Больше, чем политика

Шаги Стефана эхом отдавались в коридорах Елисейского дворца. К счастью, по пути он никого не встретил, и он быстро и спокойно дошел до кабинета президента. Стук в дверь нарушил тишину пустого коридора, и изнутри донеслось короткое: — Войдите. Стефан осторожно повернул ручку, вошел внутрь и плотно прикрыл за собой дверь. Президент, сидя за массивным дубовым столом, оторвался от бумаг. Его взгляд, утомленный и сосредоточенный, заметно оживился при виде Стефана. — Стефан, какой сюрприз. Стефан, приближаясь к столу, чуть улыбнулся и поздоровался: — Добрый день, господин президент. Но Макрон, раздраженно махнув рукой, перебил его: — Оставь это «господин президент». Ты ведь знаешь, как мне это не нравится. Стефан спокойно сел в кресло напротив, устроился поудобнее и с легкой улыбкой кивнул, добавив: — Хорошо, господин Макрон. Макрон раздраженно вздохнул и, наклонившись вперед, укоризненно посмотрел на него: — Стефан… ты опять за свое? Стефан тихо засмеялся: — Ладно, ладно, я понял. Усмехнувшись, Макрон немного расслабился, переплел пальцы и спокойно заговорил: — Итак, я, конечно, рад видеть тебя живым и относительно здоровым, — его взгляд невольно остановился на перевязанной руке Стефана, и лицо омрачилось. — Но зачем ты здесь? Габриэль разве не передал тебе мой приказ? Стефан чуть пожал плечами, подняв здоровую руку, и, сохраняя невозмутимое выражение, ответил: — Передал. Я услышал, понял и принял к сведению, но решил, что больная рука никак не мешает мне говорить. Я прав? Макрон, откинувшись на спинку кресла, внимательно смотрел на Стефана, в его взгляде смешались беспокойство и недовольство. — Ты должен отдыхать минимум неделю. Никакой работы, никакого напряжения, никакого стресса, — произнес он, делая акцент на каждом слове. — Врач ясно дал это понять, а ты, похоже, игнорируешь его рекомендации, что меня совершенно не радует. Стефан недовольно поджал губы, отвел взгляд в сторону, но не выразил ни тени раскаяния. В его глазах читалась упрямая решимость. Макрон тяжело вздохнул, наблюдая за ним, и сменил тон на более мягкий: — Габриэль не знает, что ты здесь, верно? Стефан молча кивнул, а затем, нахмурившись, посмотрел на Макрона и спокойно сказал: — Это было мое решение. Я не смогу в ближайшее время подготовить письменный отчет, поэтому расскажу тебе все сейчас. Как только закончу, уеду домой и забуду о работе. Макрон на мгновение задержал на нем пристальный взгляд, затем вздохнул, покачал головой и с легкой улыбкой произнес: — После всех этих лет знакомства я, кажется, должен был привыкнуть к твоему упрямству, когда дело касается работы, Но каждый раз ты все равно умудряешься меня удивить. — Он на мгновение замолчал, а затем тихо добавил: — И восхитить. Стефан улыбнулся, и его глаза заблестели победным огнем. Это было мгновение триумфа, момент, когда в нем снова пробудилась уверенность. Макрон слегка качнул головой, махнул рукой и без слов дал понять, что Стефан может начинать свой устный отчет. Стефан мгновенно сменил улыбку на серьезное, собранное выражение лица. Он начал подробно рассказывать о своей командировке на Ближний Восток, его речь звучала четко и уверенно. Каждое слово было выверено, ни одной лишней фразы, только строгое изложение фактов. Он методично, шаг за шагом, излагал свои действия, указывая на ключевые моменты с ясностью и спокойствием. В каждом его утверждении слышались обоснованные выводы, будто он ставил невидимые галочки напротив выполненных задач. Без оправданий, без приукрашивания — только холодный профессионализм. Когда речь зашла о нападении террористов, его тон стал чуть более напряженным. Макрон уловил, как голос Стефана дрогнул на мгновение, прежде чем тот снова обрел контроль. Несмотря на внешнюю стойкость, ему не удалось полностью скрыть внутреннее напряжение, которое сковало его мышцы, и легкую, почти неуловимую дрожь в голосе. Он намеренно пропустил подробности, говоря