Алисента. Матерь драконов

      Война на Ступенях должна была стать мигом его триумфа. Деймон явился бы туда на драконе и подобно отцу, деду и дяде просто сжёг бы всех пиратов Триархии, вернув за несколько дней — максимум, пару месяцев — контроль над островами. Тогда он вернулся бы домой с победой и ликованием, и брат приветствовал бы его как победителя и весь мир вспомнил бы, как Завоеватели в своё время взяли целый континент — с пламенем и кровью.       Но вместо этого он четвёртый год торчит на Ступенях — не побеждённый, нет, но и не победивший.       Поначалу всё шло ровно так, как и планировалось: он явился с Корлисом на Ступени и пираты в ужасе разбегались от их с Кровавым Змеем мощи, они захватывали одну территорию за другой, — не зная ни отступлений, ни поражений. А потом всё пошло не так.       Кормилец Крабов стал предугадывать их действия, прятаться сам и прятать своих людей в мелкие пещеры, куда не мог пробраться ни Деймон с Караксесом, ни Морской Дым. И через союз с Дорном обзавёлся скорпионами, что однажды сразили Мераксес с Рейнис, так что приближаться к пиратам стало в разы опасней. Морской Дым был мельче, быстрее и манёвренней Караксеса, он мог бы попытаться проходить в не слишком узкие пещеры и сжигать там пиратов, но это была бы огненно-дымная ловушка и для Лейнора, а Корлис, говоря откровенно, не особо пускал своего сына в такие… самоубийственные миссии.       Лейнор был важен для Корлиса и Рейнис, это Деймон был сам по себе и с собой — принц-изгой, как он есть.       У него был только Караксес да Тёмная Сестра, что всегда и во всём сопровождали его, но даже так он знал — не станет его, Тёмная Сестра будет дарована братом новому принцу, а Караксес однажды, после лет скорби, обретёт нового всадника, как обрёл однажды после смерти принца Эймона. Брат, пожалуй, устроит пышный поминальный вечер по нему… и прикажет всем отступить со Ступеней. Визерис не понёсся бы на поле боя, где убили его брата, чтобы сжечь всё в прах, как это сделал Бейлон для Эймона.       У него мог бы быть сын или дочь, что искренне скорбели бы по нему и передали эту скорбь и память своим детям — как это сделала Рейнис для Эймона, он сам — для своего отца, но… у него нет и не будет дракончика. Может, оно и к лучшему, плодить бастардов Деймон всё ещё не планировал, чтобы обрекать свою кровь и плоть на такую участь.       Поэтому оставался один и сам по себе — какое-то время он верил, что получит хоть одно письмо от Рейниры. Это было несложно сделать даже без одобрения Визериса — банально передать вместе с посланием для Лейны, кузины и подруги детства принцессы, а та бы легко отправила его вместе со своим письмом для Корлиса. Лейна-то отцу писала регулярно раз в несколько недель точно, вместе с матерью. А ещё был Лейнор, что регулярно летал в Прилив и приносил письма и какие-то вещи оттуда.       Но, видно, его племяннице было совершенно так же плевать, как и его брату. Она бы грустила, умри он здесь — несомненно, Рейнира была достаточно добра для этого, но не более. Иногда он обвинял в этом шлюху-Хайтауэр, что свила свои сети не только вокруг его брата, но и вокруг племянницы, однако… в моменты, когда он был более честен с собой, то понимал, что это едва ли так.       Потому что опыт его предыдущих изгнаний, когда ещё не было девчонки Хайтауэр, показывал, что стоит ему покинуть Гавань — и о нём словно забывают, до возвращения. Племянница не была исключением, вечно обиженная тем, что он куда-то улетает. Будто это была его воля!       Но Хайтауэрская шлюха однозначно всё делала хуже — он в этом уверен. Иначе не стала бы королевой, пока ещё не истёк срок траура по его милой кузине. Иногда ему было даже интересно — как скоро раздвинула ноги эта вся такая «милая» девочка перед его братом. Спустя неделю после смерти Эйммы? Месяц?.. Потому что замуж она вышла наверняка брюхатая — с учётом того, как скоро родила своего ублюдка его брату.       Несмотря на всю его неприязнь к дочурке Отто, он всё ещё хранит — более того, таскает с собой — тот самый платок с турнира. Поношенный, с въевшимися каплями крови, но слова на нём — словно жизненный девиз для него.       И пусть весь мир идёт нахуй.       Как девиз, как знамя, что он… может просто жить дальше, что бы о нём не думал весь мир, включая его брата.       