Больше, чем политика

Жордан сидел на диване, скрестив руки на груди и устремив взгляд в окно, за которым мир продолжал жить своей жизнью. Но для него жизнь остановилась. Его глаза были покрасневшими и опухшими от бессонных ночей и недавних слез, тонкая кожа вокруг них казалась ещё бледнее в приглушённом свете комнаты. Взлохмаченные волосы, напряженное, уставшее лицо выдавали человека, прошедшего через глубокий внутренний шторм. Он выглядел так, словно был пустым внутри, и эта пустота отражалась на его лице. Марин сидела напротив, в мягком кресле, наблюдая за ним с молчаливым беспокойством. Она тихо пила горячий чай, но её взгляд был прикован к Жордану. Время в комнате словно застыло, заполнив пространство напряжённым ожиданием. Слегка откинувшись на спинку кресла, Марин закинула ногу на ногу и достала электронную сигарету. Сделав несколько глубоких затяжек, она взглянула на Жордана через легкую дымку, которая теперь была между ними. Ее взгляд был наполнен смесью беспокойства и неуверенности — она понимала, что Жордан на пределе, но не знала, как найти к нему подход. Тишина висела в воздухе. Наконец, собравшись с мыслями, Марин осторожно позвала: — Жордан. Однако он никак не отреагировал. Его взгляд остался таким же неподвижным, будто он даже не слышал её. Марин вздохнула, чувствуя, как растёт её беспокойство. — Мне не нравится, в каком ты состоянии, — сказала она громче, стараясь достучаться до его сознания. На этот раз Жордан медленно повернул голову и посмотрел на неё. Марин невольно вздрогнула, заметив пустоту в его глазах. В этом взгляде не было ни гнева, ни боли, ни страха — лишь холодная, пугающая пустота, от которой сжалось её сердце. Она знала, что Жордан сильный, что он может справиться с любыми трудностями, но эта безжизненность в его взгляде пугала её. Стараясь сохранить спокойствие, но не скрывая беспокойства, Марин тихо спросила: — Жордан, что с тобой случилось? Его взгляд, устремленный на неё, словно искал слова, которые могли бы объяснить всю ту бурю, что разрывала его душу. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он наконец произнес почти шепотом, но с такой глубокой болью, что её сердце замерло: — Он в плену, Марин… Его голос был едва слышен, но для неё эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Она растерянно уставилась на него, стараясь осознать смысл сказанного. — Кто? — прошептала она, не понимая, о ком он говорит. Жордан сжал губы и ничего не ответил. Внезапное осознание накрыло Марин, заставив её замереть. Она ахнула и широко раскрытыми глазами смотря на него в изумлении. — Твой… тайный любимый человек? Жордан прикрыл глаза, пытаясь скрыть кипящие внутри эмоции, и напрягся, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Марин, всё ещё в замешательстве, продолжила, хотя её голос звучал сбивчиво и растерянно: — Как это случилось? Но… Она внезапно замолчала, уставившись в окно, словно собирая разбросанные кусочки пазла. Жордан внимательно наблюдал за ней, ожидая неизбежного. Марин, наконец, очнулась от своих мыслей и внимательно посмотрела на него. Её глаза сузились, и она начала медленно размышлять вслух: — Он важный человек, да? И если ты в таком состоянии, значит, он сейчас не во Франции… — Её голос стал тише, почти шёпотом она добавила: — Значит, его захватили за границей… Он политик, верно? В её взгляде было явное ожидание — она словно знала ответ, но всё ещё нуждалась в подтверждении. Жордан, не в силах больше скрывать правду, едва заметно кивнул. — Политик… — Марин замолчала на мгновение, осмысливая происходящее, и, опустив взгляд, почти шёпотом добавила: — Я знаю, что Сежурне с командой сейчас на Ближнем Востоке… Не знаю, что он там забыл… Её слова повисли в воздухе, и, внезапно подняв голову, она взглянула на Жордана, и в её глазах отразилось внезапное понимание. Шок отразился на её лице. — Не может этого быть… Её голос дрогнул от неверия. Жордан виновато посмотрел на неё, чувствуя, как весь мир вокруг него рушится. Он не знал, куда девать руки, которые дрожали от волнения. Наконец он начал говорить, но его голос был тихим и полным вины. — Марин, я… Но прежде чем он продолжил, она резко перебила его: — Подожди. Ничего не говори. Она покачала головой, пытаясь усвоить эту неожиданную информацию. Жордан сжал губы и, отведя взгляд в сторону, замолчал, понимая, что слова сейчас не помогут. Неожиданно Марин резко встала и, не сказав ни слова, покинула комнату. Лёгкий холодок тревоги пробежал по телу Жордана. Он напряжённо прислушивался, пока не услышал звук захлопнувшейся двери ванной. Едва заметный выдох облегчения сорвался с его губ — Марин не ушла. Жордан откинулся на спинку дивана, но внутреннее напряжение не отпускало его. Он осознавал, что Марин догадалась, кто именно занимает его сердце, и теперь его беспокоило, как она воспримет эту правду. Когда Марин вернулась в гостиную, между ними воцарилась звенящая тишина. Её лицо оставалось невозмутимым; казалось, за время её короткого отсутствия она что-то для себя решила. Но её выражение спокойствия только усиливало беспокойство Жордана. Он пытался понять, что она думает, к чему пришла. Марин, неторопливо вернувшись к креслу, опустилась в него, скрестив ноги. Её пронизывающий взгляд устремился на него. Нарушив молчание, она произнесла с удивительной уверенностью, будто перед ней лежала