попыталась заверить друга Хината, но он не поверил.         — Ты весь вечер избегаешь меня. Отказываешься танцевать, едва ли разговариваешь… Теперь я понял почему. Не буду больше мешать.         — Рей, постой! Рабастан пригласил меня просто по-дружески. Мы с ним и Дэвидом разговаривали, когда начался вальс, и Рабастан, наверное, подумал, что некрасиво будет не предложить станцевать.         — О чём вы говорили? — потребовал Рей, на шаг придвигаясь к ней. Хината нахмурилась.         — Ты устраиваешь мне допрос?         — Нет, конечно! — спохватился Рей, нервно пригладил волосы. — Прости, не знаю, что на меня нашло.         — Ничего страшного, — строго произнесла Хината.         — Прости, Хлоя, — повторил Рей. Больше он не звучал сдержанно-сердитым: словно бы силы покинули его, и слова Рей выдавливал с трудом. — Я не хочу быть таким, но, видит Мерлин, мне непросто себя сдерживать. Майкл говорил, что у вас есть от меня секреты и это нормально. Но, Хлоя… Как ты не можешь понять: я жажду быть частью каждого твоего секрета. Сколько раз я пытался тебе сказать, и видеть, как ты предпочитаешь мне других… — он провёл кончиками пальцев по шёлку её кимоно, чужого подарка.         А Хината застыла, сражённая и напуганная подозрением, которое, пусть неоднократно выдвинутое другими, она сама никогда не воспринимала всерьёз. До сего мига. Мига, когда разрозненные кусочки пазла, будто по мановению палочки, собрались воедино, рисуя полную картину прошедших месяцев.         Рей мужественно ждал её ответа, но у Хинаты вместо подходящих слов в уме была лишь звенящая, абсолютная пустота. Пауза затягивалась, пока не стала всепоглощающей тишиной. Её было уже не исправить, даже если бы Хината сообразила, что сказать.         В конце концов Рей тяжело вздохнул, сдаваясь. Напоследок сжав её руку, он ушёл на другую сторону зала — и Хината сочла за лучшее его не догонять.         Ей было душно. Хотелось на воздух. Поэтому Хината спешно вышла из трапезной в холл, а оттуда на улицу.         Стояла тёплая, почти летняя ночь, освещённая луной и звёздами. В отличие от окружавшего замок луга, розовый лабиринт, созданный профессором Стебль, полнился светлячками и золотыми бабочками, как и Большой зал. Пусть хотелось уединиться, Хината не решилась заходить в лабиринт: его наверняка заполонили парочки, использовавшие закутки и беседки, чтобы поворковать вдали от чужих глаз. Вместо этого она свернула на тропинку, ведущую к теплицам.         — Там нет ничего интересного.         Хината повернулась на голос. В глухой тени под стеной замка сверкнул огонёк, и потянуло табаком.         — Интересно сейчас в лабиринте, — продолжил Эшли. — Если и ловить попирающих мораль нарушителей правил, то там.         — Благодарю за информацию. Однако я не в патруле.         Эшли выдержал паузу, давая ей возможность добавить что-нибудь, если сочтёт нужным. Хината неуютно повела плечами. Ей не хотелось разговаривать, но мысли о том, как её молчание ранило Рея, вынудили сказать:         — Мне нужно подышать свежим воздухом и подумать. Поэтому я, пожалуй, всё-таки прогуляюсь к теплицам.         — Не советую.         — Почему?         — В такой вечер вредно думать в одиночестве, — Эшли поднёс сигарету к губам, и на её кончике вспыхнул огонёк — но не отразился в очках. Это было странно: ранее, перед началом бала, едва сняв маску, Эшли мгновенно надел очки. Он носил их всё время. Если подумать, прежде Хината видела Эшли без очков всего лишь один раз — и воспоминание об обстоятельствах породило тревогу, толкнуло подойти и остановиться рядом.         На её приближение Эшли никак не отреагировал. Он снова затянулся, запрокинул голову и выдохнул дым в чистое звёздное небо. Без очков лицо Эшли выглядело совсем иначе: он казался юнее, менее собранным и уверенным в себе, чем обычно. Его переживания просвечивали сквозь сколы брони и казались Хинате такими же едкими, как дым, который он выдыхал.         