Алисента. Матерь драконов

      Деймон ощущал азарт, что играл в его крови, а губы расплывались в ухмылке — он шагал в самоуверенно расставленную ловушку Хайтауэров и предвкушал, чем это обернётся. Это было рисковано, возможно даже глупо… но он не выиграл бы войну, не рискуя своей жизнью. А тут была та же война, только сложнее и тоньше, тем интереснее было вступать в игру — хайтауэрская сучка умудрилась его действительно заинтересовать.       Это было нагло, прямо, дерзко, опасно… предложение Алисенты Хайтауэр было всем, на что никогда бы не пошел её пизда-папаша. Деймон впервые понял, что так сильно зацепило племянницу в ней — ему ещё не доводилось видеть женщину, что бросалась бы на дракона с сюсюканьем, а после открыто заманивать его в ловушку, находясь наедине со всё тем же драконом и мужчиной, который даже не скрывает своей неприязни к ней, да ещё и с валирийским мечом.       Но Алисента смотрела ему в глаза, ухмылялась и стояла на своём даже не отходя от клыков Караксеса. Сразу после того, как чуть в пасть сама и не влезла, чтобы этими клыками полюбоваться. Принц был бы рад заподозрить здесь одну большую игру с колоссальным самообладанием и актёрским талантом со стороны Хайтауэр, но человека обмануть можно, дракона — нет. А Кровавый Змей однозначно не чувствовал в ней ни фальши, ни страха, что означало лишь то, что подружка Рейниры и правда была… ненормальной.       Любовь к драконам, на грани с одержимостью до потери рассудка — это было последним, что ожидал он обнаружить в дочери Отто. Впрочем, не то чтобы платок с членом и посылом нахуй был хоть сколько-нибудь ожидаем, да.       Поэтому принц не сдержался, согласившись на интригу этой мелкой королевы — храбрость Деймон, вопреки всему, уважал. И собирался даже сыграть по её правилам.       Выбесить Отто всегда было ему в радость, пускай чаще всего это происходило на заседаниях Совета, где всегда присутствовал его брат, при котором разойтись не получалось, да и крайним всегда оставался неизменно сам принц. Наедине же они предпочитали не пересекаться, потому что сам Деймон подозревал, что может однажды не сдержаться и просто прирезать выблядка Тёмной Сестрой. Об отношениях с братом после этого речи бы и не шло — Визерис многое прощал младшему брату, но принц не мог быть уверен в его реакции на подобное. Знал лишь, что ничем хорошим для него это не обернётся.       Настолько рисковать своими отношениями с братом, ради какой-то пиявки, он был не намерен.       Сейчас? Ну, это было можно сказать личной просьбой королевы и как он мог ей отказать?.. А заодно убедиться в том, что племянница, как и её жених были неправы — Хайтауэр была сукой, которая стремится захватить власть для себя и своего сына, обманывая всё ещё слишком наивную Рейниру. У него будут веские доказательства, которые он сможет предъявить принцессе.       И самому себе. Потому что в какой-то момент речи Алисенты он почти поверил ей. Стать полноценной королевой, что войдёт в историю как личность, а не придаток к другим королям — сыну и мужу, — изменить устои этого мира… звучало амбициозно и знакомо Деймону. Но она всё равно была дочерью Отто, андальской сукой, веры которой не было совершенно. Зато принц в полной мере понял, как та поймала на крючок его племянницу.       Теперь ему следовало лишь подыграть ей, чтобы вскрыть нутро и понять, в какую именно игру играет Хайтауэр. Так что в назначенное время Деймон целенаправленно стоял, опираясь на стену, перед лестницей в башню десницы. А стоило раздастся шагам Отто, оттолкнулся и расслабленно пошел навстречу.       — Лорд-десница и без стражи, — приветствовал с ухмылкой. Пиявка попытался молча пройти мимо, но принц не собирался позволять ему это. — Неужели испугались, сир Отто? А мне-то казалось, что вы настолько растеряли страх, что рискнули подложить свою шлюшку под моего брата.       Блядский пиздолиз замер, сжимая за спиной руки, но Деймон не собирался останавливаться — сегодня он оторвётся за всё — и за годы изгнания, и за донос про тост, и за смерть его дракончика.       — Интересно, вы лично раздвигали своей дочурке ноги, чтобы Визерис, спьяну, смог вставить член в её дырку? Или в том не было нужды и ваша дочь уже была столь умела, что сама справилась с этой задачей? Верно, славно усвоила уроки своей матушки — до меня доходили слухи, что покойная ваша леди-жена не изволила скучать в Староместе в ваше отсутствие, — ложь, конечно, никаких слухов не было… что не мешало ему их специально распускать по борделям, где их охотно подхватывали и они действительно возникали. — Всегда интересовало — правда ли, что вы с вашим вдовым братом предпочитали иметь одну жену на двоих? И точно ли тогда маленькая подстилка именно ваша дочь?..       Деймон мягким шагом подходил к напряженной спине десницы, тихо и мягко вспоминая все те славные слухи, что он придумывал, а остальные подхватывали и делали ещё лучше.       — Вы забываетесь, принц Деймон, — прошипел Отто, а принц лишь довольно прикрыл глаза — сладок миг мести.       — Я? Ничуть, — насмешливо хмыкнул. — Лишь рассуждаю… если её милость столь похожа на свою матушку, то я мог бы временами сменять моего брата на супружеском ложе, уверяю, я знаю как ублажать даже самых высокородных шлюх.       Он с трудом сдержал смех, когда побагровевший от ярости пизда-десница резко развернулся к нему, стискивая челюсть и шумно дыша.       — Она родила бы мне славных ублюдков, не считаете?.. — продолжал нести бред принц.       — Заткнись, — отрывисто велел ему Отто, но Деймон в ответ лишь шире ухмыльнулся.       — Интересно, доставила бы она мне то же удовольствие, что и её благочестивая матушка?.. Помнится, леди Алерия столь страстно стонала раздвигая подо мной ноги… вы её совершенно не удовлетворяли, лорд-десница, бедняжка так жалобно просила "ещё", — гримасничал Деймон, хотя даже лица покойной вдовы Отто вспомнить не мог, да и не стал бы он трахать кого-либо после этого пиздолиза, даже ему назло. Фу. — Я поинтересуюсь на досуге у брата, не против ли он поделиться своей личной шлюхой со мной, как в старые добрые времена, — прошептал почти на ухо Хайтауэру, действительно вспоминая времена их весёлых походов по борделям с братом, прежде чем развернуться и уйти пружинящим шагом.       Бешенство крайней степени Отто он гарантировал — неважно, что они оба знали, что каждое слово Деймона было бредом — десница трясся над своей женой и даже о её памяти, он помнит это ещё со времён невинной шутки про то, что он мог бы уступить ему свою Бронзовую Суку, а значит сейчас Хайтауэра должно трясти от злости.       Внутри разливалось славное чувство удовлетворения — он давно желал сделать как можно больнее проклятому ублюдку и если он не может сделать это мечом, что ж, слова — тоже орудие, пускай и не столь почитаемое им, как Тёмная Сестра и кулаки. А донести об этом маленьком разговоре Хайтауэр не сможет — просто не повторит его слова об обожаемой жене и дочери, особенно сейчас, когда Визерис ещё не успел «пресытиться» компанией Деймона.       А потом… с этим принц будет разбираться тогда, когда придёт время. А чем больше его пройдёт — тем меньше доказательств, тем меньше веса у слова десницы. Сейчас же он просто подождёт немного до Совета и понаблюдает за следующим шагом Алисенты.       Деймону было интересно, какую игру ведёт эта сучка, что рискнула привлечь к этому его.