Мелкая сучка Хайтауэр оказалась той ещё подколодной змеёй, но что-то стоящее всё же смогла сделать — этот кусок ткани был тем, что иногда давало ему сил вставать и идти дальше, когда он в очередной раз не добивался ничего, был ранен и терпел поражение от рук Кормильца Крабов, который в очередной раз сбежал или взял новый кусок земли, которую они однажды уже отбили, но не смогли удержать.       Он никогда не признается в том, что всё ещё хранит его, или в том, кто вышил этот платок… да ему и не поверили бы, сейчас уже — нет. Это просто его маленькая постыдная тайна, то, что он оказался в чём-то настолько согласен с отродьем Отто.       Очередной полёт над людьми Кормильца ничего не дал — он успел сжечь лишь десяток-другой, но остальные ловко попрятались в скалы, как и сотни раз до этого, а вот их корабли опять пострадали и серьёзно.       Деймон приземлился в лагере, слезая с Караксеса. И даже тут он услышал отголосок криков Веймонда — тупого брата Корлиса, вопящего о том, что они проигрывают из-за него.       Принцу хотелось истерически смеяться над этим.       Он был тем, кто завоевал им те земли, что они сейчас имеют. Он и его дракон — они пришли и обрушили пламя на Триархию, повергая их в бегство, беря остров за островом. Не будь здесь Деймона — их маленькая кампания была бы обречена на провал в самом начале! И Корлис, в отличии от своего тупого братца, это прекрасно понимал — потому и просил много лет поддержку у короны, а отправится на войну решил лишь после того, как Таргариен согласился участвовать в ней вместе с Кровавым Змеем.       Он шел к месту обсуждения их планов, не обращая внимания на напряжённые, испуганные и враждебные взгляды солдат вокруг. Они его не волновали, и было не важно, что думают эти ничтожества о нём.       Он был строг, был требователен, но разве можно иначе на войне? Деймон требовал немногого: подчинения приказам, умения думать, соблюдения чистоты и гигиены в лагере, чтобы не было внезапных эпидемий, строгого распределения припасов — когда их мало и есть такие перебои, то есть солдаты могли лишь тогда, когда и столько, сколько разрешало командование.       Принц тренировал их до упаду и был жесток в тренировках, но пираты Триархии будут хуже — они будут пытаться их убить, а не обучить. Да, он карал их за преступления: нарушение приказов, дезертирство с поля боя, воровство, насилие над рабынями, что попадали к ним с кораблей пиратов или над мальчишками, что оказывались слишком смазливыми. Но он поступал по-закону — отрезал члены, руки или головы. Всё строго так, как было принято ещё при его деде.       Пекло, его Плащи держались в гораздо более строгих условиях, но те, кто остался и не нарушал простых правил, никогда не возражали и не бунтовали! Его стража любила его и становилась лучше, его методы за два года сделали из кучки неотёсанных и необученных отбросов элиту Королевской Гавани!       Что не так было, ладно с наёмниками, но с людьми Корлиса Деймон не понимал. Нытики и слабаки, что только и могли смотреть на него затравленными глазами, да шипеть за спиной. Ничтожества. Равно как и их главный «предводитель» — придурок Веймонд Веларион.       Он считал ниже своего достоинства обращать на них внимания. У него есть дракон и есть меч, этого всегда было достаточно. Даже если сейчас это было не так, но… опускаться до этих ничтожеств Деймон не желал. Они были заботой Корлиса, что их обоих устраивало, потому принц, со временем, просто устранился от тщательного командования войсками, лишь изредка вмешиваясь, когда действительно видел нарушение простых установленных правил.       Ему было весело наблюдать за тем, как все эти ничтожества замолкают, напрягаясь и подбирая конечности, только видя его на горизонте, не отрывая взгляда от каждого его движения. Словно он был диким зверем, что кинется в любой момент. Что ж, он был. Драконом.       Очередной виток жалоб Веймонда прервало появление гонцов из Королевской Гавани. Это… удивило. Его брат не связывался с ним почти четыре года, не посылая даже ворона, так какого хера сейчас это сделал? Ничего хорошего это, однозначно, не сулило. Деймон уже давно не верит в братские чувства и раскаяние его брата. Лет десять как.       Он напрягся всем телом, пусть и старался никак это не показать, пока рыцари приближались к ним. Замолк, казалось, весь лагерь и Веларионы подле него. Все ждали, что же столь важного, спустя столько лет, решил сообщить им его милость. Принц не удивился бы, будь это указ об аресте, после чего с удовольствием скормил бы вестников Караксесу.       — Принц Деймон, мы принесли весть от его милости, короля Визериса Таргариена, Первого его имени, короля андалов, ройнаров и первых людей, лорда Семи Королевств и Защитника Державы, — он с трудом сдержал желание закатить глаза. Можно подумать, что он забыл о том, как звучит титул его брата за столько лет вдали. Впрочем, принц действительно отвык от подобных… любезностей двора, здесь, на Ступенях.       На свиток в руках гонца он смотрел чуть ли не как на ядовитую гадюку, если не хуже. Последний раз, когда он получил подобное письмо, его дражайший брат велел выслать Миссарию, вернуть яйцо и отправится в ссылку в Рунный Камень. В последний раз это стоило жизни его неродившемуся дракончику.       Однако письмо он всё же взял, ломая печать и читая написанное в нём. Что ж, как всегда, Деймон оказался прискорбно прав — ничего хорошего это не предвещало.       Он едва сдержал в себе истерический смех, читая то, что изволил высрать его брат. Спустя четыре, блядских, года. Не желает он ему поражения! Хочет поддержать их войну! Милостиво посылает им корабли и людей! Победа, что ускользала от них, блядь! Разделили их, сука, время и обстоятельства!.. А не его проклятый пизда-десница и убийство его ребёнка!..       Визерис будет молится о нём Богам, чтобы он вернулся невредим…       Это было смешно. Это было просто блядски смешно. Никто не смог бы унизить и растоптать его так, как это сделал брат. Никто не мог так просто — несколькими строчками в письме, обесценить всё то, ради чего он сражался все эти проклятые годы на этом безжизненном куске земли!       Он держал себя в руках — не хохотал, не ругался… однако стоило ему поднять глаза, передавая проклятую бумажку в руки гонца, увидеть это проклятое королевское обмундирование — и любые тормоза просто сорвало. Деймон схватил под руку первое, что попалось — свой шлем — принявшись забивать им проклятого рыцаря, видя в нём сосредоточие всех своих бед, вымещая ярость удар за ударом. Он хотел, чтобы всё это исчезло. Хотел сжечь пламенем дракона саму мысль о том, чтобы принять милостивую помощь короля.       Ни за что. Никогда. Не после всего.       Деймон поставил на кон всё, отправляясь на Ступени. И он возьмёт — всё или ничего.       Сам.

***

      На битву он шел спокойно. Не было уже ни волнения, ни страха… ничего, кроме азарта. Кроме того, что он или победит, возвратившись домой героем, принеся брату долгожданную победу и доказав, что он смог сделать это сам, что он чего-то стоит… или умрёт. Смерть Деймона уже не страшила, он был готов к ней давно, терять ему всё равно было нечего, кроме самого себя.       Каждый миг, что приближал его к берегу вражеской территории, на которой должен был заседать Кормилец Крабов, наполнял его готовностью идти до конца. Не оставалось места ни страху, ни сожалениям — ничему, кроме ощущения Тёмной Сестры на бедре, да Караксеса, парящего далеко в небе.       Старый друг был возмущён и недоволен тем, что его всадник собирался биться в одиночку. Одного он так уже потерял, находясь вдали, и вероятность того, что так же Кровавый Змей потеряет и Деймона, явно доводила дракона до паники… но принц приказал, и Караксес послушался: несмотря ни на что, дракон уважал мнение своего всадника. А уж он постарался убедить друга в том, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы вернуться к нему с победой.       И Караксес поверил в него.       Это было тем, что заставляло держаться сильнее всего. Деймон был готов умереть. Но он искренне не хотел заставлять своего дракона вновь переживать то состояние, в котором Кровавый Змей был после смерти дяди Эймона.       В нём не было места сомнениям, когда он шел по полю боя, мимо трупов своих и врагов, когда срывал кусок белой ткани, чтобы выкинуть белый флаг, притворяясь, словно сдаётся. Конечно, Кормилец не поверит подобному. Деймон никогда не был тем, кто сдаётся. Не без боя.       Но упустить шанс убить всадника дракона?.. Самого опасного и опытного в их кампании, без которого поражение станет лишь вопросом весьма короткого времени? Ни за что. Драхар пойдёт на риск, расслабится в какой-то момент, даже зная, что за этим кроится подвох… или нет. Деймон знал себя и знал свою славу. Что ж, дойдя до определённой точки он, пожалуй, действительно мог бы ринуться в самоубийственную атаку в последний раз. Чтобы забрать с собой как можно больше врагов, уйти воином на поле битвы, так же, как жил.       Собственно, практически это он и делает. Просто умнее и с большими шансами на победу.       