Из распахнутых настежь дверей замка долетали отголоски музыки, игравшей в Большом зале; они мешались с шорохом травы, колышимой ветром. Над лугом мерцали настоящие светлячки, не те магические создания, что наполнили созданные для бала локации. Ни одна из них не была забыта школьниками: из холла неслись разговоры и смех уставших от танцев ребят, а на замковых ступеньках то и дело показывались пары, ускользнувшие для романтической прогулки, — их манил зачарованный лабиринт, а в сторону тропинки, ведущей к теплицам, никто даже не смотрел. Место, в котором стояли Хината и Эшли, словно находилось на стыке двух миров: на распутье, с которого можно либо свернуть в сторону продолжающегося веселья и праздника, либо раствориться в умиротворении ночи. Хинату манило последнее. Ей представлялось, что на берегу озера сейчас должно быть хорошо; а если нет, если парочки добрались и туда, — всегда есть чаща Запретного леса, куда точно никто не зайдёт. Наверное, там получится в спокойствии подумать.         «А что тебе мешает подумать здесь?»         И правда, что? Ведь место спокойное, а юноша рядом не пытается продолжить беседу. Или он отвлекает её не словами и даже не присутствием, а собственными тревогами? Разумеется, Хината не могла не заинтересоваться их причиной. Ведь маскарад шёл так успешно, Эшли проводил его в компании лучших друзей…         Хината сознательно оборвала поток мыслей: поймала себя на том, что хватается за любую отговорку, откладывающую размышления о том, о чём должна сейчас думать. Наверняка и уйдя в чащу леса нашла бы повод сфокусироваться на ином. Слишком близко фестралы бы пробегали? Или на глаза бы попались редкие целебные травы? Или потоки магии вокруг стали бы безумно интересны?..         — У тебя удивительный талант, Хлоя, — негромко заметил Эшли. — Ты единственная знакомая мне девушка, способная так молчать.         — Как «так»? — не поняла она.         — Комфортно. А ещё задавая вопросы и поощряя совершенно без слов, — Эшли слабо улыбнулся и выдохнул дым в её сторону. Хината спешно отшатнулась. — Прости, я не подумал, — он испарил сигарету, после чего достал из складок пояса жестяную коробочку с леденцами. — Мятные. Хочешь?         — Нет, спасибо.         — Как знаешь, — он положил в рот сразу две конфеты и провёл над одеждой волшебной палочкой, уничтожая запах табака. Вернув палочку в держатель, Эшли мазнул указательным пальцем по переносице — не нашёл на привычном месте оправы, вздрогнул и поспешил посадить очки на нос. — Так-то лучше. К слову, тебе не мешает маска?         — Маска?.. — Хината даже не сразу поняла, о чём он. Эшли кивнул в её строну, и после секундной заминки Хината сообразила, коснулась пальцами деревянного аксессуара на лице. Опустив взгляд в землю, Хината сняла маску кицуне, мгновенно заменив очками, и закрепила сбоку на поясе. — Я и забыла о ней.         — Крайне не-гриффиндорский ответ, если спросишь меня. Разве к лицу отважным воинам маски?         — Разве они к лицу кому-либо?         Эшли улыбнулся: намного шире, куда больше похоже на обычного себя. Хината внимательно посмотрела на него.         — Я могу спросить?         — Конечно.         — Почему ты… — Хината осеклась, опасаясь, что вопрос получится слишком личным, но Эшли кивком попросил её продолжать. — Почему ты улыбаешься, если на самом деле тебе грустно?         — А что ещё мне делать? — Эшли гротескно развёл руками. — Позволять всем видеть, что у меня на душе? О, брось, Хлоя, это ребячество. Кроме того, — после заминки продолжил он, и нотка серьёзности прорезалась через напускное веселье, — помнишь наш разговор осенью? Как ты сказала тогда? Не обязательно самому быть героем, но можно стать для героя поддержкой; тем, кто будет давать силы бороться; на кого можно при надобности опереться. Для этого нужно быть сильным и не имеющим проблем. Или, по крайней мере, таким казаться.         — Эшли, я… я вовсе не это имела в виду! — воскликнула Хината, краснея. Неужели её слова были восприняты таким ужасным образом?! Какой же отвратительный из неё советчик!         — Хлоя Бенсон, всеобщая добрая подруга, которая каждого выслушает, каждому придёт на помощь… Посмотри мне в глаза и скажи, что не прячешь от мира никаких тревог.         Хината повернулась к нему, намеренная открыто встретить и выдержать его взгляд, — и проиграла лукавой искринке, что сверкала в море тоски и одиночества, заключённом в его глазах.         — У меня есть тревоги, — тихо признала она. — И, возможно, я делаю ровно то же, что и ты.         — Вот видишь.         — Если я поделюсь с тобой своими тревогами, ты поделишься со мной своими?         — Два персонажа второго плана объединяются в гильдию взаимной поддержки?         — Почему бы и нет, — Хината слегка надавила тоном, давая понять, что не шутит.         Эшли поправил очки, не торопясь с ответом. Слизеринская осторожность вновь, как и тогда, осенью, боролась в нём с желанием получить поддержку. И на сей раз победило последнее.         — Хорошо, давай попробуем. Что тебя беспокоит?         Столько всего, что сразу и не выбрать. И всё же ей показалось некорректным упоминать его друзей, поэтому Хината сказала:          — Мне кажется, — она смутилась, но всё-таки закончила: — что Рей влюблён в меня.         — Тебе не кажется.         — Д-да?..         — Если я в чём-то и хорош, так это в чтении людей, — сказал Эшли без самодовольства. — И я готов поспорить на все деньги, которые заработал за год: Рей влюблён в тебя как в самое лучшее, что случалось с ним в жизни. Он из той породы и в том возрасте, когда раскрываются чувству до дна и принимают настолько близко к сердцу, насколько это возможно. Вопрос в том, взаимна ли его симпатия?          Хината вздохнула прерывисто, но с немалой долей облегчения. Поставленный прямо, вопрос запустил размышления, а не выбил из них.         Что она чувствовала к Рею?..         — Я люблю Рея, — проговорила Хината. — Похоже на то, как я люблю Майкла, своего названого брата. Но Рей, кажется, хочет… иного, — она стыдливо замолчала, опустила глаза и принялась играть указательными пальчиками. Ведь когда-то давно иного хотела она сама. Однако на её признание у Наруто-куна не нашлось ответа.         Сложно передать всю степень обиды и боли, глубину самокопаний, в которые этот факт её вверг. А теперь она сама стала той, кто не смог на признание друга честно сказать: прости, я не могу ответить взаимностью.         Внимательно наблюдавший за ней Эшли выдержал паузу, а затем негромко произнёс:         — Человечество ввело для любви столько определений: романтическая, дружеская, родительская, между братьями и сёстрами, ко всему роду людскому… Есть ли разница, если это всё ещё любовь?         — Но что такое любовь?         — Что ж, я не специалист… но мне кажется, что это тепло и забота, принятие и поддержка; когда смех и слёзы другого человека становятся твоими смехом и слезами; когда мир имеет смысл, потому что в нём есть дорогой человек. Любовь — это ниточка, соединяющая души. Конечно, есть ещё плотская любовь, — он спохватился и уточнил: — Тебе комфортно говорить о таком?         — Эм-м… — Хината зарделась: невольно вспомнился мысленный эксперимент перед Белтайном. — И-игнорировать её глупо. Это одна из неотъемлемых частей жизни.         — Согласен. Я, собственно, вот почему об этом заговорил. Мне самому не так давно было четырнадцать — я хорошо помню, как влюблённость ощущается в этом возрасте. Более того, могу сравнить с ощущениями в семнадцать, — Эшли легко рассмеялся. — Чувствую себя стариком, задвигая такие речи… Но правда в том, что любовь в четырнадцать ещё так невинна и прекрасна, что нам, осовершеннолетившимся циникам, остаётся только умиляться, — он сделал короткую паузу и продолжил: — Рей может думать, что любит тебя как девушку, но на самом деле он понятия не имеет, чем эти отношения отличаются от дружбы. Или, может, теоретически имеет, но не задумывался о практике. Исходя из того, что я знаю о его отце и матери, о чистокровных в целом, о Майкле, ты, Хлоя, относишься к Рею теплее и душевнее всего окружения. Он любит это ощущение собственной нужности и сделает всё возможное, чтобы его не потерять.         