***

      Алисента стояла перед зеркалом, пока у ног вились, играя, сын с Огоньком, а в колыбельке мирно спала Хелейна. Сегодня. Сегодня она вступит в совсем новую игру — самостоятельную, без отца-десницы за спиной с его несокрушимой поддержкой дочери-королевы и внука как будущего короля… если всё удастся, конечно. Но она почти не сомневалась в этом, делая ставку на азартность принца Деймона, его знание и умение вывести десницу из себя, а так же на своё знание отца.       — Алис?.. — позвал её Гвейн, зашедший в гости по её приглашению.       На всякий случай, в качестве страховки… она надеялась, что брат так и останется просто гостем. Это было бы жестоко по отношению к нему. Но оно того стоило в любом случае.       Королева улыбнулась брату.       — Мне надо сходить к отцу — уточнить некоторые моменты перед презентацией проекта Дома Детей в Совете, — она была спокойна и ничто не должно было выдавать её волнение перед грядущим, но взгляд брата оставался напряженным, а брови нахмуренными. Алис подошла к нему, сидящему на кресле, наклоняясь и кладя руку на щеку. — Всё будет хорошо. Это просто очередной проект — очень важный, конечно, но я обычно всегда сверяю их с отцом перед Советом, для надёжности.       — Ты что-то задумала.       Ложь о том, что нет, ничего подобного была готова сорваться с губ… но Алисента закрыла рот и лишь улыбнулась ему в ответ, целуя брата в лоб.       — Всё будет хорошо, — повторила она.       — Когда ты с таким лицом — не бывает «всё хорошо»… как-то так ты мне о своём браке сообщала, — тяжело вздохнул Гвейн, проводя рукой по лицу и сутулясь.       — И что плохого? Посмотри: я — королева, счастливая мать двух самых лучших дракончиков в мире, я меняю этот мир, делая его лучше. Пока только в Гавани, но пара лет — и я смогу распространить свои проекты на прочие земли Семи Королевств. В Хайгардене уже строят Акушерский Дом и это первый шаг, — Алис почти не лукавила, говоря то, что думала.       Тихий шелест юбок. Стук колен, соприкоснувшихся с полом. «Прости меня».       Почти.       — Ты знаешь, что это не так, Алисента, — тихо, но отчаянно сказал брат.       — За власть всегда приходится платить, Гвейн, — прошептала ему на ухо. — Моя плата не столь уж высока. В сравнении, — справедливости ради добавила в конце. Она не королева Алисса, что выбирала между двумя маленькими детьми и старшим сыном, спасаясь от Убийцы Родичей Мейгора. Она не королева Алисанна, что похоронила одиннадцать детей при жизни. Она не одна из черных жен Мейгора, что платили всем, что имели — мужьями, детьми, выносили пытки и смерть. Не королева Рейна, похоронившая брата, ставшая женой его убийце, что насиловал её.       Её плата не столь высока, сколь могла бы быть.       Визерис — мирный, спокойный мужчина, равнодушный, но не жестокий. Ведомый, а не ведущий. Слушающий её и готовый воплощать в жизнь идеи своей жены, пускай даже не самой любимой. И лишь иногда он вспоминает о том, что всё же дракон… что так же можно использовать.       Не всегда же внезапные вспышки супруга должны быть против неё. Они могут послужить и во благо.       — Говоришь вроде ты, а я слышу нашего отца, — горько усмехнулся брат.       В ответ Алисента могла лишь выдать такую же усмешку. Она учится у лучших.       — Поиграй с племянниками, а я скоро вернусь, — напоследок проведя рукой по рыжеватым локонам Гвейна, Алис отошла от него, захватив со столика свои бумаги, сметы и чертежи. Подошла к колыбельке, невесомо проведя рукой по пухлой щечке дочери. Присела на корточки, чтобы поцеловать Эйгона и получить в ответ такой же поцелуй в щёку от своего мальчика и погладила Огонька.       А потом встала, вдохнула и решительно пошла на выход из покоев, не обращая внимания на взгляд Гвейна. Это был её выбор. Всегда — только её. Потому она готова платить за него.       