о нападении с бесстрастной объективностью, словно желая отгородиться от пережитого. Стефан не смотрел на Макрона. Его взгляд был прикован к картине за спиной президента, но сам он ее не видел, будто пытался сосредоточиться на чем-то отвлеченном, чтобы не утонуть в воспоминаниях. Временами в его глазах мелькали отблески страха, как эхо того ужаса, что он пережил. Макрон с трудом сохранял хладнокровие. Его кулак непроизвольно сжимался, челюсти напряглись, а в глазах читался сдерживаемый гнев. Он слушал молча, не прерывая рассказ, хотя каждое слово Стефана отзывалось в нем яростью и болью. Когда Стефан закончил, повисла тишина. Макрон молчал, обдумывая услышанное, а Стефан погрузился в свои мысли. Воспоминания вновь захлестнули его, оживая с пугающей ясностью. Он ощущал, как холодные образы прошлого цепляются за сознание, не отпуская. Ему удалось избежать плена, но в тот момент он был уверен, что это конец. Что пришло время прощаться с жизнью. Эта мысль была ужасной, и от нее у него перехватывало дыхание. Сердце билось в отчаянном ритме, пока он сжимал раненую руку, пытаясь унять боль и восстановить ясность разума. В тот момент перед его внутренним взором всплыли лица самых дорогих ему людей — тех, кого он не успел обнять, кому не сказал самого важного. И среди всех лиц, в мучительном хаосе мыслей, возник Жордан. Мысль о том, что он не успел признаться ему, давила на грудь сильнее страха. Он тогда пожалел о своем опрометчивом решении, о своих сомнениях, о каждом упущенном шансе. Осознание того, что он потерял свой шанс на счастье, на искреннюю любовь, стало для него невыносимым грузом. В тот критический момент, когда его жизнь висела на волоске, Стефан испытал еще одно горькое сожаление — о том, что не поговорил с Габриэлем, человеком, который стал для него семьей. Стефан осознал, что, возможно, навсегда утратил шанс уладить все недосказанное между ними. Это горькое чувство потери и одиночества разрасталось в нем, затягивая в бездну. Макрон тяжело вздохнул, и его выдох разорвал напряженную тишину, заполняющую кабинет. Стефан, услышав этот звук, оторвал взгляд от картины на стене и посмотрел на президента уже осмысленно, пытаясь прочесть выражение его лица. Макрон внимательно, с налетом усталости, смотрел на него. — Когда я получил сообщение от одного из твоих людей, я примерно так и представлял себе ситуацию. Но, как оказалось, все гораздо сложнее, чем я думал. Его взгляд на миг остановился на перевязанной руке Стефана, прежде чем он продолжил мягким, спокойным тоном: — Что касается твоего отчета, пока можешь об этом не беспокоиться. Когда снимут повязку, напишешь все, что только что рассказал мне, и представишь это в письменной форме. Макрон знал, что Стефану нужно время на восстановление, но не питал иллюзий, что сможет убедить его полностью отказаться от работы. Стефан коротко кивнул, приняв сказанное. Макрон нахмурился, когда заговорил снова низким, почти глухим, голосом: — Что же касается тех, кто стоит за нападением… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы они получили то, что заслужили. После минуты тишины, когда рабочий разговор был исчерпан, Стефан, чуть расслабившись, расправил плечи и позволил себе тихо улыбнуться. — Ну что ж, теперь я могу поехать домой и забыть о работе, как и обещал. Он поднялся, направляясь к двери, но его остановил спокойный, глубокий голос Макрона: — Твой маленький принц знает, что те, кто играет с огнем, могут обжечься? Стефан замер. Он резко повернулся, широко распахнув глаза, в которых отражались шок и недоверие. Макрон улыбался, в его взгляде теплилась непринужденная уверенность, как будто он забавлялся этой игрой. Спокойно, не отводя глаз и откинувшись на спинку кресла, он слегка склонив голову и продолжил: — Ты взрослый человек, Стефан, и я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь. Но… — в его глазах блеснул почти незаметный опасный огонек, — твоему