Хината горько вздохнула.         — Бедный Рей… Я не хочу разбить его сердце, но не хочу и врать.         — Не ври. Продолжай любить его как брата — и покажи, что это всё, что есть в меню. Покажи, что не отказываешься от него, и ничего в ваших отношениях не поменяется, только за ручку ходить и целоваться в уголках не будете. Рей умный мальчик. Может, не сразу, но он это поймёт и примет.         — Я постараюсь, — пообещала Хината в первую очередь себе самой. — А теперь, что насчёт тебя, Эшли? Что тебя тревожит?         Привалившись спиной к замковой стене, Эшли запрокинул голову к небу. Его улыбка померкла.         — Что до меня… В своей части истории я — Рей, — он невесело рассмеялся. — Ну, почти. У меня нет девушки, в которую я безответно влюблён. Но у меня есть лучший друг, для которого я сам самым близким человеком больше не являюсь.         Рабастан. Разумеется, Эшли говорил о нём.         Неуютно переступив с ноги на ногу, Хината принялась поправлять очки, пряча глаза. Она чувствовала себя причастной к источнику его боли. Всё же секрет шиноби, разделённый Дейдарой только с Рабастаном, не мог не внести значительную лепту в отдаление некогда лучших друзей.         — Вот как… Мне очень жаль, что дошло до этого.         — Мне тоже жаль, — прошептал Эшли и прикусил губу, словно пытался не дать вырваться словам, просившимся наружу. Подавшись ближе, Хината мягко, поддерживающе сжала его локоть.         — Почему бы тебе не сказать лучшему другу об этом?         — Потому что откровенное и доскональное обсуждение чувств не для парней.         — Тогда каков выход? Продолжать прятать боль за фальшивой улыбкой?         — И инфантильно курить в стороне, дожидаясь, когда великодушная принцесса придёт и выслушает мои жалобы на жизнь, — отшутился Эшли. — Не переживай, я что-нибудь обязательно придумаю.         — Я в этом абсолютно уверена, — сказала Хината, чуть крепче сжимая его локоть. — И, пожалуйста, помни: я всегда готова тебя выслушать.         Опустив ладонь поверх её руки, Эшли улыбнулся. Вместе с этой улыбкой как будто начала собираться из осколков броня его самообладания.         — Ловлю на слове. И спасибо, Хлоя. После этого разговора мне стало легче.         — Мне тоже, — призналась она. — Спасибо и тебе, Эшли, за поддержку и совет.         — Рад быть полезен, — сказал Эшли и, потянувшись, снял с её плеча божью коровку, со спокойной улыбкой показал Хинате. Она тоже улыбнулась, наблюдая, как жучок деловито ползёт по его пальцу. На ногте он остановился, постоял немного в задумчивости, а после расправил крылья и улетел по своим делам. — Минус один поклонник в твоей свите.         — Я не хочу ни поклонников, ни свиты, — возразила Хината, подумав про жестокую с парнями Ариадну Забини.         — И этим ты прекрасна, — сказал Эшли и заправил ей за ухо выбившийся из причёски локон.         Сердце забилось чаще, и Хината быстро заморгала. Кисти сами собой сложились на животе, и именно на них Хината сконцентрировала внимание, пытаясь совладать с участившимся дыханием.         Эшли мягко коснулся её подбородка, приглашая поднять голову. На его тонких губах всё ещё играла спокойная полуулыбка. Внимательный взгляд голубых глаз за стёклами сосредоточился на лице Хинаты: без спешки проскользил по нему, пока не застыл на приоткрытых губах.         Хината судорожно вздохнула, но не отстранилась, когда Эшли наклонился к ней.         Его поцелуй был прохладным, с привкусом мятных конфет.         