Башня десницы встретила её тишиной, как и кабинет отца, в котором лорд-десница молчаливо стоял у окна с идеально-прямой, напряженной спиной и стискивая руки до побелевших костяшек за спиной. О, он был в бешенстве. Принц справился на отлично, не подвёл.       — Отец, я пришла к тебе с моим последним проектом, по поводу Дома Детей, — начала говорить с улыбкой, словно не заметила общего состояния Отто. Кто посторонний, пожалуй, так и сделал бы, другое дело, что она была его дочерью… но он сам редко когда осознаёт, что не только дети для него открытая книга. Или сир так считает. — Ты же знаешь, сегодня я должна его представить и, несмотря на предварительное согласие Визериса и даже подписанный документ, я всё же волнуюсь и мне кажется, что тебе стоило бы проверить смету, ты же знаешь лорда Бисбери и наши с ним тонкие отношения…       — Алисента, — холодно попытался остановить её отец. Но, о, она была хороша в игнорировании чужих желаний. Училась у лучших, так сказать.       — Я понимаю, что ты занят, отец, но всё же прошу тебя, для меня это очень важно, — она повторяла слово отец. Потому что здесь и сейчас ей не нужен был взвешенный, просчитывающий всё наперёд лорд-десница. Алис нужен был её отец, что был убеждён в своей абсолютной власти над своими детьми. — Поэтому, пожалуйста, взгляни…       — Я сказал: не сейчас, Алисента, — сталь звякнула в его голосе, когда он ответил, слегка поворачивая голову.       «А я сказала — да, отец», — мысленно хмыкнула Алис, подходя ближе, почти вплотную к левому плечу мужчины.       — Я понимаю, отец, но Совет совсем скоро и я волнуюсь, пожалуйста… — резкий звук пощёчины прервал её, заставив пошатнуться и выронить из рук часть бумаг. Волосы, предусмотрительно лишь слегка заколотые на затылке, закрыли лицо пошатнувшейся от силы удара Алисенты.       — Вон, Алисента, — процедил Отто.       — Как прикажете… лорд-десница, — тихо сказала Алис после паузы, прижимая одной рукой крепче оставшиеся документы, а другой — закрывая пылающую половину лица. Рука у сира Отто тяжелая, большая… то, что нужно.       Она тихо вышла из кабинета, следом — из башни, всё в той же тишине, закрывая рукой и волосами лицо.       — Ваша милость?.. — у входа в башню её ждал верный щит, от тревоги которого королева просто отмахнулась, быстрым шагом идя к своим покоям. На пути попадались люди: слуги, лорды и леди. Она им улыбалась, кивала и спешила прочь. Пусть видят. Так и надо.       В свои покои она почти ворвалась, немедля отослав прочь всех слуг, даже тревожно глядящую на неё Лилу. Нет-нет, не сейчас — всё потом, сперва она сама должна увидеть результат. Детей увели в первую очередь, пока королева стояла спиной ко всем у окна. Остался внутри лишь Гвейн.       — Алис?.. — встревоженно спросил брат, пока она, стоило только комнатам опустеть, метнулась к зеркалу, резко отнимая руку и смотря.       «Блять», — мысленно выругалась, прикусывая губу. В прошлый раз было сильнее, на что и был расчёт, но… не то чтобы она об этом не подумала.       — Это он? Как только посмел!.. — прошипел подошедший к ней со спины брат, дёргаясь к выходу. Алисента успела вцепится ему в руку, удерживая на месте.       — Стой!       — Стой?! Алисента, ты уже не просто его дочь, ты королева и он не имел ни малейшего права!.. — к концу фразы в глазах Гвейна зажглось понимание и он растерянно замер, вглядываясь в её глаза, словно ища опровержения догадке. Но она не могла ему этого дать, увы. — Боги, Алис!.. Ты… ты, просто!.. — Гвейн слабо, как-то устало взмахнул свободной рукой, почти с отчаянием всматриваясь в её лицо.       — Это свобода, Гвейн, — уверено сказала. — Одна пощёчина мне — и ни одной Эйгону, подумай об этом. Или считаешь, что нашего отца бы остановил статус принца?.. Брось, мы оба слишком хорошо его знаем, как и власть лорда-десницы над двором и королём, — ухмыльнулась.       — Я понимаю, наверное, но Алис, неужели не было… другого способа?.. — брат снова ссутулился, словно уменьшаясь в размере, с грустью смотря на неё.       — Нет. Отец практически не победим, как десница, но так слаб как наш отец, так привычен к своей власти, к подчинению своих творений, — невесело хмыкнула королева. А после приняла серьёзный вид. — Этого мало, Гвейн. Ни синяка толком, ни разбитой губы, одна лишь крошечная царапина от кольца… недостаточно драматично, понимаешь? А у меня Совет через час, — намекнула.       Гвейн сначала смотрел на неё недоумённо, но с каждой секундой понимание вновь проступало на его лицо вместе с ужасом и отрицанием. Он стал мотать головой из стороны в сторону, пытаясь отступить от неё, но Алис всё ещё крепко держала его за руку.       — Нет, — продолжал мотать головой. — Нет-нет-нет, Алис, ни за что, никогда, сестра!..       — Пожалуйста, — на грани с отчаяньем прошептала Алисента, не отрывая взгляда от глаз брата.       — Алисента, прошу, умоляю, сестра, — так же прошептал в ответ, кривя лицо, словно он вот-вот заплачет. Но она не могла отступить. Не сейчас. Не тогда, когда уже почти достигла цели.       — Гвейн, — выдохнула просительно, вкладывая в одно лишь имя всю свою мольбу и важность просьбы. Брат ещё раз мотнул резко головой, но Алис уже увидела его слабость, его колебания — этого было достаточно. — Я прошу тебя, помоги мне. Это небольшая боль для меня — но защита от большой боли для моих детей, для Эйгона. Помоги мне защитить его от влияния нашего отца, помоги мне уберечь его от этого яда, взглядов, жестов… пожалуйста.       Она обхватила его ладонь обеими руками, прижимая к груди и умоляюще заглядывая в глаза. Потому что ей нужен был Гвейн — никому она бы не доверила это кроме него, никому бы не позволила поднять на себя руку.       Никто, кроме Гвейна, не знал так точно как бьёт Отто Хайтауэр.       — Как мне быть после этого, Алис? Зная, что ударил ту, которую клялся защищать?.. — со страданием вопросил брат, но она могла лишь жалостливо кривить губы в ответ, ведь у неё не было ответа. Как-то.       Так, как живёт она, толкая Рейниру на трон. Так, как будет жить после того, как уговорит Гвейна сделать это. Как-то.       Брат читает этот неутешительный ответ в её глазах, отворачивается, а после мягко забирает у неё свою руку, отходя на шаг. Когда Гвейн снова поднимает голову — в нём решимость и страдание. И они же в нём, вместе со смирением, когда он методично снимает два маленьких кольца с правой руки, закатывает рукава с запонками, старательно не смотря на неё.       — Сильно, Гвейн, прошу, — спокойно говорит Алисента, выпрямляясь и сцепляя руки в замок на животе.       — Я понял это, Алис, — он тяжело сглатывает, отчего нервно дёргается кадык, кусает губы, сжимает и разжимает руку, прежде чем собраться с силами и уверенно выпрямиться. Он заносит руку и она прикрывает глаза, но удара не происходит — Гвейн опускает конечность обратно. Тяжело дыша, это повторяется несколько раз, пока он не замирает с опущенной рукой и головой.       В этот момент брат выглядел таким… маленьким. Мальчиком, которого она увидела впервые, что с такой радостью и облегчением смотрел на очнувшуюся от лихорадки сестру, со слезами обнимал её и таскал пирожные с кухни.       «Прости, Гвейн, молю», — отчаянно думает королева, отвлекаясь от наблюдения за братом и именно в этот момент — резко, неожиданно, на неё обрушивается удар, что сбивает Алис с ног, заставляя упасть на ковёр и судорожно прижать руку ко рту, с которого стекает кровь — нельзя заляпать ковёр.       — Боги, Алис!.. — со стоном, почти воем, Гвейн тут же падает рядом с ней на колени, обхватывает руками за плечи, прижимая к себе и всхлипывая, судорожно прижимая сестру к себе, не прекращая бормотать: — прости-прости-прости, я не хотел, Алис, прости!..       Брата трясёт от рыданий, он крепче зарывается лицом ей в волосы и всё, что может сделать она — это закрыть глаза, крепко прижимаясь к нему в ответ, сжимая в руках ткань камзола. Алисента так виновата перед ним. Не оставила выбора, манипулировала им хуже их отца, играя на любви Гвейна к ней и на истовом желании защитить племянника, на детском, неконтролируемом страхе перед отцом… боги, она так виновата!..       