принцу придется принять последствия, если он не позаботится о своей звезде должным образом. Стефан задумчиво смотрел в глаза президента, молча обдумывая сказанное. В его глазах промелькнуло понимание, за которым вскоре появилась легкая, уверенная улыбка. — Не волнуйся, — мягко ответил он. — Мой маленький принц знает, что звезды могут быть не только красивыми, но и взрывоопасными. Макрон, удовлетворенный этим ответом, едва заметно кивнул, его губы тронула короткая одобрительная улыбка. Одним небрежным движением он дал понять, что разговор окончен. Стефан кивнул в ответ, повернулся и уверенно вышел из кабинета. Когда Стефан подъехал к дому, вечер еще лишь начинал окутывать улицу мягким светом, скользящим по старым зданиям и отражающимся в их окнах.Выйдя из автомобиля, он сразу заметил знакомый силуэт машины Жордана, припаркованной неподалеку. В груди неприятно кольнуло: вина и стыд напомнили ему о данном обещании дождаться Жордана дома. Однако эти чувства быстро сменились напряжением, когда Стефан увидел Жордана. Тот выходил из машины с нахмуренными бровями и решительным недовольным выражением лица. Стефан ощутил, как внутри поднялась волна упрямства и сдержанной решимости. Его взгляд стал непроницаемым, когда он наблюдал за тем, как Жордан приближается, внимательно осматривая его с головы до ног, будто проверяя, всё ли в порядке. Беспокойство, смешанное с легким раздражением, угадывалось в каждом движении Жордана. Остановившись прямо перед ним, он пристально посмотрел в глаза Стефана, прежде чем заговорить низким, слегка напряженным голосом: — Я догадываюсь, где ты был, но меня интересует почему ты не позвонил или не написал мне, чтобы предупредить. Укор в его словах был столь явным, что Стефан на мгновение отвернулся, чтобы скрыть охватившее его смущение. Ему не хотелось, чтобы Жордан заметил, насколько его задела эта обеспокоенная строгость. Справившись с внутренними противоречиями, он вновь встретил взгляд Жордана, уже спокойный и немного отстраненный. — Я не хотел отвлекать тебя от работы. Глаза Жордана наполнились болью, столь очевидной, что у Стефана сжалось сердце от осознания того, как сильно он заставил его волноваться. Жордан медленно выдохнул, и его голос прозвучал тихо, но с нотками отчаяния: — Стефан, никакая работа не будет важнее тебя. Мне казалось, что я ясно дал тебе это понять. Щеки Стефана вспыхнули румянцем. Он поднял взгляд на Жордана, чувствуя острое сожаление за то, что заставил его волноваться. Эти слова пробудили в нем болезненное осознание того, что он нарушил доверие, не подумав, насколько будет тяжело Жордану. Глядя в глаза Жордана, в которых мерцал свет уличной лампы, Стефан едва слышно прошептал: — Извини. Я не хотел, чтобы ты волновался. Жордан некоторое время молчал, внимательно смотря на него с выражением тихой, невыразимой печали. Затем он прикрыл глаза, тяжело выдохнул, и, открыв их вновь, заговорил уже мягким и глубоким тоном, в котором звучала вся его нежность: — Где бы ты ни был, я всегда буду беспокоиться о тебе, Стефан. Я люблю тебя, и мне важно знать, что с тобой всё в порядке. Эти слова, словно тёплое прикосновение, проникли в сердце Стефана, согревая его и утешая. Жордан протянул руку, осторожно беря в свои ладони здоровую руку Стефана. В его прикосновении было столько нежности и скрытых обещаний, что слезы подступили к глазам Стефана, делая его взгляд слегка затуманенным. Он быстро моргнул, чтобы сдержать их, и, шмыгнув носом, попытался спрятать румянец и улыбку, не отпуская руку Жордана. Жордан мягко улыбнулся, наклонившись ближе, оставляя между ними пару сантиметров, и прошептал с лукавым блеском в глазах: — Пойдем скорее домой. Я сейчас едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя прямо здесь. Стефан тихо рассмеялся, скрывая охватившее его смущение. Позволив Жордану взять его за руку, он последовал за ним к двери, чувствуя, как его сердце наполняется тихим счастьем.