Мимолётное касание распалось, и Эшли посмотрел ей в глаза, спрашивая, предлагая. По телу прошла волна сладкой дрожи; прикусив губу, Хината смущённо повела плечами, краснея. Но взгляд Эшли был такой ласковый, добрый… и Хината кивнула.         Эшли поблагодарил её улыбкой и поцеловал в угол рта. Его рука скользнула на её затылок, другая мягко опустилась на пояс. Хината оказалась практически вплотную к нему, но толком осознать не успела: Эшли вновь захватил в плен её губы, и на этот раз касание было вовсе не невесомым. Разряды какого-то нового, неизведанного ощущения разливались по всему телу.         Это и есть те самые бабочки, о которых говорила Мэри?..         Сдавленно охнув, Хината мотнула головой — их очки столкнулись, и Эшли отстранился, снял и спрятал собственные очки, а затем потянулся к её. Хината поспешно перехватила его пальцы.         — Оставь, пожалуйста.         — Но так же неудобно, — заметил Эшли. — Кроме того, это ведь я их создал — и прекрасно знаю, чего ты стесняешься.         — Ты?!         — Задумка была Майкла, чары — мои, — Эшли осторожно снял её очки и повертел так и эдак с видом исследователя, которому попался прелюбопытнейший артефакт. — У тебя необычные глаза, Хлоя, — он чуть склонил голову набок, с тёплым интересом рассматривая разом вспыхнувшее лицо Хинаты. — Очень красивые.         — Я так не думаю, — прошептала Хината, опустив ресницы.         — Я так думаю, — ответил Эшли и вновь сократил дистанцию.         Хината потерялась в ощущениях. В ней воедино слились стыд и желание. От неё требовалось отстраниться, но вместо этого Хината сильнее прижалась к Эшли и приоткрыла рот в ответ на деликатный призыв углубить поцелуй.         Эшли не торопился. Его нежные, томительно медленные прикосновения заставляли сердце Хинаты сбиваться ритма и сладко замирать. Не разрывая поцелуя, Эшли погладил её по щеке, скуле. Кончиками пальцев прочертил дорожку по линии челюсти к подбородку, спустился по шее и легко царапнул ногтем ложбинку между ключицами — Хината вздрогнула, а Эшли шкодливо улыбнулся в поцелуй и прикусил её губу, полностью растворяя в моменте…         По спине словно прошёл разряд Райтона: Хината почувствовала наблюдение. Распахнув глаза, наткнулась на пристальный взгляд — и дёрнулась прочь так резко, что Эшли выпустил её из полуобъятий, напрягся.         — Что?.. — начал он, но быстро проследил направление её испуганного внимания и обернулся. — О-о… Уже время фейерверков?         — Почти, — отчеканил Дейдара. Без маски, он замер на полпути между ступенями замка и их укрытием в напряжённой позе, стиснув кулаки.         — Тогда нам, наверное, пора возвращаться в зал, — Эшли посадил обратно на нос очки и повернулся к Хинате. — Идём?         — Т-ты иди, конечно, а я… — Хината зарделась, избегая смотреть на Дейдару. — Я бы хотела ещё немножко погулять, — под горящим взглядом товарища делалось ещё более неловко. Ками-сама, как же хорошо, что её за таким неприличным делом застукал не брат!..         — Уверена?         — Угу.         — В таком случае, увидимся позже, — Эшли в последний раз мягко ей улыбнулся и подмигнул, но Хината не нашла в себе сил улыбнуться в ответ.         Когда Эшли приблизился к нему, Дейдара не посторонился, сверля друга хмурым требовательным взглядом, от которого мурашки по коже и бросает в холодный пот. Однако Эшли не струсил. Поравнявшись, он чуть вскинул голову, и пусть Хината не видела его лица, догадывалась: Эшли смотрит на Дейдару сверху вниз и улыбается.         Она подалась вперёд, всеми фибрами души ощущая: Дейдара сейчас ему врежет.         Но этого не произошло.         — Не забудьте объявить, — бросил Дейдара, отступая с дороги.         — Не беспокойся, Дэвид. Я всё помню, — заверил Эшли и направился к высоким замковым дверям. В тот же момент Дейдара сорвался с места и размашисто зашагал вниз по склону, вдоль внешней стены лабиринта, пока не скрылся за ним.         Хината проводила его растерянным тревожным взглядом. Кажется, её первый поцелуй обернулся катастрофой.