А хуже всего — ей не жаль.       — Прости меня, — тихо шепнула, кривясь от боли в разбитой губе. Ощущалось так же, как и тогда, много лет назад, когда она получила свою первую пощёчину от Отто, возражая ему в глаза.       Брат постепенно затих, продолжая покачиваться на коленях, сжимая её в руках. Ещё раз, напоследок, сжав её, он всё же со всхлипом отстранился, внимательно смотря в её лицо и держа Алис за плечи. Гвейн посмотрел ей прямо в глаза — долго, серьёзно, с болью и принятием.       — Прощаю, Алис, — усмехнулся уголком губ. — Всегда, сестрёнка.       И это говорило о большем, чем было сказано — он прощает её и удар, и манипуляцию, и игру… принимая её такой, какая она есть. Дочерью их отца. Королевой. Жертвой, что взяла в свои руки кнут, дабы ударить невинного.       Её милый, милый брат.       Он был большим, чем она, пожалуй, заслуживала. Но едва ли это когда-либо заставит Алисенту от него отказаться. Этот мир так жесток, заставляя её становится такой же, что отказаться от лучика света и любви становится просто невозможно.       Гвейн первым поднимается с пола и руки его всё ещё дрожат, сильнее всего — правая, что нанесла удар, но Алис делает вид, что не замечает этого, принимая его помощь и лишь напоследок крепче сжимая в ладонях его руки.       Королева подходит вновь к зеркалу, довольно осматривая получившийся результат — лицо покраснело, губа разбита, а маленький порез от отцовского кольца стал куда как более ярко виден. Она берёт в руки платок и аккуратно промакивает им разбитую губу от лишней крови, утирая подбородок. Через час, как раз к Совету, половина лица начнёт наливаться фиолетовым.       — Идеально, — невольно сказала вслух.       — Ты ужасна, — с горьким смешком констатирует Гвейн.       — Я королева, — пожимает плечами. — Ты или правишь, или хороший человек. Два в одном не сочетаются.       — Считаешь? — не впечатлённо поднимает брови брат.       — Убеждена — вспомни Эйниса, милейшей души человек был, а вот как король провалился по всем фронтам, — фыркнула в ответ.       — Тогда Мейгор, верно, был идеальным правителем.       — Он остановил Веру, — признаёт должное. — Но не стоит бросаться в крайности, признаю, — улыбнулась ему через зеркало. От движения губ рана вновь открылась и струйка крови потекла вниз, заставив Гвейна мучительно скривиться, а Алисенту — судорожно вытирать вновь подбородок. — Всё будет хорошо, — вновь пообещала.       — Доверюсь тебе, — тяжело вздыхает. — Как всегда.       В ответ королева лишь ласково смотрит на него, не рискуя больше улыбаться, ждёт ещё несколько минут и зовёт обратно слуг. Они, ожидаемо, в ужасе от лица своей королевы, но молчат — тайны из того, куда она напрявлялась, Алис не делала совершенно и выводы сделали все, оттого теперь и пыхтят гневно да возмущённо.       Отец имеет право «учить» уму свою дочь. Но десница не имеет права поднимать руку на свою королеву, на жену короля и мать принца. И Визерис будет обязан об этом вспомнить, лишь увидев её лицо, узнав, кто это сотворил… её муж умеет быть драконом. Иногда, не часто, но — умеет.       А Рейнира, присутствующая на Совете, маленький мстительный дракончик, подстегнёт короля. Да так, что ей, милой и любящей дочери, ещё придётся молить мужа о милосердии к вспыльчивому отцу.       Из своих покоев Алисента выходила с поправленной причёской, так, чтобы часть волос падала на левую сторону лица при наклоне головы, а так же слегка загримированным лицом - так, чтобы макияж ничего не скрывал, но было видно, что его пытались нанести. И со всё теми же бумагами в руках. Она, конечно, избавится сегодня от лорда-десницы в Совете и Гавани… но ей стоит пользоваться волной жалости и сочувствия, пока не пришёл новый, уже не столь лояльный к ней десница, чтобы утвердить свой проект.       Дом Детей имени Эйммы Аррен.       Визерис будет сражён, она гарантирует.