очевидная истина: — Ты любишь его. Жордан глубоко вдохнул, стараясь обрести равновесие, и, крепко сжав руки, уверенно кивнул. Его голос был твёрдым, но глаза выдавали осторожность, когда он ответил: — Больше жизни. Марин снова кивнула, подтверждая свои догадки, и после короткой паузы тихо спросила: — Давно? Этот вопрос заставил Жордан задуматься. Он не хотел лгать и не видел смысла уходить от ответа. Он опустил глаза, пытаясь собрать все свои воспоминания в одно целое и произнёс: — С подростковых лет… Его слова были мягкими, но в комнате повисло напряжение. Лицо Марин на миг отразило тихую боль. Её губы чуть дрогнули, когда она прошептала: — Жордан… Почему… Она не закончила фразу, но Жордан понял, что она имела в виду. Почему ты мне не сказал? Почему скрывал это? Почему не доверился? — Это не потому что я тебе не доверял. Нет, совсем наоборот… Я… Я боялся потерять твоё доверие. Боялся разочаровать тебя. Его руки мелко дрожали, когда он, сжимая кулаки, пытался сохранить самообладание. В конце, почти шёпотом, он добавил: — Извини. Жордан всё так же смотрел в пол, избегая взгляда Марин, боясь заметить в её глазах самое страшное — разочарование. Марин тихо вздохнула и с сожалением произнесла: — Мой маленький храбрый львенок… Когда ты успел стать сильным уверенным львом? В этих словах ощущалась гордость и нежность, которые переплетались в одной фразе. Она продолжила теплым голосом: — Ты никогда не сможешь меня разочаровать, слышишь? Если любишь мужчину — я приму это. Если любишь нашего противника — я приму и это. Ты сделал выбор, и я его уважаю. Я горжусь тобой. Жордан поднял глаза и увидел в её взгляде непоколебимую любовь и поддержку, которые окутали его, словно мягкий, тёплый плед. На его глазах начали появляться слёзы. Он быстро протёр глаза, но это не помогло — слёзы всё равно потекли по его розовым щекам. В этот момент ему казалось, что вся боль и тревога, накопившаяся за долгие месяцы, наконец нашли выход. Заметив его слёзы, Марин с доброй улыбкой негромко произнесла: — Значит, это Сежурне… Жордан молча кивнул, не в силах произнести ни слова. Только его глаза, полные слёз, говорили о многом. Марин добавила со смехом: — Ну, хорошо, что не Атталь. Жордан мгновенно поднял голову и возмущённо воскликнул: — Марин! Она не смогла сдержать смех и, защищаясь, сказала: — У вас при каждой встрече элитный флирт! Что я должна была ещё подумать? Жордан закатил глаза, но на лице всё же мелькнула улыбка. С лёгкой иронией он ответил: — Зачем мне Атталь, если у меня есть Стефан? Марин с сарказмом ответила, улыбаясь: — Ну, конечно, как я не подумала об этом. Жордан чуть заметно улыбнулся Марин, и это робкое проявление эмоций не ускользнуло от её взгляда. Обрадованная, что Жордан хоть немного открылся, она смягчилась и продолжила с нежностью в голосе: — Так значит, это Сежурне — причина, по которой ты сидишь здесь в одиночестве и терзаешь себя? Но его улыбка в ту же секунду поблекла. Лицо омрачилось, и он покачал головой, тихо ответив: — Нет… Это моя вина. Марин, уловив сомнение в его голосе, вопросительно посмотрела на него. Жордан вздохнул и продолжил: — Помнишь ту новость с фотографией меня и Атталя? — начал он, пытаясь собрать мысли в кучу. Дождавшись кивка от Марин, он продолжил, его голос стал тихим, а слова давались с трудом: — Так вот, Стефан увидел это, когда был в командировке. Марин, поняв, в чём дело, взглянула на него с сочувствием. Жордан отвёл взгляд, полный боли, в сторону. — Я не… — его голос задрожал, и он на мгновение замолчал, пытаясь справиться с эмоциями. — Я оставил его одного с мыслями о том, что я его использовал ради того, чтобы добраться до Атталя… Я позволил ему думать, что он для меня никогда ничего не значил… Эти слова словно окаменели в его душе, нависая над ним непосильным грузом. Он болезненно поморщился, но продолжил, крепко сжав кулаки в попытке сдержать накатившие чувства: — Я позволил ему подвергнуть себя опасности… И он не понимает, что этим поступком он не просто мстит мне… Он убивает меня… Слова, сказанные с такой напряжённой искренностью, словно повисли в воздухе, отзываясь тихим эхом. В этот момент Жордан, казалось, забыл о присутствии Марин, полностью погружённый в свои мучительные размышления. Каждое его слово вырывалось из глубины сердца, отражая всю его боль и неуверенность. Он не замечал, что рядом сидит тот, кто готов поддержать его. Тихое, тёплое прикосновение её рук, легших на его ладони, вернуло его к реальности. Он обернулся и увидел, что Марин переместилась ближе, её лицо отражало искреннюю заботу и сочувствие, усиливая его боль и в то же время даря облегчение. Медленно, преодолевая внутренние барьеры, Жордан сжал губы, а в глазах заблестели слёзы. Не в силах сдержаться, он уткнулся лицом в плечо Марин, чувствуя, как её тепло окутывает его, принося утешение. В это мгновение он чувствовал, что все его страдания и страхи обнажены, мог позволить себе быть уязвимым. Он ощутил, как она нежно запустила пальцы в его волосы, успокаивающе поглаживая их. С трудом сдерживая всхлипывания, он произнес приглушённым, полным слёз голосом: — Я боюсь… Эти простые и искренние слова были наполнены болью утраты и неуверенности. Они были криком его души, полным отчаяния. Марин мягко и уверенно сжала его руку на колене, и прошептала: — Это нормально… Бояться — это нормально…