Если враг недооценит его и выйдет на бой лично — это будет абсолютной победой. Впрочем, Кормилец был трусом, предпочитающим прятаться в пещерах, так что принц был уверен, что за ним придётся побегать. Что ж, он был готов. Потому что Деймона действительно заебал этот проклятый Краб с его манерой прятаться и всё, чего он хотел — кроме победного возвращения домой, конечно, — это его голову.       Самым сложным, самым ненавистным для него было склонить колено перед этой падалью и позволить им взять в руки Тёмную Сестру. Прежде он становился на колено лишь перед дедом и братом — своей семьёй, своими королями. Но мысль о возможной победе, о том, что он вернётся домой, как победитель, как завоеватель… стоила того, чтобы исполнить эту уловку.       Гораздо сложнее было не свернуть шею гниде, что взяла в руки его меч. Что он, впрочем, быстро исправил — вскрыв ему брюхо кинжалом, тут же перехватывая свой клинок.       Он победит и выиграет, — решил Деймон в тот момент. Потому что ни один из этих ничтожеств не прикоснётся более к его мечу своими недостойными клешнями. Поэтому вариант оставался один — он выживет и победит.       Деймон стремительно прорывался вперёд, видя перед собой лишь проклятого Драхара, не останавливаясь, разя всех, кто становился у него на пути.       Драхар. Ему нужна была голова Драхара.       Он бежал к своей цели, убивая всех на своём пути, — и неважно, сколько их спускал на него Кормилец. Чем больше спустит — тем больше потеряет. Даже стрелы летели мимо него, сколько бы их не выпускали, — одна лишь цель вела принца, и он шел к ней, не ведая преград.       Ликование, азарт, пламя — всё это ревело в его крови, не оставляя места лишним мыслям. И облегчённые доспехи, названные Корлисом безумием, пришлись как никогда кстати — он был быстр и смертоносен, и ничто его не тормозило.       Забытие боем покинуло его, стоило двум стрелам вонзиться ему в грудь, а третьей — в ногу. Это отрезвило. Деймон заполз в укрытие, обламывая древки стрел — он не мог истечь кровью здесь, а потому нельзя было выдернуть из тела эти клятые стрелы совсем. Минута передышки, минута острой боли — и он вновь мог мыслить здраво. Войска Корлиса уже должны были быть близко, должны были вот-вот кинуться в бой.       Он увидел, как к нему бежит вражеское войско. Мгновенье усилия — и рука вновь знакомо сжимает навершие Тёмной Сестры. Её вес согревает и дарует уверенность, а доносящийся по связи далёкий рык Караксеса — заставляет вставать.       Не сегодня. Он умрёт не сегодня.       Поэтому Деймон встаёт и, хромая, выходит вперёд, готовый вновь к битве. Взгляд выхватывает вдали фигуру Драхара и он забывает о боли, когда перед ним — цель.       Но он не успевает вновь ринуться в бой, прибывает Корлис, а вместе с ним — Лейнор на Морском Дыме, уничтожая пламенем всех, кто рискнул встать против Деймона. Самого его, к сожалению, тоже откидывает назад волной жара, но не причиняет особого вреда, кроме того, что от падения принц чувствует, как стрелы вонзаются глубже в плоть. Он — крови дракона, жар ему нипочём. А вот от стрел Деймон шипит, всё равно заставляя себя вставать.       Драхар. Ему всё ещё нужен Драхар.       Который, как последняя крыса, решил сбежать в свои пещеры, чего Таргариен не собирался ему позволять. Не сегодня, не сейчас.       Потому что у него будет голова Кормильца Крабов.       Деймон бежит за ним следом, незамеченный в суете битвы — есть лишь он и его цель, его жертва. И сколько бы Драхар ни петлял в своих пещерах, пытаясь убежать от него, но он чуял его, слышал звуки его шагов и даже дыхания. Дичь могла убегать сколько угодно, но дракон?.. О, дракон непременно её выследит, чтобы убить.       Так и он — нагнал в итоге Кормильца, не медля ни секунды, кидаясь на него с мечом. У Драхара не будет ни единого шанса вновь сбежать и скрыться. Сегодня он умрёт от руки принца Таргариена.       В итоге… Драхар его разочаровал. Кормилец был прекрасным полководцем, стратегом и тактиком, но как воин был слаб — не продержался против него и нескольких минут. Зато стала совершенно понятна его манера убегать и прятаться — крыса знала, что не ровня дракону. И Тёмная Сестра прекрасно разрубила его напополам, выпотрошив, как свинью.       Возвращался Деймон хромая, таща за собой за руку обрубок тела Кормильца Краба и дыша наконец-то полной грудью.       Он смог. Он жив, а его враг — повержен.       Теперь Деймон вернётся победителем.       Вернётся домой.       И пусть весь мир идёт нахуй.